Часть I

Хаджи Герай

1441-1466

ДВЕ СТРЕЛЫ

Смута в Золотой Орде — Предки Хаджи Герая и его скитания в юности — Правления Девлет-Берди, Улу-Мухаммеда, Сеид-Ахмеда I — Бегство Хаджи Герая в Литву — Крымские беи избирают его ханом

(1397-1441)

Как говорят предания литовских татар, Хаджи Герай появился на свет в Литве, в окрестностях замка Тракай. Его отцом был Гияс-эд-Дин, принадлежавший к многочисленному и разветвленному роду потомков Чингиз-хана, а матерью — Асия, дочь богатого мирзы.¹ Се­мейство, в котором родился будущий хан, составляло часть большой общины переселенцев из разных уголков Великого Улуса,² обосновав­шихся в конце XIV столетия в землях Великого княжества Литовско­го, Хотя правитель здешних краев, великий князь Витовт, дал своим ордынским гостям все необходимое для достойного существования и переселенцы не испытывали ни нужды, ни притеснений, их жизнь нельзя было назвать благополучной — ведь все они были изгнанни­ками, покинувшими крымские предгорья и прикаспийские степи отнюдъ не по собственной воле.

Великий Улус, еще недавно величаво покоившийся со своим несмет­ным войском, процветающими городами и изобильными караван-сараями на плечах двух материков, в последние десятилетия превра­тился в бурлящий котел смуты. Бесчисленные потомки Чингиза, пре­тендуя на ханский титул, яростно сражались между собой и чуть ли не ежегодно сменялись у руля государства. Единственным общепризнан­ным символом власти в этом море хаоса оставался священный пре­стол великих ханов прошлого в столичном городе Сарае, что стоял на берегах Нижней Волги. Тот, кто сумел бы занять этот престол и проч­но закрепиться на нем, обретал надежду собрать расколотый Улус воедино и получить в свои руки всю былую мощь единой Орды.³

Этого уже добился было хан Тохтамыш — но и он был сброшен с трона и разгромлен среднеазиатским завоевателем Тимур-Ленком. Разорив Орду, Тимур-Ленк вернулся в Азию, а фактическим хозяи­ном Улуса с той поры стал Эдиге — могущественный бей рода Мангыт, назначавший ханов по собственному выбору. Тохтамышу при­шлось просить литовского князя об убежище для себя и своих при­верженцев, и с той поры среди литовских лесов и украинских лесостепей поселилось множество ордынских эмигрантов, бежавших вместе с поверженным ханом от Эдиге и его ставленников.⁴

Отец Хаджи Герая, Гияс-эд-Дин, никогда не занимал трона, но имел все основания гордиться своей родословной: его предки были наслед­ственными правителями Крыма. Еще во времена единства Велико­го Улуса, в 1260-е годы, верховный хан Менгу-Тимур отдал крымские владения Орды в управление своему дальнему родичу Уран-Тимуру.⁵ С тех пор потомки Уран-Тимура правили полуостровом в ранге эми­ров — ханских наместников.⁶ Большая ордынская смута оттесни­ла их род от власти, но в 1395 году Таш-Тимур, наследник крымских эмиров, вернул себе достояние предков и провозгласил себя в Кры­му самостоятельным ханом.⁷ Однако вскоре на Орду ударил Тимур-Ленк — и Таш-Тимур был изгнан из своих владений. Его сыновьям Гияс-эд-Дину и Девлет-Берди пришлось спасаться вслед за Тохтамышем в Литве, а Крым достался во власть Эдиге.

Тохтамыш еще надеялся вернуть себе трон. Заручившись поддерж­кой Витовта, он выступил со своими людьми против ставленников Эдиге — и потерпел окончательное поражение. В жестокой битве погибли многие соратники Тохтамыша; в их числе, как полагают, был Гияс-эд-Дин.⁸ В ордынском войске семьи бойцов нередко сопро­вождали армию, следуя за ней в обозе, и в случае разгрома станови­лись пленниками неприятеля. Предания сообщают, что слуга Гияс-эд-Дина едва спас малолетнего сына своего хозяина от истребления, постигшего сторонников Тохтамыша. Около шести лет слуга где-то скрывался с ребенком, пока не вернулся в родное селение и не пере­дал мальчика на воспитание родственникам.⁴

Были и другие повествования о детстве Хаджи Герая. Согласно им, юный принц (правда, уже не младенцем, а подростком) чудом из­бежал гибели и несколько лет сам странствовал в степях. Говорили, что он был вынужден зарабатывать на пропитание, пойдя в услу­жение некоему суфию, причем юноше приходилось ночевать на го­лой земле и терпеть нападки сварливой супруги своего благодетеля.¹⁰ Рассказы о скитаниях будущего хана порой сильно отличаются один от другого, но вполне могут являться отголосками неких реальных событий: должно быть, над молодым потомком крымских эмиров действительно нависла смертельная угроза, и нашлись некие люди простого звания, укрывшие его в час бедствий.

Борьба, все не утихавшая на просторах Великого Улуса, принесла между тем важные перемены. В 1419 году всесильный Эдиге сложил голову в боях с сыновьями Тохтамыша, и на смену его ставленникам к власти пришли вчерашние литовские изгнанники: Крымским улу­сом стал править сын Таш-Тимура — Девлет-Берди, а на общеордын­ский престол взошел его двоюродный брат Мухаммед.¹¹

Как только Девлет-Берди окончательно утвердился в Крыму, он по­спешил известить о своей победе литовского великого князя и еги­петского султана. Любопытный эпизод, повествующий о втором из этих посольств, показывает, что дядька Хаджи Герая не был чужд из­ящной словесности и, похоже, считал себя утонченным поэтом.

Когда послание Девлет-Берди прибыло в Каир, султанская канцелярия встала в тупик: его письмо состояло из «прекрасных фраз, которые заключали в себе двустишия и более длинные стихотворения и поговорки, переполненные различными риторическими затейливыми оборотами и украшениями. Оно было прочтено султану... но ни читавший, ни другой кто не понимал содержавшихся в нем тонко­стей».¹² С затруднением помог справиться посол крымского прави­теля, устно изложивший новости: Девлет-Берди овладел Крымом и окрестными землями, а Сараем правит Мухаммед, к которому с Востока подбирается новый соперник — Борак.

Девлет-Берди строил смелые планы и мечтал не только возвратить своему роду наследственный крымский удел, но и вознестись над всем Великим Улусом. Поэтому, когда упомянутый Борак добрался-таки до Сарая и изгнал Мухаммеда обратно в Литву, Девлет-Берди пришел на Волгу и в 1427 году сам овладел ордынской столицей. Но, подобно своему отцу, он не смог надолго удержаться у власти: не прошло нескольких месяцев, как Борак сверг и его.¹³ Девлет-Берди наверняка погиб во время этого переворота: во всяком случае, при дворах иностранных правителей никто больше не получал его цве­тистых писем.

Не исключено, что Девлет-Берди-хана в этих походах сопровождал его племянник — Хаджи Герай. Но если Хаджи после гибели дядьки и надеялся стать его преемником, то эти надежды оказались тщетны­ми: в 1428 году из Литвы вернулся Мухаммед, который снова овладел всем Великим Улусом, включая и Крым.¹⁴

Не вполне ясно, как сложилась судьба Хаджи Герая при новом хане. Назначил ли его Мухаммед наместником Крыма?¹⁵ Пытался ли рас­правиться с ним как с племянником недавнего узурпатора трона?¹⁶ Или, быть может, Хаджи Герая не коснулись ни гнев, ни милость пра­вителя, и он вел образ жизни «казака»,¹⁷ каких в ту пору немало было в Великом Улусе? Так или иначе, вскоре Хаджи Гераю опять довелось стать изгнанником.

Своим возвращением на трон Мухаммед был обязан родовой знати, которая вызвала его из Литвы и помогла вернуть престол. Наиболь­шим влиянием при дворе Мухаммеда обладали трое родовых старей­шин: Навруз из клана Мангыт (сын самого Эдиге), Айдер, предводи­тель племени Конграт, и Тегене, бей рода Ширин. В отличие от пер­вых двух староордынских кланов, которые издавна были влиятель­ны в Улусе Бату, Ширины были крымским родом, который выбился в ряды высшей аристократии относительно недавно (лишь при Тохтамыше)¹⁸ — зато именно Ширины сыграли главную роль в возвра­щении Мухаммеда.¹⁹ Отношения между ханом и беями сложились непростые: староордынскую знать не устраивало чрезмерное воз­вышение Ширинов, а сами Ширины считали, что хан, наоборот, пренебрегает их мнением.²⁰

Вскоре хану бросил вызов очередной претендент на престол, явив­шийся из Центральной Азии и тоже носивший имя Мухаммед. Ес­ли Мухаммед-старший принадлежал к потомкам крымских эмиров, то Мухаммед-младший происходил из другого колена чингизидско-го семейства — так называемого Намаганова юрта,²¹ в котором Эди­ге издавна подбирал своих ставленников на ордынский трон. Едва Кучук-Мухаммед появился на горизонте, как Навруз с десятками тысяч своих сородичей переметнулся на его сторону.²² (Очевидно, Навруз мечтал вернуть обычаи своего отца, когда мангытский бей вершил судьбами империи через послушных ему Намаганов).

