Глава 4. КОРЕЯ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА. ПРАВЛЕНИЕ ТЭВОНГУНА

В XVII и первой половине XVIII в. борьба придворных группи­ровок происходила главным образом в рамках так называемых «пар­тий». С середины XVIII в. в результате «политики умиротворения» государя Ёнчжо (1724-1776) противостояние «партий» при дворе по­теряло прежний накал. В начале XIX столетия с приходом к власти короля Сунчжо (1800-1834) главенствующую роль при дворе стали играть семейные группировки, не связанные с «партиями». В первой половине XIX в. королевская власть не только не смогла перестро­иться в соответствии с происходившими в стране изменениями, объ­ективно способствовавшими развитию товарно-денежных отношений в Корее, но и сделала шаг назад по сравнению с предшествовавшим столетием.

Противоречие между слабеющей королевской властью и новыми тенденциями общественного развития стало главным содержанием ис­тории Кореи первой половины XIX в.

§ 1. Положение в Корее в начале XIX века

В 1800 г. в 6-й месяц на престол был возведен 11-летний госу­дарь Сунчжо, сын от наложницы предшествующего короля Чончжо, определенный в качестве наследника престола только в начале 1800 г. Поскольку Сунчжо был несовершеннолетним, регентство перешло в руки вдовствующей королевы Чонсун. Вскоре была избрана будущая жена Сунчжо — дочь высокопоставленного сановника Ким Чжосуна (1756-1831), который был дальним родственником королевы Чонсун и благодаря своим способностям пользовался особым доверием госуда­ря Чончжо. Вслед за этим Ким Чжосун получил высокий придворный титул Ёнан пувонгун, практически захватив власть в свои руки. Так начались десятилетия правления семьи Ким из района Андон юго-восточной провинции Кёнсан.

Первый полный год фактического правления королевы Чонсун и семьи Кимов (1801 г.) ознаменовался жестокими гонениями на корей­ских христиан. Государь Сунчжо не проявлял большого внимания к делам управления ни после восшествия на престол, ни по достиже­нии совершеннолетия в 1804 г. Это давало большую свободу действий семье андонских Кимов, которые интересовались лишь собственными благами, а не судьбой государства в целом. В их правление началась политика благоприятствования по отношению к провинции Кёнсан и усилились притеснения северных провинций.

Практически не осуществлялся контроль за местной администрацией, которая по своей воле увеличивала количество поборов с кре­стьян, забирая излишки себе. Особенно тяжелым был военный на­лог холстом, который в начале XIX столетия именовался кунпхо, т. е. «ткань на военные [расходы]». При незначительном росте населения Кореи, по сравнению с 1750 г., когда вводился «закон об уравнении [воинских] повинностей» — кюнъёкпоп, число облагаемого этим нало­гом населения по спискам увеличилось в 4 раза, что говорило о фик­тивности таких списков. Действительно, изначально полагалось соби­рать налог кунпхо только исходя из числа совершеннолетних муж­чин в семье. Однако налоги взимались и с несовершеннолетних, т. е. не достигших 16 лет, и с умерших, но числившихся в списках. Если крестьянин уходил из деревни, не выдержав гнета эксплуатации, за него платить налог обязывали родственников или даже соседей. В это время бегство крестьян становилось массовым явлением.

При этом королевская власть, обязанная, согласно конфуцианским представлениям, заботиться о народе, бездействовала, что не могло не вызывать справедливый гнев народа. В 1-м месяце 1808 г. в уез­дах Танчхон и Пукчхон провинции Хамгён имели место столкновения крестьян с местной администрацией.

В 1811 г. в провинции Пхёнан разгорелось самое крупное в пер­вой половине XIX столетия народное восстание, во главе которо­го встал Хон Гённэ (1780-1812). Северокорейская литература на­зывает Хон Гённэ выходцем из крестьян, а само восстание — «кре­стьянским». В отечественной литературе указывается на существова­ние различных взглядов на социальную принадлежность Хон Гённэ и делается выбор в пользу того, что он был выходцем из мелких янбанов или зажиточных крестьян тхохо («богатых землей»). Действительно, в молодости Хон Гённэ пытался сдавать «малый» государственный экзамен на получение ученой степени чинса («продвинутый муж»), прохождение которого давало право на участие в «больших» экза­менах на получение чиновничьей должности, но провалился. Таким образом, он не мог быть простым крестьянином. Между тем в спра­вочной литературе встречаются сведения о том, что Хон Гённэ — по­томок знаменитого рода Хон из Намъяна (Южная Корея), уходящего корнями в период эпохи Коре. Знатное происхождение предоставля­ло Хон Гённэ принципиальное право претендовать на роль основателя новой династии.

