ГЛАВА   IV

БОРЬБА АФРИКАНСКИХ НАРОДОВ НА ЗАВОЕВАННЫХ ТЕРРИТОРИЯХ ПРОТИВ ПОРТУГАЛЬСКОГО КОЛОНИАЛИЗМА

Хищническая политика Португалии, ничем не прикрытый грабеж захваченных территорий, насилия и всевозможные эксцессы, чинимые португальской солдатней, вымогательства, неограниченный произвол и издевательства колониальных чи­новников, работорговцев, католических миссионеров, купцов и всякого рода авантюристов — все это не могло не вызвать оже­сточение в народных массах, которое находило исход в борьбе за право на свободное существование. По мере того как уси­ливалась степень насилия в политике Португалии в отношении покоренных народов, возрастал и коэффициент дерзости в про­явлениях оппозиции чужеземному игу. Силу этой оппозиции ослабляли несколько существенных факторов, главными из ко­торых были сравнительная отсталость социально-экономических отношений, полиэтническая структура населения, племенной се­паратизм и межплеменная рознь, искусственно подогревавшая­ся колонизаторами, многоязычие, сравнительная отсталость военной техники и военного искусства (особенно отрицательное влияние на ход и исход борьбы африканцев против колониза­торов оказывало отсутствие у первых огнестрельного оружия и низкий уровень их вооружения, как правило оказывавшегося неэффективным по сравнению с европейским).

Разноплеменной состав населения Африки, этническое и лингвистическое многообразие, характерное для него, племен­ной сепаратизм и неразвитость процессов этнической консоли­дации были труднопреодолимыми препятствиями в деле спло­чения африканских народов в борьбе против чужеземных угне­тателей и объединения их в единую и организованную оппози­цию. Сопротивление колонизаторам в «португальской» Африке вплоть до середины XX в. нигде не носило общенационального характера, а было, как правило, стихийным и спорадическим. Тем не менее это сопротивление имело место уже в XVI— XVIII вв.

Сила этого сопротивления явно преуменьшается в историче­ской литературе. Мономотапа, Конго, Ндонго, марокканские шейхства и восточноафриканские города дали примеры героиче­ской и упорной борьбы африканцев, отстаивавших свою честь и независимость, движимых чувствами патриотизма и ненависти к угнетателям. Несмотря на существование многих факторов, ослаблявших силу оппозиции чужеземным захватчикам, наибо­лее развитые в политическом и социально-экономическом отно­шении африканские народы (баконго, амбунду, каранга и др.) оказались способными в течение длительного времени противо­стоять одной из лучших европейских армий того времени.

Именно это сопротивление явилось главным фактором, обус­ловившим тот исторический факт, что в течение четырех веков своего «присутствия» в Африке вплоть до начала XX в. Порту­галия контролировала только прибрежные районы, но не могла овладеть внутренними районами континента.

Таким образом, народам бассейнов Конго и Замбези при­надлежит та историческая заслуга, что в XVII—XVIII вв. они не только мужественно отстаивали свою независимость, но и преградили португальским колонизаторам путь к центральным районам континента, спасая тем самым их жителей от порабо­щения.

В XVI—XVII вв. в зоне португальского господства в Восточ­ной Африке местное население, доведенное до отчаяния произ­волом португальских колониальных властей, неоднократно под­нимало восстания.

Особенно часто восстания вспыхивали в Момбасе, где мест­ные арабские купцы пытались вернуть себе права, которых их лишили португальцы. Для подавления этих восстаний колони­заторы часто прибегали к помощи соперничавших с султаном Момбасы султанов Малинди и Занзибара. Так, например, в 1528 г. Малинди и Занзибар помогли Нунью да Кунья взять штурмом Момбасу, заставить ее платить ежегодную дань пор­тугальской короне, а когда город отказался выполнить это тре­бование, он был предан огню. В 1586 г. в Момбасе высадились турки во главе с Мирале-беем, которые, опираясь на помощь местного населения, изгнали португальцев. Но, нагрузив свои суда награбленной добычей, турки скоро покинули город, после чего португальцы подвергли население жестоким репрессиям. Через три года турки вернулись, и местные племена снова под­няли антипортугальское восстание. Хотя это восстание было подавлено, а турки изгнаны из Момбасы, антиколониальные выступления не прекращались. Наконец, в 1592 г. португальцы разрушили большую часть Момбасы, низложили местного сул­тана и поставили город под управление султана Малинди. Тогда же португальцы построили в Момбасе форт Жесуса [336, с. 13—14].

