«ЕСЛИ ОНИ ХОТЯТ ВОЙНЫ — МЫ ГОТОВЫ»

Кабарега

А теперь предлагаю читателю перенестись на северо-запад от Буганды, к берегам другого из Великих озер, значитель­но меньшего, правда, чем Виктория, — озера Мобуту-Сесе-Секо (Альберт). Между ним, рекой Виктория-Нил и озером Кьога, примыкая к самой Буганде, во времена Мутесы росло и крепло другое государство — Буньоро. Когда-то Буньоро было ядром Великой Китары, из которой позже образова­лась и выросла Буганда. В начале XIX века от Буньоро откололась область Торо — один из «принцев» захотел иметь свое государство и не подчиняться монарху Буньоро — омукаме. Надо сказать, что в отличие от Буганды в Буньоро не было заведено уничтожать «лишних» принцев, поэтому междоусобицы здесь возникали довольно часто, особенно после смерти очередного омукамы.

Война за престолонаследие и воцарение Кабареги. Такая война возникла и в 1869 году, когда умер омукама Кьебамбе IV Камураси. Под конец жизни Камураси пришлось выдер­жать первый натиск европейской экспансии. В конце 60-х го­дов в связи с открытием Суэцкого канала усилился интерес Британии к Судану, формально находившемуся под властью египетского хедива. Действуя под египетским флагом, под предлогом борьбы с работорговлей, англичане проникли в Южный Судан, а затем и в Межозерье. Это была экспедиция Сэмюэля Бейкера (1821—1893), попытавшегося объявить формальное господство египетского хедива над Буньоро в 1864 году. Но в то время никто не воспринял это серьезно, в том числе и Камураси, не получивший от Бейкера помощи в борьбе против своего династического соперника Руйонги. Но вот в 1870 году в Буньоро воцарился новый омукама — Кабарега. Воцарился после успешно выигранной войны за престолонаследие, в которой получил помощь — неболь­шое войско — от своего соседа Мутесы I.

Камураси хотел оставить свой трон Кабареге, поэтому молодого «принца» (ему только-только исполнилось 20 лет) поддерживал его дядя Ньяика. Чтобы обеспечить переход престола к Кабареге, Ньяика уклонился от участия в цере­монии похорон, тогда как другие братья умершего омукамы сопровождали его тело к месту захоронения. Но большин­ство придворных предпочитали, чтобы престол Буньоро занял брат Кабареги Кабигумире. Его сторонники рассчитывали на то, что «Кабарега будет тупо сидеть и смотреть, как забирают его трон».

Но вышло все не так. Когда Кабареге объявили войну, он быстро собрал войско и нанес своим соперникам несколько серьезных поражений. Его осенила блестящая идея — обра­тимся за помощью к Буганде, и он не раз еще этим воспользуется. Хотя войско Буганды сыграло в победе Кабареги скорее вспомогательную роль, сам факт совмест­ных акций двух государств-соперников, главенствующих в Межозерье, значителен. Кабарега разбил своих противников и воцарился в Буньоро, выполнив таким образом волю своего отца.

В том же, 1870 году Бейкер объявил о создании египет­ской провинции Экватория, включавшей земли Южного Су­дана и Северного Межозерья, — пока, конечно, на карте. С момента вступления на престол Буньоро Кабарега вы­нужден был с оружием в руках отстаивать независимость своего государства от чужеземцев — сначала от их нашествий с севера, в качестве «буфера» между Экваторией и Бугандой, а затем и с юга, из Буганды.

Что же это был за человек? Вот несколько его словесных портретов, оставленных европейцами.

С. Бейкер, 1872 год: «В красивом одеянии из лубяной материи с черными полосками, он был крайне опрятен и вы­глядел примерно лет на двадцать... Роста он был около 5 фу­тов 10 дюймов (примерно 178 см. — А.Б.), цвет лица очень светлый, глаза большие, неприветливые. Широкий, но низкий лоб и высокие скулы, большой рот с довольно сильно выступающими, но очень белыми зубами — вот его закон­ченный портрет. У него были красивые руки с тщательно вычищенными ногтями, ногти на его ногах также ухожены. Он был в сандалиях». Но, видимо испугавшись, что портрет получается достаточно привлекательным, тут же до­бавляет: «Неуклюжий, неотесанный, недостойный, деревенщина 20 лет от роду, воображающий себя великим монархом Он был труслив, жесток, коварен и вероломен до послед­ней степени» [Ваker, т. 2, с. 186—187].

Но этой характеристике, данной явным врагом Кабареги и прозвучавшей в Европе в 1874 году, в год выхода первого издания книги Бейкера «Измаилия», противоречат другие, данные людьми, с которыми у Кабареги сложились лучшие отношения. Вот как, например, писал о нем Эмин-паша: «Красиво сложенная, гладко выбритая голова... Руки неве­лики и хорошо ухожены. Цвет лица настолько светел, что это бросалось в глаза. Общее впечатление крайне благо­приятное... Я не могу утверждать, что когда-либо слышал от него неподходящее слово, неприличное высказывание... Он произвел на меня впечатление разумного и приличного чело­века» [Еmin Pasha а, с. 59—60].

Примечательно, что необычно светлую кожу Кабареги отмечают все современники. Это объясняется особенностью этнического состава баньоро, достаточно четко разделявше­гося на две кастовые группы: скотоводческую — бахима, или бахума, и земледельческую — баиру. Именно баиру, лю­бившие Кабарегу, оказали ему основную поддержку в борьбе за престол. Такого четкого разделения не было в Буганде, где эти две группы исторически смешивались, а вот в Буньоро оно сохранялось, и аристократические роды состояли исклю­чительно из бахума, в том числе род омукамы — династия Бабиито. Бабиито считались прямыми потомками светло­кожих пришельцев Бачвези, и поэтому первое появление белых в Буньоро было воспринято настороженно — как и в Буганде, их приняли за потомков Бачвези, но разница состоя­ла в том, что С. Бейкер прибыл с женой — она могла родить наследника — потомка Бачвези, что было прямой угрозой трону династии Бабиито!

Отличия Буньоро от Буганды бросились в глаза еще первым европейцам. Одна из книг об Уганде, написанная на основе этих описаний и вышедшая в России еще в 1903 году, сообщала российскому читателю о стране Буньоро и ее обита­телях следующее: «Униоро не может сравниться с коро­левством Уганда ни по пространству возделываемой терри­тории, ни по числу жителей, ни по политической сплочен­ности частей... Жители страны — ваниоро — ростом меньше угандцев, уступают им в физической силе и в умственных способностях (оставим это на совести авторов! — А.Б.), но не в промышленной деятельности в качестве купцов и гончаров. Они принадлежат к той же расе, что и жители Уганды, и говорят языком банту того же происхождения, но они не так черны: обыкновенный цвет кожи темно-красный, и волосы у них курчавые. Вообще очень опрятные, они всегда моют руки до и после еды» [Кресин, с. 36—37].

Вот такое государство и завоевал себе Кабарега в резуль­тате войны за престолонаследие. Он сражался за престол в течение почти целого года и в конце концов сумел за­хватить тело своего отца Камураси и похоронить его. Всех правителей Буньоро хоронили в одном и том же месте. Но прежде чем отправиться туда, Кабарега должен был вы­брать место для постройки резиденции — он не имел права, как и любой восшедший на престол омукама, править из резиденции отца. Но вот место — Кикангара — выбрано, и процессия движется к месту захоронения Камураси. Там уже построено здание, а внутри выкопана могила для тела по­койного. Могилу застилают коровьими шкурами и множест­вом лубяных тканей, туда кладут тело Камураси и двух его вдов, которые там умрут от голода. Могилу покрывают лубом и травой, и здание превращается в храм, которому ежегодно приносятся в жертву коровы.

