Глава 10. МАНЬЧЖУРСКИЕ ВОЕННЫЕ ПОХОДЫ

В КОРЕЮ 1627-1636 ГОДОВ. ПОДЧИНЕНИЕ КОРЕИ

МАНЬЧЖУРСКОЙ ДИНАСТИИ ЦИН

В то время, когда корейские и китайские войска совместными уси­лиями отражали японскую агрессию в Корее, в районе современной Маньчжурии формировалась новая сила, угрожавшая как Китаю, так и Корее.

Маньчжурская народность, образовавшаяся из чжурчжэньских племен манъчжу, суксухэ, хуньхэ, все более консолидировалась под властью Нурхаци (годы жизни: 1559-1626). В 1580-е годы у маньчжу­ров начал формироваться государственный аппарат, в 1590-е годы бы­ло завершено объединение маньчжурских племен. В 1599 г. в новом маньчжурском государстве, построенном на доминировании военной организации, была введена собственная письменность. В первые деся­тилетия XVII в. власть Нурхаци укрепилась настолько, что в 1616 г. он провозгласил себя ханом, высшим верховным правителем, а го­сударству дал новое название — Позднее Цзинь. Это было поистине знаковое событие, показавшее, насколько далеко простираются пла­ны новых маньчжурских правителей. Новое название должно было продемонстрировать, что маньчжурское государство является преем­ником чжурчжэньского государства Цзинь (1115-1234), завоевавше­го в 1140 г. северную часть Китая эпохи Суп. Притязания Позднего Цзинь на китайские территории были очевидными.

В 1636 г. второй маньчжурский правитель Абахай (годы жизни 1591-1643), провозгласив себя императором — правителем «Середин­ного государства», изменил название страны на Цин. Это было еще более смелым выражением желания маньчжуров покорить Китай, по­скольку название «Цин», т. е. «Чистый», было однопорядковым с на­званием правившей тогда китайской «династии» «Мин», что значит «Светлый»[1].

В процессе укрепления маньчжурского государства и расширения его притязаний маньчжуры пытались заручиться поддержкой со сто­роны своего южного соседа — Кореи, с тем чтобы обеспечить себе на­дежный тыл в противостоянии с Китаем. Корея же была вынуждена прислушиваться к северному соседу, поскольку в начале XVII в. в стране все еще ощущались последствия Имчжинской войны.

§ 1. Корея в начале X VII века

Выше уже говорилось о тех огромных материальных и людских потерях, которые Корея понесла в годы Имчжинской войны. Поэтому король Сончжо, на время правления которого пришлись все тяготы войны с Японией, попытался начать некоторые реформы, направлен­ные на восстановление страны. Например, многие представители ка­тегории лично-зависимых ноби, героически проявившие себя в годы Имчжинской войны, получили свободу, обретя статус «доброго люда» янмин.

Для пополнения государственной казны представителям низшего сословия дали возможность за деньги (зерно) поучать невысокие госу­дарственные посты. Однако такое нарушение конфуцианского прин­ципа отбора на государственные должности по способностям отрази­лось на качественном составе чиновничества.

Имчжинская война не только не способствовала консолидации правящего класса, но, наоборот, обострила борьбу группировок за влияние при дворе. В 1599 г. лидирующая «Северная партия» раско­лолась на две — «Большую Северную партию» и «Малую Северную партию». В первые годы после раскола «Малой Северной партии» удалось захватить власть в свои руки, и она была лидирующей вплоть до 1608 г., до смерти короля Сончжо.