Крупное антипортугальское восстание вспыхнуло в Момбасе в 1631 г. Одной из причин этого восстания явилось, по-видимо­му, стремление португальцев окончательно подчинить город своей власти, ограничить его права и доходы и вытеснить араб­ских торговцев, установив свою торговую монополию в Восточ­ной Африке. Как видно из источников, португальцы учредили в Момбасе таможню, взимая со всех проходящих мимо судов пошлину в размере 6% [95, док. 35, стр. 178]. Кроме того, со всех товаров, импортируемых где-либо на побережье, взималась пошлина (1%) на строительство и содержание крепостей.

Такой порядок вызывал возмущение среди арабов, само су­ществование которых зависело от прибрежной торговли. Даже султаны Малинди выражали все большее недовольство своим зависимым положением. Они претендовали на треть доходов, получаемых таможней. Кроме того, эти султаны добивались, чтобы их суда могли беспошлинно торговать в других портах и чтобы они могли посылать одно судно в год в Мекку. Сул­таны Малинди добивались также, чтобы португальцы передали им о-в Пембу и чтобы они официально были признаны союзни­ками португальского короля [212, с. 11]. Особенно энергично от­стаивал эти требования в начале XVII в. султан Малинди Хассан бин Ахмед. В 1614 г. он был вызван к вице-королю в Гоа. Не без оснований полагая, что португальцы готовят ему в Гоа ловушку, султан не поехал туда, а бежал в глубь материка. Он был убит в Рабаи, примерно в 15 милях к западу от Момбасы, по приказу португальских властей. Португальцы посадили на султанский трон своего ставленника Мухаммеда бин Ахмеда. Но в 1623 г. из Гоа в Момбасу вернулся сын Хассана бин Ахмеда Юсуф бин Хассан. Он вырос среди португальцев, воспитывался «за счет королевской казны» монахами-августинцами, был кре­щен под именем Жерониму Чингулия и даже служил в порту­гальском флоте. Но близкое знакомство с нравами и обычаями португальцев сделало его не другом, а врагом европейцев. Пор­тугальцы объявили его султаном Момбасы.

Став правителем Момбасы, он решил отомстить за смерть отца. Так как португальцы не доверяли Чингулия, они подосла­ли к нему шпиона, который донес о его частых посещениях от­цовской могилы и о том, что Чингулия соблюдал мусульман­ский церемониал. Португальцы решили отделаться от ненадеж­ного султана, арестовать его и выслать в Гоа, чтобы передать в рукк инквизиции как вероотступника. Чингулия узнал об этом и, не желая разделить судьбу отца, решил нанести удар пер­вым. 15 августа 1631 г. он поднял антипортугальское восста­ние.

Сохранился анонимный документ «Рассказ о восстании Же­рониму Чингулия, короля Момбасы, воспитанного отцами св. Августина и вассала Его Католического Величества, которое случилось 15 августа 1631 г.» [95, док. 34], написанный, видимо, участником событий. В нем говорится: «Король (султан. — А. X.) послал сказать коменданту крепости (форт Жесуса. — А. X.) Псдру Лейтану де Гамбоа, что желает нанести ему визит. Он пришел, и комендант в соответствии с приказом Его Величества вручил ему ключи от крепости... [1]. Король схватил нож и напал на старого и невинного капитана и, не дав ему времени опомниться, перерезал ему горло. Сторонники короля ворвались в ворота крепости и убили всех находившихся в ней португальцев» [там же, с. 169]. После этого Чингулия появился на крепостной стене, что было сигналом для трехсот его воинов. Они ворвались в город и довели дело до конца. Застигнутые врасплох португальцы не оказали сопротивления. Оставшиеся в живых укрылись с женами и детьми в соборе св. Антония. Чин­гулия обещал им жизнь, если они выйдут из собора без оружия и согласятся принять мусульманство. Только один португалец и 47 крещеных мусульман согласились принять ислам. Осталь­ные были убиты или брошены в море. Общее число убитых со­ставило 152 человека, из них 60 или 70 португальцев [307, с. 29—33]. «Чингулия выволок из церкви главного приора и, топча его ногами, спрашивал: „Это живой бог христиан, почему же он не убивает меня?" Чингулия сказал своему народу, что мы воры и изменники и что наши молитвы ложные», — расска­зывает уже упоминавшийся анонимный автор [95, док. 34, с. 171].

В западной исторической литературе восстание 1631 г, обыч­но именуется «восстанием в Момбасе», причем дело изобра­жается таким образом, будто оно не вышло за пределы одного города и имело сугубо местное значение. Изучение источников опровергает эту точку зрения и приводит к выводу о том, что восстание 1631 г. распространилось на обширный географиче­ский ареал, охватив, по существу, почти все восточноафриканское побережье от Малинди до Дар-эс-Салама.