Кабареге предстояло пройти процедуру «очищения», длив­шуюся два-три дня и проходившую в его новом временном краале (так называют огороженное поселение скотоводческих народов, в котором содержится и скот). Она начиналась с омовения водой, смешанной с молоком священных коров. Затем был назначен мнимый омукама из потерпевших пора­жение братьев Кабареги. Ему сначала подносили подарки, потом же Кабарега прогнал его с престола, а его воины предали «узурпатора» смерти. Такая процедура происходила при воцарении каждого омукамы, она символизировала войны за престолонаследие и должна была отогнать смерть от нового правителя Буньоро.

Лишь после этого Кабарега мог сам сесть на трон, и специальный герольд провозглашал его омукамой, оглашая поочередно всех предшествующих правителей, вплоть до Ка­мураси. Это была опасная процедура, ибо, если оратор ошибался хоть раз, его тут же убивали. Но все завер­шилось благополучно, список закончился именем нового омукамы — Чва II Кабарега, — и все присутствующие при­ветствовали его криком: «Зонокали!», что значит «ты — наш господин». Затем голову омукамы восемь раз венчали короной его отца, а потом надели его собственную. Короны эти изготовлялись из особым образом обработанного луба и пальмовых листьев и шкурки обезьяны с металлическими украшениями. После специальной обработки все это выгля­дело как головной убор, к которому было приделано нечто вроде бороды — ее как раз и образовывала шкурка обезья­ны. За короной ухаживали две специально назначенные жен­щины.

Затем Кабарегу облачили в одеяние из луба, украшенное бисером, в ожерелье с амулетом из двух львиных когтей и в особую обувь. Кабарега обошел семь священных хижин, задержавшись около седьмой, где его ждали сановники и свя­щенные коровы. Ритуал означал, что новый омукама «при­нимает хозяйство». Ночевал Кабарега в одной из этих хи­жин. Назавтра церемонии продолжались. Омукама посетил своих жен, каждая из которых принесла ему дары. В одной из хижин, принадлежавших, по преданию, основателю динас­тии, он получил особые дары — просо, бобы и симсим (местный злак), которые, согласно обычаю, разбросал на че­тыре стороны света. Все это сопровождалось ударами в коро­левский барабан, не смолкавший в течение девяти дней. В этот же день омукама принял всех оставшихся в живых прин­цев и назначил одного из них начальником нал другими.

Важное место в церемонии коронации омукамы занимала перенатяжка королевского лука. На него натягивали челове­ческие сухожилия — для этого выбирался человек из опреде­ленного клана, проходил церемонии очищения при дворе и добровольно отдавал свои сухожилия. Операция эта всегда оказывалась для него смертельной. Утешением родных по­гибшего было то, что отдать свои сухожилия для лука ому­камы считалось очень почетным.

Вместе с перетянутым луком Кабареге вручили четыре стрелы, которые он пустил на четыре стороны света со словами: «Ндасере амаханга кугасинга», что означает «Я стре­ляю в чужаков и побеждаю их». Стрелы тут же разыскивали, ибо омукаме предстояло повторять эту же процедуру каждый год, празднуя наступление Нового года. Их помещали в два особых колчана, которые за омукамой носили во время его выходов. К ритуальному оружию омукамы добавлялось и ко­ролевское копье, которое никогда не должно было падать и всегда находилось в вертикальном положении, а копье­носцы сменялись каждые два дня.

На этом церемония коронации закончилась. Правда, в ее Продолжение через три месяца омукама послал богатые дары, В основном животных, двум главным служителям культа, чтобы они призвали богов Буньоро защищать его.

Особа омукамы в жизни Буньоро. День омукамы. Следует сказать об особом положении омукамы Буньоро среди под­данных. Вот что сообщает об этом известный британский миссионер Дж. Роскоу, современник Кабареги, проведший в Восточной Африке четверть века: «Его персона, пища, одежда, действия, все, что связано с ним, было священным, и он проводил свою жизнь в ежедневных представительских церемониях на благо своего народа и заботах об увеличении стад скота, которые составляли богатство его народа. Каж­дый его день был заполнен обязанностями, которые должны были выполняться так же регулярно, как восход и заход солнца. Специальные лица следили за этим. Особа короля была столь священна, что даже части его тела назывались словами, которые запрещалось употреблять в отношении обычных людей. Оружие и другие личные вещи омукамы, как у богов и героев античных легенд, имели особые наз­вания, его ежедневные трапезы были церемониями, рас­сматривавшимися как жертвоприношения на благо народа. Король был всегда одет в одежды из лубяной материи и имел большой гардероб, состоявший почти исключительно из кусков луба шириной в 10 футов и длиной от 9 до 10 футов (соответственно 3 метра и 2,7 — 3 метра — А.Б.). Неко­торые из них были белыми, другие окрашены черным, но обычный цвет был коричневый — от насыщенно-терракото­вого до желтоватого. Многие из них украшались геометри­ческим орнаментом черного цвета, но самыми ценными счита­лись те, на которых орнамент был нанесен кровью любимых жен и принцесс, которые делали эту работу сами, исполь­зуя собственную кровь, и сами выдумывали узоры... Король часто менял свои одежды в течение дня, надевая или один кусок луба, закрепленный на правом плече, или два, каждый из которых закреплялся на одном плече. Вокруг запястий и лодыжек он носил ожерелья из бисера, такое же ожерелье он носил вокруг шеи» [Roscoe, с. 90—91].

Как же проходил день омукамы? Часть ночи он спал в хи­жине какой-нибудь из своих жен, а около двух часов ночи его будил паж и отводил в официальную спальню. С этого момента никто из дворцовой прислуги не должен был спать. С криком первых петухов специальная девушка (обязательно девственница, в обязанности которой входило спать в ногах господина) протирала омукаме большие пальцы ног куском луба, смоченным водой, и уходила. Из тронного зала наружу выносилось королевское копье, и пажи возвещали о пробужде­нии омукамы. Сойдя с ложа, он должен был наступить на спавшего на полу человека с очень черной кожей, чтобы «стряхнуть с себя темноту ночи». Затем следовала про­цедура омовения. В умывальное помещение пажи подавали вoду — горячую «мужскую» и холодную «женскую», одна из жен омукамы смешивала ее в нужной пропорции, и он умы­вался. После этого его одевали, и он следовал в тронный зал. Слуги приветствовали омукаму словами: «Великий прави­тель, ты лучше всех», а жены осведомлялись, как он спал. Придворные встречали его особым приветствием, употреб­лявшимся только до полудня.

В тронном зале проходила сложная церемония дойки свя­щенных коров омукамы, содержащихся при дворе. Во время дойки должна была соблюдаться абсолютная тишина. Парное молоко было частью завтрака омукамы. Для завтрака ис­пользовались особый табурет и набор сосудов и салфе­ток. После завтрака примерно до 11 часов омукама принимал cвоих подданных и выполнял функции третейского судьи.

Затем следовала церемония выпаса священных коров, причем в переходе по дворцовому комплексу омукаму со­провождали специальный паж с королевским обоюдоострым мечом, который паж носил на плече, покрытом леопар­довой шкурой, а также хранители его другого ритуаль­ного оружия — лука, стрел и копья. Эта процедура симво­лизировала заботу о скотоводах — привилегированном сос­ловии Буньоро. После нее у омукамы было свободное время: он мог отправиться на охоту или прогулку, или на­вестить одну из своих жен.

Около четырех часов пополудня наступало время обеда омукамы. Он возвращался в тронный зал, переодетый в дру­гие одежды, и по очереди ударял в девять священных барабанов. Тут же появлялся главный повар, поднося блюда из мяса особых священных коров и овощи. Повар кормил омукаму со специальной двухрожковой вилки, ибо омукама не должен был касаться мяса руками. Затем следовала дойка монарших коров и питье молока. Помимо этих офи­циальных приемов пищи омукама мог есть в любое время «секретно» в особой постройке, где всегда его ждали горячие блюда.