Кучук-Мухаммед выбил своего тезку из Сарая, но разгромить его до конца не смог. После нескольких ожесточенных стычек два Мухаммеда пришли к соглашению, что младший будет править в Сарае, а за старшим останется западная часть Орды вместе с Кры­мом.²³ Однако Улу-Мухаммед не удержал и того, что осталось у него в руках. На свою беду, он рассорился с одним из первых вельмож, Айдером Конгратом, и тот взялся отомстить хану. Айдер-бей разыскал внука Тохтамыша по имени Сеид-Ахмед, взял его под свое покрови­тельство и привел в Крым. Осенью 1433 года Сеид-Ахмед был про­возглашен ханом, а теснимому с двух сторон Улу-Мухаммеду в кон­це концов пришлось бежать далеко к северным окраинам Великого Улуса.²⁴

Овладев Крымом, Сеид-Ахмед немедленно взялся очищать полу­остров от конкурентов. Разумеется, внук Тохтамыша считал себя единственным законным владетелем Крымского улуса и не желал видеть тут потомства Таш-Тимура. Он объявил Хаджи Герая со всей его родней «врагами государства» и приказал перебить их всех до единого.²⁵ Хаджи Герай узнал об этом и вместе со своим младшим братом Джанаем бросился прочь из Крыма — а вслед за ними по­гналось войско конгратского бея.

Отряд Айдера нагнал двух беглецов у переправы через Днепр. Те кинулись в воду, чтобы, вцепившись в гривы своих лошадей, переплыть огромную реку. Преследователи натянули луки — и стре­лы, взвившись над водою, посыпались вокруг плывущих. Конь, за которого держался Хаджи Герай, был ранен, и тогда слуга, плыв­ший рядом, пожертвовал принцу свою лошадь, а сам скоро обесси­лел в изнурительном заплыве и пошел ко дну. Не удалось спастись и Джанаю.²⁶ Две стрелы вонзились в тело самого Хаджи Герая — но, к счастью, раны оказались неопасными, и он сумел выбраться из днепровских вод на противоположный берег.²⁷

Хаджи Гераю еще предстоит вернуть обе этих стрелы: одну — Тох-тамышеву внуку, а вторую — Намаганскому юрту. Но этот час был не близок, а пока что Хаджи Герай оставался в полном проигрыше, потеряв в одночасье все, что имел. Куда теперь было податься бегле­цу? Очевидно, туда, где многие помнили его семейство, и куда не мог­ли дотянуться руки преследователей: в Литву. Добравшись до ли­товского князя Зигмунта, Хаджи Герай был встречен им со всем со­чувствием и получил почетный пост старосты в городе Лида,²⁸ где и поселился в ожидании перемен.

Сеид-Ахмед позабыл давнюю дружбу Тохтамыша с Ширинами и во всем полагался на Айдер-бея с его Конгратами. Крымская знать не питала симпатий к новому правителю²⁹ и если не восставала против него, то лишь потому, что не решалась на открытое столкновение с 30-тысячным конгратским войском, над которым стоял Айдер. Но терпеть крымским аристократам довелось недолго: через несколько лет всесильный Айдер скончался, и пост первого бея перешел к Теге-не Ширину.³⁰

Новый предводитель крымской знати не стал искать компромиссов с Сеид-Ахмедом: бей уже принял более радикальное решение.

За десятилетия смуты Крым устал от временщиков, которые ис­пользовали полуостров лишь как засаду для последующего прыжка на Сарай. Сопровождавшие каждого нового хана орды чужаков опус­тошали край; город Кырым, столица улуса, лежал в развалинах; а на бывших торговых путях бродили вооруженные шайки, не признавав­шие ничьей власти и грабившие всех встречных.³¹ Крым всегда стоял особняком среди прочих ордынских владений, а теперь, в эпоху не­урядиц, и вовсе вышел из-под надзора обнищавшего и утратившего былую мощь Сарая. По сути, Крымский улус уже давно превратился в отдельное государство — и ему недоставало лишь собственного вождя, который повел бы страну в самостоятельный путь прочь от тех бедствий, что продолжали сотрясать ордынскую сверхдержаву.

Вопроса о том, кто мог бы стать таким правителем, не стояло: ведь, помимо собственной аристократии, в Крыму издавна существовала и собственная правящая династия — потомки крымских эмиров из се­мейства Таш-Тимура, чьим единственным уцелевшим наследником остался проживающий в Литве Хаджи Герай. Посоветовавшись, крым­ские беи отправили посланцев в Литву, чтобы пригласить изгнанника на престол.

Так к великому князю Казимиру прибыло посольство от родов Ширин и Барын. Крымские гости пояснили литовскому правите­лю, что желают видеть своим ханом Хаджи Герая и просят отпустить его в Крым. Хаджи Герай был вызван Казимиром из Лиды в Киев, встретился там с бейскими посланцами, а затем в их сопровождении отправился из Киева в Крым.³²

Когда Хаджи Герай со свитой достиг крымских пределов, все беи и мирзы во главе с Тегене присягнули ему как правителю, а литовский военачальник Радзивилл, провожавший хана от Киева, утвердил его воцарение от имени великого князя. Затем, собрав подданных, Хаджи Герай выступил против своего давнего гонителя Сеид-Ахмеда. Оси­ротевшие после смерти Айдера Конграты не устояли перед натиском крымских беев, Сеид-Ахмед со своей ордой ушел с полуострова в при­днепровские степи, а Хаджи Герай в 1441 году вступил в город Кы­рым, давнюю резиденцию своих предков-эмиров.³³

В истории Крыма открылась новая глава: бывший ордынский улус стал независимым государством.

СТРАЖ УКРАИНСКИХ ЗЕМЕЛЬ

Личность Хаджи Герая глазами современников — Окончательный разгром Сеид-Ахмеда I — Хаджи Герай как наследник ордынских ханов — Передача Литве прав на бывшие ордынские владения

(1441-1461)

«О, Аллах, Ты — обладатель царства, и даруешь власть, кому поже­лаешь!»³⁴— эти слова Хаджи Герай избрал девизом своего правления и вырезал на большой ханской печати, которой скреплял свои ука­зы.³⁵ У человека, который родился в изгнании и вырос в скитаниях, и впрямь были все основания считать свою победу немыслимо щед­рым подарком Всевышнего.

Хаджи Герай был глубоко религиозен: предания особо подчеркива­ют это, сообщая, что он углубленно изучал религиозные науки и еще в ранней юности совершил хадж, сопровождая из Литвы к Мекке своего родственника.³⁶ Как показало будущее, уроки благочестия не прошли для принца даром, ибо впоследствии и соотечественники, и иностранцы в один голос отмечали высоту моральных качеств Хаджи Герая, восхищавшего их гуманностью и благородством.³⁷ Впечатление, которое личность хана оказывала на современников, было настоль­ко сильным, что сокрушало даже самые стойкие барьеры — барьеры межконфессиональной предубежденности. «Человек, исполненный гуманности, добронравия и скорый на доброе дело... ко всем христиа­нам, что тянулись к нему со всех сторон, проявлял такую человечность и благородство, что трудно было бы признать в нем варвара, воспи­танного в вере магометанской (ибо никогда не следует судить о чело­веке по его роду и происхождению)» — выражал революционную для своего времени мысль польский летописец, пораженный тем, насколь­ко отличался образ благородного крымского правителя от традицион­ного средневекового представления о недруге-иноверце.³⁸

Хаджи Герай действительно давал основания к разрушению подоб­ных стереотипов. Например, получил известность его поступок, ко­торый, возможно, и не выглядел чем-то странным для веротерпимого общества Крыма, однако сильно выделялся на общем историческом фоне той эпохи. Прося Аллаха и святых о победе в борьбе с соперниками, Хаджи Герай обращался и к Майрум-Ана, матери Исы, — то есть, к Деве Марии, которой был посвящен греческий монастырь по соседству с ханской крепостью Кырк-Ер. После того, как борьба увен­чалась победой, хан выстроил на свои средства новые мечети и ме­дресе по всему Крыму,³⁹ а для того, чтобы почтить Майрум-Ана, Хад­жи Герай продал двух своих лучших коней, купил на вырученные деньги воска, сделал из него две громадные свечи и отправил их в греческий монастырь Девы Марии, чтобы ханские свечи горели в нем из года в год.⁴⁰

Такова была личность, которой судьба поручила истерзанную многолетними смутами страну. Как писали о Хаджи Герае, он «умел привлекать сердца»⁴¹ и заслужил среди крымцев такой авторитет, что был прозван в народе "Мелек" — то есть, "Ангел".⁴² Уважение под­данных, пожалуй, сыграло не последнюю роль в том, что Хаджи Гераю удалось утвердить в стране порядок и спокойствие на все 25 лет своего царствования: повидав за последнее время длинную череду разных правителей, люди с готовностью приняли хана, который су­мел стать моральным авторитетом для подвластного ему народа.

