Часть IV

Саадет I Герай

1523-1532

ЛЮБИМЕЦ СУЛТАНА

Беи опасаются возмездия за гибель Мехмеда I Герая — Мемиш Ширин просит султана прислать ханом Саадета Герая — Опыт, приобретенный Саадетом Гераем в Стамбуле — Прибытие нового хана в Кефе и казнь Гази I Герая — Саадет Герай готовится оборонять Крым

(1523)

Итак, бегство оскорбленных принцев от сурового отца закончилось весьма неожиданным образом: они оказались на самой вершине влас­ти. Конечно, любой ханский сын мечтал когда-нибудь стать ханом — но, разумеется, не такой ценой. Ханский венец Гази I Герая был опла­чен гибелью отца и неприятельским нашествием — и потому вряд ли Гази и Баба Гераи были счастливы в тот день, когда их избрали хаиом и калгой. Двум потрясенным юношам досталась в управление разо­ренная страна, где еще дымились руины и звучал плач по убитым и угнанным в степь соотечественникам.

Избирая Гази Герая ханом, беи наверняка рассчитывали, что станут полновластными хозяевами страны при юном правителе, контро­лируя каждый его шаг и направляя его действия в нужное для себя русло. Этот расчет не оправдался. Похоже, что Гази I Герай, едва за­няв трон, с юношеской прямотою заявил: в гибели Мехмеда Герая и последовавшей катастрофе виновны не два ханских сына, бежавшие в Крым с полусотней человек, а интриганы-беи, воспользовавшиеся этим предлогом, чтобы бросить хана на произвол судьбы. Гази I Ге­рай наверняка пообещал, что никто из предавших своего повелителя не останется безнаказанным.

Точное содержание первых тронных речей Гази 1 Герая остается скрытым, но зато известно, что тотчас после его возведения на пре­стол беи сильно раскаялись в своем выборе и стали опасаться, что Гази отомстит им за гибель Мехмеда и Бахадыра Гераев.¹ Вельможи решили, что пока новый правитель не взялся за осуществление своих угроз, его следует немедленно заменить другим. А это было сделать не столь и трудно, поскольку для смены хана имелся несокрушимый ар­гумент: Гази Герай, по сути, попал на ханский трон случайно — лишь потому, что в Крыму в тот момент не оставалось родичей старше его (одни пребывали в плену, а другие за пределами полуострова), в то время, как первоочередным наследником ханского титула являлся Саадет Герай, проживавший при дворе турецкого султана.

Как уже говорилось, у крымских беев давно сложились особые от­ношения с Саадетом Гераем: они вели тайную переписку с обитавши­ми в Стамбуле ханскими братьями и с нетерпением ожидали, что те прибудут в Крым и с помощью османов свергнут с престола Мехмеда Герая. Известно и то, что в споре Мехмеда с Ширинами Саадет Герай держал сторону беев и предупреждал хана в письмах, дабы тот не чи­нил обид «старым слугам» Менгли Герая, — то есть, родовой арис­тократии.² Словом, этот кандидат устраивал крымскую знать больше, чем любой другой.

И тогда беями был сделан шаг, который во многом определил даль­нейшую судьбу Крымского Юрта: Мемиш-бей Ширин препоручил во­прос о выборе хана османскому султану, и все присутствующие охот­но согласились с ним. Тогда ширинский предводитель лично отпра­вился за море к Сулейману I с просьбой прислать в Крым Саадета Ге­рая.³ Долго настаивать на этой просьбе ему не пришлось. Хотя осман­ские султаны уже почти полвека числились «старшими братьями» Ге­раев, все же они до сих пор не считали себя вправе вмешиваться в дела наследования трона Чингизидов — этого не сделал даже суровый Селим при всей его личной неприязни к Мехмеду Гераю. Но теперь полномочные вожди крымского народа, каковыми считались беи, са­ми пригласили Стамбул стать верховным судьей и арбитром в этом вопросе. Как покажут грядущие столетия, это их приглашение дорого обойдется Крымскому государству, но предугадать последствия свое­го поступка Мемиш-бей и его единомышленники не смогли.

3 июня 1523 года Саадет Герай сошел с борта турецкого судна на пристань Кефе в сопровождении отряда янычар.⁴ Имея теперь от ро­ду 31 год, он прожил в Турции целых 12 лет, прежде чем вновь увидел родину. Саадет вернулся в Крым совершенно другим человеком — и не только потому, что стал старше. Готовя себя к ханской карьере, за время проживания в Стамбуле Саадет Герай внимательно присматри­вался к турецким порядкам и с присущей ему остротой ума усваивал все увиденное.

Наследнику дома Гераев действительно было чему поучиться у до­ма Османов. Султанская династия за короткий срок превратила свое государство в одну из могущественнейших держав того времени. Го­ды пребывания крымского принца в Стамбуле совпали с чередой крупных побед османского оружия: в 1514 году Селим I разгромил персов и присоединил к империи обширные области на востоке, а в 1517 году, когда после завоевания Сирии и Египта ему подчинились Мекка и Медина, султан обрел звание халифа — верховного правите­ля всего мусульманского мира.⁵ Его сын и преемник, Сулейман I, про­должил расширение империи — теперь уже на запад, стараясь про­двинуть турецкие границы выше по Дунаю, до Венгрии и Австрии.

Саадет Герай, верно послуживший Селиму I в борьбе за престол, оказывал ему услуги и в последующем (например, подавляя бунты в Анатолии). Султан высоко ценил своего зятя: по словам турецких хроник, он не только дал Саадету Гераю самое лучшее образование, но и стал его ближайшим другом. Между турецким правителем и крымским наследником установились самые теплые и доверитель­ные отношения.⁶

Саадет окунулся в атмосферу пышной роскоши и утонченной культуры, царившую при османском дворе. Селим I был известен в истории не только как завоеватель, но и как поэт, писавший изыс­канные стихи на персидском языке.⁷ Его примеру последовал и Саа-дет Герай, став одним из первых крымских ханов-стихотворцев.⁸ Но стамбульский опыт Саадета Герая не ограничивался лишь представ­лениями о составе османской армии, устройстве придворного штата и различии стихотворных размеров. Крымский наследник получил там и другие уроки, которые вскоре весьма отчетливо дали знать о себе в деятельности хана.

Устройство турецкого и крымскотатарского государств сильно раз­нились между собой. В отличие от Крыма, где хану приходилось де­лить свою власть с советом родовых старейшин, в Турции вообще не существовало понятия родовой аристократии. Султан был впра­ве назначать на высшие государственные посты любого кандидата (пусть даже самого низкого происхождения) по своему выбору, и жизнь этих чиновников всецело находилась в руках падишаха.⁹ Сул­тан был единственным источником власти в стране, и его власть была абсолютной, ничем не ограниченной. Проживая в Стамбуле, Саадет Герай постоянно видел перед собой пример могучего единовластно­го правителя, который ведет страну от победы к победе совершенно самостоятельно и не нуждаясь в том, чтобы кто-либо обсуждал и ут­верждал его решения.

Наконец, в придворной жизни османской столицы был еще один нюанс, который также повлиял на Саадета Герая. Дело в том, что при всем своем великолепии турецкий двор отнюдь не был райским оби­талищем сладкоголосых поэтов. Царственное величие соседствовало тут с бесчеловечной тиранией, а изысканная утонченность — с изощ­ренной жестокостью, и человеческая жизнь стоила здесь очень деше­во. Закон Мехмеда II Фатиха гласил: «Ради блага государства один из моих сыновей, которому Аллах даст султанство, может законным образом умертвить своих братьев. Большинство улемов считает это допустимым».¹⁰ Потомки Мехмеда II порой прибегали к этому дозво­лению. Селим I, недаром прозванный Грозным, в борьбе за власть ис­требил не только родных братьев и племянников, но, как уже говори­лось, был заподозрен и в отравлении собственного отца. Стоит здесь вспомнить и о массовом, от детей до стариков, истреблении Селимом сорокатысячного шиитского населения в Анатолии в 1513 году, и о его намерении уничтожить всех христиан Османской империи, ко­торых спасло лишь давнее обязательство Мехмеда II не притеснять иноверцев.¹¹ Все это очень отличалось от крымских обычаев, где хан не мог и помыслить о казни беев, в чем бы те ни провинились; где гибель Ахмеда Герая явилась вопиющим исключением и была лишь следствием прямого военного мятежа калги.

Это описание нравов османского двора необходимо, чтобы пока­зать, на каких примерах Саадет Герай учился быть правителем — ибо этим примерам он будет следовать, оказавшись на престоле Крыма.

Турецкие галеры покачивались на волнах Кефинского залива, а Саадет Герай, охраняемый своим янычарским отрядом, принимал крымских беев и мирз, что собрались в Кефе со всей страны на цере­монию выборов нового хана. Наверняка все наперебой рассказывали ему о недавнем опустошении Крыма и делились опасениями, что на­шествие скоро повторится. Но Саадет Герай привез встревоженным соотечественникам добрые новости: его друг и покровитель Сулей-ман I отправил в Крым двадцатитысячное войско сипахиев (тяжело­вооруженной конницы) и пятьсот ружейных стрелков.¹² Обладая та­кой силой, Крым станет непобедим, и ему не следует бояться ни Но­гайской Орды, ни Хаджи-Тархана.

Наконец, в Кефе прибыл и тот, кто пока еще формально являлся правителем страны: Гази I Герай с братьями Бабой и Чобаном Гера-ями. Неизвестно, о чем он был намерен говорить с Саадетом: то ли защищать свои права на престол, то ли смириться с волей султана, уступить Саадету Гераю трон и занять при нем почетное место калги. Что касается Саадета, то он уже давно продумал, как встретить пле­мянника, и даже заранее согласовал свои действия в Стамбуле. Когда Гази I Герай предстал перед ним, Саадет Герай приказал своим яны­чарам отсечь ему голову. Тут же были схвачены и закованы в канда­лы Баба и Чобан Герай, а вслед за ними, гремя цепями, отправились в темницу и некоторые вельможи, слишком рьяно поначалу под­державшие Гази Герая.¹³

Так уже в первых распоряжениях Саадета I Герая явственно обнару­жился тот самый «османский лоск», что он приобрел при султанском дворе. Беи наверняка были ошеломлены увиденным. Казнь юного правителя вряд ли могла бы удивить привыкших к подобным зрели­щам стамбульских придворных, но для крымских беев и мирз такое поведение государя было непривычным.

