Часть   вторая

СТОЛЕТНЯЯ ВОЙНА

1337—1453

Глава III

ПОВЕРЖЕННАЯ ФРАНЦИЯ?

Объявленная в 1337 г. война разворачивалась, и большинство средневековых войн, медленно. Характерно, что первые акты военных действий гзвершились на территориях, представлявших собой основные объекты англо-французского сопер­ничества: в Юго-Западной Франции и во Фландрии. В Гаскони, которой Англия лишалась согласно приказу Филиппа VI, французские войска попыта­юсь вытеснить англичан из крепостей и атаковать Бордо. В то время как английские гарнизоны под руководством сенешала Оливера Ингхэма сдерживали этот натиск, английские войска высадились во Фландрии. Их целью были, по-видимому, действия отвлекающего и разведывательного характера. Не проникая в глубь французской территории, они опустошали и грабили прибрежные районы. В ответ французский флот предпринял серию таких же набегов на побережье Южной Англии — в Саутхемптон, Портсмут и др.

Осенью 1339г. произошло первое внушительное вторжение английской армии во главе с самим Эдуардом III в Северную Францию через Нидерланды. В этой экспедиции приняли учас­тие союзники английского короля из Нидерлан­дов — герцог Брабантский, граф Гельдернский, маркграф Юлихский и другие. Продвигаясь по Пикардии, английский король, как отметил хро­нист Уолсингем, «предал огню тысячу деревень и произвел большие опустошения»⁵¹. Это сообще­ние хрониста — свидетельство начала система­тических грабительских рейдов по территории Франции, которые станут одним из ее величай­ших бедствий в течение предстоящего более чем столетнего периода.

Однако дальше этого дело не пошло — извес­тие о приближении французской армии под ру­ководством Филиппа VI заставило Эдуарда оста­новиться. То же самое сделали и французы. Ар­мии, насчитывавшие, по данным Фруассара, при­мерно по 40 тыс. человек, замерли по приказу государей, не торопившихся вступить в бой и затеявших обмен обличительными письмами, уг­розами вызова на поединок и т. п. Затем сопер­ники отступили, так и не начав сражения.

Подобная нерешительность в развитии давно назревшего и неизбежного военного конфликта должна была иметь серьезные причины помимо естественной осторожности враждующих сто­рон, питавшихся слухами о взаимных грандиоз­ных приготовлениях. Английские историки в силу присущей им предвзятости при рассмотре­нии истории Столетней войны склонны объяс­нять это исключительно трусостью и бездарно­стью Филиппа VI. Но следует принять во внима­ние и более серьезные факторы. Прежде всего Англия была  вынуждена  вступить  в  войну с Францией в условиях продолжавшейся с 1332г. борьбы с Шотландией. Неоднократные попытки Эдуарда III добиться   «окончательного  мира» с шотландцами не увенчались успехом. Это заставляло его быть крайне осторожным, так как поражение во Франции должно было активизировать шотландцев.

Ненадежны были союзники каждой из враждующих армий. Выступившие на стороне Филиппа VI король Чехии Ян Люксембургский и герцог Лотарингский горячо отговаривали его от битвы, пугая возможным поражением. Английские союзники из Германии и Нидерландов (по существу,  наемники)  вообще покинули английскую армию. Нельзя также забывать и о роли папы. Он принимал позу миротворца, но реально поддерживал французского короля. Эдуард III, как умный и тонкий политик, не мог не считаться с «идеологическим центром» тогдашнего общества. Отсрочку английского вторжения он публично связал с «волей папы»⁵².

Итак, начало военных действий между Англией и Францией свидетельствует, что в конце 30-х гг. XIV в. еще не проявилось военное или международное превосходство какой-либо из борющихся сторон. Более того, возможно, Эдуард III был вполне готов к мирным переговорам и урегулированию конфликта с Францией при условии уступок с ее стороны. Об этом говорит назначение в конце  1339— начале  1340г. целого ряда послов для переговоров «с Филиппом Валуа, называющим себя французским королем». Английские представители получали полномочия «говорить о мире, перемирии или о продолжении вой­ны», по всем спорным вопросам — в первую оче­редь об английских правах в Аквитании и о пре­кращении французской поддержки Шотландии⁵³.

Первую крупную военную победу одержали англичане на море 24 июня 1340г. в битве при Слейсе у берегов Фландрии. Стремление Эдуарда III нанести удар по французскому флоту было вполне понятным. Для успеха войны на континенте надо было добиться преимущества на море. В противном случае в тылу английской армии постоянно находилась бы опасная сила, способная прервать подвоз подкреплений, сна­ряжения, денег и т. п.

В Западной Европе было широко известно, что Филипп VI под флагом подготовки крестово­го похода сосредоточил у берегов Франции боль­шой флот. Данные хроник относительно его чис­ленности противоречивы. Если отбросить край­ние преувеличения, то наиболее приемлемой представляется цифра 200 кораблей (французс­ких, кастильских и генуэзских). Английский флот был несколько меньше.

Сражение красочно описано в хрониках того времени. Однако для восстановления его карти­ны следует отказаться от многих преувеличений, проникших на страницы источников под влияни­ем эмоций и предвзятости (французский хро­нист сообщает, что потерпевшие поражение французы убили 10 тыс. англичан; английский уверяет, что вода в районе Слейса была в тече­ние трех дней красной от крови, и т. п.).

Основными причинами победы англичан были большая маневренность кораблей и проявившаяся уже здесь роль английских лучников. Пролив, в котором происходило сражение, был очень узок. Это вынуждало корабли находиться близко друг к другу и позволило лучникам вести прицельный  обстрел.  Руководивший  битвой Эдуард III оказался более способным флотоводцем, чем стоявшие во главе французского флота «сухопутные» полководцы Киере и Бегюше. Оба они были схвачены и убиты в начале сражения, что внесло растерянность в ряды французов. Разгром французского флота был полным — уцелела лишь небольшая часть кораблей.

Главным результатом этой победы было нарушение внешнего равновесия и неопределенности, характерных для первых лет войны. Теперь инициатива перешла к Англии. Пышные празднества по этому случаю в Англии, специально выбитая монета, на которой английский король был изображен как триумфатор, победоносные реляции на всю Европу — все это подчеркивало унизительный для  Франции  характер  поражения. Один из авторов хроник передает оскорбительную шутку, которую распространяли после Слейса англичане: «Если бы Бог дал рыбе возможность говорить, то она заговорила бы по-французски, так как она съела очень много французов».  Унижение  национального достоинства французов началось.

Важно также заметить, что уже после этой первой победы Эдуард III начал пропагандировать идею о том, что грандиозное поражение французского войска — проявление воли Бога, который  желал  покарать узурпатора  Филиппа VI. Мысль о «Божьем суде», выразившемся в победе или поражении одной из сторон, была глубоко традиционной для Средневековья. Весь крестный путь тяжелейших военных пораже­ний Франции английские Плантагенеты от Эдуарда III в первой половине XIV в. до Генри­ха V в начале XV в. сопровождали этим психо­логическим мотивом.

Достигнутый военный успех требовал разви­тия, однако это удалось английскому королю не сразу и не легко. Кампания 1340 г. на суше была неудачной: английские войска вместе с союзни­ками медленно продвигались по Фландрии, пред­принятая ими осада г. Турнэ затянулась. Между союзниками Англии (в первую очередь между рыцарями из Германии и горожанами Рента) начались разногласия. Осло ленилась и междуна­родная обстановка. Эдуард получил известие, что на северной границе Англии активизирова­лись шотландцы. Освободив свою территорию, они начали вторгаться в Англию. При этом была очевидна связь между ними и Францией. Не случайно именно теперь в Шотландию прибыл воспитанный при французском дворе и лично воевавший на стороне Франции шотландский король Давид II.

Не могла не тревожить английского короля и позиция папства. До 1340 г. профранцузская ори­ентация авиньонских пап проявлялась довольно осторожно. Под впечатлением разгрома фран­цузского флота при Слейсе Бенедикт XII попы­тался реально помочь Филиппу VI, лишив Анг­лию важнейших союзников. В 1340г. он нало­жил интердикт на жителей Фландрии за то, что они помогали Эдуарду III, а не своему законному сюзерену — королю Франции. Горожане держались стойко и пытались доказать, что «Филипп Валуа оказался ложным королем». Действия папы представляли реальную опасность. Они могли поколебать позиции Эдуарда III в общественном мнении (английский король придавал этому большое значение) и помешать союзу Англии с фландрскими городами.

Еще в  1339г. Бенедикт XII начал разрушать союз Эдуарда III с германским императором и к 1341 г. добился  блестящего успеха.  Полностью переориентировавшийся Людовик Баварский лишил Эдуарда III титула викария империи и в самом благоприятном для Филиппа VI тоне предложил свое посредничество в заключении англо-французского мира. Ненадежны были и остальные союзники Эдуарда III в Нидерландах. Отсутствие среди них графа Фландрского, твердо придерживавшегося  профранцузской  ориентации, серььезно ослабляло английские позиции в этом регионе.  Огромные деньги  и дипломатические Эдуарда III были направлены на то, чтобы укрепить свою опору в Нидерландах.

Все это в сочетании с серьезнейшими финансовыми  затруднениями   заставило  английского короля согласиться на перемирие. Оно не решило ни одного спорного вопроса и сохранило прежнюю расстановку сил: граф Фландрский остался верен Франции, сохранялся франко-шотландский союз.

Перерыв в открытой войне между Англией и Францией продолжался до 1345г. Однако нерешенность противоречий делала неизбежным ее возобновление. Да и само по себе перемирие было весьма относительным. Английский король использовал его для борьбы в Шотландии. Он попытался решительным ударом покончить с не­зависимостью северного соседа и лишить Фран­цию важнейшего союзника.

Фактическим продолжением войны в услови­ях официального перемирия стало в этот период столкновение в Бретани. Здесь англо-француз­ские противоречия проявились в традиционной форме вмешательства в династическую борьбу. Филипп VI и Эдуард III, прикрываясь защитой интересов двух претендентов на герцогский ти­тул, боролись за важнейший стратегический плацдарм в будущей англо-французской войне. В 1341—1343гг. здесь шли военные действия, за­вершившиеся успехом Англии. При поддержке английского ставленника де Монфора в Бретани были размещены английские гарнизоны.

Подтвержденное в 1343г. перемирие преду­сматривало прекращение военных действий меж­ду Францией и Англией на три года повсеместно, в том числе и в Бретани. В условиях перемирия оговаривалось сохранение статус-кво, а следова­тельно, всех нерешенных вопросов.

В 1345 г. Англия возобновила военные дей­ствия в благоприятной для нее международной обстановке. Сохранялся и целенаправленно под­держивался Эдуардом III союз с городами Флан­дрии. Это обеспечивало базу для английского вторжения на северо-востоке Франции. Бретань могла быть использована как военно-стратеги­ческий плацдарм на северо-западе. В Аквита­нии — традиционной области английского влия­ния — были проведены военные приготовления и приняты меры по укреплению политических позиций Англии. Безопасность северных английских границ обеспечивал английский ставленник Эдуард Балиоль, практически находившийся «на жаловании» у Эдуарда III. Признанный в Англии законным королем Шотландии, он вел при английской поддержке пограничную войну и сдерживал натиск шотландцев.

Кампания  середины  40-х гг.  была  задумана как широкое наступление на Францию одновременно с нескольких сторон. В  1345 г. военные действия развернулись в Аквитании и Бретани. На юго-западе Франции английская армия, высадившаяся в Байонне, с боями прошла по Борделэ и Перигору до Ангулема, который был осажден и взят. Одновременно англичане одержали победу над французским войском в Бретани. Контрудар французской армии был нанесен лишь весной следующего, 1346 г. Но уже в июле, прежде чем французы смогли закрепить наметившийся успех на юго-западе, большая английская армия во главе с самим Эдуардом III высадилась на севере Франции, в районе Шербура. Широта театра военных действий и их интенсивность свидетельствовали о более решительных по сравнению с концом 30-х — началом 40-х гг. намерениях английского короля. Последующие события подтвердили  это.

Английская  армия  быстро  продвигалась по Нормандии, опустошая и разрушая все вокруг. Первое серьезное сопротивление она встретила в Кане,   который  был тем  не  менее  взят,  а Эдуард III, по словам хрониста,  «получил большое богатство». Недалеко от Руана на пути англичан встала французская армия во главе с Филиппом VI. Однако ни одна сторона не стре­милась в тот момент к решительному сражению. Французский король, видимо, не считая свою армию достаточно подготовленной, позволил ан­гличанам беспрепятственно продвигаться к Па­рижу.

Таким образом, еще до знаменитой английс­кой победы при Креси выявилось, что инициати­ва перешла к Англии. Франция была атакована с нескольких сторон; английская армия подошла к самому Парижу. Англичане демонстративно и беспощадно опустошали окрестности французс­кой столицы.

Известный французский хронист Жан де Венетт, очевидец событий, писал о том, что с кре­постных башен Парижа были видны бесконеч­ные дымы пожаров. По его мнению, никогда раньше людям не приходилось переживать такие страшные бедствия.

Армия Филиппа VI по-прежнему занимала вы­жидательную позицию, не навязывая противни­ку сражения. В намерения английского короля пока не входил захват Парижа. В такой успех еще трудно было поверить.

Проведя демонстрацию силы у стен француз­ской столицы, Эдуард повел войска через Пикар­дию в направлении Фландрии. Там, на земле своих союзников, он мог чувствовать себя почти так же уверенно, как в Аквитании. Пикардия была подвергнута страшному опустошению: про­движение английской армии сопровождалось по­жарами, убийствами, разграблением деревень и городов. Франция уже несла урон в войне, хотя время решительного сражения при Креси еще только приближалось.

26 августа 1346 г. Филипп VI наконец решился атаковать английскую армию, продолжавшую движение в сторону побережья. Этому неожиданному решению дать разумное объяснение так же трудно, как и предшествующему бездействию, например у стен Парижа.

Битва при Креси — одно из наиболее знаменитых сражений в средневековой истории Западной Европы и поворотный момент первого этапа Столетней войны. Причины блестящей победы Англии заключались в принципиальных отличиях между двумя встретившимися армиями. Организация    и    профессиональный    уровень английской армии отражали относительно высокую ступень централизации страны и военный опыт, накопленный за годы длительной военной экспансии против соседних стран и народов. В войске преобладала рекрутировавшаяся из свободных крестьян пехота. Армия находилась под единым командованием короля. Отряды рыцарей были, по существу, наемными и подчинялись также королю, а не отдельным феодалам. Постоянные войны в Ирландии, Уэльсе, Шотландии закалили английскую армию и позволили ей добиться определенных тактических успехов, в частности взаимодействия пехоты и конницы, неведомого рыцарскому войску прошлых времен.

Основу французской армии в то время составляло рыцарское ополчение,  распадавшееся на отдельные отряды, не подчиненные единому командованию. Тактика такой армии определя­сь индивидуальными качествами рыцарей, не умевших сражаться в пешем строю, презирав­ших пехоту и военную дисциплину.

Численность войск противников была при­близительно одинаковой: 14—20 тыс. человек. Тем не менее французская армия потерпела пол­ное поражение, обусловленное общей отсталос­тью военной организации страны. Англичане превзошли французов прежде всего в тактичес­ком отношении. Они вели оборонительное сра­жение на основе сочетания действий пехоты и конницы под четким единым командованием ко­роля. Эдуард III применил испытанный им в Шотландии тактический прием, совершенно не­известный во Франции. Он приказал большей части своей конницы сражаться в пешем строю. Это укрепило оборонительные позиции армии и, как справедливо отмечают специалисты по военной истории, имело огромный психологи­ческий эффект. Пехотинцы-лучники, интенсив­ность стрельбы и стойкость которых решали дело в оборонительном сражении, были увере­ны, что рыцари в трудный момент боя не поки­нут их и обеспечат им прикрытие. Сыграло свою роль продуманное построение английской ар­мии, развернутой на холме вдоль дороги флан­гом к противнику. Это не позволило атаковать ее широким фронтом.

Французская армия при Креси обнаружила все свойственные ее организации слабости. К тому же Филипп VI не проявил себя как полко­водец. Пойдя на поводу у рыцарской спеси и самоуверенности, он не дал армии отдыха после марша и даже не собрал военачальников на со­вет перед боем. Не признававшие дисциплины рыцари не дождались перестроения всей армии и начали разрозненные атаки на английский правый фланг.  Медленно продвигаясь на усталых лошадях по мокрому полю, они представляли собой прекрасные мишени для расположившихся на холме и построенных в шахматном порядке английских лучников, стрелявших на 300 шагов. Фруассар отмечает  поразительное отсутствие дисциплины и организации в рядах французского войска, которое атаковало англичан «без всякого порядка». На первом этапе боя трагически обнаружилась неспособность французских рыцарей взаимодействовать с пехотой — начавшие отступать арбалетчики были изрублены и потоптаны французской конницей⁵⁴.

Потери французов были огромны — около 1,5 тыс. рыцарей и более 10 тыс. пехоты. Среди погибших немало представителей высшей фран­цузской знати и союзников Филиппа VI: король Чехии, герцог Лотарингский, герцоги Фландрс­кий,  Алансонский,   граф  Блуасский  и  многие другие.

Победа англичан при Креси имела большое значение, но отнюдь не решала исхода войны и даже не означала завершения задуманного Эдуардом III плана многосторонней атаки Франции. Английский король еще в течение целого года продолжал действовать именно в русле этого за­мысла. Сразу же после Креси он направил свою армию к Кале — важнейшему порту на Северном побережье Франции. Стратегическое значе­ние этого города в англо-французской войне не­возможно переоценить. Часто применявшееся к нему выражение «ворота Франции» говорит само за себя. 4 сентября 1346г. Эдуард III начал осаду Кале. Город был осажден с суши и моря, местность вокруг него полностью опустошена. Одно­временно английские войска продолжали воен­ные действия в Аквитании и в Бретани. На юго-западе англичане захватили Пуатье и ряд других городов,   совершали   опустошительные   рейды вдоль Гаронны, вплотную подступили к Ла-Рошели. Успешные военные действия в Бретани при­вели в середине  1347 г. к захвату и пленению французского  ставленника   Карла  Блуасского, признанного  во  Франции  законным  герцогом Бретонским. Таким образом, продолжалось заду­манное наступление широким фронтом в трех наиболее важных стратегических направлениях.

Именно в это время натиск английской армии встретил первые серьезные препятствия. Как обычно, опасно для Англии проявил себя франко-шотландский союз. Практически одновременно с высадкой английской армии в Нормандии шотландцы вторглись в северные области Англии. В октябре 1346 г., в тот момент, когда основные силы англичан прочно увязли на юго-западе, в Бретани и под Кале, шотландская армия вступила в сражение с английским войском при Невилл-Кроссе. Однако шотландцы потерпели поражение, а их король Давид II оказался в английском плену. Таким образом, шотландская угроза на этот раз миновала.

Война во Франции при всех успехах по-прежнему не приближалась к победному концу. Серьезную отрезвляющую ноту в общую оценку событий внесла осада Кале. Его жители и небольшой гарнизон оказали англичанам поистине героическое сопротивление. Хорошо укрепленный и вооруженный город не сдавался претендовавшему на роль «законного короля Франции» Эдуарду III в течение целого года. Затянувшаяся осада требовала громадных средств и сил. Армии пришлось зимовать в походных условиях.  Это вызвало болезни  и  смертность в  ее рядах.   С приближением лета нарастала угроза прихода французских войск на помощь осажденному городу. В июле 1347г. Филипп VI действительно прибыл в район Кале с большой армией (как пишет английский хронист, с ним было «пять тысяч рыцарей и много пехоты»)⁵⁵. Однако дальше произошло труднообъяснимое. Французский король не решился вступить в бой с измученной английской армией. Вместо этого он предложил мирные переговоры, от которых Эдуард III уклонился. Тогда французская армия на глазах по­трясенных жителей Кале развернулась и ушла, кинув их на произвол судьбы. Этот позорный шаг Филиппа VI усугубили англичане, устремив­шиеся вслед арьергарду и отбившие французский обоз.