После вечерней молочной трапезы наступало время развлечений — к омукаме приглашались певцы и танцоры; он уго­щал «артистов» пальмовым пивом, которое пили из спе-цальных сосудов через соломинки. На этой церемонии присут­ствовали жены и сводные сестры омукамы, другие придвор­ные. Часто вместо таких импровизированных концертов омукама решал государственные дела или делал обход караула. Для воина, заснувшего на посту, такая оплошность кончалась, как правило, плачевно: омукама протыкал ему голову копьем. Не спящему же охраннику полагалось схватить омукаму за ногу и не пускать. Тогда омукама го­ворил шепотом: «Отпусти меня». Но охранник не должен был этого делать, а, продолжая держать его за ногу, должен был спросить: «Кто ты такой, чтобы разгуливать здесь ночью?» И, только получив ответ, охранник мог отпустить омукаму.

Обходом караула обычно заканчивался день омукамы, и назавтра все повторялось снова.

Но Кабареге не было уготовано такой размеренной жизни. Новый мир, мир пароходов, пулеметов и колониальных амбиций, вторгался в его страну.

Что мог противопоставить Кабарега этому миру, с кото­рым ему практически сразу же после воцарения, с 1872 года, пришлось воевать? В Буньоро, как и поначалу в Буганде, по­стоянной армии не существовало, ее заменяло ополчение. Разница состоит в том, что основным костяком воинства Буньоро были скотоводы-бахима. Каждый наместник терри­ториальной единицы в случае необходимости ставил «под копье» все боеспособное население своей территории. Ка­барега, как и Мутеса, понял важность создания постоянных военных отрядов, они были созданы и назывались абарусура. Это была как бы гвардия, которая во времена ее наибольшего роста составляла до 15 подразделений. Вооружение обыч­ное — щиты и копья, кроме того, и в Буньоро постепенно проникло европейское огнестрельное оружие, но его было значительно меньше, чем в Буганде.

Война с Кабигумире. Поначалу, однако, новому омукаме Буньоро пришлось сражаться со своим братом Кабигумире, который не сложил оружия. После решительного поражения в ходе войны за престолонаследие он скрылся в соседнем го­сударстве Нкоре, расположенном между Бугандой и озером Эдуард. Пока Кабарега проходил процедуру коронации и об­живал свой новый дворец, Кабигумире дважды собирал в Нкоре новое войско с помощью тамошнего правителя, дваж­ды вторгался в Буньоро и дважды был жестоко разбит. И тогда Кабигумире возвратился к себе домой, на окраину Буньоро.

Но воцарившийся Кабарега не мог допустить, чтобы его престолу постоянно угрожали, так как знал, что поражения ничему не научили брата-соперника. Кабарега вновь послал против него свою рать, которая в конце концов разбила

Сабигумире. Побежденный бежал на другую окраину Буньоро построил укрепленный лагерь. Две попытки омукамы из­дать его оттуда успехом не увенчались.

И тут добрый гений Кабареги — его дядя Ньяика обратил­ся к нему с такими словами: «В результате этой войны убито много людей. Если все население исчезнет, кем ты Вудешь править? Если ты не хочешь убивать своего брата, ни ему часть своего королевства, пусть он тоже станет )мукамой. Если же ты все еще ненавидишь его, дай мне Копье, я пойду и убью его ради тебя». Кабарега, конечно, мог допустить нового дробления Буньоро, от которого за Сорок лет до того и так уже откололся большой кусок, Превратившийся в государство Торо. Он предпочел второй из предложенных дядей вариантов и торжественно вручил ему Копье, предупредив, что брата его следует, конечно, взять в плен, по возможности не убивая. Получив от Кабареги копье войско, Ньяика направился к Кабигумире. Не сразу ему удалось разбить претендента на престол Буньоро, а лишь получив от Кабареги новое войско. Кабигумире сражался до юследнего солдата. В конце концов он был убит, и един­ственный оставшийся в живых его воин, по имени Джапари, 5ыл приведен к Кабареге.

Деталь, немало поясняющая характер Кабареги: омукама не убил Джапари, а поблагодарил его за мужество в сражении за своего господина, подарил ему ружье Кабигумире (воисти­ну   царский   подарок!)   и   сделал   военачальником   отряда. Со смертью  Кабигумире в  1871  году Кабарега прочно утвердился  на  престоле.   В  ознаменование этого события омукама переехал в новую резиденцию — он менял их неод­нократно на протяжении своего правления.

Отпор натиску Экватории. Наступил 1872 год. 5 апреля к столице Кабареги вплотную придвинулся С. Бейкер — уже в качестве  губернатора  провинции  Экватория,   которую он xотел расширить за счет Буньоро. «Мулежду» («бородатый»), Как звали Бейкера в Буньоро, пришел в окружении около 200 египетских солдат. С ним были и люди двух арабов-работорговцев — Сулеймана и Эдриса, наводивших, как и их xозяева, ужас на местных жителей.  Это были настоящие Кровожадные охотники за людьми в духе лучших колониаль­ных романов. Англичанин, для которого превыше всего были интересны его страны, при этом официально находясь на службе египетского  хедива[1],  борец с работорговлей (под таким лозунгом он создавал и расширял свою Экваторию), взявший в свой эскорт двух самых ярых работорговцев, — таков был Бейкер. За спиной у него были форты Фатико и Фовейра, построенные на границах Буньоро под предлогом борьбы с работорговлей.

По опыту общения с Камураси, отцом Кабареги, Бейкер знал, что Буньоро покорить нелегко. И вот 26 апреля 1872 го¬да Бейкер встречается с новым властителем Буньоро в его столице Масинди. Накануне его солдаты разбили свои палатки вокруг дворца Кабареги. Бейкер предлагает Кабагере признать власть хедива Египта, которого он представляет. Ому-кама знает через своих представителей в Египте о характере и истинных намерениях Бейкера и отвечает ему уклончиво.

А Бейкер не теряет времени. Он начиная с 29 апреля строит здание «представительства Экватории» в Масинди, а 14 мая торжественно провозглашает, что Буньоро аннексировано Египтом. Одновременно он ведет оживленную торговлю слоновой костью, что нарушает монополию омукамы. Кабарега недоволен, но пока пытается задобрить Бейкера —дарит ему сначала двенадцать коз, затем другие подарки. Но Бейкеру этого мало. 7 июня он посылает к Кабареге с требованием провианта для своих солдат. Посланным дают пять горшков пива и обещают прислать сорго — местный злак. Бейкер отсылает дары обратно, считая их незначительными. Ему присылают еще пива, а также обещанное сорго. Солдаты пьют пиво, и у них начинаются боли в животе. Бейкер заявляет, что его солдат намеренно отравили. Назавтра он объявляет своего переводчика Мбого — одного из знатных людей Буньоро — пленником и связывает его спина к спине с другим сановником. Затем оскорбляет еще одного сановника Кабареги в его доме. Напряжение растет, завязывается перестрелка. Дворец Кабареги предают огню, но сам Кабарега успевает скрыться.

В то же время посланный Кабареги приближается к лагерю Бейкера и выкрикивает: «Омукама Чва II Кабарега не виноват. Он не сделал ничего дурного. Пиво, которое является причиной раздора, послано не им, а Матосой (одним из придворных). Матоса бежал. Но мы сделаем все возможное, чтобы поймать его, и, если нам это удастся, мы выдадим его вам».

Бейкер не отвечает. 9 июня, когда омукама предпринял новую попытку примирения, подкрепив ее подарками, Бейкер эпять молчит. Но 11 июня люди Кабареги, разгневанные шюстью пришельца, без его ведома поджигают несколько построек лагеря Бейкера. Битвы избежать не удалось, и она произошла 13 июня. Люди Кабареги были разбиты отрядом Бейкера, у которых имелось огнестрельное оружие. Видимо, омукама хорошо это понимал и поэтому так долго терпел выходки Бейкера. 14 июня, однако, были подтянуты свежие силы баньоро, и Бейкеру пришлось отступить. Он покинул Буньоро, предав огню Масинди. Однако оставил на границе Буньоро в форте Фатико гарнизон египетских солдат.