Присмиревшие аристократы провели церемонию выборов хана, ко­торый уже имел заранее подписанный султанский указ о своем назна­чении на ханский трон. После этого Саадет Герай строго предупредил собравшихся: те, кто не будет повиноваться законному повелителю, будут подвергнуты пыткам и страшной казни на колу, причем на это есть позволение самого султана.¹⁴ Беи, никогда не слышавшие таких жутких угроз от Мехмеда Герая, могли бы теперь призадуматься: не напрасно ли они покинули на погибель своего прежнего государя, при котором каждый мог считать себя «ханом», не опасаясь мучи­тельной смерти...

Впрочем, Саадет Герай тут же сменил гнев на милость и выразил признательность своим старым сторонникам, Ширинам. Он взял в жены их единоплеменницу Ширин-Бек, вдову мятежника Ахмеда, и стал приемным отцом для младших сыновей Ахмеда — Бучкака и Юсуфа Гераев.¹⁵

Завершив за десять дней все церемонии и торжества, что сопрово­ждали его воцарение, хан вместе с беями отправился из Кефе к Ор-Капы: охранять Крым от повторного наступления степняков и ожи­дать подхода турецких сил. Страна нуждалась в защите, и Саадет Ге­рай, вооруженный передовым османским опытом, знал, как эту защиту обеспечить.

ХАНСКАЯ СТОЛИЦА – ПРИГОРОД СТАМБУЛА

Саадет Герай мирится с врагами Крыма — Новые порядки при ханском дворе, недовольство и раскол среди знати — Ногайские беи предлагают польскому королю освободить Шейх-Ахмеда и вместе ударить на Крым — Прибытие Сахиба Герая из Казани и его арест в Крыму

(1523-1524)

Прибыв на Перекопский перешеек, Саадет Герай приказал укре­пить его и вместо старых фортификаций, оказавшихся бесполезными при недавнем их штурме, построить здесь новую крепость. Закипели строительные работы, а сторожевые отряды были распущены за Пе­рекоп по степным дорогам, чтобы не проглядеть новое наступление противника.¹⁶

Людей у хана было мало, ибо тысячи жителей Крыма до сих пор на­ходились за пределами полуострова, скрываясь от неприятеля. По ме­ре того, как их убежищ достигала новость об уходе преследователей, беженцы возвращались по домам — но это возвращение растянулось на полгода и закончилось лишь к зиме. А пока что по всему Крыму хан смог собрать только 15 тысяч войска, которое лишь с большой натяжкой можно было назвать «конницей»: лучших коней увели но­гайцы, и теперь крымским всадникам приходилось довольствоваться старыми клячами и жеребятами.¹⁷ Но, несмотря на это, Саадет Герай чувствовал себя вполне уверенно. Под его командой находились сот­ни стволов турецкой артиллерии, и при такой огневой мощи Крым мог успешно отбить новые набеги из степи. Мамай узнал, какую силу приготовил для встречи с ним Саадет Герай, и счел за лучшее не при­ближаться к Перекопу.

Хан получил время осмотреться и задуматься над дальнейшей стра­тегией.

Империя Мехмеда I Герая рухнула, но, похоже, Саадет Герай вовсе не был удручен этим. Привлекавший Мехмеда I староордынский иде­ал верховного хакана, осеняющего своим патриархальным величием окрестные народы (но фактически ими не правящего), был чужд Саадету и наверняка казался ему безнадежно устаревшей фантазией. Новому хану были гораздо ближе блестящие примеры тех правите­лей, чью жизнь и деяния он наблюдал в Стамбуле: их утонченность и беспощадность, их военный гений и безграничная власть. Заветной мечтою хана было привить это великолепие в роскошном саду Кры­ма — а до унылых пустынь Прикаспия и мрачных лесов Поволжья ему не было дела.

Конечно, для «внешнего употребления» Саадет Герай охотно ис­пользовал титулы, завоеванные его отцом и братом. Так, он с гордос­тью писал московскому князю: «Хаджи-тарханский хан Усеин мне брат; и в Казани Сахиб Герай-хан — мой родной брат. А по другую сторону — казахский хан, тоже мой брат, и Агиш-бей — мой слуга. А по эту сторону — черкесы и Тюмень мои, и польский король — холоп мой, а валахи — мои пастухи».¹⁸

И хаджи-тарханского хана Усеина, и ногайского бея Агиша не могла не тревожить произнесенная Саадетом Гераем во всеуслышание гроз­ная фраза о том, что он намерен отомстить за кровь Мехмеда и Бахадыра.¹⁹ Однако на деле, едва освоившись на ханском троне, Саадет Ге­рай направил в Хаджи-Тархан и Ногайскую Орду посольства с мир­ными приветствиями: он не собирался воевать за первенство в Кып-чакской Степи.²⁰ Убедившись, что хан, вопреки собственным заявле­ниям, вовсе не горит жаждой мести, Усеин и Агиш охотно прислали ответные посольства и предложили вместе воевать против Мамая (с которым Агиш уже успел рассориться, а Усеин — даже сразиться).²¹

К концу осени в Крым вернулись уже практически все беженцы. Вместе с ними в ханский лагерь на Перекопе прибыл и Ислям Герай — старший из оставшихся в живых сыновей Мехмеда Герая. Весной он был взят в плен ногайцами, а теперь каким-то образом сумел бе­жать от них и достичь родных краев.²² Встреча племянника с дядькой вряд ли отличалась теплотой: трудно представить, чтобы Ислям мог простить Саадету вероломное убийство его младшего брата Гази.²³

В декабре к Саадету Гераю явился еще более неожиданный гость: Тениш-мирза, предводитель хаджи-тарханских Мангытов. Этот чело­век был непосредственным участником заговора против Мехмеда I Герая; он числился среди первых в списке тех, кому надлежало бы по­платиться за смерть хана и его сына. Тем не менее, Саадет Герай принял его в свой круг. Такое благоволение к явному преступнику глубо­ко возмутило крымских аристократов, которые хотя и не отличались преданностью Мехмеду Гераю, но все же никак не предполагали, что Мангыты посмеют поднять руку на хана, и что отход беев от Хаджи-Тархана приведет к предательскому убийству их правителя. Ширины потребовали выдать Тениш-мирзу на расправу и предупредили, что ноги их не будет у хана, пока тот не отдаст им злодея, но Саадет Герай так и не отдал им своего гостя: Тениш-мирза был нужен ему для на­лаживания дружеских связей с Хаджи-Тарханом и Ногайской Ордой. Тогда беи перестали являться на государственные советы (которые, по традиции, не могли проводиться в их отсутствие), однако ничуть не смутили этим Саадета Герая: он и так предпочитал решать все во­просы самостоятельно, без участия вельмож.

Спорить с ханом беи не стали: они уже успели убедиться в бес­смысленности препирательств с новым правителем. Следуя при­меру османских падишахов, Саадет Герай не менял своих решений. «Не видали мы такого, чтобы он сказал слово, а потом бы его переме­нил... Крепко правит, прямой человек» — признавали беи, добавляя, что хан ненавидит ложь и не позволяет лгать никому в своем окруже­нии.²⁴ Отдавая должное твердому характеру своего правителя, крым­ские беи, тем не менее, имели немало оснований к разочарованию в нем.

Саадет Герай, которого они ранее столь горячо поддерживали и столь настойчиво звали в Крым, оказался вовсе не тем, кого они ожи­дали увидеть. Новый хан вел себя на крымском престоле не как суве­ренный государь, а едва ли не как наместник османского правителя, беспрестанно ссылающийся на авторитет падишаха. «Нашему хану султан — как будто родной отец. Он у него там жил и вырос, и какие он видел обычаи у турецкого султана — те же и у него обычаи» — от­мечал бей рода Барын.²⁵

Побывав в Стамбуле, Саадет Герай навсегда остался очарован им. Он даже называл «пригородом Стамбула» свою столицу — Кырк-Ер с Салачиком.²'¹ Хан окружил себя турками и наполнил ими свой двор, перестроив его штат по османскому образцу. В ханской став­ке появились прибывшие из Турции многочисленные служители с экзотическими должностями наподобие хранителя ханской одежды и хранителя ханской сабли, служителя при ханском колчане, особая иерархия должностей при ханской конюшне и целый отряд портных во главе с собственным старшиной.²⁷

Но особый вес среди турецких слуг Саадета Герая имела другая их ка­тегория: ружейные стрелки, янычары-привратники и пушкари.²⁸ Эти люди умели управляться со «стратегическим оружием» ханства: артил­лерией, которой вскоре предстояло послужить не только щитом для крымских границ, но и весомым аргументом хана в разрешении спо­ров с подданными. Хан любил и жаловал своих гвардейцев: он выпи­сывал им тарханные грамоты, освобождая от налогов и предоставляя различные привилегии.²' Слуги подобного рода имелись и у Менгли с Мехмедом, однако прежние правители прежде всего считались с мне­нием крымской аристократии, а находившиеся при них янычары зна­ли свое место среди родовитой придворной знати. Теперь же при дво­ре наступило настоящее засилье иностранцев. По отзывам беев, пер­выми советниками хана стали янычары, которые, сверх того, позволя­ли себе чинить насилие над местными жителями.³⁰ Это глубоко оскор­бляло местную аристократию — тем более, что эти влиятельные ту­рецкие придворные были низкого происхождения и получали бейские титулы не по благородству своих фамилий, а лишь за усердные услу­ги правителю.

