Часть VII

Мехмед II Герай

1577-1584

ХОЛМЫ ШИРВАНА

Ханом становится Мехмед II Герай — Его отношения с братьями — Хан отправляет братьев на помощи османским войскам в Иран — Крымское войско в Ширване, плен и гибель Адиля Герая, прибытие хана на фронт — Возвращение Мехмеда II Герая в Крым вопреки воле османов

(1577-1579)

Долгое царствование Девлета Герая завершилось, и крымскому вен­цу предстояло перейти в руки следующего поколения правителей.

В войнах с Московией Девлет Герай потерял трех сыновей, но ос­тавалось еще семеро: Мехмед, Адиль, Алп, Гази, Фетх, Мубарек и Селямет. Хан мог по праву гордиться своими сыновьями — и в то же время с тревогой предвидел, что после его кончины этому созвездию блистательных принцев будет трудно ужиться в мире. Утешало, по крайней мере, то, что преемник престола был определен заранее и права его были неоспоримы и по ордынским, и по османским кано­нам: за отсутствием у Девлета братьев, трон должен был перейти к старшему сыну хана, 45-летнему калге Мехмеду Гераю.

Мехмед был прирожденным правителем. Его царственная нату­ра дополнялась внушительной внешностью: под весом громадной фигуры Мехмеда подгибались ноги даже у самых сильных степных жеребцов (недаром новый хан носил прозвище Семиз — «Тучный»). Будучи слишком грузен для верховой езды, Мехмед Герай предпочи­тал перемещаться в повозке, запряженной шестью или восемью ло­шадями¹ — однако это ничуть не помешало ему в свое время отлично изучить дороги к Хаджи-Тархану, Москве и к Волыни, пройденные им в боевых походах вместе с отцом и братьями. В 60-х годах Мехмед Герай побывал даже в Венгрии, где воевал по приглашению султана, а в Крыму до сих пор помнили о его первом подвиге, когда молодой Мехмед спас ханское войско из опасной переделки под Тулой. Сло­вом, старший ханский наследник был на хорошем счету и на родине, и в Стамбуле, и крымцы уже давно привыкли видеть в калге своего будущего повелителя.

Адиль Герай, получивший при новом хане пост калги, был лишь не­многим младше Мехмеда. Он пользовался не меньшей популярностью в народе и тоже прославился в отцовских походах.² Не совсем ясно, что стало причиной его ссоры со старшим братом: то ли Адиль Герай по­кусился на законные права Мехмеда Герая, то ли сам Мехмед задумал заранее отстранить его от власти, но между ними еще при жизни отца разгорелась нешуточная вражда. Адиль Герай удалился за пределы по­луострова и поселился к востоку от Перекопа, на берегах реки Кальмиус, где построил себе дворец под названием Болы-Сараи и укрепился в нем.³ Здесь он окружил себя ногайцами, прибывавшими в крымские пределы из степей Поволжья. Незадолго до смерти Девлет Герай за­ставил сыновей примириться, но этот вынужденный мир оказался не­прочен. Возвращаться в Крым Адиль Герай не пожелал и по-прежнему оставался в Болы-Сарае. Силы его с каждым годом росли за счет ногай­ских переселенцев. Все это очень напоминало историю с Ислямом I, и хану следовало всеми силами предотвратить ее повторение.

После того, как Девлет Герай умер, его наследников больше стало некому мирить; им предстояло править страной самостоятельно — а время было тревожное и требующее зоркого наблюдения по всему кругу крымских рубежей.

С самого начала своего правления Мехмед II Герай недвусмыслен­но заявил соседям, что внешняя политика Великого Улуса остается неизменной. Мехмед II напомнил правителям Московии и Польши, что те сильно задолжали с традиционными выплатами хану. Север­ные соседи не возражали против того, чтобы отсчитать положенную сумму: они как раз готовились к очередному витку войны между со­бой и нуждались в крымской поддержке. Иван Грозный прислал Мехмеду Гераю щедрые дары, пытался польстить ему смиренноречием и даже «челобитием» в своих письмах — лишь бы хан направил вой­ска на Польшу. Мехмед II не отверг его предложения, но потребовал соответствующей награды: за совместную победу над королем царь должен был отдать хану Престольный Край, как обещал когда-то его отцу.⁴

Так Иван IV убедился, что Мехмед ни на шаг не отступит от курса Девлета, а хан, получив от Москвы отказ, заключил союз с Польшей. К тому были веские причины: во-первых, новый польский король Стефан Баторий считался сторонником мира с Турцией и Крымом, а во-вторых, в последние годы правления Девлета Герая Крым подвер­гся усиленным набегам украинских казаков. Мир с королем позволял рассчитывать, что Стефан запретит казакам громить Крымский Юрт — со своей же стороны Мехмед Герай обещал, что удержит своих под­данных от набегов на польскую Украину. Впрочем, не все здесь зави­село от Стефана: днепровские казаки ходили на Крым не столько по приказу короля, сколько по собственной воле, а порой и по просьбе Москвы, которая всячески поощряла их к этому.⁵ Мехмед Герай уже не раз выступал на Украину, безуспешно пытаясь разорить казацкие гнезда. Он звал с собой и братьев — но те отказывались, что выгля­дело особенно подозрительным на фоне слухов о некоем союзе, ко­торый казаки собрались заключить с кем-то из крымских султанов.⁶ Это не могло не беспокоить Мехмеда Герая: ведь если Болы-Сараю удастся собрать вокруг себя, вдобавок к ногайским, еще и казацкие силы, то последствия могли быть самыми непредсказуемыми.

