Часть V

Сахиб I Герай

1532-1550

«СОЛНЦЕ В СОЗВЕЗДИИ ЛЬВА»

Ислам I Герай надеется, что султан утвердит за ним ханский титул — Вместо него ханом назначен Сахиб I Герай — Сафа Герай в Казани свержен с трона — Сахиб Герай укрепит свои позиции в отношениях с беями — Основание Бахчисарая Сахибом Гераем в 1532 году

(1532)

День, когда Саадет Герай отрекся от престола и отправился в Стам­бул, стал днем торжества для Исляма I Герая. Ханский титул, присво­енный ему беями еще восемь лет назад, наконец-то обрел свое значе­ние: теперь в Крыму не было других ханов, помимо него.

С самого начала выступая как защитник беев от притеснении Саадета, Ислям Герай мог рассчитывать на поддержку крымской знати. Оставалась, тем не менее, другая серьезная проблема: отношения с ос­манским падишахом. Сбросив с трона султанского любимца, Ислям Герай сознавал, что теперь в любой день у крымских берегов могут показаться турецкие галеры с янычарами — и тогда рассчитывать на преданность беев будет бесполезно: они покорятся тому, у кого сила. Поэтому даже сейчас, когда Саадет удалился в Турцию, Ислям Герай не решался вступить на полуостров. Он стоял на северной границе крымских владений — у реки Самары, впадающей в Днепр.¹ Для то­го, чтобы вернуться в Крым и спокойно править там, необходимо бы­ло сперва примириться со Стамбулом.

Пытаясь завоевать симпатию султана, Ислям I Герай сделал широ­кий и рискованный жест: он отправил Сулейману I письмо, в кото­ром просил утвердить на крымском престоле наиболее достойного, по мнению султана, кандидата и выражал готовность покориться решению падишаха, каким бы оно ни было. Ислям надеялся, что Сулейман оценит такую преданность и посчитает наиболее достойным его самого. Но падишах сделал вид, что не понял намека. Он действи­тельно поступил так, как счел нужным: утвердительная грамота была выдана Сахибу Гераю, а Ислям Герай получил чин калги.²

Разочарование Исляма было огромным. Титул калги он уже имел и ранее, причем неоднократно, и теперь ему снова приходилось оста­ваться всего лишь вторым, хотя после своей победы над Саадетом он имел все основания наконец-то стать первым...

Сахиб Герай направился из Стамбула в Крым по дороге вдоль запад­ного берега Черного моря, сопровождаемый целым войском: с ним шла тысяча вооруженных сейменов (ружейных стрелков) и шесть со­тен османских янычар с пушками.³ Сулейман I позаботился, чтобы хан был принят на родине приветливо, заранее направив беям особое послание: «Я назначил Сахиба Герая ханом, а Ислям-султана — калгой. Пусть каждый из вас отправится к ним и остается с ними. Пусть хан и Ислям-султан оставят ту холодность, что царит в их отношени­ях, пусть они помирятся и положат конец распрям. Займитесь наведе­нием порядка в стране, подготовьтесь к походам и отправляйтесь на священную войну».⁴

Распоряжение султана было трудно оспорить: страна действитель­но давно нуждалась в наведении порядка. Поэтому, как и предвидел Ислям, знать сочла за лучшее засвидетельствовать свою покорность новому правителю. Собравшись вместе, беи поспешили к Днепру, чтобы встретить там на переправе Сахиба Герая.

Вскоре ханский кортеж приблизился к крымским границам. В приднепровских степях был устроен походный лагерь с роскошным шатром для хана, в котором Сахиб Герай принимал аристократов, по очереди являвшихся к нему засвидетельствовать свое почтение. Са­хиб Герай восседал на троне из слоновой кости — великолепный, «как Солнце в созвездии Льва», по выражению очевидцев.⁵ Беи поздравля­ли хана с восхождением на престол, а тот наделял их драгоценными подарками. После этого торжественная процессия направилась в сто­лицу Крыма, Салачик, куда был приглашен и Ислям Герай.

Встретившись с Ислямом, Сахиб сказал ему: «Ни этот трон, ни этот венец не останутся нам навечно. Поэтому давай начнем эру справед­ливости и милости».⁶ Порешив на этом, дядька с племянником рас­стались: Ислям Герай, утвержденный в чине калги, отправился в свои владения у Ор-Капы и Ак-Чакума, а Сахиб Герай остался в Салачике и принялся за разбор государственных дел.

На внешнем фронте Саадет Герай оставил своему преемнику пе­чальное наследство запутанных проблем. Преданно обратив свой взор на Стамбул, Саадет забросил дела Великого Улуса. Неудиви­тельно, что наследство Орды, с великим трудом добытое и собран­ное Менгли и Мехмедом Гераями, начало расхищаться соседями. По­ка в Крыму шли усобицы, Ногайская Орда стала патроном Хаджи-Тарханского ханства: и теперь о каком-либо влиянии Гераев на Ниж­ней Волге не шло и речи.

Еще хуже обстояли дела в Казани. Уяснив, что Саадет Герай не на­мерен вступаться за казанцев, Василий III вернулся к своему давнему замыслу сменить Гераев на казанском престоле московскими ставлен­никами из рода Намаганов. Это ему удалось. Хотя очередной поход русских воевод на Казань летом 1530 года оказался безуспешен, про­тив Сафы Герая повели борьбу приверженцы Москвы из числа татар­ской знати: они устроили переворот и свергли хана, изгнав вслед за ним и всех его земляков-крымцев. Казанским правителем стал при­бывший из Московии Джан-Али — родной брат столь не полюбившегося казанцам Шах-Али.⁷

Великий Улус, когда-то объединенный под властью Гераев, рас­пался, и Сахибу предстояло предпринять немалые усилия, чтобы вернуть стране пошатнувшийся при прежнем хане авторитет, а глав­ное — безопасность.

Для этого следовало навести сперва порядок в самом Крыму, ус­мирив непокорную знать. Хап прекрасно помнил имена и лица тех вельмож, кто еще год назад, столпившись у дворца Саадета Герая, громко требовал выдать Сахиба им на расправу. Однако, в отличие от своего предшественника, Сахиб Герай не стал никому рубить головы. Придворные недаром говорили, что хан обладает мудростью Соло­мона — ибо он принял поистине «соломоново решение», развязав сложнейшую проблему отношений с аристократией.

События последних десятилетий свидетельствовали, что Ширины с немалым успехом оспаривают у ханского рода реальную власть над Крымом, и этого стремления у них не отбило даже жестокое наказа­ние со стороны Саадета Герая. Вельможи сильно принизили досто­инство крымской династии, приняв обычай поручать выбор ханов Стамбулу; они за последние десять лет сумели отстранить от власти уже трех неугодных им правителей Крыма и невероятно возвысились в собственных глазах. И Сахиб Герай нашел Ширинам достойного со­перника, который уравновесил их влияние в стране: хан прибавил к привилегированной четверке карачи-беев представителей еще двух родов — Сиджеут и Мансур.⁸

Сиджеуты были знатным, но небольшим кланом, зато Мансуры (как называлась крымская ветвь знаменитого рода Мангыт) были способны помериться с Ширинами и численностью, и мощью. Хотя уже и Менгли, и Мехмед Герай пытались приблизить Мангытов к се­бе, все же этот род пока еще не был допущен ни к выборам крымских ханов, ни в собрание карачи-беев. Сахиб Герай изменил этот порядок и окончательно уравнял Мансуров в правах с местной крымской арис­тократией.⁹ Отныне Ширинам приходилось больше беспокоиться не столько о своем влиянии на хана, сколько о том, чтобы Мансуры не достигли вместо них первенства в Крыму. Хан же, как и пристало го­сударю, теперь становился не соперником знати, а верховным судьею над ней.

Далее хану следовало обзавестись достаточной военной силой, ко­торая подчинялась бы только ему одному и не зависела бы от воли беев. Помня, что Саадет Герай многими своими успехами был обя­зан турецким пушкам и мушкетам, Сахиб Герай решил создать соб­ственное войско наподобие янычарского в дополнение к тем отрядам, что дал ему султан. Назывались эти «гряды капы-кулу или секбаны, на службу в них принимали вне зависимости от знатности и родовой принадлежности, и возмущенные беи жаловались, что хан набирает свои стрелковые войска «из мерзавцев и разбойников», собранных по всему Крыму.¹⁰ Секбаны неотлучно находились при своем повелите­ле, и в столице им был отведен специальный квартал поблизости от ханского дворца Девлет-Сарай.¹¹

Но самым выдающимся нововведением Сахиба Герай стало основа­ние Бахчисарая.

Прежняя «столица двух, материков», Салачик, лежала на дне камен­ного котла посреди отвесных скал, надежно защищенная поднебесной твердыней Кырк-Ер и горными теснинами. Ниже по течению речки Ашлама¹² узкое ущелье переходило в просторную долину с отлогими склонами. Оживленная дорога, бегущая между ними, выводила пут-пиков па равнину, к селению Эски-Юрт.

Кое-где по долине были разбросаны одиночные постройки (как, на­пример, старая усадьба Дере-бея с мавзолеем хозяина¹³), но основную площадь здесь занимали сады. Это наверняка были "чаиры": тради­ционные для Крыма фруктовые насаждения н дикой местности, куда хозяева приходили лишь несколько раз в год, чтобы привести в поря­док деревья или снять урожай.

Время от времени Сахиб Герай со своими спутниками появлялся в этих садах для проведения различных торжеств вне дворца; спе­циально для этого посреди деревьев был сооружен позолоченный павильон с троном посередине и устроен бассейн с фонтаном. Хан собирал здесь беев и мирз и давал торжественные пиры в окружении музыкантов.¹⁴

Вскоре Сахиб Герай решил постоянно обосноваться в этой живо­писной местности и построить здесь новый ханский дворец. Сложно сказать, что именно руководило его решением: то ли прежний дво­рец, довольно скромный по размерам,¹⁵ уже стал тесноват для разрос­шегося придворного штата, то ли Сахиб Герай решил, что новая, бо­лее обширная и роскошная резиденция лучше подчеркнет его статус великого хана. Свою роль наверняка сыграло и то, что Крым уже не слишком опасался вторжений извне: появившаяся у хана артиллерия позволяла надежно защитить столицу, которую теперь незачем было прятать за каменными стенами в тесном ущелье. Достаточно было поставить дозор и артиллерийский расчет на возвышающейся над долиною Топ-Кае ("Пушечной скале"), чтобы перекрыть орудийным огнем всякий доступ к столице.

Как писали об этом позже возвышенной прозой, Сахиб Герай, «став великим падишахом эпохи... вышел, как семиглавый дракон, из пещер Салачикского ущелья. Он сделал местом своего жительства и приютом этот Бахчисарай и построил за семь лет Бахчисарайский дворец».¹⁶

Среди крымских татар сложилось несколько преданий о том, как хан выбирал место для постройки своей новой резиденции. Как го­ворит одно из них, однажды, охотясь в долине, сын Менгли Герая (в котором легко признать Сахиба) стал случайным свидетелем драки двух змей в зарослях на берегу реки. Одна из змей проиграла поеди­нок и, вся израненная, из последних сил отползла к воде. Победитель­ница же вступила в бой с новой соперницей, внезапно появившейся на берегу, а побежденная змея, окунувшись тем временем в речную воду, чудесным образом исцелилась от ран и покинула поле сраже­ния целой и невредимой. Здесь, на берегу целительной речки, и был возведен новый дворец.¹⁷

Другая легенда тоже подчеркивает благотворный климат долины: задумав основать новую резиденцию, Сахиб Герай повелел разрубить на девять частей баранью тушу, положить куски в девяти различных местностях, годных для строительства дворца, и выждать девять дней. По истечении этого срока выяснилось, что свежим остался лишь тот кусок, который был оставлен в долине на берегу Ашламы, Так было избрано место для строительства.¹⁸

Так или иначе, «в саду, наполненном восторженным пением птиц»,¹⁹ вскоре поднялись стены нового ханского дворца, названного Бахче-Сараем — "Садовым Дворцом". Поблизости от ханского жилища и зала для совещаний была возведена большая мечеть, а рядом с ней — добротная каменная баня, над входом в которую до сих пор сохрани­лась плита с именем хана-основателя и годом постройки.²⁰ Оправды­вая свое название, Садовый Дворец утопал в зелени кипарисов, грана­товых деревьев и жасминовых кустов.²¹ Очень скоро вокруг ханской резиденции вырос целый город, перенявший ее название.

Так Сахибом Гераем была основана новая столица Крымского хан­ства, Бахчисарай. Как показали века, возведенный Сахибом Гераем дворец оказался самым долговечным памятником не только правле­нию Сахиба, но и всей славной эпохе Крымского Юрта.

Сахиб Герай не забыл и про первую ханскую столицу — Салачик. Здесь, в квартале секбанов, им был возведен высокий дворец право­судия, надпись над входом которого гордо именовала Сахиба Герая «победоносным знаменем рода Чингизова».²²

Теперь Сахибу Гераю предстояло оправдать этот высокий эпитет.