Если смотреть с позиций сегодняшнего дня, то нововведения Саа­дета Герая по укреплению ханской власти и замене староордынской «военной демократии» абсолютизмом османского образца носили прогрессивный характер: установление в стране строгого единонача­лия могло бы избавить Крым в будущем от множества потрясений. Однако Саадет Герай оказался плохим реформатором: его явное пре­небрежение к крымской знати и попустительство произволу инозем­ных прислужников вызвали в стране очередной раскол.

Линия раскола пролегла даже внутри отдельных кланов: так, напри­мер, одна часть Ширинов во главе с Бахтияр-мирзой приняла сторону хана, а другая, возглавленная старейшиной рода, Мемиш-беем, пере­шла в оппозицию к правителю.³¹ Мемиш-бею, который лично привез из Стамбула этого хана, оставалось лишь признать свою ошибку и задуматься о новой кандидатуре на крымский престол.

Тем временем за пределами Крыма кипели бурные события, отго­лоски которых достигали и полуострова. Пока турецкий султан сра­жался с Венгрией, поднялось антиосманское восстание в новозавое­ванном Египте; в Средиземноморье возобновились ожесточенные бои турок с венецианцами за остров Родос; а на востоке против осма­нов начал собирать силы персидский шах. Падишаху, на чью помощь и поддержку так рассчитывал Саадет Герай, теперь было не до Крыма. Сулейман отправил Саадету Гераю послание, посоветовав ему жить в мире со своими подданными (ибо случись сейчас что в Крыму — сул­тан ничем не сможет помочь своему любимцу).³²

Список проблем отнюдь не ограничивался вышеперечисленным. Пока народ Крыма приходил в себя после ногайского вторжения и знакомился со своим новым правителем, над страною вновь грозно нависла восставшая из небытия тень Шейх-Ахмеда.

Последний хан волжской Орды, проведя более двадцати лет в ли­товском плену, был все еще жив. Престарелый пленник не имел ни двора, ни войска, однако являл собой живой символ былой империи Намаганов, и на просторах Прикаспия появилось немало людей, го­товых опять встать под его знамена. На исходе зимы 1524 года Агиш-бей стал упрашивать польского короля Зигмунта, дабы тот освободил и отправил к нему Шейх-Ахмеда. Бей представил королю проект пол­ной ликвидации Крымского ханства: Зигмунту надлежало отправить вниз по Днепру войско на судах, а ногайцы с Шейх-Ахмедом ударили бы на Крым и разорили полуостров. Ногайский вождь предлагал ко­ролю, чтобы тот забрал себе крымские крепости на Днепре: и Ак-Чакум, и Ислям-Кермен — «лишь бы нашего и твоего врага, Крымской Орды, между нами не было».³³

Зигмунт I задумался над предложением ногайцев. План совместно­го похода на Крымский Юрт звучал заманчиво — ведь в правление Саадета Герая Крым снова стал врагом Польши. Следуя наставлениям своего стамбульского сюзерена, хан оставил все споры с Московией и стал готовить поход против Польши, чтобы отвлечь польские войс­ка от венгерско-турецкого фронта. Король решил не упускать случая припугнуть хана — и потому согласился освободить Шейх-Ахмеда.³⁴

Слухи об этих переговорах дошли до Саадета Герая вместе с тревож­ными известиями о том, что польские войска разгромили Ак-Чакум и едва не подошли к самому Перекопу.³³ В ответ Саадет Герай отправил войско на Польшу, тем более, что в крымской подмоге давно нуждался султан. Для похода были отобраны лучшие силы крымской армии — бейские отряды, над которыми хан поставил калгу Озбека, а также Исляма, Бучкака и Янтуру Гераев, которые летом 1524 года взяли курс на запад.³⁶ Одновременно хан попытался замирить и восточных сосе­дей. Он написал письмо Мамаю, предложив ему породниться: Саадет Герай задумал поженить своего сына с дочерью ногайского предводи­теля.³⁷ Этот шаг был необходим, чтобы обезопасить Крым на время польского похода — но, с другой стороны, показывал, что хан оконча­тельно отказался от возмездия за гибель Мехмеда I Герая.

Пока четверо принцев собирались на войну, из Казани в Крым прибыл другой их родич: Сахиб Герай. Его приезд сильно прогневал Саадета. Не говоря лишних слов, хан распорядился заточить Сахиба Герая в казематах Балаклавской крепости, где стоял турецкий воен­ный гарнизон.'⁸

Что заставило Саадета Герая поступить с братом столь сурово? Для ответа на этот вопрос следует обратиться к событиям, происходив­шим в то время в Казанском юрте.

МНИМОЕ БЕГСТВО

Сахиб Герай в противостоянии с Москвой — Его тщетные просьбы о помощи к Крыму и Турции — Сахиб Герай остачллет вместо себя Сафу Герая и направляется в Крым за подмогой — Сафа Герай успешно отражает московское наступление

(1522-1524)

Возведение Сахиба Герая на казанский трон стало одним из самых больших успехов крымской политики. Совместный поход Мехмеда и Сахиба Гераев на Москву показал, что Крым и Казань, объединен­ные под эгидой Гераев, вместе представляют серьезную силу. Братья и далее намеревались действовать сообща. Едва только Мехмед Герай в 1522 году выступил из Крыма на Хаджи-Тархан, как Сахиб Герай бросил вызов Московии, разгромив княжеское подворье и русский рынок в столице своего ханства.³¹' Цель демарша явно заключалась в том, чтобы отвлечь московских воевод от волжской кампании брата.

Москва не замедлила с ответом. Василий III собрал большое войско, поставил над ним Шах-Али и отправил к казанским границам. На это и рассчитывали братья-Гераи: Сахиб вызвал огонь на себя, и по­ка внимание Москвы было поглощено Казанью, она не могла оказать помощи Хаджи-Тархану. Затем, прочно укрепившись в Престольном Краю, Мехмед мог бы двинуть часть своей армии к Москве: и тогда князь был бы вынужден оставить Казань в покое.

Однако ход черного шаха под пологом ханского шатра перечеркнул эти планы. Мехмед Герай погиб, крымское войско было разбито, полу­остров разграблен, и надеяться на какую-либо помощь с юга казан­скому хану уже не приходилось.

Сахиб Герай остался один на один с разбуженной его ударом Московией.

Василий III был хорошо осведомлен о событиях в Хаджи-Тархане и знал, что Сахиб Герай остался без крымской поддержки. Так князь получил возможность расправиться с Сахибом Гераем, не опасаясь удара со стороны Крыма. Московские войска пересекли границу Ка­занского ханства и стали строить укрепленный плацдарм для буду щего наступления на Казань, которым, как предрекал московский митрополит, великий князь «всю землю Казанскую возьмет».⁴⁰ Пос­троив крепость и совершив несколько вылазок во владения Сахиба, русские удалились, чтобы в будущем году вернуться сюда для реша­ющего удара.⁴¹

Оценив силы казанской армии, Сахиб Герай заключил, что ханс­тво едва ли сможет в одиночку устоять против московского натиска. Чтобы на следующий год встретить врага во всеоружии, хану следо­вало поспешить с подготовкой обороны: времени оставалось совсем немного. Первым делом Сахиб Герай обратился за помощью в Крым. Было известно, что Саадет Герай привел из Турции мощное осман­ское подкрепление, которое встало на границах ханства надежным

заслоном повторному ногайскому вторжению. Отправляя посыль­ных к Саадету, Сахиб поздравил брата с восхождением на престол и передал ему роскошное подношение: девять видов подарков (сереб­ряные сосуды, породистые кони, дорогие одежды и другие ценности) по девять штук каждого вида.⁴² В своем письме Сахиб Герай просил, чтобы ему на помощь были присланы янычары с пушками и ружья­ми для защиты Казани от грядущего московского наступления.

Просьба осталась невыполненной: Саадет не дал войска Сахибу. Во-первых, он сам нуждался в янычарских частях для защиты Крыма, а, во-вторых, воевать из-за Казани с московскими союзниками султана он не собирался. Хан ограничился тем, что разослал письма в Моск­ву и Стамбул: в одном он убеждал Василия примириться с Сахибом, а во втором просил султана, дабы тот со своей стороны повлиял на великого князя.⁴³ Половинчатые усилия Саадета Герая закончились ничем. Почувствовав в хане слабину, Москва приняла очень смелый тон: князь даже не стал читать ханское послание и демонстративно отдал свиток обратно крымскому послу.⁴⁴ Саадет Герай не в первый раз обращался к московскому двору с увещеваниями о мире, и Васи­лий уже отвечал ему прежде, что намерен и далее назначать ханов в Казань по своему усмотрению, что считает Сахиба Герая незаконным правителем и исключает возможность любых переговоров с ним.⁴³

Видя, что Саадет Герай устранился от казанских проблем, Сахиб Герай решил искать помощи в «высшей инстанции»: у османского султана. Весной 1524 года он объявил Сулейману I, что признаёт се­бя вассалом Османской империи.⁴⁶ Несомненно, как и в посольстве к брату, Сахиб Герай просил у султана войск и артиллерийского во­оружения. Этот призыв о помощи тоже остался тщетным. Падишах молчал; янычары так и не появились на Волге. (Лишь позже, ближе к концу года, турецкий посол в Москве поднял перед князем вопрос о Сахибе Герае — и выслушал обычный, не раз уже звучавший перед крымскими послами ответ об «исконных правах» великого князя на Казанский юрт⁴⁷).

Итак, Сахиб Герай не смог добиться помощи ни с крымской, ни с турецкой стороны — а между тем уже заканчивалась весна, и русской атаки приходилось ожидать со дня на день. Казанскому правителю не оставалось иного выбора, кроме как самостоятельно отправиться на юг за подмогой.

