ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Изучение истории португальского колониализма приводит к выводу, что столь сложное и противоречивое историческое яв­ление, как необычайная живучесть просуществовавшего полты­сячи лет португальского колониализма, не может быть одно­значно объяснено каким-либо одним обусловившим его факто­ром. Оно многопланово как по своему происхождению, по комп­лексности вызвавших его причин, так и по характеру факторов, действовавших, так сказать, трансэпохально, т. е. на протяже­нии всего периода существования португальского колониализма.

В основе феномена португальского колониализма находятся, по-видимому, два ряда взаимосвязанных факторов: объективные внешние, лежащие вне португальского колониализма и не зави­сящие от него, и субъективные внутренние, обязанные своим происхождением португальскому колониализму и полностью за­висящие от него. К факторам первого ряда можно отнести то исторически детерминированное обстоятельство, что Португа­лия уже к XVIII в. намного отстала от других европейских дер­жав в экономическом и военном отношении и сумела сохранить свои владения в ожесточенной борьбе за колонии, особенно уси­лившейся после завершения раздела мира в конце XIX в., лишь благодаря наличию острых противоречий между ее соперника­ми. Игра на противоречиях между крупными державами, лави­рование между ними позволили Португалии, оставаясь в сторо­не от борьбы главных колониальных хищников, сохранить свою империю. Как правильно отмечает советский исследователь В. Л. Шейнис, «главным обстоятельством, помогавшим Порту­галии сохранить свои позиции в колониях, было острое сопер­ничество между ее главными конкурентами» [192, с. 344—345].

Устойчивости португальского колониализма, несомненно, спо­собствовало и то, что начиная с Метуэнского договора и особен­но после войны за испанское наследство Португалия находилась в зависимости от Англии, которая, по выражению В. И. Ленина, «защищала ее и ее колониальные владения» [13, с. 383]. После второй мировой войны португальский колониализм находился под защитой западного империализма, и прежде всего блока НАТО во главе с США.

Что же касается внутренних факторов, то анализ собранных воедино из различных исторических источников сведений дает возможность воссоздать контуры и характер процесса генезиса португальского колониализма в XV—XVIII вв. и выявить неко­торые его специфические черты.

Уровень общественного развития в африканских странах, подвергшихся португальской колонизации, был относительно вы­соким. В ряде из них еще до появления европейцев сложились раннефеодальные отношения, шел процесс феодализации. В этих условиях феодальная Португалия не могла привнести в эти страны более передовых общественных отношений. Порту­гальский феодализм, хотя и был, несомненно, более развитым, чем раннефеодальный общественный строй, существовавший в таких африканских государствах, как Конго, Ангола, Лунда, Мономотапа, тем не менее не перерос того способа производст­ва, который существовал в Африке ко времени португальской колонизации. Поэтому эта колонизация и вызванные ею фак­торы экономического характера не могли привести к истори­чески прогрессивной смене способа производства, к преобразо­ванию феодальных структур в капиталистические. Напротив, взаимодействие в ходе колонизации двух в общем однотипных социально-экономических структур, базирующихся на феодаль­ном способе производства, дополненное еще более отсталым ра­бовладельческим укладом, придало этому способу производства чрезвычайно устойчивый и застойный характер, законсервиро­вало на долгое время существовавшие в Африке отсталые до­капиталистические отношения.

Не меняло положения и стимулируемое великими географи­ческими открытиями и колониальной экспансией развитие тор­гового капитала. Сам факт превращения части продукции в товары не приводит к смене форм производства. Кроме того, длительное сосуществование торгового капитала с феодальными структурами постепенно привело к компромиссу между ними, который проявлялся в том, что этот капитал, подчиняя себе не­посредственных производителей, почти никогда не приводил к радикальным социальным переменам [158, с. 26—27].

Таким образом, португальская колонизация не принесла и не могла принести прогрессивного изменения общественного строя африканских стран, а, напротив, породила застойность социально-экономических отношений, крайнюю живучесть пере­житочных форм производительных сил.