Однако покой, установившийся в Крыму, был очень зыбок: ведь на просторах Великого Улуса не утихала борьба, в любой момент гро­зившая перехлестнуться на полуостров. Орда развалилась на четы­ре части. Кучук-Мухаммед по-прежнему царствовал в Сарае, но его владения таяли на глазах: помимо Крыма, от империи отложилась ее северная окраина, превращенная Улу-Мухаммедом и его сыновьями в независимое Казанское ханство; а в западных землях от Дона до Днестра правил Сеид-Ахмед, изгнанный из Крыма и считавший себя правителем всей Орды.

Вместе со своей ордой Сеид-Ахмед бродил по степям, дожидаясь удобного момента для броска на Крым, а заодно стараясь ослабить союзника Хаджи Герая — князя Казимира. Видимо, дела Сеид-Ахме­да шли не слишком хорошо, если во время походов в земли велико­го князя ему приходилось преувеличивать свои силы и прибегать к трюку: хан сажал на спины запасных лошадей одетые в мужскую одежду манекены⁴³ (сделанные, видимо, из соломы) для того, чтобы издали обмануть литовских дозорных и внушить им ужас многочисленностью своего войска. Тем не менее, его частые набеги стали истинным бедствием для украинских владений Литвы. При нападе­ниях Сеид-Ахмеда Казимир призывал на помощь Хаджи Герая, и то­му не раз приходилось выступать в степь и отгонять опасного соседа подальше от крымских рубежей.⁴⁴

Наконец, в 1452 году Сеид-Ахмед нанес свой самый сильный удар по Великому княжеству, опустошив обширный край от Подолья до самого Львова. Собрав трофеи, Сеид-Ахмед развернул свою орду и пошел назад. Отягощенное добычей войско дошло до Днепра, пере­правилось через реку и остановилось передохнуть у переправы.

Здесь-то потомка Тохтамыша и настиг тот, кого Сеид-Ахмед хо­тел когда-то истребить с лица земли вместе со всем его родом. Застав Сеид-Ахмеда врасплох во время отдыха на днепровском берегу, Хаджи Герай молниеносно окружил его лагерь и обрушил на него свой удар. Сеид-Ахмед чудом избежал плена, ускользнув с остатком войск из окружения, в то время как многие из его людей сами пере­шли на сторону крымского хана.⁴⁵

Разгромленный Сеид-Ахмед пошел к Киеву в надежде получить помощь от своих друзей — литовских вельмож, которые ранее из вражды к Казимиру тайно поощряли орду к нападениям на земли своего правителя.⁴⁶ Но заговорщики испугались, что визит беглого хана разоблачит их союз с ним, и поспешили отвести от себя подо­зрения. Они арестовали своего гостя и отправили его к великому кня­зю: предлогом послужила жестокая массовая драка, вспыхнувшая по какому-то поводу между киевлянами и татарскими всадниками из свиты Сеид-Ахмеда. Казимир поселил хана в почетном плену в го­роде Ковно, где тот и провел остаток жизни. Девять сыновей Сеид-Ахмеда осели среди литовских татар,⁴⁷ и род Тохтамыша навсегда со­шел со сцены истории.

Так Хаджи Герай возвратил первую стрелу, выпущенную в него на днепровской переправе двадцать лет назад. Но победа Хаджи Герая значила гораздо больше, чем месть старому недругу.

Хотя Сеид-Ахмед с его «соломенным войском» и не шел ни в ка­кое сравнение по авторитету и могуществу со своим великим дедом Тохтамышем, все же он являлся законным преемником ордынского престола. Это признавали и Литва, и Великое княжество Московское, которое продолжало выплачивать дань обоим ханам расколовшей­ся империи: и Кучук-Мухаммеду, и Сеид-Ахмеду.⁴⁸ Символом власти ордынского хана являлась его кочевая ставка (ордобазар) с тронным шатром. Где бы ни пребывал хан — в столичном городе, либо в по­ходном лагере — тронный шатер всегда следовал за ним. Любой чин­гизид, захвативший эту ставку, овладевал вместе с ней титулом пред­шественника и, после того, как беи знатнейших родов утверждали его в ханском сане, обретал всю полноту власти.⁴⁹

Именно это и произошло теперь на берегах Днепра: прогнав Сеид-Ахмеда, Хаджи Герай вступил в брошенный шатер бежавшего сопер­ника и воссел на его тронном месте. С этого дня Хаджи Герай, сын Гияс-эд-Дина, стал правителем не только Крыма, но и, номинально, всей Орды. Теперь мастера ордобазара чеканили на монетном серебре трезубую тамгу и имя Хаджи Герая,⁵⁰ а указы нового хана обращались отныне ко всему Великому Улусу: к Крыму, Кубани, всей Кыпчакской Степи — «и на все земли, на которые простирается моя власть».⁵¹

В Орде было принято, чтобы каждый новый хан своими указами подтверждал льготы и пожалования, выданные его предшественни­ками. Надо полагать, Хаджи Гераю в эти дни довелось подписать не­мало ярлыков, утверждающих давние распоряжения Тохтамыша и Сеид-Ахмеда о наделении подданных землями и привилегиями. Из этих документов сохранился один-единственный — зато и самый важный: в нем шла речь о самом грандиозном подарке, какой только мог сделать ордынский правитель.

В тех давних походах, в которых были покорены Крым с Кыпчак­ской Степью, империя Чингиз-хана завоевала и почти все восточно­славянские княжества. Ханы Золотой Орды унаследовали эти владе­ния, собирали в них дань и утверждали местных правителей. Но со временем, когда Орда стала клониться к закату, эта зависимость силь­но ослабла — а кое-где и вовсе исчезла, как, например, в украинских землях, уже давно освобожденных литовскими князьями от ордын­ской власти и включенных в состав многонационального Великого княжества Литовского.⁵² Тем не менее, Сарай еще долго считал эти земли своими — до тех пор, пока Тохтамыш, укрывшийся у Витовта от разгрома, не выписал в знак благодарности князю особого ярлыка, которым официально передал под власть Литвы все бывшие владе­ния Орды в украинских и западнорусских землях.⁵³

Этот указ по просьбе литовских послов и подтвердил Хаджи Герай. «Прежде брат наш старший на коне потном⁵⁴ к великому князю Витовту в Литву гостем приезжал, и встретил великий почет», — на­чинал Хаджи Герай свой торжественный акт, которым преподносил Казимиру в дар целую Украину: «Киев со всеми доходами, землями, водами и имуществом», «Подолье с водами, землями и всем имуще­ством», перечисляя затем длинный список городов Киевщины, Черниговщины, Смоленщины, Брянщины и многих других краев вплоть до самого Новгорода, которые Хаджи Герай от имени поко­ренной им Орды уступал дружественному соседу.⁵⁵

Конечно же, Орда уже давно не имела влияния в этих землях, и акт Хаджи Герая носил символический характер. Тем не менее, подобные символы имели в ту пору большое значение. Казимир не зря обра­тился к Хаджи Гераю за таким документом: ведь за некоторые из этих земель у Литвы шел спор с Московией, а поскольку Москва до сих пор формально подчинялась ордынскому престолу (еще Тегене Ши­рин участвовал в назначении московских князей, а Сеид-Ахмед по­лучал от них дань⁵⁶), ханский ярлык мог стать в этом споре полно­весным аргументом в пользу Казимира.⁵⁷

Так хан, который ради безопасности собственного государства из года в год оборонял соседнюю Украину от нападений Сеид-Ахмеда, окончательно подтвердил освобождение этой земли от многолетне­го владычества Орды. Остается признать, что Хаджи Герай вполне заслужил ту славу «охранителя покоя украинских земель»,⁵⁸ которая закрепилась за ним в истории.

Одержав победу над ордынским ханом, Хаджи Герай не вступил на тот опасный путь, которым обычно следовали его предшествен­ники: он не пошел на Волгу сражаться за Сарай. Без сомнения, Хаджи Герай хорошо помнил, как многие ханы прошлых лет, позарившись на волжскую столицу, увязали в бесконечной борьбе и бесславно гиб­ли в ее водовороте. Удовлетворившись тем немалым, что уже имел, Хаджи Герай отказался от опасной погони за призрачной славой и вернулся с Днепра к себе в Крым.

