Глава 10

НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ

КУЛЬТУРНОГО РАЗВИТИЯ ЭФИОПИИ

Духовная культура Эфиопии, формирующаяся под влиянием внутренних процессов и достижений мировой цивилизации, пре­терпела значительные изменения со времени освобождения от ига фашистской Италии. Она значительно обогатилась, стала разнообразнее в своих эстетико-философских основах, усложни­лось ее идеологическое содержание. В 40—80-е годы отчетливо проявилась коренная черта эфиопской культуры — единство в многообразии. Показательно в этом отношении мнение эфиопско­го ученого Алему Ышэте: «В Эфиопии была постоянная тенден­ция к физическому, культурному, лингвистическому и религиоз­ному единству, т. е. единству в многообразии. Однако... мы все еще обнаруживаем в стране различные культуры среди север­ных семитоязычных народов или южных и восточных кушитских, омотических и нило-сахарских (этнолингвистических) групп населения» [268, с. 14—15].

Совершенно правы те, кто утверждает, что, несмотря на имеющиеся различия, взаимное влияние культур народов, исто­рически оказавшихся в границах эфиопского государства, при­вело к образованию специфической эфиопской цивилизации [176, с. 5; 334, с. 27].

Общеэфиопская культура впитывает духовные ценности всех многочисленных народов страны, но ведущую роль в ее станов­лении длительное время играла культура амхара [222, с. 199]. Тем более, что амхарский язык выполнял (и поныне выполняет) роль средства межнационального общения. Как государствен­ный язык, он способствовал этнокультурному взаимодействию. Заметно участие в этом процессе эфиопской церкви. Права М. В. Райт, утверждая, что «в течение длительного времени церковь оказывала значительное влияние на различные сторо­ны духовной культуры Эфиопии, подчас сдерживая ее разви­тие. Было бы неправильно преувеличивать это влияние, но нельзя его и недооценивать» [222, с. 199].

В 1941—1974 гг. культурное строительство осуществлялось в рамках феодально-абсолютистского строя и подчинялось зада­чам прославления императора, упрочения трона, потребностям абсолютной монархии и придания респектабельности режиму. [368] Вот почему были столь медленны темпы роста школьного и высшего образования (подробнее см. выше), так несовершенны учебные программы, очень ограничен допуск детей из неиму­щих слоев в учебные заведения и широко распространено цер­ковное и миссионерское обучение. Вполне понятны, следова­тельно, и причины фактической неудачи весьма робких попыток властей устранить массовую неграмотность в стране: так, Быхерауи Фидэл сэрауит — организация, занимавшаяся распро­странением грамотности среди населения, со времени своего создания в июле 1962 и по сентябрь 1970 г. научила читать, писать и элементарному счету в Аддис-Абебе всего лишь около 20 тыс. человек [110, тыккымт 26, 1963].

Серьезные препятствия на пути получения образования соз­давал английский язык — чуждый для широких масс,— который после освободительной войны с Италией (1935—1941) стал, по существу, вторым официальным языком Эфиопии и на котором велись занятия не только в высшей и средней школе, но даже одно время в начальных классах. В неамхарских районах труд­ности возникали с изучением амхарского языка, не родного для их жителей. Ведь только в Эритрее уроки в начальных классах отчасти давались на тигринья, да и в миссионерских школах на первых порах использовались местные языки, причем миссионе­ры применяли иногда латинский алфавит для письма на оро-мо, сахо, кунама и нескольких других местных языках [310, с. 27—31; 362, с. 639; 345, с. 188]. Надо отметить, что по мере нарастания этнополитической напряженности в стране и в це­лях идеологического воздействия на массы соседних с Эфио­пией государств императорский режим пошел на организацию радиопередач на языках афар, оромо, сомали и др. [110, сэне 13, 1967; йекатит 2, 1959].