При отступлении отряд Бейкера пересекал Нил в том месте, 1где имелся остров, на котором скрывался давний претендент на престол Буньоро—Руйонга, родственник и соперник Самураси, отца Кабареги. Руйонга предоставил Бейкеру лодки и людей для переправы. За это Бейкер провозгласил Руйонгу своим наместником в Буньоро и представителем Экватории. Заранее планируя новый поход против кабаки, он оставил там часть своих солдат.

Можно считать, что поход Бейкера на Буньоро провалился, хотя сам Бейкер докладывал в Каир об обратном. Его «наместник» в Буньоро Руйонга не только не являлся правителем этого государства, но даже и не мог претендовать на это: он был сыном Олими V Рвакабале, деда Кабареги, а по нормам наследования престола в Буньоро на него имел право только брат или сын предыдущего омукамы. Но Экватория, вернее, англичане, выступавшие под флагом египетского хедива, на этом не успокоились. В 1874 году преемником Бейкера на посту губернатора Экватории стал Ч.Дж. Гордон (1833—1885). Это был деятель иного плана, чем Бейкер, — представитель викторианской военной элиты, имевший военный опыт. Впоследствии он стал генерал-губернатором Судана и был убит в ходе восстания Махди. Полковник Гордон приступил к делу масштабно: соорудил цепь фортов вдоль реки Альберт-Нил, затем начал посылать на юг Экватории и еще дальше, в Буганду, одного за другим своих эмиссаров. Сначала это был полковник Лонг, затем Э. Линант де Бельфокд, оставивший, как, вероятно, помнит читатель, хорошие отзывы о Мутесе I и укрепивший Гордона в идее, что было бы неплохо покорить и Буганду. К сентябрю 1875 года строительство форта в низовьях реки Альберт-Нил в основном закончилось, и между ними было налажено пароходное сообщение. К этому времени относятся и донесения Бельфонда о положении дел в Межозерье (самого Бельфонда убили по дороге в столицу Экватории Гондокоро на юге Судана). Тогда Гордон самоуверенно написал в Каир, что в течение двенадцати месяцев Кабарега будет покорен и продвижение к озеру Виктория станет значительно легче. И если хедив пожелает, возможным станет впоследствии и падение Мутесы. Этот план Гордон и начал осуществлять. В январе 1876 года его войска, в значительной степени состоявшие из жителей Южного Судана, атаковали Буньоро со стороны только что отстроенного форта Мрули в низовьях реки Альберт-Нил. Затем был высажен десант с парохода на буньорский берег озера Альберт. В районе Магунго, где река Виктория-Нил впадает в озеро Альберт, произошло сражение, в котором подразделения Гордона потерпели поражение. Но это не помешало солдатам, поплавав по озеру Альберт, воткнуть на берегу египетский флаг и сообщить Гордону, что Буньоро покорено.

Основные силы Кабареги в то время были заняты покорением Торо — омукама давно мечтал вернуть Буньоро эту отколовшуюся от него часть и несколько раз переносил свою столицу на юг Буньоро, поближе к Торо. Правители Торо отказывались признать верховную власть Кабареги и неоднократно совершали набеги на его территорию. Армия, посланная Кабарегой в 1876 году на завоевание Торо, была настолько велика, что на марше в Торо воины убили пять слонов, тридцать буйволов, двух львов и пять гиен. Торо было покорено и вновь стало частью Буньоро. Скажем сразу, что в этот и последующие годы Кабарега значительно увеличил территорию Буньоро за счет сосе¬дей, у которых не существовало ни такой развитой государственности, ни такой армии.

Но Кабарега не мог не видеть новую опасность со стороны Экватории. Поэтому после первого рейда Гордона он направил послов к Мутесе с просьбой о поддержке, и Мутеса, понимая, что опасность из Экватории — общая для обоих межозерных государств, ему такую поддержку обещал. Кабака Буганды проявил большой дипломатический талант: пообещав Гордону поддержку против Кабареги, на деле же он в нескольких письмах всячески отговаривал его от войны с омукамой. Но Гордон не внял советам Мутесы. Прибыв в августе с инспекцией в построенные на границах Буньоро форты, он обнаружил, что Кабарега неизвестно где и никакого контроля Экватории над страной нет. В сентябре отряд войск Экватории в 750 человек прочесал северо-восток

 Буньоро, и опять впустую: основные силы Кабареги завоевывали Торо. Это не мешало, впрочем, небольшим отрядам баньоро наносить завоевателям неожиданные удары, осваивая партизанские методы ведения войны, так пригодившиеся им впоследствии. Солдаты Экватории были вынуждены вернуться в свои форты, а Гордон писал в Каир: «Мы должны благодарить бога, что смогли отступить без потерь».

Не успокоившись на этом, Гордон предпринял третий поход на Буньоро в декабре того же, 1876 года. Его солдаты наступали сразу с трех сторон, но были встречены новыми партизанскими наскоками, а когда подошли основные силы Кабареги из Торо, и вовсе были вынуждены отступить под защиту крепостных стен. В Каире посчитали, что экспедиция против Буньоро себя не оправдывает, и в результате поражения трех походов против Кабареги идея о подчине¬нии его государства военной силой хедивского Египта была практически похоронена, тем более что Египет стал испыты¬вать финансовые затруднения, а в 1877 году вспыхнул мятеж в провинции Бахр-эль-Газаль в Судане.

В этих условиях Каир был заинтересован в установлении мира на южных границах Экватории едва ли не больше, чем Кабарега. К нему направляется эмиссар Гордона Эмин-паша. Он в отличие от своих предшественников нашел с Кабарегой общий язык и даже сумел установить с ним дружественные отношения. Позже Эмин писал о Кабареге: «Омукама Чва был очень рад посетителям, он свободно разговаривал и смеялся с ними. В отличие от других королей он не был капризным». Обе стороны были настолько заинтересованы в установлении мира, что, когда солдаты из эскорта Эмина занялись грабежами, считая, что находятся среди дикарей, Кабарега пожаловался на .них Эмину, и этот вопрос был урегулирован мирно. Переговоры Кабареги с Эмином в сентябре 1877 года закончились обещанием, что Экватория больше не будет нападать на Буньоро и поддерживать внутренних врагов Кабареги. Кабарега попытался достичь большего: он попросил Эмина обменивать товары Буньоро — прежде всего слоновую кость — не на бусы и ткани, и на ружья и боеприпасы. Эмин ему, конечно, отказал — в усилении Буньоро Экватория не была заинтересована.

В следующем году Эмин стал губернатором Экватории, а еще через год он осуществил главное, чего добивался Кабарега, — эвакуировал гарнизоны всех фортов, построенных на северных границах Буньоро.

Надо сказать, что кабарега старался сохранить дружественные отношения с Эмином и далее, когда с началом в 1881 году махдистского восстания в Судане положение губернатора Экватории осложнилось. Кабарега, например, в 1885 году послал к Эмину семерых юных баньоро с письмом, в котором просил его «научить их читать и пи¬сать по-арабски и не давать им много играть». Более того, когда встал вопрос о возможности эвакуации войск Экватории через Буньоро, Кабарега был готов предоставить свою помощь. Он обеспечивал Эмину связь с Занзибаром через Буганду — махдисты отрезали Экватории другие каналы связи с Европой. Эмин, в свою очередь, принимал послов омукамы, высылая за ними пароход. Но во второй половине 80-х годов ситуация изменилась.

Буньоро, получив передышку от нашествий Экватории, продолжало расширять свои границы. Страна восстанавлива¬ла пастбища, разрушенные в ходе военных действий, и становилась все более могущественной. Но в 1886 году на Буньоро напала Буганда, в которой двумя годами раньше умершего кабаку Мутесу I сменил его молодой сын Мванга.