Вначале хан пригласил из Крыма своего тринадцатилетнего племян­ника Сафу Герая, чтобы оставить его на казанском престоле на время своего отсутствия. Татарская знать встретила крымского принца тор­жественно и пышно — причем церемония встречи не обошлась без происшествий. Дело в том, что в Казани проживал некий сеид, поль­зовавшийся в городе величайшим почетом. По отзывам иностран­цев, уважение к нему простиралось до того, что даже хан встречал его поклоном. Беи приветствовали этого сеида, прикасаясь к его колену, знатные особы рангом пониже могли касаться только его ступней, а простолюдинам и вовсе было позволено притрагиваться лишь к краю его одежды. К несчастью, этот уважаемый религиозный деятель был тайным московским агентом (не о нем ли в свое время писал Мехмед Герай, сообщая, что никто в Казани, «кроме одного сеида», не хотел воцарения Шах-Али?). Злоупотребляя доверием сограждан, он попы­тался подстроить похищение Сафы Герая и его отправку в Москву — но этот план вовремя раскрылся. Сеид сразу утратил свой былой ав­торитет, и казанцы убили его на месте.⁴⁸ Оставив Сафу в Казани, Сахиб Герай направился в Крым. Разные источники по-разному объясняют причины его отъезда из Казанского юрта. Русские летописи и гостившие в Москве европей­цы утверждали, что хан бежал в ужасе перед надвигающимися кня­жескими войсками, а крымскотатарские хроники говорили, что под предлогом путешествия к святыням Мекки он направился напрямую к султанскому двору.⁴⁹ Однако, если бы хан был вынужден бежать, то ему некогда и незачем было заранее вызывать в Казань заместителя, а что касается путешествия в Стамбул, то оно действительно состоя­лось, но значительно позже и отнюдь не добровольно. Действия хана показывают, что он покинул Казань для того, дабы лично собрать си­лы для защиты подвластного ему юрта.⁵⁰

По дороге от Казани к Крыму Сахиб Герай случайно набрел на ко­чующего по приволжским степям Агиш-бея с его свитой. Завязалась схватка, в которой ногайский вождь, очевидно, и погиб⁵¹ — так Са­хиб Герай выполнил забытое Саадетом обещание отомстить за кровь Мехмеда I Герая.

То, что случилось с казанским правителем по прибытии на родину, уже известно из предыдущей главы: Саадет Герай встретил брата с крайним неудовольствием, бросил ему обвинение в трусости и отпра­вил Сахиба под арест в Балаклавскую крепость. У Саадета Герая был свой резон в изоляции неугомонного брата: ведь Сахиб, как и Саадет, носил титул хана — а ведь еще мудрый Менгли Герай вспоминал ста­рую поговорку про тесный котел...

Пока Сахиб Герай, обреченный на бездействие, в отчаянии наблю­дал за морем, кипящим под красными утесами Балаклавы, Сафа Ге­рай в Казани постигал науку управления государством — и уроки, что преподносила ему жизнь, не оставляли места для ученических ошибок. Летом 1524 года Василий III бросил на Казань огромные си­лы, снабженные хорошей артиллерией. Пожалуй, как и предполагал Сахиб Герай, татарам и впрямь было бы не совладать с таким натис­ком, но делу помогли сами московские воеводы, из рук вон плохо ор­ганизовавшие свой поход. Подвластные казанскому хану черемисы (марийцы) донимали русских непрестанными налетами и сумели перекрыть поставку продовольствия. Московские полки дошли до самых стен Казани, но так и не решились приступить к штурму. К городу явился и Шах-Али: он предложил Сафе Гераю сдать Казань, но тот ответил, что согласен решить вопрос только оружием.

Во вспыхивавших время от времени вооруженных стычках потери несли обе стороны; в одной из них Сафа Герай пот ерял своего аталыка— воспитателя и первого советчика. Русским так и не удалось одержать перевеса ни в кавалерийских атаках, ни в пушечном обстреле Казан­ской крепости. В конце концов, им пришлось отвести свои войска и заключить перемирие, о котором уже давно мечтали и казанцы, и многие московские военачальники. Между Казанью и Московией был заключен мирный договор, по которому Василий признал Сафу Герая законным правителем Казанского юрта.⁵²

Дождавшись в балаклавском плену вестей об этих событиях, Сахиб Герай наверняка испытал немалое облегчение: подвластная ему стра­на выстояла и без внешней поддержки, а племянник заставил Москву считаться с собою. Позиции Сафы на волжском престоле выглядели прочными, Казань осталась под крылом династии Гераев, и Сахиб Ге­рай не стал возвращаться туда из Крыма. Сперва его вынуждало к тому заключение (впрочем, оно не продлилось долго, и уже осенью того же 1524 года он получил свободу), а вскоре у Сахиба появились и другие важные причины не покидать полуострова.

События в Крымском ханстве вскоре развернулись таким образом, что Саадету Гераю очень пригодилась помощь младшего брата, столь поспешно обвиненного им поначалу в трусости.

МАТЕРИНСКАЯ КЛЯТВА

Ислям Герай заявляет о своих правах на трон — Сахиб Герай спасает хана из окружения мятежников — Примирение Сахиба и Саадета Гераев — Новый бунт Исляма Герая срывает московский поход Сахиба Герая — Казнь Мемеш-бея Ширина и изгнание Исляма Герая

(1524-1527)

Поход на Польшу, в который Саадет Герай отправил четырех сул­танов, закончился бесславно для хана: схватившись на переправе че­рез Днепр с отрядами литовского князя, крымцы понесли крупные потери.³³ Непросто узнать, о чем беседовали беи и мирзы на обрат­ном пути в Крым, усаживаясь летними ночами вокруг костров. Мож­но предположить, что они жаловались друг другу на новые порядки в стране и с тоской вспоминали времена Менгли и Мехмеда Гераев. Между тем, среди походных шатров крымского войска стоял и шатер Исляма Герая — старшего сына Мехмеда, который тоже был недово­лен ханом. Беи задумались о том, что приход к власти Исляма Герая мог бы положить конец реформаторским экспериментам Саадета и вернуть те исконные порядки, при которых страна процветала в пре­жние годы.

Вероятно, беи убедили Исляма восстать против Саадета, и тот еще на марше объявил, что намерен занять ханский трон. Иначе не объяснить поведение Саадета Герая, который тотчас по возвращении племянника из похода приказал убить его.⁵⁴ Впоследствии, когда Са-адету и Исляму приходилось вспоминать об этой истории, оба вы­сказывались о ней весьма скупо и немногословно. Ислям Герай гово­рил, что Саадет, став ханом, «зарезал наших братьев, а потом поже­лал и нас погубить», а Саадет Герай туманно пояснял, что Ислям учи­нил в Крыму смуту — хотя и не по своей воле, а по совету неких «ли­хих людей».⁵⁵

Друзья предупредили Исляма Герая о замысле хана, и он отступил от Перекопа за пределы Крыма. Видимо, вокруг нового претендента на престол стали собираться значительные силы, потому что Саадет Герай стал спешно готовиться к обороне. Он отправил под защиту стен Кырк-Ера ханскую сокровищницу и послал за своей матерью Махтум-Султан, чтобы та немедленно прибыла в столичную кре­пость и укрылась там.

Видя, что хан боится его, Ислям Герай воспрянул духом. Он вер­нулся к самому Перекопу и угнал пасшиеся там ханские стада. Затем он случайно встретил на дороге Махтум-Султан, так и не успевшую вовремя добраться до сына, и отправил почтенную даму в свою став­ку. После этого Ислям Герай со своими сторонниками прошествовал к городу Кырым — древней столице улуса, которая теперь служила родовым центром Ширинов. Здесь беи и мирзы избрали его ханом.⁵⁶

Низложенный Саадет бежал на север и укрылся на Перекопе, а Ис­лям I Герай взял его в осаду: оставалось лишь подождать, пока голод вынудит противника сдаться. Крепость Ор-Капы, которую Саадет Ге­рай столь своевременно отремонтировал в прошлом году, была не­плохо приготовлена к обороне. Осада началась в ноябре 1524 года; Са­адет продержался в ней и месяц, и второй — а войска Исляма Герая всё стояли под зимними ветрами у крепостных стен. На третий месяц силы осажденных стали наконец иссякать, а турки, как и предупре­ждал когда-то султан, на помощь прийти не могли. Однако Саадет Ге­рай не отчаивался: у него в запасе оставался союзник, о котором Ис­лям Герай не догадывался.

Дело в том, что незадолго до переворота Саадет Герай благоразумно освободил из балаклавских казематов Сахиба Герая. Тот с удовольс­твием покинул место своего пленения и перебрался в Кырк-Ер. Когда Саадет был сброшен с трона, Сахиб Герай, оценив ситуацию, решил помочь брату. Это было и в его собственных интересах: ведь вычерки­вать из очереди престолонаследия поколение детей Менгли Герая было еще рановато, а внуки, во главе с Ислямом, могли пока и подождать.⁵⁷ Сахиб отправил в лагерь Исляма письмо, соглашаясь признать его ханом и прося прислать к себе в Кырк-Ер двух беев для переговоров о совместных действиях. Ислям Герай обрадовался такой поддержке и без раздумий отправил требуемых людей в столицу. Хитрость ханс­кого брата обнаружилась лишь тогда, когда он арестовал прибывших к нему вельмож и объявил их своими заложниками. В обмен на их освобождение Сахиб Герай потребовал, чтобы бейские войска поки­нули Перекоп.

Узнав о пленении родовых старейшин и опасаясь за их жизнь, мир­зы скомандовали своим армиям прекратить осаду и отправиться по домам. Можно представить, какую досаду испытал Ислям I Герай, видя, как его войско, уже почти одержавшее победу, тает на глазах и поворачивает прочь от Ор-Капы! Будучи не в силах удержать отсту­павших, Ислям Герай покинул перешеек с теми немногими отрядами, что остались при нем.⁵⁸

15 января 1525 года Сахиб Герай прибыл в Перекоп к Саадету Гераю. Два хана — крымский и казанский — приветствовали друг друга с затаенной настороженностью. Старший брат был обязан младшему своим спасением из окружения, а младший старшему — свободой. Но не станет ли Сахиб новым противником Саадета, еще более гроз­ным, чем Ислям? и не захочет ли вернувшийся к власти Саадет вер­нуть Сахиба в застенок?