Преимущественно на амхарском языке издавалась пресса, составлявшая существенный элемент эфиопской культуры. Наи­большей популярностью пользовались газеты «Аддис зэмэн» и «Йиетиопия дымц», имевшие в 1970 г. тираж соответственно в 20 тыс. и 10 тыс. экземпляров. Круг их читателей, однако, был намного шире этого количества: соответственно около 100 тыс. и 50 тыс. человек [318, с. 101]. На английском языке публико­валась ежедневная газета «Эфиопиэн геральд» (8 тыс. экзем­пляров, около 25 тыс. читателей), а на французском — «Аддис суар» (3 тыс. экземпляров, около 9 тыс. читателей). Печата­лись также несколько еженедельников и ежемесячных журна­лов па амхарском и европейских языках. Выходила газета «аль-Алем» на арабском языке (5 тыс. экземпляров). Помимо Ад­дис-Абебы газетно-журнальная продукция выпускалась только в Асмэре, где издавались 3 ежедневные газеты на амхарском, арабском, итальянском языках и на тигриньи, а также 2 еже­недельника.

В годы царствования Хайле Селассие в газетах и журналах публиковались преимущественно верноподданнические материалы, [369] возвеличивавшие монарха, его деятельность и превозносив­шие любые акции правительства. В них широко появлялась так­же зарубежная информация, поставляемая главным образом западными агентствами. Немало печаталось статей религиоз­ного содержания, а также заметок с поучениями в области мо­рали и ведения домашнего хозяйства. Много места занимала коммерческая информация и хроника судебных дел. Лишь в очень редких случаях сообщалось о внутриполитических или социальных конфликтах, при этом они рассматривались как со­бытия, наносящие ущерб политике императора, который по­стоянно в заботах о «благе народа». Изредка, особенно в годы, непосредственно предшествовавшие революции, в печать проса­чивались сведения общедемократического, критического содер­жания. Внутреннюю информацию газеты и журналы получали либо от национального агентства Эфиопиэн Ньюс Эйдженси (ЭНА), созданного в начале 60-х годов, либо от собственных репортеров.

В ряде газет и журналов, прежде всего в «Аддис зэмэн»,. «Иезареиту Итиопия» и «Мэнэн», помещались небольшие ху­дожественные произведения эфиопских писателей и поэтов. Это положительно влияло на развитие литературы Эфиопии, ибо публикация в стране книг была сопряжена с крупными личными расходами литераторов. В эфиопской печати не раз указыва­лось на необходимость создания литературы для народа, кото­рая изображала бы борьбу страны за свободу и воодушевляла: бы его на трудовые свершения [118, тыр 14, 1950].

Эфиопская литература — единственно развитая литература на местных языках в Африке южнее Сахары. К середине 70-х годов в ней прочно утвердился реалистический метод. Это было связано с приходом в литературу в 60-е годы целой плеяды талантливых прозаиков, драматургов и поэтов — выходцев из разночинной среды. Произведения таких эфиопских писателей, как Таддэле Гэбрэ Хыйуот (роман «Кто ты эфиоп?»), Аббе Губенья (роман «Я не хочу родиться», пьеса «Патрис Лумумба» и др.), Хаддис Алемайеху (роман «Любовь до гроба»), Бырхану Зэрихун (новелла «Два письма слез» и др.), Таддэсэ Либэн (книги рассказов «Мэскэрэм» и «Другим путем»), Мэнгысту Гэдаму (новелла «Кого я ниже»), Мэнгысту Лемма (комедия «Неравный брак», сборник стихов «Разговор отцов», пьеса «По­хищение невесты» и др.), активно содействовали формированию общественного мнения, раскрывая социально острые и актуаль­ные стороны жизни дореволюционного эфиопского общества.

Реалистические начала в эфиопской литературе 60-х — нача­ла 70-х годов пришли на смену религиозно-мистическим, про­светительским, сентиментальным и морализующим тенденциям, доминировавшим до того. Крупные писатели 40—50-х годов — Кэббэдэ Микаэль, Гырмачеу Тэкле Хавариат, Ындалькачоу Мэконнын, Уольдэ Гийоргис Уольдэ Иоханныс и др. Это были преимущественно представители господствующего класса, занимавшие [370] к тому же высокие должности в империи. В своих произведениях они исходили, как правило, из принципа упроче­ния абсолютистско-монархического строя. Вместе с тем и в них содержались критические высказывания по поводу отдельных сторон жизни страны (например, невежества священников). Твор­чество наиболее талантливых прозаиков тех лет, как справед­ливо пишет М. Л. Вольпе, «стало основанием, на котором пи­сатели послереволюционного поколения возводят сегодня зда­ние новой литературы» [176, с. 184].