Одной из причин потери влияния «Малой Северной партии» стал вопрос о престолонаследии. Еще в годы Имчжинской войны, нахо­дясь в Пхеньяне, Сончжо, не имевший сыновей от жены, назначил наследником престола «принца»[2] Кванхэ-гуна (годы жизни: 1575-1641), сына от наложницы Кон. Кванхэ-гун часто сопровождал от­ца в поездках и помогал ему в делах управления страной. В 1600 г. умерла первая жена государя Сончжо, и по прошествии трехлетнего траура он женился вторично. От второй жены у Сончжо в 1606 г.[3] родился сын, «великий князь» Ёнчхан-тэгун. В тайне король, у ко­торого к тому времени отношения с Кванхэ-гуном складывались не лучшим образом, решил попробовать изменить свое первоначальное решение и назначить наследником престола Ёнчхан-тэгуна. Узнав­шие о желании короля сторонники «Малой Северной партии» развер­нули при дворе дискуссию, пытаясь сделать тайные намерения Сон­чжо реальностью, но потерпели неудачу. Король не мог без видимых причин публично отказаться от своих слов. Многие члены «Малой Северной партии» были отправлены в ссылку. Не избежали репрес­сий и лидеры «Большой Северной партии», поддерживавшие Кванхэ-гуна. Некоторых из них, к примеру, Чон Инхона (1535-1623), под предлогом распространения ложных слухов Сончжо также отправил в ссылку.

Сложная ситуация при дворе разрешилась со смертью Сончжо весной 1608 г. Кванхэ-гун, оставаясь официальным наследником пре­стола, занял трон, а Чон Инхон и другие представители «Большой Северной партии» вернулись ко двору, значительно укрепив свое по­ложение. Тем не менее оппозиция при дворе, очевидно, еще имела значительное влияние. Поэтому по совету Чон Инхона Кванхэ-гун решил расправиться с теми представителями королевской семьи, вокруг которых оппозиционные силы могли объединиться.

В 1609 г. Кванхэ-гун казнил своего старшего брата Имхэ-гуна, об­винив его в государственной измене. Мать Ёнчхан-тэгуна, вдовству­ющую королеву Инмок, поселили в заточении в Западном дворце. Ее отец, Ким Чженам, также был обвинен в государственной измене и казнен. Самого Ёнчхан-тэгуна, невинного младенца, Кванхэ-гун не решился убить, а низвел его статус до простолюдина и сослал на ост­ров Канхвадо. Там Ёнчхан-тэгун прожил до 1614 г., где в восьмилет­нем возрасте был убит по приказу губернатора острова Чон Хана.

Несмотря на кровавый, хотя и законный, приход к власти, Кванхэ-гун уделял значительное внимание делам государства. В его правле­ние в Корее началась земельная реформа. В частности, были произве­дены учет и перераспределение земель в столичной провинции Кёнги. В 1608 г. был издан указ об унификации податей (закон тэдоппоп), и в пределах той же столичной провинции натуральную подать начали заменять на выплаты зерном.

В правление Кванхэ-гуна был отстроен королевский дворец Чхандоккун, воссозданы уничтоженные в годы Имчжинской вой­ны государственные исторические архивы. Кванхэ-гун способствовал книгоиздательскому делу и старался улучшить систему государствен­ных экзаменов так, чтобы лучше реализовывался принцип отбора лю­дей на чиновничьи должности по их способностям.

Большое внимание Кванхэ-гун уделял вопросам обороны страны, особенно в связи с неспокойной обстановкой на северных границах: за­нимался вопросами ремонта крепостей, производства оружия. В плане отношений с соседним Китаем династии Мин и маньчжурами он ста­рался проводить сбалансированную политику. Когда Китай обратил­ся с просьбой оказать помощь в войне с маньчжурами, после долгих раздумий в 1618 г. Кванхэ-гун отправил туда 13-тысячный экспеди­ционный корпус. Когда после поражения Китая и пленения корейско­го корпуса у столицы Позднего Цзинь — города Хэтуала маньчжуры предложили Корее заключить союз, Кванхэ-гун принял это предло­жение.