Братья испытующе смотрели друг на друга и каждый пытался пос­тичь тайные намерения другого, а тем временем в помещение, где проходила встреча, вошли их матери. Две пожилые дамы принесли клятвы от имени своих сыновей: Махтум-Султан поклялась, что Са­адет Герай никогда не прикажет казнить Сахиба Герая и не причинит ему никакого зла, а мать Сахиба Герая присягнула, что ее сын не будет претендовать на крымский трон и во всем будет подчиняться стар­шему брату.⁵⁹ Было решено также, что Сахиб Герай получит сан кал-ги, но вначале всенародно отречется от своего ханского титула. Быв- ший правитель Казани согласился на это, и взаимоотношения двух братьев были улажены.

Тем временем в Ор прибывали покаянные послания крымских бе­ев с просьбами простить их за участие в бунте. Саадет Герай поми­ловал мятежников и предоставил им возможность исправиться: хан приказал нагнать и разгромить Исляма Герая. Несмотря на внешнее раскаяние, беи вовсе не намеревались губить своего сторонника — и потому неудивительно, что Исляму Гераю удалось уйти от их погони в полной безопасности.⁶⁰

С самого начала своего правления Саадет Герай ясно показал, что его мало заботят проблемы ордынского наследства и воссоединения Великого Улуса: он примирился с Хаджи-Тарханом и равнодушно на­блюдал за попыткой Московии завоевать Казань. Совершенно иного мнения придерживался Сахиб Герай. Став крымским калгою, он смог, наконец, осуществить то, ради чего и прибыл в Крым: собрать войс­ко против Московии, угрожавшей Казанскому юрту. Саадет Герай не особо поддерживал эту идею, но спорить с братом не стал, понимая, что слишком многим обязан Сахибу, и что тот принес большую жер­тву, отказавшись от ханского звания. Поэтому калге было позволено поступать так, как он считает нужным.

Весной 1525 года Сахиб Герай стал готовиться к давно задуманному им походу. Под его знамена собралось 50 тысяч крымских бойцов, а сверх того, калга ожидал прибытия до 30 тысяч турецких воинов.⁶¹ В июне крымская армия под командованием Сахиба Герая выступила к московским рубежам.

Однако, едва начавшись, поход был прерван. Узнав о том, что крым­ская армия и значительная часть турецких войск покинули полу­остров, Ислям Герай решил взять реванш за свою недавнюю неуда­чу. Он пробился через весь Крым к самому Кырк-Еру и сразился там с Саадетом Гераем. Небольшой османский отряд, вызванный Саадетом из Кефе, оказался бесполезен: Ислям Герай разбил и янычар. Хан опять был изгнан из столицы, а его соперник вновь занял престол.⁶²

Ислям Герай сознавал, что разгром ханской гвардии — это лишь полдела, и что ему еще предстоит схватка с теми беями, что поддерживали Саадета. Не случайно, извещая польского короля о своем воцарении, Ислям Герай заранее просил у Зигмунта I убежища на случай своего бегства из Крыма.⁶³ Предчувствия не обманули Исляма I Герая. На защиту своего покровителя встали главные приверженцы Саадета Герая — Бахтияр-мирза Ширин и Девлет-Бахты Барын, вы­шедшие уже было в поход на Московию. Как только эти беи узнали о событиях в крымской столице, они развернули свои отряды вспять и пошли в Крым защищать хана. Естественно, о продолжении москов­ского похода теперь не могло быть и речи: военная кампания Сахиба Герая была безнадежно сорвана.

Как и опасался Ислям Герай, с объединенными силами беев ему справиться не удалось. Мятежнику пришлось удалиться на Северный Кавказ.⁶⁴

В начале 1526 года Ислям Герай и его сторонники вновь появи­лись на Перекопском перешейке. В этот раз они решили действовать иначе: Ислям Герай заявил, что вместе с Мемиш-беем Ширином и всеми прочими своими приверженцами готов покориться Саадету Гераю.⁶⁵

Первое, в чем нуждался сейчас Саадет Герай, был мир: непрестан­ные стычки и мятежи легли тяжелым бременем на Крымский Юрт, истощая его силы и низко роняя авторитет крымских ханов перед соседними правителями. Поэтому, когда Ислям Герай и Мемиш-бей, по выражению Саадета, «пали ему в ноги», хан охотно принял их из­винения и в знак примирения облагодетельствовал, как мог: Ислям Герай получил пост калги, а мятежному Мемишу вернули титул пер­вого бея (отнятый у него ранее в пользу Бахтияр-мирзы).⁶⁶

Исляму Гераю был отведен для жительства Ак-Чакум, а Сахибу Гераю пришлось принести еще одну жертву ради мира и спокой­ствия: на сей раз он лишился и сана калги, получив в управление пограничные крепости на Нижнем Днепре.⁶⁷ Разместившись по со­седству с Ислямом, он мог, во-первых, следить за перемещениями польских и литовских войск, а, во-вторых, наблюдать за ненадежным племянником.

Примирение Исляма и Саадета прошло заочно: бунтарь не решил­ся лично явиться к правителю, дабы не попасться в ловушку. Даже когда в Крым прибыл султанский представитель, которому было поручено примирить Саадета и Исляма Гераев, калга наотрез отказался встречаться с ханом, но без возражений принес клятву, что будет во всем повиноваться ему.⁶⁸ В Юрте ненадолго воцарилось спокойствие.

Осенью следующего года хан послал Исляма Герая в поход на Черкессию. Калга уже двинулся в путь вдоль северного берега Азов­ского моря, но тут Мемиш-бей посоветовал ему повернуть в другую сторону и ударить вместо Кавказа на Московию. Этот набег никак не был связан с недавним походом Сахиба, его цель заключалась совсем в ином: бей советовал калге награбить в Московии побольше ценной добычи, чтобы, продав ее, предложить султану большую взятку и та­ким образом купить себе ханский титул.⁶⁹ (Надо сказать, что щедрая раздача взяток при стамбульском дворе в будущем стала нередким и порой действенным способом достичь ханской власти — но на что рассчитывал бей, надеясь подкупить Сулеймана, личного друга Саа­дета Герая?). Дав столь недальновидный совет ханскому племяннику, бей подписал себе смертный приговор.

Следуя внешнеполитическому курсу османского падишаха, Саадет Герай закрыл глаза на все противоречия между Крымом и Московией, заключил с Василием невыгодный для Крыма союз и всячески старал­ся сохранить мир с русскими.⁷⁰ Теперь же, после набега Мемиша и Ис­ляма Герая, этот альянс грозил рухнуть: узнав о вторжении Исляма, Василий III приказал убить крымских послов в Москве.⁷¹ Это было страшным оскорблением и хану, и всему его государству. Однако, бу­дучи заинтересован в мире с великим князем, Саадет Герай не мог от­платить ему военным ударом, и потому вся ярость хана обрушилась на нарушителей мирного договора — тем более, что сам их набег был ни чем иным, как подготовкой к новому заговору.

Когда войско Исляма Герая вернулось в Крым (будучи отбито рус­скими от Оки и не добыв желанных трофеев), хан схватил и казнил Мемиш-бея вместе со многими другими участниками авантюры. За­тем Саадет Герай лично бросился в погоню за племянником, настиг его отряды в степях и разгромил их. Сам Ислям Герай едва сумел бежать от расправы — теперь при нем оставалось не более двух десятков слуг.

Пожалуй, после столь решительной победы над соперником Саадет Герай мог бы надеяться, что покой в Крыму установится надолго. Но вопреки его ожиданиям, положение лишь осложнилось: крымская знать была потрясена неслыханным доселе злодеянием, которому не могло быть прощения — казнью неприкосновенной особы предво­дителя Ширинов. А Ислям Герай, растеряв все свое войско, завел себе новых друзей, гораздо более опасных, чем мятежные крымские беи...

«КОГДА ЗЕМЛЯ ПОД НОГАМИ МЕШАЛАСЬ»

Ислям Герай заключает союз с последним ордынским ханом — Заговор Ширинов и расправа с ними Саадета Герая — Беи требуют смерти Сахиба Герая, тот отправлен в Стамбул — Последняя схватка между ханом и Ислямом Героем — Отречение Саадета Герая от престола

(1528-1532)

Временное перемирие Исляма с Саадетом сорвалось, и перевес оказал­ся на стороне хана. Но не таков был Ислям Герай, чтобы сдаться даже после столь сокрушительного разгрома. Не сумев справиться с ханом собственными силами, он отправился искать союзников за границей.

Осенью 1528 года Ислям Герай встал лагерем у Черкасс и напомнил Зигмунту 1, что тот обещал ему приют в своей стране. Король немед­ленно отозвался на обращение Исляма Герая. В своем ответном пись­ме он вспоминал, что польско-литовское государство издавна оказыва­ло гостеприимство всем правителям Крыма, которые искали приста­нища в его землях, от Тохтамыша до Хаджи Герая. Зигмунт даже поза­ботился о том, чтобы крымский гость уютно чувствовал себя на зимов­ке в приднепровских краях: он прислал Исляму Гераю и его свите те­плые овчинные тулупы.⁷³

Радушие польского правителя объяснялось не только упомянуты­ми в королевском письме давними традициями, но и той важной ролью, которую Ислям Герай мог сыграть в планах короля.

Воцарение Саадета Герая принесло Польше и Литве много неприят­ных хлопот. В угоду османскому падишаху хан разорвал ту дружбу, что возобновил ранее с Польшей Мехмед Герай, зато всячески укре­плял приязнь с Московией. И хотя литовским войскам несколько раз удавалось успешно отражать крымские атаки, король был готов на более решительные меры по защите своих границ. Выше уже говори­лось, что в Польшу приезжали посланцы из Ногайской Орды и пред­лагали Зигмунту I вместе разгромить Крымский Юрт, поставив во главе этой кампании Шейх-Ахмеда.

Бывший повелитель Орды уже четверть века томился в почетном плену. Не раз и не два он загорался надеждой на скорое освобожде­ние, когда король грозил крымскому хану, что в любой момент может выпустить пленника на свободу и направить его с войском на Крым. Но грозные посулы короля ни разу не подкреплялись делом, Саадет Герай отбросил всякий страх перед Шейх-Ахмедом и вел себя в отно­шении Польши безо всякой опаски.