В пользу предположения о том, что восстание 1631 г. охва­тило обширный географический ареал, говорит то обстоятель­ство, что капитан Момбасы С. Кабрейра приказал в 1639 г. выбить на воротах форта Жесуса надпись, в которой сообщал, что он покарал мятежников «с помощью наказания, какого ни­когда не видели в Индии», и «наказал Пембу, убив мятежных правителей и всех знатных лиц или заставив их платить налог Его Величеству, который они прежде отказывались платить». Там же говорится, что Кабрейра «привел к повиновению Его Величеству берег Малинди, который он нашел в мятеже, под­нятом королем-тираном» [308, с. 73]. Таким образом, в надписи Кабрейры фигурируют не только Момбаса, но и Пемба и Ма­линди. Очевидно, восстание (или восстания) в 30-х годах XVII в. имели значительно большую зону распространения, чем это изображается западными историками.

Восстание Чингулия имело широкую социальную базу. Оно пользовалось поддержкой, по-видимому, не только проживав­ших в Момбасе арабов и суахили, но также и ряда племен восточноафриканского побережья и близлежащих островов. В пользу этого предположения свидетельствует один официаль­ный документ того времени, из которого видно, что вице-король требовал направить в Момбасу судью «для расследования по­ведения королей этого побережья и острова Пемба, которые покровительствуют тирану Жерониму Чингулия, чтобы подверг­нуть их наказанию соответственно их вине» [39, док. 114, с. 463]. Один хорошо осведомленный современник отмечал, что Чингулия «очень уважали туземцы и он подбил с помощью ка­кой-то суммы денег кафров на измену и они приняли участие в мятеже против португальцев» [95, док. 35, с. 182]. В источниках есть указание на то, что Чингулия называл себя «королем» со­седних с Момбасой племен и что их подчинения он добился, «раздавая ткани» [там же, с. 180]. Отсюда можно сделать вы­вод, что Чингулия умело использовал тот опыт, который он при­обрел за долгие годы жизни среди потругальцев и службы в португальской армии. Для того чтобы привлечь на свою сторону в борьбе против португальцев африканские племена, он применил методы, широко практиковавшиеся португаль­цами.

Можно думать также, что восстание, поднятое Чингулия, приобрело характер массового антипортугальского движения,в котором участвовала значительная часть африкано-суахилийско-го и арабского населения побережья современных Кении и Тан­зании. Это восстание было реакцией местного населения на португальскую колонизацию Восточной Африки и с самого на­чала имело черты освободительного антиколониального движе­ния. Не меняло дело и то, что Чингулия объявил «джихад» (священную войну) против неверных. Религиозная форма борь­бы наполнялась совершенно определеннным социально-полити­ческим содержанием. Это подтверждается, в частности, тем, что под знаменем «джихада» выступили многие немусульманские и даже исповедовавшие христианство африканские вожди [95, док. 35].

Для подавления восстания были выделены флот из 18 судов и большое войско во главе с генералом Франсиску де Мора. На военном совете было решено разделить силы, чтобы ввести вра­га в заблуждение. 800 португальских солдат были разбиты на два отряда. Первому во главе с Андрю Велью поручалось вы­садиться на берег, чтобы отвлечь на себя силы повстанцев, в то время как в другом месте должна была незаметно высадить­ся большая часть португальских войск, которая имела задачу внезапно напасть на крепость. Но высадка основных сил 28 ян­варя 1632 г. была произведена в неудачном месте. Густые джунгли помешали португальцам найти дорогу к крепости, и Франсиску де Мора, обнаружив несколько домов, разрешил людям переночевать там, чтобы утром атаковать противника. Но повстанцы получили сведения о местонахождении основных сил португальцев и «обрушились на них столь внезапно, — рас­сказывает анонимный автор, — что наши люди могли только взять в руки то, что было рядом с ними... Генерал был ранен семью опасными стрелами с отравленными наконечниками» [там же, док. 34, с. 173].

Всего в этом бою было убито 42 португальца и много быв­ших с ними африканцев. «Когда генерал почувствовал себя лучше, он предпринял несколько атак на крепость... — сообщает тот же источник, — но понес такие потери от врага, что начал отчаиваться взять ее, а изменник-король (так португальский ав­тор называет вождя повстанцев султана Чингулия. — А. X.) стал смелее, зная, что флот не может остаться, так как прибли­жался сезон муссонов. Ввиду этого, а также из-за больших по­терь в людях генерал созвал совет командиров, на котором было решено выполнять инструкции короля, которые состояли в том, что независимо от того, будет взята крепость или нет, в муссон флот должен был идти к Мысу [Рас-аль-Хадд], и осада крепости была снята... Когда флот покидал порт, король про­водил его несколькими залпами артиллерии. Он был очень горд, а наши люди упали духом из-за несчастливого исхода» [там же].