Наверняка Мехмед Герай не раз крепко задумывался над тем, как бы ему обуздать непокорных братьев. Ответ на этот вопрос появился очень скоро — причем весьма неожиданный.

Летом 1578 года Мехмед II Герай получил от султана Мурада III приглашение в военный поход. На этот раз падишах звал хана уже не в Венгрию, а гораздо дальше — к иранским границам, где осма­ны после недолгого перемирия возобновили войну с кызылбашами за право считаться властителями Закавказья. Основной фронт теперь проходил по землям Ширвана (нынешний Азербайджан). Война бы­ла в целом успешной для турок, но добиться решительного перевеса у них пока что не получалось. Здесь османское командование и вспом­нило о крымской армии, которая могла бы сослужить добрую службу в сражениях с иранской конницей.

Мехмед Герай помнил, что его предшественники на престоле — и Сахиб, и Девлет — в свое время отказались от участия в подобных по­ходах, считая их бессмысленной тратой сил и средств. Но в нынеш­них условиях султанское приглашение позволяло хану разрешить проблему, связанную с Адилем Гераем: для этого было достаточно отправить брата вместе с его ногайцами в дальний поход. Поэтому Мехмед с готовностью выполнил просьбу султана: он приказал бра­тьям собирать войско и отправляться на помощь к туркам. Не смея оспаривать падишахский указ, Адиль Герай вместе с Мубареком и Гази Гераями двинулись в путь. Дорога им предстояла неблизкая, поч­ти трехмесячная, она пролегала вдоль всего Кавказского хребта от Та­мани к Дагестану, откуда было уже рукой подать до линии фронта. Там крымцев ожидал Осман-паша — командующий турецкими вой­сками в Ширване.

Сам Мехмед II никуда не пошел и остался в Крыму: бросать страну и лично идти за тридевять земель ему было незачем. Хан и без того отправил на Кавказ лучших полководцев страны в сопровождении вполне достаточных сил. Вежливо пояснив султану, что нездоров, Мехмед II Герай послал вместо себя в поход своего 26-летнего сына Саадета Герая.⁷

Четверо крымских султанов добрались до Ширвана к ноябрю. Их появление оказалось очень своевременным: силы Осман-паши бы­ли уже на исходе. Вступление в бой ханских отрядов переменило ход кампании. Уже первая их битва с неприятелем увенчалась полной победой: 25-тысячный иранский отряд был истреблен почти полно­стью. Подобного побоища, как свидетельствовали османы, «не видали даже глаза ангелов небесных».⁸ Адиль Герай и его братья преследо­вали смятенных кызылбашей, и те в ужасе разбегались, даже не ока­зывая сопротивления. Тем не менее, иранцы были более серьезным противником, чем могло показаться вначале. Вскоре им удалось взять Осман-пашу в окружение, тот позвал к себе на помощь крымских со­юзников — но кызылбашам стало известно об этом, и они заранее приготовились к сражению с крымцами. Когда Адиль Герай примчал­ся вызволять турок, шахское войско встретило его заранее подготов­ленным мощным ударом, отбросившим османов и крымцев далеко назад, к рубежам Дагестана. Пытаясь сломить их натиск, Осман-паша снова послал Адиля Герая в бой — и здесь кызылбаши взяли оконча­тельный реванш за свои недавние поражения. Они навязали Адилю битву под проливным осенним дождем, когда лошади скользили и увязали в жидкой грязи, а оперение стрел намокло. Много крымских татар погибло в этой схватке, а сам Адиль Герай был ранен копьем и упал с лошади. Иранский офицер уже занес оружие, чтобы нанести ему смертельный удар — но Адиль назвал свое имя и тем самым спас свою жизнь: кызылбаши не стали убивать столь знатного пленника и немедленно доставили его к шаху.⁹

Доля Адиля Герая в иранском плену стала настоящей драмой, о ко­торой впоследствии в Турции слагали целые романы.¹⁰

В эти годы Ираном правил шах Мухаммед Худабенди — полусле­пой инвалид, совершенно отстранившийся от государственных дел. Всеми делами в стране заправляла его супруга Хайр-ун-Ниса — властная и коварная женщина, требовавшая абсолютного подчине­ния и беспощадно истреблявшая всех, кто пытался встать у нее на пути. Поскольку ее 12-летний сын Хамза-Мирза формально считал­ся главнокомандующим иранских войск, Хайр-ун-Ниса лично при­сутствовала на ширванском фронте, раздавая команды шахским пол­ководцам. В эту пору Адиль Герай и попался в руки кызылбашей. Царственного пленника с триумфом отправили к шахскому двору в Казвин и поселили там, окружив почетом, подобающим его высоко­му происхождению.