Поэтому король решил, что настала пора выполнить свою давнюю угрозу, и весной 1527 года, наконец, попрощался с состарившимся в неволе ханом. Королевские слуги препроводили Шейх-Ахмеда из Литвы в Киев, где его уже ожидали земляки, прибывшие с Волги. Они и отвезли старца на родину, к берегам Волги.⁷⁴

Так между польским королем, ногайским беем и бывшим ордын­ским правителем был заключен союз против Саадета Герая. Конечно же, Ислям I Герай был весьма желанным участником этой коалиции, и король пообещал крымскому изгнаннику, что весною пошлет ему на помощь литовские суда с пушками и большой пеший отряд с ружьями и мортирами. Встав на зимовку у Днепра, Ислям Герай написал Шейх-Ахмеду, что следующей весной намерен выступить на Крым — и тот ответил, что готов присоединиться к нему (собственных войск Шейх-Ахмед не имел, и его военной силой служили отряды ногайцев).⁷⁵

Мог ли Менгли Герай когда-нибудь предположить, что его внук бу­дет договариваться с ордынским ханом о вторжении в Крым? Меж­ду тем, это было именно так: Ислям Герай был настолько захвачен стремлением во что бы то ни стало свергнуть Саадета, что отбросил всякую принципиальность в выборе союзников.

Как только с днепровских вод сошли льды и литовская флотилия смогла двинуться в путь, Ислям Герай отправился к Ор-Капы. Ожи­далось, что несколько позже к нему присоединится и Шейх-Ахмед с хаджи-тарханцами и ногайцами.

Саадет Герай немедленно осознал всю серьезность той угрозы, что нависла над страной — тем более, что Исляма Герая было готово под­держать немалое число крымской знати. В своем письме к Исляму Гераю хан взывал к патриотическим чувствам племянника и просил его о мире, «чтобы не губить наше государство».⁷⁶ В конце концов, ему удалось убедить Исляма Герая, и тот пошел на мировую, согла­сившись снова принять чин калги.

Узнав об очередном примирении Исляма с Саадетом, Шейх-Ахмед был крайне разочарован. Старый хан, научившийся из своего горько­го опыта быть крайне осторожным и уже попавшийся однажды в ло­вушку на целых двадцать пять лет, немедленно отказался от похода на Крым. Шейх-Ахмед боялся, что при встрече с Ислямом Гераем он будет схвачен и проведет остаток дней в плену — на этот раз в крым­ском.⁷⁷ Отказ Шейх-Ахмеда от участия в походе вполне устраивал Ис­ляма Герая, поскольку в услугах старого хана он больше не нуждался. (Стоит добавить, что последнему хану волжской Орды недолго до­велось насладиться долгожданной свободой. Как мельком сообща­ют источники, через некоторое время по прибытии на Волгу он был убит.'⁸ Видимо, возвращение старого правителя стало досадной поме­хой для нового поколения местных вельмож, утвердившихся у власти за долгие годы его отсутствия).

Уладив опасный конфликт, Саадет Герай с облегчением говорил, что если поначалу под ним «земля мешалась», то теперь он снова крепко стоит на ногах.⁷⁹ Однако хан несколько поспешил со своим оптимистичным выводом. Противоречия в крымском обществе спле­лись в столь тугой узел, что внешнее примирение с Ислямом Гераем уже не могло развязать его.

Очень скоро события развернулись по прежней накатанной стезе: Ислям Герай опять чем-то вызвал гнев хана, лишился титула калги и был вынужден снова бежать из Крыма — причем вслед за ним ушло и множество крымской знати, которая, разумеется, не собиралась по­кидать родину навсегда и рассчитывала вернуться сюда с победой.⁸⁰

Напряженность, давно уже нараставшая в отношениях хана и беев, приближалась к точке взрыва: кровь казненного Мемиш-бея взывала к отмщению, а Саадет Герай продолжал открыто попирать древние привилегии крымских родов. Собрав тайный совет, Ширины решили покончить с ханом.

Теперешний предводитель Ширинов, Бахтияр-бей, издавна был из­вестен как верный сторонник Саадета Герая, однако после казни Мемиша и он отступился от хана. Бей привлек в круг заговорщиков свою родственницу Ширин-Бек — жену Саадета Герая, пообещав, что приведет к власти ее детей от покойного калги Ахмеда: Бучкака и Юсуфа Гераев, первый из которых станет ханом, а второй — калгой.

Вскоре заговорщикам представился случай осуществить свои на­мерения. В 1531 году Саадет Герай выдавал свою дочь замуж за Кочкар-мирзу из рода Сиджеут, и на свадьбу явилась вся крымская знать. Празднество было в полном разгаре, когда Бахтияр-бей с распростер­тыми объятиями подошел к Саадету Гераю и пожаловался, что по­велитель давно не осчастливливал своих верных слуг-Ширинов по­сещением их владений. Бахтияр показал все радушие, на какое был способен, настойчиво приглашая хана в город Кырым. Саадет Герай принял приглашение. Свадебные торжества закончились, и хан с бе­ем направились по домам: один — чтобы собраться в дорогу, а вто­рой — чтобы подготовить встречу высокого гостя.

Не доверяя никому — а в особенности крымским беям — Саадет Герай собрался в путь подобающим образом: он взял с собой отряды янычар и конных сипахиев, вооруженных мушкетами разных калиб­ров. Вместе с братом погостить к Ширинам отправился и Сахиб Герай.

Когда хан с калгой приблизились к владениям Бахтияра, навстречу им прискакали двое ширинских мирз — Докузак и Юнус. Они рас­сказали Саадету Гераю, что Бахтияр готовится убить его в Кырыме, и что в город уже прибыли Бучкак и Юсуф Герай, ожидающие своего возведения на престол.

Тогда Саадет Герай послал Сахиба Герая с сипахиями, чтобы те за­шли в тылы Ширинскому улусу, а сам, стараясь выиграть время, пос­лал Бахтияру вежливый запрос: не будет ли бей возражать, если хан въедет в город со своей гвардией.

К Саадету тотчас явились Бахтияр-бей и Бучкак Герай. Вероятно, они желали успокоить подозрительность хана, проводить его в Кы­рым и убедить, что янычарам будет намного удобнее оставаться за городом. Но Саадет Герай не дал им много времени на разговоры: ед­ва поприветствовав уважаемых гостей, он приказал казнить обоих, а затем во главе янычарского отряда ворвался в Кырым и истребил всех заговорщиков, которых застал там: Юсуфа Герая, сыновей Бахтияра, его брата и племянников.

Как и планировал покойный бей, в этот день в Кырыме была-таки устроена торжественная церемония выборов. Разница с предвари­тельным планом заключалась лишь в том, что избирать пришлось не нового крымского хана, а нового ширинского бея, которым стал отличившийся перед ханом Докузак. Сотня спасшихся мирз убежала к Исляму Гераю, неся с собой страшную весть о том, что хан решил уничтожить под корень весь род Ширинов.⁸¹

Едва ли ширинские вельможи, клявшиеся восемь лет назад в тай­ном письме к Саадету Гераю «положить головы» за него, могли пред­ставить, что им и впрямь придется лишиться голов по приказу того самого хана, которого они столь настойчиво призывали в Крым...

Погостив описанным образом у Ширинов и вернувшись домой, Саадет Герай отправил под арест в крепость Кырк-Ер свою преда­тельницу-супругу, а затем взялся за основательную чистку собствен­ного окружения. Хан решил расправиться со всеми сановниками, в благонадежности которых имелись хотя бы малейшие сомнения. Его помощником в этом стал калга Сахиб Герай, подсказывавший брату, кто из ханских приближенных еще хранит надежду устроить заговор.

Возмущенная знать взбунтовалась. Она, правда, не осмелилась от­крыто восстать против хана и потому направила свой гнев на Сахиба Герая. Аристократы называли его виновником всех бедствий, пос­тигших Крым в последние годы, и обвиняли в ложных наговорах и клевете. Беи и мирзы попытались убить калгу, а когда тот скрылся у Саадета Герая, стали требовать его выдачи. По-видимому, Саадет Герай задумался: не пора ли Сахибу принести очередную жертву ра­ди спокойствия в Юрте — но тут в дело вмешалась Махтум-Султан, которая некогда поклялась в безопасности Сахиба Герая, и хан счел за лучшее отправить калгу в Стамбул.⁸²

Османский двор был в деталях осведомлен о событиях на полуост­рове, ибо в Стамбул беспрестанно поступали письма крымских вель­мож с жалобами на ханские утеснения и просьбами сместить Саадета Герая с престола. Ради свержения ненавистного тирана беи были го­товы снова поступиться своей древней привилегией самостоятельно избирать правителя, но падишах не спешил отправлять в отставку своего друга. В ответ на прошения беев Сулейман I заявил: «Мы не вправе смещать крымского хана, если только он сам не откажется от трона: ибо он от предков своих обладает полнотой власти».⁸³

«Если только он сам не откажется от трона»... Сулейман, конечно, ви­дел, что Саадет Герай зашел в глухой тупик в отношениях с поддан­ными, и деликатно подсказывал ему достойный путь к отступлению.

Едва притихли страсти, связанные с заговором Ширинов и бунтом знати, как в степях между Перекопом и Черкассами вновь появился Ислям I Герай в компании тех мирз, что спасались у него от ханских расправ.