Хорошо зная повадки и мстительность португальцев, Чингу­лия понимал, что они обязательно вернутся в Момбасу с еще более сильным флотом. Поэтому он решил не ждать их прихо­да, а, приказав срубить кокосовые пальмы и фруктовые де­ревья, погрузил всех своих воинов, артиллерию и провизию на суда, брошенные португальцами, и передав командование вож­дю племени лангуло, просил его удерживать крепость, пока он не вернется с подкреплениями, которые он надеялся найти в Мекке или в Турции. 16 мая 1632 г. Чингулия покинул Момбасу [95, док. 34, с. 174; 212, с. 91].

Когда известия о бегстве Чингулия достигли Гоа, был сроч­но созван государственный совет. Сохранился любопытный до­кумент— протокол заседания совета от 29 июля 1632 г.: вице-король де Линьярес спросил, считает ли совет необходимым возвратить крепость Момбасу, и заявил, что если считает, то он должен назначить лицо, которое осуществит это предприятие. Совет ответил на этот вопрос утвердительно и снова назначил командующим экспедицией Франсиску де Мора [39, док. 114, с. 438—439]. 30 сентября 1632 г. состоялось новое заседание совета. На нем один из помощников вице-короля, Фариа-и-Соу-за, доложил, что Чингулия «потерял надежду на поддержку и, как мы уже говорили, бежал, захватив с собой более 400 хри­стиан, которых он продал» [там же, док. 145, с. 462]. (Упомина­ние о 400 христианах дает основание думать, что во время январ­ских событий Чингулия взял в плен половину экспедиционного отряда Франсиску де Мора.) На совете было решено послать в Момбасу восемь судов с войсками и артиллерией, а также судью для расследования поведения вождей племен, поддерживавших Чингулия [там же, с. 463].

Во главе этого войска были поставлены Ф. де Мора и С. Кабрейра, назначенный капитаном Момбасы. Когда их флот прибыл в Момбасу, опасаясь мести со стороны португальцев, все жители города бежали в леса. Об этом свидетельствует документ, относящийся к 1634 г., автор которого писал: «Город мавров... в настоящее время не имеет жителей, кроме одного старика Факевалле (Факи Али), которого вице-король сделал губернатором королевства Мелинде и Момбасы в благодарность за его верность и преданность. Почти все мавры — а в этом го­роде их было много — были виноваты в предательском мятеже, поднятом упомянутым Жерониму, и все бежали» [95, док. 35, с. 174].

Португальцы прилагали большие усилия, чтобы захватить Чингулия. Но лишь в конце 1638 г. вице-король мог с облегче­нием доложить королю, что Чингулия мертв. Около входа в Красное море корабль, на котором тот находился, был атако­ван и ограблен, а сам он был убит арабами. Португальцы на­конец избавились от своего грозного врага, доставившего им столько неприятностей.

После подавления восстания в Момбасе было покончено с формальной независимостью этого султаната и город перешел в непосредственное владение испано-португальской короны. Резенди сообщает: «Все королевство Момбаса, которое прежде принадлежало упомянутому тирану (Чингулия.— А. X.), при­надлежит теперь Его Величеству, включая материк» [95, док. 35, с. 178]. Тот же источник дает сведения о том, что ви­це-король приказал переселить 20 португальских поселенцев из Занзибара и других островов в Момбасу, «считая, что это не­обходимо для возрождения крепости» [там же]. А. Бокарро добавляет, что принимались меры к тому, чтобы португальцы были избавлены от «полной изоляции и того ущерба, который наносили их чести и репутации живущие в этих странах мавры, которые не подчиняются нашей юрисдикции» [308, с. 50].

По словам Е. Аксельсона, «Момбаса никогда полностью не оправилась во времена португальцев от восстания Чингулия. Она никогда снова не имела так много португальских резиден­тов и никогда уже не достигала такого процветания, как перед восстанием. Это восстание показало, что совершенно бесполез­но было пытаться обратить в христианство мусульман-суахили на побережье: они не поддавались ассимиляции. Вопрос заклю­чался только в том, как долго Португалия сможет оставаться господствующей силой на побережье. С приходом каждого се­веровосточного муссона гарнизон с беспокойством смотрел в сторону Мекки» [21^!2, с. 96].

Восстание на Пембе удалось подавить лишь в 1636 г. Это видно из сохранившейся местной хроники, которая рассказывает о жестокой расправе, учиненной на острове Сейшасом Кабрейрой, которого она называет «Жожоуном». Кабрейра угрожал отобрать у ширази (местная народность) все имущество и де­тей в счет уплаты налога, который они задолжали. Десять де­тей самых знатных жителей были схвачены как заложники. Ширази вынуждены были уплатить большую сумму и дать письменное обязательство регулярно платить налог в будущем. Через два года «Жожоун» вернулся и снова получил от них крупную сумму. Хроника добавляет, что, когда примерно через год «Жожоун умер, народ шираз возблагодарил Бога за его смерть» [308, с. 74]. (На самом деле Кабрейра в 1639 г. уехал из Африки, получив назначение на более высокий пост в Индии.)