Развитие эфиопской литературы сдерживалось абсолютной монархией. Императорская цензура строго следила за выпус­каемыми изданиями, не раз запрещая выход тех или иных книг либо изымая из продажи уже опубликованные произведения. Судьба многих романов Аббе Губенья — тому яркий пример (см. [162]).

Эфиопская литература создавалась, как правило, на амхарском языке. На нем писали и литераторы-неамхара: Бека Нэмо, Таддэсэ Либэн (оба — оромо), Сэид Абагаз (араб) и др. Вы­ходили из печати редкие произведения на языках неамхарских народов, населявших Эфиопию, и прежде всего на тигринья. Лримечателыю в этой связи предположение английского уче­ного У. X. Уайтли о том, что в условиях императорского режима использование тигринья в качестве языка местной литературы и публицистики носило временный характер [295, с. 551]. С середины 60-х годов в Аддис-Абебе или в западных странах были опубликованы произведения эфиопских прозаиков и поэтов, пишущих на английском языке. В отличие от других аф­риканских государств эта литература не получила сколько-нибудь широкого распространения,   не   говоря уже  о невысоких, как правило, художественных достоинствах. Нельзя не привести здесь слова Мэнгысту Леммы об отношениях к англоязычному творчеству эфиопов. «Я,— говорил он,— не намерен писать по-английски. Ибо, будучи эфиопским писателем, я проникнут чувством высокой ответственности в первую очередь перед своим собственным народом. Европа и Америка в состоянии сами обеспечивать себя литературой на своих языках. Если же они хоть в малой степени интересуются нашей литературой, пусть изучают наш язык и переводят амхарские книги, как это делают русские» [111, 1969, № 2, с. 34—35].

Характеристика взглядов эфиопских литераторов в дорево­люционное время была бы неполной, если не упомянуть об их высокой оценке русской классики. Им удивительно близки были образы русской словесности XIX — начала XX в. «Эта литера­тура,— подчеркивал в 1972 г. один из эфиопских писателей,— нам понятнее, чем какая-либо другая литература мира. Пробле­мы России XIX в. как бы проецируются на современное эфиопское общество. В наших учреждениях можно встретить людей, которые очень напоминают Акакия Акакиевича и многих других персонажей русской литературы» [111, 1972, № 7, с. 39]. [371]

Разумеется, в феодально-абсолютистской Эфиопии имелись весьма ограниченные возможности для знакомства с достиже­ниями культуры Советского Союза. Не способствовал этому и местный профессиональный театр, который вплоть до револю­ции не поставил ни одной пьесы русских и советских драма­тургов.

В двух столичных профессиональных театрах и одном само­деятельном при университете шли преимущественно пьесы морализаторского содержания, но иногда на сцену проникала классика (например, шекспировские «Отелло» и «Макбет») и оригинальные произведения эфиопских литераторов Кэббэдэ Микаэля, Мэнгысту Леммы и др. Плодотворно трудился в об­ласти театрального искусства крупный драматург Цэггайе Гэбрэ Мэдхын. Его пьесы «Теодрос», «Терновый венец», «Петрос в час выбора», а также переведенные им трагедии Шекспира с успехом шли в Аддис-Абебе. На сцене выступали также музы­кально-танцевальные ансамбли, исполнявшие в том числе танцы различных народов Эфиопии. Однако в целом эфиопский театр в дореволюционное время служил интересам абсолютной монар­хии и был доступен узкому кругу образованной элиты и аристо­кратии.

Одним из научных и культурных центров страны стала На­циональная библиотека, открытая еще в 1943 г. и насчитывав­шая к 1974 г. до миллиона томов. Библиотека Института эфиопистики, открытого в 1962 г. при Аддис-Абебском университете, со временем превратилась в крупнейшее книгохранилище мира научной литературы по эфиопским исследованиям. Широкую из­вестность приобрели многие эфиопские ученые — книговеды, ис­торики, лингвисты, географы.

К середине 70-х годов мировое признание получили работы эфиопских художников Афэуорка Тэкле, Алле Фэллегэ Сэлама и Гэбрэ Крыстос Дзета. Их произведения не раз выставлялись в Москве, Лондоне, Париже, Мадриде и других центрах изобра­зительного искусства. Заметным явлением стало творчество Йигэзу Бысрата, Гэбрэ Мариама Вагайе, Уольдэ Мэсфына Аеру и др.