О том, насколько сильным было потрясение и недоумение французов, говорит, например, объяснение поступка Филиппа VI в одной из французских хроник. По мнению ее автора, толь­ко «дурные советы жены — злой хромоногой королевы Жанны Бургундской» заставили коро­ля поступить таким образом. Жители Кале были далеки от дипломатических, юридических, вас­сальных и прочих проблем. Они просто защища­ли свой дом от тех, кто на него посягал.

После двенадцати месяцев мужественной обо­роны город был вынужден сдаться. Английский король обрушил на жителей Кале свою бессиль­ную ярость «непобедившего победителя». Он по требовал публичной казни шести самых уважае­мых и знатных граждан. Только при этом усло­вии Эдуард соглашался не учинять в городе раз­боя и резни. В хронике Фруассара ярко описана знаменитая история добровольного согласия этих шести человек принять смерть ради спасения города⁵⁶. Жена Эдуарда III королева Филиппа на коленях вымолила для них пощаду. Тем не менее расправа с горожанами была жестокой — им было приказано налегке покинуть город, кото­рый заселялся англичанами, с тем чтобы стать важнейшей опорой Англии на континенте.

Итак, широко задуманная военная кампания 40-х гг. дала Эдуарду III многое, но не принесла решительной победы. Позиции Англии на континенте серьезно укрепились. В ее распоряжении теперь были три плацдарма — в Аквитании, Бретани и Кале.  По-прежнему сохранялся союз с городами Фландрии,  хотя смерть Якоба Артевельде (1345), друга и союзника Эдуарда III, и спад городского движения делали перспективы этого союза менее надежными.  Нестабильным было положение на севере Англии. Хотя шотландцы потерпели поражение, оставалась проблема их полного подчинения, сохранялся франко-шотландский союз, не был заключен мир с шотландцами. Продолжение действий во Франции могло вновь привести к войне на два фронта, что потребовало бы немыслимых в тех условиях сил и средств. Учитывая все это, Эдуард III принял в 1347 г. настойчиво предлагавшееся папой перемирие.

Очередное относительное затишье в событиях Столетней войны продолжалось до 1355г. Однако, как и прежде, было ясно, что война, в ходе которой все еще не решены основные спорные вопросы, будет возобновлена. В эти годы вступили в действие некоторые новые факторы экономического и психологического характера. Война принесла первые материальные выгоды англичанам. Грабительские рейды английских войск по территории Франции, захват городов принесли большую добычу. В Англию начиная с 1346г. на кораблях доставлялись драгоценности,   одежда, деньги. По словам Уолсингема, в Англии «теперь не было женщины», не имевшей одежды, украшений, посуды из Кале и других французских городов. Во многих домах появились золотые и серебряные изделия из Франции. Серьезным ис­точником доходов стали выкупы за богатых и знатных пленников, огромное число которых по­явилось в Англии после 1346 г. Возникла даже спекуляция пленными, их подчас неоднократно перепродавали и обменивали. Наиболее емко выразил новые ощущения англичан по этому по­воду хронист Бертон после сообщения о взятии Кале: «И возникло тогда общее мнение народа, что пока английский король будет завоевывать Французское королевство, они будут процветать. В противном случае и их положение ухудшит­ся»⁵⁷. Общественное мнение Англии было, таким образом, на стороне продолжения войны.

Перемирие не прекратило полностью воен­ных действий. Оно не распространялось на Бре­тань, где французские и английские войска про­должали воевать под предлогом защиты интере­сов двух претендентов на герцогский титул. Не установилось реального мира и на юго-западе Франции. Как пишет Фруассар, «и англичане, и французы, несмотря на перемирие между двумя королями», продолжали борьбу с переменным успехом⁵⁸. Неспокойно было в районе Кале. Уже в 1348г. Эдуарду III пришлось спешно отплыть с войском из Дувра, чтобы предотвратить захват Кале французами, план которого был выдан ему предателем. В 1352 г. англичане с трудом справи­лись с новой вооруженной попыткой вернуть этот город Франции.

В этой фактически продолжавшейся войне явного успеха не было заметно ни с одной сто­роны. И все же чаша весов постепенно склоня­лась в пользу Англии. Военные действия шли исключительно на французской земле. В то время как англичане вкушали плоды побед 40-х гг. и делили доходы, жители Франции все более остро ощущали тяготы войны, превращавшейся в какое-то бесконечное бедствие. Приближалось ее двадцатилетие, выросло первое поколение людей, не знавших жизни без войны с Англией. Кроме того, англичанам, прочно увязшим в затяжных боях на суше, удалось одержать существенную победу на море. В 1350г. они разбили союзный Франции кастильский флот.

И хотя это был не тот масштаб побед и успехов, какого Англия достигла в 40-х гг., Эдуард III попытался наконец добиться реализации хотя бы наиболее важной задачи.  В   1354 г.  английский король предложил не просто соглашение о прекращении военных действий, а перемирие при условии передачи ему на условиях суверенитета французского юго-запада. Это было бы решением самой острой проблемы, и поэтому Эдуард соглашался в таком случае отказаться от претензий на французский престол. Но это означало отказ Франции от завершения объединения своих земель, создание очага постоянной опас­ности на ее территории. И поэтому даже сменивший в 1350г. Филиппа VI на французском престоле его столь же недалекий сын Иоанн II Доб­рый (1350—1364)  отказался от такого условия. Это предрешало новую активизацию войны. Нетрудно поверить Уолсингему, который пишет, что Эдуард III начал этот новый натиск на Францию в большом гневе.

Возобновляя в 1355 г. военные действия, Англия на этот раз впервые могла рассчитывать на серьезную поддержку внутри самой Франции, более того, непосредственно при королевском дворе. Ценнейшим английским союзником стал король Наварры Карл Злой (1332—1387). Этот молодой правитель маленького королевства на границе Франции и Испании не мог примирить­ся с тем, что его родство с домом Капетингов не было более тесным, чем у дома Валуа. Он решил добиться более высокого положения любыми средствами. Начиная с 1352г. Карл устраивал при французском дворе заговоры, затевал хитро­умные интриги против дома Валуа. Он грозил перейти на сторону англичан и в 1356г. выпол­нил это. Так началась длинная цепь предатель­ства интересов Франции представителями фео­дальной верхушки, периодически вступавшими в сговор с англичанами. На путь, открытый в 1356 г. Карлом Наваррским, со временем вступили бур­гундские и орлеанские герцоги, отличаясь друг от друга лишь ценой, предлагаемой за предатель­ство.

Стратегический замысел Эдуарда III в 1355 г. был таким же, как и десять лет назад. Но на этот раз он рассчитывал добиться его более полного воплощения. Для таких надежд были основания: Франция ослаблена почти двадцатилетней вой­ной на ее территории и военными поражениями; Эдуард III обрел союзника, способного нанести французскому королю удар в спину.

Вновь планировались военные действия одно­временно в трех частях Франции. Сам Эдуард III во главе двухтысячной армии высадился в Кале, его старший сын Эдуард (1330—1376) по прозви­щу Черный Принц возглавил английские войска в Аквитании, Карл Злой начал готовить обстановку для высадки английских войск в Нормандии под руководством брата Эдуарда Джона Ланкастерского (войска прибыли туда чуть позже — в 1356 г.).

Однако относительная синхронность английского наступления с самого начала была нарушена. Едва добившись незначительного успеха в районе Кале,  Эдуард III был вынужден срочно возвратиться в ноябре 1355 г. в Англию. Причиной вновь было  выступление  шотландцев,   со-зших  для  Англии,   как  и  в   1346г.,   второй энт. Они вторглись на английскую территорию и захватили стратегически важную крепость Бервик. И хотя английскому королю в очередной раз удалось довольно быстро  расправиться  с ними, это проявление франко-шотландского союза ­не было напрасным. Реального успеха английские войска добились только на юго-западе. Вторгшийся с тысячей рыцарей и таким же числом лучников в Аквитанию, Черный Принц огнем и мечом прошел по этой области. Прежние английские рейды не от­личались такой  беспощадностью. Сказывались нарастающее ожесточение сторон и крепнущая страсть к добыче. Были полностью сожжены города Каркассон и Нарбонн, опустошены области Бержерак и Перигор. Обосновавшись в Бордо, англичане совершали систематические военные набеги за Луару: сжигались города и крепости, безжалостно лилась кровь. Английский хронист Капгрейв писал об этих рейдах Черного Принца: «Всех, кто оказывал ему сопротивление, он захватывал в плен или убивал». Уолсингем сообщил, что в английском плену оказалось за короткий срок не меньше шести тысяч французских рыца­рей и даже сам коннетабль Франции⁵⁹.

Над Францией нависла серьезная опасность. В случае выступления Карла Наваррского со­вместно с англичанами и уже подготовленного встречного английского удара с севера война могла быть безнадежно проиграна. Французс­кий король, его окружение, Генеральные штаты правильно оценили обстановку и приняли сроч­ные меры. Штаты выделили средства на подго­товку армии, король неожиданно приказал аре­стовать и заключить в тюрьму Карла Наваррс­кого. В конце лета 1356г. большая французская армия во главе с королем выступила из Парижа и двинулась на юго-запад. Форсировав Луару, французы обнаружили, как далеко стали прони­кать грабительские набеги Черного Принца. Его войско, обремененное огромным обозом с до­бычей, находилось у самых стен Тура на левом берегу Луары. Силы армий были очевидно не­равны. При всем разнобое в цифрах, сообщае­мых хронистами, ясно, что численность фран­цузской армии была по крайней мере вдвое больше⁶⁰. Черный Принц начал спешно отсту­пать на юго-запад, по направлению к своей ос­новной базе в Бордо. Преследовавшая его фран­цузская армия опередила англичан в районе Пуатье и отсекла им дорогу на юг. Было очевид­но, что Иоанн II намерен навязать им очень опасное и тяжелое сражение.

У французской армии, казалось бы, были на этот раз все шансы победить — численный пере­вес, владение инициативой, наконец, моральное превосходство. Английский принц и его войско были откровенно испуганы ситуацией и готовы идти на уступки.   Об  этом  говорят затеянные посланцем папы кардиналом Перигорским перед самым сражением мирные переговоры. На коленях умолял он Иоанна II принять предложенные Черным Принцем условия: возвращение добычи, пленников и всех захваченных крепостей и городов в обмен на свободный проход в Бордо. Кроме того, предлагалось перемирие на семь лет. Французский король, глубоко уверенный в силе своей армии, по существу, отверг эту возможность бескровной победы на юго-западе. Он потребовал, чтобы Черный Принц сдался ему вместе со свитой и был заточен в тюрьму. Это означало неизбежность боя.

19 сентября 1356г. произошла знаменитая битва при Пуатье, Она еще более ярко, чем сражение при Креси, обнажила непригодность военной организации Франции.

Крестьяне, горожане, измученные бесконечной войной, уже начинали ощущать необходимость победы любой ценой, любыми средствами. На поле боя вблизи Пуатье пришло ополчение горожан, чтобы помочь своему войску. Однако Иоанн II и его окружение еще жили отмирающими рыцарскими представлениями, согласно которым война между королями — дело знати и ее феодальных дружин. Король совершил поступок, который автор «Хроники первых четырех Валуа» назвал «безумием», — ополчение по приказу Иоанна было отослано назад⁶¹.

В тактическом отношении сражение при Пуатье стало повторением ошибок и слабостей, проявленных французской армией ровно десять лет назад при Креси. Вновь англичанам дали воз­можность укрепиться на возвышенности и за­нять прочные оборонительные позиции. Более того, им позволили выстроить частокол с един­ственным очень узким проходом, который фран­цузы сначала использовали для атак. Монолит­ные ряды английских спешенных рыцарей и луч­ников внутри этого частокола представляли со­бой, по существу, защищающуюся крепость.

Черный Принц сумел воодушевить свое рас­терявшееся при встрече с французской армией войско. Он заверил, что в случае победы при таком соотношении сил его воины «станут самы­ми уважаемыми людьми в мире»⁶². Французский король попытался применить известный по бит­ве при Креси английский прием спешивания рыцарей. Однако в наступательном бою, который вели при Пуатье французы, он был не новшеством, а слепым подражанием и совершенно не оправдал себя. Рыцари в тяжелых доспехах атаковали укрепившихся на возвышенности англичан, с трудом передвигаясь по мокрой земле под градом стрел. Французские атаки захлебывались за другой. И тогда английское войско во главе с Черным Принцем перешло в контратаку. Ряды ранцузской армии, уже понесшей большие потери, дрогнули. Началось отступление, а затем и бегство, особенно трагическое в условиях отсутствия единого командования и дисциплины. Отдельные отряды армии покидали поле боя без ведома короля. Особенно пагубным было решение брата короля герцога Орлеанского увести свою сильную и многочисленную колонну. Это предрешило окончательный разгром французской армии.

Поле боя было усеяно телами погибших французских рыцарей. Восторженный «певец рыцарства» Фруассар писал, что в битве «погиб весь цвет Франции», а автор «Хроники первых четырех Валуа» скорбел даже о гибели «цвета рыцарства всего мира». Потери французов насчитывали 5—6 тыс. человек, приблизительно половину из них составляли рыцари. Сам Иоанн II в полном соответствии с дорогими ему рыцарскими идеалами  продолжал сражаться до  последней минуты и позволил захватить себя в плен. Лавры бесстрашного воина были для него дороже интересов государства,  которое в трудный момент лишалось главы. Претендовавший на благородство и величие в глазах потомков Иоанн предстает на страницах хроник не только неумным и безответственным, но и смешным. После того как он, согласно рыцарскому кодексу чести, объявил, что сдается, его едва не раздавили анг­лийские солдаты, думавшие в ту минуту не о красоте его жеста, а об огромном выкупе.

Поражение при Пуатье поставило Францию в очень трудное положение. Она фактически поте­ряла армию, лишилась короля, на значительной части ее территории продолжалась война. На севере, в Бретани и Нормандии, действовали ан­глийские войска под руководством Джона Лан­кастерского и рыцари Карла Наваррского во гла­ве с его братом Филиппом. В стране нарастало глубокое недовольство народа, страдавшего от бесконечной войны и роста налогов. После Пу­атье к этому прибавилось ощущение унижения Франции, преданной сеньорами, которые поки­нули поле боя или вообще перешли на сторону врага, как наваррцы.

Наследник французского престола дофин Карл, будущий Карл V (1364—1380), правильно оценив сложившуюся обстановку, попытался с помощью Генеральных штатов собрать средства на вооружение новой армии и выкуп короля из плена. Потерявшие веру в способность двора спасти Францию, Штаты колебались. Сторонни­ки Карла Наваррского с оружием в руках боро­лись за освобождение своего сюзерена из за­ключения, север и юго-запад Франции пылали в огне английских и наваррских опустошений.

В этот момент находившийся в английском плену Иоанн II подписал в Бордо перемирие с англичанами, признав все захваты Черного Принца (март 1357 г.). Этот шаг демонстрировал окончательный разрыв короля с интересами страны, отнюдь не настроенной на капитуляцию. Выражая широкое общественное мнение, дофин и Генеральные штаты отказались утвердить договор.

Не дожидаясь призыва дофина, не рассчитывая на помощь дворян,  горожане и крестьяне Франции после битвы при Пуатье начали все более активно включаться в борьбу против завоевателей. На первых порах основу их действий составляла элементарная самооборона,  которая со временем перешла в более сложные формы борьбы. Уже в  1357 г. бунтующий Париж (там разворачивалось  движение   под  руководством Этьена Марселя) принял меры для защиты города от возможного нападения англичан. Как пишет Жан де Венетт, «опасаясь врага и не доверяя знати»⁶³, жители столицы привели город в полную боевую  готовность.  Был даже  прорыт дополнительный ров и возведены стены вокруг пригородов. Эти работы потребовали от горожан жертв, так как пришлось разрушить дома, примыкавшие к новым стенам или оказавшиеся на пути дополнительного рва. Эти действия парижан можно было бы считать не вполне показательными — ведь город был на положении восставшего и мог опасаться не только англичан. Однако подобные явления получали все более широкое распространение. Жители городов Иль-де-Франса, Вермандуа, Пикардии и Нормандии решительно  выступили против  английской армии и Карла Наваррского — союзника Эдуарда III. Англичане уже в 1359г. начали расценивать их действия как сознательное сопротивле­ние и, по существу, впервые в истории Столет­ней войны перешли от обычных «опустошений» к целенаправленным действиям: полному сожже­нию и массовому уничтожению жителей подвер­гались именно те города, в которых завоеватели встречали отпор не только со стороны гарнизо­на, но и со стороны населения.

Во второй половине 50-х гг. XIV в. доведен­ные до отчаяния крестьяне Северной Франции включились в самооборону. Они начали превра­щать деревенские церкви в настоящие крепости: сооружали вокруг них рвы и ограды, на коло­кольнях складывали арбалеты и камни. Ночью крестьяне с семьями находились в этих крепос­тях, а днем оставляли на колокольнях мальчиков в качестве дозорных, которые трубили в рог или звонили в колокола в случае появления английс­ких войск или банд, которых становилось во Франции все больше. Крестьяне из домов и с полей сбегались в укрепленные церкви и зани­мали оборону.

Так случилось и 28 мая 1358 г. в одной из деревень провинции Бовези. Крестьяне отразили нападение так называемых бригандов — банди­тов и, опасаясь мести, решили не складывать оружия. С этого инцидента началась одна из крупнейших крестьянских войн Средневеко­вья — Жакерия (Жак-простак — презрительная кличка крестьянина во Франции).

Восстание быстро охватило ряд областей се­вернее Парижа — Бовези, север Иль-де-Франса, Вермандуа, Пикардию, часть Шампани. Возгла­вил восстание Гильом Каль, крестьянин из деревни Мело, — способный военачальник, пытавшийся создать из стихийно возникших отрядов большое боеспособное войско. Собрав около тысячи французских и английских феодалов, Карл Злой выступил против восставших. Обманом, под предлогом переговоров, захватив в плен Гильома Каля, Карл Злой неожиданно напал на лагерь повстанцев. Многие были перебиты, остальные рассеяны. Гильом Каль был казнен. Повсюду начались расправы с восставшими. Резня продол­жаясь до середины августа, пока дофин Карл не объявил общей амнистии.

Все силы феодального государства были теперь брошены на подавление этих восстаний. Блестящее свидетельство гораздо более тесного «сплочения рядов», чем перед лицом внешнего врага, дал освобожденный из тюрьмы Карл Наваррский, возглавив подавление восстания крестьян.

Англичане не могли не воспользоваться такой благоприятной   ситуацией.    Эдуард   приложил большие усилия к тому, чтобы именно теперь развязать себе руки в Шотландии. Он пошел на уступки шотландцам, согласился в обмен на их обещание мира освободить за выкуп находившегося в плену уже одиннадцать лет шотландского короля Давида II (договор 1358г. в Бервике).