В 1646 г. имело место новое крупное антипортугальское вос­стание на о-ве Пемба. Поводом к началу восстания явилась португальская попытка получить большую дань с населения острова. (Еще 3 декабря 1645 г. король Португалии написал вице-королю в Гоа о том, что несколько восточноафриканских правителей, включая «короля» Пембы, отправили письма в Лиссабон, жалуясь на «многие обиды и злоупотребления» пор­тугальских официальных лиц [308, с. 75].) Доведенные до край­ней степени отчаяния хищническими поборами колонизаторов ширази отказались уплатить требуемую сумму. Сохранившаяся местная хроника так описывает последовавшие за этим собы­тия: «Тогда кисон (сборщик налогов. — А. X.) в великом гневе покинул это место, но через два месяца вернулся с пятью ко­раблями, полными назаренов (португальцев. — А. X.). Подож­дав три дня, кисон бин Жожоун высадился на берег и потре­бовал дань. Островитяне снова отказались ее платить. Тогда кисон объявил войну, и ширази сражались с ним 32 дня и 32 ночи. Кисон не смог одолеть ширази и уехал вместе со свои­ми спутниками. Но через несколько лет он вернулся с 65 суда­ми, полными назаренов (здесь хронист допускает явное пре­увеличение.— А. X.)... Снова началась война, длившаяся два месяца». По данным хроники, ширази убили 1314 португальцев, потеряв 364 человека [308, с. 75—76]. Эти цифры вряд ли соот­ветствуют действительности. Однако из этого источника можно сделать один несомненный вывод: восстание на Пембе было долгим и упорным. Народ Пембы выступил с оружием в руках против своих угнетателей.

Начиная с восстания 30-х годов и особенно с середины XVII в. выступления суахилийских городов характеризуются важной новой чертой: они происходят не только синхронно, но и согласованно.

Отношения между португальцами и восточноафриканскими правителями были к середине XVII в. столь напряженными и восстания столь частыми, что король Португалии направил 3 декабря 1645 г. специальное письмо вице-королю Индии, требуя устранения поводов для их недовольства. Он настаивал на том, чтобы «не осуществлялась юрисдикция сверх того, что необходимо, и чтобы соблюдались обычаи этого королевства» [там же, с. 76]. Однако эти призывы на практике ничего не ме­няли, и восстания становились все более частыми и сильными. В 1648 г. вспыхнуло восстание в Пате, а в 1650 г. восстаниями было охвачено все суахилийское побережье.

В том же году лиссабонское правительство направило из Гоа в Африку С. Кабрейру, стяжавшего мрачную славу крова­вым подавлением восстания 30-х годов XVII в. Со 120 порту­гальцами, 40 индийскими солдатами и 120 африканскими луч­никами, предоставленными ему султаном Малинди, Кабрейра прибыл на Занзибар, где обрушил жестокие репрессии на пов­станцев. После этого он напал в море на несколько судов, при­надлежавших султану Пембы. Захватив пять из них, он оттес­нил остальные к Занзибару, где навязал африканцам рукопаш­ное сражение. Одержав победу, Кабрейра отправился в Мом­басу. Однако, хотя он и нанес сильный удар Пембе, лишив ее флота, а также Занзибару, он все же не смог окончательно за­душить восстание в Восточной Африке, как это ему удалось сделать 15 лет назад. Как видно из местной хроники, когда Кабрейра в 1655 г. прибыл на Пембу и потребовал очередную дань в размере 16 тыс. дирхамов, жители отказались платить такую сумму, и в конце концов Кабрейре пришлось удовольст­воваться всего лишь 1200 дирхамами [там же, с. 77].

Однако восстания не прекращались, и к 1680 г. единствен­ным местом в Восточной Африке к северу от мыса Делгадо, где португальская власть была еще прочной, оставалась Момбаса. В Пате, на Пембе и Занзибаре португальцам время от времени удавалось принуждать жителей к покорности, но они вскоре снова восставали. В последние 20 лет XVII в. на Пембе было несколько крупных восстаний. Особенно большие масштабы приняло восстание 1686 г., которое вынудило к бегству с остро­ва всех португальских резидентов и сотрудничавшую с ними правительницу Пембы, которая была воспитана португальцами в Гоа, где она приняла христианство [там же].