Войны с Бугандой и новые козни Экватории. Произошло это в январе 1886 года. Армию Буганды возглавлял Кибиранго, видный придворный Мванги. Прознав о приближении неприятельской армии, Кабарега сначала решил дождаться противника в столице, но внял совету своих военачальников и решил выступить ему навстречу. Накануне битвы он выстроил своих воинов в линии, дал команду преклонить колено и обошел ряды солдат, подбадривая их и таким образом поднимая их боевой дух. Битва, начавшаяся назавтра с криками первых петухов, закончилась поражением баганда. Но их армия не была полностью разбита, и Кабарега добил ее в следующем сражении, лично застрелив из своего ружья Кибиранго, что и повлияло на исход боя. Надо сказать, что в Европе и даже ближе к Межозерью, на Занзибаре, Кабарегу и его воинов в то время сильно недооценивали. Свидетельство тому — меморандум британского консула на Занзибаре Дж. Кирка в Форин офис (копия которого хранится в потсдамском архиве), где, в частности, говорится: «Кабареге была объявлена война, и Керсе, вождю Булемези (северная часть Уганды), поручено пойти с большой армией на Кабарегу и захватить его в плен... Считается, что у баньоро много ружей, но они плохие воины, и возможно, что старый Кабарега отправится к озеру Альберт, оставив всю свою страну на разграбление [RКА 246, л. 3].

 Вслед за разгромом баганда Кабарега был вынужден заняться Чопе — в этой местности, где когда-то находились земли Кабигумире, восстал другой «принц» — Комвисва. Он объявил себя независимым от Буньоро правителем. Кабарега послал туда своих воинов во главе с одним из своих искуснейших военачальников — Рвабудонго. Комвисва был пленен, но по распоряжению Кабареги не убит. Эта исто¬рия заставила Кабарегу провести важную административную реформу: омукама распорядился, чтобы отныне все отпрыски правящей династии Бабиито получали в наместничество саза в пределах исконных земель династии, т.е. поближе к центру государства, что уменьшало вероятность попыток отделения.

Поистине не было покоя Кабареге — не проходило и года, чтобы ему не приходилось воевать с чужеземными завоева¬телями или со своими соседями. Или вести дипломатическую игру.

В том же, 1886 году Кабарега принимает двух эмиссаров Эмина. Один из них, В.В. Юнкер, в Буньоро не задерживается — он спешит дальше на Занзибар, чтобы оттуда отвезти почту Эмина в Англию. Но успевает пообщаться с Кабарегой, оставив потомкам его описание, с которым читатель уже знаком. А вот другой, майор Г. Казати, провел в Буньоро почти два года и сыграл там неблаговидную роль. Он прибыл к Кабареге 2 июня, чтобы якобы обеспечить почтовую связь Эмина с Занзибаром через Буньоро и Буганду и договориться о проходе войск Эмина через Буньоро в сторону океанского побережья. Кабарега на все согласился, попросив только, чтобы солдаты Эмина проходили через Буньоро небольшими группами, и даже разрешил построить два форта на пути их следования. Согласился Кабарега и на другое предложение Казати — об установлении мира с Бугандой — и в январе 1887 года послал Мванге дары в знак предложения мира.

Но Казати по заданию Эмина вел нечестную игру. Она была связана с изменениями в политике Англии, готовившейся к завоеванию Межозерья и создавшей для этого Имперскую британскую восточноафриканскую компанию. Межозерье было решено завоевывать не с севера, т.е. через Судан, где ситуация осложнилась, а с восточноафриканского океанского побережья. Отстаивая интересы Британии, Эмин уже не собирался уходить из Экватории. Он вел переписку с британским консулом на Занзибаре Дж. Кирком, а позже — с британскими миссионерами, появившимися в Буганде. В Буньоро не без оснований подозревали Казати в шпионаже у него часто бывали люди из Буганды. Призывая Кабарегу к миру с Мвангой, Казати на самом деле подстрекал кабаку к продолжению войны с Буньоро. Не случайно Кабарега уже в мае 1887 года потребовал от Эмина прислать другого посла.

А в июне того же года армия баганда вновь вторглась в пределы Буньоро. Произошло несколько сражений, успех попеременно сопутствовал Буганде и Буньоро. Казати же был уличен баньоро в переписке с предводителем войска Буганды. Когда баганда были окончательно разгромлены, Казати пытался запугать Кабарегу приближением с востока большой армии белых людей. Это была экспедиция Генри Стэнли, направленная для «спасения» Эмина и прошедшая через Буньоро без разрешения Кабареги. В конце декабря 1887 года Кабарега распорядился выслать Казати из страны, не убить, а именно выслать. Казати благополучно добрался до Эмина. к которому успели присоединиться люди Стэнли.

К тому времени Эмин получил уведомление от хедива, что в связи с махдистским восстанием в Судане Египет отказывается от своей новой провинции — Экватории. Объединенная группировка Эмина и Стэнли, пробиваясь к Индийскому океану, совершила нападение на Буньоро с парохода. Десант, высаженный в Буньоро, получил отпор. В конце концов от планов прохода через центр Буньоро группе Стэнли—Эмина пришлось отказаться. Когда же весной 1889 года эта группировка, в которой насчитывалось до 1500 солдат и офицеров, пыталась, проходя через предгорья Рувензори, пересечь южные оконечности Торо (ставшего вновь частью Буньоро), отряды абарусура Кабареги не раз отгоняли ее от границ. Таким образом, Кабарега, убедившись во враждебности европейцев, заставил их совершить кружной маршрут — они вышли к океанскому побережью через Нкоре и территорию теперешней Танганьики.

Одновременно Кабарега вмешался в ситуацию в Буганде, которая дважды нападала на Буньоро. Там осенью 1888 года произошли «три революции», в ходе которых с престола последовательно свергались Мванга, затем два его брата. Один из них, Калема, был ставленником мусульманской груп¬пировки бугандийской аристократии, и Кабарега поддерживал его как основного соперника Мванги. Он разрешил ему укрыться в Буньоро, когда тот был свергнут, и дал ему своих солдат, когда тот попытался вернуть престол в ноябре 1889 года. Тогда попытка эта увенчалась успехом во многом благодаря воинам-баньоро и посланному Кабарегой Рвабу-донго, одному из искуснейших его военачальников. Калема вновь воцарился в столице Еуганды Менго, для него был построен новый дверец. Рвабудонго был окружен большим почетом. Но в феврале 1890 года христианские группировки знати баганда, собрав армию, со значительным численным перевесом сумели окончательно изгнать Калему и его сторонников из Буганды. Когда Калема попросил у Кабареги, как мы теперь бы выразились политического убежища, омукама, несмотря на то что теперь было ясно, что Калеме уже никогда не быть кабакой Буганды, разрешил ему построить дворец в Буньоро и обещал защиту одного из своих на¬местников. Поистине это был широкий жест.

Отпор Лугарду. В конце 1890 года в Буганде появилось новое действующее лицо, открывшее следующую главу в подчинении Межозерья Великобритании, — капитан Фредерик Лугард, представитель Имперской британской восточноафриканской компании. Фредерик Джон Лугард (1858—1945), впоследствии лорд, автор знаменитых «Дневников» и не менее знаменитой книги «Двойной мандат в Британской Тропической Африке». С его именем связывают так называемую систему косвенного управления в британских африканских колониях: в 1900—1906 годах — верховный комиссар Северной Нигерии; с 1907 года — губернатор Гонконга; в 1912—1919 годах — губернатор и генерал-губернатор Нигерии; затем тайный советник; член нескольких комиссий Лиги наций и т.д. Но и тогда, в 1890 году, он уже имел за плечами солидный опыт — служба в британской армии с 1878 года, участие в афганской (1878—1880) и суданской (1884—1885) кампаниях; служба в Бирме в 1886—1887 годах; в 1888 году командовал британской «экспедицией по борьбе с работорговлей» в Ньясаленде. Настоящий колониальный волк, он быстро разобрался в ситуации в Буганде и заставил Мвангу в конце 1890 года подписать договор с компанией о «протекторате» над Бугандой. Затем он обратил свои взоры на соседние территории, и в первую очередь на Буньоро, правитель которого Кабарега уже успел прогреметь в Европе как «жестокий и кровожадный тиран».