Лето 1358 — осень 1359г. стали временем особенно большого размаха опустошений во Франции. Английские и наваррские солдаты разграбили и обескровили Нормандию, Пикардию, Бре­тань, превратив в пустыню земли до самого Парижа. На юго-западе бесчинствовали отряды англичан, уже мало похожие на регулярные войска. Их единственной целью стала добыча, предводите­лем — настоящий бандит и грабитель Роберт Кноллис, которому предстояло сыграть заметную роль в последующих событиях войны. И вновь это не была победа, так как англичане натолкну­лись на растущее сопротивление, особенно на севере Франции. Англичане определенно начали увязать в Северной Франции. К тому же дофину удалось добиться существенного дипломатическо­го успеха: он примирился с Карлом Наваррским, обещавшим теперь воевать против англичан.

В этой ситуации находившийся в плену фран­цузский король еще раз продемонстрировал крайнюю политическую близорукость. В разгар борьбы и растущего широкого сопротивления англичанам Иоанн II подписал в 1359г. в Лондо­не чудовищный по своим условиям договор. В обмен на отказ Эдуарда III от претензий на фран­цузский трон Иоанн «уступил» ему примерно половину Франции: весь юго-запад в границах древней Аквитании, Анжу, Мен, Пуату, Турень, Нормандию, Понтье и др. Это были пресловутые «анжуйские владения» с таким ценным дополне­нием, как Кале и некоторые острова у берегов Фландрии. Английский король получал их в су­веренное владение, т. е. как независимый госу­дарь. Такой договор означал гораздо больше, чем поражение в войне. Он создавал серьезную уг­розу независимости Франции. Ограбленная и наполовину урезанная территориально, она едва ли могла бы просуществовать рядом с усилив­шейся Англией. Английская монархия ступила бы на путь создания крупного государства уни­версального типа.

Во Франции поняли смертельную опасность Лондонского договора.  По  словам Уолсингема, против его условий «возражали все французы»⁶⁴. Принявший титул регента Франции дофин Карл отказался признать подписанный его отцом документ. Разъяренный Эдуард III, который был так близок к заветной цели, начал готовить новую армию для очередного  «решающего удара»  по Франции.

Осенью 1359 г. английский король с армией около 30 тыс. человек высадился в Кале, прошел через Бургундию  и осадил Реймс.  Очередным проявлением сепаратизма, крайне опасного в условиях войны, стало поведение герцога Бургундского. Он откупился от англичан. За деньги они согласились  не  грабить  Бургундию  и   «мирно пройти» через ее территорию. Отказавшись от сопротивления, герцог открыл Эдуарду III путь к Реймсу, где английский король предполагал короноваться короной Франции. Но жители города, в котором много веков совершалась коронация, оказали англичанам упорное  сопротивление. Наступившая холодная зима и недостаток припасов заставили англичан снять осаду.

Английская армия двинулась к Парижу. До­биваясь капитуляции противника, англичане беспощадно и демонстративно опустошали пригороды столицы. Английский хронист гордо писал, что из обезлюдевших, разрушенных, сожженных крепостей французы «бежали как зайцы»⁶⁵. Но он преувеличивал. Дух сопротивления жил: не сдался Реймс, отчаянное сопротивление наваррцам оказали жители Амьена, в Руане было создано ополчение, которое вместе с нормандскими рыцарями сражалось за каждую крепость, «люди из Пикардии» совершили нападение на Южноанглийское побережье.

В безусловной связи с растущей силой сопро­тивления английскому завоеванию следует рас­сматривать согласие Эдуарда III вступить в мир­ные переговоры с дофином Карлом. После дол­гих колебаний английский король в очередной раз был вынужден отказаться от надежды на решительную победу.

Весной 1360г. Эдуард III согласился на пред­ложенные дофином Карлом мирные переговоры. Сделано это было неохотно, после больших коле­баний и первоначального отказа говорить о мире с Францией. Месяц переговоров и ожесточен­ных споров завершился в мае 1360г. подписани­ем в деревушке Бретиньи близ Шартра мира, ратифицированного затем обоими королями в Кале. Договор в Бретиньи подводил итог первого этапа войны и во многом определял ее характер на будущее. Англичане в ходе переговоров стре­мились добиться условий, максимально прибли­женных к страшному для Франции отвергнутому Лондонскому договору. Французская сторона, на­против, пыталась как можно дальше уйти от него.

В итоге было принято компромиссное реше­ние. Потери Франции были велики, но не так трагичны, как по условиям мира, подписанного Иоанном II. В обмен на отказ Эдуарда III от при­тязаний на французскую корону он получил в свое полное распоряжение юго-западные земли в несколько ограниченных по сравнению с Лон­донским договором размерах и ряд новых владе­ний на севере с центром в Кале (графства Понтье и Гин). За освобождение французского ко­роля был назначен огромный выкуп — 3 млн золотых крон, которые должны были выплачиваться частями. Следовательно, Франции удалось отстоять обширную территорию, которую Иоанн II уступал англичанам по условиям договора в Лондоне: Нормандию, Мен, Анжу, Турень и ряд более мелких владений.

Договор в Бретиньи не разрешал спорных вопросов с достаточной   определенностью в пользу Англии. Проблема юго-запада была решена пока лишь теоретически, проблема Фландрии не  получила даже  официального  решения. Главное,  что  не  позволяло  считать мир 1360г. разрешением англо-французских противоречий, заключалось не в параграфах договора. Весь ход событий продемонстрировал силу растущего   сопротивления   Франции.   Именно этот фактор заставил Эдуарда III, несмотря на ряд блестящих побед, подписать не столь триумфальный договор.

Серия успешных военных кампаний  40— 60х гг. не привела к полной победе Англии в первую очередь из-за того, что натиск англичан при каждой хорошо продуманной атаке на Францию разбивался  об  упорное  сопротивление  и стойкость ее жителей. Так было в конце 40-х гг. при осаде Кале и в конце 50-х гг., когда англича­не не могли добиться реального покорения Нормандии и Пикардии. В войне, начавшейся как типичный для  той  жизни  военно-феодальный конфликт, довольно быстро стала обнаруживаться тенденция к изменению характера происходящих событий.

Первоначальной основой этого была тради­ционная для Средневековья тактика опустоше­ний на земле противника. Франция стала объек­том применения этого жестокого приема войны, что неизбежно вызвало сопротивление ее насе­ления. Этот фактор развивался по нарастающей. Постоянное пребывание английских войск во Франции к концу 50-х гг. XIV в. привело к небы­валому распространению банд на всей ее терри­тории.

Французские хронисты рисуют страшные картины их поведения во Франции, положения населения и состояния разграбленных областей. И их не заподозришь в преувеличении, так как в английских хрониках дана та же картина. Лишь иногда попадаются оговорки, что особен­но беспощадные рейды бриганды проводили «без приказа английского короля»⁶⁶. Вполне воз­можно, но это не облегчало положения местных жителей.

Страстный поклонник рыцарской войны и сторонник Англии на первом этапе англо-фран­цузского конфликта, Фруассар писал как о есте­ственном, будничном факте следующее: «Итак, англичане жгли, опустошали, грабили добрую и богатую страну Нормандию» (1346)⁶⁷. Он описал «тактику» бригандов, неотличимую от действий обыкновенных налетчиков. Узнав, что в таком-то городке можно рассчитывать на богатую добычу, они инсцениройали начало военных действий. Бежавшие в панике жители оставляли им город на разграбление. Среди главарей этих банд — капитанов — появились свои знаменитости, пер­вейшим из которых был Роберт Кноллис. В 1359 г. отряд насчитывал  1000  человек.  Бриганды стали такой грозной силой во Франции, что находившийся в Авиньоне папа был вынужден в 1357 г. откупиться от них деньгами и отпущением грехов.

Естественное стремление защитить свою землю, свой дом было главным в процессе изменения характера войны и зарождения элементов национального самосознания. Эти перемены стали вполне очевидными значительно позднее — в 20-е гг. XV в., но истоки их видны уже в событиях первого этапа Столетней войны. Встречая во Франции все более упорное сопротивление, англичане переходили от традиционной тактики опустошений  к  целенаправленным  репрессиям.   В конце 50-х гг. они начали применять карательные меры против тех городов и местностей, где сталкивались с непокорностью жителей. Как сообщает автор «Хроники первых четырех Валуа», население в таких случаях подлежало полному уничтожению.  Естественное  ответное  стремление защитить себя усиливалось у простого люда Франции из-за неспособности правящей верхушки выполнить эту задачу. Соединение этих факторов вело к рождению народной войны. Ее первые признаки проявились в конце первого периода Столетней войны, после битвы при Пуатье.

В знаменитой анонимной поэме «Жалобная песнь о битве при Пуатье», содержащей острую критику предательства и трусости дворянства, фактически прозвучал призыв к народной войне. Автор писал, что дофин «должен повести с собой на войну Жака Простака — уж он не бросится бежать ради сохранения своей жизни»⁶⁸.

В 1359—1360гг. в районе Парижа и Нор­мандии уже действовали отряды крестьян и горожан, которые помогали войскам дофина, а иногда вели самостоятельные военные дей­ствия. В хронике Жана де Венетта рассказано о крестьянском отряде численностью 200 чело­век, действовавшем в деревне Лонгейль вблизи Компьеня.

Базой их стала превращенная в крепость оби­тель монастыря. Почти в былинном стиле описал хронист предводителей отряда — крестьянина Гийома л'Алу, избранного капитаном, и его по­мощника — Большого Ферре. Отвага л'Алу не знала пределов: смертельно раненный, он про­должал руководить боем с англичанами. Бога­тырь Большой Ферре каждым ударом своего бое­вого топора, который не всякий человек мог поднять, прорубал коридор в толпе врагов.

Описание истории лонгейльского отряда от­разило некоторые новые черты сопротивления, развивающегося во Франции. К концу 50-х гг. XIV в. крестьяне уже не просто защищали свои семьи, дома и поля — в их действиях стала проявляться сознательная и глубокая неприязнь к завоевателям. Сумев прорваться на террито­рию крестьянской крепости, англичане укрепили в центре двора свое знамя. Большой Ферре вышел со своими людьми из укрепления, перебил множество врагов и сорвал знамя. Одному из крестьян он приказал немедленно выбросить зна­мя в ров через пролом в стене. Однако на про­странстве перед рвом было много англичан, и знамя могло, не долетев, попасть им в руки. Тогда Большой Ферре опять ринулся в толпу врагов, приказав человеку с захваченным знаменем следовать за собой. Знамя англичан полетело в ров.

Выходит за пределы самообороны и отношение крестьян к пленникам: «Если бы крестьяне захотели отпустить их за выкуп, они бы получили любые деньги, которые могли потребовать»⁶⁹. Но крестьяне отказались от традиционной рыцарской практики выкупа и убили пленных, заявив, что важнее денег не позволить им причинить вред людям. Интересно также сообщение Жана де Венетта о том, что жители нескольких небольших городков в Иль-де-Франсе предпочли сжечь их, чем отдать врагу.

В отличие  от рыцарей крестьяне видели в англичанах настоящих врагов и не брали их в плен, считая, что врагов следует уничтожать. В Нормандии горожане создали ополчение, которое, по существу, полностью приняло на себя тяготы войны в последние годы перед миром в Бретиньи. В борьбе участвовали и представители местного  рыцарства. В  хрониках  многократно отмечается большая роль молодого графа Людовика д'Аркура, возглавившего сопротивление в Верхней  Нормандии. Под его  руководством  в 1360г. была предпринята экспедиция в Англию. Французское войско (около 6 тыс.  человек,  в основном из городов Нормандии и Пикардии) совершило нападение на побережье Южной Англии ­не с целью традиционного опустошения, а под флагом серьезной политической задачи. Как пишет хронист, «они  страстно хотели  освободить из  заключения  своего  сеньора —  короля Франции Иоанна II»⁷⁰.

Действия военных отрядов встретили поддер­жку населения. Очень показателен эпизод осады занятого англичанами нормандского города Бутанкура. Как сообщает хронист, осадившим го­род войскам и ополчению из Руана оказали большую помощь «добрые крестьяне» окрестных де­ревень: «Они принесли из рощи дрова и наполнили ими ров. На эти дрова они положили на­стил, по которому прошли войска и вступили в рукопашный бой с англичанами»⁷¹.

Дофин Карл оказался первым представителем дома Валуа, обнаружившим черты незаурядного и дальновидного политического деятеля. Он су­мел правильно понять сложившуюся обстановку  и  оценить  проявившиеся  элементы   народной войны. В 1358г., в разгар борьбы против Карла Наваррского, дофин-регент разослал призывы н Пикардию и Вермандуа «ко всем добрым горо­дам», прося их помочь ему «оказать сопротивле­ние наваррцам, которые опустошают Французс­кое королевство». И как пишет Фруассар, «доб­рые города были рады сделать это»⁷². Крестьяне в районе Компьеня воевали против англичан так­же по согласованию с дофином.

Таким образом, мир в Бретиньи, завершаю­щий историю первого периода Столетней войны, не только не решил основных спорных проблем, но и был подписан в обстановке наметившегося изменения ее характера. Договор не мог корен­ным образом перестроить ситуацию, так как он представлял серьезную опасность для независи­мости Франции. Примерно третья часть ее тер­ритории переходила на условиях суверенитете! под английскую власть. Эдуард III, правда, отказался от титула французского короля. Во Францию возвращался  освобожденный  со  многими оговорками (выкуп, заложники и т. п.) Иоанн II. Однако события недавнего прошлого показали  глубину сепаратизма высшей знати и слабость позиций центральной власти. В этих условиях предусмотренное договором 1360 г. расчленение территории Франции было для нее смертельно опасно. Все это должно было определяющим образом повлиять на дальнейшие события войны.

Военные действия между Англией и Францией возобновились в 1369 г. Девять лет официального мира были важным этапом в развитии англо-французских отношений.  В  это время  произошли значительные изменения во внутреннем и международном положении Франции, во многом определившие историю второго периода войны. Характер внутренней и внешней политики Франции в  этот период говорит о том,  что в стране была осознана серьезность угрозы ее независимому существованию, заложенная в условиях мира 1360г. После смерти Иоанна II королем Франции в  1364 г.  стал Карл V — бывший дофин-регент. Карл V вошел в историю с лестным прозвищем Мудрый.

В свой еще вполне рыцарский век этот правитель никогда не выходил на турниры и поля сражений, зато собрал одну из крупнейших в Европе библиотек (900 томов), тратил огромные деньги на приобретение древних рукописей и дорогих рукописных книг. Неординарность его мышления не раз проявлялась в поступках. Вся его энергичная деятельность внутри стра­ны и на международной арене была направлена на подготовку к борьбе против условий договора в Брётиньи.

Собрав значительные денежные средства, Карл V, начал готовить новую большую армию (5—6 тыс. тяжеловооруженной конницы, около тысячи арбалетчиков). Была усовершенствована организация войска, обеспечена регулярная вы­плата жалованья, улучшено вооружение. Горо­жане по распоряжению короля проходили спе­циальное военное обучение с целью обороны городов в случае войны. На руководящие посты в армии наряду с представителями родовитого дворянства выдвигались талантливые военачаль­ники невысокого происхождения. Наиболее ха­рактерна в этом отношении фигура Бертрана Дюгеклена (1344—1380) — рыцаря из Бретани, ставшего в 1370 г. коннетаблем* (* Коннетабль — во Франции с XII в. военный советник короля, с XIV в. главнокомандующий армией.) Франции.

Для французской аристократии это был без­родный мелкий дворянин, к тому же из Брета­ни — в их глазах далекой полудикой области. Поразившее французскую аристократию на­значение, вероятно, было глубоко продуман­ным шагом со стороны Карла V. Невозможно представить, чтобы кто-то из высшей знати, представители которой традиционно с XIII в. занимали этот важнейший пост в государстве, решился бы на такие смелые, принципиальные тактические изменения в ходе войны. Класси­ческим подходом к ведению военных действий в XIV в. было сочетание систематических грабительских рейдов с редкими крупными сражениями, в которых сталкивались основные вооруженные силы противников. Дюгеклен отказался от этого. Его военные успехи в 70-х гг. основывались на использовании партизанской тактики: засады, нападения на вражеский арьергард на марше, мелкие короткие и неожиданные схватки и т. п. И как результат — почти потерянную к 1360г. огромную французскую территорию удалось за короткое время отвоевать у англичан.  Большинство  освобожденных Дюгекленом  городов  было   захвачено при помощи «тайных соглашений» с горожанами. Какой контраст по сравнению, например, со временами английской осады Кале (1347)! Тогда к стенам осажденного города подошло наконец долгожданное войско Филиппа VI, но король вообще не вступил с горожанами в какие-либо переговоры. На глазах у потрясенных людей, измученных осадой и голодом, войско развернулось  и  по  приказу  короля  ушло от городских стен, оставив жителей Кале на произвол судьбы.  Принципиально новая военная тактика французского войска при Дюгеклене была санкционирована королем Карлом V. Есть сведения, что он запретил главнокомандующему вступать в крупные сражения и предписал поддерживать партизанскую войну. Дюгеклен, котоорого  массовое  сознание  не  отделяло  от «его короля» Карла V, приобрел популярность в народе еще и тем, что принял требование незнатных участников освобождения захваченных англичанами городов отказаться от традиции  отпускать за выкуп  знатных  пленников.

Еще в «Жалобной песне о битве при Пуатье» звучала мысль о том, что дворянам выгоднее не сражаться до последнего, а продлевать войну, сдаваясь друг другу в плен, чтобы получить вы­куп. Волна массового сопротивления завоевате­лям начала разрушать этот некогда незыблемый принцип рыцарского поведения на войне. Глав­нокомандующий Карла V Дюгеклен не оставал­ся глухим к требованию, исходившему из на­родной среды. С его согласия в нескольких ос­вобожденных городах французы предали казни почти всех захваченных в плен англичан. Попу­лярность, которую приобрел Бертран Дюгеклен, была огромной. Она ярко отразилась в много­численных поэмах и балладах, посвященных ему, вероятно, еще при жизни и записанных в конце XIV в. Подобно Роланду, он предстает в этих произведениях бесстрашным рыцарем, лю­бимым своим королем и народом.

Большие усилия Франции и Англии были направлены на обеспечение союзников и меж­дународной поддержки в предстоящей войне. Английский король в первую очередь стремился укрепить свои позиции во Франции — заручить­ся расположением или покорностью жителей Гаскони, превратить в послушное орудие герцо­га Бретани (в 1362г. он даже обязался не же­ниться «без разрешения» английского короля). Передав Гасконь под управление Черного Прин­ца (он получил титул герцога Аквитанского), Эдуард III постоянно подчеркивал суверенный характер английской власти в этой области, тре­бовал пресекать любые попытки французского вмешательства.

В этом, как и во всех остальных международных вопросах, Англия столкнулась с дипломатическим и военным противодействием Карла V. Английская политика во Франции оказалась результативной только в Гаскони — области традиционного  английского  влияния.  Бретань после очередной вспышки борьбы между английским и французским ставленниками перешла в 1364г. на положение вассала французской короны. Это был большой успех Карла V. В 1365г. французскому королю удалось добиться соглашения с Карлом Наваррским, на помощь которого рассчитывал английский король. Ареной острой   дипломатической   борьбы между Англией  и  Францией   стала  в  60-х гг. ХIVв.   Фландрия.   Формой   проявления  англо-французских противоречий здесь была борьба за «фландрский брак» единственной наследницы огромных владений в Нидерландах — дочери графа Фландрского Маргариты де Маль. Грандиозные размеры ее потенциального приданого превратили вопрос о браке в проблему гегемонии в Нидерландах. И неудивительно, что претендентами на руку Маргариты оказались сын Эдуарда III Эдмунд и брат Карла V Филипп, герцог Бургундский. Несмотря на огромные дипломатические усилия Англии и традиционно благоприятную для нее позицию фландрских городов, пятилетняя борьба вокруг этого династического  брака  завершилась в   1368 г.  успехом Франции. Карл V использовал поддержку папы Урбана V,  отказавшего английскому принцу в разрешении  на  брак  под  предлогом дальнего родства с Маргаритой де Маль. Его дипломатические усилия склонили также на сторону Фран­ции графа Фландрского.

