Часть X

Селямет I Герай

1608-1610

УЗНИКИ КРЕПОСТИ ЕДИ-КУЛЕ

Крымские беи избирают ханом Тохтамыша Герая — Предыстория Селямета и Мехмеда Гераев   — Селямет Герай попадает из турецкой тюрьмы на крымский трон — Гибель Тохтамыша Герая — Возвращение в Крым Шахиня, Джанибека и Девлета Гераев — Цель, преследуемая Мехмедом и Шахином Гераями

(1608-1609)

Ранней весной 1608 года в Бахчисарае проходили выборы ново­го хана. Эту церемонию, согласно древнему обычаю, проводили беи четырех знатнейших крымских родов: Ширин, Барын, Мансур и Сиджеут, которые собрались в Ханском дворце в сопрово­ждении множества мирз и слуг. Торжество началось с молитвы в Большой Ханской мечети, рядом с которой, в мавзолее кладби­щенского дворика,¹ несколько недель назад был погребен преж­ний правитель, Гази II Герай. Традиция требовала, чтобы опу­стевший престол перешел к следующему по старшинству брату хана, и лишь при отсутствии такового — к сыну. Сложилось так, что из многочисленных братьев Гази Герая никто не пережил его самого, за исключением младшего — 50-летнего Селямета Герая. Но хотя тот и являлся первым преемником трона, его кандида­туру трудно было рассматривать всерьез на нынешних выборах, ибо сам кандидат уже пятый год сидел в казематах стамбульской крепости Еди-Куле и, по всей видимости, утратил надежду когда-либо возвратиться на родину.²

Поэтому беи, взявшись за четыре конца белого войлочного ковра, подняли на нем (что и являлось символом возведения в ханский сан) 19-летнего Тохтамыша Герая, сына покойного хана.³ Такой выбор не удивил никого в Крыму, ибо Гази Герай давно прилагал все старания, чтобы передать престол не брату, а сыну: он заранее договорился на этот счет с турецким султаном, а само­го Тохтамыша сызмальства готовил к ханской карьере.

Выбор был сделан, и теперь его надлежало подтвердить у османского падишаха. Посланцы крымской знати прибыли ко двору султана Ахмеда I, известили его об избрании Тохтамыша Герая и попросили издать соответствующий указ. Они не сомне­вались, что султанская канцелярия без промедления снабдит их таким документом, ведь всем было хорошо известно, что Мурад III, дед нынешнего султана, будучи восхищен героизмом Гази Ге­рая на иранском фронте, пообещал навечно закрепить крымский престол за прямыми потомками этого отважного воина.⁴

Однако Ахмед I, выслушав крымских гостей, вовсе не спешил выполнить их просьбу. Гази II Герай запомнился в Турции не толь­ко боевой отвагой и поэтическим даром, но и своим независимым нравом, сильно раздражавшим стамбульский двор. Мехмед III, сын Мурада III, неоднократно собирался сместить этого гордеца с престола, — но всякий раз, заслышав о том, Гази Герай начинал готовиться к бою, и Турция оказывалась на грани военного стол­кновения с ханом. Не приходилось сомневаться, что Тохтамыш Герай, воспитанный таким родителем, станет для Стамбула столь же трудным партнером. В его лице султан мог обрести доброго соседа и сильного союзника, но никак не покорного слугу — а падишаху требовались именно слуги, ибо беспрестанно ведя за­воевательные войны вдоль границ своей империи от Персии до Венгрии, султан нуждался в помощи крымского войска и желал иметь его в своем распоряжении по первому же зову.

Неудивительно, что Ахмед I не пожелал видеть Тохтамыша Ге­рая ханом. Что же до былого обещания Мурада III — то, как пояс­няли османы, «вместо прежнего режима наступил новый, и преж­ний высочайший рескрипт был брошен в лохань забвения».⁵

Тем временем Селямет Герай в отчаянии считал дни, прове­денные им под сводами турецкой тюрьмы. В султанском дворце решалась судьба Крыма — а ему, первому наследнику ханского трона, оставалось лишь жадно ловить обрывки новостей, доле­тавшие до его застенка. С не меньшим волнением ожидал вестей и 26-летний Мехмед Герай — внучатый племянник Селямета, за­точенный вместе с ним в Еди-Куле.