ПЕРЕКОПСКОЕ ХАНСТВО

Бунт Исляма Герая против хана — Раскол Крымского ханства — Ислям Герай теряет приверженцев — Сахиб Герай просит Бакы-бея устранить Исляма Герая — Разгром мятежа, хан прощает Исляма Герая — Ислям Герай убит Бакы-беем

(1533-1537)

Пока Сахиб Герай обустраивал новую столицу, а Ислям в должнос­ти калги охранял подступы к Крыму, на полуострове появилось еще одно лицо ханского звания: Сафа Герай, лишившийся своего казанс­кого престола вследствие переворота.

Сахиб Герай, наверное, не без труда узнал в нем того юношу, ко­торого одиннадцать лет назад оставил в Казани своим преемником. Годы, проведенные молодым казанским правителем в постоянной го­товности к бою без надежды на чью-либо помощь, воспитали в нем самостоятельность и твердую бескомпромиссность. Сверженный ка­занский правитель горел местью к московскому врагу, лишившему его трона: «Я не перестану воевать с тобой и буду мстить тебе до кон­ца — так и знай!» — писал он Василию из Крыма.²³

Не ограничиваясь словами, Сафа Герай взялся за дело. Уже в авгус­те 1533 года он с Ислямом Гераем и сорока тысячами войска высту­пил на Касимов, а затем и на Рязань.²⁴ Хотя эти военные акции проводились без приказа Сахиба Герая, хан не возражал против них: он и сам готовился к крупному разговору с Московией, и стремление Сафы Герая поскорее ринуться в бой было в этом свете весьма по­хвальным. Никакой политической выгоды от этого похода Крым не получил: Сафа и Ислям не дошли до крупных городов и были оттес­нены назад.²⁵ Было ясно, что для серьезного военного предприятия, способного освободить Казань, следует поднимать весь Крым — а это мог сделать только сам хан.

По возвращении из военного похода Ислям Герай написал в Мос­кву письмо: в нем он оправдывался перед князем, что ходил на мос­ковские границы не по своей воле, а лишь для того, чтобы не навлечь подозрений соотечественников своим отказом воевать с русскими.²⁶ Эта странная с первого взгляда фраза появилась в письме калги не случайно. Прибытие в Крым смелого и энергичного Сафы Герая под­толкнуло Исляма к решительным действиям: рассчитывая на под­держку кузена, он задумал сразиться с ханом и наконец добыть себе трон. Желая заранее усилить свои позиции, он решил завязать друж­бу с московскими неприятелями Сахиба — и потому заявлял о своей непричастности к организации похода.

В начале лета 1534 года Ислям Герай поднял бунт против Сахиба.²⁷ Хан отбил атаку калги и вытеснил его из Крыма — но окончатель­но разгромить строптивого племянника ему не удалось. Ислям Герай укрепился в своих владениях у Перекопа и объявил себя полновласт­ным ханом. Вместе с ним за перешеек ушла часть Ширинов, а также склонившийся на сторону бунтовщиков Сафа Герай с несколькими другими султанами из ханского рода.²⁸

Страна оказалась расколота надвое. Теперь в ней правили два хана: один на полуострове, а второй — в материковых владениях. В руках у мятежника оказались «ключи от Крыма»: его мятежное «перекопское ханство» отрезало Сахибу Гераю дорогу на материк, и к Исляму попа­дали все польские и московские послы, что направлялись в Бахчиса­рай.²⁹ Пользуясь этим, Ислям Герай предложил союз одновременно Московии против Польши и Польше против Московии, выжидая, ка­кая из двух стран предложит ему более богатые дары.³⁰ Но соседи ви­дели, что Ислям далеко не столь могуч, как желает казаться, и потому не спешили осыпать его золотом. Польский король заявил, что пока в Крыму длится эта усобица, его стране нечего опасаться, а в Москве Исляма Герая считали человеком шатким и ненадежным.³¹

Скупость соседей не предвещала ничего хорошего. Поддержавшие бунтовщика беи и мирзы ждали богатого вознаграждения за свое усердие и риск — а как раз этого Ислям Герай не мог им обеспечить. «Перекопское ханство» было небогатым краем, поступающие из-за рубежа дары были слишком скудны, а попытки грабить соседние зем­ли оказались неудачны.

Перекопский двор обнищал, здесь стали вспыхивать споры из-за имущества и товаров, а хан терял контроль над своими сторонника­ми. Авторитет Исляма Герая был окончательно подорван грандиоз­ным скандалом, который разгорелся в ставке мятежников после того, как открылось, что Ислям присваивает себе дары, поступающие из-за границы для Сафы Герая. Оскорбленный Сафа покинул Перекоп и, не тратя больше времени на бессмысленный мятеж, отправился зани­маться настоящим делом: возвращать себе Казань.³²

Трон под Ислямом Гераем зашатался, и мятежник стал готовить пути к отступлению. Вначале он попытался объясниться с султаном, изложив ему в письме свою позицию.

Ислям перечислял свои обиды на Сахиба и просил себе ханского титула: «Если мне, Вашему слуге, окажут честь и доверят ханство — я сделаю все, зависящее от меня, я истрачу все мои силы и послужу стране так, чтобы это могло стать примером всему миру. Если же мне не доверят ханства — то я все равно останусь добрым и преданным слугой моего падишаха».³³

Понимая, однако, что Сулейман вряд ли согласится утвердить его на престоле, Ислям заранее предлагал и другой вариант: пусть на крымский трон возвратится Саадет Герай. Ранее он уже направил несколько подобных посланий к султану, но тот неизменно отвечал на них призывом помириться с ханом. Ислям Герай убеждал Сулеймана, что примирение с Сахибом абсолютно исключено: «Это было бы неосуществимо, даже если бы два мира соединились».³⁴ Можно видеть, сколь сильна была у Исляма неприязнь к Сахибу, если он соглашался даже, чтобы ханом снова стал Саадет, его былой противник!

Ислям клялся, что если султан прислушается к этой просьбе и вернет в Крым Саадета Герая, то он прекратит свой мятеж, навсегда покинет Крым и уйдет в Хаджи-Тархан. Волжская столица была упо­мянута неслучайно: скитаясь после очередного бегства из Крыма в 1531 году, Ислям забрел в Поволжье и сумел на несколько месяцев занять хаджи-тарханский престол. Теперь он надеялся, что сможет вновь воцариться над Хаджи-Тарханом, и даже пообещал султану превратить пустынное волжское ханство в богатый процветающий край и отправиться оттуда с войском на помощь османам против Персии.³⁵

После отъезда Сафы Герая в Казань многие беи и мирзы стали поки­дать неудачливого бунтовщика. Утомленные тяготами затянувшего­ся восстания, они возвращались в свои крымские владения, являлись к Сахибу Гераю и раскаивались перед ним, приводя всевозможные доводы в свое оправдание.³⁶ Хан охотно даровал им высочайшее по­милование. Сахиб Герай с большим удовлетворением наблюдал, как тает круг перекопских мятежников.

Сахибу Гераю было известно, что Ислям исключает всякую воз­можность примирения с ним. И если переговоры были заведомо бесполезны, то Сахибу оставалось лишь избавиться от непримири­мого противника. Хан желал избежать военной схватки с мятежни­ком, ибо не вполне доверял своим беям (которые, разочаровавшись в Исляме, все же продолжали писать в Стамбул тайные кляузы с про­сьбами об отставке Сахиба³⁷). Для прекращения непрестанных мяте­жей было достаточно устранить главного их зачинщика — но как это сделать, чтобы не вызвать нового витка междоусобной войны?

Пока Сахиб Герай находился в раздумьях, к нему из стана мятежни­ков прибыл Бакы-бей — старший в роде крымских Мангытов. Он то­же бросил Исляма Герая — видимо, Бакы не мог стерпеть, что пока он стоит в Перекопе, пост мансурского бея отдан ханом его младше­му брату Ходжатаю, который и наслаждается всеми преимуществами высокого статуса карачи. Сахиб Герай принял Бакы с большим поче­том, устроив в его честь торжественный пир в присутствии всей зна­ти. После трапезы и общей молитвы хан пригласил Бакы в свои по­кои побеседовать наедине.

— Сердце мое, — сказал Сахиб Герай, — беи хотят сделать врага­ми меня и моего племянника, который хочет стать ханом над своим ханом... Население наших краев страдает от этой распри, и многие мусульмане принесены ей в жертву. Я принял решение, и только ты сможешь вернуть мне спокойствие. Если ты дашь свое согласие, то совершишь дело, угодное Аллаху. Завтра я устрою большой совет. После того, как ты наденешь подаренный мной халат, попроси ме­ня о чем-нибудь невыполнимом. Я откажу тебе. Тогда сделай вид, что ты пришел в ярость, встань и тотчас покинь собрание; возьми лоша­дей и уезжай. Я прикажу послать за тобой погоню, но ты укроешься у Ислям-султана. Убей его при удобном случае. Я щедро награжу те­бя. Если же он заподозрит что-либо и не захочет тебя принять — уез­жай сразу. Отправляйся к ногайцам и забудь обо всем. Пусть пройдет несколько лет, и тогда вернись внезапно, предприми ночную атаку и убей его, когда он будет спать. Сделай это, и я дам тебе больше ценно­стей, чем когда-либо дарили падишахи своим беям.³8

Бакы согласился на предложение хана и поклялся страшной клят­вой на кинжале, что не выдаст этого уговора ни одной живой душе.

На следующий день, собравшись в садовом павильоне в Бахчиса­рае, хан и бей блестяще сыграли условленные роли. Хан одаривал своих приближенных грамотами на земельные владения, а Бакы-бею достался лишь нарядный халат да горсть монет. Бакы вскочил, наго­ворил хану дерзостей и ускакал, а Сахиб Герай отправил за ним пого­ню, которая, разумеется, вернулась ни с чем.

Бакы не пришлось кривить душой, чтобы сыграть роль оскорблен­ного: он и впрямь был раздосадован тем, что хан не возвел его сра­зу же в достоинство мансурского бея, а потребовал вначале доказать преданность делом, выполнить опасное задание, да еще и провести в случае неудачи несколько лет вдали от бейского двора! Прибыв к Исляму Гераю, Бакы тут же рассказал ему о своем разговоре с ханом. Но Ислям Герай не спешил с благодарностями: подумав, что алчный бей обманывает его в надежде выманить какую-нибудь награду, он от­правил Бакы восвояси.³9

Бакы-бею оставалось лишь отправиться к своим сородичам-Мангытам в Ногайскую Орду.

Тем временем у Исляма Герая появился новый повод надеяться на успех своего бунта: в его руки попался чрезвычайно важный плен­ник, которого можно было с успехом использовать в очередных поли­тических комбинациях — русский князь Семен Бельский.

Московский правитель Василий III умер в конце 1533 года, и пре­емником престола был объявлен его сын, трехлетний младенец Иван IV (будущий Иван Грозный). Пока правитель был мал, вся власть в Московии перешла в руки соперничающих боярских группиро­вок. Те из них, что пробились поближе к трону, стали сводить ста­рые счеты с недругами — и Бельскому, попавшему в число неугод­ных, пришлось бежать в Литву. Желая отомстить своим обидчи­кам, он искал управы на них вначале у польского короля, а затем и у турецкого султана. Бельский просил у Сулеймана военной помощи, обещая взамен подчинить османам Рязанское княжество. Падишах, который к этому времени уже примирился с Польшей и потерял прежний интерес к союзу с Московией, решил помочь князю. Он отправил Бельского в Крым, отдав распоряжение, чтобы Сахиб Герай и кефинский наместник собрали для него войско.⁴⁰

Ислям Герай тотчас же сообщил обо всем этом в Москву и доба­вил, что покуда он стоит на Перекопе, хан с Бельским и турками не смогут выйти в поход на русских.⁴¹ В ответ бояре просили Исляма Ге­рая поймать Бельского и убить его либо выдать в Москву. Просьба была подкреплена щедрыми подарками, и Ислям взялся выполнить ее. Неизвестно, как именно ему удалось захватить Бельского, но беглый князь в конце концов очутился в его лагере, а Сахибу Гераю приходилось теперь читать гневные письма султана с упреками в не­внимательности и требованиями немедленно освободить князя.⁴²

Далее терпеть своеволие Исляма было невозможно, и хан двинул против бунтовщика военный отряд. Вылазка получилась быстрой и победоносной: подойдя ночью к Перекопу и ударив на стан калги, Сахиб Герай захватил весь его лагерь. Правда, сам Ислям Герай успел уйти, прихватив с собой и Бельского. Но этот разгром подо­рвал остатки сил мятежника, и Ислям Герай запросил пощады: «Хан — мой дядя. Если я покорюсь ему — пусть он сохранит мне жизнь». Сахиб Герай объявил, что прощает его, и повернул обратно, оставив Исляма в перекопском улусе в прежнем чине калги.⁴³

Несколько месяцев спустя, в августе 1537 года, в Крыму стало из­вестно, что Бакы вернулся из Ногайской Орды, совершил ночное нападение на ничего не подозревавшего Исляма Герая и убил его, а затем, забрав с собой его семью, слуг, имущество и Симеона Бельско­го, скрылся в Хаджи-Тархане.⁴⁴

Вряд ли Сахиб Герай слишком скорбел о племяннике. Хотя тот и повинился перед ханом, опыт показывал, что все его прежние по­каяния перед Саадетом ничего не стоили и снова сменялись бунта­ми. Хан назначил калгою своего старшего сына Эмина Герая, а кре­пость Ак-Чакум, которая еще со времен Ахмеда Герая превратилась в гнездилище непрестанного мятежничества, передал под власть турецкого султана.⁴⁵

«ВОЛК В ОВЧАРНЕ»

Новые нападения ногайских беев на Крым — Примирение Бакы-бея с Сахибом Гераем — Сафа Герай возвращается на казанский престол — Поход Сахиба Герая на Москву — Бакы-беи планирует покушение на хана и срывает поход — Казнь Бакы-бея

(1538-1541)

Бакы-бей выступил против Исляма Герая вовсе не потому, что об этом его когда-то попросил хан, а исключительно из собственных со­ображений: ведь, потерпев неудачу в Крыму, Ислям стал искать пути к хаджи-тарханскому трону — а это очень не понравилось Ногайской Орде, которая считала себя покровителем Хаджи-Тархана.