Свой провал на экзаменах Хон Гённэ был склонен объяснять несправедливой политикой по отношению к выходцам из северо-за­падных провинций Кореи. В довершение ко всему в 1811 г. страну постигла необычайная засуха. Помимо того, что следствием засухи был неурожайный год, делавший жизнь народа еще тяжелее, одно­временно это было как бы «знаком Небес», возвещавшим о том, что время правления старой династии исчерпано и Небеса «дают разре­шение» на установление новой династии. Среди ближайших друзей Хон Гённэ, намеревавшихся возглавить будущее восстание, были про­фессиональные геоманты, как, например, У Гунчхик (1776-1812), ко­торые выдвинули теорию о новой роли северо-запада Кореи. Одним из обоснований теории явилось то, что как раз на северо-западе Кореи располагался центр государства Древний Чосон. Теперь центр госу­дарства должен был «возвратиться» обратно.

В 1811 г. встретившись с У Гунчхиком в буддийском монастыре Чхоннёнса («Монастырь синего дракона») в уезде Касан провинции Пхёнан, Хон Гённэ стал готовить восстание, имевшее конечной це­лью свержение династии Ли. В местечке Табоктон уезда Касан (устье реки Тэрёмган) из бывших крестьян — рабочих горнорудных разрабо­ток провинции Пхёнан — Хон Гённэ стал формировать вооруженные отряды. В числе ближайших помощников Хон Гённэ были Ким Чхан-си[1], имевший степень чинса после сдачи «малого» государственного экзамена и занимавшийся торговлей, Ли Хичжо — торговец, выходец из сословия мелких чиновников.

В 10-м месяце 1811 г. на совещании повстанцев в Табоктоне Хон Гённэ был назначен Главнокомандующим умиротворенного запада (Пхёнсо тэвонсу), т.е. повстанческих войск северо-запада Кореи, а Ким Саён, выходец из богатых крестьян, — Заместителем главноко­мандующего. Повстанческие войска были разделены на Южное и Се­верное. Готовясь к выступлению, торговцы и богатые крестьяне из окрестных местностей поставляли в Табоктон оружие, снаряжение, продовольствие.

В 18-й день 12-го месяца 1811 г. повстанцы выступили из Табокто-на и захватили уездный центр Касан. В 20-й день было взято селение Пакчхон, расположенное выше по течению реки Тэрёмган. Северное войско во главе с Ким Саёном, которое должно было двинуться на север, в сторону реки Амноккан, захватило уездные центры Чончжу и Кваксан. При этом повстанцы открыли государственные амбары и склады, раздали зерно и деньги крестьянам. Поэтому многие из них присоединились к восставшим. Хон Гённэ планировал во главе Юж­ного войска двинуться на Пхеньян, Кэсон, а затем и на Сеул. Однако уже 21-го числа он был ранен в столкновениях у Пакчхона, поэтому войско пришлось отвести к Касану.

В течение нескольких дней, благодаря поддержке местного насе­ления, вся приморская территория провинции Пхёнан на участке от реки Чхончхонган до реки Амноккан перешла в руки восставших. Это была стратегически и экономически важнейшая часть страны — при­граничный участок сухопутного торгового пути, связывавшего Корею с Китаем.

К концу 12-го месяца повстанцы сосредоточили войска у селения Соннимдон на северном берегу реки Чхончхонган, как раз напротив города Анчжу, взяв который восставшие могли бы начать продви­жение вглубь Корейского полуострова. Однако в это время в Анчжу уже находились правительственные войска, которые, переправившись через реку Чхончхонган, 29-го числа 12-го месяца вступили в бой с восставшими. Превосходящие силы правительственных войск одолели повстанцев. В течение 1-го месяца 1812 г. почти все уездные центры, находившиеся в руках восставших, были отвоеваны правительствен­ными войсками. Только в городе Чончжу сопротивление продолжа­лось почти четыре месяца. В 19-й день 4-го месяца правительствен­ные войска, в восемь раз превосходившие силы повстанцев, ворвались в город, перебив всех мужчин. 13 боях погиб сам Хон Гённэ и многие его ближайшие помощники. Женщин — защитниц города обратили в лично зависимых ноби. Восстание было жестоко подавлено. Головы казненных руководителей, например У Гунчхика, возили напоказ по всем восьми провинциям Кореи, с тем чтобы отбить у населения охо­ту восставать против королевской власти. В то же время при дворе понимали справедливость недовольства жителей провинции Пхёнан. Поэтому срочно были выделены деньги и рис для раздачи особо нуж­давшимся, а также издан особый указ о предоставлении выходцам из провинции Пхёнан высоких чиновничьих постов.