Как оказались в неволе два этих крымских принца, семь лет назад бежавшие в Стамбул после неудачной попытки свергнуть Гази Герая? Читатель первого тома помнит, сколь встревожило Гази Герая их бегство. Тот опасался, что падишах, отношения с которым у хана складывались неважно, объявит Селямета Герая новым правителем Крыма и силой возведет его на бахчисарай­ский престол. Но дело уладилось: султан согласился отправить беглеца в ссылку с тем условием, что Гази Герай немедля поможет туркам на венгерском фронте.

Анатолия, куда падишах сослал Селямета Герая, в те годы была охвачена бунтом мятежников-джеляли. Крымский беглец, которо­му было нечего терять, присоединился к бунтовщикам и обнару­жил в их рядах своего родича Мехмеда Герая, тоже укрывавшегося среди восставших от ханской мести и от султанской немилости. Когда мятеж подошел к бесславному концу, оба крымских ски­тальца явились к османскому правителю с просьбой о прощении и были помилованы им. Узнав, что мятежные родственники верну­ли себе благорасположение Стамбула, Гази Герай вновь пригото­вился защищать свой трон. Однако опасность миновала: Мехмед III скоропостижно скончался, а его преемник Ахмед I, дружелюб­нее относившийся к Гази Гераю, внял просьбам хана и заключил беглецов под арест в Еди-Куле. Таков был путь, приведший Селя-мета Герая и его племянника в застенки стамбульской крепости.⁶

Лишенный возможности лично выступить в свою защиту, Се-лямет Герай возлагал все надежды на влиятельных друзей, имев­шихся у него при султанском дворе. Те, улучив момент, напомни­ли Ахмеду I об узнике крепости Еди-Куле и заверили султана, что лучшего кандидата в ханы не сыскать: ведь если падишах желает видеть на крымском троне не заносчивого гордеца, а преданного слугу, то таким может стать лишь вчерашний арестант, обязан­ный султану и своей свободой, и самой жизнью. Кроме того, до­бавляли они, Селямет Герай — первоочередной наследник умер­шего хана, и никто в Крыму не посмеет оспорить его законных прав на престол.

Ахмед I признал резонность этих доводов — и в судьбе Селямета Герая свершился ошеломительный поворот. В апреле 1608 года тюремные двери открылись и узник был с почестями препровожден в султанский дворец. Падишах возложил ему на плечи парадное ханское одеяние и вручил указ, утверждающий за Селяметом Гераем титул правителя Крыма. Калгою при новом хане был назначен Мехмед Герай.⁷

Новость об этом решении быстро достигла Крыма.

Тохтамыш Герай и его младший брат, калга Сефер Герай, были поражены: как мог падишах пренебречь обещанием своего деда, навсегда утвердившего крымский трон за сыновьями Гази? Воз­мущенные братья отправились сушей в Стамбул, чтобы напом­нить Ахмеду о давнем уговоре. Они уже добрались до переправы через реку Ак-Су (Южный Буг), когда увидели, что наперерез им спешит Мехмед Герай с отрядом янычар. Мехмед с ходу атаковал свиту Тохтамыша — и та разбежалась, бросив юного хана на про­извол судьбы. Сыновья Гази Герая отчаянно сопротивлялись, от­стреливаясь из луков и не подпуская противника к себе, но силы были неравны, и вскоре Тохтамыш с Сефером полегли в бою: так Мехмед отомстил семейству Гази Герая за гибель своего старшего брата, Девлета Герая.⁸

Между тем Селямет Герай прибыл морем в Крым и предъявил беям султанский указ. Аристократам пришлось отменить свое прежнее решение и покориться воле падишаха: ведь древние обы­чаи, незыблемость которых всегда отстаивала крымская знать, отдавали Селямету Гераю несомненное преимущество в наследо­вании трона. Хан отправился в Бахчисарай готовить празднество по случаю своего воцарения, а вскоре в столицу подоспел и Мехмед Герай с вестью о разгроме Тохтамыша.

Спустя несколько недель в Бахчисарае появился младший брат Мехмеда — Шахин Герай. Семь лет назад он бежал из Кры­ма вместе с Мехмедом, но обосновался не в Турции, а в Черкессии, в семье другого крымского изгнанника прежних лет — Мубарека Герая. Пока его брат и двоюродный дядя странствовали по Ана­толии и сидели в стамбульской тюрьме, Шахин Герай пытался прорваться с Кавказа обратно в Крым и готовил новое восстание против Гази Герая, однако эта смелая затея провалилась, и ему пришлось вновь укрыться в черкесских ущельях.⁹ Теперь, когда грозного Гази не стало, беглец вернулся на родину и получил при ханском дворе высокий сан нурэддина.¹⁰