Похоже, Бакы так и не простил Сахибу того разговора в тишине ханских комнат, когда выяснилось, что он нужен хану не в качестве предводителя крымских Мангытов, а лишь как орудие возмездия. С тех пор Бакы затаил враждебность к Сахибу Гераю. Хан звал его в Крым, но гордый бей отказался вернуться, избрав путь войны.

В 1537 году Ногайская Орда собрала свои разрозненные улусы и провела великий объединительный курултай. Единство придало ей такую силу, что она, по сути, превратилась в отдельную могучую де­ржаву. Ногайцы восприняли свою победу над Мехмедом I Гераем в 1523 году не просто как разгром хана, но как перехват у него власти над всею Великой Ордой: «Хан Тохтамышева юрта [т.е. Крыма] Алла­ха забыл, и я пал на колени перед Аллахом, и Аллах отдал тот юрт нам, ради нашей праведности» — писал ногайский мирза Кель-Мухаммед в Москву. После победы над крымским хаканом вельможи Ногайской Орды сами стали считать себя повелителями Великого Улуса и требо­вали у Москвы, чтобы та отныне платила дань не в Крым, а в Ногай­скую Орду. В ногайских степях вновь стали раздаваться призывы к походу против Гераев.⁴⁶

Когда в 1538 году султан Сулейман пригласил Сахиба Герая в по­ход на Молдову, ногайский отряд попытался в отсутствие хана втор­гнуться в Крым. Но Сахиб Герай заблаговременно позаботился о том, чтобы укрепить перешеек, по которому пролегал путь с материка на полуостров: он перестроил крепость Ор-Капы и углубил древний Пе­рекопский ров — так, что он протянулся от Черного моря до Сива­ша и наполнился водой. Закончив эти приготовления и выступив в поход, ханское войско встретило приближавшихся неприятельских мирз у берега Днепра и разгромило их.⁴⁷

Следующую атаку на Крым вел сам Бакы-бей, напавший на ханско­го сына, калгу Эмина Герая, когда тот возвращался из зимнего похода на окраины Литвы. На пути у Днепра крымцев настигли сильные мо­розы, и воины едва могли продвигаться вперед навстречу метелям и снежным буранам. Этим и воспользовался Бакы-бей: пока калга ходил в Крым за подкреплением, Бакы громил остававшиеся в степи крымс­кие отряды. Из-за его нападений крымскому войску пришлось задер­жаться на месте более недели, и за это время от лютой стужи и атак Бакы-бея погибло до пяти тысяч человек. Однако в итоге нападавшие были отбиты, а Деве-мирза, младший брат Бакы-бея, взят в плен.⁴⁸

Хану следовало любой ценой заполучить Бакы в Крым, посколь­ку враждебность бея грозила погубить едва наладившийся в стране порядок.

Пытаясь выманить бея из степей, Сахиб Герай арестовал его млад­ших братьев: Ак-Биби-мирзу и Деве-мирзу, посадив их в кандалах под стражу. С пленниками обращались мягко, но провести в заключении им пришлось почти год. Наконец, стало известно, что Бакы покинул Ногайскую Орду и перебрался поближе к Крыму, в Азак. Тогда хан ос­вободил обоих арестантов и отправил их по очереди к Бакы-бею, чтобы они уговорили брата вернуться. Сахиб Герай обещал, что сделает Бакы предводителем Мансуров вместо Ходжатая и женит Ак-Биби-мирзу на своей дочери. Бакы долго не соглашался возвращаться в Крым, опаса­ясь, что хан готовит ему ловушку. Но Ак-Биби, уже предвкушавший выгоды от своего будущего брака, уговорил его отправиться к хану.⁴⁹

Сахиб Герай сдержал свое слово: он принял Бакы при дворе с боль­шими почестями, отдал под его начало земли и войска Мансуров и приказал крымским беям, чтобы каждый из них по очереди устро­ил особый торжественный прием для гостя. Для того, чтобы отбла­годарить хана за его милости, Бакы-бей имел достойный ответный дар: он привел в Бахчисарай целого и невредимого князя Бельского, о котором так беспокоился турецкий султан и который мог сослужить хорошую службу в борьбе с московским двором.⁵⁰

Надо сказать, что, помимо Бельского, Бакы-бей захватил в разгром­ленном стане перекопского мятежника и другого важного пленника: сына Исляма Герая. Но брать его с собой в Крым Бакы не стал, оставив сына мятежного хана в ногайских улусах. Бей связывал с этим юно­шей грандиозные планы на будущее: ведь все благодеяния Сахиба Ге­рая были для Бакы-бея ничто по сравнению с перспективой заменить хана собственным ставленником и возродить обычаи поздней Золо­той Орды, когда могущественные Мангыты сажали на престол ханов-марионеток и распоряжались империей по собственному усмотрению. Сахиб Герай сознавал, что Бакы может причинить государству серь­езные хлопоты, но в любом случае предпочитал, чтобы тот находился под надзором в Крыму. Кроме того, хан нуждался в военной помощи Мансуров для осуществления своей давней мечты: воссоединения распавшегося Улуса Бату — тем более, что обстоятельства для этого складывались самые благоприятные.

После смерти Василия III казанские вельможи сочли Московию слиш­ком ненадежным покровителем и решили вернуться к прежним порядкам. Осенью 1535 года они свергли и убили Джан-Али, а затем обрати­лись к Сафе Гераю с просьбой вернуться на престол. Разумеется, им не пришлось долго настаивать: Сафа Герай уже давно ждал этого дня.⁵¹

Московские бояре обеспокоились таким развитием событий и ста­ли готовить очередной поход для усмирения Казани. Но Сафа Герай предупредил их наступление, планомерно разрушая русские крепо­сти и городки, которые в последние десятилетия были во множестве построены у границ Казанского ханства.⁵² Пока Сафа Герай опусто­шал плацдармы будущей атаки, Сахиб Герай действовал на диплома­тическом фронте, причем здесь он выступал не как крымский хан, а как хакан Великого Улуса, называя себя в русском тексте письма «царь царям».⁵³

«Казань — мой престол и моя земля»⁵⁴ — твердо заявил он, требуя от московского князя (вернее, от бояр, что переписывались с ним от имени семилетнего Ивана) оставить все планы покорения Казани и заключить с нею мир. В случае же посягательств на независимость Ка­занского ханства Сахиб Герай обещал лично выйти войной на Москву со ста тысячами крымского войска и османскими янычарами.

Судя по всему, Саадет Герай за последние годы приучил бояр пре­небрегать заявлениями крымского двора, поскольку Сахибу Гераю пришлось особо предупредить князя: «Ты не знаешь меня и думаешь, что я такой же, как мои предшественники — но я [как и обещал] пой­ду на тебя... И пойду я не тайно — не говори потом, что я, как Мехмед Герай, пришел без предупреждения».⁵⁵

Грозные слова хана возымели действие. В 1538 году Москва отмени­ла поход на Казань, но противники Сафы Герая не уставали жаловать­ся московскому двору на засилье крымцев, обещая убить Сафу или выдать его князю. Обнадеженные этими посулами, весной 1541 года бояре вновь двинули войска в сторону Казанского юрта.⁵⁶

Для Сахиба Герая настал нас доказать, что он не бросает слов на ветер. По всей стране был оглашен ханский приказ готовиться в поход, подоб­ного которому не было уже двадцать лет: целью похода являлась сама Москва, а во главе войска стоял сам хан. Нет сомнений, что Сахибу Гераю живо вспомнилась кампания 1521 года, когда он шел из Казани к Мос­кве навстречу Мехмеду Гераю.

Ночь перед выступлением в поход Сахиб Герай провел в молитве, а наутро, выехав из дворцовых ворот, был встречен множеством под­данных, заполнивших узкие улицы столицы для проводов правителя на войну. Сбор войск был назначен у Перекопа, где вскоре и собрались хан со своей гвардией, беи с многотысячными отрядами (в том числе Мансуры под командованием Бакы-бея), а также османские янычары, посланные на помощь Сахибу Гераю. Отсюда огромное войско, на­считывавшее свыше ста тысяч человек, двинулось на север. Хан при­казал идти как можно быстрее, чтобы застать противника врасплох.

Путь к Москве крымцам был известен. Ведомо было и то, что на карте похода есть одно трудное место: переправы через Оку, на ко­торых крымское войско могло стать уязвимой мишенью для москов­ских пушек. Но здесь оказал помощь князь Бельский, проводивший крымскую армию к удобной малоизвестной переправе, которой мало кто пользовался. Русские не рассчитывали, что хан будет пересекать реку именно здесь, и потому оставили в этом пункте лишь две со­тни стрельцов, которых янычары без труда разогнали пушечными выстрелами. Теперь следовало поскорее соорудить плоты, перепра­виться через Оку — и тогда ничто не смогло бы удержать крымское войско в последнем коротком марше на Москву.

Передовые отряды ханской армии уже высаживались на противо­положном берегу, когда Сахибу Гераю донесли, что Бакы-бей, мирно сопровождавший его всю дорогу, намерен воспользоваться случаем и расправиться с ханом. Бей ждал, пока хан взойдет на плот и окажется на середине реки — тут-то он и планировал расстрелять хана с берега и провозгласить правителем Крыма сына Исляма Герая.⁵⁷

Явных доказательств к этому не было, и потому, не спеша с обвинениями, Сахиб Герай предложил Бакы-бею, чтобы Мансуры тотчас переправились на другой берег. Бакы категорически отказался, убеждая хана, что тот должен пересечь реку первым. Хан повторил приказ — и бей снова воспротивился, чем окончательно выдал свои намерения. Сахиб Герай продолжал настаивать на своем, Бакы не повиновался. В препирательс­твах прошел день, а после захода солнца переправляться стало поздно.

Наутро противоположный берег уже был заполнен московскими войсками, которые за ночь срочно подтянулись к переправе и целили свои пушки в ханский стан. Силы противника быстро росли: узнав, где стоит хан, воеводы устремились к Оке со всех окрестностей. Меж­ду двумя берегами началась орудийная перестрелка.

Возможность переправиться была упущена безвозвратно: русские без труда расстреляли бы из пушек ползущие наперерез течению плоты, и здесь не могла бы помочь даже османская артиллерия. Са­хибу Гераю оставалось лишь развернуться и возвращаться в Крым: по милости предводителя Мансуров дорога на Москву была теперь наглухо закрыта.⁵⁸

Сахиб Герай долгие годы мечтал об этом походе; он уже второй раз выступал на Москву из Крыма — и второй раз не мог достичь цели. Досаднее всего было то, что преградой на пути хана встало не столько сопротивление противника, сколько вероломство собственных под­данных. Прощать этого было нельзя.

Трудно представить, чего хану стоило сдерживать себя, возвраща­ясь в Крым бок о бок с Бакы, — но за всю дорогу Сахиб Герай не уп­рекнул его ни словом. Хан позволил себе излить охватившую его до­саду лишь в письме, которое отправил с дороги московскому князю: «Благодари Бога, — писал Сахиб, — что твой час еще не пробил, и благодари Бакы-бея, из-за которого мы не успели переправиться через Оку. Сначала мне нужно убить волка в моей собственной овчарне и очистить мой сад от чертополоха и колючего кустарника — а затем я займусь и тобой».⁵⁹

Вскоре армия миновала Перекоп, и перед ней развернулись гори­зонты Крыма. Бакы с Ак-Биби повернули в свой удел — гёзлевские степи, а Сахиб Герай направился далее, к столице.

Через некоторое время к Бакы-бею прибыл ханский гонец с из­вестием, что хан намерен, как и обещал, сыграть свадьбу Ак-Биби и приглашает жениха с братом прибыть в столицу. Бакы понял, что хан отложил серьезный разговор с ним лишь для того, чтобы их бесе­да состоялась не в степях, в окружении мансурского войска, а в хан­ской столице, при секбанах и дворцовой страже. Отказавшись от пу­тешествия в Бахчисарай якобы по причине болезни, бей направил­ся за пределы полуострова, к берегам Днепра: он собрался бежать из Крыма. Бакы мог бы тотчас, не медля ни минуты, умчаться от хана с несколькими сотнями своих слуг — но он не пожелал уходить налегке и решил увести за собой в Ногайскую Орду все подвластные ему мансурские улусы с их главным богатством: конскими табунами.