Народное восстание под предводительством Хон Гённэ занимает особое место в истории Кореи. Весьма примечательно то, что в под­готовке восстания и непосредственно в боевых операциях участвова­ли новые корейские сословия, возникшие в процессе социально-эконо­мических перемен ХVII-ХVIII вв.: богатые крестьяне-землевладель­цы, наемные рабочие рудников, частные торговцы, разбогатевшие на торговле с Китаем. Несмотря на то что восставшие выдвинули тра­диционное требование установления новой, «правильной» династии, одной из объективных причин недовольства повстанцев было несо­ответствие старой политики королевского двора и новых экономиче­ских реалий развивавшейся товар но-денежной экономики. Крестьяне лишь присоединились и поддержали восстание, организованное и ма­териально обеспеченное новыми сословиями. Поэтому для отражения особого характера событий 1811-1812 гг. было бы правильнее назы­вать их не «крестьянским восстанием» или «крестьянской войной», а «народным восстанием». Действительно, в современной южно корей­ской историографии восстание под предводительством Хон Гённэ ино­гда называют «народным сопротивлением» (минчжун хапчжэн).

Временные меры королевского двора для умиротворения мятеж­ной провинции Пхёнан не имели продолжения в каких-либо карди­нальных реформах местного администрирования или центральной власти. Беспредел на местах продолжался, и все большее число кре­стьян бросали родные места. Так, к 1814 г. в той же провинции Пхёнан население сократилось на одну треть по сравнению с его численно­стью до начала восстания. В 1833 г. в Сеуле среди населения вспыхнул бунт в ответ на резкое повышение торговцами цен на зерновые.

В таких условиях в 1834 г. на престол был возведен восьмилетний государь Хончжон (1834-1849), внук короля Сунчжо. (Сын Сунчжо, наследник престола, скончался еще в царствование Сунчжо.) Первые пять лет правления Хончжона регентшей была его бабка, вдовству­ющая королева Сунвон. Однако в 1839 г., после очередной расправы над христианами, высший государственный пост перешел в руки Чо Инъёна (1782-1850), родственника матери короля. Тогда вся реальная власть в стране сосредоточилась у семьи Чо из Пхунъяна. С тех пор началась борьба за власть и влияние между двумя семейными груп­пировками королевских родственников, что усугубило развал системы сбора налогов и местного администрирования.

В 1846 г. смерть высокопоставленного придворного сановника Чо Манъёна (1776-1846) ослабила влияние семьи Чо и вернула прежнюю власть семье андонских Кимов. Однако ситуация в стране не улучшилась. В 1849 г. умер государь Хончжон, не оставив наследника престо­ла. Для того чтобы сохранить власть в своих руках, вдовствующая королева Сунвон предложила возвести на трон дальнего родственни­ка Вонбома, потомка короля Ёнчжо, который до того времени жил в деревне на острове Канхвадо и занимался земледелием. В 1850 г. он был возведен на трон, получив храмовое имя Чхольчжон (1849-1863). Несмотря на то, что молодому государю уже исполнилось 19 лет, не имея соответствующего образования и подготовки, он не смог полноценно заниматься государственными делами, отдав власть в ру­ки семьи Ким из Андона. Позиция этой семьи особенно укрепилась после того, как дочь андонского Ким Мунгына (1801-1863) стала но­вой королевой. Как отмечается в исторической литературе, именно в правление Чхольчжона управление государством пришло в состояние полного хаоса, «обратились в прах» многие достижения предшеству­ющих королей династии Ли.

К середине XIX столетия государственная власть в Корее не могла не только подстроиться под новые реалии товарно-денежной экономи­ки, но и хотя бы урегулировать традиционные земельные отношения. Обычно говорят о «развале трех [основ] управления» — поземельно­го налога, «сборов вместо военной повинности» и системы ссудного зерна.