Шахин приехал не один; его сопровождали товарищи по из­гнанию — сыновья Мубарека Герая, Джанибек и Девлет со своей матерью Дур-бике. Эта почтенная дама, дочь влиятельного черкесского бея из рода Беслене, была немолода (ее первенцу Джанибеку было уже за 40), но Селямет Герай пожелал взять ее в жены и объявил детей Дур-бике своими приемными сыновьями.¹¹

Селямет Герай имел все основания ликовать по поводу не­мыслимой удачи, вынесшей его из мрачного застенка в роскошь тронного зала. Казалось бы, к этому ликованию должны были присоединиться и калга Мехмед с нурэддином Шахином. Однако братьев, как ни удивительно, вовсе не удовлетворяло их нынеш­нее положение: ибо их заветная цель еще не была достигнута, а борьба была далека от завершения.

Трагическая история их деда и отца, Мехмеда II и Саадета II Гераев, подробно описана в предыдущем томе.¹² Крымцам надол­го запомнилось, как Мехмед II Герай, вопреки устаревшей тра­диции, объявил первым наследником престола своего сына Саадета — и как жестоко отплатили хану за это его оскорбленные братья. Страна помнила и об отважной попытке Саадета II Герая отомстить за гибель отца и добиться ханского титула, когда, про­державшись у власти считанные недели, Саадет II потерпел раз­гром и умер в изгнании.

Дети Саадета II Герая — Девлет, Мехмед и Шахин — оста­лись расти сиротами в чужих краях: сначала в Кумыкии, а затем в русской Астрахани. Они смогли вернуться в Крым лишь после воцарения Гази II Герая. Однако благодарности к хану, возвратив­шему их на родину, братья не испытывали: они считали крым­ский трон, силой вырванный у их отца и деда, своим законным наследством, а Гази II, несмотря на все его благодеяния, оставался в их глазах узурпатором. Девлет Герай намерился было поспорить с ханом за отцовское достояние — но проиграл и погиб, а млад­шим братьям Девлета пришлось вновь бежать из Крыма.

С тех пор Мехмед с Шахином задались целью отплатить за то насилие, что было учинено над их предками, и закрепить трон за своим семейством — как того и хотел в свое время хан-мученик Мехмед II Герай. Эта цель отныне вела двух братьев по жизни, а вынужденное товарищество с Селяметом Гераем служило лишь средством к осуществлению давней мечты.

Вспоминал ли Селямет Герай теперь, в пору своего торжества, злополучный 1584 год, когда он оказался причастен к убийству Мехмеда II и разгрому Саадета?¹³ Задумывался ли он, назначая де­тей Саадета II Герая своими ближайшими подручными, что они запомнили каждое слово из рассказов старших о событиях тех тяжких дней и о неприглядной роли в них самого Селямета Ге­рая?

Благодаря временному союзу с Селяметом братья вернулись в Крым и обрели власть. Теперь им оставалось сделать последний шаг к цели: припомнить двоюродному дяде былые проступки, устранить его со своего пути и восстановить справедливость, по­пранную гибелью их деда, отца и брата.

«ТЕНЬ АЛЛАХА НА ЗЕМЛЕ»

Бунт Мехмеда и Шахина Гераев против Селямета I Герая — Ризван-паша примиряет их с ханом. — Смерть Селямета I Герая — Мехмед III Герай занимает престол — Осада Кефе — Султан назначает ханом Джанибека Герая — Разгром Мехмеда и Шахина Гераев османским войском — Их бегство в Буджакскую Орду

(1609-1610)

Тайные планы Мехмеда и Шахина недолго оставались секре­том для Селямета Герая. В этом была заслуга Джанибека Герая: доведавшись, что калга с нурэддином мечтают о перевороте, он немедленно доложил обо всем хану.¹⁴

Селямет Герай решил пресечь бунт на корню и, не тратя лиш­них слов, приказал казнить калгу. Но свои осведомители в хан­ском окружении имелись и у Мехмеда Герая: узнав о готовящейся расправе, он вместе с Шахином умчался из Крыма на Кавказ.¹⁵

Следуя давнему примеру отца, они собрали в кавказских пред­горьях отряд из ногайцев и черкесов и намерились ударить на ха­на из степей. Силы мятежников были, по-видимому, невелики, но их решимость не на шутку встревожила Селямета Герая, и хан за­просил помощи у Стамбула.