Вскоре вслед за ним в столицу прибыла и Хайр-ун-Ниса. Право, Ади­лю Гераю было бы безопаснее попасть в тюремный застенок, нежели в этот дворец. Всесильная правительница преисполнилась к пленни­ку страстью — и тот (надеясь, очевидно, облегчить свою участь, а мо­жет быть, и обрести свободу) ответил взаимностью. Очень скоро их тайна открылась шахским эмирам, ненавидевшим властолюбивую даму за многочисленные унижения, которым она их подвергала. По­лучив отличный повод избавиться от Хайр-ун-Нисы, эмиры явились к шаху и возмущенно потребовали смерти для изменницы, опозорив­шей своей распущенностью иранский двор. Мухаммед-шах пытался возражать, однако был бессилен спасти свою неверную жену. Эми­ры задушили ее в гареме, а затем явились и к крымскому пленнику. Адиль Герай отчаянно защищался, уложив в сабельном бою семерых, но в итоге погиб от ружейной пули. Это произошло летом 1579-го — Адиль не прожил в плену и года.¹¹

Иранский фронт требовал свежих войск — и Мурад III все чаще и настойчивее понуждал Мехмеда II Герая к тому, чтобы тот лично при­был в Ширван. Это не могло вызывать у крымского государя иных чувств, кроме раздражения: хан сейчас был целиком поглощен тем, что заново выстраивал сложную систему договоренностей и баланса сил с соседними государствами. Война с иранскими недругами турок была несравнимо менее важна для хана, чем борьба за восстановле­ние былого авторитета Крыма, сильно пошатнувшегося после паде­ния волжских юртов и поражения Девлета Герая при Молодях. Мех-мед Герай уже договорился с польским королем о совместном высту­плении на Московию¹² и был готов двинуть на север крупную экспе­дицию — но теперь от него требовалось отложить все свои планы в угоду султанскому желанию. Впрочем, ссориться со Стамбулом Мехмеду Гераю было тоже невыгодно, и хан решил выполнить настояние падишаха, тем более, что казаки на время утихомирились, и границы Крыма были в относительной безопасности.

Летом 1579 года Мехмед II Герай вышел из Кефе к Дагестану. При­бытие хана на фронт действительно подняло боевой дух крымцев: Гази Герай разбил иранцев в Баку, а ханские отряды разошлись по всему Ширвану, громя неприятеля и собирая богатые трофеи.¹³ Сам Мехмед Герай стоял в городе Шемахе, награждая особо отличивших­ся воинов.¹⁴ Долго оставаться на Кавказе хан не намеревался: его ждал Крым, куда в любую минуту могли нагрянуть казаки, — да и братья, на попечение которых был оставлен Юрт, легко могли войти во вкус самостоятельного правления страной...

Дань уважения султану была отдана — и наступала пора возвра­щаться домой.

Заканчивалась осень, и над холмами Ширвана понеслись холодные ветры. Верховный везирь Мустафа-паша, довольный военными успе­хами этого года, приказал Осман-паше оставаться с войсками в Шир-ване, а сам направился на зиму к Эрзуруму. По примеру везиря стал собираться домой и хан, оставив Осман-паше крымский военный от­ряд с Гази Гераем во главе. Но турки заявили, что крымскому прави­телю не дозволено покидать Ширвана. Это было явным унижением ханского достоинства: получалось, везирю можно удалиться для зи­мовки, а потомку Чингиз-хана надлежит всю зиму стоять на страже османских границ наравне с османскими офицерами? «Что же, раз­ве мы — османские беи, что ли?!»¹⁵ — писал впоследствии султану оскорбленный хан.

С презрением отбросив возмутительный запрет, Мехмед II Герай отправился в Крым, не обращая внимания на увещевания и предосте­режения турок. Вслед за отцом последовал и Саадет Герай.¹⁶

ГОРДОЕ СЕРДЦЕ

Хан назначает калгой своего сына Саадета Герая — Возмущение Алпа Герая и беев — Учреждение поста нурэддиня — Отказ Мехмеда II Герая от последующих походов в Иран — Противостояние у Кефе, свержение хана османами — Алп Герай убивает Мехмеда ІІ Герая

(1580-1584)

Покинув Кавказ под неодобрительные взгляды османских коман­диров, Мехмед II Герай со своим воинством вернулся в Крым. К счас-тью, за время отсутствия хана никаких чрезвычайных происшествий в стране не случилось: казаки держались вдали от крымских границ,¹⁷ а остававшиеся у руля государства ханские братья оправдали ока­занное им доверие. Однако вскоре встал вопрос о назначении нового калги взамен погибшего в плену Адиля, и это разрушило хрупкий мир, установившийся в ханском семействе. Главным претендентом на эту должность стал теперь Алп Герай, но Мехмед желал назначить наследником не брата, а сына, Саадета Герая.

Конечно же, Алп Герай с негодованием возразил против такого на­значения: ведь пост калги по праву принадлежал ему! Возмущение Алпа разделяли и другие братья. Мехмед Герай попытался было от­править недовольных родственников подальше от Крыма, на иран­ский фронт, но Алп не позволил ему повторить маневр, удавшийся ранее с Адилем. Тогда хан решил расправиться с Алпом под предло­гом его неповиновения приказу, однако тому удалось вовремя бежать из Крыма вместе с младшим братом Селяметом Гераем.¹⁸

Алп и Селямет поскакали через степи к Стамбулу, чтобы пожало­ваться на Мехмеда султану Мураду III. До Турции они не добрались: на переправе через Днепр их схватили украинские казаки и достави­ли в Черкассы. Пленные султаны воззвали к польскому королю, про­ся, чтобы тот либо пропустил их в Турцию, либо дал им войск и по­мог захватить власть в Крыму. Взамен оба клялись, что до конца сво­их дней будут верными союзниками Польши. Мехмед Герай, со сво­ей стороны, добивался выдачи братьев в Крым. Он предлагал казакам 70000 золотых монет и 400 атласных кафтанов, лишь бы те отдали Ал­па и Селямета присланным от хана мирзам (которым было приказа­но немедленно казнить беглецов, едва те окажутся у них в руках).¹⁹

В Крыму начались волнения. На сторону Алпа Герая встали беи во главе с Али Ширином. Видимо, они с угрозой потребовали от хана соблюдать освященную веками традицию — и Мехмед Герай счел за лучшее отступить. Он гарантировал Алпу Гераю безопасное возвра­щение в Крым и присвоил ему вожделенный титул.²⁰ Отныне калгою при хане стал не сын, и даже не просто непокорный брат, а неприми­римый враг, не простивший Мехмеду той цены, которую хан предла­гал казакам за его жизнь.