Выдающееся место среди художников Эфиопии занимает Афэуорк Тэкле, которого по праву признают основателем новой школы в современной живописи Эфиопии [116, 1966, № 49, с. 30]. Его творческое кредо сформулировано в следующих сло­вах: «Первостепенная задача африканского художника — ис­пользовать национальное и мировое культурное наследие так, чтобы суметь при этом создать нечто новое и действительно ценное» [116, 1966, № 49, с. 30]. Большую популярность при­несли ему витражи «Судьбы Африки», полотна «Цветок мэскаля», «Мать-Эфиопия» и др.

С победой эфиопской революции творчество Афэуорка Тэкле обогатилось, приобрело глубокий революционный смысл. Им созданы с 1974 г. значительные произведения искусства: панно [372] «Новая Эфиопия», триптих «Единство», завоевавший золотую медаль на выставке африканского искусства в Алжире, панна «Победа Эфиопии в 1977—1979 гг.», портреты защитников стра­ны, эмблема для Общенациональной кампании экономического и культурного развития и централизованного планирования и др.

Афэуорк Тэкле — один из многих творческих работников, ко­торые встали на сторону революции, а не бежали за границу. «Для меня, — говорил художник,— не стоял вопрос: уезжать или нет? Эфиопия — моя родина. Без нее я не могу существовать, и как художник в том числе. Не скрою, вначале было нелегко... Революция дала мне много как художнику...» [167, с. 39]. В 1983 г. этот выдающийся эфиопский живописец был избран почетным членом Академии художеств СССР.

После революции в изобразительном искусстве Эфиопии по­явилось немало новых имен (например, Таддэсэ Мэсфын и Ышэту Тырунэх, создавшие такие картины, как «Рабочие», «Чистиль­щик обуви», «Нищий», «Жертвы голода» и др.). Расцвело также искусство политического плаката, до того неизвестное в стране. Получило развитие монументальное искусство: в 1984 г. в сто­лице открыт величественный памятник «Наша борьба». Труд живописцев, скульпторов и архитекторов отныне служит инте­ресам широких масс. Показательно в этом отношении высказы­вание Афэуорка Тэкле по поводу созданного им панно «Новая Эфиопия»: «Я сделал эту картину так, чтобы образ новой Эфио­пии был понятен каждому — даже неграмотному крестьянину... Искусство ... должно воспитывать людей, пробуждать в них на­дежду, учить жизни» [122, 1979, № 45, с. 30]. Подобный же подход к своему творчеству стал свойствен всей эфиопской ху­дожественной интеллигенции, признавшей революцию. Она стре­мится доступными, доходчивыми средствами передать жизнеут­верждающий пафос послесентябрьских событий, преобразова­тельную деятельность народных масс, их небывалый общест­венный энтузиазм, а также показать борьбу трудящихся за со­циальную справедливость и прогресс.

Творческие работники активно включились в культурное строительство, развернувшееся в условиях социалистической ориентации. В его основе — курс на сплошную ликвидацию неграмотности, реорганизацию школьного дела и вузовской сис­темы, максимально приближаемых к потребностям местной эко­номики, осуществление глубоких культурных преобразований, направленных на духовное освобождение от феодально-абсолю­тистских пут и «культурного империализма». РПЭ на общена­циональном конгрессе профессиональных и творческих объеди­нений работников просвещения, здравоохранения, журналистов, писателей и художников в феврале 1986 г. призвала, в частнос­ти, к мобилизации созидательного потенциала их труда [123, 19.02.1986].

Для современного этапа культурного развития Эфиопии ха­рактерны массовость, стремление к всеохватности, отход от [373] создания духовных ценностей исключительно в интересах эли­тарных кругов, а также подъем творчества самих народных масс, из гущи которых поднимаются молодые таланты. Рево­люционный порыв коснулся всех сфер культуры. В ней про­изошли существенные изменения. В свою очередь, культурные преобразования содействовали дальнейшей активизации масс, углублению их классового самосознания.