Турция менее всего желала, чтобы Крым, чья военная помощь требовалась ей на многочисленных фронтах, погрузился в оче­редную смуту. Ахмед I срочно отправил в Кефе своего доверен­ного посланца, Ризван-пашу, поручив ему любыми мерами пре­дотвратить волнения в Крымском государстве. Будучи искусным дипломатом, Ризван-паша сумел склонить враждующие стороны к примирению. При его посредничестве было решено, что всё останется по-прежнему: Мехмед с Шахином откажутся от претен­зий на трон, а Селямет Герай примет их обратно ко двору, вернет им прежние чины калги и нурэддина (отданные уже было Джанибеку и Девлету) и предаст забвению недавнюю ссору.¹⁶

Получив такие гарантии от имени самого султана, Мехмед и Шахин Гераи тронулись в обратный путь, чтобы примирить­ся с ханом. Но не успели братья достичь Бахчисарая, как Селя­мет Герай, на поклон к которому они шли, скончался от тяжелой болезни.¹⁷ Покаянный путь двух прощенных мятежников превра­тился в триумфальное шествие к опустевшему трону. Джанибек Герай не отважился сопротивляться и бежал из столицы, опаса­ясь, как бы Мехмед и Шахин не поквитались с ним за доноситель­ство. Тем временем два брата, торжествуя, вошли в Бахчисарай и приняли бразды правления государством: старший провозгласил себя ханом, а младший — калгой.

Опасения Джанибека Герая оказались совершенно справед­ливы. Едва взойдя на престол, Мехмед III Герай приказал искать доносчика по всему Крыму и уничтожить его, где бы тот ни на­ходился. Скоро обнаружилось, что Джанибек и Девлет укрылись в Кефе, под защитой Ризван-паши. Мехмед Герай оседлал коня и во главе большого войска направился к стенам Кефинской крепости.

Расположившись возле Кефе лагерем, Мехмед Герай направил Ризван-паше письмо с грозным повелением: «Знайте, что я стал ханом, и что вся власть в моих руках. Поэтому я приказываю вы­дать мне укрывшихся у вас Джанибека Герая и Девлета Герая свя­занными по рукам и ногам... Если же вы воспротивитесь моему приказу — я выступлю на ваш город, разрушу его и обращу его в пепел».

Паша ответил, что беглецы находятся под защитой падиша­ха, которому принадлежит город Кефе, и посему выданы быть не могут. Кроме того, — намекнул Ризван-паша, — покуда ханские полномочия Мехмеда Герая не подтверждены Стамбулом, он не является законным правителем даже над собственными соотече­ственниками, и уж подавно не вправе отдавать приказы намест­нику османской провинции.

Мехмед III Герай вспыхнул гневом:

— Какое отношение к государству Дэшт-и Кыпчак имеет род Османов, чтобы я принимал от него назначение?! — воскликнул он.¹⁸

В этих его словах выплеснулось негодование, которое уже де­сятилетиями переполняло сердца многих представителей рода Гераев.

Ханы Крымского Юрта — «повелители двух материков», как они гордо титуловали себя столетие тому назад — насле­довали власть над народом от самого Чингиз-хана и не нужда­лись в чьем-либо позволении господствовать над собствен­ной страной, ибо обладали этим правом с рождения. Крымские ханы по сей день считались номинальными владыками Дэшт-и Кыпчака (Кыпчакской Степи) — то есть, всей бывшей Золотой Орды, чьим престолом род Гераев овладел в 1502 году. Имея сво­им предком величайшего завоевателя Азии, Гераи (как и прочие Чингизиды) значительно превосходили знатностью происхожде­ния всех прочих восточных владык — не исключая и потомков анатолийского эмира Османа, восседавших ныне на стамбуль­ском троне.

И хотя обстоятельства заставили Менгли Герая признать в свое время покровительство османского падишаха, тем не менее, крымские ханы остались суверенными государями и турецкие правители не считали себя вправе вмешиваться в вопросы пре­столонаследия крымской династии. Однако последовавшие затем усобицы в ханском семействе, когда обделенные властью претен­денты на трон охотно обещали султанам свою полную покор­ность в обмен на военную поддержку, сильно уронили авторитет Гераев в глазах Османов. Шаг за шагом падишахи укрепляли свое влияние в Крыму — ив конце концов добились того, что стали назначать и свергать ханов по собственному желанию.