Неудавшаяся затея сделать калгою сына сильно подорвала позиции хана. Тем не менее, поразмыслив, Мехмед Герай нашел выход и из этого положения. Он призвал на помощь те самые степные традиции, о приверженности которым столь решительно заявляла крымская знать. Золотая Орда издавна подразделялась на два крыла: левое (вос­точное) и правое (западное). В каждом крыле были свои главенствую­щие рода и свой начальник. Эту традицию унаследовал и Крымский Юрт, чьи правители тоже делили свою страну на два крыла:²¹ левое (от Ак-Месджида до Керчи) и правое (западная часть полуострова). Начальство над левым крылом, в котором первенствовали Ширины, принадлежало калге.²² В правом же крыле Крыма наиболее мощным кланом были Мансуры, хозяева гёзлевских степей.

И если калга собрал вокруг себя Ширинов — то хан мог противо­поставить ему Мансуров и подвластных им ногайцев за пределами полуострова. До сих пор в Крыму не существовало особой должно­сти начальника правого крыла, и Мехмед II Герай исправил это, учре­див титул второго наследника престола — нурэддина, которому была подчинена западная часть государства. Как нетрудно догадаться, этот титул был присвоен Саадету Гераю.²³ Пост нурэддина издавна суще­ствовал в Ногайской Орде, откуда и был позаимствован ханом.²⁴ Это нововведение, очевидно, пришлось по душе крымским ногайцам, ко­торые отныне были готовы следовать за Мехмедом и Саадетом, куда бы те их ни позвали.

Хан добился своего: равновесие сил в стране было восстановлено, и калга не отважился поднять бунта. И все же отныне Мехмеду Гераю следовало быть очень осторожным: Алп затаил смертельную обиду и лишь ожидал удобного случая, чтобы нанести мстительный удар.

Далекая война на Кавказе не утихала, и к Мехмеду Гераю поступа­ли всё новые султанские призывы вернуться на фронт (тем более, что небольшой крымский отряд, оставленный в Ширване, лишился ко­мандира: Гази Герай попался в плен к врагу). Но Мехмед Герай неиз­менно уклонялся от дальнейшего участия в иранской кампании: о каком походе могла идти речь, когда Крым стоял на грани новой смуты!

Летом 1582 года в Кефе собрались османские отряды из причерно-морских областей империи. Падишах потребовал от Мехмеда Герая присоединить к ним крымские силы и сопроводить эти войска даль­ше на Кавказ. Хан созвал всех своих беев и мирз на совет, на котором те заявили, что не желают идти в бессмысленный поход, тем более, что приближалась осень, и длительный путь через кавказские пред­горья грозил голодом.²⁵

Мехмед Герай сознавал, что очередной отказ может стать причи­ной крупной ссоры со Стамбулом. Хан был готов на компромисс: он согласился вывести своих людей в Ширван, но попросил, чтобы в на­граду за это Крыму была присуждена дань, которую Стамбул полу­чал с Молдовы, и налоги, которые султан собирал в Кефе. Эта прось­ба была отвергнута как возмутительное посягательство на владения падишаха.²⁶ Беи воззвали к гордости хана: «Падишах посылает тебя против твоей воли — а ведь ты такой же правитель, как и он сам: к тебе ежегодно присылают немалые поминки московский великий князь и король Литвы — чего тебе опасаться от султана?».²⁷ Это бы­ло правдой: хакан Великого Улуса не уступал рангом султану Осман­ской империи, а если Менгли Герай когда-то и признал верховенство падишаха, то это вовсе не предусматривало, чтобы будущие султаны обращались с дарственными потомками Чингиза как с обычными ар­мейскими командирами.

Кефинскому наместнику пришлось вести османские войска через Кавказ без хана.

Султан счел ханский отказ вызывающей дерзостью и заподозрил, что Мехмед Герай подкуплен персидским шахом и потому намеренно саботирует султанские военные кампании.²⁸ Мурад III решил раскви­таться с непокорным крымским правителем.

Возможность к этому предоставилась скоро: в октябре 1583 го­да Осман-паша повел турецкие войска из Ширвана обратно в Кефе, и Мурад III приказал ему арестовать Мехмеда Герая и доставить в Стамбул. Путь паши через Кавказ был очень труден,²⁹ но к зиме тур­ки добрались до Крыма, и Кефе наводнился османскими войска­ми. Осман-паша до поры скрывал свое поручение, султан усыпил бдительность хана примирительным тоном писем, и Мехмед Герай беспрепятственно пропустил османское войско на полуостров.³⁰

Но затем Мехмед Герай все же заподозрил неладное и пригласил пашу для беседы в Эски-Кырым.³¹ Отказ Османа явиться на встречу окончательно уверил Мехмеда в недобрых замыслах турок.