«ОТЕЦ И ГОСПОДИН»

Отношения Хаджи Герая с генуэзской Каффой — Крым приглашен в антиосманский альянс — «Отец и господин» готских князей — Победа Хаджи Герая над Махмудом — Смерть Хаджи Герая

(1451-1466)

Если крымцы и литовцы с поляками считали Хаджи Герая вопло­щенным ангелом, то генуэзцы сложили о нем совершенно иное мне­ние: они называли хана «timor», то есть, «устрашающий».⁵⁹ Генуэз­ские поселенцы были близкими соседями Крымского Юрта: еще Уран-Тимур, предок династии крымских эмиров, особым договором с Гену­ей передал под ее управление прибрежные земли на юго-востоке полу­острова с городом Каффой.⁶⁰ Этот договор затем не раз подтверждал­ся последующими правителями Крыма, которым генуэзцы выплачи­вали солидные отчисления с доходов от своей оживленной торговли на Черном море. Помимо Каффы, генуэзцам в Крыму принадлежали Солдайя (Судак) со всей его сельской округой до самой Алушты, Керчь, цепь небольших крепостей вдоль южного берега и, наконец, укре­пленная твердыня Чембало (Балаклава). Каффинский консул управ­лял живущими в этих землях христианами, а делами здешних мусуль­ман ведал тудун — ханский наместник в генуэзских владениях.⁶¹

Отношения итальянских поселенцев с Хаджи Гераем складывались непросто. Хан подозревал, что генуэзцы недовольны его приходом к власти и предпочли бы иметь дело с менее сильным и самостоя­тельным правителем — тем более, что в пору недавних смут Генуя уже пыталась с оружием в руках вмешаться в крымскую политику.⁶² Генуэзцы же, в свою очередь, были уверены, что Хаджи Герай мечта­ет захватить и разорить Каффу. Вряд ли хан действительно хотел на­нести ущерб городу, откуда в его казну струился нескончаемый поток золота и серебра. Вместе с тем, стремясь предостеречь соседей от по­литических авантюр, он не упускал случая напомнить им, кто являет­ся хозяином Крыма.

Так, не довольствуясь сбором положенной дани, Хаджи Герай вре­мя от времени посылал в Каффу с «дружественными визитами» сво­их родичей, которых генуэзцы, согласно обычаю, были обязаны богато одарить. В Каффу несколько раз приезжала мать Хаджи Герая — причем, как сообщали свидетели, почтенная дама осталась недо­вольна тем, что во второй ее визит дары не оказались более щедры­ми, чем в первый. В городе побывал и один из сыновей Хаджи Герая, которого отец нарочно одел в наряд бедняка, чтобы генуэзцы за свой счет обеспечили высокого гостя дорогой одеждой (а заодно, разумеет­ся, конем, тугим кошельком и прочими дарами). Подобные визиты к генуэзскому консулу совершали и другие родичи хана. Каждый их приезд был сущим разорением для каффинской казны, однако от­казать семье могущественного соседа в гостеприимстве генуэзцы не смели.⁶³ Суровость хана оказалась действенным средством: генуэз­ские власти под страхом большого штрафа запретили своим поддан­ным не только вмешиваться во внутренние дела ханства, но даже и беседовать с ханскими послами без ведома консула.⁶⁴

Летом 1454 года в Крыму стало известно, что на черноморские просторы вышла турецкая эскадра из 56 судов, грабящая генуэзские торговые поселения: османский султан Мехмед II, шаг за шагом по­корявший Балканы и год назад прославившийся взятием Константи­нополя, послал суда в Черное море присматривать земли для буду­щих завоеваний.

Пройдя морем от Днестра до Кавказа, османские корабли покружи­лись у Керчи, а затем повернули к Каффе. Это чрезвычайно встрево­жило горожан. Их волнение еще более усилилось, когда прокатился слух о том, что командир турецкой эскадры отправил посланцев к Хаджи Гераю и договорился совместно с ним завоевать Каффу.⁶³ Сам Хаджи Герай хранил по этому поводу многозначительное молчание, и напряжение каффинцев росло — тем более, что обветшалые кре­постные стены города не оставляли надежды на успешную оборону.

В начале июля турецкие суда причалили к крымскому берегу чуть поодаль от Каффы. Несколько десятков османов сошли на берег — якобы для того, чтобы пополнить в Каффе съестные припасы (но на деле, вероятно, стремясь разведать готовность города к осаде). Не же­лая конфликтовать с грозными гостями, генуэзские власти позволили небольшой группе турок мирно пройти в городские ворота. Едва те появились на базаре, как греческие и армянские торговцы сцепились с ними в кровавой драке, которую каффинским властям едва удалось разнять. Вечером следующего дня к городу подошел другой отряд, уже вооруженный, который попытался пробиться в город штурмом. Атака была отбита — и тогда вся эскадра придвинулась чуть ближе к городским стенам, готовясь, очевидно, к решающему наступлению.

Неизвестно, чем могло бы закончиться это противостояние, если бы на третий день из степи к берегу не вышел Хаджи Герай, ведя за собой шеститысячное войско. Хан вступил в переговоры с коман­диром эскадры, Демир-кяхьей. Содержание их беседы осталось не­известным — но на следующий день османы отступили от Каффы, а затем, потребовав у генуэзских властей продовольствия и получив его, ушли в море.⁶⁶

Сложно поверить, что полновластный хозяин Крыма был склонен отдать султану такой неисчерпаемый источник доходов, каким для крымских правителей всегда служила Каффа. Возможно, хан заявил заморскому капитану, что его предки издавна собирали дань в этих краях, и что распоряжаться судьбой богатого города он предпочита­ет единолично. Так или иначе, на этот раз беда обошла Каффу сторо­ной. Неудавшееся нашествие османов принесло Хаджи Гераю нема­лую выгоду: во-первых, генуэзцы были устрашены (и это обещало, что они будут покорны хану), а во-вторых, когда угроза минова­ла, Каффа преподнесла крымскому правителю огромную сумму серебром и обязалась вдобавок увеличить ежегодную дань.⁶⁷

Помимо генуэзцев, у Хаджи Герая в Крыму имелся еще один «зару­бежный сосед»: княжество Готия, занимавшее всю горно-лесную часть полуострова к югу от реки Бельбек. Разноплеменным христианским населением Готии правили грекоязычные князья, чьей столицей был неприступный город-крепость Феодоро на вершине горы Мангуп. Из­давна будучи вассалом Орды, Готия считала крымского хана своим главным союзником в непрестанных войнах с генуэзцами, у которых она оспаривала южный берег Крыма и крепость Чембало.⁶⁸ Постоян­ная вражда Каффы и Феодоро объясняет, почему в тех генуэзских до­кументах, где Хаджи Герай именуется «timor», нелестным прозвищем награжден и готский правитель Алексей, названный «dubius» («нена­дежный»).⁶⁹ В военном отношении генуэзцы превосходили готских князей, и тем оставалось полагаться лишь на заступничество своего покровителя, крымского хана.

Не желая, чтобы торговля Крыма с заморскими странами целиком зависела от генуэзских купцов, Хаджи Герай решил открыть соб­ственные морские ворота. Местом для этого был избран порт Кала­мита (Ин-Керман) в Готии, обустроенный недавно князем Алексеем. У Крымского ханства появились собственные корабли,⁷⁰ а Каламита с ее удобной бухтой скоро приобрела такую популярность среди чер­номорских купцов, что стала соперничать в торговом обороте с самой Каффой. Терпя немалые убытки от этого, каффинские консулы упре­кали готских князей в нарушении торговых соглашений, но те лишь дерзили в ответ, заявляя, что «пока жив их отец и господин импера­тор татарский, они ничего не боятся».⁷¹

Получая от османских послов победные извещения о том, как под ударами турок падает одна балканская крепость за другой, Хаджи Ге­рай мог прийти к выводу, что Турция способна стать очень серьезным конкурентом крымскому влиянию в причерноморских странах. Похо­же, что обеспокоенность хана стала известна в Европе — во всяком случае, у европейских правителей возникла надежда привлечь Крым к антитурецкому альянсу. В 1465 году к Хаджи Гераю прибыли послы от римского папы Павла II и австрийского императора Фридриха III, со­биравших международный антиосманский союз. Они просили хана, чтобы тот убедил турецкого султана прекратить наступление на хри­стианские страны. Если же Мехмед II не послушает Хаджи Герая, — советовали послы, — то пусть Крым присоединится к антиосманской лиге, вплоть до объявления султану войны⁷² (как это сделали прави­тели тюркских эмиратов Малой Азии, отстаивавшие свою независи­мость от Османской империи и сами искавшие союза с Европой⁷³).

Выслушав гостей, Хаджи Герай попросил времени для раздумий и через несколько недель дал свой ответ. Хан сказал, что сожалеет о тех бедствиях, которые христианские страны терпят из-за османско­го нашествия, однако ему не подобает удерживать Мехмеда II от заво­еваний (ведь турецкие султаны обосновывали свои походы высокой целью священной войны за веру, "газавата",⁷⁴ и хан-мусульманин, при всем сочувствии к европейским соседям, был не вправе выступать против этого). Что же касается войны с Османской империей, то здесь Хаджи Герай поступил как искушенный дипломат: он не отказал европейским гостям и даже заготовил указ, объявляющий войну Турции — однако добавил, что окончательное решение остает­ся за его союзником и покровителем Казимиром: если тот выступит против османов, то и Хаджи Герай встанет рядом с ним.⁷⁵

Весьма воодушевленное столь благосклонным ответом, посольство отправилось к Казимиру. Тот поначалу тоже согласился с предложен­ным планом, однако в итоге так и не решился затевать опасную вой­ну с Турцией, и проект остался неосуществленным.

Сколь ни важна была тема, затронутая европейцами, внимание Хаджи Герая в ту пору было поглощено другим событием, которое свершилось за несколько дней до приезда папского посла и, без пре­увеличения, стало великой вехой во всей истории Крыма.