Огромное революционизирующее воздействие на различные слои населения оказывали и продолжают оказывать политиче­ские песни, сложенные (притом часто неизвестными авторами) в ходе решительной борьбы со старым обществом и исполняе­мые по радио, телевидению, на митингах, собраниях и демон­страциях. Вот названия некоторых из них: «Народы Эфиопии объединяйтесь!», «К. Маркс и В. И. Ленин», «Классовая борь­ба», «Скажи „Нет"!». Выдающееся значение имел перевод на амхарский язык «Интернационала». Появился новый государ­ственный гимн Эфиопии, написанный композитором Даныэлем Иоханнысом на слова Ассэфа Гэбрэ Мариама. Его основное содержание отражает курс Эфиопии на социализм. Револю­ционные песни служат важным инструментом агитации и обра­зования. Распространены также песни любовного и морализи­рующего содержания. В 1979 г. в Аддис-Абебе издан сборник революционных песен на амхарском, оромо, тигринья, афар и других языках Эфиопии [397].

В становлении нового мировоззрения, новой культуры зна­чительна роль кино, получившего развитие, по существу, только в связи с революцией. Особенно прогрессирует кинодокумента­листика, остро обличающая прошлое, раскрывающая героику настоящего и повествующая о будущем. Широко известны до­кументальные фильмы «Борьба — победа — борьба», «Жатва трех тысяч лет», «Три тысячи второй год», и «Эфиопия — века и годы» (последний снят совместно с советскими кинематографистами). На экранах более 40 эфиопских кинотеатров все чаще демонстрируются советские фильмы и ленты других со­циалистических стран. Для руководства киноделом в стране образован специальный центр в системе министерства куль­туры и спорта, созданного впервые в Эфиопии лишь в 1977 г.

В задачи этого министерства входит организация и разви­тие культурной жизни страны, управление Национальной биб­лиотекой, сбор и охрана архивов, памятников древности, исто­рических реликвий, изучение эфиопских языков и развитие пись­менности на них, а также приобщение масс к искусству. Оно регулярно проводит литературные и другие творческие кон­курсы среди населения, цель которых — выявить таланты, под­нять культуру масс. По его инициативе при общественных ор­ганизациях и на предприятиях созданы постоянные клубы и кружки любителей литературы и искусства.

Министерство немало уже сделало, в частности, для про­гресса эфиопского театра, распространив свое влияние и контроль [374] не только на профессиональные коллективы, но и на мно­гие самодеятельные драмкружки, сотнями возникшие в кэбэле, крестьянских ассоциациях и на крупных предприятиях. На профессиональной сцене осуществлены такие постановки, как «Грамота за шесть месяцев», «В огне битвы», «Политика и политики», «Послание рабочих», гоголевский «Ревизор», «Матуш­ка Кураж» Б. Брехта, «Герои революции», «Ищите женщину», «Возрождение» и др. Все пьесы, принадлежащие перу эфиоп­ских авторов, содержат антифеодальные, социально-освободи­тельные мотивы. Их сценическое воплощение стало знамена­тельным событием революционного театрального искусства.

Оно способствует развитию общественного самосознания тру­дящихся, разъяснению политики властей, укреплению единства страны. В своей идейно-эстетической позиции эфиопские ре­жиссеры, драматурги и актеры исходят из того, что, как заявил один из них, «театр может с успехом помочь эфиопам лучше понять самих себя, сложную историю Эфиопии, более полно раскрыть на сцене богатые культурные традиции нашего на­рода» [167, с. 44—45].

При Национальном театре открыты двухгодичные курсы ак­терского мастерства. Но в профессиональных труппах еще не­мало артистов, не имеющих специальной подготовки. Театры пополняются в значительной степени за счет талантливой мо­лодежи, выдвинувшейся в минувшее десятилетие на любитель­ской сцене.

Для происходящих изменений в Эфиопии показательно, что многие пьесы, особенно  в  самодеятельных  коллективах,  идут на местных языках  [268, с. 26]. Это — еще одно свидетельство использования   языков   неамхарского  населения,   ставшее  воз­можным  в  результате  революции.  Они  применяются  также в школах, при подготовке и издании учебников, газет и журна­лов,  художественной и общественно-политической литературы. Расширилось вещание на них по радио, из Аддис-Абебы пере­дачи ведутся теперь на оромо, тигринья, арабском, сомали и афар, местные радиостанции в Асмэре составляют программы на тигринья и тигре, а в Харэре — на оромо и сомали.    Пред­усмотрено  открыть  средневолновые  станции  в Дэссе для  ве­щания на афар, Джимме — на оромо и    Сидамо — на хадия и оромо.