Что ж, если паша надеется с помощью нескольких тысяч янычар справиться с ханом, обладающим несметным войском, — то пусть попытается: Мехмед Герай принимает бой. Хан подошел к Кефе и встал у города с 40-тысячной армией.³²

Турецкие пушки целились со стен Кефинской крепости в крымскую степь, где огромным полукругом раскинулся ханский лагерь. Крым-цы и ногайцы не решались подойти близко к укреплениям — а турки не рисковали выходить за городские ворота. Шли недели, а молча­ливое противостояние все продолжалось, лишь изредка прерываясь мелкими стычками.

Алпа Герая одолевали горячие мысли. Он решил, что настал удоб­ный момент не только свести старые счеты с братом, но и пробиться к трону. Калга тайно покинул ханский лагерь и пробрался в крепость к Осман-паше. Вероятно, он убедил пашу, что ханские войска немед­ленно сложат оружие, если только он, Алп Герай, будет провозглашен ханом взамен Мехмеда. Осман-паша объявил крымцам, что их пра­вителем отныне является Алп Герай, а мятежный Семиз низложен.³³ Мехмед Герай лишь усмехнулся в ответ: «Я падишах, господин хутбе и монеты — кто может смещать и назначать меня?!».³⁴ И действитель­но: кем был паша, чтобы распоряжаться престолом Великого Улуса?

Вопреки ожиданиям Алпа Герая, беи не сдвинулись с места.³⁵ Они остались с ханом, готовясь защищать не столько Мехмеда, сколько свое исконное право самостоятельно избирать правителя: делиться этой привилегией беи были согласны только с падишахом, но никак не с турецкими офицерами.

Будучи уверен в своей правоте, хан даже обратился к высшей судеб­ной власти — муфтию Кефе, который был вправе давать заключения по всем вопросам государственной жизни в свете религиозного зако­нодательства. Крымский правитель не сомневался, что суд шариата подтвердит его правоту и признает действия Осман-паши незаконными. Однако муфтий сделал свой вывод не в пользу Мехмеда Герая.³⁶

Осман-паша ожидал, когда утихнут весенние шторма и в Кефе сможет прийти султанский флот с подмогой — и вот наконец, в мае 1584 года к Кефе причалили турецкие галеры с отрядами янычар.³⁷ С борта одной из них в крымские горизонты всматривался ханский брат Ислям Герай, уже много лет не видавший родины. В его бага­же лежало почетное ханское одеяние и падишахский указ, провозгла­шавший его ханом вместо низложенного Мехмеда Герая.

Вряд ли Мехмеда Герая слишком обеспокоило прибытие турецкого подкрепления. Новоприбывших янычар можно было, как и Осман-пашу, запереть с суши в Кефинской крепости и не дать им ступить и шагу вглубь Крыма. Однако исход затянувшегося противостояния был решен не в битвах и не в сражениях.

Как только беи узнали, что в порту высадился новый правитель, они во главе с Али-беем Шириной перешли на его сторону.³⁸ (На этот раз все было законно: нового хана назначил сам падишах, и муфтий одобрил его решение). Верным Мехмеду Гераю остался лишь род Мансуров.

Присягнув Исляму II Гераю, беи обернули оружие против своего бывшего правителя — а заодно и против окружавших его мансурс-ких мирз, уже давно раздражавших крымскую аристократию своею приверженностью хану и его сыну.

Несмотря на свою многочисленность, ногайцы не могли устоять против всего бейского ополчения, подкрепленного мощной группи­ровкой османов. Хану оставалось лишь бежать вместе с Мансурами — бежать в Ногайскую Орду, где можно было собрать новые силы для сопротивления. Мансурский бей Эсени с братом Арсланаем, ханские сыновья Саадет, Мурад и Сафа помчались прочь от Кефе, а Алп, Се-лямет и Мубарек бросились в погоню за ними. Дорога была каждая минута, и беглецы на своих быстроногих конях сумели оставить пре­следователей далеко позади. К несчастью, этого не удалось сделать Мехмеду Семизу. Его повозка мчалась так быстро, как только мог­ла; сверженный хан пронесся сквозь крымские степи и уже миновал Ор-Капы — но тут его настиг Алп Герай. Алп не стал препровождать брата под стражу, как того требовал султан, а приказал задушить его на месте.³⁹

Тело Мехмеда Герая было привезено из степей на Азиз в бахчи­сарайском предместьи Эски-Юрт. На этом месте, издавна почита­емом крымскими татарами как святыня в память Малик-Аштера, легендарного полководца при халифе Али, находилась обитель дер­вишей и старинное кладбище. Среди прочих, здесь был похоро­нен Шердан Герай — сын Мехмеда, погибший еще при жизни отца (скорее всего, в битве при Молодях). Рядом с его могилой и погреб­ли убитого хана.⁴⁰

Над прахом Мехмеда был возведен величественный мавзолей, ко­торый стоит в Эски-Юрте поныне. Каждый день, приступая к работе над этой книгой, я вижу из своего окна высокий круглый купол, под которым покоится гордое сердце Мехмеда II Герая.

¹ В.Д.Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отожшской Порты до начала XVIII века, Москва 2005, с. 328.

² R. Hejdensztejn, Dzieje Polski od smierci Zygmunta Avgusta do roku 1594, t. 11, Petersburg 1857, s. 52.

³ А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII в., Москва-Ленинград 1948, с. 33.