Пока Бакы медлил, дожидаясь на Днепре своих людей, возле его ста­на неожиданно появился сам Сахиб Герай. Хан шел налегке, как буд­то на обычной охотничьей прогулке: с ним не было войска, и лишь сотня слуг с повозками, ловчими соколами и сворами собак сопрово­ждала его. (То, что ханская сотня была набрана из лучших стрелков-гвардейцев, а в одной из повозок лежали четыре пушки и кандалы с цепями, оставалось в секрете от непосвященных).

Бежать было поздно — да и неловко, ведь хан ничем не угрожал бею. У Бакы не оставалось иного выхода, кроме как учтиво встретить повелителя. Хан пригласил бея в свой шатер, усадил его на почетное место и вслух заметил, что Бакы-бей, судя по его виду, уже благопо­лучно выздоровел. Затем были поданы напитки, и все приступили к трапезе. После этого завязалась застольная беседа, и Сахиб Герай, не меняя спокойного тона, спросил Бакы-бея:

— Бакы-бей, я все спрашиваю себя: думаешь ли ты о тех мусуль­манах, возвращавшихся со священной войны, которых ты заставил замерзать на морозе? И еще о четырех или пяти тысячах воинов, погибших по твоей вине? Чем же ты надеешься стать в ином мире? Ты всегда считал себя правоверным. Почему же ты стал причиной их смерти? Мы никогда не причиняли тебе зла: ни прежде, ни в не­давнем прошлом, когда ты помешал мне пересечь реку Оку, чтобы дойти до русских. Даже тогда я был добр с тобой. Я поставил тебя пре­выше всех моих беев. Почему же ты платишь мне злом за добро? Не надо так поступать, нельзя позволять себе такого... Тот, кто сотворит зло — зло и получит в ответ.⁶⁰

С этими словами Сахиб Герай встал и покинул шатер. Бакы-бей дви­нулся было вслед за ханом, но ему преградили выход стражники с це­пями.

Бакы был доставлен в Бахчисарай, и когда наступили морозы, при­нял ту же смерть, на которую два года назад обрек тысячи крымских воинов в зимнем походе: его посадили на ночь в ледяную воду, пока он не умер от холода.⁶¹

ВОЗВРАЩЕННЫЙ ИДИЛЬ

Отношения Сахиба Герая с крымскими беями — Хаджи-тарханский хан истребляет крымских купцов — Взятие Хаджи-Тархана Сахибом Героем — Разгром ногайского войска у Перекопа

(1546)

Тяжесть злодеяний мансурского бея была очевидна всем в Крыму. За него никто не отважился вступаться, и гибель его не вызвала в сре­де крымской знати ни протестов, ни возмущений. Впрочем, аристок­раты и без того уже давно не решались перечить хану, который заста­вил своих вельмож присмиреть и стал истинным хозяином страны.⁶²

Четырьмя годами ранее беи уже пытались было избавиться от слишком самостоятельного правителя: на пути в Молдову (куда Са­хиб Герай с войском следовал в поход по приглашению Сулеймана I) они решили подстроить «несчастный случай» с ханом на охоте, погу­бить его и возвести на престол Ахмеда Герая, сына Саадета.⁶³ Но их намерение открылось. Злоумышленники уже прощались с жизнью, помня, как Саадет Герай за подобную провинность истребил верхуш­ку рода Ширин — однако Сахиб Герай, в отличие от своего предше­ственника, опирался не только на грубую силу, но и на тонкий расчет. Вопреки ожиданиям беев, он отложил свой ответный ход на неопре­деленное время. Теперь беи были у него на крючке: каждый из них по­нимал, что в случае какой-нибудь новой выходки, пусть даже самой незначительной, хан заставит его ответить за все сполна. С тех пор, как писали современники, каждый бей, являясь к хану во дворец, не был уверен, что вернется оттуда живым; а направляясь из Бахчиса­рая домой, посылал вперед глашатая, радостно оповещая всех о сво­ем благополучном возвращении из столицы.⁶⁴

Встретившись с ханом в землях Молдовы, Сулейман I специально устроил в присутствии крымских вельмож торжественный прием в честь Сахиба Герая. Величие блистательного падишаха, обращав­шегося с ханом, как с братом, произвело сильное впечатление на аристократов. Встреча позволила им воочию убедиться, как высоко ценит османский султан крымского правителя, несмотря на посту­павшие в Стамбул доносы. Авторитет хана сильно возрос; и когда Сахиб Герай запретил набирать в этом походе невольников — никто не посмел ослушаться его (несмотря на то, что запрет лишал войско барышей от продажи пленных, на которые рассчитывали участники кампании).''⁵

Однако истинный авторитет не мог основываться на одном лишь страхе, что подтверждал и грустный опыт Саадета Герая. Сахиб ока­зывал крымским аристократам подобающие их рангу почести, вре­мя от времени раздавая им ценные подарки и земельные пожалова­ния. Хан заслужил симпатии многих аристократов тем, что постоян­но предпринимал боевые походы, приносившие участникам богатые трофеи. Одним из новых направлений крымских военных кампаний стала Черкессия, где Крым начал утверждать свое влияние еще при Менгли Герае, однако лишь теперь сумел прочно закрепить верховен­ство. Успешно ведя бои в сложных горных условиях, хан демонстриро­вал талант полководца, личную доблесть и неумолимую справедли­вость — а это всегда ценилось среди крымцев.⁶⁶

Разуверившись после истории с Бакы-беем в благонадежности Мансуров, Сахиб Герай решил, что будет вернее опираться на Ширинов — тем более, что новый ширинский бей Баба избрал верный путь поведения, никогда не переча хану и без ложной гордыни подчиняясь его приказам.⁶⁷

Утверждая свое единоначалие среди знати, хан укреплял власть и над всем прочим населением страны. Здесь он сталкивался с той про­блемой, что кочевники крымских степей могли с легкостью покидать полуостров и становиться орудием в руках ханских недругов — тут достаточно вспомнить и набеги прошлых лет, когда степные соседи ханства легко выводили из Крыма тысячные улусы, и недавнюю исто­рию с Бакы-беем, которому лишь случайно не удалось угнать на Вол­гу множество жителей степного Крыма. И если хан не хотел, чтобы подобное повторялось в будущем, ему следовало накрепко привязать всех своих людей к земле. С этой целью был издан ханский указ о том, что все обитающие в Крыму кочевники должны прекратить странс­твия и осесть на месте. Сахиб Герай, не скупясь, раздавал степнякам земли, на которых те были обязаны построить себе поселки. Упорных приверженцев кочевого образа жизни, сопротивлявшихся ханскому приказу, ожидало наказание: ханские служители ломали у таких ос­лушников жилые кибитки и заставляли их переселяться в дома.⁶⁸

Сахиб Герай сумел найти «золотую середину» между нововведени­ями по османскому образцу и приверженностью давним традициям, неоспоримостью ханского авторитета и неприкосновенностью на­следственных привилегий беев — и жизнь в стране вновь налажи­валась, как будто возвращая Юрт в славные времена Менгли Герая.

Положение дел в волжской части Великого Улуса было тоже обна­деживающим.

Хотя крымский поход и не достиг Москвы, бояре поостереглись снова навлекать на себя гнев хана и до поры оставили Казань в покое. Но на смену им выступил другой недоброжелатель Крыма — хаджи-тарханский хан Ямгурчи, свергший своего предшественника Ак-Копека и пришедший к власти вследствие дворцового переворота. Новый правитель Хаджи-Тархана не скрывал своей враждебности к Бахчисараю и начал правление с того, что захватил крымский торго­вый караван, шедший из Казани в Крым. Обобрав купцов до нитки, Ямгурчи пообещал: «Я еще доберусь до Крыма, разграблю и разрушу его, а вы — лишь дичь, залетевшая из Крыма к моим ногам!». Затем он казнил всех пленных купцов, оставив в живых только десятерых, чтобы те вернулись домой и рассказали о его удали.⁶⁹

Это было чрезвычайно дерзким выпадом против Крыма. Истреб­ление мирных купцов должно было продемонстрировать Сахибу Гераю, что связи Крыма с Казанью всецело зависят от воли господина волжских путей — хаджи-тарханского хана.

Уцелевшие купцы прибежали к Сахибу Гераю и пожаловались на бесчинства Ямгурчи. Выслушав их, хан решил завершить дело, на­чатое двадцать лет назад его старшим братом: выбить Намаганов из Хаджи-Тархана и включить Нижнюю Волгу в свой Улус.

Сам по себе Хаджи-Тарханский юрт не обладал серьезной военной силой, но за ним стояла мощная Ногайская Орда, что и позволяло Ям­гурчи вести себя столь дерзко. Сахиб Герай предвидел, что война за Хаджи-Тархан будет вестись не столько с Ямгурчи, сколько с Ногай­ской Ордой — и потому поднял в поход весь подвластный ему народ. Ханский указ призвал к оружию всех жителей Крыма от пятнадцати до семидесяти лет, грозя наказанием за уклонение от призыва. Ког­да через месяц крымская армия собралась у Перекопа, она насчитывала двести тысяч человек и, тронувшись на восток, растянулась на тридцать километров пути — «как будто двинулся океан звезд».⁷⁰ В последний раз Крыму удавалось собрать столь грандиозную силу лишь в 1509 году, когда калга Мехмед Герай вел крымцев в том же направлении.

Наконец, на степном горизонте блеснула широкая полоса Идиля (как называли в Крыму Волгу) и показались силуэты хаджи-тарханских построек. Оставив войско позади себя, Сахиб Герай с двумя десятками пушек и тысячей всадников первым пошел на штурм города. Узнав о численности прибывшего из Крыма войска, ногайский предводитель Шейх-Мамай не рискнул вступаться за хаджи-тархан­ского хана и счел за лучшее не вмешиваться в события. Лишенный ногайской поддержки Ямгурчи осознал безнадежность сопротивле­ния. Он сел в лодку и спешно укрылся на противоположном берегу реки, а крымцы беспрепятственно заняли город.

Среди пленных, взятых в Хаджи-Тархане, были и жены хаджи-тарханских беев, бежавших вместе с Ямгурчи из города. Сахиб приказал отправить знатных пленниц в Крым и обеспечить им комфорт и бе­зопасность. Хан объявил, что если мужья этих женщин прибудут в Крым и поступят к нему на службу, то смогут не только воссоединить семьи, но и получить земли на полуострове. Среди обитателей хаджи-тарханского двора был обнаружен также и Бёлюк Герай — десятилет­ний сын Сафы Герая. Сахиб не стал отправлять его к отцу, опасаясь, что мальчика по дороге могут захватить ногайцы, и решил, что будет безопаснее поселить его у себя при дворе.⁷¹

Далее предстояло решить, что делать с завоеванным юртом.

Сахиб Герай уже давно желал воцарить здесь одного из своих стар­ших сыновей — Эмина либо Адиля. Однако прежде, чем обустраивать Хаджи-Тархан под венцом Гераев, следовало привести к повинове­нию Шейх-Мамая — ведь тот после отхода крымских войск мог вер­нуться к городу и с легкостью свергнуть крымского султана. Много­опытный бей уклонился от сражения и тем самым разрушил план Сахиба Герая: не покорив в открытом бою Ногайской Орды, Крым не мог закрепиться в Хаджи-Тархане. Потому, постояв несколько дней на волжских берегах и убедившись, что ногайцы не намерены воевать, Сахиб Герай скомандовал возвращаться домой — «Даст Ал­лах, мы еще обустроим этот юрт и будем держать его». Уходя, крым-цы увели за собой на полуостров всех подданных хаджи-тарханского хана: здесь Сахиб Герай последовал обычаю своего отца, который по­сле походов в ордынские степи тоже приводил на полуостров тысячи людей и поселял их в Крыму, укрепляя мощь своей страны. Опустев­ший город был разрушен — ведь в будущем Сахиб Герай планировал возвести здесь новый.⁷²

Как только крымцы ушли с Волги, Ногайская Орда вскипела воз­мущением. В Бахчисарай полетели негодующие послания: ногайская знать возмущалась разорением подконтрольного ей города и заявля­ла о своих претензиях на приднепровские степи, за которые когда-то пытался спорить с Менгли Гераем Шейх-Ахмед.⁷³

Тем временем Сахиб Герай готовился к тому, чтобы вернуться в Хаджи-Тархан и утвердиться там окончательно: спустя два года после взятия города он вновь отправил на волжские берега пушки и ружей­ных стрелков.⁷⁴ Шейх-Мамай почувствовал, что над независимостью его Орды нависла угроза — и решил нанести удар первым.