Часто это сопровождалось насилием и злоупотреблениями, список которых с каждым десятилетием становился все обшир­нее. И если в правления Менгли и Мехмеда I Гераев об этом гово­рить еще не приходилось, то затем (не без помощи враждующих партий внутри самого Крыма) последовали расправа с Гази I Гераем, кровавая интрига против Сахиба Герая, разгром и гибель Мехмеда II Герая... Мехмед III Герай был еще младенцем в тот год, когда османские войска вышвырнули из Крыма его отца, — зато успел стать свидетелем тяжких забот, которые султан доставил Га­зи II Гераю; на его глазах разворачивалась и постыдная история с Фетхом Гераем, использованным везирями в нечестной игре против хана и брошенным на погибель, едва отпала надобность в нем... В том же ряду стоял и недавний случай с Тохтамышем Ге­раем; и хотя Мехмед сам приложил руку к его гибели, это ничуть не умаляло вероломства стамбульского двора в отношении юного хана.

— Неужели над моим мечом возвышается еще чей-то меч, чтобы я покорно просил у рода Османов об избрании на ханство, принадлежащее мне по праву наследства?!! — негодовал Мехмед III Герай в ответ на послания Ризвана.¹⁹

Пока продолжались эти переговоры, объятый ужасом Джани-бек Герай упрашивал Ризван-пашу немедленно отпустить его в Стамбул. Паша, однако, не спешил прощаться с ним: вместо того он завел с Джанибеком длинный разговор о правилах управле­ния государством, размышляя вслух о величии падишаха и о тех благах, что несет крымским ханам покорность османскому пре­столу. Паша сказал Джанибеку, что хочет сделать его крымским правителем — но даже это не утешило перепуганного принца: тот не мог думать сейчас о чем-либо ином, кроме смертельной опасности, грозящей ему в Кефе (ибо Мехмед Герай, пытаясь про­биться в городские ворота, во всеуслышание заявлял, что повесит доносчика, как только доберется до него). Джанибек Герай благо­дарил пашу за доверие, обещал свято хранить все наставления и выполнять в будущем любые приказы султана, но сейчас молил лишь об одном: поскорее уплыть за море. Этого не случилось: Ризван послал к султанскому порогу Девлета Герая с рапортом о крымских событиях, а Джанибек Герай остался в Кефе, и каждый день, проведенный здесь, наполнял его сердце страхом.²⁰

Несмотря на свою гневную отповедь кефинскому наместнику, Мехмед Герай хорошо сознавал, что ему действительно трудно бу­дет обойтись без падишахского благословения. Как ни досадно, паша был прав, указывая, что без этого хана не признает крым­ская знать. Поэтому Мехмеду Гераю пришлось послать в Стамбул свое доверенное лицо — ак-керманского бея Хаджи-Коя, чтобы тот замолвил о нем слово при султанском дворе. Мехмед Герай снабдил своего посланца богатыми дарами для раздачи влиятель­ным придворным особам, но в итоге все эти хлопоты оказались напрасными.

Оказалось, что Селямет Герай заранее позаботился о преемни­ке престола: в последние месяцы своей жизни он разослал щедрые взятки стамбульским вельможам, дабы те склонили падишаха на сторону Джанибека Герая. К этому были привлечены начальник султанской канцелярии Дилявер-ага, столичный комендант Гурджи-Мехмед-паша и главный евнух Мустафа.²¹ Прибыв в Стамбул и разузнав положение дел, Хаджи-Кой счел, что подоль­ститься к новому хану будет гораздо выгоднее, нежели отстаи­вать интересы заведомо проигравшего Мехмеда — и бессовестно отдал доверенные ему ценности в пользу Джанибека Герая.²²

Выслушав доклад Ризван-паши и советы подкупленных везирей, Ахмед I утвердил ханский чин за Джанибеком Гераем и от­правил ему на подмогу восемь галер с янычарами и пушками на борту. Это и решило исход противостояния. Получив военное подкрепление, Ризван-паша смело вышел из кефинских ворот на­встречу Мехмеду и Шахину. Под напором пушечного огня те ста­ли отступать к Бахчисараю и вскоре, не выдержав натиска яны­чар, скрылись в степях.²³

Под охраной османского войска Джанибек Герай проследовал к столице и воссел на престол. Поздравляя своего подопечного с победой, Ризван-паша напомнил ему цитату из Корана: «О, Аллах, Ты - обладатель царства, и даруешь власть, кому пожелаешь!».²⁴ Эти слова были глубоко символичны: знал ли о том паша или нет, но когда-то эта фраза была девизом правления Хаджи Герая. И если основатель ханской династии и впрямь не знал над собой иной власти, кроме власти Всевышнего, то полтора столетия спу­стя его прапраправнуку Джанибеку Гераю уже казалось вполне естественным покоряться еще и «тени Аллаха на земле» (как ве­личал себя османский падишах).²⁵