Главное в положении местных языков состоит отныне в из­менении их статуса: они признаны в революционной Эфио­пии равноправными с амхарским. Отражением этого стала, в частности, реогранизация Академии амхарского языка, основан­ной еще в 1973 г., в Академию эфиопских языков. В ее задачи входит научное изучение многочисленных языков страны, соз­дание для 15 из них алфавита, модернизация амхарского силлабария, подготовка «Большого словаря амхарского языка» и «Амхарского словаря терминов марксистско-ленинского уче­ния», разработка неологизмов амхарского языка и широкие литературоведческие [375] исследования [268, с. 40—41]. Еще выпущены несколько пробных терминологических словников на амхарском языке [117, 30.06.1980; 126, 27.12.1983].

С 1974 г., когда в результате революции был отменен госу­дарственный статус амхарского языка и узаконивалось равен­ство всех языков Эфиопии, сфера его применения намного уве­личилась — и не только за счет некоторого вытеснения англий­ского языка из деловой и общественной жизни, но и вследствие приобщения к амаринья новых слоев неамхарского населения, воочию увидевшего перемены к лучшему, в том числе в об­ласти ликвидации этнолингвистической дискриминации. Роль амхарского языка в эфиопском обществе заметно возросла в годы революции. Расширились его функции главным образом вследствие того, что этот язык стал своеобразным проводником новой, жизнеутверждающей идеологии, языком общественного переустройства. Усилилось его значение как языка эфиопской литературы, которая в последнее десятилетие активизировала свое воздействие на все стороны жизни страны. По конститу­ции 1987 г. амхарский язык признан официальным государст­венным языком.

За годы революции несравнимо выросло поэтическое твор­чество. И это не случайно, ибо посредством красочного поэти­ческого слова, умелого стихосложения увеличивалась доступ­ность и доходчивость понимания массами художественного изо­бражения действительности. Поэзия быстрее чем проза, тре­бующая большего времени для творчества, откликается на самые злободневные темы.

Она отмечена ярким гражданским пафосом, хотя порой и несовершенна с точки зрения эстетически зрелых форм, худо­жественной выразительности. Борьба за новую жизнь образно показана в стихотворениях Ассэфа Гэбрэ Мариама, Аду Тоера, Абэрра Лемма, Тэсфайе Гэссэсэ и др.

В 1984 г. в Аддис-Абебе издана антология эфиопской поэзии. В сборник включены стихотворения 17 поэтов, пишущих на амхарском языке. В нем представлены произведения как из­вестных мастеров (Мэнгысту Лемма, Цэггайе Гэбрэ Мэдхын, Ассэфа Гэбрэ Мариам, Аяльнэх Мулату, Абэрра Лемма, Сэйфу Мэтафэрия), так и поэтической молодежи (Амха Асбэ, Асрат Мамтоу, Дэбэбэ Сэйфу, Тыюмэ Лисан Хайлю и др. ).

Наряду с поэтами крупных успехов достигли эфиопские про­заики: Бэалю Гырма (роман «Зов красной звезды», переведен на русский язык), Бырхану Зэрихун (историческая трилогия «Волна»), Аббе Губенья (повесть «Вызов брошен», на англий­ском языке, переведен на русский язык [162]) и др. Заслужи­вает внимания сборник рассказов начинающего писателя Мэсфына Хабтэ Мариама «Картины в кофейне и другие истории». Они были хорошо встречены критикой, отметившей, в частнос­ти, зарождение в эфиопской литературе нового жанра расска­за—эссе [138, 29.08.1984]. [376]

Для литераторов страны свойственна преемственность лите­ратурного развития. Произведения, созданные в послесентябрь-ское время, следует рассматривать как продолжение прогрес­сивных тенденций амхарской литературы, сложившихся в доре­волюционные годы. Разумеется, перемены в стране не могли не сказаться на идейно-художественном уровне эфиопской литера­туры, на углубление ее качественных характеристик. Интересен вывод М. Л. Вольпе о том, что «изображение общественной сти­хии, революционного вала по стилистике своей порой напоми­нает некоторые советские романы, посвященные гражданской войне, такие, как „Железный поток" Серафимовича, „Россия, кровью умытая" Веселого» [177, с. 187].