Поздней осенью 1548 года крымские дозорные доложили, что к Крыму из степей приближается большая ногайская рать под коман­дованием Али-мирзы. Хан тут же отправился на перешеек с сорока­тысячным войском, чтобы руководить обороной. Когда Али-мирза был в двух днях пути от Перекопа, Сахиб Герай двинул свою армию навстречу ему. Отойдя подальше от Ор-Капы, крымцы засели по обе­им сторонам дороги и стали поджидать незванных гостей. Прошла ночь, и на рассвете послышался топот копыт ногайской конницы. Как только Али-мирза приблизился, ханские воины с двух сторон подош­ли к перекопской дороге и взяли противника в окружение.

Спасаясь от дождя стрел, посыпавшихся на него, Али-мирза рва­нулся вперед — но здесь его встретил залп сорока ханских пушек, чьи ядра угодили в самый центр ногайского отряда. Крымское войско еще сильнее сжало кольцо вокруг нападавших: стало так тесно, что луки со стрелами стали бесполезны, и в ход пошли сабли. Как писал оче­видец этих событий, трава как будто зацвела тюльпанами от обилия пролитой крови.⁷⁵

Попытка Али-мирзы разорить Крым закончилась полным истреб­лением его армии: из десяти тысяч его воинов не спаслось даже сотни (впрочем, самому предводителю набега посчастливилось бежать). Приведя три тысячи захваченных в бою неприятелей в Ор-Капы, хан устроил над ними показательную расправу, чтобы навсегда отбить у недругов охоту нападать на Крым. Множество пленных было казнено (причем невиданная ранее в Крыму жестокость примененных казней поразила многих — очевидно, эта «работа» была поручена турецким янычарам), а отрубленные головы казненных были пирамидами сло­жены на Перекопе для устрашения врагов.⁷⁶

Те, кому была дарована жизнь, остались в крымском плену, а пять­десят счастливцев отправились домой, чтобы стать глашатаями ужас­ной новости о полном разгроме ногайского войска и о той жуткой каре, что постигла в Крыму участников набега.

Так Сахиб Герай возвратил долг двадцатипятилетней давности: кровь Мехмеда I Герая была отомщена — и отомщена с избытком, а Хаджи-Тархан снова оказался под властью Гераев. Теперь уже нич­то не мешало хану снова направиться к Волге и, не обращая больше внимания на потрясенного разгромом Шейх-Мамая, обустроить Пре­стольный Край под своим началом. Но поход пришлось отложить: к Сахибу Гераю неожиданно прибыл гонец из Казани с письмами от та­тарских беев.

Прежде, чем изложить, что спешили передать хану в своих посла­ниях казанцы, обратимся к событиям, происходившим в последние годы в Казанском юрте.

ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО СЛУЧАЙ

Сафа Герай назначает крымцев на ключевые посты в Казани — Возмущение татарской знати и свержение хана — Возвращение Сафы Герая и наказание мятежников — Случайная гибель Сафы Герая — Татарские беи просят приехать на казанский трон Бёлюка Герая

(1546-1549)

Как уже говорилось, в 1535 году Сафа Герай покинул мятежника Ис-ляма Герая, ушел в Казань и там сумел вернуться на ханский престол. В Казанском ханстве по-прежнему не утихала давняя рознь между двумя группировками знати, из которых одна мечтала о русском пок­ровительстве, а вторая стремилась к независимости как от Московии, так и от Крыма. Это внутреннее соперничество стало для Казани не менее серьезной проблемой, чем непосредственный натиск Москвы: ведь все дворцовые перевороты последних лет происходили здесь не в результате иностранного вооруженного вмешательства, а вследс­твие борьбы за влияние между этими двумя силами.

Желая положить конец этому, Сафа Герай последовал примеру своего дядьки Сахиба: в споре вельмож за власть победителем дол­жен оставаться хан. Поэтому Сафа Герай стал создавать в подвласт­ном ему государстве «третью силу» — влиятельный круг выходцев из Крыма, беззаветно преданных хану и обязанных ему своей карье­рой и благосостоянием. Сафа Герай привел в Казань множество сво­их давних крымских товарищей, которые сопровождали его и по­сле свержения с престола, и во время странствий в Ногайской Орде и Крыму, и в перекопском мятеже. Скитаясь вместе с Сафою, эти люди терпели всяческие лишения и сильно обнищали. Они верно служили хану, были готовы служить ему впредь, и Сафа Герай щедро наградил своих приверженцев. Он назначил земляков-крымцев на ключевые посты в Казанском государстве и наделил их ясаками — то есть, пра­вом собирать в свою пользу налоги с различных местностей Казан­ского юрта. Правда, для этого Сафе Гераю пришлось сперва отобрать пресловутые ясаки у семейств местной знати (очевидно, у тех из них, кто проявил враждебность к хану в недавнем мятеже).⁷⁷

Неудивительно, что оскорбленные вельможи, лишенные наслед­ственных источников дохода, потянулись к своим московским покровителям с жалобами на хана и просьбами свергнуть его. В 1541 году русские уже собрали было войска на Казань — но тут в дело вступил Сахиб Герай, и его поход к Оке заставил Московию на время забыть о воинственных планах. Однако казанские мирзы не теряли надеж­ды избавиться от хана и продолжали требовать от Москвы, чтобы та вмешалась и свергла неугодного им правителя. Спустя четыре года Иван IV вновь решил попытать военного счастья, однако этот поход не принес ему никаких результатов.⁷⁸

Терпение Сафы Герая было исчерпано: нельзя было далее мириться с присутствием в стране изменников, которые из года в год настойчи­во накликали на Казань иноземных завоевателей. Когда русские уш­ли от стен Казани, Сафа Герай открыто бросил местным вельможам обвинение в том, что это именно они тайно призвали врагов к столи­це. После этого некоторые из татарских аристократов были казнены, а других постигли различные наказания.⁷⁹ Суровые меры Сафы Герая вызвали новый мятеж, и в начале 1546 года крымцы, вознесенные на вершины власти в Казанском юрте, были истреблены либо изгнаны, а Сафа Герай покинул город и отправился за подмогой.⁸⁰

На опустевший трон был возведен Шах-Али. Несмотря на его воца­рение, этот переворот отнюдь не означал полной победы промосковских сил — скорее торжествовали те, кто мечтал о полной независи­мости юрта: казанцы не позволили войти в город русским войскам, сопровождавшим Шах-Али, и обращались ним весьма дерзко, демон­стрируя хану тем самым, что он лишь символическая фигура, тогда как управлять страной беи намерены сами.⁸¹

Тем временем Сафа Герай в поисках военной помощи побывал в Хаджи-Тархане и заключил там союз с ханом Ак-Копеком, после чего подступил к стенам Казани. Как и следовало ожидать, немногочис­ленная хаджи-гарханская конница оказалась бесполезна при осаде крепости, и Сафе Гераю пришлось отступить от казанских укрепле­ний ни с чем.

Неутомимый Сафа не пал духом и решил заручиться поддержкой другого союзника: он обратился к ногайскому бею Юсуфу, который приходился ему тестем (дочь Юсуфа, Сююм-бике, ранее была вы­дана в Казань замуж за Джан-Али, а после гибели последнего стала супругой Сафы Герая). Тесть потребовал немалой платы за военную помощь ногайцев против казанских вельмож: он желал, чтобы Ка­занское ханство платило Ногайской Орде дань, да еще и уступило ей часть своих территорий. Сафа Герай сделал вид, что согласился с его требованиями, получил в свое распоряжение ногайское войско и вновь появился у казанских укреплений. На этот раз его попытка пробиться в город оказалась успешной: Шах-Али к тому времени уже сам бежал из Казани, и Сафа Герай без труда восстановил свою власть над юртом. Он не стал выполнять унизительных условий договора с Юсуфом, нажив себе таким образом нового врага.

Хан добился-таки своего: он вернулся в город победителем. В Ка­зани началась новая чистка рядов знати, и некоторым аристократам пришлось спасаться бегством в Московию. Состав бейского совета был почти полностью обновлен, и у руля государства вновь встали преданные хану крымцы. Москва попыталась двинуть войска на Ка­зань — но Сафа Герай отбил ее атаку и заключил с Иваном мирный договор.⁸²

Так в 1546 году Великий Улус был вновь воссоединен целиком: как раз в эти месяцы Сахиб Герай овладел Хаджи-Тарханом, а Сафа Герай опять царствовал в Казани.

Но тут, как это нередко случается, в дело вмешался «его величество случай».

Мартовский день 1549 года не предвещал никаких неожиданнос­тей: закончив к вечеру свои дела, Сафа Герай отправился умыться. Здесь его и подстерегла роковая случайность: во время омовения Сафа споткнулся, потерял равновесие и упал (русский летописец ут­верждает, что причиной тому было нетрезвое состояние хана). Слуги не успели подхватить своего повелителя — и Сафа Герай с маху уда­рился головою об умывальник, который, скорее всего, был устроен в виде массивной каменной раковины, стоящей низко на полу. Травма оказалась смертельной: в тот же вечер Сафа Герай скончался.⁸³

Стоит полагать, весь двор был потрясен происшедшим. Хану было лишь 38 лет, и заменить его на престоле в нынешний момент было некем. У покойного было трое сыновей, но из них в Казани находил­ся лишь один: двухлетний младенец Отемиш Герай.⁸⁴ Два других его сына, Бёлюк и Мубарек Герай (из которых первому было 13 лет, а вто­рому чуть меньше), проживали в Крыму, перевезенные туда Сахибом Гераем из Хаджи-Тархана.

Татарским беям пришлось задуматься о выборах нового хана. С решением следовало поторопиться, ибо бесцарствие грозило в счи­танные дни перерасти в анархию.⁸⁵ Кто-то желал вернуть на трон Шах-Али, но большинство склонялось к тому, чтобы над Казанским юртом по-прежнему стояла династия Гераев. В конце концов, высо­кое собрание во главе с беем Мамаем решило направить посольство в Крым. В письме, адресованном к Сахибу Гераю, казанцы сообща­ли о безвременной кончине своего правителя и просили хакана, чтобы тот немедля отправил на казанский престол старшего сына Сафы — Бёлюка Герая.⁸⁶

Казалось бы, иного ответа, кроме немедленного согласия, от Сахиба Герая ожидать было невозможно. И действительно: Казанский юрт добровольно заявлял о готовности остаться под верховенством Гера­ев и даже сам просил дать ему правителя из руки верховного хака­на — не за это ли долгие годы боролись крымские ханы? Тем не ме­нее, у Сахиба Герая были особые соображения, не позволившие ему тотчас дать утвердительный ответ.

Междоусобицы Гераев, принесшие Крыму столько несчастий в пос­ледние десятилетия, доказывали, что устаревший обычай наследова­ния власти от старшего брата к младшему уже давно стал помехой нормальному развитию Крымского государства. Борьба между сыно­вьями и братьями покойных правителей стала обычным явлением, и придерживаться староордынской традиции означало, что в Крыму вновь и вновь будут повторяться ситуации, когда на власть одновре­менно претендует сразу несколько ветвей ханского рода.

Куда больше порядка принесло бы прямое наследование по турец­кому образцу, когда трон из поколения в поколение переходит от отца к сыну, и потому Сахиб Герай прочил себе в преемники стар­шего из шести своих сыновей, Эмина Герая. Собственно, именно так и складывалось наследование крымского трона на протяжении всей истории независимого Юрта: Хаджи Гераю наследовал сын Менгли, преемником Менгли Герая стал сын Мехмед I, а тот, в свою очередь, готовил к ханской карьере своего первенца Бахадыра. Ордынский обычай наследования был возрожден лишь после гибели Мехмеда I, когда Саадет Герай с помощью султана оттеснил от трона его детей и принял власть над страной на правах ханского брата.

Сахиб Герай был самым младшим среди сыновей Менгли, братьев у него уже не оставалось, и время для закрепления в Крыму прямо­го порядка наследования было самое подходящее. Сахиб Герай ви­дел свою цель в объединении Великого Улуса не просто под властью единой династии, но и в руках единственной семьи: своей собствен­ной. Потому он и мечтал воцарить своих сыновей в двух волжских ханствах⁸⁷ — причем Эмину Гераю, очевидно, надлежало повторить путь отца: вначале править Казанью, а затем унаследовать и хакан-ский престол в Крыму.

Понятно, что в свете этих соображений Бёлюк Герай никак не го­дился в казанские ханы. «Этот парнишка еще слишком молод, он не сможет удержать страну»⁸⁸ — ответил Сахиб Герай казанскому пос­ланнику. Хан, конечно, лукавил: на самом деле 13-летний возраст Бёлюка никак не мог являться серьезной помехой, ведь точно в том же возрасте пребывал и Сафа Герай, когда Сахиб сам призвал его в Казань и поставил над нею.

Итак, Сахиб Герай не утвердил кандидатуру Бёлюка Герая, о кото­рой просили татарские беи. Однако он не спешил и с отправкой в Ка­зань собственных сыновей, приказав казанцам подождать. Странная медлительность хана тоже имела свое объяснение: междуцарствие в Казанском юрте позволяло ему попутно разрешить еще одну динас­тическую проблему и тем самым окончательно обезопасить своих потомков от споров, которые могли бы разгореться вокруг трона в будущем. Поэтому Эмину с Адилем следовало до поры оставаться в Крыму.