⁴ Н.М.Карамзин, История государства Российского, кн. III, т. IX, Санкт-Петербург 1843,с. 165.

⁵ С. А.Леп'явко, Козацькі походи на татар у 1570-1580-х роках, "Південна Україна", вип. 5, 1999, с. 192-193. Проблема «военной самодеятельности» подданных была к кон­цу XVI века весьма ощутимой и в Польше, и в Московии, и в самом Крыму. В Польше и Московии такую деятельность осуществляли казаки. Правительства обеих держав поо­щряли их существование, с основанием считая казачество важным орудием своей поли­тики на окраинах. Казацкие войска на тех или иных условиях служили своему монарху, получая от него вооружение и денежное жалование. Вместе с тем, казачество мало за­висело от центральной власти и стремилось максимально эту зависимость ограничить. Будучи заинтересованы в постоянном доходе от военной добычи, казаки организовыва­ли набеги на территории Османской империи и Крымского ханства независимо от от­ношений своих правителей с Турцией и Крымом — в том числе, и в периоды переми­рий. Это не раз становилось поводом к разрыву мирных соглашений и возобновлению войн (что было особенно характерно для отношений Польши и Турции). В таких слу­чаях и польские, и русские дипломаты заявляли, что их государи не отвечают за само­вольные действия казаков, являющихся не правительственными войсками, а скопищем беглых разбойников. Необходимость поддержания мира с соседями порой заставляла правительство принимать карательные меры против самовольной военной деятельно­сти казачества.

Ситуация в Крыму была во многом сходной: здесь существовала довольно широ­кая прослойка, также заинтересованная в военной добыче как в источнике средств. Эти средства могли быть добыты как в военных походах, организуемых ханом, так и в ре­зультате самодеятельных набегов, которые для немалого числа знати, особенно в степ­ных приграничных районах, стали своего рода профессией. Это разделение военных операций Крымского ханства на разные категории исключительно важно для верного понимания такого явления, как нападения крымских войск на соседние государства. В самом Крыму среди военных акций различались сефер (боевые походы) и чапул или беш-баш (набеги в собственном смысле слова; см. о гаком разделении и терминологии: С. А. Ищенко, Война и военное дело у крымских татар ХVI-ХVIII вв. (по запискам ино­странных путешественников и дипломатов), в кн. Северное Причерноморье и Повол­жье во взаимоотношениях Востока и Запада в ХII-ХVI вв., Ростов-на-Дону 1989, с. 140; В.Хензель, Проблема ясыря в польско-турецких отношениях ХVI-ХVII вв., в кн. Рос­сия, Польша и Причерноморье в ХII-ХVIII вв., Москва 1979, с. 155; Книга путешествия. Турецкий автор Эвлия Челебн о Крыме (1666-1667 гг.), Симферополь 1999, с. 17). Поход всегда организован с участием или с санкции хана, и хотя для массы его участников основным мотивом зачастую является материальная заинтересованность (особенно в неурожайные голодные годы), поход всегда имеет определенную стратегическую цель и служит интересам общеполитического курса хана. Набег же прямой политической цели не имеет; он может быть организован частным порядком любой группой лиц (от калги с беями до кучки простолюдинов), и интересы его участников сугубо экономические. Как и в отношениях правителей Польши и Московии с казаками, эти набеги могут от­вечать интересам хана и поощряться им, а могут и противоречить его внешнеполитиче­скому курсу — в таком случае они подлежат запрету и наказанию со стороны правите­ля (A. Fisher, Muscovy and the Black Sea Slave Trade, "Canadian-American Slavic Studies", vol. VI, nr. 4, 1972, p. 578-579).

Освещаемые в этой книге военные акции Крыма в абсолютном большинстве принад­лежат к категории походов, то есть, политических акций, тогда как происходившие в те же годы набеги (не имевшие прямых стратегических целей) в основном оставлены за ка­дром обзора. По вопросу о природе, типологии и историографической оценке военных акций Крыма см., например: О.Л.Галенко, Про татарсьш набіги на українські землі, "Український історичний журнал", №6, 2003, с. 52-65; В.В.Грибовський, Типология татарських набігів у ХVIII ст., "Південна Україна", вип. 5, 1999, с. 206-209.

⁶ С. А.Леп'явко, Козацькі походи на татар у 1570-1580-х роках, с. 194; А.А.Новосель­ский, Борьба Московского государства с татарами, с. 33.

⁷ A.Bennigsen, Ch. Lemercier-Quelquejay, La Moscovie, I' Empire Ottoman et la crise successorale de 1577-1588 dans le Khanat de Crimee, "Cahiers du mondc russe et sovietique", vol. XIV, nr. 4, 1973, p. 457.

⁸ Ибрахим Печеви Эфенди, История, Баку 1988, с. 42-43; Шараф-хан Бидлиси, Шараф-наме, т. II, Москва 1976, с. 237; C.M.Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation: Europe and The Caucasus, New York 1972, p. 58.

⁹ Ибрахим Печеви Эфенди, История, с. 44-45; А.-К.Бакиханов, Гулистан-и Ирам, Баку 1991, с. 104; M.Kazimirski, Precis de I'histoire des Khans de Crimee depu/s I 'an 880 jusqu 'en I 'an 1198 de I 'Hegire, "Journal Asiatique", t. XII, 1 833, p. 374-375; C. M.Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 59.