Несмотря на многочисленные полезные для страны начинания, кровавые события 1608-1609 гг. не давали возможности всему конфу­цианскому придворному окружению признать Кванхэ-гуна легитимным государем. К тому же в начале 1620-х годов сторонники «Запад­ной партии» обретали все большую силу в правительственных учре­ждениях. В результате весной 1623 г. сторонники «Западной партии», лидерами которой были такие сановники, как Ли Гви (1557-1633), Ли Гваль (?-1624), договорившись заранее с дворцовой стражей, по­пытались захватить главный королевский дворец. Несмотря на то, что Кванхэ-гуну удалось скрыться, внук государя Сончжо — «князь» Нынъян-гун был возведен на престол, получив впоследствии храмо­вое имя Инчжо (1623-1649), и было объявлено о низложении Кванхэ-гуна. Кванхэ-гун сам вернулся во дворец. Позже он и его семья были отправлены в ссылку на остров Канхвадо, а затем — на остров Чечжу-до, где он прожил до самой смерти в 1641 г. Многие его сторонники были либо казнены, либо отправлены в ссылку. Однако на этом борь­ба за власть между отдельными группировками не закончилась. В 1624 г. Ли Гваль, недовольный своим назначением на пост губернато­ра северной провинции Пхёнан, поднял мятеж.

Придя к власти, Инчжо решил коренным образом изменить поли­тику, проводившуюся Кванхэ-гунсш по отношению к Китаю и Поздне­му Цзинь, полностью переориентировавшись на «легитимный, искон­но конфуцианский» Китай. Таким образом, с началом правления ко­роля Инчжо Корея перестала поддерживать отношения с маньчжурами.

А в это время, в 1626 г., в возрасте 68 лет умер основатель Позд­него Цзинь Нурхаци. Его сын Абахай, получивший впоследствии хра­мовое имя Тай-цзун (на китайский манер), не стал дожидаться, по­ка Корея вернется к прежней политике поддержания дружественных отношений с Поздним Цзинь. Воспользовавшись нестабильностью в корейских правящих кругах, он решил добиться своих целей военным путем.

§ 2. Маньчжурские военные походы в Корею

В 1-м месяце 1627 г. под предлогом того, что смещение Кванхэ-гуна с трона было незаконным, маньчжурский император Абахай на­правил в Корею 30-тысячное войско под предводительством своего сына Амина. В 13-й день 1-го месяца маньчжурское войско перешло по льду реку Амноккан и окружило пограничную крепость Ыйчжу. Крепость была взята уже на следующий день. Далее маньчжуры стре­мительно двинулись к югу, практически не встречая на своем пути никакого сопротивления. И это понятно: в то время в регулярной ко­рейской армии, которая со времени Имчжинской войны постепенно становилась наемной, насчитывалось не более 6 тыс. человек. Уже в 24-й день 1-го месяца был взят Пхеньян, а к 25-му числу маньчжу­ры подошли к крепости Пхёнсан, которая располагалась неподалеку от Кэсона. До столицы Кореи оставалось совсем немного. Тогда королевский двор принял решение эвакуироваться на остров Канхвадо, прибыв туда в 27-й день 1-го месяца. Наследника престола отправи­ли на юг в город Чончжу. Немногочисленные войска, оставленные в Сеуле, под предлогом защиты королевского двора также в спешном порядке переместились на остров Канхвадо.

Однако маньчжуры не пошли дальше, что объясняется целым ря­дом причин. С одной стороны, в литературе указывается на стихий­ное народное сопротивление, развернувшееся на севере Кореи, в ты­лу маньчжурских войск. В северокорейской исторической литерату­ре название событий 1627 г. (и последующее вторжение 1636 г.) как раз определяется исключительно как «борьба народной "Армии спра­ведливости" против маньчжурской агрессии». С другой стороны, для маньчжуров, по-видимому, главным было не завоевание Кореи, а необ­ходимость заставить Корею отказаться от ее проминской (т. е. проки-тайской) ориентации, а также приобрести в лице Кореи союзника. К кон­цу 1-го месяца 1627 г. правительство оставило Сеул без защиты, коро­левский двор бежал. Корея была готова к ведению мирных переговоров.