А Бёлюк Герай и его брат Мубарек были помещены под стражу в крепость Ин-Керман — вероятно, для того, чтобы непреоборимое искушение ханским титулом не увлекло их из Крыма на Волгу и не спутало бы планов хана.⁸⁹

ЗАКАТ ЗВЕЗДЫ

Сахиб Герай отказывается от участия в персидском походе султана — Интрига стамбульских везирей против хана — Сахиб Герай желает удалить из Стамбула Девлета Герая — Девлет Герай прибывает е Крым и захватывает власть — Гибель Сахиба Герая, его сыновей и внуков

(1550-1551)

Община представителей ханского рода, проживавшая в османских пределах, образовалась еще в те годы, когда Саадет Герай по наказу отца последовал за Селимом в Турцию и остался жить при его дворе. Позже к Саадету присоединился брат Мубарек, а затем — племянник Геммет. Обитавшие в Стамбуле Герай принимали живейшее участие в политической жизни Крыма, чему была примером их успешная ин­трига против Мехмеда I Герая.

К 1550-м годам Саадет и Мубарек давно умерли, но в Турции ос­тавались их потомки, во главе которых теперь стоял 37-летний сын Мубарека, Девлет Герай. Он успел побывать калгою в последний год правления Саадета Герая, а после его отречения был вынужден вер­нуться в Стамбул. Там он и жил с тех пор, ничем особым не проявляя себя, пока для него не настала пора выступить на политическую сце­ну в качестве главного действующего лица.

С тех пор, как султан в молдавском походе продемонстрировал крымским беям свое благоволение к Сахибу Гераю, прошло более де­сяти лет. За этот срок в отношениях крымского и турецкого падиша­хов кое-что переменилось. Усмирив внутренние распри, наведя страх на внешних врагов и восстановив первенство Крыма на просторах Великого Улуса, Сахиб Герай по праву мог считать себя не менее ве­ликим правителем, чем его отец. Однако теперь на турецком престо­ле восседал не смиренный Баезид II, как во времена Менгли Герая, а воинственный и амбициозный Сулейман I, который требовал, чтобы крымский хан не просто признавал верховенство падишаха, но и до­казывал свою преданность делом.

Султан обладал привилегией в любой момент потребовать от ха­на присылки военных сил на помощь османской армии. Ранее Са­хиб Герай уже ходил в походы по приглашению Сулеймана, и теперь снова настал час, когда падишах решил воспользоваться своим пра­вом. Сулейман объявил Сахибу Гераю, что выступает в поход на Пер­сию и приглашает крымцев на помощь. В этой войне османам проти­востояли войска кызылбашей — иранских тюрок, чья стремительная конница с легкостью ускользала от медлительных янычар и остава­лась недосягаемой для османских пушек. Для того, чтобы настигнуть и разбить кызылбашей в иранских пустошах, требовались столь же умелые и выносливые всадники — ногайцы и крымские татары.

Приглашение на войну поступило очень некстати: внимание Са­хиба Герая было полностью поглощено событиями на Волге, и от­правлять свои лучшие войска в дальний край он не собирался. Хан ответил султану, что его солдаты бедны, плохо одеты и не выдержат столь дальнего похода. Впрочем, если Сулейман выдаст из собствен­ной казны сумму, необходимую для снаряжения армии, Сахиб Герай брался лично выступить ему на помощь — правда, и в этом случае он мог выделить не более тысячи бойцов.⁹⁰ Так хан дал понять султану, что ему сейчас не до походов в чужие страны и что он не намерен ме­нять своих планов даже по приказу Стамбула. Этот отказ во многом определил дальнейшую судьбу хана.

Сахиб Герай имел опасных врагов при османском дворе в лице сул­танских везирей. Крымский правитель никогда не заискивал перед ними — и они платили ему ненавистью, оскорбленные тем, что хан не подносит им богатых даров (к которым, очевидно, привыкли в прав­ление Саадета). Этим претензии к хану не исчерпывались: еще в свою бытность в Стамбуле Сахиб поделился с султаном мнением о неко­торых из этих вельмож, после чего те лишились своих прибыльных постов.⁹¹ Сахиб Герай не скрывал своего презрения к стамбульской придворной клике, говоря о ней: «Те, кто являются столпами ислама и членами Дивана, обладают лишь умением копить богатства».⁹²

Вельможи умело разогревали недовольство султана, вызванное отказом хана идти в иранский поход, и беспрестанно нашептыва­ли падишаху, что крымский правитель чрезмерно возвысился, ставит Стамбул ни во что и даже мечтает захватить османские владе­ния в Крыму. Везири приказали османским властям Кефе тайно сле­дить за всеми действиями хана и изыскать в них любой повод, чтобы подтвердить это обвинение.⁹³ Вскоре подходящий случай предста­вился.

Приехав однажды в Эски-Кырым, чтобы посетить тамошние свя­тыни, Сахиб Герай встретился и с кефинскими градоначальниками. Среди прочего, на этой встрече обсуждали земельный конфликт: не­кий османский сипахий, живший в Кефе близ Паша-Тепе, присвоил земли на ханской стороне границы и собирал налоги с проживавших там подданных хана. Разобрав дело, Сахиб Герай указал османам, что спорная земля действительно лежит в пределах ханских владе­ний. Сипахий был признан виновным и присужден к четырем дням тюрьмы. Попрощавшись с собранием, хан отправился на ночевку к своему другу Юсуфу, владевшему виноградниками у стен Кефинской крепости. Разбив шатры среди садов, Сахиб Герай провел вечер на пиру в кругу товарищей, а наутро отправился в Бахчисарай.

О лучшем компромате нельзя было и мечтать. Получалось, что хан в щепетильном пограничном споре вынес решение в свою пользу и урезал османскую территорию, а затем провел целую ночь под самой крепостью — разумеется, для того, чтобы разведать состояние ее ук­реплений и приготовиться к штурму! К султану был направлен соот­ветствующий донос. Убедившись, что обвинения вельмож подтвер­дились, Сулейман I согласился отстранить хана от власти.⁹⁴

План везирей недолго оставался секретом для Сахиба Герая. Пораз­мыслив, хан решил любым способом добиться удаления из Стамбула Девлета Герая — ибо тот был первым, кого султан мог бы направить в Крым ему на смену. Сахиб Герай разработал хитроумный план: он сообщил падишаху о просьбе татарских беев и предложил посадить Девлета Герая на опустевший престол Казани. Хан рассчитывал, что Девлет не устоит перед таким предложением и уйдет на Волгу, султан лишится кандидатуры на крымский трон, и тогда Сахибу уже не при­дется тревожиться за свое будущее.

Но Сахибу Гераю сложно было тягаться с изощренными интригана­ми из Топ-Капы. Как только везири познакомились с ханским посла­нием, они сразу сообразили, как обратить ситуацию в свою пользу. Они посоветовали султану пустить слух, будто Девлет действитель­но назначен казанским ханом и в сопровождении сильного войска отправляется к волжским берегам. Сахиб Герай не заподозрит обма­на и беспрепятственно пропустит его армию к своим границам — и тогда Девлет свернет со своего пути, войдет в Крым и сбросит Сахи­ба с трона.

Так и было сделано. На аудиенции во дворце Сулейман вручил Де-влету Гераю указ о назначении его крымским ханом, а Сахибу было сообщено, что просьба, с которой он обращался к падишаху, выпол­нена и Девлет Герай направлен в Казань. Когда султанский прием за­кончился, везири обступили Девлета Герая и, подбодрив его, не забы­ли с угрозой напомнить: «Когда ты станешь ханом, не забывай, что мы сыграли эту злую шутку с Сахибом Гераем по той причине, что он не прислушивался к нашим пожеланиям».⁹⁵

Девлет Герай вышел в сторону Крыма вдоль западного берега Чер­ного моря. За ним следовала тысяча отборных турецких воинов с шестьюдесятью пушками. Девлет шел, не спеша: ему посоветовали дойти до Ак-Кермана и там дождаться, пока хан удалится из Крыма в поход — а тогда уже стремительным броском ворваться на полуост­ров и занять столицу.

Вскоре Сахибу Гераю действительно пришлось покинуть Крым и выступить на Кавказ: в Бахчисарай поступили известия о бунте чер­кесских князей, бросивших вызов самому хану. Отправляясь в поход, хан послал своих наследников Эмина и Адиля к Ор-Капы, дабы те встретили Девлета Герая, поднесли ему дары и устроили торжествен­ный пир, а затем, предоставив Девлету две-три тысячи сопровожда­ющих, отпустили его в Казань. Вместе с тем, Сахиб Герай был далеко не так прост, каким его представляли стамбульские вельможи: рядом с Эмином Гераем у Перекопа встало 20 тысяч воинов, которые на вся­кий случай наглухо перекрыли путь в Крым (в войске поговаривали даже, что хан вовсе не собирается пропускать Девлета к Казани, а на­против, намерен уничтожить его⁹⁶).

Дойдя до Ак-Кермана, Девлет Герай остановился там, а его прибли­женные отправились разведать обстановку в Крыму. Они оценили мощный заслон, преградивший дорогу к Ору, повидались с Эмином Гераем, разузнали положение дел в столице и даже встретились в Кер­чи с самим ханом, который уже собирался пересечь пролив. Сахиб Герай передал Девлету свои приветствия и просьбу без промедления следовать в Казань — а оттуда сразу известить Бахчисарай о своем прибытии.

Вывод разведки был однозначен: сушей в Крым не пробиться. Тог­да было решено идти в Крым морем. Хан с янычарами сели на два судна и вышли из Ак-Кермана к крымским берегам. По пути суда разошлись: одно двинулось к Балаклаве, а другое, с Девлетом на бор­ту, — к Гёзлеву.

Жители Балаклавы немало удивились, увидев высаживающихся на берег янычар. На вопрос «Кто вы?» гости ответили, что они приплы­ли за дровами. Они действительно направились в лес, но там их ин­тересовала не древесина, а табуны лошадей, что паслись на полянах. Погрузив захваченных лошадей на судно, гости немедленно отплыли к Ин-Керману. Там они освободили из крепости Бёлюка и Мубарека Гераев и вместе с ними поскакали к Бахчисараю, где янычарскому от­ряду удалось без труда захватить ханскую резиденцию.⁹⁷

Девлет Герай высадился в Гёзлеве ночью. Как писал современник, «татары пришли приветствовать Девлета Герая, привели лошадей и, грабя по дороге, отправились в Бахчисарай».⁹⁸ В упоминании о грабеже нет ничего удивительного, если вспомнить, что гёзлевские степи были вотчиной крымских Мансуров, у которых были свои счеты с Сахибом Гераем, жестоко казнившим Бакы-бея и пленных ногайцев.

Прибыв в Бахчисарай и предъявив всем султанский указ, Девлет Герай получил доступ к ханской казне. Это и решило исход дела. Те­перь, когда в руках Девлета появилось золото, он больше не нуждался в большом войске: раздавая направо и налево тугие кошельки, он с каждым часом приобретал все больше сторонников.

Весть о золотом дожде, что проливается в Бахчисарае, достигла и Перекопа, где стоял Эмин Герай. Калга выступил с войском к столице и добрался до Альмы: дальнейший путь ему преградили сторонники Девлета Герая. Эмин Герай встал на ночлег, собираясь назавтра про­рвать заслон — но утром обнаружил в своем лагере лишь семнадцать человек вместо вчерашних 15 тысяч: все его командиры бежали к но­вому хану, чтобы не опоздать к раздаче даров...⁹⁹

В эти часы в Салачике чинилось одно из наибольших злодейств в истории Юрта: мансурский бей Ходжатай и мирза Ак-Мамшик сочли, что смерть Бакы-бея и бойцов Али-мирзы отомщены недостаточно, и собственноручно перебили всех находившихся в Девлет-Сарае детей и внуков Сахиба Герая — Хаджи, Селямета, Газанфера, Джафера и Кутлу, старшему из которых было 10 лет, а младшему 4 года.¹⁰⁰

Сахиб Герай узнал о постигшем его горе, когда возвращался с Кавказа.

«Если мои сыновья погибли, то они стали мучениками и заслужили место у Аллаха, — промолвил хан, справившись с потрясением от страшного известия. — Если мои богатства растрачены, так ведь ник­то не может забрать их с собой в могилу. Я сожалею лишь о народе Крыма, потому что Девлет Герай — человек жалкий и слабый. Не­льзя удержать страну, не будучи столь же сильным правителем, как я. Страна ослабеет перед лицом врага и выскользнет из его рук».¹⁰¹

Сверженный хан был уверен, что сможет убедить падишаха в своей правоте и изменить то, что еще можно было поправить. Сахиб Герай решил плыть в Стамбул. Свита уверяла, что будет неотступно сле­довать за ним, но следующий день показал, чего стоили эти слова: удостоверившись у гонцов из Крыма, что дела у старого хана плохи, а новый славится щедростью, мирзы и слуги разбежались от своего бывшего повелителя.