Весной 1532 года Саадет Герай вышел ему навстречу с крымской конницей, полутора тысячами янычар и полусотнею пушек — но Ис­лям Герай отскочил к границам Московии и потерялся из виду. Тогда Саадет Герай напал на литовских сообщников мятежника, которые, засев в Черкасской крепости, готовились прийти на помощь Исляму, однако и эта попытка закончилась провалом: месяц осады Черкасс прошел впустую, король подтянул к крымским границам значитель­ные силы, и хану пришлось отступить в Крым.⁸⁴

Это поражение на Днепре стало последней каплей, переполнившей чашу терпения хана. Саадет Герай уже давно был раздражен поведе­нием крымцев. Одержав победу в многолетнем заочном соперниче­стве с Мехмедом I Гераем и придя к власти в час всеобщего бедствия, он сумел защитить родину от новых вторжений степняков, попытал­ся положить конец губительному своеволию знати и старательно вне­дрял в Крыму те обычаи, что возвели соседнюю Турцию на верши­ну славы и могущества. В ответ же он видел лишь непрекращающиеся мятежи и восстания. Девять лет попыток навести порядок в Крым­ском Юрте привели лишь к усилению смуты. Страна не приняла Са­адета Герая.

Хан презирал своих подданных и не скрывал этого даже перед ино­странцами. «Не верь татарам и их правде: татары Аллаха не боятся, и правды в них нет»⁸' — так Саадет Герай отозвался о своем народе в письме к московскому князю. По мнению Саадета Герая, неблагодар­ный народ оказался недостоин столь великого правителя, каким он считал себя. С присущим ему умением разрубать запутанные узлы одним ударом, в мае 1532 года хан отрекся от престола и навсегда по­кинул полуостров.⁸⁶ Саадет Герай отправился жить в город, столь оча­ровавший его в юности: в Стамбул, чьим пригородом ему так и не удалось сделать крымскую столицу.

Похоже, что для Саадета Герая навсегда остался загадкой непости­жимый нрав его соотечественников, которым, казалось, не мог уго­дить ни один правитель. Мехмед I Герай предоставил им полную сво­боду действий — и был осуждаем за это, а затем и погиб, покинутый своими приближенными. Саадет I Герай, напротив, правил железною рукою, внушая трепет и без колебаний рубя головы — но в итоге вы­звал лишь всеобщую ненависть к себе.

Кем же надо быть, и как следует вести себя, чтобы заслужить в Кры­му тот непререкаемый авторитет, каким пользовался Менгли Герай? Будь Менгли жив, он бы, возможно, и подсказал сыну ответ — но к устам старого хана уже давно приложил палец ангел смерти, а все попытки Саадета Герая самостоятельно постичь эту тайну оказались напрасны.

¹ M. Kazimirski, Precis de I 'histoire des Khans de Crimee depuis I 'an 880 jus au 'en I 'an 1198 del'Hegire, "Journal Asiatique", t. XII, 1833, p. 362; В. Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты до начала XVIII в., Москва 2005, с. 300.

² Памятники дипломатических сношений Древней Руси с державами иностранными: Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымской и Но­гайской ордами и с Турцией, т. II, "Сборник императорского Русского исторического об­щества", т. ХСV, 1895, с. 272.

³ M. Kazimirski, Precis de l'histoire des Khans de Crimee, p. 362; Халим Гирай султан, Ро­зовый куст ханоа или История Крыма, Симферополь 2004, с. 26; В. Д. Смирнов, Крым­ское ханство, с. 300.

⁴ А.Малиновский. Историческое и дипломатическое собрание дел, происходивших между российскими великими князьями и бывшими в Крыме татарскими царями с 1462 по 1533 год, "Записки императорского Одесского общества истории и древностей", т. V, 1863, с. 236.

⁵ Г.Іналджик, Османська імперія. Класична доба, 1300-1600. Київ 1998, с. 43-44. В по­ходе на Египет 1516-1517 года погиб принимавший в нем участие младший брат Саадета Герая — Мубарек Герай (Халим Гирай султан. Розовый куст ханов или История Крыма, с. 36).

⁶ В.Д.Смирнов, Крымское ханство, с. 292.

⁷ А.Кримський, Історія Туреччини, Київ-Львів 1996, с. 129; В.Д.Смирнов, Крымское ханство, с. 290.

⁸ Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, с. 27.

⁹ Так, например, Селим I сменил при себе множество везирей, безжалостно казня их одного за другим за малейшие провинности. Среди турок даже возникло выражение «Чтоб тебе быть везирем при султане Селиме!», что было равнозначно пожеланию смерти (см. А.Кримський, Історія Туреччини, с. 130).

¹⁰ Г.Іналджик, Османська імперія, с. 68-71. Фраза «ради блага государства» может быть уточнена как «ради порядка мира» (H. Inalcik, The Rise of the Ottoman Empire, in The Cambridge History of Islam, ed. by P. M. Holt, A. K. S. Lambton, B. Lewis, vol. IA, Cambridge 1992, p. 303).

¹¹ Г.Іналджик, Османська імперія, с. 43; А.Кримський, Історія Туреччини, с. 133-134.

¹² Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, с. 26; И.И.Смирнов, Восточная политика Василия III, "Исторические записки", №27, 1948, с. 47, прим. 131. Сам Саадет Герай добавлял к этому числу еще 15 тысяч ружейных стрелков и артилле­ристов, которых, очевидно, султан обещал прислать ему впоследствии (В. Е. Сыроечковский, Мухаммед-Герай и его вассалы, "Ученые записки Московского государственного университета", вып. 6.1, 1940, с. 71, прим. 391).

¹³ Излагалась и иная версия этих событий: согласно ей, Гази 1 Герай был вначале на­значен калгой при Саадете Герае, а убит лишь спустя три месяца после этого (см. Ха­лим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, с. 29; M. Kazimirski, Precis de I 'histoire des Khans de Crimee, p. 363-364; В.Д.Смирнов, Крымское ханство, с. 301, прим. 2). Однако эти сведения встречаются лишь в более поздних трудах, тогда как письмо османского наместника Азака московскому князю, написанное «по горячим следам», сообщает о немедленной казни: «Саадет Герай-султан приехал в Кефе. И Гази Герай-султан, посаженный на ханство, приехал в Кефе к Саадету Герай-султану, и также Баба-султан. И по приказу брата твоего [т.е. османского падишаха] Саадет Герай-султан велел новому хану Гази Герай-султану голову срубить. А Баба-султана и Чобан-султана поймал и заковал... и послал в Стамбул» (оригинал цитируется в: И. И. Смирнов, Вос­точная политика Василия III, с. 47, прим. 131).

¹⁴ И.И. Смирнов, Восточная политика Василия III, с. 47, прим. 131.

¹⁵ В.Е. Сыроечковский, Мухаммед-Герай и его вассалы, с. 58. Уехавший в Турцию стар­ший сын Ахмеда Герая, Геммет Герай (еще недавно выступавший вместе с Саадетом против Мехмеда I Герая), умер в Турции и не вернулся в Крым.

¹⁶ В.В.Трепавлов, История Ногайской Орды, Москва 2002, с. 173.

¹⁷ В.Е.Сыроечковский, Мухаммед-Герай и его вассалы, с. 58.

¹⁸ Цитируется по: В.В.Трепавлов, История Ногайской Орды, с. 174. Это высказывание Саадета Герая весьма важно: оно рисует полную картину топографии Великого Улуса, каким его представляли Герай, и потому заслуживает развернутого комментария.

Как уже говорилось, Улус Джучи (Золотая Орда) делился на две части: Белую Орду и Синюю Орду. К Белой Орде относились западные владения Сарая: Хаджи-Тархан, рав­нины и предгорья Северного Кавказа, Казань, Московия, Украина, Молдова и Валахия (южная часть современной Румынии). Белая Орда и составляла Улус Бату, верховен­ства над которым добивались Герай. К Синей Орде относились земли к востоку от Вол­ги: Ногайская Орда, Казахское ханство, Бухара с Ургенчем и Сибирское ханство. Эта часть вышла из-под верховенства Сарая задолго до его упадка, и на династическое вер­ховенство над нею (за исключением Ногайской Орды) Герай не претендовали. Значи­тельно позже, в XVII веке, крымские ханы заявляли русским и полякам о своих дина­стических правах на Сибирь, но, насколько известно, в XVI столетии никаких попыток распространить свое господство на нее Крым не предпринимал, что и понятно: Сибир­ское ханство находилось под влиянием Бухары и, стало быть, принадлежало к левому крылу. Об этих двух крыльях и говорит Саадет Герай, перечисляя государства «по эту» и «по другую сторону».

«Тюмень», упомянутая в тексте, — не сибирская, а кавказская: так назывался неболь­шой тюркский улус в равнинной части современного Дагестана.

Поскольку книга посвящена главным образом борьбе Крымского ханства за верховенство над волжскими юртами, в ней не осталось места для подробного освещения попыток Гераев унаследовать господство Орды над такими землями, как Черкессия и Молдова с Валахией. Следует лишь заметить, что Крыму удалось распространить свой сюзеренитет на западные черкесские племена (тогда как восточная часть черкесских земель — Кабарда — оставалась на тот момент независимой, а на адыгские народности черноморского побережья Кавказа распространяла свою власть Османская империя).

Что касается Придунайских княжеств — Молдовы и Валахии — то их земли еще с ХІІІ века были подчинены Орде и в свое время зависели от улуса Ногая. В XVI веке оба княжества являлись вассалами Османской империи, однако традиции ордынского верховенства над молдавскими и валашскими князьями продолжились в выплате ими незначительной ежегодной дани крымским ханам. Между Крымом и Придунайскими княжествами шла торговля скотом; отсюда и характеристика «проводников» и «пастухов» (в оригинале — «путники и стадники»), которую хан дает валахам. См. подробнее о политике Гераев в отношении Молдовы и Валахии в IX части этой книги.

Показательно то, что хан в этом письме называет польского короля «своим холопом». Этот термин порой употреблялся крымскими ханами по отношению к московским кня­зьям (только в крымско-польской переписке и никогда напрямую). Формальным основа­нием здесь служил тот факт, что династия московских великих князей была утверждена на престоле золотоордынскими правителями и всегда рассматривалась в Крыму в каче­стве вассалов, платящих в той или иной форме дань верховному хану. К утверждению на престоле польских королей ни Орда, ни Крым отношения не имели, и потому дары, еже­годно поступавшие в Крым из Польши, в сути своей являлись не данью вассала, а выку­пом за украинские земли, переданные Тохтамышем Литве. Тем не менее, хан сознатель­но употребляет неправомерный термин, и это, несомненно, поясняется тем, что Поль­ша в тот момент была врагом Турции. Что касается турецкого султана, то он в цитиру­емом письме упоминается первым: «султан Сулейман-шах — такой брат есть у меня».