Затаившись в степях, Мехмед и Шахин ожидали, когда паша отведет свои отряды из Бахчисарая обратно в Кефе и оставит Джанибека без военного прикрытия. «Идемте на Бахчисарай! — подбадривали братья своих приверженцев, — Причиной нашего поражения были турки, но когда они вернутся в Кефе, нашими единственными соперниками останутся наши же земляки».²⁶ Ед­ва заслышав, что османы тронулись в обратный путь, Мехмед с Шахином бросились в ночную атаку на ханский столичный гар­низон. Это оказалось большой ошибкой: на самом деле догадли­вый Ризван-паша отослал в Кефе лишь малую часть своей армии, а сам с основными силами остался в Бахчисарае. Поражение на этот раз было поистине сокрушительным, и братья, растеряв остатки своего войска, вновь покинули полуостров.²⁷

Перед ними встал непростой вопрос: куда податься дальше. Поразмыслив, Мехмед с Шахином направились в Буджак — край приморских степей между Днестром и Дунаем.

Эти земли занимала Буджакская Орда, населенная ногайцами рода Мансур, чьи соплеменники обитали также в степях Нижнего Днепра и Крыма. Официально считалось, что буджакские ногай­цы подвластны крымскому хану и османскому наместнику кре­пости Ак-Керман,²⁸ но на деле они не были склонны подчиняться никому, кроме собственных военачальников во главе с мирзой Кан-Темиром. Буджак граничил с Молдовой и украинскими зем­лями Речпосполитой, и частые военные вылазки на пограничья соседей давали буджакским воинам отличную боевую выучку и богатые трофеи. В Буджак издавна стекались татарские казаки²⁹ из разных уголков Дэшт-и Кыпчака, странствовавшие по степям в поисках военной добычи, — и неудивительно, что теперь буд-жакцы славились как бесстрашные воины, превосходящие отва­гой и прочих ногайцев, и самих крымцев.³⁰

В среде этой степной вольницы и очутились теперь Мехмед с Шахином. Братья выбрали Буджак не случайно: здешние мирзы были близкими родичами того самого Эсени-бея, предводителя крымских Мансуров, который единственный из всех крымских старейшин когда-то сохранил верность Мехмеду II Гераю, а затем погиб, защищая Саадета II Герая. Помня боевое братство пред­ков, мирзы приветливо встретили беглецов-Гераев и укрыли их в своих улусах.

¹ Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, Симферополь 2004, с. 46.

² Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, с. 51; В. Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты до начала XVIII в., Москва 2005, с. 346.

³ В. Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты, с. 346.

⁴ Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, с. 51; В. Д. Смир­нов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты, с. 331.

⁵ В. Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты, с. 347.

⁶ О. Гайворонский, Повелители двух материков, т. I: Крымские ханы XV- XVI столетий и борьба за наследство Великой Орды, Киев - Бахчисарай 2007, с. 338-345 (далее во всех примечаниях: "Том I"); со ссылками на источники.

⁷ Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, с. 51; В. Д. Смир­нов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты, с. 347-348; J. von Hammer-Purgstall, Geschichte der Chane der Krim unter Osmanischer Herrschaft, Wien 1856, s. 94.

⁸ M. Kazimirski, Precis de I'histoire des Khans de Crimee depuis I'an 880 jus qu'en I'an 1198 de I'Hegire, "Journal Asiatique", t. XII, 1833, p. 432-433; Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, с. 51-52; В. Д. Смирнов, Крымское хан­ство под верховенством Отоманской Порты, с, 348-349.

Девлет Герай, старший брат Мехмеда Герая, в 1601 г. стал одним из организаторов заговора против Гази II Герая, намереваясь убить его и занять ханский трон. Когда этот план раскрылся, Девлет Герай и его сообщники из клана Ширин были застре­лены ханскими гвардейцами, а младшие братья Девлета (Мехмед и Шахин Герай) бежали из Крыма. Через некоторое время вслед за ними бежал и Селямет Герай. См.: Том I, с. 338-345; Trzy poselstwa Lawrzyna Piaseczynskiego do Kazi Gereja chana perekopskich Tatarow, wyd. K. Pulaski, "Przewodnik Naukowy i Literacki", nr. 39, 1911, s. 365-366, 467; D. Skorupa, Stosunki polsko-tatarskie, 1593-1623, Warszawa 2004, s. 104.