Тогда Сахиб Герай со своим сыном Гази Гераем добрался до крепости Тамань и попросил у ее османского коменданта судно до Стамбула. Тот предоставил хану жилище в крепости, но выполнить его просьбу не успел: в воротах Тамани появился Бёлюк Герай с отрядом янычар. Пятнадцатилетний сын Сафы Герая, попавший по милости Сахиба вместо казанского дворца в инкерманскую тюрьму, считал свергну­того хана своим заклятым врагом. У взбешенного юнца не дрогнула рука, когда он ворвался в комнату Сахиба Герая и шестнадцать раз ударил его саблей. Вместе с отцом погиб и Гази, которого обезглави­ли янычары. Чуть позже Сахиб Герай очнулся. Узнав об этом, Бёлюк вернулся и нанес ему последний, смертельный удар.¹⁰²

Тела Сахиба Герая и Гази погрузили на повозку и повезли в ханскую столицу. В Эски-Кырыме траурная процессия повстречалась с Девлетом Гераем, который направлялся в Кефе к османам. Трудно судить, насколько искренними были слезы и публичное раскаяние Девлета, облачившегося ради такой встречи в черные траурные одежды. Но­вый хан мог успокоить свою совесть знаменитым актом Мехмеда II, который дозволял султанам убийство собственных братьев, — ведь недаром хан счел нужным объявить во всеуслышание, что истребле­ние семейства Сахиба Герая имело высшее оправдание в «охране по­рядка» (что было почти дословной цитатой из османского закона).¹⁰³ Встретившись с катафалком дядьки, Девлет Герай стал обильно сы­пать деньгами, демонстрируя свою скорбь. Дочерям и женам Сахиба Герая было назначено богатое содержание, а сопровождающие про­цессию чтецы Корана, дервиши и нищие получили щедрые дары; хан выделил из казны немалые средства на похороны.

Наконец, останки хана и его сына были доставлены в Салачик, где для них уже открыли подземный склеп мавзолея Хаджи Герая. Там и был похоронен основатель Бахчисарая, Сахиб Герай.¹⁰⁴

Ранее уже говорилось, что Сахиб Герай при жизни был назван «по­бедоносным знаменем рода Чингизова». Стоит признать, что хан ус­пел оправдать этот высокий эпитет, если после смерти о нем писали: «Он возвратил славу дома Чингизова после того, как миновала она и закатилась звезда могущества его».¹⁰⁵

Унаследовав от Саадета Герая истерзанную усобицами страну, Са­хиб Герай и впрямь вернул своему роду прежнюю славу; и звезда мо­гущества Крыма, словно во времена великого Менгли, вновь стояла в зените.

¹ А.Малиновский, Историческое и дипломатическое собрание дел, происходивших между российскими великими князьями и бывшими в Крыме татарскими царями с 1462 по 1533 год, "Записки императорского Одесского общества истории и древностей" т V Я 1863, с. 263. Место впадения Самары в Днепр — район современного Днепропетровска.

² В.Д.Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты до начала ХVIII в., Москва 2005, с. 304-305.

³ Tarih-i Sahib Giray Han, Ankara 1973, s. 157-158; В.Д.Смирнов, Крымское ханство с. 307; Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, Симферополь 2004, с. 30.

⁴ Le khanat de Crimes dans les Archives du Musee du Palais de Topkapi, ed. A.Bennigsen, RN.Boratav, D.Desaive, Ch.Lemercier-Quelquejay, Paris 1978, p. 123.

⁵ Tarih-i Sahib Giray Han, p. 157.

⁶ Tarih-i Sahib Giray Han, p. 157-158.

⁷ История о Казанском царстве (Казанский летописец), в Полное собрание русских ле­тописей, т. XIX, Москва 1903. с. 36-41; В.В. Вельяминов-Зернов, Исследование о каси­мовских царях и царевичах, Санкт-Петербург 1863, с. 267-271; М. Г. Худяков, Очерки по истории Казанского ханства, Москва 1991, с. 93-97; И. И. Смирнов, Восточная поли­тика Василия III, "Исторические записки", №27, 1948, с. 62-66; Sh. Daulet, The Rise and Fall of the Khanate of Kazan (1438 to 1552): Internal and External Factors that Led to Its Conquest by Ivan the Terrible, New York University 1984, p. 213-219.

⁸ M. Kazimirski, Precis de I 'histoire des Khans de Crimes depuis l 'an 880 jusqu 'en l 'an 1198 de I'Hegire, "Journal Asiatique", t. XII, 1833, p. 367-368; В.Д.Смирнов, Крымское хан­ство, с. 312-313; U. Schamiloglu, Tribal Politics and Social Organization of the Golden Horde, Columbia University 1986, p. 46-49.

⁹ Как уже говорилось ранее (часть I этой книги), Ширины обрели статус первостепен­ного бейского рода лишь при Тохтамыше и тех правителях, которые стали его «полити­ческими наследниками» в борьбе с Намаганами, т.е. при династиях Улу-Мухаммеда и Хаджи Герая. В поздней Золотой Орде и у последних Намаганов главным кланом счи­тались не Ширины, а Мангыты, начиная со знаменитого Эдиге. Мангыты обязательно принимали участие в выборах и возведении на престол ордынских ханов и служили при них первыми беями. Эти давние привилегии давали им несомненное право войти в кол­легию карачи-беев и при Гераях, и потому Ширины не могли оспорить решение Сахиба Герая как незаконное нововведение. С тех пор представители рода Мансуров входили в число карачи-беев вплоть до конца существования Крымского ханства.

¹⁰ В.Д.Смирнов, Крымское ханство, с. 313; Le khanat de Crimee dans les Archives du Musee du Palais de Topkapi, p. 122-123.

¹¹  Это следует из надписи, помещенной на стене дворца правосудия, построенного (лиоо обновленного) в Салачике Сахибом Гераем. Текст надписи см. ниже, в Примечании 22.

¹² Ныне эта речка называется Чурук-Су. См. Примечание 140 во II части этой книги.  

¹³ У. Боданинский, Татарские "Дурбе"-мавзолеи в Крыму, "Известия Таврического об­щества истории, археологии и этнографии", т. I (58), 1927, с. 127. «Дере-бей» — очевид­но, не имя, а титул владетеля этой местности в ордынские времена; титулы "дере-беев" хорошо известны из истории сельджукских султанатов Турции.

¹⁴ Tarih-i Sahib Giray Han, p. 160.

¹⁵ Книга путешествия. Турецкий автор Эвлия Челеби о Крыме (1666-1667 гг.), Симферополь 1999,с.39.

¹⁶ Книга путешествия, с. 43.

¹⁷ Легенды Крыма, Симферополь 1996, с. 80-81; О.Гайворонський, Мотив "битви двох драконів" на в'їзній брамі Бахчисарайсъкого Ханського палацу, "Східний світ", №3, 2006, с. 49.

¹⁸ О. Гайворонський, Мотив "битви двох драконів", с. 49.

¹⁹ Tarih-i Sahib Giray Han, р. 162.

²⁰ В надписи указан 938 (1531/32) год. Дата на закладной плите бани Сары-Гюзель в точ­ности соответствует указанию письменного источника (цитируемой здесь «Истории Са­хиба Герай-хана» Кайсуни-заде Мехмеда Недаи) о начале строительства дворца и бани Сахибом Гераем после его восхождения на трон, т.е. в 1532 году. В этом свете отнесение даты «основания Бахчисарая» к 1503 году (по дате создания перенесенного в Бахчисарайский дворец портала Алоизио да Монтаньяна, которой было аргументировано про­ведение официальных юбилейных торжеств в 2003 году) не имеет основания.

²¹ Tarih-i Sahib Giray Han, р. 162-163.

²² Полный текст надписи: «В этот благословенный час при помощи Помогающего по­строил и благоустроил этот дворец сын шаха и победоносное знамя рода Чингизидов Сахиб Герай. Эта красота появилась от Хиджры в девятьсот сорок втором году и была закончена в квартале Секбанов. Год 924» (Книга путешествия, с. 39, см. также комментарий по поводу несоответствия двух приведенных дат в той же книге, с. 40, прим. 145). Постройка, возведенная Сахибом Гераем, не сохранилась, но фрагмент упомянутой надписи можно видеть по сей день: он вмурован в среднюю арку внутри Зынджирлы-медресе.

²³ А.Малиновский, Историческое и дипломатическое собрание дел. с. 266.

²⁴ В. В. Каргалов, На степной границе (оборона «крымской украины» Русского государ­ства в первой половине XVI столетия), Москва 1974, с. 83-84.

²⁵ В. В. Каргалов, На степной границе, с. 86.

²⁶ А.Малиновский. Историческое и дипломатическое собрание дел, с. 266.

²⁷ Б. Черкас, Політичні відносини Великого князівства Литовського з Кримським ханатом у 1533-1540 рр., "Україна в Центрально-Східній Європі", вип. 3, 2003, с. 120.

²⁸ Le khanat de Crimee dans les Archives du Musee du Palais de Topkapi, p. 123.

²⁹ Б. Черкас, Політичні відносини Великого князівства Литовсъкого з Кримсъким ханатом, с. 120-123; С.М.Соловьев, История России с древнейших времен, т. VI, Москва 1867, с. 21-22.

³⁰ Б. Черкас, Полтична криза в Кримському ханстві і боротьба Іслам-Гірея за владу в 20-30-х роках XVI ст., " Україна в Центрально-Східній Європі", вип. 1, 2000, с. 112.

³¹ Б.Черкас, Політичні відносини Великого князівства Литовсъкого з Кримсъким ханатом, с. 121; С.М.Соловьев, История России с древнейших времен, т. VI, с. 20.

³² Le khanat de Crimee dans les Archives du Musee du Palais de Topkapi, p. 126.

³³ Le khanat de Crimee dans les Archives du Musee du Palais de Topkapi, p. 127.

³⁴ Le khanat de Crimee dans les Archives du Musee du Palais de Topkapi, p. 1 30.

³⁵ Le khanat de Crimee dans les Archives du Musee du Palais de Topkapi, p. 130.

³⁶ Le khanat de Crimee dans les Archives du Musee du Palais de Topkapi, p. 126.

³⁷ Le khanat de Crimee dans les Archives du Musee du Palais de Topkapi, p. 123-125.

³⁸ Tarih-i Sahib Giray Han, p. 159-160.

³⁹ Tarih-i Sahib Giray Han, p. 160-161.

⁴⁰ И.В.Зайцев, «Позабыв Бога, и наше жалование, и свою душу...» (приключения кня­зя Семена Федоровича Бельского), в кн. И.В.Зайцев, Между Москвой и Стамбулом (Джучидские государства, Москва и Османская империя к начале XV— первой половине XVI в. Москва 2004, с. 131-141.

⁴¹ С. М. Соловьев, История России с древнейших времен, т. VI, с. 24; И. В. Зайцев, «Поза­быв Бога, и наше жалование, и свою душу...», с. 139.

⁴² И. В.Зайцев, «Позабыв Бога, и наше жалование, и свою душу...», с. 139.

⁴³ Tarih-i Sahib Giray Han, p. 161.

⁴⁴ Tarih-i Sahib Giray Han, p. 161-162; В.В.Трепавлов, История Ногайской Орды, Москва 2002, с. 227; Львовская летопись, ч. II, в: Полное собрание русских летописей, т. XX, Санкт-Петербург 1914, с. 444,447.

⁴⁵ G. Veinstein, L 'occupation ottomane d'Ocakov et le problems de lafrontiere lituano-tatare, 1538-1544, in Passe turco-tatar, present sovietique. Etudes offertes a Alexandre Bennigsen, Paris 1986, p. 129.

⁴⁶ В.В.Трепавлов, История Ногайской Орды, с. 191-194, 223.

⁴⁷ H. Іnalcik, The Khan and the Tribal Aristocracy: The Crimean Khanate under Sahib Giray I, "Harward Ukrainian Studies", vol. III-IV, 1979-1980, p. 457; В. В. Трепавлов, История Но­гайской Орды, с. 227-228; M. Kazimirski, Precis de l'histoire des Khans de Crimee, p. 367.

⁴⁸ Tarih-i Sahib Giray Han, p. 191.

⁴⁹ Tarih-i Sahib Giray Han, p. 191-193.

⁵⁰ Tarih-i Sahib Giray Han, p. 196; H. Inalcik, The Khan and the Tribal Aristocracy, p. 457; И.В.Зайцев, «Позабыв Бога, и наше жалование, и свою душу...», с. 144.

⁵¹ История о Казанском царстве (Казанский летописец), с. 41; М.Г.Худяков, Очерки по истории Казанского ханства, с. 98-99; Sh.Daulet, The Rise and Fall of the Khanate of Kazan (1438 to 1552), p. 220-223.

⁵² Послание царя казанского (письмо хана Сафа-Гирея польскому королю Сигизмунду І), "Гасырлар авазы", №1/2, 1997, с. 26-38.

⁵³ Б.Н.Флоря, Две грамоты хана Сахиб-Гирея, в кн.: Славяне и их соседи, вып. 10, Москва 2001, с. 237,238.

⁵⁴ Б. Н. Флоря, Две грамоты хана Сахиб-Гирея, с. 237.