В результате после 1368г. была фактически предрешена утрата прочных позиций Англии в этом важном регионе и подорван английский союз с городами Фландрии.

Большое внимание уделялось в 60-х гг. Шот­ландии. Здесь Эдуарду III необходимо было добиться двух целей — прочного мира и разрыва франко-шотландского союза. Сочетая угрозы и уступки, английский король решил только одну задачу. В 1369 г. был заключен англо-шотландский мир. Однако, хотя одна из статей договора и Бретиньи предусматривала расторжение  союза Франции и Шотландии «на все времена», он про­должал оставаться  политической  реальностью. Более того, в 1371 г. он был официально возоб­новлен по инициативе Франции. В подписанном сторонами договоре прямо объявлялась его антианглийская направленность. Это был еще один важный  дипломатический  успех  Карла V.  Ему удалось преодолеть довольно сдержанную позицию Шотландии, гораздо менее, чем Франция, заинтересованной в тот момент в традиционном союзе. Англо-шотландский мир 1369 г. в основном решил проблему сохранения ее независимо­сти и территориальной целостности, в то время как во Франции после мира в Бретиньи положение было как раз противоположным.

Наконец, объектом острой дипломатической и вооруженной борьбы между Англией и Фран­цией стали в 60-х гг. государства Пиренейского полуострова. Их позиция имела большое политическое  и  военно-стратегическое  значение.   На первом этапе Столетней войны Кастилия оказывала поддержку Франции.

После договора в Бретиньи Англия, получившая большую часть французского юго-запада в суверенное владение, рассматривала пиренейские государства как пограничные и стремилась добиться их поддержки в предстоящей войне. На первых порах этому сопутствовал успех. В 1362 г. Эдуарду III удалось заключить договор о союзе с королем Кастилии и Леона Педро I. Англия использовала серьезные внутриполитические трудности, которые испытывал в тот момент Педро: в борьбе за централизацию он столкнулся с сопротивлением дворян, особенно в Леоне. В результате при дворе сложилась сильная оппозиция королю, поддержанная церковью. Одновременно возникла внешняя опасность со стороны Арагона на почве территориальных споров. Все этозаставзило Педро I согласиться на помощь Англии, владевшей пограничным с Кастилией французским юго-западом.

Однако и здесь англичан сумела опередить Франция. Угроза утраты позиций на Пиренейском полуострове заставила Карла V поддержать претензии на престол Кастилии и Леона соперника Педро I — его сводного брата Энрике Трастамарского. В 1365 г. в Кастилию была направлена армия во главе с Бертраном Дюгекленом для борьбы против Педро I. Этим Карл V решал одновременно две задачи — укрепление позиций на Пиренейском  полуострове  и  освобождение Франции от наводнивших ее отрядов бригандов. Именно  они  составляли основу посланного  за Пиренеи войска.

Французское вторжение привело к сверже­нию Педро I и к коронации профранцузски на­строенного Энрике. Это вызвало ответные дей­ствия Англии. В 1367 г. Педро получил от анг­лийского короля большой заем, а затем под фла­гом защиты его прав в Кастилию прибыли анг­лийские войска во главе с Черным Принцем. Сражение при Найере между армиями двух пре­тендентов на кастильский трон было, таким об­разом, по существу, одним из актов англо-фран­цузской войны. В этой битве победу одержало войско Черного Принца, что, казалось бы, озна­чало утверждение в Кастилии английского вли­яния. Однако Энрике при поддержке Франции продолжил борьбу, которая завершилась в 1369 г. его победой (Педро I был захвачен в плен и затем убит).

О том, что это был большой успех Франции, свидетельствует франко-кастильский союзный договор 1368г., откровенно направленный про­тив Англии. В его тексте содержалось обеща­ние сторон помогать друг другу «в войне за морем». Энрике брал на себя обязательство поддержать войну против Англии на море, а при необходимости — в Аквитании или даже на английской  территории. Эдуарду III при­шлось удовлетвориться обещанием нейтрали­тета, которое Англия получила от Арагона. Ара­гон же заключил мирное соглашение с Касти­лией, признав ее союз с Францией. Таким об­разом, на Пиренейском полуострове, как и в других частях Западной Европы, в 60-х гг. авто­ритет Франции был значительно упрочен в ущерб английским позициям.

Ко всем международным успехам Франции следует добавить стабильно благоприятную для нее позицию папства — достаточно реальной политической силы в тот период.  Папа Урбан V активно поддержал участие французских войск в свержении Педро I, помог французскому королю в борьбе с бесчинствами бригандов, неоднократно выделял Франции средства для ведения войны.

Итак, международная обстановка в Западной Европе к концу 60-х гг. была благоприятной для Франции. Карлу V, целенаправленно готовившемуся к неизбежной войне за освобождение утраченных территорий,  удалось добиться  многого. Правда, достижения во внешней политике определенно превосходили внутриполитические. Феодальную верхушку страны раздирали острые противоречия; проблема централизации из-за неудач первого этапа войны с Англией была еще дальше от решения, чем в начале XIV в.; коренной перестройки армии  проведено  не  было.   И  все же французский король полагал, что пришло время использовать изменение ситуации в пользу Франции для официального возобновления войны.

После подписания мира в Бретиньи военные действия во Франции прекратились очень ненадолго – до 1363 г. Затем начались стычки в Нормандии, где Англия неофициально сохраняла войска и поддерживала действия бригандов. Постоянные столкновения происходили также на реке Луаре, отделявшей английские войска на юго-западе; шла война в Бретани.

В  этой  неофициальной  войне,   происходившей в условиях подписанного королями мира, ведущую роль играли простые люди Франции. Особенно активны были горожане Нормандии, испытавшие на себе все тяготы войны и глубоко разочаровавшиеся в военной роли рыцарства. Борясь за изгнание англичан из нормандских городов и крепостей, они решительно отошли от принципов рыцарской войны. Автор «Хроники первых четырех Валуа», выражающий взгляды, французских горожан, с одобрением рассказы­вает, что они отказались от обычая рыцарей от­пускать пленников за выкуп. Несмотря на возра­жения феодалов, они не раз добивались, чтобы побежденные англичане были убиты. Чуждый какой-либо жестокости, хронист считает, что «это был единственный способ покончить с ними (англичанами. — Н. Б.) и избавить королевство от их присутствия».

В отличие от своих предшественников Карл V осознал значение широкого освободительного движения для Франции и постоянно поддержи­вал его.

В своих обращениях к простым людям Фран­ции в конце 50-х гг. и позднее, после официаль­ного возобновления войны с Англией в 1369 г., Карл V нетрадиционно для монарха аргументи­ровал необходимость всеобщей борьбы против англичан и их союзников — наваррцев. В сред­невековом обществе «справедливой» считалась война за религиозную идею (так сказать, «по воле Бога») и за законные династические права государя. Кстати говоря, это и было основой пропагандистских обращений Эдуарда III (а в на­чале XV в. — его последователя Генриха V из новой династии Ланкастеров) к населению Англии при обосновании справедливости войны англичан во  Франции.   Карл V буквально  с  первых месяцев своего пребывания у власти еще в качестве регента начал использовать иную аргументацию. Главный акцент делался на том, что враги «опустошают» французскую   землю, что они «вторглись в герцогство Нормандию и причинили большой ущерб нашим (Карла V. — Н. Б.) подданным»⁷³.

В 1369г. Карл V, возобновляя войну против английского короля, писал в официальных документах не о династических спорах, которые были законным основанием для справедливой войны. В своих обращениях к населению страны король апеллировал к мыслям и чувствам, гораздо более близким и понятным для простых людей: «Да будем всем известно, что Эдуард Английский и его старший сын Эдуард, принц Уэльский, начали против нас и наших подданных открытую войну, они грабят и жгут наши земли и причиняют всякое другое зло и потому являются нашими врагами»⁷⁴.

Толчком к официальному возобновлению военных действий стали события в Гаскони — са­мом сердце английских владений на континенте. Сеньоры этой области в силу ее особой исторической судьбы отличались особенно ярко выраженным сепаратизмом. Они были, как правило, сторонниками правления английского короля, менее опасного для их независимости, чем французский. В 60-е гг. XIV в. английский наместник Черный Принц оказал на них некоторое давление, прежде всего финансовое. Привыкшие лавировать между двумя соперничающими королевскими домами,  видные гасконские сеньоры подали по этому поводу апелляцию Карлу V.

По условиям мира в Бретиньи французский король не имел никаких прав в Гаскони. Обра­щение сеньоров дало ему прекрасный повод для отказа от условий ненавистного договора. Заручившись письменным заключением двух видных докторов права из Болоньи о законности сохра­нения французского суверенитета в Аквитании, Карл V собрал массу жалоб на Черного Принца и потребовал от него ответа. Условия мира 1360 г. были тем самым отвергнуты, война фактически возобновлена.   Эдуарду III   оставалось  принять брошенный ему вызов. 3 января 1369г. он вновь присвоил себе титул французского короля. Весной того же года он сообщил о скором вторжении во Францию.

Однако на этот раз инициативой с самого начала владела Франция. При поддержке Генеральных штатов Карл V объявил Англии войну и направил войска под командованием Филиппа Бургундского в Понтье. В 1369—1370гг. в Кале дважды высаживались большие английские ар­мии. Англичане ориентировались на прежнюю испытанную тактику — сочетание единичных крупных сражений с опустошительными рейдами. В этом смысле симптоматично выдвижение на пост военачальника Роберта Кноллиса, извес­тного в прошлом главаря бригандов. Даже анг­лийские рыцари называли его «старым грабите­лем». Англичане, видимо, рассчитывали, что его бандитский опыт найдет широкое применение. Но практика войны на этом этапе с первых шагов показала, что французы решительно переменили тактику. Английская армия дважды пыталась навязать противнику сражение: в 1369 г. в Пикардии, в 1370г. вблизи Парижа, но французы оба раза уклонялись от решительной битвы, предпочитая небольшие стычки, внезапные нападения на марше, захват отдельных крепостей, тем самым не давая англичанам прибегнуть к их обычной тактике опустошений.

Бертран Дюгеклен проявил себя талантливым полководцем, владеющим нетипичными для средневековой армии методами ведения войны. Его излюбленным приемом было внезапное нападение на арьергард английской армии, возвращавшейся в центры своего расположения после изнурительного похода или осады. Именно таким образом он нанес значительный урон армии Кноллиса в Бретани и войскам Черного Принца в Гаскони в 1370г. Было бы, однако, неверно приписывать эти новшества исключительно способностям Дюгеклена. Причины были более глубокими. Освободительные задачи Франции в эти годы, наметившееся изменение характера войны, наконец, почти десятилетний опыт участия горожан и крестьян в борьбе с англичанами не могли не отразиться на методах ведения военных действий.

Новая тактика, к которой английские войска оказались совершенно не подготовленными, начала приносить результаты. Постепенно, город за городом, крепость за крепостью, французская армия освобождала Гасконь. В этом была немалая заслуга горожан, поднявших в 1370 г. антианглийские восстания в ряде городов на юго-западе. Наиболее значительным было выступление в Лиможе. Черный Принц направил к жителям города парламентеров, которые пытались угово­рить их одуматься и добровольно вернуться под власть Англии. Но, как пишет Уолсингем, «рас­пущенная чернь ничего не хотела слушать, от­вернулась от послов и еще сильнее укрепила город»⁷⁵. Английский принц жестоко расправил­ся с жителями непокорного Лиможа, сея тем самым семена ненависти к захватчикам.

70-е годы XIV в. стали временем зарождения элементов национального самосознания в обеих воюющих странах. Одним из симптомов этого был растущий патриотизм, противоречащий ры­царским идеалам. Англо-французская война на­чиналась под знаменем династических притяза­ний, вполне соответствовавших идеологии рыцар­ства. Уже в первой половине XIV в. развитие со­бытий привело большую часть населения Фран­ции к отказу от этих представлений. В 70-е гг. под влиянием освободительного характера вой­ны этот процесс усилился. Освобождение каж­дого города или крепости воспринималось не просто как военная победа, но и как торжество Франции. Выбив англичан из крепости Рошфор, близ Парижа, французы под возгласы «Монжуа! Сен-Дени!»* (* «Монжуа!  Сен-Дени!» - старинный боевой клич  французов.) с ожесточением сорвали англий­ские знамена и обезглавили пленных англичан. При освобождении Пуатье «оставшиеся верны­ми Франции горожане, увидев знамена с лилия­ми и войска своего законного государя короля Франции, возблагодарили Бога и начали кричать «Монжуа!». Патриотически настроенный автор «Хроники первых четырех Валуа» с гордостью отмечает, что при взятии Ла-Рошели в 1372г. французы победили «гасконцев и англичан, которые считали себя лучшими воинами в мире. И это была победа,  завоеванная не знатными,  а простыми людьми и бедняками»⁷⁶. Наиболее ярко новые патриотические тенденции проявлялись в идеологии горожан, чье ознание издавна не было сковано тесными рамками натурального хозяйства. Кроме того, при тогдашних методах ведения войны именно города были основными твердынями, в значительной мере обеспечивавшими военный успех той или иной стороны. Поражения Франции в войне, разграбление и разрушение захваченных городов победителями — все это обостряло антианглийские настроения и способствовало серьезным изменениям в общественном сознании. В условиях войны именно горожане раньше других социальных слоев приходили к осознанию интересов французов в борьбе за сохранение независимости Франции. Особенностью рождающихся патриотических чувств в ту эпоху была идентификация интересов страны с личностью короля.

Именно в 70-х гг.  XIV в. подобный процесс начался и в английском общественном мнении. Военные неудачи Англии вызвали не только сожаление о напрасных материальных затратах и прекращении притока богатств из Франции, но и чувство национального унижения. Еще до начала войны с Францией Эдуард III приложил усилия к тому, чтобы создать в Англии антифранцузские и антишотландские настроения. Представители различных слоев английского обще­ства единодушно считали, что Франции удалось унизить английского короля, добившись прине­сения им оммажа за Гасконь в 1329г. Исходя из популярной в Средние века идеи справедливой войны, Эдуард III в специальных обращениях уже в период войны представлял шотландцев как взбунтовавшихся подданных Англии, а францу­зов — как их пособников. Широко пропаганди­ровалась идея законности прав Эдуарда III на французский престол. Все это способствовало утверждению в английском общественном мне­нии представления о справедливом характере войны против Франции.

Удачи первого этапа войны и связанные с этим экономические выгоды закрепили в широ­ких слоях английского общества чувство гордос­ти одержанными победами и стремление продол­жать войну. Однако после мира в Бретиньи 1360 г., в период военных неудач Англии, нача­лась эволюция общественного мнения в стране. Определенные социальные слои — в первую оче­редь горожане — переходят от упоения успеха­ми к недоумению, а затем к разочарованию. Сна­чала войну просто перестают воспринимать как выгодное дело, а затем именно горожане первы­ми начинают видеть в ходе событий не просто перемену военного счастья, но и унижение Анг­лии и англичан.

Очень характерен в этом отношении описан­ный Уолсингемом патриотический поступок бо­гатого лондонского горожанина Джона Филпота. На его средства были вооружены 1000 человек и несколько кораблей для защиты английских берегов. Поступок Филпота вызвал, как пишет хронист, «триумф» в Лондоне и похвалу самого короля. Некоторые представители высшей знати, исполненные ревнивых чувств,  стали упрекать горожанина,  что он не посоветовался с ними. Филпот ответил, что он поступил так, видя, «до какого бедственного положения доведена родина»⁷⁷. Показательно, что выразителями патриотических настроений в английском обществе, как и во Франции, стали представители непривилегированных сословий.

Феодалы, естественно, с гораздо большим трудом отрешались от космополитической в своей основе  рыцарской  морали. Идеалы  рыцарства представляли собой прочно утвердившийся кодекс военной касты. Кастовая солидарность рыцарства была чужда зарождающимся элементам национального чувства. Стремясь утвердить свою гегемонию  в  обществе  не только  с  помощью экономического   и   политического   господства, класс  феодалов  постепенно выработал особую систему нравственных  ценностей,   призванных утвердить моральное превосходство  рыцарства над другими сословиями.  Наличие этого нравственного  кодекса  способствовало  сближению феодалов различных стран и государств. На протяжении веков рыцари ощущали связь с собра­тьями по классу гораздо отчетливее, чем с людьми, связанными общностью территории и языка. Рыцарская мораль признавала высшей добродетелью верность сюзерену, а им мог быть феодал или государь любой страны.

В  атмосфере  наметившегося  в  ходе  англо-французской  войны  усиления  патриотических настроений нормы рыцарского кодекса чести начали все чаще приходить в противоречие с зарождающимися элементами национальных чувств. Характерный пример противоречия ры­царских норм морали интересам государства — освобождение Черным Принцем за выкуп взято­го в плен в 1367 г. талантливого французского полководца Бертрана Дюгеклена.

Военная ситуация во Франции становилась все более неблагоприятной для Англии. Эдуард III ре­шил еще раз прибегнуть к испытанному в начале войны приему. В 1373г. большая английская ар­мия во главе с герцогом Ланкастерским соверши­ла грандиозный опустошительный рейд по Фран­ции — от Кале до Бордо. За пять месяцев похода англичане нанесли серьезный урон Пикардии, Шампани, Бургундии, Оверни, Лимузену и дру­гим областям. Однако им не удалось захватить ни одного значительного города, а вместо ожидаемо­го эффекта устрашения и покорности сразу же после возвращения Джона Ланкастерского в Анг­лию против английской власти восстали почти все города в Гаскони, кроме Бордо и Байонны. Огромные английские владения на юго-западе Франции практически перестали существовать. Контролируемая Англией территория стала мень­ше, чем перед началом Столетней войны.

В том же, 1373 г. в результате успешных дей­ствий войск Дюгеклена под французской влас­тью оказалась почти вся Бретань. В северной части Франции в руках англичан оставались толь­ко Кале и отдельные гарнизоны в Нормандии. Франция была близка к решительной победе, но ресурсы страны истощились, англичане упорно сопротивлялись в тех немногих опорных пунк­тах, которые они удерживали. Сражения в Гаскони приобрели затяжной малорезультативный характер. Все это подтолкнуло враждующие стороны к мирным переговорам.

Первая попытка достигнуть договоренности была предпринята еще в 1372г. Представители Англии и Франции встретились в Кале и, как отмечает французский хронист, «англичане на этот раз разговаривали с французами более любезно»⁷⁸. С первых шагов переговоров камнем преткновения стал вопрос о правах английского короля на корону Франции. Поскольку англичане настаивали на их законности, бесконечные дискуссии завели участников встречи в тупик и показали невозможность заключения мира. Даже условия тяжелейшего для Франции договора в Бретиньи базировались на отказе английского короля от династических притязаний. Как показали последующие события Столетней войны, навязать условия, угрожавшие независимости Франции, можно было только на основе ее полного военного поражения и глубочайшей внутренней слабости. В 70-х гг. XIV в. ситуация была совсем иной. Упорное нежелание Англии отказаться от идеи объединения корон было реакци­онным и мало реальным в обстановке созревания предпосылок для создания национального рдарства. Это делало невозможным заключение мира. Отныне и до конца войны стало ясно, что не мирный договор, а бескомпромиссная капитуляция одной из воюющих сторон может положить предел борьбе. Поэтому начиная с середины 70-х гг. Англия и Франция пошли по пути временных перемирий между периодами воен­ной активности.