Поэтому Амин отправил на остров Канхвадо свое посольство для переговоров, которые начались в 9-й день 2-го месяца. Изначаль­ные требования маньчжуров были неприемлемы для Кореи: передача Позднему Цзинь корейских земель к северу от реки Тэдонган; выда­ча китайского полководца Мао Вэньлуна (1576 1629), построившего опорный пункт на острове у западных берегов провинции Пхёнан; от­правка 10 тыс. человек корейских войск для помощи маньчжурам в их войнах с китайским государством эпохи Мин.

Договор с маньчжурами был подписан на более мягких условиях. Во-первых, маньчжуры обещали не продвигаться вглубь Кореи юж­нее Пхёнсана. Во-вторых, между Кореей и Поздним Цзинь устанавли­вались «братские» отношения, в которых маньчжурское государство играло роль «старшего брата». В-третьих, корейцам удалось добить­ся согласия на то, что, имея дружеские отношения с Поздним Цзинь, Корея также не будет врагом по отношению к Мин. Причинами то­му, скорее всего, стали стихийное корейское сопротивление, сложные зимние условия, не позволявшие маньчжурам долго задерживаться на чужой земле, а также то, что и в таком «мягком» варианте основные цели военного похода оставались выполненными.

После заключения договора, в 3-й день 3-го месяца, маньчжуры приступили к выводу войск. Правда, в пограничном городе Ыйчжу у реки Амноккан они оставили свое военное поселение. Весной и летом 1627 г. корейский военачальник Чон Вонсу (1572-1645), проявивший себя еще в годы Имчжинской войны, пытался оказывать сопротивле­ние оставшимся на северо-востоке маньчжурским войскам, в частно­сти в битве у крепости Ёнгольсан.

В дальнейшем в течение девяти лет между Кореей и Поздним Цзинь не было военных столкновений, несмотря на то что Корея не разрывала традиционных отношений с Китаем. Надеясь на мирный договор, подписанный с маньчжурами в 1627 г., Корея по-прежнему не уделяла достаточного внимания армии. Нестабильность при дворе, заметно снизившаяся, по сравнению с началом 1620-х годов, также давала о себе знать.

В 4-й месяц 1636 г. маньчжурский «император» Тай-цзун (Абахай) принял решение об изменении названия государства с Позднего Цзинь на Цин, претендуя на то, чтобы его власть распространялась на всю «Поднебесную», а его династия стала частью истории Серединного государства (Китая). Для участия в церемонии провозглашения новой империи, которая должна была произойти в 4-м месяце 1636 г., были приглашены посланники из «дружественной» Кореи. Однако Корея не отправила никакого посольства, потому что конфуцианской Корее было невозможно признать государство «варваров», т.е. маньчжуров, за легитимное «Серединное государство». Корейский посол в Позднем Цзинь На Докхон (1573-1640), хотя и присутствовал на церемонии восшествия на престол нового «императора» Поднебесной, отказался совершать ритуал посланника страны-вассала.

После этого цинский император Тай-цзун стал требовать, чтобы столицу Цин посетил корейский принц и принес официальные извине­ния, признав государство Цин за сюзерена. Корея не приняла требова­ние маньчжуров. Тогда Тай-цзун обещал направить в Корею огромное войско, если та не признает нового статуса маньчжурского государ­ства. При дворе Инчжо и слышать не хотели о подобном развитии событий. Когда в 1636 г. в Корею возвратился посол На Докхон и пе­редал требования Тай-цзуна, а также официальную Государственную грамоту Цин, бывшего корейского посла просто отправили в ссылку.

К началу 12-го лунного месяца (январь 1637 г.)[4] 120-тысячные маньчжурские войска[5] были сосредоточены у северного берега по­граничной с Кореей реки Амноккан. Во главе цинской армии стоял лично император Тай-цзун. Одновременно маньчжуры под видом тор­говцев отправили в Сеул особое подразделение из 300 человек, чтобы помешать корейскому государю бежать на остров Канхвадо.