Победа Хаджи Герая над Сеид-Ахмедом не избавила Крым от угро­зы со стороны ордынских ханов: хотя крымский правитель и овла­дел западным крылом ордынских земель, их восточная часть, про­стиравшаяся от Дона до Урала, осталась под властью враждебного Кучук-Мухаммеда. В 1459 году Кучук-Мухаммед умер, и два его сы­на — Махмуд и Ахмед — схватились за престол. Победителем стал Махмуд, но и проигравший Ахмед не смирился со своим поражением и был намерен далее бороться за власть.⁷⁶

В 1465 году Махмуд собрал все подвластное ему войско в поход. Ор­дынцы снялись с волжских берегов и двинулись вслед за ханом. До­зорные Хаджи Герая внимательно следили за перемещениями вол­жан: ибо те направились на запад, к границам крымских владений.

В августе орда встала на Дону, откуда был открыт путь на Московию, литовскую Украину и Крым. Хаджи Герай не стал дожидаться, пока неприятель выберет, против кого повернуть оружие — он сам выступил к Дону и ударил на Махмуда первым. Завязалось кровопро­литное сражение, из которого Хаджи Герай вышел победителем. Мах­муд повернул было обратно в Сарай — но оттуда его изгнал Ахмед, который уже давно мечтал сместить брата с престола. Тогда свержен­ный правитель укрылся в городе Хаджи-Тархан близ устья Волги.⁷⁷ Часть его орды ушла к Ахмеду, а многих других волжан Хаджи Герай увел за собой в Крым,⁷⁸ чтобы поселить их там и пополнить свое и без того уже немалое войско.

Эта победа стала вершиной достижений Хаджи Герая. Он одержал верх над саранским ханом — а стало быть, овладел престолом всего Улуса Бату, обоих его крыльев, от края до края. Отказавшись когда-то от бессмысленного похода на Сарай, Хаджи Герай дожил до счастливо­го часа, когда шатер верховного правителя сам пришел к нему в руки.

Хаджи Гераю пришлось почти тридцать лет дожидаться, чтобы вер­нуть роду Намаганов свой старый долг — вторую из двух достопамят­ных стрел — и теперь он, наконец, сполна рассчитался по давнему счету.

Падение Махмуда открывало для Хаджи Герая захватывающие пер­спективы: безусловно, на просторах Улуса многие признали бы потом­ка крымских эмиров своим законным повелителем, и это могло иметь важные последствия для истории всей Восточной Европы. Но беспо­лезно гадать, как могло бы сложиться будущее, ибо Хаджи Герай не успел воспользоваться плодами своей победы. Уже через год, в августе 1466-го, он скончался — причем ходили слухи, что хан был отравлен.⁷⁹

Кто посмел покуситься на жизнь Хаджи Герая? Надо сказать, что в Крыму той эпохи яд порой и впрямь применялся в политической борь­бе. (Так, например, достоверно известно, что еще в 1440-х годах гот­ский князь Алексей заказывал в Венеции для неких нужд отравленные конфеты.⁸⁰ Неохотно соглашаясь прислать требуемое, венецианцы вы­ражали надежду, что сахарные орешки нужны Алексею «для борьбы с неверными»,⁸¹ хотя на самом деле смертоносный гостинец наверня­ка предназначался либо для стола каффинских чиновников,⁸² либо для неких недругов князя в самом Феодоро — ибо злоумышлять против своих мусульманских покровителей было бы со стороны князя пол­ным безрассудством). Заподозрить в покушении на хана генуэзцев бы­ло сложно: их отношения с ханом в последние годы заметно улучши­лись, и любые перемены на крымском престоле принесли бы им лишь новые смуты, бедствия и, главное, огромные растраты.⁸³ Более серьез­ное подозрение могло бы падать на ордынских беев, однако и их при­частность к смерти хана доказать нечем, — и обстоятельства кончины Хаджи Герая по сей день остаются тайной, которую хранят своды его погребального склепа под Салачикским мавзолеем.⁸⁴

¹ T.Narbutt, Dzieje narodu litewskiego, t. VI, Wilno 1841, p. 500; Михалон Литвин, О нравах татар, литовцев и москвитян, Москва 1994, с. 64. В татарском предании, изложенном у Т. Нарбутта, отец Хаджи Герая назван Девлетом. Это ошибка, и другие источники позво­ляют исправить ее. Отца Хаджи Герая звали Гияс-эд-Дин, а имя Девлет (точнее, Девлет-Берди) носил родной брат Гияс эд-Дина - то есть, дядька Хаджи Герая. Об этом свидетель­ствуют и восточные родословные (Халим Гирай султан. Розовый куст ханов или Крат­кая история Крыма, Симферополь 2004, с. 12; Абуль-Гази-Бахадур-хан, Родословное дере­во тюрков, Москва - Ташкент - Бишкек 1996, с. 102; Дополнительные сведения из сочине­ния "Муиз'з ал-ансаб фи шаджарат салатин могул" в кн. Золотая Орда в источниках, т. I, Москва 2003, с. 440), и крымские памятники эпохи Хаджи Герая, где хан назван "сыном Гияс эд-Дина" в монументальной надписи на каменной плите и в чекане монет (О. Акчокраклы. Новое из истории Чуфут-Кале, "Известия Таврического общества истории, археоло­гии и этнографии", №11 (59), 1928, с. 166; О. Ретовский. К нумизматике Гиреев, "Известия Таврической ученой архивной комиссии", № 18, 1893, с. 76).

Ошибка легендарного повествования отразилась в некоторых исторических сочи­нениях, называющих первого крымского хана «Девлет-Хаджи-Гиреем» или «Хаджи-Девлст-Гиреем» (см., например, С.Сестренцевич-Богуш, История Царства Херсонеса Таврийского, т. II, Санкт-Петербург 1806, с. 237). Сам Хаджи Герай, как однознач­но свидетельствуют его документы, монеты и печати, нигде и никогда не называл себя ни «Девлетом», ни «Хаджи-Девлетом». См. также M. Urekli, Kirim hanliginin kurulusu ve osmanli himdyesinde yukselisi, Ankara 1989, s. 1-4.

² Великий Улус - название государства, известного впоследствии под названием Золо­той Орды. Большую часть территории этой империи составляли земли тюрок-кыпчаков, покоренных монгольскими завоевателями. После раздела завоеванных земель между сыновьями Чингиз-хана земли западных кыпчаков ("Дешт-и Кыпчак", или "Кыпчакская Степь"), включая и Крым, достались в удел его старшему сыну Джучи, откуда произо­шло другое распространенное название Золотой Орды — Улус Джучи.

Уже вскоре после своего образования Улус Джучи перестал признавать верховенство монгольских правителей и стал самостоятельным государством. Он тоже разделился на две части: западную, от Дуная до Каспия ("Белая Орда" или Улус Бату), и восточную, от Каспия до Иртыша ("Синяя Орда" или Улус Орду-Ичена). Улус Орду-Ичена с само­го начала сильно обособился от центральной власти, и под термином Великого Улу­са и Великой Орды в этой книге всегда выступает именно Улус Бату. См. М. Г. Сафаргалиев, Распад Золотой Орды, Саранск 1960, с. 14; Г. А. Федоров-Давыдов, Кочевни­ки Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. Археологические памятни­ки, Москва 1966, с. 242; Г. А. Федоров-Давыдов, Общественный строй Золотой Орды, Москва 1973, с. 55-63, 75-76, 138-144; В.В. Трепавлов, Государственный строй Мон­гольской империи XIII в. Проблема исторической преемственности. Москва 1993, с. 86-94; В.П.Юдин, Орды / Белая, Синяя, Серая, Золотая..., в кн. Утемиш-хаджи, Чингис-наме, Алматы 1992, с. 25-30.

³ Общий обзор борьбы различных государств за верховенство на территории бывшей Золотой Орды и роли Крыма в этой борьбе см. в: Г.Iналджик, Боротьба за Східно-Європейсъку імперію. 1400-1700 рр. Кримський ханат, османи та піднесения Російської Імперії, "Україна в Центрально-Східній Європі", вип. 2. 2003, с. 119-135. См. также: H.Іnalcik, Power Relationships Between Russia, the Crimea and the Ottoman Empire as Reflected in Titulature, in Passe turco-tatat; present sovietique. Etudes offertes a Alexandre Bennigsen, Paris 1986, p. 178-180.

⁴ M. Zdan, Stosunki litewsko-tatarskie za czasow Witolda, w. ks. Litwy, "Ateneum Wileriskie", t. VII, nr. 3-4, 1930, s. 539-541; Г.А.Федоров-Давыдов, Общественный строй Золотой Орды, с. 152-158; И. Б. Греков, Восточная Европа и упадок Золотой Орды (на рубеже ХIV-ХV вв.), Москва 1975, с. 208-214, 223-232; И. М. Миргалеев, Политическая история Золотой Орды периода правления Токтамыш-хана, Казань 2003, с. 136-145; Б.Н.Фло-ря, Орда и государства Восточной Европы в середине 15 века (1430-1460), в кн. Славя­не и их соседи, вып. 10, Москва 2001, с. 174.

⁵ Абуль-Гази-Бахадур-хан, Родословное дерево тюрков, с. 100.