Более того, порожденные колонизацией сочетание докапита­листических производственных отношений с колониальным гне­том, тесное переплетение феодальных и рабовладельческих про­изводственных отношений, ломка существовавших прежде обще­ственных структур фактически означали регресс в обществен­ном развитии африканских народов. Португальская экспансия насильственно нарушила нормальный ход истории этих наро­дов, прервала восходящую линию их развития и на долгое вре­мя задержала их общественную эволюцию, которая, не будь ко­лонизации, несомненно, шла бы теми же путями и в том же направлении, что и у народов Европы. Именно с колонизацией связан тот факт, что феодальный способ производства в Афри­ке оставался незыблемым 400 лет. В то же время в тех районах континента, где доминировала первобытнообщинная структу­ра, она была поставлена в такие условия, при которых оказа­лась не только законсервированной, но и как бы выключенной из исторического процесса общественного развития.

Начало формирования португальского колониализма совпа­ло с началом эпохи первоначального накопления. Однако, не­смотря на то что колонии были непосредственно вовлечены в процесс первоначального накопления, сам по себе этот процесс в колониях не имел места.

Из двух функционально связанных и взаимодействующих элементов (извлечение богатств из различных источников и на­правление их на создание и развитие капиталистического про­изводства, т. е. превращение их в капитал), из которых, в сущ­ности, складывался процесс первоначального накопления, на ко­лониальной почве имел место только первый из этих процессов. В отличие, скажем, от Англии — классической страны первона­чального накопления, где имели место обе стороны или фазы этого процесса, ни одна из колоний не прошла полного цикла первоначального накопления. На колониальной почве этот цикл всегда имел незавершенный, урезанный характер.

Диалектическая противоречивость процесса первоначально­го накопления проявлялась, между прочим, и в том, что меха­низм этого процесса в Европе и в колониях был в одно и то же время тождествен и глубоко различен. Основу всего процесса и на колониальной и на европейской почве составляла экспро­приация непосредственного производителя. Однако тождествен­ность процессов, происходивших в колониях и Европе, этим ис­черпывается, так как указанная экспроприация в Африке и Ев­ропе имела совершенно различный характер.

В Африке мы сталкиваемся с «тотальной» экспроприаци­ей—лишением людей собственности, личной свободы и права на жизнь, т. е. порабощением, а не с отделением непосредст­венных производителей от земли и превращением их в наемных рабочих (к чему привело «огораживание» в Англии). Следова­тельно, хотя колонии играли огромную роль в процессе перво­начального накопления, эта роль состояла в том, что они слу­жили источником извлечения богатств, но не сферой приложе­ния капиталов. Это обстоятельство в конечном счете обуслови­ло то, что ближайшие результаты колонизации не привели к победе в Африке капитализма, который именно в это время победоносно прокладывал себе путь в Европе. Отдаленным ре­зультатом этого процесса было то, что и спустя 400—500 лет, уже в XX в., в большинстве районов Африки господствуют до­капиталистические производственные отношения.

Изучение сохранившегося исторического материала показывает, что именно Португалии принадлежит в истории сомнитель­ная честь создания первой модели классической колониальной структуры нового и новейшего времени, которая затем послу­жила образцом для подражания для многих колониальных дер­жав. В этом смысле Португалию можно назвать творцом или матерью классического колониализма. Созданная   Португалией на заре капиталистической эры производства модель колониа­лизма была доведена ею до высокой степени совершенства в том смысле, что включала в себя в более или менее развитом виде те же элементы, из которых впоследствии составлялись все колониальные структуры  «классического» типа.  К ним  можно отнести:   сложный   механизм    административного   управления, приведенный в соответствие с интересами господствующего клас­са метрополии и построенный по принципу военно-бюрократи­ческого  централизма,  колониальная  армия,  финансовый  аппа­рат, система косвенного управления, включение церкви в аппа­рат административного управления, создание рычагов экономи­ческого и внеэкономического принуждения с целью подготовки наилучших условий для  расхищения  материальных и людских ресурсов колоний. Однако   только   этими   общими   факторами, присущими в той или иной мере всем типам колониализма, но не исчерпывающими ни одного из них, нельзя объяснить особую устойчивость португальского колониализма.

Анализ исторического материала позволяет выделить специ­фические особенности португальской колониальной модели, ко­торые были присущи только этой, и никакой другой, форме ко­лониализма. Одной из главных отличительных особенностей пор­тугальского колониализма, которая играла большую роль в комплексе факторов, обусловивших живучесть португальского колониализма, являлась его гибкая «туземная» политика. Хотя португальская колониальная практика всегда характеризова­лась высокой степенью насилия, оно никогда не было ее един­ственным методом.

