ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Набеги на Босфор являлись апогеем морской войны, кото­рую вело казачество на Азовском и Черном морях и в которой, по выражению Д.Л. Мордовцева, казачья речь раздавалась от Стамбула до Ингула и Азова, а янычары султана гибли от Тама­ни и Аккермана до Скутари. Действия запорожцев и донцов были необыкновенно смелы, а их успехи поражали воображе­ние современников.

События разворачивались в закрытых для всех морском бас­сейне и проливе, принадлежавших могущественной мировой Османской империи. «Кто устоял когда-либо против меня? — спрашивал "именем султана" великий везир Синан-паша у польских послов в Стамбуле. — Персия ужасается меня, венеты дрожат передо мною, испанец молится, немец должен дать, что потребую... И вы смеете думать об отражении меня? Весь мир дрожит передо мною!» Это эмоциональное заявление было очень недалеко от реальности и отражало великую силу империи, с которой схватились казаки, наносившие ей крайне болезнен­ные удары на ее собственной территории.

Многим современникам борьба казаков «казалась за преде­лами здравого смысла», поскольку с прихода османов в Перед­нюю Азию нога их врагов не ступала на анатолийское побере­жье. Более того, только казакам удалось «достать» турок в сердце их государства — на Босфоре и в самом «Пороге Благоденствия», Стамбуле, куда не могли прорваться через Дарданеллы эскадры Венеции и Испании или мальтийские корсары. Падишахам, «владыкам мира», пришлось опасаться уже за собственную сто­лицу. И если, как замечал Мигель де Сервантес, участник битвы при Лепанто, в этом сражении «наконец рассеялось заблужде­ние, в коем пребывали весь мир и все народы, полагавшие, что турки на море непобедимы», то Босфорская война казаков раз­веяла незыблемое до того всеобщее представление о недоступ­ности и неприступности «Царягорода».

В 1640 г. османский сановник Кучибей в меморандуме но­вому султану Ибрахиму I предлагал проект высочайшего указа капудан-паше, и этот документ должен был начинаться следую­щими фразами: «Ты, мой везир, морской капудан Мехмед-паша, когда прибудет сей мой, несущий справедливость, священный указ, да будет тебе известно, чтобы ты не давал себе покоя и отдавал все силы и все внимание охране Черного и Средиземно­го морей, чтобы военные суда кяфиров не причиняли в них ни­какого ущерба торговым кораблям и чтобы лодки казаков не приставали к берегам. Если же они, пристав, нападут на жите­лей, то отвечать будешь ты». И затем еще раз: «Ты должен как следует охранять Черное и Средиземное моря. Смотри, чтобы неверные казаки не совершили нападения на какое-либо место! Отвечать будешь ты».

К 1640 г. уже долгое время важнейшей заботой всех «вели­ких адмиралов» османского флота являлась борьба с набегами казаков, которую еще Л. де Курменен характеризовал как глав­нейшую внешнеполитическую проблему Турции. «Начиная с 1574 г. — года их первого большого похода в Молдавию, — в от­томанских архивах, — отмечает современный французский тюр­колог Александр Беннигсен, — мы находим упоминания о каза­ках как о главном враге империи». Примечательно, что доку­менты дают им определения «неверные, окаянные, подлые, мерзкие, проклятые». Удивляться этому не приходится: спра­виться с набегами казаков решительно не удавалось, они дей­ствовали в Румелии и Анатолии, все ближе подходили к Босфо­ру, стали входить в пролив, и их суда уже показывались не толь­ко в «Канале Черного моря», но и в пределах столицы и даже перед окнами султанского дворца. Как уже отмечалось, И.В. Цин-кайзен нашел точные слова для оценки этих набегов с турецкой точки зрения — «казачье бедствие».

Еще в 1580-х гг. К. Гамберини свидетельствовал, что казаки наводили ужас на своих неприятелей и самого властителя Ос­манской империи. Однако то был легкий испуг по сравнению с паникой следующего XVII в. «Ужас, который распространили казаки своими морскими походами по всему поморью, — кон­статирует В.Д. Сухорукое, — едва вероятен: иногда по одному слуху о их приближении жители бросали домы, разбегались по лесам, и на несколько сот верст кругом нельзя было встретить человека ни в селениях, ни в городах».

При этом слухи многократно преувеличивали силы казаков, и турки ожидали появления у своих берегов, в том числе и наБосфоре, уже не десятков, а многих сотен казачьих судов. Этот страх, можно сказать, бежал впереди каждой чайки или струга и сам по себе готовил успех замечательного запорожского и дон­ского оружия. Казаки, говорил современник их действий на море Ш. Старовольский, «очень часто одерживают победы, причем до такой степени, что страх распространился до Константино­поля», который и сам, видя казаков, «несколько раз в нашем веке... был в тревоге». «Имя их, — писал другой современник Ж. ле Лабурёр де Блеранваль, — наводит ужас на все Турецкое государство; нет ничего, что было бы для них (турок. — В.К.) страшнее...»

Запорожцы и донцы во время Босфорской войны уничтожа­ли воинов неприятельских войск и суда, громили и сжигали се­ления, захватывали ценные трофеи и ясырь, освобождали плен­ников и тем самым разрушали инфраструктуру и всю систему обороны Босфора и Стамбула, сковывали флот и армию Тур­ции, нанося ей в целом весьма существенный и очень болезнен­ный ущерб в военном, экономическом и моральном плане. Эф­фективные казачьи военные действия на Черном море и Босфо­ре подтачивали основы Османской империи, способствовали сокрушению ее могущества, ослабляли ее агрессивные устрем­ления в Европе и Азии и оказывали реальную помощь среди­земноморским противникам Турции и антиосманскому осво­бодительному движению.

Сковывая агрессивную инициативу Стамбула, казаки суще­ственно влияли на военно-политическую ситуацию во всей Ев­ропе и внесли неоценимый вклад в многовековую общеевро­пейскую борьбу по прекращению, казалось, неостановимой османской экспансии. Вполне естественно, что борьба казаков с Турцией имела общеевропейское значение, их слава распрост­ранилась по всему континенту, а их морские походы заняли вид­ное место в мировой истории.

Нельзя не сказать и еще об одной стороне рассмотренных событий. Н.И. Краснов утверждал, что казачьи морские набеги на Анатолию и Румелию помогли взятию казаками Азова. Это действительно было так, причем в более широком смысле можно полагать, что босфорские и иные операции казаков на далеких, «выносных» позициях укрепляли оборону и жизнестойкость Вой­ска Запорожского и Войска Донского, упрочивали и усиливали их позиции в отношениях с близкими и дальними соседями.

«По странной случайности, — замечает Ф.Ф. Веселого, — в то время, когда Россия лишилась выхода в Балтийское море (имеются в виду условия Столбовского мира со Швецией 1617г.-— В. К.), русские в лице казаков сделались ужасом прибрежья Чер­ного моря и самого Константинополя». Запорожцы и донцы сыграли важную роль в истории Польши и России. Как бы ни осложняли казачьи набеги отношения варшавских и москов­ских правителей со Стамбулом и Бахчисараем, казаки оттягива­ли на себя значительные турецко-татарские силы и в конечном счете прикрывали собой Речь Посполитую и Московское госу­дарство. Морская война казачества объективно создавала пред­посылки для выхода России к Азовскому и Черному морям, а совместные действия запорожских и донских казаков — пред­посылки для объединения и союза Украины и России.