¹⁰ N. Kemal, Cezmi, Istanbul 1999. В данное произведение, написанное в 1840-х годах ту­рецким писателем Намыком Кемалем на основе неназванных автором источников XVI века, введено дополнительное действующее лицо: шахская сестра Пери-Хан-ханум, ко­торую Хайр-ун-Ниса (названная в романе Махр-и Алие) якобы погубила из ревности к Адилю Гераю. На самом же деле Пери-Хан, соперничавшая с Хайр-ун-Нисой за влия­ние при дворе, была убита еще до пленения Адиля Герая.

¹¹ Ибрахим Печеви Эфенди, История, с. 46; Шараф-хан Бидлиси, Шараф-наме, т. II, с. 238-239. О личности Хайр-ун-Нисы см.: M.Szuppe, Status, Knowledge and Politics: Women in Sixteenth-Century Safavid Iran, in Women in Iran from the Rise of Islam to 1800, Chikago 2003, p. 158-160; R.M.Savory, Safavid Persia, in The Cambridge History of Islam, ed. by P.M. Holt, A. K. S. Lambton, B.Lewis, vol. IA, Cambridge 1992, p. 411; C.M.Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 66.

Мехмед Герай прилагал усилия, чтобы вызволить брата из персидского плена. Он от­правил к шаху посольство с богатыми дарами (очевидно, для выкупа пленника), кото­рые везла мать Адиля Герая. Весть о гибели сына застала ее на середине пути: в землях Кумыкии (Г. Алкадари, Лссарм Дагестан, Махачкала 1929; А.-К. Бакиханов, Гулистан-и Ирам, с. 104-105).

¹² Р. Гейденштейн, Записки о Московской войне, Санкт-Петербург 1889, с. 41-42.

¹³ Ибрахим Печеви Эфенди, История, с. 47-48; C.M.Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 63-64. Недаром в Крыму в те годы стало обычным персидское оружие, о чем говорил побывавший в Бахчисарае польский посол (М Броневский, Описание Татарии, "Записки императорского Одесского общества истории и древностей", т. VI, 1867, с. 365): изобилие персидского вооружения, скорее всего, объяснялось его массовыми поступлениями в качестве трофеев.

¹⁴ Известен ярлык, выданный Мехмедом II Гераем в городе Шемахе некоему Абд-ур-Раззаку (который, очевидно, принадлежал к потомкам крымских кочевых Мангытов). За то, что Абд-ур-Раззак отличился мужеством в боях с иранцами, хан подтвердил дав­нюю привилегию его племени не платить налога на военную добычу (этот налог, называвшийся савга, составлял от 10 до 20% с суммы захваченных в бою трофеев и взимался в пользу хана с каждого воина). См. текст ярлыка в: Ярлыки крымских ханов, "Записки императорского Одесского общества истории и древностей", т. II, 1848, с. 679).

¹⁵ В.Д.Смирнов, Крымское ханство, с. 328.

¹⁶ Ибрахим Печеви Эфенди, История, с. 47-48; В.Д.Смирнов, Крымское ханство, с. 328; C. M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 64-65.

¹⁷ С.А.Леп'явко, Козацъы походи на татар у 1570-1580-х роках, с. 194.

¹⁸ R. Hejdensztejn, Dzieje Polski, s. 52; С.А.Леп'явко, Козацькі походи на татар у 1570-1580-х роках, с. 194.

¹⁹ R. Hejdensztejn, Dzieje Polski, s. 52; Дневник последнего похода Стефана Батория на Россию, Псков 1882, с. 50; С.А.Леп'явко, Козацькі походи на татар у 1570-1580-х ро­ках, с. 194-195,

²⁰ В 1588 г. об Алпе Герае говорили, что он к тому моменту занимал пост калги уже 6 лет — стало быть, его назначение калгой состоялось в 1582 г. (Статейный список мо­сковского посланника в Крым Ивана Судакова в 1587-1588 году, изд. Ф. Ф. Лашков, "Из­вестия Таврической ученой архивной комиссии", №14, 1891, с. 77).

²¹ Упоминания о делении Крыма на крылья см. в ханских документах: М.А.Усманов, Жалованные акты Джучиева Улуса Х1У-ХУ1 вв., Казань 1979, с. 206-210; Ярлыки крым­ских ханок, с. 675-676, 678; В. Григорьев, Ярлыки Тохтамыша и Сеадет-Гирея, "Запи­ски императорского Одесского общества истории и древностей", т. I, 1844, с. 341.

²² Этот принцип сохранялся на протяжении всей истории Крымского ханства: и в XVII, и в XVIII веках калга командовал левым крылом армии в походах, ведал всеми дела­ми в землях к востоку от Ак-Месджида и осуществлял там правосудие (Книга путешествия, с. 44, 45; C. Ch.de Peyssonel, Traite sur le commerce de la mer Noire, t. II, Paris 1787, p. 253).

²³ Халим Гирай султан. Розовый куст ханов или История Крыма, Симферополь 2004, с. 39-40; В. Д. Смирнов, Крымское ханство, с. 328-329.