Свои отношения с африканскими политическими образова­ниями Португалия, как правило, проводила через три пос­ледовательные фазы: отношения партнерства и признание суверенитета; отношения метрополии и протектората и при­знание ограниченного суверенитета; отношения метрополии и колонии и политика безраздельного и ничем не ограниченного политического и экономического господства.

Колониальная политика португальского правительства всег­да отличалась маневренностью. В отличие от испанского оно умело прибегать не только к кнуту, но и к прянику, умело, ког­да это было необходимо, политикой уступок смягчать остроту общественных противоречий (реформы Помбала). Правящие круги Португалии с самого начала сознавали, что, учитывая ограниченные материальные и людские ресурсы метрополии, они могут удержать под своим контролем огромные территории только в том случае, если сделают своими союзниками часть местного населения. Этого они надеялись добиться с помощью средств законодательного, идеологического и социального воз­действия. Законодательное поощрение смешанных браков, при­вязывание представителей элиты к метрополии с помощью идеологии (христианской доктрины), дарование им прав порту­гальского гражданства и продвижение их по социальной лест­нице — таковы были основные элементы далеко рассчитанной политики, нацеленной на создание между колонизаторами и коренным населением широкого социального буфера, тесно свя­занного с правящим классом метрополии. Эта политика, транс­формированная позднее в систему «асимилядуш», должна рас­сматриваться в ряду историко-социальных причин, обусловив­ших сравнительно позднее начало широкой антиколониальной борьбы в Анголе и Мозамбике и трудности, с которыми она сталкивалась.

Португальские колонизаторы создали в колониях своеобраз­ную систему, согласно которой социально-юридический статус определялся степенью идеологическо-конфессиональной привер­женности к «португальской цивилизации». Устойчивости порту­гальского колониализма в большой степени способствовали длительное сохранение в метрополии и колониях закостенелой феодальной экономической и политической системы, позднее и недостаточное развитие элементов капитализма, обусловенный рядом факторов мучительно медленный процесс социально-эко­номического развития колоний, отсутствие у метрополии средств для их эффективного «освоения», политика Португалии, направ­ленная на торможение процесса этнической консолидации и формирования наций, а также на «герметизацию» колоний и их полную изоляцию от внешнего мира. Слабость экономиче­ской базы колониального режима и экономических связей меж­ду метрополией и колониями Лиссабон старался восполнить (и в ряде случаев не без успеха) путем создания интегрирующих механизмов: централизованного бюрократического, фискально­го и репрессивного аппарата, относительно единой во всей империи системы духовных ценностей, сравнительно однород­ных каналов массовой коммуникации (прежде всего португаль­ский язык, внедрявшийся во все сферы общественной жизни), единого вероисповедания. Важной особенностью португальско­го колониализма была непомерно большая роль католической церкви, которая была включена в государственно-администра­тивный аппарат и использовалась в политических целях бла­годаря праву португальской короны на верховную юрисдикцию над всеми церковными учреждениями империи.

Одной из характерных черт португальского колониализма всегда было стремление замаскировать свою истинную сущ­ность с помощью всевозможных юридических ухищрений, начи­ная от папских булл XVI в. и кончая лузо-тропикализмом, законом  1951   г.   и   «либеральными»    реформами   1970—1971   гг. [см. 192; 181].

Изучение источников позволяет вскрыть несостоятельность аргументации западной историографии, выступающей с утверж­дением, что португальская колонизация носила характер мир­ного и добровольного признания африканцами верховной власти португальского короля. Собранные воедино из различ­ных источников факты воссоздают картину широкого сопротив­ления африканских народов, которое не прекращалось как во время колонизации, так и после нее, как в самой Африке, так и за ее пределами. Сопротивление африканских народов пред­ставляет собой важный, но, к сожалению, малоизученный ас­пект истории ранних колониальных захватов, и игнорирование этого аспекта буржуазной историографией приводит в конеч­ном счете к искаженному и неверному толкованию этой исто­рии.

Сочетание докапиталистических форм эксплуатации с коло­ниальным гнетом обусловило особую остроту классовых и об­щественных противоречий, назревших в рамках созданной Пор­тугалией колониальной структуры.