¹⁹ И. И. Смирнов, Восточная политика Василия III, с. 48.

²⁰ И. И.Смирнов, Восточная политика Василия III, с. 47-48; В.В.Трепавлов, История Ногайской Орды, с. 176-177.

²¹ И.В.Зайцев, Астраханское ханство, Москва 2004, с. 100-101; В.В.Трепавлов, Исто­рия Ногайской Орды, с. 175

²² И. В. Зайцев, Астраханское ханство, с. 104.

²³ Ислям Герай впоследствии сам открыто говорил об этом, см. цитату в следующей главе.

²⁴ В.Е. Сыроечковский, Мухаммед-Герай и его вассалы, с. 58-59.

²⁵ В. Е. Сыроечковский, Мухаммед-Герой и его вассалы, с. 60.

²⁶ В.Е.Сыроечковский, Мухаммед-Герай и его вассалы, с. 60.

²⁷ А.Малиновский, Историческое и дипломатическое собрание дел, с. 414.

²⁸ А.Малиновский, Историческое и дипломатическое собрание дел, с. 413.

²⁹ В. Григорьев, Ярлыки Тохтамыша и Сеадет-Герая, "Записки императорского Одес­ского общества истории и древностей", т. I, 1844, с. 340-342.

³⁰ И. И. Смирнов, Восточная политика Василия III, с. 49.

³¹ В.Е.Сыроечковский, Мухаммед-Герай и его вассалы, с. 59; В. F. Маnz, Thе Сlans оf the Crimean Khanate, "Наrvard Ukranian Studies", vol. II, no. 3, 1978, р. 305.

³² И. И. Смирнов, Восточная политика Василия III, с. 51.

³³ И. В. Зайцев, Шейх-Ахмед — последний хан Золотой Орды (Орда, Крымское ханство, Османская империя и Польско-Литовское государство в начале XVI в.), в кн. И. В. Зай­цев, Между Москвой и Стамбулом (Джучидские государства, Москва и Османская им­перия в начале XV — первой половине XVI вв.), Москва 2004, с. 111.

³⁴ И. В. Зайцев, Шейх-Ахмед — последний хан Золотой Орды, с. 112.

³⁵ И. И. Смирнов, Восточная политика Василия III, с. 50.

³⁶ А. Малиновский, Историческое и дипломатическое собрание дел, с. 243.

³⁷ Б.Черкас, Політична криза в Кримському ханстві і боротъба Іслам-Гірея за владу в 20-30-х роках XVI ст., "Україна в Центрально-Східній Європі", вип. 1, 2000, с. 101.

³⁸ А.Малиновский, Историческое и дипломатическое собрание дел, с. 242

³⁹ М.Г.Худяков, Очерки по истории Казанского ханства, Москва 1991, с. 85.

⁴⁰ С. М. Соловьев, История России с древнейших времен, т. V, Москва 1872, с. 341.

⁴¹ С.М.Соловьев, История России с древнейших времен, г. V, с. 341; С.Герберштейн, За­писки о Московии, Москва 1988, с, 176.

⁴² И.В.Зайцев, Мнимый протекторат: Казанское ханство и Османская империя в середине 20-х гг. XVI в., в кн. И. В. Зайцев, Между Москвой и Стамбулом (Джучидские госу­дарства, Москва и Османская империя в начале XV— первой половине XVI вв.), Москва 2004, с. 125. Это был в полном смысле слова «царский подарок», имевший символиче­ский смысл. Еще в ордынские времена существовал обычай, при котором вассальный правитель приносил великому хану такие «девятные дары». Этой же традиции следо­вали ранее и московские князья, направляя свои посольства в ордынскую ставку. Сахиб Герай, очевидно, демонстрировал своим подарком, что признаёт за старшим братом его хаканский статус и верховенство над всем Великим Улусом, включая и Казанский юрт.

⁴³ А.Малиновский, Историческое и дипломатическое собрание дел, с. 240.

⁴⁴ А. Малиновский, Историческое и дипломатическое собрание дел, с. 241.

⁴⁵ А.Малиновский, Историческое и дипломатическое собрание дел, с. 238; С.М.Соло­вьев, История России с древнейших времен, т. V, с. 340-341.

⁴⁶ И.И.Смирнов, Восточная политика Василия III, с. 53; И.В.Зайцев, Мнимый протек­торат: Казанское ханство и Османская империя, с. 125.

⁴⁷ И.И.Смирнов, Восточная политика Василия III, с. 54.

⁴⁸ С.Герберштейн, Записки о Московии, с. 176. Сафа Герай был сыном Фетха Герая — рано умершего брата Сахиба и Саадета.

⁴⁹ С.Герберштейн, Записки о Московии, с. 176; J.Pelenski, Russia and Kazan. Conquest and Imperial Ideology (1438-1560s), The Hague - Paris 1 974, p. 36; В.Д.Смирнов, Крым­ское ханство, с. 303.

⁵⁰ H.Inalcik, The Origin oj the Ottoman-Russian Rivalry and the Volga-Don Canal (1569), "Ankara Oniversitesi Yilhgr", vol. I, 1947, p. 56.

⁵¹ В.В.Трепавлов, История Ногайской Орды, с. 177.

⁵² История о Казанском царстве (Казанский летописец), в Полное собрание русских летописей, т. XIX, Санкт-Петербург 1903, с. 34-36; С.Герберштейн, Записки о Моско­вии, с. 176; С.М.Соловьев, История России с древнейших времен, т. V, с. 341-343; И.И.Смирнов, Восточная политика Василия III, с. 55-56, прим. 176; Sh. Daulet, The Rise and Fall of the Khanate of Kazan (1438 to 1552): Internal and External Factors that Led to Its Conquest by Ivan the Terrible, New York University 1984, p. 206-210.

⁵³ Б. Черкас, Політична криза в Кримському ханстві, с. 102. Об применении титула "сул­тан" к ханским родственникам см. Примечание 18 в части III этой книги.

⁵⁴ А. Малиновский, Историческое и дипломатическое собрание дел, с. 243.

⁵⁵ Б.Черкас, Політична криза в Кримському ханстві, с. 102.

⁵⁶ А.Малиновский, Историческое и дипломатическое собрание дел. с. 243-244.

⁵⁷ На момент описываемых событий Саадету Гераю было 32 года. Сахибу Гераю — 24, Исляму Гераю — 17 лет (Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, с. 27, 34; M. Kazimirski, Precis de l'histoire des Khans de Crimee, p. 365).

⁵⁸ А. Малиновский, Историческое и дипломатическое собрание дел, с. 244-245.

⁵⁹ А.Малиновский, Историческое и дипломатическое собрание дел, с. 245; А. М. Некра­сов, Женщины ханского дома Гиреев, в кн. Древнейшие государства Восточной Европы. Москва 2000, с. 217.

⁶⁰ А. Малиновский, Историческое и дипломатическое собрание дел, с. 245.

⁶¹ И. И. Смирнов, Восточная политика Василия III, с. 60.

⁶² А.Малиновский, Историческое и дипломатическое собрание дел, с. 247; И.И.Смир­нов, Восточная политика Василия III, с. 60.

⁶³ Б. Черкас, Політична криза в Кримському ханстві, с. 104.

⁶⁴ А. Малиновский, Историческое и дипломатическое собрание дел, с. 248.

⁶⁵ А. Малиновский, Историческое и дипломатическое собрание дел с. 248.

⁶⁶ В. Е. Сыроечковский, Мухаммед-Герай и его вассалы, с. 58; Б. Черкас, Політична криза в Кримському ханстві, с. 104.

⁶⁷ Б. Черкас, Політична криза в Кримському ханстві, с. 104.

⁶⁸ И. В. Зайцев, Астраханское ханство, с. 105.

⁶⁹ А.Малиновский, Историческое и дипломатическое собрание дел, с. 250-251.

⁷⁰ H. Inalcik, The Origin of the Ottoman-Russian Rivalry, p. 56.

⁷¹ С. М. Соловьев, История России с древнейших времен, т. V, с. 347.

⁷² А. Малиновский, Историческое и дипломатическое собрание дел, с. 252.

⁷³ Б. Черкас, Політична криза в Кримському ханстві, с. 107-108.

⁷⁴ И. В. Зайцев, Шейх-Ахмед — последний хан Золотой Орды, с. 112, Б. Черкас, Політична криза в Кримському ханстві, с. 106.

⁷⁵ Б. Черкас, Політична криза в Кримському ханстві, с. 108.

⁷⁶ Б. Черкас, Політична криза в Кримському ханстві, с. 108.

⁷⁷ Б. Черкас, Політична криза в Кримському ханстві, с. 109.

⁷⁸ И. В. Зайцев, Шейх-Ахмед — последний хан Золотой Орды, с. 112.

⁷⁹ В. Е. Сыроечковский, Мухаммед-Герай и его вассалы, с. 59.

⁸⁰ А. Малиновский, Историческое и дипломатическое собрание дел, с. 259.

⁸¹ В. Е. Сыроечковский, Мухаммед-Герай и его вассалы, с. 59.

⁸² А. Малиновский, Историческое и дипломатическое собрание дел, с. 259. Новым калгою вместо Сахиба был назначен 20-летний Девлет Герай, сын Мубарека Герая, будущий хан Девлет I.

⁸³ Tarih-i Sahib Gіray, Ankara 1973, p. 155.

⁸⁴ Б. Черкас, Політична криза в Кримському ханстві, с. 109-110.

⁸⁵ В. Е. Сыроечковский, Мухаммед-Герай и его вассалы, с. 59.

⁸⁶ В. Д. Смирнов, Крымское ханство, с. 303; Халим Герай султан. Розовый куст ханов или История Крыма, с. 27; А.Малиновский, Историческое и дипломатическое собрание дел, с. 259.