⁶ В. Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты до нача­ла XVIII века, Москва 2005, с. 131; И. Абдуллаев, Предки Гираев, "Qasevet", №27, 2000, с. 26; А. Г. Гаев, Генеалогия и хронология Джучидов. К выяснению родословия нумизма-тически зафиксированных правителей Улуса Джучи, в кн. Древности Поволжья и дру­гих регионов, вып. IV, Нижний Новгород 2002, с. 20-21.

⁷ П.С.Савельев, Монеты Джучидов, Джагатаидов, Джелаиридов и другие, обращав­шиеся в Золотой Орде в эпоху Тохтамыша, "Записки Археологического общества", т.XII, вып.1, 1858, с.312-315; В.Д.Смирнов Крымское ханство, с. 142-151; М.Г.Сафаргалиев, Распад Золотой Орды, с. 167; M.Urekli, Kirim hanliginin kurulusu, s. 4-5; М. Г. Крамаровский, Джучиды и Крым, "Материалы по археологии, истории и этногра­фии Таврии", т. X, 2003, с. 520-521.

⁸ T. Narbutt, Dzieje narodu litewskiego, t. VI, s. 500-501.

⁹ T. Narbutt, Dzieje narodu litewskiego, t. VI, s. 500-501; С.Сестренцевич-Богуш, История Царства Херсонеса Таврийского. с. 237. Предание ошибается в том, что была истребле­на вся семья Хаджи Герая. Из генуэзских документов известно, что в бытность Хаджи Герая ханом его мать была в полном здравии и приезжала с визитом в Каффу (Э.В.Да­нилова, Каффа в начале второй половины XV в. (по документам Codice), в кн. Феодаль­ная Таврика. Материалы по истории и археологии Крыма, Киев 1974, с. 201).

¹⁰ См. разные варианты этого предания в: Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, с. 12, 14-15; Voyage de Crimee et Circassie par le pays del Tartares Nogais, fait I 'an 1702 par le sieur Ferrand, medecinfranfais, en Lettres edifiantes et curiemes, ecrites des missions etrangeres, t. II, Lyon 1819, p. 226-227; Memoirs of Baron de Tott, Containing the State of the Turkish Empire and The Crimea During the Late War with Russia, vol. I, part II, London 1785, p. 232-233; С.Сестренцевич-Богуш, История Царства Херсонеса Таврийского, т. II, с. 237; В.Д.Смирнов, Крымское ханство, с. 186-187; M.Urekli, Kirim hanliginin kurulusu, s. 9-10. Имя человека, у которого скрывался Хаджи Герай, в различ­ных версиях этого предания приводится по-разному: Девлет-Гельди, Гирей, Джангир-бей. В источниках нередко фигурирует рассказ о том, как после своего восхождения на престол Хаджи отблагодарил спасителя, присоединив его имя (Гирей) к своему соб­ственному. Согласно другой версии предания, Гияс-эд-Дин назвал так своего сына еще при его рождении в честь своего старого воспитателя, также носившего имя Гирей. Эта вторая версия мне кажется более правдоподобной. О разнице форм "Гирей" и "Герай" см. Примечание 79 в разделе VI этой книги.

¹¹ Принято считать, что Девлет-Берди стал править Крымом лишь в 1426 году (см. М.Г.Сафаргалиев, Распад Золотой Орды, Саранск 1960, с. 232-233), однако в доку­ментах крымских генуэзцев "imperator Dolatberdi" упомянут под 1423 и 1424 годами (Notes et extraits pour servir a 1 'historic des croisades au XVe siecle, pub. par N. Jorga, t. I, Paris 1899, p. 29-32; из тех же документов видно, что он уже тогда боролся с [Улу-] Мухаммедом), а недавно в Коктебеле был найден клад с монетами, выбитыми в Кры­му ханом Девлет-Берди еще в 1421-22 годах (К.О.Хромов, О правлении ханов в Кры­му в 1419-1422 гг. по нумизматическим данным, в кн. X Всероссийская нумизматиче­ская конференция. Тезисы докладов и сообщений, Москва 2002, с. 92-94). Стало быть, Девлет-Берди вступил в борьбу за крымский престол сразу же после гибели Эдиге.

"Крымский улус" — название, принятое для обозначения Крыма как провинции Зо­лотой Орды. В качестве наименования независимого государства, возникшего впослед­ствии на основе Крымского улуса, в книге употребляется термин "Крымский Юрт", рав­нозначный термину "Крымское ханство". Об оттенках значений и разнице в употребле­нии слов "улус" и "юрт" см.: Г. А. Федоров-Давыдов, Общественный строй Золотой Орды, с. 43-44, 110-118.

¹² Из летописи Бадр-ад-Дина ал-Айни, в кн. Золотая Орда в источниках, т. 1, Москва 2003, с. 235.

¹³ И. Шильтбергер, Путешествие по Европе, Азии и Африке, Баку 1984, с. 36; Х.М.Френ, Монеты ханов Улуса Джучиева или Золотой Орды, Санкт-Петербург 1832, с. 35.

¹⁴ A.N.Kurat, Topkapi Sarayi Muzesi Arsivindeki A/tm Ordu, Kirim ve Turkistan Hanlarma Ait Yarhk ve Bitikler, Istanbul 1940, s. 14, 26; Из летописи Бадр-ад-Дина ал-Айни, с. 235; М.Г.Сафаргалиев, Распад Золотой Орды, с. 234.

¹⁵ М. Г. Крамаровский, Джучиды и Крым, с. 523.

¹⁶ А. Г. Гаев, Генеалогия и хронология Джучидов, с. 37-39.

¹⁷ "Казаком" в Орде называли лицо, принадлежащее к династии Чингизидов, не зани­мающее никаких государственных постов и свободно странствующее в сопровождении собственного семейства и свиты из нескольких десятков или сотен слуг. См. H.Inalcik, The Khan and the Tribal Aristocracy: The Crimean Khanate under Sahib Giray I, "Harward Ukrainian Studies", vol. II1-IV, 1979-1980, p. 451-452. В Крымском ханстве существовало очень похожее понятие "казак-султан": так назывался член ханского рода, не имеющий определенной должности в государственной иерархии управления.

¹⁸ U. Schamiloglu, Tribal Politics and Social Organization of the Golden Horde, Columbia University 1986, p. 183-184, 202-203.

¹⁹ U. Schamiloglu, Tribal Politics and Social Organization of the Golden Horde, p. 196; L.Langles, Notice chronologiqtie des khans de Crimee composee principalement d'apres les auteurs turcs et persons, in G. Forster, Voyage du Bengale a Petersbourg, vol. 3, Paris 1802, pp. 390-391,393.

²⁰ Это проявилось в событиях 1432 года, когда два претендента на московский велико­княжеский престол, Василий и Юрий, обратились к хану с просьбой рассудить их. Ор­дынская знать раскололась на два лагеря: Ширины держали сторону Юрия, тогда как Мангыты и Конграты — Василия. Перевес остался за Мангытами и Конгратами. Описа­ние этих событий показывает, что ширинский бей Тегене, в отличие от прочих, осенью покидал волжскую ставку ордынского хана и удалялся зимовать в Крым (М. Г. Сафаргалиев, Распад Золотой Орды, с. 236-237).

²¹ Потомство Чингиз-хана делилось на многочисленные семейства, подразделяющиеся, в свою очередь, на множество ответвлений. Крымским улусом, как уже говорилось, дол­гое время правил род Уран-Тимура, от которого впоследствии произошли и Гераи. Глав­ными соперниками Гераев в XV и начале XVI века стал правивший в Сарае род потом­ков Намагана (или Нумкана, именовавшегося также Тимур-Мелик), который происхо­дил от брата Уран-Тимура. Гераи называли семейство своих соперников "Намаганским юртом" (Памятники дипломатических сношений Древней Руси с державами иностран­ными: Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымской и Ногайской ордами и с Турцией, т. I, "Сборник императорского Русского историческо­го общества", т. ХLI, 1884, с. 108-109). См. также В.В.Трепавлов, История Ногайской Орды, Москва 2002, с. 108, 109, прим. 16.

²² И. Барбаро, Путешествие в Тану, в кн. Барбаро и Контарини о России, Москва 1971, с. 140-141, 150-151.

²³ L.Langles, Notice chmnologique des khans de Crimee, p. 397; A.N.Kurat, Topkapi Saravi Miizesi Arfivindeki, s. 28. Для того, чтобы различать этих двух правителей под одинако­выми именами, современники прозвали их "Улу-Мухаммед" ("Большой Мухаммед") и "Кучук-Мухаммед" ("Малый Мухаммед").

Войско и все государство Золотой Орды подразделялись на два «крыла»: левое (вос­точное, Синюю Орду) и правое (западное, Белую Орду). Эта традиция была унаследована от Монгольской империи Чингиз-хана, которая, в свою очередь, заимствовала этот обычай от древнетюркских государств, где деление на крылья было принято еще в VI веке (В. В. Трепавлов, Государственный строй Монгольской империи XIII в. Про­блема исторической преемственности, Москва 1993, с. 96-102; Г.А.Федоров-Давыдов, Общественный строй Золотой Орды, Москва 1973, с. 49-50, 58-59). Каждое из кры­льев тоже делилось на две части. Договор Улу-Мухаммеда и Кучук-Мухаммеда предусматривал раздел Белой Орды: ее левое крыло (от Дона до Каспия) досталось Кучук-Мухаммеду, а правое (от Дуная до Дона, включая и Крым) Улу-Мухаммеду.