Первое перемирие второго периода Столет­ней войны было заключено в 1374 г. Оно преду­сматривало прекращение военных действий толь­ко в Юго-Западной Франции. В начале 1375 г. была достигнута аналогичная договоренность в отношении Пикардии и Артуа. Наконец, в июне 1375г. на переговорах в Брюгге, где во главе английского и французского посольств стояли самые высокопоставленные лица (четвертый сын Эдуарда III Джон Ланкастерский и брат Карла V Филипп Бургундский), было принято решение о полном прекращении войны на год. Несмотря на систематические нарушения с обеих сторон, это перемирие было затем продлено еще на год — до июня 1377 г.

В 1377 г. за несколько дней до истечения сро­ка перемирия умер Эдуард III — вдохновитель и непосредственный организатор войны с Фран­цией на протяжении нескольких десятилетий.

После смерти английского короля Эдуарда III Карл V собрал своих приближенных и произнес речь о достоинствах покойного, которого считал великим правителем. При этом немаловажно на­помнить, что французы воевали в 70-х гг. имен­но против него, а в самой Англии кончина Эдуарда III, утратившего былую славу и популяр­ность, не вызвала никакого общественного резо­нанса.

Народ до последнего надеялся на восшествие на престол Черного Принца, который умер на год раньше своего отца. В полном объеме плоды столь частого в массовом сознании резкого перехода от обожания к глубочайшему неудовольствию пожинал внук Эдуарда III, сын Черного Принца Ричард II (1377—1399). Во Франции Карла V сменил его сын Карл VI (1380—1422). Оба, как известно, трагические фигуры  в  средневековой  истории.   Ричард II  стал королем в возрасте 10 лет, Карл VI — три года спустя в возрасте 12 лет. Оба они сменили на престоле сильных правителей и умелых политиков, при которых позиции центральной власти значительно упрочились. Этому в немалой степени способствовали периоды военных успехов в англо-французской борьбе: серия блестящих побед Англии в 40—50-х гг. при Эдуарде III и большие достижения Франции в борьбе за освобождение своей территории в 70-х гг., при Карле V. Приход к власти несовершеннолетних королей — фактор, безусловно, субъективного характера — наложился на объективные экономические, военные и социальные проблемы, мешавшие продолжению активных военных действий.  Это дало придворным кругам, всегда готовым к борьбе за ослабление центральной власти (за идеального в их глазах слабого правителя), прекрасный повод для недовольства и  феодально-сепаратистских отуплений.

Основные сражения конца 70-х гг. происходили на море. Франция попыталась овладеть инициативой и прервать коммуникации между Англией и английской Гасконью. Серьезные морские сражения произошли еще до перемирия 1377 г. около Ла-Рошели и у английских берегов. Они неизменно заканчивались победами Франции, продемонстрировав в отличие от времени Слейса возможность французского преобладания на море. Большую роль в этом сыграл союз с Кастилией, помогавшей Франции на море на про­тяжении всего второго периода войны. Кастиль­ские корабли приняли активное участие в борь бе на море с момента возобновления военных действий. Летом 1377г. объединенный франко кастильский флот совершил серию набегов на берега Южной Англии и прибрежные острова; в 1378—1379гг. он успешно действовал у берегов Бретани и Фландрии.

В 1381 г. англичанам удалось положить конец активному участию Кастилии в войне на море путем вмешательства в конфликт Кастилии с Португалией на стороне последней. Это было прямым продолжением столкновения Англии и Франции на Пиренейском полуострове в конце 60-х гг. Еще тогда, после поражения Педро I, гер­цог Джон Ланкастерский вступил в брак с доче­рью низложенного кастильского короля. На этом основании он претендовал на трон Кастилии, официально присвоив титул короля. У Англии, таким образом, был постоянный повод для борь­бы против опасного французского союзника. Сын Энрике II Хуан I перед лицом опасности со стороны Португалии в 1381 г. подтвердил союз с Францией, что, естественно, стимулировало заключение союзного договора между Англией и Португалией.

Выступление Англии в поддержку португаль­ского короля Фердинанда I привело к большим материальным затратам, но было безрезультатным  в  военно-политическом  отношении. Кастильско-португальский конфликт закончился компромиссным династическим решением. Англия не получила ничего, союз Кастилии с Францией сохранился.

Заметно активизировалась в 70-х гг. роль другого французского союзника — Шотландии. Усилия Карла V по укреплению франко-шотландского союза оказались ненапрасными. Несмотря на мир 1369г. с Англией, Шотландия в 70-е гг. фактически участвовала в войне на стороне Франции. У английских берегов успешно действовали шотландские пираты, помогая французам и испанцам в  войне  на море.  Один  из  капитанов пиратских кораблей — Джон Мерсер — наводил ужас на англичан. Специально для борьбы против него  были  снаряжены  корабли  лондонца Филпота. Большие сложности для Англии создавала ситуация на шотландской границе, где на­чиная с 1378 г. практически постоянно шла война. Шотландцы систематически вторгались в пограничные области,  отвлекая силы  английской армии от борьбы на континенте.

Действия сепаратистски настроенных южношотландских феодалов, по-видимому, поощрялись Францией. Подчас обнаруживалось прямое осознание шотландцами их участия в антианглийской борьбе Французского королевства.  Например, шотландцы — участники захвата Бервика в 1378г. — заявили представителям английской власти, что они служат французскому королю. Особенно серьезное вторжение с севера произошло в 1379г. По данным французского хрониста, в нем объединились силы обоих союзников Франции — Шотландии и Кастилии. Английскому королю пришлось направить против них крупные военные силы во главе с самим герцо­гом Ланкастерским.

В конце 70-х гг. борьба развернулась на юго-западе Франции, в Бретани, Нормандии и в рай­оне Кале. В отличие от предшествующих лет в войне не было прежнего накала. Начавшиеся летом 1377 г. бои шли с переменным успехом, в основном сводясь к взаимным опустошительным рейдам и не принося очевидного успеха ни од­ной из сторон.

Наиболее значительных результатов добилась Франция в Бретани, овладев почти всей ее тер­риторией. Предпринятые англичанами в 1379— 1380 гг. экспедиции к берегам герцогства свелись к очередным опустошениям локального значе­ния. Грабительский характер этих походов был столь очевидным, что даже англичанин Уолсин-гем, всегда настроенный патриотически, осудил некоторых его участников за излишнюю алч­ность и жестокость. Его рассказ объясняет и тактическую причину военного превосходства Франции. Пользуясь тем, что англичане погло­щены грабежом, французские войска совершали внезапные и весьма чувствительные нападения на них. Уолсингем рассматривает такую тактику как нечестный способ ведения войны.

И все же успех Франции не был полным. Главной причиной этого являлась сила не пре­одоленного королевской властью сепаратизма феодальной элиты. Победы королевского войска испугали крупных французских землевладельцев, больше всего опасавшихся усиления централь­ной власти. В результате они совершают ряд новых опасных для Франции шагов. Наваррский король и граф Фуа в 1375—1376гг. вступили в сепаратные переговоры с англичанами; в 1378 г. Карл Злой продал Англии принадлежавший ему Шербур, а затем организовал заговор с целью убийства французского короля. Герцог Бретани, вынужденный в очередной раз признать вассальную зависимость от французской короны (1381), сумел через несколько месяцев заключить сепаратный договор с Англией. Его условия предусматривали сохранение английского гарнизона в Бресте. Во всех этих действиях интересы Франции были принесены в жертву сепаратизму.

В результате к началу 80-х гг. англичане, несмотря на большие потери, сохранили в своих руках все основные опорные пункты на Французском побережье. Кале, Бордо и Байонну они удержали  собственными  силами.   Французские сеньоры добавили к этому Шербур в Нормандии и Брест в Бретани. Это серьезно снижало значение французских побед. Обе страны настолько истощили свои ресурсы в бесконечной войне, что при всей неопределенности сложившегося положения начали вновь стремиться к мирным переговорам.  Эта тенденция была усилена осложнением внутреннего положения в обоих королевствах.

Начало 80-х гг. XIV в. ознаменовалось подъемом антифеодальных движений: восстание крестьян под руководством Уота Тайлера в Англии, серия городских и крестьянских выступлений во Франции.

К 1381 г. окончательно рухнули надежды на «вонное чудо», которое должно было свершиться при восшествии на престол Ричарда II, сына великого воина — Черного Принца. Английское войско не только не побеждало более на конти­ненте, оно уже не обеспечивало безопасности страны.   У   британских   берегов   хозяйничали французские пираты, народ в панике ждал втор­жения.

Глубокое разочарование в личных качествах Ричарда II, с которого началось его правление в Англии, было прежде всего связано с тем, что с его приходом к власти ожидаемого чуда в войне  не произошло. Это навсегда предопределило от­ношение большей части английского общества к королю. Кровь, щедро пролитая при подавлении восстания Уота Тайлера, порадовала и утешила только правящую верхушку общества. Народ же, который наивно пытался во время восстания при­влечь юного короля на свою сторону, отшатнул­ся от Ричарда II. И не случайно спустя без малого двадцать лет низвержение и жестокое убийство этого правителя не вызвали в Англии сколько-нибудь существенного резонанса. Народ остался глубоко равнодушным к судьбе короля, хотя ца­реубийство, как правило, в те времена не одо­брялось простыми людьми.

Наметившееся в этой ситуации естественное затишье в войне было тем не менее нарушено очередным всплеском военной активности. При­чиной его стала в начале 80-х гг. Фландрия. С самого начала Столетней войны графство Флан­дрское — давний объект экспансии Франции — занимало сложную позицию в англо-француз­ской борьбе. Его правители выступали на фран­цузской стороне при постоянном противодействии проанглийски настроенных горожан. Однако к концу XIV в. вызванные войной перемены усложнили отношения между Англией и ее традиционными торговыми партнерами — ведущими городами  Фландрии.   Их  большое  недовольство вызывала растущая конкуренция английского Кале — нового центра торговли шерстью. Отношения между прежними союзниками начали омрачаться  эпизодическими  столкновениями на море.

К концу 70-х гг. в английском обществе созрело резкое недовольство жителями Фландрии, переданное Уолсингемом. Он писал, что фламандцы все время меняют позиции, поддерживая англичан в период успехов и причиняя им вред при неудачах.  В этом безусловно  содержалась доля истины, так как конечной целью богатых фландрских городов была независимость. Затянувшаяся  англо-французская  война,   неопределенный характер военных действий в это время могли создать впечатление, что такой путь развития стал для Фландрии возможным.

 Ситуация резко изменилась, когда в 1379 г. во фландрских городах началось широкое антифеодальное движение. Его центром стал Гент. После длительной борьбы, протекавшей с переменным успехом, граф Фландрский обратился в 1382 г. за помощью   к   французскому   королю Карлу VI. Представители восставших горожан во главе с сыном знаменитого Якоба Артевельде Филиппом вынуждены были искать поддержки у своего традиционного союзника Англии.

Французские сеньоры  восприняли  просьбу графа Фландрского как удобный повод для того, чтобы утвердить наконец в этой области гегемонию Франции. Почва для этого была подготов­лена еще в конце 60-х гг. браком брата Карла v Филиппа с наследницей фландрского графа. В результате после смерти правящего графа Лю­довика де Маль Фландрия должна была перейти под власть французского королевского дома. Однако не вызывала сомнения потенциально отри­цательная позиция городов. Подавление восста­ния давало Франции возможность нанести горожанам превентивный удар и подготовить решение  фландрской  проблемы  в  свою  пользу. Поддержка изгнанного горожанами графа была также актом классовой солидарности и демон­страцией сюзеренитета Франции в отношении Фландрии.

Отправление французского войска было об­ставлено весьма торжественно. В присутствии высшей знати и духовенства из собора Сен-Дени извлекли орифламму — древнее французское знамя — и двенадцатитысячная армия двинулась во Фландрию. 27 ноября 1382г. восставшие горо­жане были разбиты в сражении при Розбеке. Правящая верхушка Франции восприняла эту битву как победу рыцарей над простонародьем и возмездие за прежнюю, дерзость свободолюби­вых фландрских горожан, не желавших подчи­ниться французскому королю. Хронисты, осо­бенно автор официальной «Хроники Карла VI», с торжеством сообщают об огромных потерях вой­ска горожан (называются цифры от 18 до 25 тыс. человек), о том, что после сражения были убиты еще несколько тысяч фламандцев. Примерно через месяц после Розбека французская армия сожгла Куртре «из-за того, что в этом городе праздновали победу, некогда одержанную над французами»,  или,   как  выразился  автор   «Хроники  Карла VI», «чтобы наказать за бунт»⁷⁹.

Почти все мятежные города сдались, но центр восстания Гент не покорился. Французской армии пришлось приступить к осаде. Тем временем в Англии была собрана армия для поддержки Гента. Очередной акт англо-французской войны должен был разыграться в испытанной форме вмешательства во внутренние противоречия, как, например, в Бретани и на Пиренейском полуострове. На этот раз был использован религиозный лозунг, связанный с начавшимся в 1378г. «великим расколом» католической церкви.  Экспедиция во Фландрию готовилась в Англии как крестовый поход в защиту папы Урбана VI против профранцузски настроенного  «антипапы» Климента VII. Во главе «крестоносного войска» был поставлен епископ Норичский Генрих Диспенсер.

Реальную подоплеку английского вторжения во Фландрию определял давний глубокий экономический интерес к этой области, обострившийся в связи с  французской блокадой  Гента.  В Англии не могли не понимать, что подавление восстания горожан французской армией в сочетании с перспективой перехода Фландрии к Филиппу Бургундскому создают угрозу полной утраты английских позиций в этой области. У истощенного войной и внутренними противоречиями государства не было возможностей для снаряжения армии. Плохо экипированное и организованное войско было спешно набрано на средства папы и не представляло серьезной силы.

Тем не менее широкие круги английского общества связывали с активизацией войны во Франции надежды на военную добычу, интенсификацию фландрской торговли, т. е. в конечном счете — на рост доходов. В военно-стратегической отношении кампания во Фландрии должна был отвлечь силы французской армии от юго-запада, где англичане с трудом удерживали последний относительно большой плацдарм.

Как бы подводя итог периоду неудач Англии, эти годы стали временем последовательной утраты ее позиций во Фландрии, на Пиренейскол полуострове и в Бретани, военных неудач в Шотландии и на территории Франции.

Поход Генриха Диспенсера во Фландрию, на который возлагались большие  надежды,   окончился провалом.  Весной   1383 г. «крестоносцы» высалились в Кале, но не сумели взять ни одного фландрского города. Они опустошили и разгра­били Пикардию, прибегнув к давно переставшей оправдывать себя тактике. Военные неудачи, болезни, грабежи привели к глубокой деморализа­ции и без того слабой английской армии. В результате она в панике отступила перед прибыв­шим во Фландрию войском Карла VI.

Бесславное возвращение армии Диспенсера в, Лондон в  1383г., по существу, означало конец союза Англии с фландрскими городами. Един­ственный продолжавший сопротивляться нажи­му Франции город Гент не получил английской помощи и остался в изоляции. В конце 1384г. англичане  предприняли  попытку вмешаться   и борьбу Гента с Францией. Предлогом послужил переход титула графа Фландрского к брату французского короля (в 1384г. после смерти Людовика Маль). Ричард II объявил, что он как король Франции не признает нового графа и назначает наместника в Гент, выделив ему, однако, крайне незначительное войско. Поэтому все, чего добились  горожане,   было  достигнуто  их  собственными силами.

После долгого мужественного сопротивления жители Гента в 1385г. пошли на соглашение с Филиппом   Бургундским.   Были   подтверждены вольности города, но при условии официального отказа от союза с Англией. Этот договор юридически  закрепил то,  что де-факто совершилось в 1383 г.⁸⁰

После    короткой    передышки    (перемирие 1384-1385 гг.) Франция в последний раз на этом этапе Столетней войны попыталась нанести Англии окончательное военное поражение. Была задумана военная кампания невиданного масштаба. Важная роль в ней отводилась Шотландии и Кастилии. В этом замысле проявился широкий международный характер, который приобрела к концу XIV в. борьба между Англией и Францией. Впервые планировалось ведение наступательных операций на территории самой Англии, которую должны  были  одновременно  атаковать  с  юга французские, а с севера — объединенные фран-шотландские войска.

Не решив до конца задачу освобождения территории  своей  страны,   французские  феодалы были готовы перейти к захватнической войне в Англии. Их охватила нестерпимая жажда добычи. Как пишет Фруассар, собравшиеся для вторжения в Англию французские рыцари в ожидании отправления грабили население прибреж­ных областей Франции и обещали, что заплатят за все, когда возвратятся из английского похода. Кампания, имевшая главной целью добычу и но­вые доходы сеньоров, прикрывалась пышными лозунгами «отмщения» англичанам за причинен­ные Франции обиды⁸¹.

Задуманный удар по Англии был нанесен лишь со стороны англо-шотландской границы и не слишком чувствительно. Весной 1385г., сразу после истечения срока англо-шотландского пере­мирия, в Шотландию прибыло полуторатысячное французское войско во главе с адмиралом Жа­ном де Вьенном. Участие в войне против Англии в тот момент было навязано шотландцам. Угроза их независимости со стороны ослабленного Анг­лийского королевства уменьшилась, и соответ­ственно снизилась активность Шотландии в ка­честве французского союзника. Это вызвало глу­бокие тактические разногласия между француз­скими и шотландскими военачальниками. Фран­цузские хронисты единодушно обвиняют шот­ландцев в трусости, в то время как те лишь стремились свести дело к пограничному рейду, не вступая в большую войну против Англии. В итоге французским рыцарям так и не удалось убедить шотландцев двинуться в глубь страны за богатой добычей. Союзное войско продолжало находиться в пограничных районах до прихода большой английской армии, спешно собранной Ричардом И. Через несколько месяцев войско Жана де Вьенна бесславно возвратилось во Францию, так и не вступив в сражение с англи­чанами.

Если эта часть кампании могла считаться выполненной хотя бы частично,  то вторжение в Англию с юга вообще не состоялось. Это интересно и несколько загадочно. Начиная с 1385 г. Франция, по данным всех источников, открыто и даже демонстративно готовилась к вторжению в Англию. Наконец летом 1386г. в районе Слейса сосредоточилась большая  французская  армия, жаждавшая отправиться в Англию⁸². На многочисленные   корабли  было   погружено   оружие, осадные орудия,  даже детали укреплений для военных лагерей и т. п. Англия была очевидно не подговлена к отражению такого удара и охвачена страшной паникой. На ее северной границе еще действовало франко-шотландское войско. В этой благоприятной ситуации французский король проявил ничем не оправданную медлительность с отправкой войска, окончательно отменив ее в ноябре 1386 г. под смехотворным предлогом болезни Филиппа Бургундского.

Объяснение этому можно найти в реальной исторической обстановке во Франции. Положение семнадцатилетнего Карла VI, ставшего королем в 12 лет, было крайне непрочным. В стране, где только что были подавлены восстания социальных низов, подняли голову сепаратистски настроенные крупные землевладельцы. Они возобновили междоусобные войны, на время прекратившиеся при Карле V. В разоренной войной и неурожаями голодающей стране бесчинствовали бриганды.