⁹ Pisma Stanislawa Zolkiewskiego, kanclerza koronnego i hetmana, wyd. A. Bielowski, Lwow 1861, s. 390. Сведения о Мубареке Герае, обстоятельствах его бегства на Кавказ и попытках борьбы с Гази II Гераем подробнее изложены в Томе I, с. 288, 314, 322-324.

¹⁰ Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, с. 51; A. Zajaczkowski, La chronique des steppes kiptchak (Tevarih-i Dest-i Qipcaq) du XVIIe siecle. Edition critique, Warszawa 1966, p. 40.

¹¹ В.Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты, с. 350; Е. Н. Кушева, Народы Северного Кавказа и их связи с Россией (вторая по­ловина XVI — 30-е гг. XVII вв.), Москва 1963, с. 151. Этой черкесской княжне до­велось побывать замужем поочередно за тремя братьями из ханского рода. Пер­вым супругом Дур-бике был Мубарек Герай, который в годы правления Гази II Герая укрывался во владениях ее отца, где и умер. Затем ее посватал Фетх Герай, которому (в точности, как Мубареку) со временем тоже пришлось скрываться от хана у своего черкесского тестя. Фетх Герай попытался вернуться в Крым, подняв мятеж против Гази II Герая, но проиграл и был казнен: княжна вторично овдове­ла. Желание Селямета Герая жениться на Дур-бике наверняка пояснялось тем, что кавказские владения ее рода были надежным убежищем, и хан стремился заранее подготовить себе пристанище в Черкессии на случай конфликта с султаном или с родственниками.

Следует заметить, что к моменту усыновления Джанибека и Девлета Гераев у Селямета Герая было около десятка родных сыновей. Некоторые крымские хро­ники приводят список из 14 имен: Ислям (будущий хан Ислям III Герай), Мехмед (будущий хан Мехмед IV Герай), Ахмед, Адиль, Хаджи, Ауз, Сахиб, Кырым, Алп, Шакай-Мубарек, Джихан, Гази, Фетх, Селямет Герай (В.Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты, с. 350). Этот список требует се­рьезной корректировки: во-первых, в нем упущены Бахадыр Герай (еще один бу­дущий хан из числа детей Селямета) и два будущих нурэддина: Азамат и Сафа Герай, а во-вторых, выделенная здесь курсивом череда из Алпа, Шакай-Мубарека, Гази, Фетха и Селямета является перечнем не сыновей, а братьев Селямета Герая, причем в точной последовательности их возраста. В любом случае, не подлежит сомнению, что Селямет Герай был отцом весьма многочисленного семейства. С 1671 года и до самого конца существования Крымского ханства все без исключе­ния крымские ханы были его потомками.

¹² Том 1, с.277-289, 296-299, 305.

¹³ Селямет Герай не отрицал своей вины в событиях 1584 г., признаваясь через четыре года после случившегося: «Мы у Сафы Герай-султана отца убили» (Ста­тейный список московского посланника в Крым Ивана Судакова в 1587-1588 году, изд. Ф. Ф. Лашков, "Известия Таврической ученой архивной комиссии", № 14, 1891, с. 69). Сафа Герай-султан — сын Мехмеда II Герая, младший брат Саадета II Герая.

¹⁴ A. Zajaczkowski,  La chronique des steppes  kiptchak (Tevarih-i Dest-i  Qipcaq), p. 85.

¹⁵ M. Kazimirski, Precis de I'histoire des Khans de Crimes, p. 433; A. Zajaczkowski, La chronique des steppes kiptchak (Tevarih-i Dest-i Qipcaq), p. 85.

¹⁶ A. Zajaczkowski, La chronique des steppes kiptchak (Tevarih-i Dest-i Qipcaq), p. 85-86.

¹⁷ A. Zajaczkowski, La chronique des steppes kiptchak (Tevarih-i Dest-i Qipcaq), p. 86. Селямет Герай умер в конце мая или в начале июня 1610 г. и был похоронен «в Бахчисарае, в квартале Хамушан». Там был выстроен мавзолей, в котором впослед­ствии погребли и сына Селямета I Герая, Бахадыра I Герая (Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, с. 203, 214). Этот мавзолей не сохранился, а местоположение бахчисарайского квартала с таким названием определить пока не удалось. См. также: О. Гайворонский, Ханское кладбище в Бахчисарайском двор­це, Симферополь 2006, с. 10, 13.