Лугард понимал, что Кабарегу так просто не подчинишь, имея даже два пулемета «максим», которые произвели устрашающий эффект в Буганде.

Кабарега, со своей стороны, осознавал, что неподалеку появилась новая грозная сила, с которой лучше бы сохранить мир. И в марте 1891 года послал к Мванге послов, пытаясь через него заключить мир с Лугардом. Но Лугард отказал ему, объяснив свой поступок европейцам, присутствовавшим в Буганде, тем, что «предложения Кабареги неискренни, поскольку он настроен враждебно к европейцам». В то время Лугард готовил поход на Буньоро против скрывавшейся там мусульманской группировки баганда.

В мае этот поход начался. Против Буньоро выступила армия Буганды при поддержке Лугарда. Кабарега выставил против них своих гвардейцев. Сражение произошло 7 мая, оно закончилось успехом баганда и Лугарда. Однако продвижение в глубь Буньоро было приостановлено.

Затем Лугард обратил свое внимание на запад Межозерья, в сторону озер Альберт и Эдуард. В походах в Торо и Нкоре несколько раз отряды Кабареги внезапно нападали на отряд Лугарда, но каждый раз были вынуждены отступить.

В намерениях Лугарда блокировать и разбить Буньоро уже на марше ему помог случай в лице «молодого человека крайне располагающей наружности и манер».

Это был Касагама, брат последнего правителя государства Торо, вновь присоединенного Буньоро. Касагама жил в изгнании в Буганде и мечтал стать омукамой Торо. Поэтому он обратился к Лугарду, который встретил его с распростертыми объятиями. Новое отделение Торо дало бы ему возможность не только сильно урезать владения Кабареги, но и установить контроль над соляным озером Катве, неподалеку от Торо. Соль в Межозерье очень ценилась, а озеро Катве было ее единственным источником.

Лугард сумел захватить Торо без особого труда: основные силы Кабареги находились далеко и жители Торо в основном поддерживали Касагаму — своего «законного правителя», именем которого Лугард так хитро прикрылся.

В Торо был построен форт Джордж, за его стенами укрылся Касагама, которого Лугард провозгласил омукамой Торо и близлежащих территорий. В благодарность за это Касагама подписал с Лугардом договор, в котором признавалась власть компании над Торо. Таким образом, часть Буньоро была покорена Лугардом уже ко второй половине 1891 года.

На подчинение остальной территории Буньоро у сменяв¬ших друг друга представителей Великобритании, постоянно наращивавших свою военную мощь, ушло целых восемь лет. Вдохновителем ожесточенного сопротивления баньоро британской колонизации все эти годы оставался омукама Чва II Кабарега.

Кабарега сражался в условиях нарастающей блокады его государства. Лугарду помог еще один случай: в походе против Торо и Нкоре он обнаружил остатки «нубийцев» —войск Экватории, оставленных при отходе Эмина, и «спасательной» экспедиции Стэнли. Эти подразделения составили отряд примерно в тысячу человек, и Лугард договорился с его начальником Селим Беем о переходе отряда под свое начало. Он соорудил несколько новых фортов, образовавших цепь на юге Буньоро до самой границы с Бугандой, и расположил в них гарнизоны из «нубийцев», которые составили ядро будущих «угандийских стрелков» колониальной армии Уганды.

Появление этих фортов обеспокоило Кабарегу. В начале 1892 года он послал туда своих верных абарусура. Они сумели захватить часть фортов. Но в одном из сражений были разбиты, и Кабарега решил вновь попробовать попросить у Лугарда мира.

Это было в марте 1892 года. Лугард вновь отказал. Вот как он вспомнил об этом сам: «Прибыли послы от Кабареги из Уньоро, чтобы вести переговоры о заключении мира. Он был единственный, с кем я не хотел заключать мир. Много лет он проявлял постоянную враждебность ко всем европейцам, начиная с Бейкера и Гордона. Затем Кабарега оскорбил майора Казати, гостя при своем дворе, надругался над ним, привязав его к дереву голым. Омукама воевал со Стэнли безо всякой на то причины и с радостью помог мусульманам, когда нам пришлось воевать с ними в прошлом году. Кабарега постоянно воевал со мной. Во время экспедиции я знал, что намерения Кабареги неискренни и, если представится возможность, он нарушит все договоренности, как он это делал не раз. Я всегда стремился захватить его страну и разоружить его творящие беззакония банды» [Тhe Diares, т. 2, с. 414—415]. (Намеренно так пространно цитирую здесь Лугарда, поскольку подобные обвинения Кабареге, безосновательность которых, надеюсь, ясна читателю, повторялись потом постоянно и преемниками Лугарда в Уганде, и европейской прессой.)

Однако не все современники Лугарда в Уганде, даже проколониально настроенные европейцы, придерживались такого мнения о Кабараге. Вот что писал о нем миссио¬нер Р. Эйши, осуждая отказ Лугарда пойти на мировую: «Кабарега — типично африканский властелин, не лучше и не хуже других; однако в целом человек разумный с кото¬рым можно достигнуть соглашения». И еще: «Кабарега, по всем сведениям, обычный, если не лучший представитель могущественных африканских вождей. Естественно, что ему не нравятся воинственные европейцы, которые приносят в его страну огонь и резню в ответ на его серьезные наме¬рения заключить мир» [Аshe, с. 174, 384].

Видимо, существование такого мнения заставило Лугарда все же пойти на «попытку заключить мир» с Кабарегой. Но не только это. Уже в начале 1892 года он получил из¬вестие, что представляемая им компания обанкротилась и ему придется скоро убираться из Межозерья. Понимая, что силой ему Кабарегу не одолеть, он решил создать видимость мирного урегулирования. Но это была скорее провокация. Весной у Кабареги неожиданно появился посол Мванги и Лугарда. Он приветствовал Кабарегу от имени «кабаки Мванги II и белого человека, капитана Лугарда», а затем показал принесенные им дары — ткани, лубяную материю, палку, мешок, мотыгу и ружье — и сказал: «Выбирай из этих вещей то, что тебе понравится. Помни, что, если ты выберешь мешок, мотыгу или палку, ты выберешь мир. Но знай, что в таком случае ты должен будешь дать мне восемьдесят слоновьих бивней, шестьсот мотыг и пятьсот мешков соли в обмен на мир».

На следующий день Кабарега собрал своих видных военачальников и советников. Мнения разделились — некоторые советовали принять такие унизительные условия мира. Совет длился целый день, и лишь назавтра Кабарега дал ответ послу из Буганды. Ответ был таков: «Если Мванга послал эти вещи для мира и дружбы, то почему он требует восемьдесят бивней, шестьсот мотыг и пятьсот мешков соли? Или он просит их для того, чтобы заплатить за свое освобождение? Если он даже пленник, почему он не посылает вестей от своего имени? Он что, обязательно должен привязать свое послание к завязке передника белого человека?»

(В это время Мванга действительно был пленником Лугарда и утвердившейся в Буганде с его помощью группировки баганда-протестантов. Все его действия были несамостоятельны. Кабарега знал это.) Затем Кабарега выбрал ружье и сказал: «Я знаю, что мой сын Мванга уже давно выступал против меня, но если он хочет войны — мы готовы!» Еще дважды на протяжении весны и начала лета 1892 года Кабарега получал подобные предложения от Мванги. Но он понимал, что инициатива исходит не от него, а от Лугарда, и настаивал на прямых контактах. Послы Мванги получали такие ответы: «Если Мванга хочет делать подарки европейцу, который временно у него в гостях, почему он не дарит то, что принадлежит ему самому? Если человек хочет мира, разве он будет сначала требовать чего-то от своего соседа, как  будто  бы  сосед должен  заплатить  за  какие-то свои проступки? У меня в королевстве тоже были в гостях белые, но я никогда ничего подобного не делал. И не буду ли я  выглядеть трусом, если пошлю то, что ты у меня просишь?» А затем: «Если белый человек хочет моей дружбы, надо ли ему действовать через Мвангу? Разве он сам не может обратиться непосредственно ко мне? Но я знаю, что белый человек в действительности — недруг. Он лишь хочет захватить мое королевство».