Нетрудно понять колебания Карла VI в вопросе об отправке войска в Англию. Не мог быть горячим сторонником этого предприятия и наиболее влиятельный человек в государстве — дядя Карла VI герцог Филипп Бургундский. Получив наконец власть над Фландрией, он понимал, что завоеванные с таким трудом позиции могут быть утрачены из-за невыгодной фландрским горо­дам войны. Перестав быть их союзником, Анг­лия оставалась важным торговым партнером го­родов Фландрии. Сдерживающим фактором была и неудачная попытка создать серьезный второй фронт против Англии с шотландской помощью. В свете всех этих обстоятельств идея вторжения в Англию выглядит, на наш взгляд, мало реальной.

Чем же тогда объяснить шумные приготовле­ния Франции? Вероятно, именно из-за непроч­ности своих позиций французский король дол­жен был хотя бы внешне пойти навстречу жаж­давшим добычи рыцарям. Под флагом подготов­ки вторжения Карлу VI удалось сравнительно безболезненно ввести дополнительное налогооб­ложение, коснувшееся даже духовенства и строп­тивых жителей Аквитании.

Одной из причин демонстративной подготов­ки французского вторжения в Англию было так­же обострение ситуации на Пиренейском полу­острове. В новой вспышке конфликта между Ка­стилией и Португалией (1384) Англия, естествен­но, поддержала своего союзника Португалию ради ослабления союзной Франции Кастилии. В августе 1385г. в сражении кастильских и порту­гальских войск при Альжубарроте вновь участвовали англичане и французы. Поражение Ка­стилии было серьезным ударом по французско­му союзнику. Пользуясь военной неудачей кастильского войска, герцог Джон Ланкастерский с большой армией вторгся в 1386 г. на Пиренеи полуостров под предлогом борьбы за свои династические права в Кастилии. Франция рисковала лишиться в будущем действенной военной помощи своего пиренейского союзника.

В этих обстоятельствах демонстративная подготовка к вторжению в Англию должна была сыграть роль фактора, сдерживающего английскую активность на Пиренейском полуострове. Источники свидетельствуют, что дипломатическая и потенциальная военная поддержка Франции помогла Кастилии избежать поражения и заключить компромиссный договор с Джоном Ланкастерским (его условия предусматривали укрепление династических связей между Кастилией и Ланкастерским домом)⁸³.

К концу 80-х гг. военная активность Англии и Франции явно истощилась.  Ни экономические ресурсы,  ни внутриполитическое положение в обеих странах не давали возможности продолжать интенсивные военные действия. Стороны были вынуждены вновь перейти к мирным переговорам. Прочный мир был по-прежнему невозможен, так как ни одна спорная проблема не была решена.

В переговорах,  начатых при помощи нейтральных посредников в 1386 г., Франция требовала отказа от притязаний Англии на французскую корону. Английская сторона запросила в ответ традиционную непомерную цену — передачу Англии на правах суверенитета Гаскони и Нормандии. На фоне в целом удачного для Франции второго периода войны это было неприемлемо. По всей видимости, такая заведомо нереалистическая позиция Англии на первом этапе пере­говоров была продиктована желанием части английских  сеньоров  из  непосредственного  при­дворного окружения Ричарда II продолжить вой­ну. В основе их позиции лежала та же, что и у французских феодалов, жажда новых доходов. У англичан она подогревалась воспоминаниями о «счастливых временах» Эдуарда III.

Новые попытки достигнуть договоренности были предприняты в 1387 г. Показательно, что на этот раз Ричард II попробовал действовать тайно от английских баронов и части своего придвор­ного окружения. В Англии распространились слу­хи, что король намерен возвратить Франции важ­нейшие английские владения на северном побе­режье — графство Гин и Кале. Это обострило недовольство правлением Ричарда II. Помимо причин внутреннего характера оно было вызвано, в частности, и военными неудачами. Общественное мнение Англии связывало с Ричар­дом — сыном Черного Принца — надежды на возвращение былых успехов в войне против Франции. Реальный ход событий опроверг эти ожидания. Стремление Ричарда II к переговорам воспринималось как национальное предательство и в значительной степени усиливало непопуляр­ность английского короля в собственной стране.

Наметившаяся тенденция к заключению объективно неизбежного в сложившейся ситуа­ции перемирия едва не была разрушена внезап­ной военной активизацией Шотландии. Исходя, по-видимому, из непрочности положения Ри­чарда II и его глубоких противоречий с североанглийской знатью, шотландцы попытались нанести Англии удар с севера. Возможно, шотландский король Роберт II Стюарт намеревался обеспечить таким путем равноправное и достойное участие Шотландии в предстоящем англо-французском мире.  В   1388 г.  большое шотландское войско вторглось в Северную Англию и после стошительного рейда по пограничным районам одержало  победу над английской  армией при Оттерберне.

Это вызвало во Франции оживление планов вторжения в Англию. Однако известие о дипломатическом успехе английского короля, заключившего  союз  с  герцогом  Бретани и  королем Наварры, снизило значение шотландской победы. К тому же эти союзы в очередной раз демонстрировали ненадежность позиций французской знати. В сочетании с экономическими трудностями это привело к сохранению тенденции к договоренности.

На переговорах 1389г., как и следовало ожидать, видное место занял вопрос о Шотландии. Попытка англичан в очередной раз добиться ее вассальной зависимости от Англии и не включать в качестве французского союзника в договор о перемирии разбились о единство позиций Франции и Шотландии. Английскому королю пришлось отказаться от надежды развязать себе руки во Франции для разгрома Шотландии. Наравне с дру­гими союзниками Франции она была включена в условия договора о перемирии, подписанного в июне 1389г. в Лелиенгене близ Кале84.

Перемирие знаменовало начало длительного перерыва в военных действиях между Англией и Францией. После его продления на три года стороны попытались начать переговоры об условиях окончательного мира. Конференция в Амьене 1391—1392гг., как и все прежние попытки подобного рода, обнажила нерешенность основных спорных вопросов. Вновь рассматривалась проблема Аквитании, которую французский король, казалось,  готов  был уступить Англии. Однако встречное требование возвращения Кале отвергалось англичанами, открыто говорившими, что, пока этот город в их руках, «ключи от Франции находятся под английской охраной»⁸⁵. Значительная ная часть английской знати во главе с герцогом Глостерским  откровенно противилась поискам мирной договоренности. Эта позиция имела поддержку в Англии,   так  как довольно широкие социальные слои стремились вновь обогатиться за счет войны во Франции. Тем не мене в середине 90-х гг. возобладала мирная тенденция. Причина этого заключалась во внутреннем положении обеих стран.

В Англии и без того непрочное положение Ричарда II еще больше ухудшилось после того, как он отказался от опеки королевского совета во главе с Джоном Ланкастерским и попробовал править самостоятельно. Финансовые трудности, недовольство  горожан,  восстания в Ирландии, бесконечные интриги при дворе и заговоры баронов,  широкое распространение еретического учения лоллардов как формы проявления социального недовольства — все это говорило  глубокой нестабильности внутриполитической ситуации и делало продолжение войны с Францией опасным и малореальным.

Во Франции сходные трудности королевской власти усугубились с 1392 г. тяжелым психическим заболеванием Карла VI. В течение нескольких предшествующих лет он пытался взять бразды правления в собственные руки, отстранив от власти своих дядей — герцога Бургундского и герцога Беррийского. Болезнь короля немедленно вызвала борьбу придворных группировок за власть, ослабление центрального правления, вспышки феодального сепаратизма, междоусоб­ные войны.

Все это вынуждало Англию и Францию постоянно продлевать перемирие при полной невозможности договориться по основным проблемам. Более того, в 90-х гг. возникла и начала укрепляться, казалось бы, неожиданная после стольких лет англо-французского конфликта тенденция к установлению личных контактов между двумя королями. Источники единодушно сооб­щают о растущем дружелюбии между Ричардом II и Карлом VI, в болезни которого периодически наступало улучшение. Все чаще возникали слухи о готовящейся личной встрече монархов, об их взаимной симпатии, планах совместной борьбы против «неверных» и т. п. С 1394г. к этому добавилась идея династического брака между английским и французским королевскими домами: овдовевший Ричард II просил руки малолетней дочери Карла VI Изабеллы.

При попытке объяснить неожиданное сближение монархов следует в первую очередь учитывать крайне сложное положение каждого из них. Опасение за свой трон (для свергнутого в 1399 г. Ричарда II оно оказалось не напрасным) могло стать достаточно мощным стимулом к беспрецедентной личной «дружбе» между королями государств, враждовавших в течение нескольких веков и около полувека находившихся в состоя­нии войны. Теряя почву под ногами в собствен­ных странах, Ричард II и Карл VI попытались заручиться поддержкой друг друга; заключив нечто вроде личной унии, оформленной как перемирие 1396г. между Англией и Францией на 28 лет⁸⁶. Договор был скреплен не только подписями ко­ролей, но и бракосочетанием Ричарда II и Иза­беллы Валуа, состоявшимся в Кале после личной встречи монархов.

Договор 1396г. не решил ни одного спорного вопроса. Брак Ричарда II и Изабеллы не рассматривался  как форма  объединения  корон.  Было специально  оговорено,  что  их дети  не  будут иметь прав на французский престол. Цель согла­шения и прошедшей с огромной помпой встречи королей была иной — укрепить личные контак­ты и заручиться взаимной поддержкой. Об этом красноречиво  свидетельствует клятва Карла VI при  необходимости  помогать  «своему возлюб­ленному сыну» Ричарду II. Еще десять лет назад  английский король поразил своих подданных за­явлением, что в случае их возмущения он может  обратиться за помощью к своему родственнику королю Франции. Эта казавшаяся абсурдной и невозможной  идея теперь обрела основу.  Вся обстановка встречи монархов в Кале была про­низана демонстративным, искусственно подчер­киваемым дружелюбием. Чего стоила хотя бы церемония их совместного обеда, во время которого герцоги Ланкастерский и Глостерский прислуживали французскому королю, а герцоги Бургундский и Беррийский — английскому! Был про­зведен обмен драгоценными подарками, принесены совместные обеты и т. п.

Несмотря на наличие причин для обоюдного стремления королей к мирной передышке, заинтересованность Ричарда II была большей, и отнюдь не в силу его личных свойств (кстати, не любивший воевать французский король Карл V практически посвятил всю свою жизнь борьбе за изгнание англичан из Франции). К этому, при прочих равных обстоятельствах, вела вся логика в целом  проигранного Англией  второго этапа Столетней войны. Блеск военных и дипломатических успехов Франции времени  правления Карла V еще  не угас, несмотря на изменение ситуации в 80—90-х гг. XIV в. Поэтому сразу же после соглашения в Кале Ричард II начал расплачиваться за унию с французским королем и долгое перемирие. Он возвратил Брест герцогу Бретани, а Шербур — королю Наваррскому. Оба они в тот момент находились в дружественных отношениях с французским королем, и это служило укреплению позиций Франции. Перемирие, и без того непопулярное в Англии, стало вызывать возмущение. Вновь поползли слухи о каких-то тайных подарках Ричарда французскому королю, о том, что он намерен вернуть все завоеванное Эдуардом III, включая Кале. Феодалы — сторонники войны во главе с герцогом Глостерским раздували широкое недовольство политикой короля.

Таким образом, завершившее  второй  этап Столетней  войны  перемирие 1396г.  базировалось на зыбкой почве внутренней нестабильнос­ти положения в обоих государствах и поисков монархами личной опоры за пределами своих стран. Однако нельзя сказать, что решение спор­ных проблем совсем не сдвинулось с места. С объективно прогрессивных исторических пози­ций наметилось решение вопроса о Фландрии. Проблемы французского юго-запада, Кале и прилегающей к нему территории оставались по-прежнему острыми.

В самом развитии англо-французского конфликта на  втором  этапе  наметились некоторые новые черты. Масштабы войны изменились, возросла роль воюющих королевств. Война способ­ствовала усилению элементов национального самосознания во Франции и Англии, что вполне согласовывалось с объективной задачей территориального размежевания и разрыва вассально-ленных связей эпохи раннего Средневековья.

Сложную эволюцию претерпел характер вой­ны. После мира в Бретиньи, в 60—70-х гг., он определялся освободительными задачами Фран­ции, вынужденной бороться против угрозы сво­ей независимости. В этой связи резко возросла роль народа, его участия в военных действиях. В 80-е гг., когда освободительная задача была в ос­новном решена, характер войны начал вновь оп­ределяться агрессивными устремлениями феода­лов обеих стран, видевших в ней источник наживы.

Третьим периодом в истории Столетней вой­ны традиционно считаются события  1415— 1420 гг., когда во Франции в очередной раз высадилась большая английская армия и вновь повела борьбу за «восстановление законных прав» английского короля. Этому предшествовал почти двадцатилетний период официального перемирия (договор 1396г. должен был сохранять силу до 1424г.). Эти годы нельзя исключать из истории англо-французской войны, так как военные действия неоднократно возобновлялись. Как правило, они велись в испытанной форме вмешательства во внутренние проблемы противника или в дела «третьих стран».

Отправной точкой нового обострения англо-французских  противоречий  стал государственный переворот 1399г. в Англии. Широкое недовольство правлением Ричарда II привело к тому, что он был свергнут с престола своим двоюродным братом, сыном герцога Джона Ланкастерского Генрихом. 10 октября 1399г. последний был коронован как Генрих IV (1399—1413) из новой Ланкастерской династии. Хотя предыдущие два года Генрих провел во Франции, куда бежал от гнева Ричарда II, его успех был воспринят при французском дворе сначала прохладно и настороженно, а затем резко отрицательно. Особенно большой резонанс получила наступившая через несколько месяцев после переворота загадочная смерть Ричарда II (ходили слухи, что он умер в заточении от голода). Французский придворный хронист называет англичан по этому поводу «вероломными иностранцами», действовавшими «по наущению дьявола»⁸⁷.

Растущая враждебность в отношении англичан была связана во Франции с отчетливым пониманием неизбежности скорого возобновления войны. Переворот означал отказ от политики Ричарда II, в которой видное место занимала тен­денция к укреплению контактов с Францией, «личной дружбы» с Карлом VI. Кроме того, свер­жение короля разрывало династическую связь английского правящего дома с Францией. Мало­летняя вдова Ричарда II Изабелла Валуа не могла более рассматриваться как потенциально важная политическая фигура. Для укрепления своих по­зиций при дворе и в общественном мнении Анг­лии Генрих IV должен был отказаться от крайне непопулярного перемирия и иллюзии дружбы с французским правящим домом.

Во Франции большая часть феодалов из при­дворных кругов усиленно раздувала недоволь­ство переворотом в Лондоне и растущие антиан­глийские настроения. При дворе шумно возму­щались «узурпацией» Генриха, жалели Ричарда II, сетовали по поводу неясной судьбы Изабеллы. Давно стремившиеся к продолжению войны по­литические силы обрели прекрасное обоснова­ние своей агрессивности. Поскольку идея войны имела давнюю довольно широкую поддержку в Англии, новое военное столкновение было неиз­бежно. И даже первые внешне миролюбивые шаги Генриха IV, как будто бы поддержанные во Франции, таили угрозу взрыва.

Спустя примерно месяц после коронации но­вый английский король направил во Францию послов для подтверждения перемирия. Для едва захватившего престол Генриха ГУ немедленная война с Францией была опасна. Гарантией от­срочки военного конфликта при общем враж­дебном настрое Франции была Изабелла Валуа. Генрих IV использовал ее, по существу, как заложницу. Подтверждение перемирия было объявлено условием возвращения на родину.  Французскому королю пришлось согласиться на переговоры. Однако об общей враждебной позиции Франции выразительно свидетельствовало то, что Карл VI запретил своим представителям именовать Генриха в договоре королем Англии.

В начале 1400 г. Карл VI и Генрих IV подписали письма, в которых за каждой строкой, говорившей о мире, проступала неизбежность войны. Достаточно отметить, что ни один не назвал другого королем. Карл VI давал понять, что не признает законности прав Генриха Ланкастерского на английскую корону, а Генрих, назвав его в ответ французским кузеном, подчеркивал сохранение притязаний на французский престол⁸⁸.

Неудивительно, что такое подтверждение перемирия сопровождалось в обеих странах военными приготовлениями. Во Франции они велись более шумно и откровенно. Французские сеньоры, как дружно отмечают хронисты, «хотят войны против Англии» и собирают войско⁸⁹. В Аквитании, где после французских военных успехов 70-80-х гг. XIV в. трудно было определить границы английских владений, начались вооружен­ие столкновения. Один из влиятельнейших политических деятелей  Франции — брат короля Людовик  Орлеанский — направил Генриху IV вызов на поединок. Это было неслыханной дерзостью, поскольку по рыцарскому кодексу чести поединок возможен только между равными. Следовательно, брат французского короля не признавал Генриха Ланкастерского  государем.   К тому же письмо было составлено в вызывающем тоне. На северной границе Англии активизиро­вались шотландцы, действовавшие, по-видимому, по согласованию с Францией. Прекрасно пони­мая, что англо-французский мир висит на волос­ке, Генрих IV в первые же месяцы пребывания у власти также начал готовиться к войне. Однако начинать военные действия английский король не торопился — слишком непрочным было его положение в стране. Уже в 1400г. был раскрыт заговор знати против короля: «мятеж четырех графов» — Голландов, родственников и фавори­тов короля Ричарда II». Затем они последовали бесконечной вереницей, сопровождаемые злове­щими слухами, что «чудом спасшийся» Ричард II жив и скрывается на севере Англии или в Шотландии.

В этой обстановке Генрих IV был вынужден посвятить первые годы своего правления разре­шению противоречивой задачи: бороться за про­дление перемирия, одновременно усиленно го­товясь к войне с Францией. Были приняты меры по укреплению международного положения Ан­глии. В поисках потенциального союза против Франции английский король приложил немало усилий для заключения династического брака между своей дочерью и сыном германского им­ператора Руперта Пфальцского. Сам Генрих IV вступил в брак со вдовой герцога Бретани, что невозможно не связать с усилением военно-стратегических позиций Англии в предстоящей войне.

Большое внимание в английской политике уделялось традиционным объектам англо-французских столкновений — странам Пиренейского полуострова и Шотландии. В начале второго правления Генрих IV вступил в переговоры с Португалией, рассчитывая удержать ее от союза с Кастилией — давней сторонницей Франции. Надежды на разрыв или хотя бы ослабление франко-кастильского союза подкреплялись созданными еще Джоном Ланкастерским династическими   связями  Англии  с   Пиренейскими странами.  Большого успеха действия английской дипломатии не имели. Португалия заключила в 1403 г. союз с Кастилией, а старый франко-кастильский союз дал небольшие трещины, но устоял.

Несколько более значительных результатов, и с большим трудом, добился Генрих IV в Шотландии. В первый же год своего правления он попытался  навязать шотландцам договор  о постоянном мире при условии признания английского сюзеренитета. Решительный отказ шотландского короля не остановил Генриха IV, и в 1401 г. он вновь прислал своих представителей для переговоров. Англичане выдвинули сформулированные сто лет назад «аргументы» мифологического характера в пользу законности требования оммажа от шотландского короля. Кроме того, англичане потребовали передачи спорных пограничных крепостей Роксбург, Йедбург и Бервик. Шотландцы, по словам одного из английских представителей,   «полностью  отвергли  эти предложения  с добавлением  некоторых  очень недипломатичных выражений». Англии удалось, таким образом, спровоцировать Шотландию на нарушение перемирия и выступление до начала военных действий во Франции. В 1402 г. шотландские войска вторглись в северные области Анг­лии и были разбиты.