²⁴ Название этого поста происходило от имени сына Эдиге — Нур-эд-Дина, которому Эдиге передал под управление часть Мангытского улуса (В. В. Трепавлов, История Но­гайской Орды, Москва 2002, с. 196). В «правом крыле» Крыма нурэддин выполнял те же функции, что в левом выполнял калга: под управлением нурээдина пребывали зем­ли от Качи до Гёзлева и Ора. В XVII веке резиденция нурэддина располагалась непо­далеку от селения Качи (в Качинской долине близ Бахчисарая; Хюсейн Хезарфенн, Изложение сути законов Османской династии, в кн. Османская империя. Государствен­ная власть и социально-политическая структура, Москва 1990, с. 266), имелся так­же дворец в Ин-Кермане (нынешний г. Инкерман), находившемся в османской части Крыма (Книга путешествия, с. 28). В XVIII веке о нурэддине писали, что он не име­ет постоянной резиденции и постоянно пребывает в Бахчисарае при хане (C. Ch.de Peyssonel, Traite stir le commerce de la mer Noire, t. II, p. 255-256; Memoirs of Baron de Tott, Containing the State of the Turkish Empire and The Crimea During the Late War with Russia, vol. I, part II, London 1785, p. 125).

²⁵ Ибрахим Печеви Эфенди, История, с. 51; Н. А. Смирнов, Россия и Турция в XIV-XVII вв., "Ученые записки Московского государственного университета", вып. 94, 1946, с. 127; Н.М.Карамзин, История государства Российского, кн. III, т. X, прим. 96.

²⁶ C. M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 86.

²⁷ Н.М.Карамзин, История государства Российского, кн. III. т. X, прим. 96.

²⁸ C. M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 86. Подозрения в под­купе могли появиться вследствие обмена посольствами между ханом и шахом, что дей­ствительно имело место. Точное содержание крымско-иранских переговоров неизвестно (A.Bennigsen, Ch.Lemercier-Quelqucjay, La Moscovie, I'Empire Ottoman et la crise successorale, p. 458). Можно предполагать, что их главной темой было освобождение ханских братьев: сначала Адиля, а затем Гази.

²⁹ Ибрахим Печеви Эфенди, История, с. 58; Н.А.Смирнов, Россия и Турция в XIV-XVII вв., с. 128.

³⁰ C. M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 87.

³¹ M.Kazimirski, Precis de I'histoire den Khans de Crimee, p. 377-378; Н.М.Карамзин, История государства российского, кн. III, т. X, прим. 96.

³² В. Д. Смирнов, Крымское ханство, с. 328; Н. М. Карамзин, История государства Рос­сийского, кн. III, т. X, прим. 96.

³³ M. Kazimirski, Precisde I'histoiredes Khans de Crimee, p. 378; A. Bennigsen, Ch. Lemercier-Quelquejay, La Moscovie, I 'Empire Ottoman et la crise successorale, p. 457-458.

³⁴ В. Д. Смирнов, Крымское ханство, с. 328. "Хутбе" — молитва во время мусульманско­го богослужения, в которой упоминается имя правителя государства. Правом быть упо­мянутым в хутбе (так же, как и правом выпускать монету с собственным именем) об­ладали только суверенные монархи. Наличие этих двух привилегий свидетельствова­ло о суверенном статусе правителя и независимости его государства. Несмотря на свою подчиненность османскому престолу, крымские ханы сохраняли обе эти привилегии на протяжении всей истории существования ханства (в отличие от правителей всех зависи­мых от Османской империи государств). После 1584 г. Ислям II Герай ввел в хутбе так­же и упоминание об османском падишахе, которое с тех пор предшествовало упомина­нию о крымском хане (В.Д.Смирнов, Крымское ханство, с. 331; Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, с. 42).

³⁵ VI. Kazimirski, Precis de I'histoire des Khans de Crimee, p. 378; В.Д.Смирнов, Крым­ское ханство, с. 329.

³⁶ C. M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 87. Судебная система в Крыму строилась на религиозной основе и в сути своей была независима от хана; иерар­хия местных судебных чинов (низших — "кади", и высших — "кади-аскеров") подчи­нялась муфтию, который, в свою очередь, подчинялся исключительно халифу, то есть, османскому султану. Муфтий выносил заключения по вопросам соответствия решений и действий властей нормам шариата.

³⁷ A. Bennigsen, Ch. Lemercier-Quelquejay, La Moscovie, I'Empire Ottoman et la crise successorale, p. 458-459.

³⁸ Халим Гирай султан, Розовый куст ханов иди История Крыма, с. 40; M. Kazimirski, Precis de I 'histoire des Khans de Crimee, p. 378; В. Д. Смирнов, Крымское ханство, с. 330.

³⁹ Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, с. 40; M. Kazimirski, Precis de I 'histoire des Khans de Crimee, p. 378; В.Д.Смирнов, Крымское ханство, с. 330.

⁴⁰ Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, с. 40; В.Д.Смирнов, Крымское ханство, с. 330. Подробнее об Азизе Малик-Аштера (мусульманской святы­не в предместьи Бахчисарая Эски-Юрг) см. в: Книга путешествия, с. 59-67; И. Гаспринский, Бухара и Бахчисарай, "Терджиман", 31.01.1893; И.Г-ий [И.Гаспринский], Крымсте азизы, "Восточный сборник Общества русских ориенталистов", 1913, с. 215-216; А Башкиров У. Боданинский, Памятники крымско-татарскоч старины. Эски-Юрт, "Новый Восток" № 8-9, 1925, с. 295-311; O. Haiworonski, An Overview of the Mediaeval Crimean Tatar Settlement of Eski Yurt, "Electronic Journal of Oriental Studies", vol. VIII, nr. 1, 2005, p. 1-11; О. Гайворонский, Мысли об Эски-Юрте, "Qasevet", №31, 2005, с. 13-24.