В октябре 1694 г. в Гоа пришло известие о новом крупном антипортугальском восстании на Пембе. Повстанцы убили мно­гих португальцев, освободились от их политического и экономи­ческого контроля и обратились за помощью к арабам Омана. Султаны Омана и Маската готовились к совместной атаке Мом­басы, чтобы изгнать оттуда португальцев и помочь повстанцам на Пембе.

В конце 1694 г. вице-король Индии направил в Момбасу но­вого губернатора — Жуана Родригиша Леана, старого и опыт­ного конкистадора. Он организовал карательную экспедицию, которая потопила в крови восстание на Пембе. В следующем году он нанес поражение арабам, пытавшимся овладеть Момбасой. Предвидя возвращение арабов, Леан написал письмо ви­це-королю, прося подкреплений. Вице-король граф Вилла-Вер­ди послал лишь один галеон с провизией и успокаивающий от­вет в том смысле, что он направил сильную экспедицию в Пер­сидский залив и посольство в Персию. «Это причинит Оману так много хлопот, что он не сможет направить войска в Восточ­ную Африку». Однако оптимизм вице-короля был неуместным, и предчувствия губернатора оправдались.

11 марта 1696 г. семь арабских судов вышли из Маската, имея на борту 3 тыс. воинов. 13 марта арабы начали осаду Момбасы, продолжавшуюся почти три года. Рукопись, храня­щаяся в лиссабонской Национальной библиотеке под названием «История Момбасы», дает детальное описание этих событий [242, с. 59—721

В распоряжении Леана было 50 португальских солдат и око­ло 3 тыс. живших в городе суахили и банту. Осажденные сде­лали две вылазки с целью вырваться из окружения, но не до­бились успеха. 23 октября 1696 г. Леан умер от малярии, и его сменил на посту губернатора Антониу Могу де Мелло. Он во­оружил молодых банту и суахили, говоря, что каждый из них «настоящий Сципион Африканский» [там же, с. 62].

Когда в сентябре 1696 г. известия об осаде Момбасы достиг­ли Гоа, вице-король послал два фрегата и три мелких судна во главе с Мелло де Сампайо. К рождеству эскадра появилась в бухте Момбасы, но не смогла подойти к городу из-за сопротив­ления, оказанного арабами. 21 ноября 1698 г. из Гоа на помощь Момбасе вышла другая эскадра из пяти судов с 1200 солдата­ми на борту. Когда она через 24 дня подошла к Момбасе, было уже поздно: над фортом Жесуса развевался флаг Омана. Командующий эскадрой предпочел отступить к Занзибару, а от­туда — в Гоа. Момбаса пала 13 декабря 1698 г. Падение Мом­басы и одновременный захват султаном Омана Кайдом эль-Ардхи Кильвы и Пембы означали конец португальского колони­ального владычества в Восточной Африке к северу от мыса Делгадо. В 1727—1729 гг. португальцам, правда, удалось вер­нуть Момбасу, но восстание местного населения снова застави­ло их покинуть город, после чего им овладели арабы.

Следует особо подчеркнуть, что, как видно из приведенных материалов, изгнание португальцев с восточноафриканского по­бережья стало возможным лишь благодаря тому, что города-государства суахили сумели в интересах борьбы против общих врагов преодолеть свой традиционный сепаратизм и выступить одновременно, а также искусно использовали арабо-португальское колониальное соперничество.

Исключительно широкий размах приняли в XVII—XVIII вв. антипортугальские освободительные движения в Западной Аф­рике. В 1698 и 1716—1722 гг. в Анголе имели место крупные восстания овимбунду. Во время восстания 1716—1722 гг. они оказались, по словам Ж. Вансины, «такими сильными против­никами, что, не считая мелких стычек между воинами овимбун­ду и потругальскими торговцами, не было дальнейшей португальской экспансии до 1770-х годов». [408, с. 181].

Попытки португальцев в конце XVII в. овладеть внутренни­ми районами Анголы натолкнулись на упорное сопротивление коренного населения. Особенно ожесточенное сопротивление за­хватчикам оказали племена в Кисаме. Они не только препятст­вовали португальской экспансии южнее Кванзы, но и сами не­однократно переправлялись через реку и атаковывали порту­гальские крепости на правом берегу. Эти атаки наносили коло­низаторам столь чувствительный урон, что в 1695 г. они орга­низовали карательную экспедицию в Кисаму, во главе которой встал сам капитан-мор М. М. Лейтан. Эта экспедиция учинила кровавую расправу над непокорными племенами, подвергнув жестоким пыткам вождей и старейшин [394, с. 194].