Пока в каждой из воюющих стран шли при­готовления к официальному возобновлению анг­ло-французской войны, военные действия фак­тически уже начались. В течение первого десяти­летия XV в. систематически случались ожесто­ченные столкновения на море у берегов Бретани и Фландрии; постоянно действующим фактором стало пиратство, мешавшее нормальному разви­тию английской, французской, фландрской тор­говли. Французские отряды на кораблях перио­дически совершали набеги на южноанглийские порты и острова. Пострадали Плимут, Саутхемптон, Портленд, Уайт и др. Начиная с 1404г. анг­личане также время от времени опустошали бе­рега Северной Франции в Нормандии, Пикар­дии, Бретани.

Все это происходило в условиях официального перемирия и рассматривалось как действия от­дельных лиц, а не государства. Однако по масшта­бам и ожесточенности эти столкновения подчас не отличались от подлинной войны. Так, по дан­ным французского хрониста (возможно, преуве­личенным, но тем не менее показательным), 6 тыс. англичан участвовали в отражении французского нападения 1405г. на южноанглийское побережье. Во время рейдов по берегам Нормандии и Пикар­дии в 1404 г. англичане не только грабили, «заби­рая все, что можно», но и убивали мирное населе­ние. Некоторых, как в дни войны, брали в плен и угоняли в Кале для получения выкупа.

Систематические нападения англичан на побережье Бретани привели к возрождению народного сопротивления.  В   1405г. жители Бретани обратились к королю с просьбой «разрешить им взяться за оружие, чтобы защитить свои дома и изгнать англичан». Когда в том же году в районе Бреста высадился английский отряд, крестьяне, «доведенные до крайности, вооружились палками, арбалетами и луками, чтобы отразить силу силой,  пока не подойдут их защитники» (т. е. французские войска)⁹⁰. При отражении английского рейда 1406 г. в Нормандии были убиты 500 и взяты в плен 700 англичан.

Наиболее активно неофициальная война шла в английской Гаскони. Здесь англо-французские противоречия, как обычно, проступали особенно ярко. В начале XV в. они обострились в связи с неопределенностью   положения   этой   области. Полвека  назад,   по  миру в  Бретиньи, она вся юридически отошла под власть Англии.  После успехов 70—80-х гг. французы фактически освободили из-под английской власти большую часть юго-западных земель. Однако это не получило никакого  юридического  оформления.  Договор 1396г. обходил все спорные вопросы. В результате к началу XV в. в Гаскони не было определенных границ между английскими и французскими владениями. В действие должно было вступить право   сильного.   Пользуясь   сложностью внутриполитического положения в Англии, французские сеньоры взяли инициативу в свои руки и попытались в очередной раз вытеснить англичан с юго-запада.

Французские отряды предприняли серию атак на занятые англичанами города и крепости. Их действия выглядели преимущественно как инициатива отдельных крупных феодалов, но время от времени король открыто давал распоряжения о нападении на английские гарнизоны. Оправда­нием очевидных нарушений перемирия было для французов растущее недовольство части местно­го населения английской властью. Англичане имели на юго-западе давнюю опору в лице мест­ных горожан и землевладельцев. Однако в пер­вые годы XV в. торговые интересы городов и сепаратизм местной знати стали отступать под давлением грабительской политики англичан. Традиционные проанглийские позиции жителей Гаскони серьезно пошатнулись при Генрихе IV. С первых месяцев своего правления он начал решительно распоряжаться богатствами этой об­ласти и в отличие от большинства своих предше­ственников раздавать земельные пожалования на юго-западе. Многочисленные поборы и разбой английских солдат привели к тому, что крестьян­ство в большинстве своем решительно поддер­живало французских солдат. Все это способство­вало успеху Франции на юго-западе.

Яркой формой обострения англо-французс­ких противоречий в начале XV в. стало вмеша­тельство Франции в события в Уэльсе. Покорен­ный английской монархией еще в конце XIII в., Уэльс попытался вернуть себе независимость. В 1400 г. здесь вспыхнуло крупное антианглийсков восстание под руководством Оуэна Глендоуэра. Это движение и по масштабам, и по длительнос­ти (1400—1410) представляло большую опасность для английской короны. Предводитель восстания обратился за помощью к французскому королю, Франция получила прекрасную возможность развернуть фактически продолжавшуюся  войну с Англией на ее территории.

В 1402—1403гг. французские корабли периодически поддерживали Глендоуэра с моря. При французском дворе неоднократно поднимался вопрос о подготовке армии для совместных действий с восставшими. Наконец в  1405г. французское войско высадилось в Уэльсе под флагом помощи Глендоуэру в борьбе против «узурпации Генриха»⁹¹. Этот шаг можно было рассматривать как объявление войны английскому королю. Вероятно, он и был задуман как начало открытой борьбы с Англией под благовидным предлогом выступления против «узурпатора» в трудный для него момент восстания. Владевшая инициативой в течение  всех лет неофициально  продолжавшейся войны, Франция, казалось, готова была к нанесению серьезного удара.  Однако экспедиция в Уэльс протекала вяло, военные действия разворачивались медленно,  а подкрепление из Франции не прибывало. Среди французских рыцарей и солдат возникло недовольство, разгово­ры о «скудости» Уэльса и т. п. Меньше чем через год, не добившееся сколько-нибудь реального успеха войско вернулось во Францию.

Причиной утраты инициативы в такой благоприятный для Франции момент было ее внутреннее положение.  В начале 1405 г. вокруг вновь тяжело заболевшего Карла VI развернулась острейшая борьба за власть. В последнее время наибольшим политическим весом при французском дворе обладал брат короля герцог Людовик Орлеанский. Он столкнулся с растущим влиянием молодого герцога Бургундского Жана Бесстрашного — родственника короля. Эти политические деятели занимали противоположные позиции по всем государственным вопросам, в том числе и по вопросу войны с Англией. Герцог Бургунд­ский, владевший Фландрией, предпочитал ради ее торговых интересов сохранение формального англо-французского перемирия. Людовик Орле­анский был горячим сторонником возобновле­ния войны. В 1405г., когда это стало реально­стью, Жан Бесстрашный открыто выступил про­тив политики Людовика Орлеанского.

Франция оказалась на грани гражданской войны. Оба герцога собрали войска, готовые на­чать междоусобную борьбу. К осени 1405 г. с большим трудом было достигнуто примирение, носившее явно непрочный компромиссный ха­рактер. Одним из условий, очевидно, было раз­вертывание военных действий против Англии. Герцоги начали готовить одновременную атаку Кале и Бордо — основных форпостов англий­ской власти во Франции. Однако выполнению этого очередного плана активизации войны пос­ледовательно мешал герцог Бургундский. В то время как на юго-западе развернулись довольно активные военные действия, осада Кале готови­лась под руководством герцога Бургундского крайне медленно. Жан Бесстрашный явно не желал активно действовать против англичан. В итоге одновременная атака не состоялась, оба предприятия оказались неудачными.

Под влиянием разногласий при дворе Фран­ция заняла в вопросе о войне противоречивую позицию. Говоря о подготовке осады Кале, гер­цог Бургундский одновременно вел переговоры о подтверждении перемирия с Англией. Мирные предложения прибывшего в Париж английского посольства были сорваны герцогом Орлеанским.

В 1406 г. возникла благоприятная возможность нового французского вмешательства во внутренние дела Англии: к Карлу VI прибыли представители оппозиционной Генриху IV североанглийской знати с просьбой военной помощи для борьбы против «узурпатора». Однако ситуация была использована лишь частично. Военную помощь сепаратистски  настроенным  баронам  не предоставили, но они получили письмо французского короля, в котором он открыто призывал агличан  бороться  за права  законного короля Ричарда. Таким образом, правящие круги Франции безнадежно упустили возможность овладеть инициативой в войне и развернуть ее в неблагоприятной для Англии обстановке.

Ситуация не изменилась и после организованного герцогом Бургундским убийства его политического соперника — Людовика Орлеанского (23 ноября 1407г.). Хотя Жан Бесстрашный после недолгой опалы был прощен и стал самым влиятельным человеком при дворе, ему противостояли сторонники и родственники убитого, образовавшие со временем так называемую партию Арманьяков (по имени возглавившего ее графа Арманьякского). Они продолжали занимать во всем, в том числе и в вопросе о войне, позиции, противоположные «бургундской партии». В результате в атмосфере назревающей гражданской войны французский двор продолжал принимать противоречивые решения в отношении Англии.

В 1409г. королевский совет под влиянием арманьяков объявил законной войну против «так на­зываемого короля Генриха Ланкастерского», ко­торому спустя десять лет припомнили убийство Ричарда II. Тем не менее в том же году Франция приняла английское предложение о мирных пе­реговорах, а в 1410 г. было официально подтвер­ждено англо-французское перемирие.

Летом во Франции разразилась гражданская война между придворными группировками, бо­ровшимися за власть при неспособном к управ­лению страной Карле VI и в конечном счете — за независимость от центральной власти. Состояние  феодальной  анархии,   в  которое  ввергла страну борьба так называемых бургиньонов  и арманьяков, должно было сделать ее легкой добычей давнего противника. Англичанам не при шлось искать предлог для нападения на ослаб­ленную Францию. Представители враждующих группировок сами обратились к ним за помощью в междоусобной борьбе.

Первыми совершили очередной акт предательства интересов Франции представители «бургундской партии». В разгар борьбы с арманьяка ми герцог Бургундский направил в Англию посольство, предложившее «в уплату» за военную помощь невиданные уступки.  Помимо денег и династических браков английский король дол жен был получить четыре города во Фландрии и Нормандию. Герцог Бургундский обещал также принести оммаж за Фландрию английскому ко­ролю⁹². Таким образом, у Генриха IV, много лет опасавшегося возобновления войны,  появилась возможность недорогой ценой добиться того, что не удалось самому Эдуарду III, — получить большую  часть французской территории и восстано-английские позиции во Фландрии.

Осенью 1411 г. англо-французская война, фактически не прекращавшаяся с начала XV в., приобрела новую, трагическую для Франции форму. Английские войска выступили из Кале, соединились с армией герцога Бургундского, подошли к французской столице и после кровопролитного боя с войсками арманьяков вступили в Париж. Поспешное возвращение в Англию сразу после такого успеха можно объяснить только получением известия о намерении арманьяков предложить еще более высокую цену за переход англичан на их сторону. Уже в феврале 1412 г. представители орлеанского дома прибыли в Англию и после переговоров заключили официальный договор с Генрихом IV.

Условия, на которых эта группировка получила английскую помощь, были для Франции еще более тяжелыми. Арманьяки обещали передать английскому королю на основе сюзеренитета герцогство Аквитанское в полном размере; они согласились также принести ему оммаж за ряд других французских областей (Понтье, Перигор, Ангулем). Эти основные условия подкреплялись денежными обязательствами и династическими планами⁹³. Содержание этого позорного догово­ра было близко условиям мира в Бретиньи 1360 г., навязанного тогда Франции после двадцати лет тяжелейшей войны. Арманьяки перечеркивали с трудом доставшиеся Франции завоевания 70— 80-х гг. XIV в. Вновь, как и на первом этапе войны, французские сеньоры принесли интересы страны в жертву сепаратизму и жажде власти.

Англичане выступили на стороне арманьяков более решительно и масштабно, чем в помощь герцогу Бургундскому. Причиной, конечно, была возможность получить Гасконь — традиционный основной объект английских притязаний⁹⁴.

Английское войско под командованием прин­ца Томаса, герцога Кларенсского, высадилось в Нормандии. В ожидании подхода армии армань­яков англичане, по словам хрониста, «жгли горо­да, захватывали крепости и причинили большой ущерб». Спустя несколько месяцев выяснилось, что арманьяки, не успев использовать англий­скую помощь, потерпели поражение и вступили в переговоры с бургундцами. Обе враждующие партии склонялись к отказу от дальнейшего учас­тия англичан в их делах. В ответ герцог Кларенсский прошел опустошительным рейдом по облас­тям Мен, Вермандуа, Берри и прибыл в Бордо. Начался новый позорный торг между ним и французской знатью. Теперь обсуждалась плата за то, чтобы англичане согласились покинуть Францию, так как враждующие группировки, по-видимому, запоздало поняли смертельную опас­ность английской «помощи». Кларенс получил дорогие подарки и обещание огромной денеж­ной суммы за прекращение вмешательства в междоусобную борьбу. Английское войско оста­лось зимовать в Бордо, и неизвестно, что принес­ла бы весна, если бы не сообщение о кончине Генриха IV. 9 апреля 1413г. в Англии был коро­нован двадцатипятилетний сын Генриха IV Генриx V (1413—1422). Генрих V получил военное образование, будучи тринадцатилетним юношей участвовал в военных действиях в Шотландии. В конце правления отца принимал участие в управлении страной,  возглавлял королевский совет, имел репутацию бравого воина и способного государственного деятеля.

Начиная примерно с 1408 г. королевской власти в Англии постепенно удалось добиться относительной стабилизации своего внутреннего положения и укрепления международных позиций. Был умиротворен Уэльс, ослаблена шотландская опасность (юный шотландский король Джеймс I с 1405 г. находился в английском плену), подавлено внутреннее недовольство  (разгром в  1414г. выступления лоллардов  под руководством  Олд Кастла). Произошло это именно ко времени крайнего  внутреннего  ослабления   Франции. Опыт участия в борьбе французских придворных группировок убедил английских феодалов, что ситуация во Франции предельно благоприятна для них. Примирение бургундцев и арманьяков в 1412г. носило явно временный характер. Безраздельное влияние герцога Бургундского при дворе вновь подогревало орлеанистов.  Феодальная анархия  последних лет  возродила  бесчинства бригандов и привела к резкому обострению со­циальных противоречий. Банды мародеров, прикрываясь именем то одной, то другой враждую­щей группировки, грабили крестьян. Не выдержав ужаса политической неразберихи и налогового произвола, крестьяне периодически брались за оружие  под лозунгом  борьбы  против всех «партий» за короля. Глубокое недовольство горожан налоговой политикой и феодальными раздорами вылилось весной 1413г. в восстание под руководством Кабоша в Париже. Восставшие горожане захватили оружие в ратуше, осадили дво­рец короля, потребовали ареста королевских чи­новников, прекращения междоусобиц, снижения налогов.

Попытки «бургундской партии» использовать это движение в своих интересах привели после его подавления арманьяками к новой вспышке феодальной усобицы. В ходе вновь разгоревшей­ся гражданской войны обе придворные группи­ровки вели тайные переговоры с Англией, при­ближая тем самым будущее английское вторже­ние и поражение Франции. Очередной мир меж­ду соперниками (договор в Аррасе 4 сентября 1414г.) запрещал заключать союз с англичанами. Однако в стране не было политической силы, способной сделать этот запрет действенным. Фе­одальные группировки продолжали поиски со­глашения со злейшим врагом Франции. В ходе переговоров намечался будущий союз Англии с герцогом Бургундским, готовым отдать англича­нам все владения лидеров «орлеанской партии». Английское вторжение стало неотвратимым, а ситуация такова, что войну можно было заранее считать проигранной.

Карл VI и его окружение из числа арманьяков лишь в 1415г. по-настоящему оценили серь­езность создавшегося положения. В то время как новый английский король — Генрих V, отвечая желаниям английской знати, активно готовил вторжение во Францию, арманьяки предприняли судорожные попытки добиться договоренности. Их предложение о династическом браке Генри­ха V и дочери Карла VI было сделано в атмосфере сознательно раздуваемых в Англии антифранцузских настроений. Уже давно распространя­ть слухи о якобы готовящемся французами «предательском» нападении на Кале, о намерении «извести» его жителей с помощью страшных болезней. При дворе говорили о некой измене французов и необходимости их наказать.

В ответ на французские мирные предложения Генрих V потребовал в качестве своих «законных» владений Аквитанию, Нормандию, Анжу, Турень, Пуату, Мен, Понтье — примерно половину Франции. Более пятидесяти лет назад, в 1358 г., такие же непомерные притязания выдвигал Эдуард III. Однако тогда Франция была обескровлена и опустошена войной, лишилась армии и короля. Возрож­дение этих требований Генрихом V фактически значало объявление войны.

В августе 1415г. герольд английского короля вручил Карлу VI письмо, начинавшееся так: «Благородному принцу Карлу, нашему кузену и противнику во Франции — Генрих, божьей милостью король Англии и Франции»⁹⁵. Возвратив себе титул французского короля, Генрих V писал, что он «обязан во имя справедливости» вернуть законные права своих предшественников. Это означало, что он подготовился к войне и считает ее дальнейшую  отсрочку под видом  переговоров ненужной. Благоприятная ситуация в раздирае­мой внутренними противоречиями Франции, на­метившийся союз с герцогом Бургундским, широкая поддержка предстоящей войны в широких слоях английского общества, возможность устранить с ее помощью оппозицию части феодалов и горожан в Англии — все эти факторы обусловили английское вторжение 1415 г.

Генрих V, оказавшийся неплохим политиком, не мог не сознавать, что со времени Ричарда II непопулярный мир с Францией был одним из истоков  оппозиции.   Дальнейшее   оттягиваний войны могло возродить едва приглушенное недовольство знати и ввергнуть Англию в состояние такой же феодальной анархии, которая царила в королевстве Карла VI. Перед самым выступлением армии во Францию при английском дворе был раскрыт очередной заговор против короля, составленный под предлогом незаконности влас­ти Ланкастеров. Заговорщики, покушавшиеся на жизнь Генриха V, в очередной раз доказали, что оппозиция жива и представляет серьезную опас­ность для королевской власти. Английский хро­нист Бенет связал заговор с подготовкой войны во Франции: автор утверждал, что заговорщики получили от французов  деньги  за  убийство Генриха V,  чтобы  предотвратить таким  путем высадку в Нормандии⁹⁶.

11 августа 1415г. от берегов Англии отплыла армада, переправлявшая во Францию самую мно­гочисленную и тщательно снаряженную армию за всю историю англо-французской борьбы. Вой­ско Генриха V, по-видимому, насчитывало не ме­нее 30 тыс. человек и имело значительную для того времени артиллерию. Английская высадка произошла не в Кале, как ожидалось, а в одном из важнейших портов Нормандии —  Гарфлере. Не­смотря на огромные силы англичан и отсутствие помощи со стороны королевской армий, гарнизон и жители города оказали отчаянное сопротивле­ние. Гарфлер был взят лишь после полутораме­сячной осады и почти полного разрушения английской артиллерией. Армия Генриха V понесла большие потери. К жертвам осады и штурма Гарфлера прибавилась смертность от болезней.

Первые шаги экспедиции Генриха V оказалисть, таким образом, не столь легкими и победоносными, как ожидалось. Вновь английская завоевательная политика столкнулась с сопротивлением, идущим не от королевского двора, занятого интригами и борьбой за власть, а от населения гарнизона, действовавших по собственному разумению.

Генрих V безжалостно расправился с жителями Гарфлера. Оставшиеся в живых были выселены из города, превращенного вслед за Кале в английский форпост на побережье. Англичане вновь создавали во Франции почву для ненависти к завоевателям. Делая по-прежнему ставку на устрашение, Генрих V принял решение пройти грандиозным опустошительным рейдом через Нормандию, Пикардию и Фландрию до Кале.

В то время как английская армия, демонстрируя полную безнаказанность и свободу действий во Франции, двинулась вдоль побережья на восток, французский король пытался собрать войско. По всей стране были разосланы письма, при­зывавшие французов под королевское знамя. Интересной особенностью этих посланий было обращение короля не только к рыцарям, но и к «добрым горожанам», которым предлагалось привести в боевую готовность укрепления городов и городские ополчения⁹⁷. Опыт освободительной борьбы времени Карла V не был забыт.