В 9-й день 12-го месяца цинские войска перешли по льду Амнок­кан. Несмотря на сопротивление корейской армии во главе с полко­водцем Лим Гёнопом у крепости Пэнма, маньчжурская конница, не задерживаясь у крепости, начала стремительное продвижение на юг к Сеулу. Уже к 14-му дню вражеские войска достигли Кэсона, а пе­редовые отряды дошли до предместий Сеула. В тот же день государь Инчжо начал эвакуацию членов своей семьи, а также поминальных табличек предков из королевской усыпальницы на остров Канхвадо. В тот же день вечером сам он также попытался покинуть город через южные ворота. Но они уже были заблокированы вражеской конни­цей. Тогда приближенные Инчжо отправились за западные ворота и стали отвлекать вражеский караул. Это дало возможность королю ускользнуть из города, воспользовавшись отверстием для выпуска во­ды. Лишь к 10 часам вечера ему удалось добраться до ближайшей крепости — Намхан, которую охраняло около 12 000[6] корейских вои­нов и в которой имелся запас продовольствия на два месяца.

Защитники крепости Намхан больше месяца мужественно защи­щали крепость. Тогда маньчжуры решили сосредоточить основное внимание на взятии острова Канхвадо, к которому они подошли к 21-му числу 1-го месяца. Атака началась на следующий день. Несмот­ря на то что на острове была расквартирована корейская армия, а вдоль его берегов находилось около 80 кораблей, маньчжуры быстро взяли Канхвадо. Захватив порядка 200 заложников, среди которых были члены королевской семьи, они направились к крепости Намхан, где уже стало заканчиваться продовольствие и все больше голосов раздавалось в пользу подписания мирного договора. На 45-й день по­сле начала осады, в 30-й день 1-го месяца, несмотря на многочислен­ные протесты защитников крепости, король Инчжо признал свое по­ражение. Вместе с наследником престола он вышел к маньчжурскому императору Тай-цзуну и совершил перед ним унизительный поклон, являвшийся выражением признания вассалитета Кореи перед мань­чжурами.

Таким образом, государь Инчжо заключил с маньчжурами мир, согласно которому Корея признавала сюзеренитет Цин, наследник престола и другие принцы должны были отправиться в качестве по­слов в Цин, а Корея обязывалась выплачивать Цин ежегодную дань золотом и более чем 20 видами других ценных товаров.

Несмотря на поражение в войне с Цин, корейцы не могли смирить­ся с тем, что их стране пришлось подчиниться «варварскому» мань­чжурскому государству и прервать отношения с легитимной китай­ской династией Мин. Однако в 1644 г. маньчжуры захватили Пекин, после чего их власть постепенно распространилась на весь Китай. Та­ким образом, с 1644 г. Корея опять, как и много столетий ранее, фор­мально стала подчиняться Китаю. Только не тому Китаю, который был действительно в своем роде центром дальневосточного культур­ного ареала, а Китаю, которым правили «варвары».

Такое положение оказало огромнейшее влияние на самосознание корейцев, на развитие корейской общественной мысли и стало одним из важнейших последствий маньчжурско-корейских войн.

§ 3. Начало формирования представления о Корее как о «маленьком Китае»

Как отмечается в современной южнокорейской историографии, по крайней мере с XII столетия, т. е. со времени составления Ким Бусиком «Исторических записей Трех государств», Корея в той или иной мере осознает себя «маленьким Китаем», «маленьким Серединным государством», т. е. государством пусть и небольшим по площади, но имеющим собственные культурные корни и культуру, которая по зна­чимости не уступает культуре «Большого Китая» и также оказывает влияние на окружающие «варварские государства». Подобное само­восприятие Кореи было особенно заметным во времена масштабных агрессий извне. Воцарение маньчжурской «династии» Цин в Китае окончательно закрепило в сознании корейцев идею о том, что отныне только Корея является единственной носительницей истинной кон­фуцианской культуры. В Китае правили «варвары», а Япония всегда воспринималась в Корее как страна, стоящая рангом ниже.