Кабарега был непоколебим, и Лугарду пришлось покинуть Буганду, так и не сумев покорить Буньоро. А в Британии в это время развернулись жаркие дебаты о том, что же делать с Бугандой и ее соседями. В конце концов было решено установить там британский протекторат. Для этого в 1893 году туда был направлен официальный предста¬витель королевы Дж. Портал, который заключил временное соглашение о протекторате Великобритании над Бугандой. У Портала не было времени всерьез заняться «мя¬тежным» Буньоро — ему надо было урегулировать различные проблемы в Буганде, в частности подавить восстание мусульман-баганда и присоединившихся к ним «нубийцев». В результате «нубийцы» были высланы на Занзибар, а Кабарега, воспользовавшись тем, что форты на границе с Торо опустели, сумел вновь захватить Торо и изгнал оттуда верного англичанам Касагаму. Понимая, что ему предстоит, Кабарега стремился запастись огнестрельным оружием, о чем озабоченно сообщала «Тайме» 6 июля 1893 года: «По меньшей мере двум караванам с ружьями и порохом для Кабареги удалось достичь Уньоро с германской территории. Подтверждением тому служит весть о столкновении одного из караванов с суданским гарнизоном в Торо. Вполне понятно, что Кабарега, настроенный враждебно, хочет любым путем добыть средства для дальнейшего укрепления своего положения».

Война с британским протекторатом. Полковник Колвайл, в 1894 году прибывший в Буганду на смену Порталу, решил безотлагательно покончить с Кабарегой. Предлогом послужило то, что отряд баньоро осенью 1894 года совершил нападение на границы Буганды. При ограниченности собственных средств Колвайл решил справиться с Кабарегой силами верных баганда. 4 декабря Буганда официально ооъявила войну Буньоро, а 5 декабря Колвайл послал Кабареге ультиматум, в котором говорилось: «...мы долго терпели ваши оскорбления, испытывая вас — хотите вы мира или нет.

Теперь пришло время принимать решения... я... уже подготовил войска к походу на Уньоро и дней через двадцать буду на вашей границе. Так что ждите наказания, которое вы давно заслужили» [Рареrs, с. 8]. Кабарега не имел возможности ответить Колвайлу. Но за него это сделал миссионер Р. Эйши, выступление которого в Британском обществе защиты прав аборигенов от 23 мая 1894 года сохранилось. Вот некоторые аргументы в защиту Кабареги: «Кабарега, видимо, мог бы сказать следующее: в 1891 году европеец (капитан Лугард) вместе с людьми Уганды привел уньорского принца Касагаму, члена моей семьи, и, не посоветовавшись со мной, посадил его на трон в Торо. Европейцы построили в Торо форты и оставили там много нубийских солдат, которые превратили его в плацдарм для нападения на мою страну, утверждая при этом, что действуют по приказу Касагамы и европейцев. Использовав благо¬приятную ситуацию, я напал на Касагаму, который защищал моих врагов, прогнал его в Уганду, где мои воины были атакованы европейцами и разбиты. Мвангу, короля Уганды... я просил через своих послов объяснить мне, чего хотят европейцы в его стране. Почему же в таком случае люди из Уганды вторглись в мои земли? Почему меня хотят сместить с престола?» [Аshе, с. 459—460].

Но Колвайл не слышал этих слов, а если бы и услышал, то не внял бы им. Он пошел на Кабарегу войной.

В походе против Кабареги, который начался 15 декабря, участвовало более 14 тысяч баганда, около 600 солдат-«нубийцев» и несколько офицеров-англичан. Кабарега, узнав о приближении такого могущественного противника, срочно вызвал из Торо отряды абарусура во главе со своими лучшими военачальниками Рвабудонго и Иреетой и послал навстречу неприятелю заградительный отряд. 25 декабря на границе Буньоро этот отряд был разбит. Кабарега отошел с основными силами в глубь страны, предав огню свою столицу, но в январе следующего года ему все же пришлось принять большой бой. Этот бой баньоро назвали экьябали-хунгираха, что означает «когда деваться некуда». Сражение было проиграно, как и следующее, которое произошло в начале февраля, когда Кабарега лично повел в бой своих абарусура. Через несколько дней после этого поражения Какунгулу, командующий армией баганда, послал Кабареге письмо, в котором предлагал: «Пошли кого-нибудь из своих людей, чтобы взять то, что мы захватили в твоем королевстве». На что Кабарега гордо ответил посланному: «Пойди и скажи Какунгулу, что я не хочу, чтобы эти вещи вернулись ко мне. Скажи ему, чтобы он отнес их своему кабаке Мванге, жадность которого не знает предела».

Но в феврале 1894 года отряды Кабареги сумели разбить баганда, шедших без сопровождения европейцев. Колвайл считал Буньоро уже покоренным и вернулся в Буганду. Тем не менее основные силы Кабарега отвел подальше и перешел к уже испытанным методам партизанской войны. Колвайл приказал разделить Буньоро цепью фортов и поместил информацию об этом в «Тайме», опубликованную 11 апреля 1895 года. «Буньоро... можно рассматривать в качестве полезного союзника. Цепью фортов я разделил страну на две части — дружественную и недружественную». Один из этих фортов, Хоима, стал впоследствии столицей дистрикта Буньоро в протекторате Уганда.

Считая Буньоро уже завоеванным, баганда по приказу англичан стали распускать пленных женщин и детей по домам. Более того, большие территории Буньоро, прилегавшие к Буганде, были включены в ее границы, что впоследствии было закреплено соответствующими юридическими документами.

В таких условиях Кабарега велел своим наместникам расходиться по домам. Сам он с небольшим войском продолжал партизанскую войну. Против него посылались все новые экспедиции. В ноябре 1894 года карательной экспедиции удалось скрытно напасть на лагерь Кабареги, но омукама с большим трудом сумел спастись. Самой тяжелой потерей для него было то, что в руки бриганского командования попали знаки власти омукамы — копья и барабан каджумба, а также его трон. Они были пересланы Колвайлу, который затем с гордостью доставил их в Англию.

В этот период Кабарега не раз терял надежду и дважды пытался заключить с европейцами мир. Но его предложения отклонялись. К тому же от него понемногу начали откалываться напуганные соратники — сначала один из его военачальников, Бьябачвези, потом другой, Рвабудонго, после неудачного для Кабареги нового сражения в 1895 году, когда была захвачена в плен и его мать Ньямутахингурва. Об этом «Таймc» писал 1 ноября 1895 года: «Король Уньоро все еще опасен... Экспедиция, посланная против него, состояла из сильного соединения ваганда... Она дошла до Нила, главным результатом ее было пленение матери Кабареги и юного принца... Престижу короля нанесен громадный урон в результате пленения его матери, которая имеет в стране большое влияние. Она — невероятно толстая женщина, настолько толстая, что не способна сама ходить, и ее надо носить... Вождь Уньоро по имени Лвабудонго, премьер-министр Кабареги, сдался, и ему предоставлено место в Торо, где он будет жить под властью дружественного уньорского вождя. Если бы Кабарегу удалось пленить, вся уньорская проблема была бы снята... Кабарега поклялся, что никогда больше не посмотрит в лицо белого человека. Сейчас ему ничто не может помешать вернуться в северную часть страны».