Мобилизация армии столкнулась с противо­действием герцога Бургундского. Ради ослабления своих придворных соперников он, по суще­ству, уже в 1415г. начал помогать англичанам. Жан Бесстрашный заявил действовавшему от имени короля дофину Людовику (старшему бра­ту будущего короля Карла VII), что не будет ни служить ему, ни защищать его. Более того, гер­цог Бургундский препятствовал присоединению сеньоров к королевскому войску. Его собствен­ный многочисленный отряд, посланный с боль­шим опозданием, естественно, «не успел» присо­единиться к армии до решающего сражения с англичанами.

24 октября 1415г. продвижение английской армии было остановлено французским войском, преградившим ей путь примерно в 60 км от Кале, около деревни Азенкур. На следующий день — 25 октября — здесь произошла крупнейшая бит­ва Столетней войны. Прошло более полувека со времени последнего столь же масштабного стол­кновения двух армий на французской земле при Пуатье. Уроки грандиозных поражений Фран­ции середины XIV в., учтенные в свое время Карлом V и Дюгекленом, были к 1415г. забыты. В ходе феодальных усобиц погибли созданные и те времена элементы постоянной армии, знако­мой с единоначалием, дисциплиной, продуман­ной тактикой. В битве при Азенкуре английской армии вновь противостояло наспех собранное ополчение из отрядов отдельных сеньоров и го­родов Франции.

Хронист Базен специально подчеркивает, что французское войско было многочисленнее, чем английское, но отличалось крайне слабой дисциплиной и более низкой военной подготовкой⁹⁸.

Командование осуществляли одновременно два военачальника — маршал Бусико и коннетабль Карл д'Альбре. На деле же каждый крупный сеньор по-прежнему считал себя совершенно са­мостоятельным.  В тактическом  отношении  это войско попыталось слепо повторить прием, принесший когда-то успех англичанам. Несмотря на что французы были инициаторами сражения, они решили вести оборонительный бой. Не атакуя противника, французская армия в то же время не  позволяла  ему продвигаться  в  сторону Кале.

Генрих V принял вызов и приказал своим войскам атаковать французских рыцарей. Он обратился к своему войску с воодушевляющей речью: «О, мои добрые товарищи по оружию! Настал момент, когда вам придется сражаться не ради славы, а ради самой жизни...» Основными приричинами очередной английской победы были грубые тактические промахи французской армии, отсутствие в ней единого руководства и дисциплины. Позиция французского войска была выбрана неудачно — в тесном пространстве между двумя небольшими лесными массивами. При атаке плотных рядов французского войска английские лучники вместе со спешившимися рыцарями применили новый прием: отходя, они вбили в землю заостренные колья, на которые должна была напороться французская конница. Это серьезно помешало успеху конной атаки.

Французская армия в противоположность ан­глийской действовала непродуманно, не проявив свойственного ее противнику творческого фактического начала. Понеся большой урон в результате первых атак английских лучников, французские рыцари перешли в контратаку. Большая их часть спешилась. Заимствованный из английского опыта прием спешивания рыца­рей был применен неудачно — тяжеловооружен­ные французские рыцари с трудом двигались по размокшей после сильного дождя земле. С анг­лийской стороны им противостояли в основном легковооруженные воины, которые передвига­лись гораздо более свободно. Контратака за­хлебнулась, англичане перешли в наступление и начали теснить противника. В сражении насту­пил перелом: английская армия решительно бра­ла верх, поле боя усеяли тела французских ры­царей.

В этот решающий момент произошел инте­реснейший эпизод, важный для понимания даль­нейших событий войны во Франции. В разгар боя Генрих V получил известие, что на англий­ский обоз совершено нападение. Английские хронисты единодушно утверждают, что это были грабители, которых прельстила богатая добыча. Однако они же сообщают подробности, застав­ляющие усомниться в таком объяснении проис­шедшего. Вместо того чтобы бежать с добычей, пользуясь суматохой сражения, «грабители» на­чали бить в колокола, кричать, что английский король убит, и громко распевать молитву «Тебя, Господи, хвалим!»⁹⁹. С таким поведением гораздо более согласуется сообщение французского хро­ниста Монстреле. По его версии, на английский обоз напали 600 французских крестьян из окрест­ных деревень во главе с местными рыцарями. Они захватили не только имущество, но и «многих англичан»100. Следовательно, нападение на обоз было настоящим ударом в тыл, нанесенным в решающий момент боя.

Эта партизанская вылазка должна была под­держать дух сражающихся, отвлечь англичан и, самое главное, попытаться заставить многочисленных пленных французских рыцарей забыть о рыцарских законах и снова броситься в бой. Во всяком случае, Генрих V понял происшедшее именно так и приказал немедленно перебить пленных французов. Он навлек этим на себя страшное осуждение современников, но предотвратил возможность перелома в сражении. Готовность населения Франции принять активное участие в борьбе пока еще не встретила должного понимания феодалов и короля, но она уже превращалась в постоянный фактор войны против Англии.

Битва при Азенкуре была проиграна так же сокрушительно и бесповоротно, как когда-то сражения при Слейсе, Креси и Пуатье. Не существует точных данных о потерях, понесенных Францией в этом сражении. Историки не раз пытались, опираясь на косвенные сведения, определить цифры, которые позволили бы предстабить масштаб поражения Франции. Результаты этих подсчетов дают значительный разброс: от 2—2,5 тыс. погибших рыцарей до 8 тыс. Однако в любом случае в глазах Фруассара это была гибель «цвета рыцарства»¹⁰⁰.

Одержав победу, Генрих V проследовал в Кале и затем с великим торжеством и огромной добычей вернулся в Англию. Это событие было пышно  отмечено  по  всей  стране: одно за другим следовали торжественные богослужения, устра­ивались праздничные шествия и т. п. Однако Ген­рих не мог не понимать, что достигнутый воен­ный успех еще не означал победы в войне. Не­смотря на гибель нескольких тысяч французских рыцарей при Азенкуре, во Франции еще остава­лась армия, многочисленные гарнизоны в крепо­стях и городах, был жив дух сопротивления заво­еванию.

Новое военное поражение Франции было вос­принято, по словам автора «Нормандской хрони­ки» Кошона, как «очень большой позор для Французского королевства». Монстреле сообща­ет, что жители Парижа справедливо связали это событие с «противоречиями и раздорами сеньо­ров королевской крови» и решительно потребо­вали, чтобы правящий от имени короля дофин Людовик положил конец междоусобицам¹⁰¹. Но положение оставалось прежним: в Париже еще сохранялся траур по погибшим в битве при Азен­куре, а герцог Бургундский уже повел свои войс­ка на столицу, чтобы вырвать власть у арманья-ков. Силы и внимание правящей группировки были по-прежнему сосредоточены на борьбе за власть, а не на отражении внешней опасности.

Королевская власть, таким образом, оказа­лась на данном этапе неспособной выполнить прогрессивную функцию защиты государствен­ных интересов Франции, как, например, во вре­мена Карла V. Сопротивление завоеванию все больше становилось ненаправляемым из центра делом отдельных лиц, городов, отрядов. Боль­шинство мелких и средних феодалов на местах не признавало английской власти. Как писал хронист Кузино, даже после победы Генриха V при Азенкуре «мало нашлось знатных, которые поко­рились ему, кроме гасконцев и других людей из их земли»¹⁰². В конце 1415— начале 1416г. не­однократно происходили англо-французские столкновения у берегов Нормандии и вблизи занятого англичанами Гарфлера.  Они неизменно оканчивались поражением разрозненных, не имеющих поддержки короля сил Франции.

Английский король тем временем готовил но­вое крупное вторжение во Францию. Как пока­зали последующие события, на этот раз стави­лась задача реального покорения всей ее территории. Важным моментом подготовки решающе­го удара, как обычно, стала проблема союзников. Опираясь на реальные достижения в войне и теоретические «законные права» во Франции, Генрих V предпринял дипломатические шаги с целью обеспечения международной поддержки. Весной 1416г. в Лондоне активно велись перего­воры с германским императором Сигизмундом и графом Голландии, Зеландии и Геннегау Вильгельмом. Заключение официального союза с им­ператором было успехом, который мог в буду­щем обеспечить Англии поддержку на континен­те. Кроме того, с помощью графа Вильгельма и императора английский король создавал некото­рое время в глазах общественного мнения Евро­пы видимость готовности к заключению мира с Францией.

Под флагом мирных переговоров Генрих V прибыл осенью 1416г. вместе с германским им­ператором Сигизмундом в Кале и встретился там с герцогом Бургундским. Однако вместо англо-французского мира эта встреча привела к созда­нию англо-бургундского союза¹⁰³. Договор, в ко­тором герцог признал законными права Генриха V на французский трон и обещал ему военную помощь, был крупным достижением английской политики. Патриотически настроенные элемен­ты во Франции восприняли действия герцога как предательство. Так, автор «Нормандской хрони­ки» заметил по этому поводу, что герцог Бургун­дский «стал скорее англичанином, чем францу­зом»¹⁰⁴. Союз с Бургундией наметился несколько лет назад, в ходе гражданской войны во Фран­ции. Подтверждением реальности его создания стал отказ герцога Бургундского от участия в борьбе против английского вторжения в 1415 г. В 1416 г. союз английского короля и герцога Бур­гундского был официально оформлен. Это под­рывало позиции и без того ослабленной Фран­ции и делало ее шансы на победу в войне крайне малыми.

Летом 1417г. новая большая английская ар­мия (около 10 тыс. человек) во главе с самим Генрихом V высадилась в Нормандии. Хорошо экипированное, снабженное осадными орудиями и артиллерией войско приступило к последова­тельному покорению Франции. Именно в это время герцог Бургундский вновь подвел свои вой­ска к Парижу. Теперь это был не просто очеред­ной акт междоусобной борьбы с арманьяками, а убедительная реализация англо-бургундского со­юза. Коннетабль Франции граф Арманьяк не мог вывести армию из окруженного бургундцами Парижа. Английские войска быстро продвига­лись по Нормандии, где почти не осталось французских войск, так как все силы были брошены на борьбу с бургундцами.

Единственным серьезным препятствием на пути завоевателей были крупные города, жители которых, как правило, держались до последнего. Их сопротивление приводило Генриха V в бешенство. Ему казалось, что до победы над Францией остался один шаг. В гневе он забыл о своей роли «законного и доброго» государя Французского королевства, к которой он стремился еще с 1415 г. После взятия штурмом долго не сдававшегося Кана английский король приказал перебить рвсех его защитников, не щадя мирных жителей. Сильнейшая военно-морская крепость Нормандии — город Шербур пал лишь после десяти месяцев осады, и то с помощью подкупа. И все же французские города один за другим были вынуждены сдаваться англичанам: пали Понтуаз, Макт, Фалез. Английские войска приближались к крупнейшему городу Нормандии — Руану. В это самое время в Пикардии шли бои между войсками арманьяков и бургундцев, и герцог Бургундский направил новые силы на захват столицы Франции.

В мае 1418г. Париж был взят сторонниками «бургундской партии», которые повели себя как  настоящие захватчики. На улицах города происходили ожесточенные бои между приверженцами двух феодальных группировок; были перебиты, казнены или заточены явные и тайные сторонники арманьяков.

Неудивительно, что англичане не встречали организованного отпора. Тем не менее в отдельных городах и крепостях Нормандии им приходилось преодолевать растущее сопротивление населения (по словам хрониста Монстреле, «всех людей Нормандии»)¹⁰⁵. В июне был осажден Руан, жители и гарнизон которого не желали капиту­лировать и надеялись на помощь короля. Начав править Францией от имени окончательно поте­рявшего рассудок Карла VI, герцог Бургундский объявил, что он готовит войско для поддержки Руана. Причиной его внешней переориентации было опасение полностью утратить популярность во Франции. В атмосфере растущего массового сопротивления завоевателям стало рискованно открыто помогать англичанам. Однако события очень скоро показали, что, по существу, герцог Бургундский остался английским союзником.

В течение семи месяцев жители осажденного Руана героически выдерживали постоянный об­стрел и жесточайший голод. Они ждали помощи герцога Бургундского, но он не торопился вы­полнить свое обещание, продолжая тем самым помогать англичанам.

В последние недели осады Руана произошло событие, которое ярко продемонстрировало вновь наметившийся перелом в характере войны и глубокое расхождение между позициями пра­вящей верхушки и населением Франции. Видя преступное бездействие герцога Бургундского, два нормандских рыцаря собрали отряд числен­ностью около двух тысяч человек и предприняли дерзкую попытку прорвать осаду Руана. Их за­мысел не удался, и в декабре 1418г. город был вынужден сдаться. В сознании жителей Фран­ции закрепилось понимание неспособности пра­вящей верхушки защитить страну. Даже приближенный бургундского дома хронист Монстреле пишет, что поступок Жана Бесстрашного «изумил всех добрых людей».

Расправившись с гарнизоном Руана и жестоко ограбив его жителей, Генрих V продолжал завоевание Нормандии. Трудности борьбы зас­тавили английского короля в начале 1419г. вступить в переговоры с действовавшими от имени Карла VI королевой Изабеллой и герцогом Бургундским. Генрих V выдвинул, по словам Монстреле, «непомерные требования»¹⁰⁶. Сам факт переговоров свидетельствовал о серьезном отступлении английского короля от первоначаль­ной программы абсолютной законности его вла­сти над всей Францией. Договоренность не была достигнута. Причиной этого помимо «непомер­ных требований» Генриха V было, на наш взгляд, наличие во Франции в тот момент еще одной политической фигуры, с которой следо­вало считаться.

Пятнадцатилетний дофин Карл — младший и единственный после смерти двух, старших бра­тьев сын короля Карла VI — бежал из захвачен­ного бургундцами Парижа. В конце 1418г., опи­раясь на уцелевших арманьяков, он объявил себя регентом Франции и создал свои парла­менты в Пуатье и Понтуазе и счетную палату в Бурже. Таким образом, в стране возникло пра­вительство, противостоящее бургундскому. При всей шаткости его юридического статуса оно опиралось на многочисленных приверженцев арманьяков и сумело сохранить военную под­держку Шотландии и получить обещание помо­щи от Кастилии. Главная же сила этого правительства заключалась в том, что оно поставило целью борьбу против английского завоевания. Как пишет Базен, «за него (дофина Карла. — Н. Б.) и его именем французы сражались одно­временно и против бургундцев, и против англи­чан»¹⁰⁷. Эта единственная по-настоящему попу­лярная в тот момент во Франции задача могла обеспечить правительству дофина поддержку в стране. И именно на этой платформе летом 1419г. произошло сближение дофина Карла и переориентировавшегося в очередной раз гер­цога Бургундского. В договоре о дружбе и со­юзе они сообщали, что объединяются «для того, чтобы оказать сопротивление англичанам, на­шим давним врагам»¹⁰⁸.

Примирение дофина и герцога, конечно, не было прочным. Между ними неизбежно должна была вновь вспыхнуть борьба за власть. Общая атмосфера в стране, угроза независимости Фран­ции, наметившаяся активизация и сплочение всех патриотических сил и сторонников централиза­ции заставили правящую верхушку временно пойти на компромисс.

Герцог Бургундский, под контролем которого находилась добрая половина Франции и коро­левская казна, не стремился активизировать вой­ну против Англии. Английская армия продолжа­ла продвижение к Парижу; была захвачена по­чти вся Нормандия и герцогство Понтье. Сопро­тивление завоевателям не ослабевало, но силы были неравны: организованной и хорошо подго­товленной английской армии по-прежнему про­тивостояли разобщенные гарнизоны и отряды. Французская феодальная верхушка в этой опасной для страны ситуации вновь, как уже неоднократно случалось в истории Столетней войны, вместо укрепления наметившегося сплочения пошла на углубление противоречий. В сентябре 1419г. во время личной встречи дофина Карла с герцогом Бургундским последний был убит приближенным дофина. Показательно, что для оправдания этого преступления в глазах об­щественного мнения Франции дофин использо­вал широко известные проанглийские позиции герцога. В письмах к городам по поводу происшедшего Карл постарался исключить мысль о борьбе за власть и представить убийство как справедливую кару за то, что герцог «обещал, но не вел войну против англичан»¹⁰⁹.

Для Франции, стоявшей на пороге военного поражения, очередной акт борьбы феодальных группировок имел тяжелые последствия. В декабре 1419г. наследник Жана Бесстрашного Филипп (1396—1467) подтвердил союз с английским королем. С этого времени Бургундия надолго (до 1435г.) стала важнейшей опорой Англии в Столетней войне. Уже в начале следующего, 1420 г. бургундские войска приняли участие в военных действиях против последних защитников Нормандии.

Англо-бургундский блок стал основой договора в Труа (21 мая 1420г.)¹¹⁰, который знаменовал завершение тяжелейшего для Франции третьего этапа Столетней войны. По форме это был мирный договор, подводивший итоги войны между Англией и Францией. Он был подписан Генрихом V и безумным Карлом VI. По существу же, этот документ знаменовал сговор между английским королем и «бургундской партией» о даль­нейшей совместной борьбе против сторонников дофина. Таким образом, договор, с одной сторо­ны, отражал продолжавшуюся борьбу феодаль­ных группировок во Франции, а с другой — был направлен против сил сопротивления английско­му завоеванию. В условиях войны против внеш­него врага междоусобная борьба французских феодалов приобрела новый оттенок: после мно­гих лет колебаний и переориентации произошло размежевание программ феодальных «партий» по вопросу о войне с Англией. Бургундцы полно­стью солидаризировались с завоевателями, а дофинисты (среди них было немало бывших ар-маньяков) теперь могли добиваться власти толь­ко на основе борьбы против англичан и их бур­гундских союзников.

По условиям договора в Труа английский ко­роль Генрих V объявлялся регентом Франции и «возлюбленным сыном и наследником» Карла VI. Дофин Карл лишался права на престол (его объя­вили незаконнорожденным и приговорили к из­гнанию из Франции). «В целях обеспечения мира и покоя» короны Англии и Франции «навеки» объединялись под эгидой английской власти. Генрих V получал в жены дочь французского ко­роля Екатерину, и их дети должны были стать правителями объединенного королевства. За это английский король и отныне наследник фран­цузского престола обещал Карлу VI, королеве Изабелле и Филиппу Бургундскому помощь в борьбе против сторонников дофина.

В статьях договора в Труа равнодушие элиты французского общества к судьбе Франции получило свое наиболее полное воплощение. Бургундцы решили добиться победы над давними противниками любой ценой (даже ценой потери Францией возможности самостоятельного развития). Король, а вернее, королева (так как Карл VI едва ли сознавал, что он подписывает) поступила по принципу: после нас хоть потоп. До конца своей жизни Карл VI и Изабелла Баварская сохраняли титулы короля и королевы Франции. С их кончиной само понятие Француз­ского королевства как самостоятельной полити­ческой единицы отменялось.

Договор 1420г. не означал реального завер­шения англо-французской войны и окончатель­ного поражения Франции. Однако юридически он лишал ее независимости и создавал серьез­ную и реальную угрозу включения Франции в «объединенное» англо-французское королевство.

Причиной этого в первую очередь была междо­усобная война французских сеньоров. Борьба феодальных группировок во Франции в начале XV в. привела к крайнему ослаблению централь­ной власти и лишила страну объективно про­грессивной роли короля, вокруг которого при наличии внешней опасности концентрировались патриотические центростремительные силы. Более того, соперничество бургундцев и арманья-ков сделало английское вмешательство опасней­шим для независимости Франции фактором феодальной междоусобицы.