На два крыла, согласно древней традиции, был разделен и сам Крым, о чем будет идти речь в следующих разделах.

²⁴ L.Langles, Notice chmnologique des khans de Crimee, p. 398-399; U.Schamiloglu, Tribal Politics and Social Organization of the Golden Horde, p. 195; M.Urekli, Kirim hanligmin kurulusu, s. 6-7; Б. Н. Флоря, Орда и государства Восточной Европы, с. 177, 181-182.

²⁵ В.Д.Смирнов, Крымское ханство, с. 185, 188; Халим Гирай султан. Розовый куст ха­нов или История Крыма, с. 14; M. Urekli, Kirim hanligmin kurulusu, s. 9-10.

²⁶ Предание, на основе которого описан этот эпизод, повествует, что Джанай благопо­лучно переправился через реку, затем с караваном купцов побывал на Волге, а после вернулся к Хаджи Гераю. Более правдоподобно, что брат Хаджи Герая был убит во вре­мя бегства: известен документ, где сообщается, что «султана Джан-Гирея убил кунгратский бей» (см. М. Г. Сафаргалиев, Распад Золотой Орды, с. 240); кроме того, Джаиай с тех пор больше не появляется на страницах источников.

²⁷ В.Д.Смирнов, Крымское ханство, с. 185; Халим Гирай султан. Розовый куст ханов или История Крыма, с. 14.

²⁸ M. Stryjkowski, Kronika Polska, Litewska, Zmodzka y wszystkiej Rnxi etc., Krolewiec 1582, s. 598; Хроника Быховца, Москва 1966, с. 98; T. Narbutt, Dzieje narodn litewskiego, t. VIII, Wilno 1840, s. 53. Лида — ныне город в Гродненской области Беларуси.

²⁹ В. Д. Смирнов, Крымское ханство, с. 187.

³⁰ В. Д. Смирнов, Крымское ханство, с. 187.

³¹ И. де Галлофонтибус, Книга познания мира. Сведения о народах Кавказа (1404 г.), Баку 1979, с. 14; P.Tafur, Travels and Adventures (1435-1439), New York - London 1926, pp. 135-136; Ch.Potvin, J.-C.Houzeau, Oeuvres de Ghillebert de Lannoy: voyageur, diplomats el moralists, Louvain 1878, p. 63.

³² M. Stryjkowski, Kronika Polska, Litewska, tmodzka, s. 598; Хроника Быховца, с. 98; Хро­ника Литовская и Жомоитская, в Полное собрание русских летописей, т. XXXII, Мо­сква 1975, с. 160; Б. Н. Флоря, Орда и государства Восточной Европы, с. 188. Разные источники подают разные даты для этого события: Стрыйковский - 1443 г., Быховец -1446г., а письмо Казимира, использованное Л. Коланковским и Б.Н.Флорей, в сборнике документов опубликовано под 1449 годом. Однако известны несколько видов монет, ко­торые Хаджи Гераи, уже будучи ханом, отчеканил в городе Кырыме еще в 845 (1441/42) году (см. О.Реговский, К нумизматике Гиреев, с. 76-77; O. Retowski, Die Mtinzen der Gire'i, "Труды Московского нумизматического общества", т. II, вып. 3. 1901, р. 242-243, Taf. I, 1-9). Рассматривая монеты, выпущенные самим ханом, как наиболее достовер­ный источник, отправку Хаджи Герая в Крым следует отнести к 1441 году. Это под­тверждают и документы генуэзцев: еще в марте 1441 года власти Каффы преподноси­ли дары посланцам Сеид-Ахмеда и Айдер-бея, а с мая 1442 в их записях появляется "imperator Agicarei" (Notes el extraits pour servir a l'histoire des crusades, p. 35-36). См. также M. Urekli, Kirim hanliginin kurulusu, s. 11-12.

³³ Халим Гирай султан. Розовый куст ханов или История Крыма, с. 15; В.Д.Смирнов, Крымское ханство, с. 187.

Беи и мирзы (вариант: беки и мурзы) — титулы знати в Золотой Орде, Крымском ханстве и ряде других государств. Титул бея имел в Крыму несколько значений. В крым­ских аристократических семействах беем назывался старейшина рода. В каждом роду мог быть лишь один бей, а все его младшие родственники носили титул мирз. Когда старейшина рода умирал, бейский титул переходил к одному из этих мирз (как правило, младшему брату покойного), который и становился новым беем. Впоследствии у этого титула появилось и второе значение: "беями" стали называть придворных и военных чиновников высокого ранга, независимо от знатности их проис­хождения. В этой книге слово "бей" употребляется в первом его значении: предводитель родовой общины.

³⁴ Коран, 3:26. Полный гекст аята звучит так: «О Аллах, Владыка царства! Ты даруешь власть, кому пожелаешь, и отнимаешь власть, у кого пожелаешь. Ты возвеличиваешь, кого пожелаешь, и унижаешь, кого пожелаешь. Всё благо - в Твоей руке. Воистину, Ты способен на всякую вещь».

³⁵ М.А.Усманов, Жалованные акты Джучиева Улуса ХIV-ХVI вв., Казань 1979, с. 144, 155-156.

³⁶ T. Narbutt, Dzieje narodu litewskiego, t. VI, s. 501.

³⁷ Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, с. 12; J. Dtugosz, Dziela wszvslkie, t. V, Krakow 1870, s. 443; T.Narbutt, Dzieje numdu litewskiego, t. VIII, s. 55.

³⁸ J.Dtugosz, Dziela wszystkie, t. V, s. 443.

³⁹ Халим Гирай султан. Розовый куст ханов или История Крыма, с. 12.

⁴⁰ M. Miechowita. Opis Sarmacji Azjatyckieji Europejskiej, Wroclaw - Warszawa - Krakow-Gdansk 1972, s. 59.

⁴¹ А.Ф.Негри, Извлечения из турецкой рукописи, содержащей историю крымских ха­нов, "Записки императорского Одесского общества истории и древностей'', т. I, 1844 с. 381.

⁴² Халим Гирай султан, Разовый куст ханов или История Крыма, с. 15.

⁴³ J. Dlugosz, Dziela wszystkie, t. IV, Krakow 1869, s. 542.

⁴⁴ T.Narbutt, Dzieje narodu litewskiego, t. VIII, s. 82, 93.

⁴⁵ M.Stryjkowski, Kronika Polska, Lilewska, Zmodzka, s. 617; J. Dlugosz, Dziela wszvslkie, t. V, s. 110; T.Narbutt, Dzieje narodu litewskiego, t. VIII, s. 122.

⁴⁶ В 1447 году великий князь литовский Казимир был избран также и королем Польши, и под властью одного правителя оказались два государства (так называемая персональная уния Польши и Литвы). Часть литовской знати не желала этого объединения, что стало одной из причин ее враждебности по отношению к королю-великому князю.

⁴⁷ M.Stryjkowski, Kronika Polska, Litewska, Zmodzka, s. 617; J. Dlugosz, Dziela wszystkie, t. V, s. 110-111, 201; T.Narbutt, Dzieje narodu litewskiego, t. VIII, s. 123; Б.Н.Флоря, Орда и государства Восточной Европы, с. 191, 192, прим. 121. «Ковно» — польское назва­ние Каунаса.

⁴⁸ А. А. Горский, Москва и Орда, Москва 2000, с. 146.

Тронный шатер назывался "орда", откуда и произошел термин, распространившийся на всю ханскую ставку, а затем и шире — на все подвластное хану государ­ство (Г.А.Федоров-Давыдов, Общественный строй Золотой Орды, с. 63-65, 118-122; В.П.Юдин, Орды: Белая, Синяя, Серая, Золотая..., в кн. Утемиш-хаджи, Чингиз-наме, Алматы 1992, с. 22-23; L.Collins, On the Alleged "Destruction" of the Great Horde in 1502, "Byzantinische Forschungen", Band XVI, 1991, p. 381-384).

Утверждение нового хана в должности со стороны беев было необходимой процедурой. Формально ханский пост считался выборным: кандидата следовало избрать из числа потомков Чингиз-хана, и эта символическая процедура проводилась беями не­скольких наиболее знатных родов.

⁵⁰ О.Ретовский, К нумизматике Гиреев, с. 77-78; O. Retowski, Die Miinzen der Gire'i, pp. 246-248, Taf. I, 10-24.

⁵¹ A. N. Kurat, Topkapi Sarayt Muzesi Arsivindeki, s. 65, 67.

⁵² Ф. Шабульдо, Синьоводська битва 1362р. у сучасній наукавій інтерпретації, в кн. Си­ньоводська проблема у новітніх достижениях, Київ 2005, с. 20-23. L.Golubiowski, Dzieje Polski za panowania Kazimierza, Java Olbrachta i Aleksandra, t. III, Warszawa 1848, s. 230-231.