Огромные трудности пришлось испытать португальцам так­же при оккупации района, населенного племенами дембо. Эти племена обитали в междуречье Данде и Ложе (к северо-восто­ку от Луанды). Формально дембо считались вассалами короля Конго, хотя на практике они давно уже добились для себя не­зависимого статуса. После того как португальцы появились в Анголе, они предпринимали неоднократные попытки подчинить дембо своей власти, но все экспедиции, которые посылались в этот район, не достигали цели. В 1631 г. дембо подняли восста­ние, которое было жестоко подавлено. В 1691 г. дембо снова восстали и снова потерпели тяжелое поражение. Однако сле­дует отметить, что, несмотря на то что они терпели поражение, дембо никогда не позволяли португальцам эффективно оккупи­ровать и контролировать свою территорию, постоянно создавая для них ситуацию нестабильности и беспокойства. Особенно много хлопот причиняли португальцам мужественные и свобо­долюбивые вожди дембо Казуангонго, Нгомбе а Мукиама и Муфуко [288, с. 39]. Португальцы прилагали большие усилия для оккупации этого района, поскольку он имел для них важ­ное стратегическое и экономическое значение. Только через этот район они могли пройти к Бембе, где, по их расчетам, находи­лись знаменитые серебряные рудники, об овладении которыми давно мечтали в Лиссабоне и Мадриде. Кроме того, через Бем­бе проходили важные торговые пути, по которым к побережью везли из глубинных районов слоновую кость, каучук, рабов и др. Бембе был в то же время центром коммуникаций, связы­вавших Сан-Салвадор, Абриш и Луанду. Сопротивление дембо создало для португальцев значительные трудности в установле­нии эффективного контроля над жизненно важными центрами севера Анголы и надолго задержало распространение порту­гальской экспансии к северу от Луанды.

Восстания дембо  не прекращались на протяжении всего XVIII и XIX вв. Особенно крупными были восстания 1793, 1841, 1843 гг. и принявшее весьма значительные масштабы восстание 1845 г., которое возглавил выдающийся вождь дембо Нгомбе-а-Мукиама [там же]. Из всех народов Северной Анголы дембо последними, лишь в 1919 г., потеряли независимость.

На юге Анголы в районе Каконды упорное сопротивление захватчикам оказали племена, объединившиеся под руководст­вом талантливого военачальника Хамбо. В 1698 г. Хамбо пы­тался овладеть португальской крепостью Каконда, которой командовал капитан Антониу де Фариа, и подверг ее осаде. Только благодаря подкреплению, посланному из Бенгелы, а так­же из-за предательства некоторых племенных вождей порту­гальцам удалось отразить нападение грозного противника. В 1716 г. военные действия в этом районе возобновились в еще более широких масштабах. Африканские племена, сплотившие­ся в боевой союз для отпора захватчикам, во главе которого встал жага Киабола, вновь подвергли осаде крепость Каконда. Капитан-мор Каконды вынужден был просить срочной помощи у капитан-мора Бенгелы М. Симоиша. Только после того как прибыло крупное подкрепление во главе с Симоишем, африкан­цы сняли осаду Каконды (1718 г.). Однако в то время, когда Симоиш преследовал отступавших африканцев, чтобы «пример­но наказать мятежников», он получил известие о том, что пле­менной вождь Мулундо, живший в окрестностях Бенгелы, пы­тается овладеть этой крепостью. Симоиш вынужден был спешно вернуться в Бенгелу и лишь после жестокой битвы заставил африканцев отступить [там же, с. 195].

Вскоре на юге Анголы вспыхнуло всеобщее антипортугаль­ское восстание местных племен, объединившихся в сравнитель­но широкую коалицию для борьбы с захватчиками. Подавление этого восстания потребовало от колонизаторов значительных усилий, средств и времени. В Анголу был направлен новый ге­нерал-губернатор — Коэлью де Карвалью (1722—1725), который избрал своей резиденцией Бенгелу, откуда удобнее было осуще­ствлять руководство военными операциями. Вместе с Карвалью в колонию из метрополии прибыли свежие контингенты войск, которые 9 июня 1722 г. нанесли поражение повстанцам в райо­не Киленгиш (восточнее Луанды). Эта победа позволила порту­гальцам осуществить их давнишнюю и заветную мечту — про­никнуть в южные районы Анголы. В 1723 г. они восстановили свою крепость в Кикомбо, а через несколько лет начали плано­мерное продвижение вдоль Атлантического побережья к югу от Бенгелы. Окончательно сопротивление местных племен было сломлено, однако, только в 1758 г. в результате поражения, на­несенного им капитаном Домингушем де Фонсекой [408, с. 181]. Сильное сопротивление племен пришлось преодолеть порту­гальцам в Матамбе. Это сопротивление не только затрудняло португальскую экспансию в глубь континента, но и мешало бесперебойному снабжению рабами приходивших из Бразилии не­вольничьих судов как раз в тот период, когда в результате са­харного бума работорговля достигла своего пика. В 1744 г. была организована беспрецедентная по своим масштабам ка­рательная экспедиция в Матамбу, в которой приняло участие 20 тыс. солдат. Эти войска под командованием Бартоломеу Дуарти Секейры, выйдя из Мбака, двинулись вверх по Кванзе, овладели островами, прошли южнее Пунгу-а-Ндонго и вторглись в Матамбу, достигнув резиденции ее правителя. Вскоре был за­ключен мир, по которому правитель Матамбы уступил порту­гальцам о-в Киналунга и обещал не мешать работорговле [там же].