⁵⁵ Флоря Б. Н. Две грамоты хана Сахиб-Гирея, с. 239.

⁵⁶ С.М.Соловьев, История России с древнейших времен, т. VI, с. 60-61; М.Г.Худяков, Очерки по истории Казанского ханства, с. 101.

⁵⁷ Tarih-i Sahib Giray Han, р. 202. По собственным словам Бакы-бея, после осуществле­ния этого переворота он планировал править «так, как нам заблагорассудится»

⁵⁸ Tarih-i Sahib Giray Han, р. 199-203; В.В.Каргалов, На степной границе, с. 97-99.

⁵⁹ Tarih-i Sahib Giray Han, р. 204; В. Д. Смирнов, Крымское ханство, с. 314-315.

⁶⁰ Tarih-i Sahib Giray Han, р. 208.

⁶¹ Tarih-i Sahib Giray Han, р. 209; В. Д. Смирнов, Крымское ханство, с. 306.

⁶² Имя " Sahib" означает "хозяин", "обладатель". Турецкий путешественник Эвлия-челеби использовал в своем описании Крыма словесный оборот, построенный на этой игре слов: «Сахиб Герай действительно стал обладателем и великим падишахом эпохи» (Книга путешествия, с. 43).

⁶³ Tarih-i Sahib Giray Han, р. 166. Когда Ислям Герай поднял мятеж, принадлежавший ему пост калги был передан Ахмеду Гераю, сыну Саадета Герая. После неудавшейся попытки покушения на хана Ахмед Герай был казнен, и калгою был назначен старший сын Сахиба Герая, Эмин Герай (M.Kazimirski, Precis de I'histoire des Khans de Crimee, р. 366).

⁶⁴ Tarih-i Sahib Giray Han, p. 172.

⁶⁵ Tarih-i Sahib Giray Han, p. 168-171 .

⁶⁶ Tarih-i Sahib Giray Han, p. 176-183, 212-221, 223-232; В.Остапчук, Хроника Реммаля Ходжи «История Сагиб Герей хана» как источник по крымскотатарским походам, в сб.: Источниковедение истории Улуса Джучи (Золотой Орды). От Калки до Астра­хани, 1223-1556, Казань 2001, с. 407-408. Подробнее о крымско-черкесских отношени­ях в описываемый период см., например, в: А. М. Некрасов, Международные отноше­ния и народы Западного Кавказа (последняя четверть XV - первая половина XVI в.), Мо­сква 1990).

⁶⁷ H. Inalcik, The Khan and the Tribal Aristocracy, p. 458.

⁶⁸ M. Kazimirski, Precis del'hifstoire des Khans de Crimes, p. 366-367; А. Негри, Извлечения из турецкой рукописи, содержащей историю крымских ханов, "Записки императорского Одесского общества истории и древностей", т. I, 1844, с. 384; В.Д.Смирнов, Крымское ханство, с. 312; В.В.Трепавлов, История Ногайской Орды, с. 230.

⁶⁹ Tarih-i Sahib Giray Нan, p. 234.

⁷⁰ Tarih-i Sahib Giray Нan, p. 235-236.

⁷¹ Tarih-i Sahib Giray Нan, p. 237-240. Бёлюк Герай пребывал в Хаджи-Тархане, вероят­но, на правах почетного заложника. Такая практика бытовала между правителями госу­дарств, заключавших мирный союз (например, в главе «Своевольное семейство» опи­сывалось, как Мехмед I Герай при заключении мира с Польшей намеревался отправить туда своего младшего сына Бабу Герая). Союз между Хаджи-Тарханом и Казанью был заключен при предшественниках Ямгурчи — Абд-ур-Рахмане и Ак-Копеке (И.В.Зай­цев, Астраханское ханство, Москва 2004, с. 136-138). Поэтому вполне вероятно, что Сафа Герай мог направить своего сына Бёлюка Герая к хаджи-тарханскому двору в под­тверждение союзного договора.

⁷² И.В.Зайцев, Астраханское ханство, с. 140.

⁷³ И.В.Зайцев, Астраханское ханство, с. 141; В.В.Трепавлов, История Ногайской Орды, с. 232.

⁷⁴ И. В. Зайцев, Астраханское ханство, с. 141.

⁷⁵ Tarih-i Sahib Giray Han, p. 244-246.

⁷⁶ Tarih-i Sahib Giray Han, p. 246. Обычай складывать башни из голов поверженных про­тивников существовал в Орде. Такой случай был зафиксирован ранее и в Крыму, когда в 1434 году ханские войска (см. Примечание 62 в части I этой книги) разгромили под Каффой войско генуэзского командора Карло Ломеллино (Л. П. Колли, Хаджи-Гирей-хан и его политика (по генуэзским источника»), "Известия Таврической ученой архивной комиссии", т. 50, 1913, с. 119). Барон де Тотт, побывавший в Крыму в XVIII веке, писал, что этот обычай был распространен в турецких войсках, в то время, как крымские татары относились к нему неодобрительно, а их правитель (Кырым Герай) заявлял, что повесит любого своего подданного, кто рискнет поступать подобным образом (Memoirs of Baron de Tott, Containing the State of the Turkish Empire and The Crimea During the Late War with Russia, vol. I, part II, London 1785, p. 177).

⁷⁷ Худяков М. Очерки по истории Казанского ханства, с. 102, 104; С.М.Соловьев, История России с древнейших времен, т. VI, с. 60; В. В. Вельяминов-Зернов, Исследова­ние о касимовских царях и царевичах, Санкт-Петербург 1863, с. 320-321, 323; Sh. Daulet, The Rise and Fall of the Khanate of Kazan, p. 228.

⁷⁸ С. М.Соловьев, История России с древнейших времен, т. VI, с. 65-66.

⁷⁹ С. М. Соловьев, История России с древнейших времен, т. VI, с. 66; Худяков М. Очерки по истории Казанского ханства, с. 103.

⁸⁰ И. В. Зайцев, Астраханское ханство, с. 1 40; Худяков М. Очерки по истории Казанско­го ханства, с. 104.

⁸¹ История о Казанском царстве (Казанский летописец), в: Полное собрание русских летописей, г. XIX, Санкт-Петербург 1903, с. 5 1 -52.

⁸² С.М.Соловьев, История России с древнейших времен, т. VI, с. 66; В. В. Вельяминов-Зернов, Исследование о касимовских царях и царевичах, с. 320-326: Sh. Daulet, The Rise and Fall of the Khanate of Kazan, p. 234; И. В. Зайцев, Астраханское ханство, с. 137-138; В.В.Трепавлов, История Ногайской Орды, с. 219.

⁸³ История о Казанском царстве, с. 55-56; В. В. Вельяминов-Зернов, Исследование о ка­симовских царях и царевичах, с. 335.

⁸⁴ Имя сына Сафы Герая, которое передается в русских летописях как "Утямыш", в кни­ге приводится в крымскотатарской форме: "Отемиш" ("Otemis"). Эта же форма использована и в J. Pelenski, Russia and Kazan. Conquest and Imperial Ideology (1438-1560s). The Hague-Paris, 1974, passim.

⁸⁵ История о Казанском царстве, с, 56.

⁸⁶ Tarih-i Sahib Giray Han, р. 252; Худяков М. Очерки по истории Казанского ханства, с. 115; B.B.M. Kazimirski, Precis de I'histoire des Khans de Crimea, p. 369.

⁸⁷ Tarih-i Sahib Giray Han, р. 263.

⁸⁸ Tarih-i Sahib Giray Han, р. 252.

⁸⁹ M.Kazimirski, Precis de I'histoire des Khans de Crimea, p. 369; В.Д.Смирнов, Крымское ханство, с. 317.

⁹⁰ Tarih-i Sahib Giray flan, p. 246-247; H.lnalcik, The Khan and the Tribal Aristocracy, p. 450-451.

⁹¹ M.Kazimirski, Precis de I'histoire des Khans de Crimeе, p. 368-369.

⁹² Tarih-i Sahib Giray Han, p. 248; В.Д.Смирнов, Крымское ханство, с. 316.

⁹³ Tarih-i Sahib Giray Han, р. 248, В. Д. Смирнов, Крымское ханство, с. 3 1 5.

⁹⁴ Tarih-i Sahib Giray Han, р. 249-250, В.Д.Смирнов, Крымское ханство, с. 316-317; M.Kazimirski, Precis de I'histoire des Khans de Crimes, p. 368. Граница между Крым­ским Юртом и турецкими владениями в Крыму (Кефинским санджаком/эялетом) была весьма условной, но по обе стороны от нее действовали разные законы (см. подробнее о жизни османской части Крыма в XVI столетии в: A. Fisher, The Ottoman Crimea in the Sixteenth Century, "Harvard Ukrainian Studies", vol. V, nr. 2, 1981, p. 135-141; Y.Oztiirk, Osmanli hakimiyetinde Kefe, 1475-1600, Ankara 2000). Спустя 80 с лишним лет европей­ский путешественник писал о разнице в условиях проживания в этих двух частях Кры­ма: «Совершенно верно, что под татарином живешь несравненно покойнее и платишь меньше дани, чем под турком» (Описание Черного моря и Татарии, составил домини­канец Эмиддио Дортелли д'Асколи, префект Каффы, Татарии и проч. 1634, "Записки императорского Одесского общества истории и древностей", т. XXIV, 1902, с. 120). С другой стороны, известно, что многие земли в турецкой части полуострова (особенно в юго-западном горном районе) нередко предоставлялись султаном во владение знатных ханских подданных.

⁹⁵ Tarih-i Sahib Giray Han, р. 254; В.Д.Смирнов, Крымское ханство, с. 317.

⁹⁶ Tarih-i Sahib Giray Han, р. 263.

⁹⁷ Tarih-i Sahib Giray Han, р. 263-264.

⁹⁸ Tarih-i Sahib Giray Han, р. 264.

⁹⁹ Tarih-i Sahib Giray Han, р. 265-266; M.Kazimirski, Precis de I'histoire des Khans de Crimeе, р. 368-370.

¹⁰⁰ Tarih-i Sahib Giray Han, р. 265-266; Халим Гирай султан, Розовый куст ханов, с. 39; В.Д.Смирнов, Крымское ханство, с. 317. С одной стороны, это выглядело как самоу­правство беев, поступивших вопреки воле Девлета Герая, который обещал стать назван­ным отцом и покровителем для детей своего предшественника (Tarih-i Sahib Giray Han, р. 265). С другой стороны, Мансуры не отважились бы убивать особ ханской крови без согласия хана — тем более, что говорилось и о прямом приказе Девлета истребить по­томство Сахиба Герая (там же, р. 267). Имевший в те же дни случай истинного самоу­правства, повлекший гибель члена династии, был жестоко покаран самим Девлетом Ге-раем: после провала у Альмы Эмин Герай отступил к своей резиденции Султан-Базар (вероятно, Султан-Сарай или Салгыр-Сарай близ Ак-Месджида) и расположился там; его слуга Ит-Ходжа, прослышав о происходящем в Бахчисарае, Эмина Герая, когда тот спал, и привез труп хану — однако надежды на награду оказались напрасны: Девлет Ге­рай приказал четвертовать его (там же, р. 273; Халим Гирай султан, Розовый куст ха­нов, с. 39).

На причастность Девлета Герая к случившемуся указывает и другая фраза из того же источника, где сказано, что несколько позже хан узаконил это истребление «как охрану порядка» (там же, р. 273). Полное соответствие этого объяснения формуле «ради по­рядка мира» в известном акте Мехмеда II Фатиха (см. Примечание 10 в части IV этой книги) показывает, что в данном случае был применен признанный османский обычай истреблять при восхождении на престол всех родичей, которые могут стать конкурента­ми за власть. В Крыму такого обычая никогда не существовало, потому наиболее веро­ятным инициатором истребления потомства Сахиба Герая выступает все же не мансур-ский бей, а сам хан, выросший при султанском дворе.

¹⁰¹ Tarih-i Sahib Giray Han, р. 267.

¹⁰² Tarih-i Sahib Giray Han, р. 268-271; M.Kazimirski, Precis de I'histoire des Khans de Crimeе, р. 370; В.Д.Смирнов, Крымское ханство, с. 317. Достойна внимания дальней­шая судьба Бёлюка Герая; новый хан вначале приблизил его к себе и даже сделал сво­им калгой, но вскоре заподозрил в неких недобрых намерениях. Однажды Девлет Герай услышал, как Бёлюк похваляется перед товарищами убийством Сахиба Герая. Подоб­ное бахвальство сильно унижало достоинство ханского рода в глазах подданных. Дев-лет Герай счел это подходящим поводом, чтобы избавиться от опасного родственника: он вытащил из-за пояса кинжал и заколол Бёлюка на месте (Халим Герай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, с. 37; В.Д.Смирнов, Крымское ханство, с. 319; M.Kazimirski, Precis de I'histoire des Khans de Crimeе, р. 371).

¹⁰³ Tarih-i Sahib Giray Han, р. 273.

¹⁰⁴ Tarih-i Sahib Giray Han, р. 272-274.

¹⁰⁵ В. Д. Смирнов, Крымское ханство, с. 318.