⁵³ М.С.Грушсвський, Історія України-Руси, т. IV, Київ 1993, с. 85-87, 457-462, нот. 20; F. Koneczny, Geneza tiroszczen Iwana ІІI do Rusi Litewskiej, "Ateneum Wilenskie", rok III, zesz. 10-11, 1926, s. 2-7.

⁵⁴ «Брат наш старший на коне потном» — чта фраза указывает на эмиграцию в Литву Тохтамыша, который и подразумевается под «старшим братом». Ханы Орды и Крыма в официальных письмах называли всех чингизидских правителей прошлого своими «старшими братьями» ("aga", "aga qardes"), даже если находились с ними в гораздо бо­лее дальнем родстве. «На коне потном» является переводом стандартного для ханских писем выражения, означающего «в трудную минуту», «спасаясь от бедствий».

⁵⁵ L.Golebiowski, Dzieje Polski za panowania Kazimierza, t. IІІ, s. 230-231; Ф.Петрунь, Ханські ярлыки на Українські землі (до питания про татарську Україну), "Східний світ'', №2, 1928, с. 170-175.

⁵⁶ М. Г. Сафаргалиев, Распад Золотой Орды, с. 236-237; Б. Н. Флоря, Орда и государства Восточной Европы, с. 184; А.А.Горский, Москва и Орда, с. 146-147.

⁵⁷ И.Б.Греков, Восточная Европа и упадок Золотой Орды, с. 224-228; F. Koneczny, Geneza uroszczen Iwana III do Rusi Litewskiej, s. 10-11.

⁵⁸ А.Кримський, Історія Туреччини, Київ-Львів 1996, с. 117, 183.

⁵⁹ Н.В.Малицкий, Заметки по эпиграфике Мангупа, "Известия Государственной акаде­мии института материальной культуры", №71. 1933, с. 42.

⁶⁰ В.Гейд, История торговли Востока в средние века, "Известия Таврической ученой архивной комиссии", №52, 1915, с. 76-77. По-крымскотатарски Каффа называлась Кефе.

⁶¹ В.Гейд, История торговли Востока в средние века, с. 143.

⁶² Diario del Concilia di Basilea di Andrea Galari, 1433-1435, in Concilium Basilieme. Studien und Quellen zur Geschichte den Concils van Basel. Band V, Basel 1904, pp. 406-408; Л. П. Кол­ли, Хаджи-Гирей-хан и его политика (по генуэзским источникам), "Известия Таврической ученой архивной комиссии", №50, 1913, с. 116-120. Речь идет о событиях 1434 года, ког­да генуэзские войска под командованием Карло Ломеллино пытались атаковать город Кырым и были разбиты в сражении у с. Карагоз. Почти во всех научных трудах по данному вопросу, в том числе в новейших, утверждается, что в этой битве генуэзцам противосто­ял именно Хаджи Герай (В.Гейд, История торговли Востока в средние века, с. 155-156; Л. П.Колли, Хаджи-Гирей-хан и его политика, с. 109, 113-114; В.Д.Смирнов, Крымское ханство, с. 180-181; M. Balard, Per una storia dell 'insediamento genovese nel Mediterraneo medievale in P. Stringa, Genova e la Liguria nel Mediterraneo: insediamenti e culture urbane, Genova 1982, pp. 22-23; A.Agosto, Due lettere inedite sugli eventi del Cembalo e di Sorcati in Crimea nel 1434, "Atti di Societa ligure di storia patria", vol. XVII (XCI), I'asc. II, 1977, p. 509; H. Inalcik, Hadjdji Giray, in Encyclopaedia of Islam, vol. IІІ, Leiden 1986, p. 44, и др.). Мне­нию этих авторитетных исследователей некогда доверился и я сам, использовав основные положения их трудов в собственных работах (напр., А. Гайворонский, К вопросу об отно­шениях Крымского ханства и генуэзской Каффы в правление Хаджи Герая, "Культура на­родов Причерноморья", №3, 1998, с. 117). Однако углубленное знакомство с источника­ми показало, что документы нигде не называют главного противника генуэзцев по име­ни, всегда именуя противостоящую сторону только собирательно: «татары». Это, конеч­но, не исключает участия Хаджи Герая в конфликте 1434 года — однако ничем и не под­тверждает его (ведь под «татарами» могли подразумеваться и войска Сеид-Ахмеда). Оста­ется полагать, что исследователи, которые ввели в изложение хода событий отсутствующее в источниках имя Хаджи Герая, исходили из ошибочного представления, что уже с 1428 года Хаджи Герай бессменно находился на престоле (например, см. Л. П. Колли, Хаджи-Гирей-хан и его политика, с. 109). До окончательного выяснения вопроса о том, с кем именно воевал Ломеллино в 1434 году, я воздержусь от однозначного соотнесения этих событий с именем первого крымского хана.

⁶³ Э. В.Данилова, Каффа в начале второй половины XV в., с. 201.

⁶⁴ В.Юргевич, Устав для генуэзских колоний на Черном море, изданный в Генуе в 1449 году, "Записки императорского Одесского общества истории и древностей", т. V, 1863, с. 739-740.

⁶⁵ Л. П. Колли, Хаджи-Гирей-хан и его политика, с. 126; Э.В.Данилова, Каффа в начале второй половины XV в., с. 201-202.

⁶⁶ Л. П. Колли, Хаджи-Гирей-хан и его политика, с. 123-132; Э.В.Данилова. Каффа в на­чале второй половины XV в., с. 211.

⁶⁷ В. Д. Смирнов, Крымское ханство, с. 205, 216; M. Malowist, Kaffa - kolonija genuenska ua Krymie i problem wschodni w latach 1453-1415, Warszawa 1947, s. 158; А.Гайворонский, К вопросу об отношениях Крымского ханства и генуэзской Каффы, с. 119-120.

⁶⁸ A. Vasiliev, The Goths in the Crimea, Cambridge, Mass. 1936, p. 202-212; О.Гайворонский, Крымское ханство и княжество Готия: очерк взаимоотношений, "Qasevet", №30, 2003, с.30.

⁶⁹ Н. В. Малицкий, Заметки по эпиграфике Мангупа, с. 42.

⁷⁰ Э. В.Данилова, Каффа е начале второй половины XV в., с. 208.

⁷¹ Н. В. Малицкий, Заметки по эпиграфике Мангупа, с. 39; А.УазШеу, Тпе Со1пх т Ле Сптеа. р. 213, п. 91.

⁷² J. Dtugosz, Dzlela wszystkie, t. V, s. 398.

⁷³ Этими государствами были Караманский эмират и государство Ак-Коюнлу в Ма­лой Ачии. Папский посол, прибывший в 1465 году к Хаджи Гераю, пятью годами ра­нее уже побывал в этих странах, приглашая их правителей к союзу (И. В. Зайцев, Крымское ханство в 50-х—70-х годах XV века, в кн. И. В. Зайцев, Между Москвой и Стамбу­лом (Джучидские государства, Москва и Османская империя в начале XV - первой по­ловине XVI вв.), Москва 2004, с. 85.

⁷⁴ Г. Іналджик, Османська імперія. Класична доба 1300-1600, Київ 1998, с. 16-17.

⁷⁵ J. Dlugosz, Dziela wszystkie, t. V, s. 397-399.

⁷⁶ М. Г.Сафаргалиев, Распад Золотой Орды, с. 264.

⁷⁷ Летопись по Типографскому списку, в Полное собрание русских летописей, т. XXIV, Петроград 1921, с. 186; J.Dlugosz, Dziela wszystkie, t. V, s. 397-398; М. Г. Сафаргалиев, Распад Золотой Орды, с. 265.

⁷⁸ Халим Гирай султан. Розовый куст ханов или История Крыма, с. 12.

⁷⁹ J. Dlugosz, Dziela wszystkie, t. V, s. 443.

⁸⁰ С.П.Карпов, Регесты документов фонда Diversorum filze секретного архива Генуи, относящиеся к истории Причерноморья, в кн. Причерноморье в средние века, вып. 3, Москва - Санкт-Петербург, 1998, с. 51.

⁸¹ С. П. Карпов. Регесты документов фонда Diversorum filze, c. 51.

⁸² A. Vasiliev, The Goths in the Crimea, p. 211-212.

⁸³ Улучшению отношений между ханом и генуэзцами поспособствовало то, что Каф­фа наладила дружественные контакты с главным союзником Хаджи Герая, Казими­ром. Опасаясь турецкого завоевания, каффинские генуэзцы просили у польского ко­роля защиты и даже соглашались передать свой город в подчинение Польше Listy genuenczykow z Kaffy do Kazimierza Jagiellonczyka 1462 r., w Pamiqtniki historyczne, t. I, Warszawa 1861, s. 7; M. Malowist, Kaffa - kolonija genuenska na Krymie, s. 277).

⁸⁴ О месте захоронения Хаджи Герая см.: А.Ф. Негри, Извлечения из турецкой рукопи­си, содержащей историю крымских ханов, с. 381; У. Боданинский, Татарские "Дурбе"-мавзолеи в Крыму, "Известия Таврического общества истории, археологии и этногра­фии", т. 1 (58), 1927, с. 198.