Из этой публикации нетрудно заметить, что 1895 году Кабарега, понесший столько потерь, противостоящий баган-да и суданцам под командованием опытного капитана Трастона, не был сломлен. Он соглашался заключить мир с колонизаторами, но мир почетный, а не такой, какой ему был предложен в 1894 году, после ноябрьского поражения, когда в руки неприятеля попали знаки его власти. О партизанской войне Кабареги можно написать увлекательную книгу, и, может быть, такая книга будет когда-нибудь написана. Даже в нашей стране о Кабареге была защищена диссертация. Ее автор, ныне доцент Горьковского университета С.Б. Сенюткин, оценивает Кабарегу как «талантливого политика, дипломата и военачальника, сочетавшего решительность с осторожностью, наделенного способностью уступать в малом, дабы выиграть в большом» [Сенюткин, с. 167].

Кабарега продолжал воевать с англичанами и после того, как 3 июля 1896 года Буньоро было официально провозгла¬шено британским протекторатом. Однако баньоро продолжа¬ли считать его своим властителем и подчиняться его при¬казам. Осенью того же года он отдал приказание уничто¬жить весь урожай на севере Буньоро, чтобы оставить без фуража и продовольствия неприятельские силы; этот приказ был беспрекословно выполнен, хотя грозил голодом самим баньоро. И даже тогда, когда в 1898 году английские власти объявили о смещении Кабареги с трона и провозгласили омукамой Буньоро его сына Китахимбву, Кабарега оста¬вался для подданных единственным законным омукамой.

Вместе с Мвангой против англичан. Пленение и ссылка. Кабарега вновь воспрянул духом, когда в июле 1897 года восстал кабака Мванга. Потерпев первые поражения от ан¬гличан и верных им баганда, Мванга скрылся на территории Германской Восточной Африки. К осени того же года восстали «нубийцы» — остатки тех самых «суданских стрелков», которых рекрутировал еще Лугард. Они с боями прошли по Уганде и к началу 1898 года вышли к тем местам, где находился Кабарега. Затем к Кабареге присоединился Мванга со своими силами. Омукама пошел на союз и совместные действия с Мвангой, лишь убедившись в искренности его намерений: слишком долго Буганда помогала европейцам авоевывать Буньоро.  Но раздумья Кабареги длились несколько минут.

Любопытно, что один из старейшин Кабареги, увидев двух монархов, решивших сражаться вместе, напророчил им: «Вам не удастся одержать победу в этой войне. Но вы и не будете убиты.  Вас обоих возьмут в плен в один и тот же день».

Это пророчество сбылось. Но сначала восставшие всерьез напугали британских хозяев Уганды: их объединенные силы насчитывали более пяти тысяч человек; боевые действия велись на значительной территории протектората Уганда. Им удалось провести несколько удачных операций. Но к началу 1899 года положение восставших осложнилось: Буньоро было разорено дотла, возникли сложности с продовольствием, эпидемии. Кроме того, еще во второй половине предыдущего года от восставших откололась часть «суданских стрелков», решивших действовать самостоятельно. Это означало потерю 400 боеспособных и опытных солдат, вооруженных огнестрельным оружием, и, что особенно важно, пулемета.

Восставшие, которых оставалось все меньше и меньше, скрылись на территории народа ланги — к северу от озера Кьога. Здесь 9 апреля 1899 года они были захвачены в плен корпусом колониальных войск под командованием подполковника Эватта, в котором также было много солдат-баганда. Сбылось пророчество старейшины — Кабарега и Мванга были захвачены вместе и в один день.

Кабарега, у которого незадолго до этого начали болеть глаза, сражался до конца. Он был ранен в руку, на другой руке ему прострелили большой палец, и только после того, как ружье выпало из его рук, его смогли схватить. Вместе ним было захвачено несколько его жен и детей. Кабарега так сильно переживал свое поражение, что не хотел больше жить. Он отказывался позволить врачу-европейцу оперировать руку и только по настоянию одного из своих сыновей согласился на операцию.

Затем Кабарегу вместе с Мвангой под конвоем направили в Буганду. За время путешествия сначала через выжженное и опустошенное Буньоро, а затем через цветущую Буганду он вновь обрел присутствие духа. Когда его и Мвангу британские власти в Кампале приговорили к ссылке на Сейшельские острова и они двигались к озеру Виктория, Ка-барега, как свидетельствует современник-колониальный чи¬новник, «шел гордо, повелительно-презрительным взглядом окидывая зеленую и прекрасную страну, так сильно отличавшуюся от его собственной бесплодной земли, опустошенной годами войны и голода. Это зрелище должно было наполнить его восхищением и завистью, но он повернулся к сломленному духом Мванге и сказал: „Ну и отвратительная страна! Если бы я владел ею, я был бы только рад уехать из нее при любых обстоятельствах — даже в изгнание!"» [Jackson, с. 279—280].

Кабарега покидал Буньоро, когда им «правил» под властью англичан его сын Китахимбва. В 1902 году его заменили братом Духагой II, которого британские власти сочли более покорным. Это был тот самый маленький принц, плененный вместе со своей бабкой, матерью Кабареги, в 1895 году. Его, как и Китахимбву, баньоро считали кьебамбе — узурпатором, поскольку их настоящий героический омукама Кабарега был еще жив. Буньоро стало дистриктом в Северной провинции британского протектората Уганда; с ним в отличие от Буганды, Торо и Нкоре-Анколе не было заключено соглашение, предоставлявшее определенные права «туземной» администрации. До 1933 года Буньоро имело статус «завоеванного королевства». В африканской администрации, переделанной по образцу Буганды, посты вождей высших ступеней долгое время занимали баганда. Но мятежный дух баньоро не был сломлен. В 1907 году там вспыхнуло восстание, вошедшее в историю под названием Ньянгире. Баньоро отказались признать власть колониальных вождей-баганда, сжигали их дома и устроили настоящую демонстрацию, на которой кричали: «Ньянгире абаганда!»— «Я отказываюсь от баганда!». Британские власти арестовали 54 баньоро-зачинщиков восстания и выслали их из Буньоро. Но восставшие добились своего — с 1908 года новых вождей-баганда в Буньоро не назначали.

А Кабарега больше никогда не увидел своей родины. Двадцать четыре года он провел в ссылке. О его жизни там практически ничего не известно. Известно только, что вместе с ним было несколько его ближайших родственников, в том числе десять лет бок о бок с ним провел его сын Тито Габафуса, который в 1924 году стал новым омукамой Буньоро Тито Виньи IV. Он выполнял при отце функции секретаря и, видимо, немало узнал об истории Буньоро. Вряд ли случайно он опубликовал свою «Историю Буньоро» в 1934—1935 годах в «Уганда джорнел» под псевдонимом К.В., что означало: Кабарега и Виньи.

Известно также, что к 1923 году Кабарегу перевели на «вольное поселение» на Сейшелах, освободив из-под стражи, поскольку было ему уже за семьдесят. Но он попросил, чтобы ему дали возможность умереть на родине.

И, пожалуй, лучшим свидетельством значения Кабареги в сопротивлении баньоро британскому господству является тот факт, что эта просьба — умереть на родине — вызвала оживленные дебаты в британском парламенте. Да, его, семидесятитрехлетнего старика, больного и дряхлого, все еще боялись британские власти. Но тем не менее в конце концов Кабареге было разрешено вернуться в Буньоро. Опять он проделал долгий путь, и уже несколько дней пути отделяло его от родных мест, когда в ночь на 6 апреля 1923 года он скончался. Было это в Джиндже, на территории Уганды.

[1] На службу к хедиву он отправился из-за женщины, очаровательной сироты-венгерки, купленной  им  на невольничьем  рынке  на  Балкaнaх  и ставшей леди Бейкер. Английское светское общество отвергло красавицу Флору, и Бейкер был вынужден увезти ее в Африку. В Экватории Флора вела дневник на венгерском языке, до сих пор полностью не опубликованный.