Не случайно поэтому то огромное внимание, с каким эфиоп­ские писатели, да и не только литераторы, относятся сейчас к советской художественной прозе, поэзии и драматургии. Вот почему на книжном рынке большим спросом пользуются про­изведения наших авторов, переведенные на амхарский и анг­лийский языки.

Увеличилось также число эфиопов, изучающих русский язык. Были открыты в разных городах филиалы курсов русского язы­ка, действующих в Аддис-Абебе при советской постоянной вы­ставке. Сюда приходит немало тех, кто стремится читать труды В. И. Ленина в подлиннике. Совершенствованию в русском язы­ке в значительной мере способствует богатая библиотека этого культурного центра СССР, насчитывающая около 36 тыс. то­мов, да еще 10 тыс. книг в ее филиалах, организованных в различных учреждениях, на предприятиях и в клубах страны [117, 27.06.1982]. Разнообразная культурная деятельность на выставке содействует углублению знаний жителей страны о Советском Союзе.

Важным завоеванием является стремление значительной части населения к изучению трудов классиков марксизма-лени­низма, истории КПСС. Для удовлетворения спроса на общест­венно-политическую и художественную литературу увеличены тиражи издающихся книг, открыты сотни книжных магазинов в разных городах, приобретаются за рубежом марксистско-ле­нинские работы, опубликованные на амхарском, английском языках или языке оригинала. В целях расширения переводче­ской деятельности с 1982 г. была начата подготовка в столич­ном университете специалистов по русскому, немецкому, анг­лийскому и некоторым другим иностранным языкам [123, 23.01.1982].

С созданием в 1977 г. государственной комиссии по высшему образованию улучшилась деятельность Аддис-Абебского и Асмэрского университетов. Оживилась научная работа в иссле­довательских центрах, многие из которых сложились при этих учебных заведениях (институты эфиопистики, развития, педа­гогический). Появились новые научные учреждения: институт лингвистических исследований, институт леса и лесного хозяйства [377] и др. Организован национальный комитет по охране па­мятников старины.

Крупное достижение эфиопской науки — выпуск в 1988 г. Атласа Эфиопии. Расширился фронт исторических и этнографи­ческих исследований. Силами эфиопских ученых проведено не­сколько важных научных конференций: в январе 1982 г. в Массауа состоялся симпозиум по истории и культуре Эфиопии, в ко­тором приняло участие 1205 человек; в ноябре того же года в Аддис-Абебе — международный симпозиум на тему «История и этнография Эфиопии»; в 1984 г. в столице страны — VIII Меж­дународный конгресс по эфиопским исследованиям, в 1985 г. в Аддис-Абебе — военно-теоретическая конференция, посвященная 40-й годовщине разгрома фашизма во второй мировой войне и др. Значительным событием явилось создание в 1978 г. госу­дарственной комиссии по науке и технике.

В конце 1986 г. в Аддис-Абебе состоялся Международный семинар по проблемам терминологии. В целях координации этой лингвистической работы в странах Африки был учрежден Межафриканский терминологический центр, базирующийся в столице Эфиопии.

Заметным событием в общественной и культурной жизни страны, и особенно в Кэфе, стала книжная ярмарка, устроен­ная весной 1986 г. советским внешнеторговым объединением «Международная книга» и эфиопским издательством «Кураз».

В стране ежегодно открываются различные художественные выставки (например, выставка детского рисунка «Я и моя стра­на»), экспозиции фотомастерства, проводятся кинофестивали, организуются фольклорные выступления любительских и про­фессиональных трупп. Очень популярна в 1985 г. была выстав­ка работ эфиопских изобретателей и юных техников «Техниче­ское творчество в Эфиопии». Заметным явлением в культурной жизни страны стали семинары и дискуссии с участием профес­сиональных писателей и любителей литературы. В 1976 г. в Аддис-Абебе создан Центр по исследованию и охране культур­ного наследия.

Культурное строительство в Эфиопии становится неотъемле­мой частью радикального развития. [378]