В условиях жесткого и парализующего всякое экономиче­ское и культурное развитие колониального режима основной общественный антагонизм шел по линии противоречий между португальской феодальной монархией и различными социаль­ными слоями населения колоний. В специфических условиях того времени классовый антагонизм в основном совпадал с ра­совым антагонизмом, поскольку белые были эксплуататорами, а черные в своей массе — эксплуатируемыми крестьянами и рабами. Поэтому классовая борьба африканских трудящихся против чудовищной рабовладельческой и феодальной эксплуа­тации неизбежно принимала антипортугальский характер, по­скольку в качестве главного эксплуататора и верховного собст­венника в колониях выступала португальская корона.

Уже в ходе колонизации португальцы натолкнулись на упор­ное и в ряде случаев эффективное сопротивление коренного на­селения, особенно там, где существовали развитые и прочные государственные образования (Ангола, Мономотапа). Это обус­ловило тот сознательно замалчиваемый буржуазной историо­графией факт, что вплоть до начала XX в. Португалия контро­лировала в Африке только крепости и фактории вдоль побе­режья и не могла установить эффективный контроль над внут­ренними районами. Бесспорный исторический факт состоит в том, что практически лишь на рубеже XIX и XX вв., т. е. спустя четыре века после начала колонизации, Португалия смогла перейти от той ее фазы, которую можно назвать «точечной или прибрежной колонизацией», к новой фазе, которую можно на­звать «сплошной колонизацией».

На колонизованных территориях то и дело вспыхивали анти-португальские восстания, порой принимавшие внушительные масштабы. Борьба африканцев против угнетателей продолжа­лась и вне Африки, самым ярким примером этого служит ге­роическое восстание рабов в Палмаресе (Бразилия) [см. 183]. Антиколониальные движения африканцев подрывались отсутст­вием их единства, племенным сепаратизмом и локальным ха­рактером их сопротивления колонизаторам.

Однако изучение исторических материалов приводит к убеждению, что ставшее ходячим в исторической литературе мнение, что эти факторы имели в Африке универсальный ха­рактер и были присущи всем антипортугальским движениям, нуждается в решительном пересмотре. Не следует переоцени­вать и абсолютизировать и полиэтнический характер, этниче­скую разобщенность и сепаратистские тенденции африканских обществ. Во многих случаях африканское антиколониальное движение уже в ранние фазы своей истории обнаружило спо­собность преодолеть племенную разобщенность и местный се­паратизм и выйти за рамки локального сопротивления. Проти­водействие африканцев европейской колонизации было наибо­лее эффективным тогда, когда им удавалось преодолеть этот сепаратизм и создать широкие коалиции, состоявшие из раз­личных этнических групп. Высокая степень консолидации аф­риканских племен и народностей в борьбе с колонизаторами имела место, в частности, в период народной войны под руко­водством Нзинги Мбанди Нголы, а также в бассейне Замбези в XVII в. Исключительные масштабы приняла консолидация народностей и племен в борьбе против Португалии в Эфиопии (XVII в.) [188].

Однако в результате отрицательного воздействия таких фак­торов, как разноплеменной состав населения Африки, присущее ему этническое и лингвистическое многообразие, племенной се­паратизм и неразвитость процесса этнической консолидации, сопротивление колонизаторам в «португальской» Африке вплоть до середины XX в. не носило общенационального характера.

Тем не менее антиколониальная борьба в XVI—XVIII вв. имела огромное значение, так как накапливала опыт и тради­ции, воспринятые следующими поколениями.

Социальные и расовые антагонизмы, которые потрясали ко­лониальную империю с самого начала ее существования и про­являлись в форме острых конфликтов между завоевателями и завоеванными народами, медленно, но основательно подтачива­ли ее устои и явились одним из решающих факторов, обусло­вивших ее упадок и гибель. Эта борьба не только расшатывала колониальный строй, но и способствовала формированию на­ционального сознания, оказывая в то же время положительное воздействие на процессы этнической консолидации.

Почти пять веков отделяют нас от того времени, когда пор­тугальские конкистадоры, огнем и мечом завоевав огромную империю, навязали колониальное господство народам Анголы, Мозамбика, Гвинеи и других стран. Пять веков насилия, крови, страданий и нищеты!

Только в наши дни, когда могучее антиколониальное дви­жение, опирающееся на поддержку других революционных сил современности, добилось огромных успехов, когда «империа­лизм подвергается все большему напору сил, выросших из на­ционально-освободительной борьбы» [18], затрещали и рухнули прогнившие древние стены португальской колониальной импе­рии.

Освободительные традиции прошлого свято хранятся афри­канскими народами и вдохновляют их в борьбе за светлое бу­дущее.