¹⁸ A. Zajaczkоwski, La chronique des steppes kiptchak (Tevarih-i Dest-i Qipcaq), p. 43-44.

¹⁹ A. Zajaczkowski, La chronique des steppes kiptchak (Tevarih-i Dest-i Qipcaq), p. 44.

²⁰ A. Zajaczkowski, La chronique des steppes kiptchak (Tevarih-i Dest-i Qipcaq), p. 86-88.

²¹ Об этом впоследствии говорил сам Мехмед Герай. См.: В. Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты, с. 358.

²² S. Przylcki, Ukrainne sprawy. Przyczynek do dziejow polskich, tatarskich i tureckich wXVIIwieku, Lwow 1842, s. 1.

²³ A. Zajaczkowski, La chronique des steppes kiptchak (Tevarih-i Dest-i Qipcaq), p. 89-90.

²⁴ A. Zajaczkowski, La chronique des steppes kiptchak (Tevdrih-i Dest-i Qipcaq), p. 90. Полный текст этого аята звучит так: «О Аллах, Владыка царства! Ты даруешь власть, кому пожелаешь, и отнимаешь власть, у кого пожелаешь. Ты возвеличи­ваешь, кого пожелаешь, и унижаешь, кого пожелаешь. Всё благо — в Твоей руке. Воистину, Ты способен на всякую вещь». (Коран, 3:26). Эта фраза была вырезана на большой печати Хаджи Герая (М.А.Усманов, Жалованные акты Джучиева Улуса ХIV-ХVI вв., Казань 1979, с. 144, 155-156).

²⁵ Встречающееся в хадисах (напр., у Байкахи) выражение «Султан — тень Аллаха на земле» не раз использовалось в качестве титула первыми халифами, а впослед­ствии и рядом мусульманских династий, в том числе османскими султанами.

²⁶ A. Zajaczkowski, La chronique des steppes kiptchak (Tevarih-i Dest-i Qipcaq), p. 90.

²⁷ A. Zajaczkowski, La chronique des steppes kiptchak (Tevarih-i Dest-i Qipcaq), p. 90-91; M. Kazimirski, Precis de I'histoire des Khans de Crimes, p. 434.

²⁸ В. В. Трепавлов, История Ногайской Орды, Москва 2002, с. 449-452.

²⁴ В славяноязычных источниках к Буджакской Орде порой применялся термин «белгородские казаки» (т.е. аккерманские, от названия города Ак-Керман - «Бе­лая Крепость»), см.: В. Грабовський, Формування локальної групп причорноморських ногайців у ХVI-ХVII cс., "Украина в Центрально-Східній Європі", №4, 2004, с. 290. Тюркское слово «qazaq» в поздней Орде и в Крымском Юрте XV-XVI веков означало человека, порвавшего связи со своей родовой общиной, не подчиняюще­гося родовым старейшинам и ведущего самостоятельный образ жизни. Казак мог кочевать в одиночестве либо в группе подобных себе странников, а мог доброволь­но поступить на службу к кому-нибудь из принцев-Чингизидов — в этом случае казак в качестве личного телохранителя (нукера) повсюду следовал за своим госпо­дином до конца своих дней. В предыдущем томе уже отмечалось (Том 1, с. 32, прим. 17), что казаками (либо казак-султанами) называли и принцев-Чингизидов — тех из них, кто не занимал никаких государственных постов (H. Inalcik, The Khan and the Tribal Aristocracy: The Crimean Khanate under Sahib Giray I, "Harward Ukrainian Studies", vol. III-IV, 1979-1980, p. 451-452). В этом значении термин «казак-султан» бытовал в Крыму вплоть до конца XVII века. Впоследствии, в XVII и в XVIII столе­тиях, слово «казак» употреблялось в Крыму главным образом уже для обозначения славянских (запорожских, донских и терских) казаков. Это отразилось и в совре­менном крымскотатарском языке, где слово «qazaq», помимо его исторических зна­чений, ныне выступает и как просторечный синоним слова «rus» («русский»).

³⁰ В.Е. Сыроечковский, Мухаммед-Герой и его вассалы, "Ученые записки Москов­ского государственного университета", №61, 1940, с. 8; Г. де Боплан, Описание Украины, в кн.: Мемуары, относящиеся к истории Южной Руси, вып. II, Киев 1896, с. 324.