В 1772 г. крупное восстание охватило ряд районов Бенгелы. Когда капитан крепости Нову-Редонду Ф. Нуниш предпринял вылазку против повстанцев, он был внезапно атакован, взят в плен и позднее убит. Известие об этом молниеносно облетело хинтерланд, вдохновило и умножило повстанческие силы. Как это не раз бывало в прошлом, на базе борьбы против общего врага возникла единая антипортугальская коалиция нескольких племен. Фактически здесь имело место всеобщее антипортугаль­ское восстание в Бенгеле, во главе которого встал вождь бай-лундо. Повстанцы осадили крепости Каконда, Бенгела и ряд крепостей на Кванзе. Восстанием был охвачен огромный район к югу от Кванзы [394, с. 233]. Генерал-губернатор Анголы Лен-кастри спешно организовал две карательные экспедиции: пер­вая под командованием Араужо-и-Соуза отплыла из Луанды в Бенгелу, вторая во главе с Ж. да Коштой двинулась через Мас-сангано и Мбака в район восстания. Оттуда она отступила к Кванзе и наконец соединилась с первой экспедицией.

Объединившиеся португальские силы предприняли совмест­ный штурм укреплений, сооруженных повстанческим войском. Африканцы в течение целого дня мужественно отбивали атаки португальцев, а ночью незаметно ушли из крепости. Лишь пос­ле многочисленных и ожесточенных сражений португальцам удалось нанести повстанцам поражение и взять в плен вождя байлундо, который был замучен в застенках тюрьмы Пенедо в Луанде. Но и после этого восстание еще некоторое время про­должалось во главе с Капингана (братом замученного вождя байлундо) [там же, с. 234].

Крупное антипортугальское восстание в Анголе, по-видимо­му, имело место в 1791 г. О значительных масштабах этого восстания свидетельствует тот факт, что сведения о нем не толь­ко проникли в Лиссабон, но и широко обсуждались в тамошних дипломатических кругах, о чем сообщал в своем донесении рус­ский поверенный в делах в Лиссабоне П. Форсман. По его све­дениям, восстание в Анголе удалось подавить, лишь перебросив значительные подкрепления португальских войск из Рио-де-Жа­нейро [20, д. 116, л. 17—18].

Вплоть до конца XIX в. португальские колонизаторы из-за сопротивления местных племен не могли овладеть внутренними районами Мозамбика, и их контроль ограничивался в основном узкой прибрежной полосой. Этот факт служит лучшим опровер­жением тех аргументов, к которым в период фашистской дикта­туры постоянно прибегала реакционная португальская историо­графия для обоснования «прав» Португалии на заморские тер­ритории.

Отсутствие эффективного португальского контроля над внут­ренними районами Мозамбика вплоть до конца XIX в. под­тверждается высказываниями официальных лиц того времени. Так, верховный королевский комиссар Мозамбика Моусинью Албукерки, оценивая ситуацию, сложившуюся к 1890 г., писал: «Мы контролировали столицу провинции, находившуюся на ост­рове Мозамбик. Мы контролировали также весь район Иньям-бане. Мы оккупировали Лоренсу-Маркиш и осуществляли скорее номинальную, чем эффективную власть на окружающих терри­ториях, управляемых вождями, которые были вассалами коро­ны. Мы имели форты в различных пунктах провинции — Софале, Тете, Сене, Келимане, Ибо, Тунгуэ и нескольких других. Это был тот предел, которым были ограничены наши королевские владения в Португальской Восточной Африке. В остальных на­ших владениях в этой части Африки мы не имели никакой власти» [281, с. 230].

Весьма яркое свидетельство о значении сопротивления афри­канских народов как главного фактора, препятствовавшего пор­тугальской экспансии в глубь континента, мы находим в выска­зывании другого колониального чиновника, относящемся при­мерно к тому же времени: «Негр здесь абсолютный хозяин... Если мы не можем покорить негра вдоль побережья, то как же мы можем покорить его во внутренних районах?.. Говорят, что негром управляет инстинктивное уважение к белому человеку, особенно к португальцу. Но хотя это, возможно, прекрасная фраза для спича, это избитая и абсурдная ложь» [там же].

[1] Таков был обычай в португальских фортах.