Однако идеи о «перемещении истинного Серединного государства в Корею» четко оформились не сразу после падения правящего дома Мин. В XVII столетии переосмысление новой роли Кореи в дальнево­сточном мире, с точки зрения корейцев, происходило на уровне поис­ка, подтверждения и переподтверждения собственных исторических корней, которые должны быть такими же древними, как и китайские. В 1667 г. представитель «Южной партии» ученый Хо Мок (1595-1682), свидетель двух военных походов маньчжуров в Корею, издал сочинение под названием «События Кореи» (« Гонга»), в котором опи­сывал историю Кореи начиная со времен Древнего Чосона и выска­зывал собственную новую точку зрения на древнюю историю Кореи. Хо Мок считал, что записи о древней истории Кореи — это не сборник мифов и легенд, а описание реальных событий, которые происходили в идеальном обществе древности. Таким образом, реальная история Кореи была столь же длительной, сколь и история Китая. Во-вторых, по мнению Хо Мока, в древности разделение вселенной на «Середин­ное государство» и «варваров» было неактуально. Тогда среди героев и великих государей встречались не только китайцы, но и предста­вители других народов и культур. К тому же сам Конфуций изучал ритуалы «диких народов». Таким образом, получалось, что древняя культура Кореи имеет не только историю, сопоставимую с историей Китая, но и ценностную значимость одного порядка с Китаем.

Следует, однако, заметить, что не все корейские ученые «постмань­чжурского периода» были едины во мнении о длительности корейской истории. Например, Лим Сандок (1683-1719), завершивший к 1711 г. сочинение «Собрание основного из истории Кореи» («Гонса яеегак»), считал сведения об истории Кореи достоверными лишь со времени Объединенного Силла. Однако же, несмотря на сомнительное отно­шение к сведениям о древней истории, он считал Корею легитимным государством и по уровню культуры равным Китаю.

Окончательно концепция «маленького Китая» оформилась лишь через столетие после воцарения Цин в Китае и получила наиболее чет­кое выражение в идеях знаменитого корейского мыслителя Ли Ика (1681-1764). Во-первых, он считал, что культура Китая и культура так называемых «варваров», особенно в древности, не так сильно от­личаются друг от друга, как принято думать. Во-вторых, собственно корейская культура начала зарождаться в то время, когда в Китае правили легендарные императоры Яо и Шунь, когда Китай находил­ся под властью правящего дома Чжоу (XI-III вв. до н.э.). Таким образом, культура Кореи столь же древняя, как и культура Китая. В-третьих, в древности между различными государствами происхо­дил интенсивный культурный обмен, и Корея получила необходи­мые основы «истинной моральности». Поэтому, в-четвертых, Корею вполне можно считать «маленьким Китаем».

Концепция «маленького Китая» послужила хорошей почвой для развития в дальнейшем идей кореецентризма, подпитывавших всевоз­можные национальные религии и идейные учения как нового, так и новейшего времени.

Для Кореи XVII в. оказался переломным не только в плане об­щественной мысли и идеологии, но и для всех сфер общественного и экономического развития. Это был век, ставший для Кореи рубежом между средневековьем и новым временем.

[1] То, что названия «Цин» и «Мин» были действительно одного порядка, легко иллюстрируется тем, что в китайском языке есть слово, состоящее из двух слогов (иероглифов) цин и мин (цинмин), означающее «спокойный, чистый». Кроме то­го, так же называется один из 24 традиционных «сельскохозяйственных сезонов», на которые делится год.

[2] «Принц» — условный перевод многозначного титула кун (гун) на русский язык.

[3] В исторической и справочной литературе встречаются также некомментиро­ванные указания на 1601 или 1607 г. как на год рождения Ёнчхан-тэгуна.

[4] Начало традиционного лунного года приходится на дни между 27 января и 20 февраля по григорианскому календарю.

[5] В исторической литературе также встречается утверждение о том, что мань­чжурские войска насчитывали около 100 тыс. человек.

[6] Упоминают также о 13000 или 13800 защитниках крепости.