В частности, особой проблемой для Кореи того времени стал раз­вал системы выдачи крестьянам «ссудного зерна» (вонгок) весной или в неурожайный год с последующим возвратом в казну «возвратного зерна» (хвангок) осенью или в урожайный год. К середине столетия количество ежегодно выдаваемого крестьянам «ссудного зерна» со­кратилось почти в 5 раз! Если в 1807 г. было выдано 9995500 сок[2] зерна, то в 1862 г.— только 2311690 сок. При этом количество взи­маемого с крестьян «возвратного зерна» из-за накапливавшихся про­центов не только не сократилось, но даже увеличилось. Недовольство крестьян росло, так как в начале правления династии Ли никаких процентов вообще не взималось.

Произвол местных чиновников никак не ограничивался. Напри­мер, начальник сухопутных войск правой по л у провинции Кёнсан Пэк Наксин собирал с крестьян налоги по 2-3 раза в год. Крестьяне неод­нократно писали по этому поводу жалобы в столицу, но ответа не получали. Тогда в 6-й день 2-го месяца 1862 г. разорившиеся янбане Лю (Ю) Гечхун, Ли Геёль, Ли Мёнъюн, воспользовавшись тем, что был рыночный день, созвали крестьян и всех недовольных действия­ми местных властей и решили написать письмо с требованием пре­кратить незаконные поборы. Чуть позже, в 14-й день 2-го месяца крестьяне и дровосеки окрестных деревень во главе с крестьянами Пэк Конни и Ким Мани, вышли из находящегося неподалеку от Чин-чжу населенного пункта Токсан, и, набрав в свои ряды около 3000 человек из 30 окрестных деревень, отправились на Чинчжу. Так на­чалось чинчжуское крестьянское восстание 1862 г. По дороге они сжигали дома жестоких чиновников и богатых землевладельцев. В панике чиновничество Чинчжу бежало из города. В 18-й день 2-го месяца восставшие заняли город. Восстание длилось несколько дней и охватило 23 близлежащие волости. Разгневанные крестьяне убили трех ненавистных чиновников, сожгли более 120 домов богатых зем­левладельцев. К 23-му числу им удалось разыскать военачальника правой полупровинции Кёнсан Пэк Наксина. а также губернатора, вручить им письмо и добиться обещания прекратить злоупотребле­ния. Получив положительный ответ, повстанцы разошлись по домам. Пэк Наксин и губернатор впоследствии были сняты со своих постов. Для выяснения обстоятельств в Чинчжу был послан тайный инспек­тор Пак Кюсу (1807-1876). Он признал вину местного начальства, но... повелел схватить более 110 самых активных участников выступ­ления, 13 из которых были казнены.

Чинчжуское восстание 1862 г. было не единственным. В тот же 2-й месяц 1862 г. в 4-й день в городе Тансон провинции Кёнсан вспыхнули крестьянские волнения. С 3-го по 5-й месяц 1862 г. в десятках городов трех южных провинций — житниц Кореи — Чхунчхон, Чолла и Кёнсан вспыхивали крестьянские восстания. В исторической лите­ратуре встречается утверждение, что в этот год по всей Корее было зафиксировано более 70 крестьянских выступлений.

Активное проявление недовольства крестьян в южных земледель­ческих провинциях, которым на протяжении всего правления дина­стии Ли уделялось куда большее внимание, чем северным, показыва­ло, насколько расстроен механизм государственного управления и в каком бедственном положении оказалась страна и ее население. В то же время Корею все чаще беспокоили представители западных дер­жав, пытаясь установить неравноправные для Кореи торговые отно­шения. Христианство получало все большее распространение, теперь уже не только среди янбан, но и среди простого народа.

В такое сложное и тяжелое время к власти пришел человек, попы­тавшийся спасти страну и уберечь ее от посягательств других держав.

§ 2. Реформы тэвонгуна

В 1863 г. в возрасте 32 лет государь Чхольчжон умер, не оста­вив наследника. Вдовствующая королева Чо предложила возвести на престол потомка короля Ёнчжо в шестом колене — Ли Мёнбока (1852-1919), второго сына Ли Хаына (1820-1898). В том же году 11-летний Ли Мёнбок был возведен на престол, получив впоследствии храмовое имя Кочжон (1863-1907). По причине несовершеннолетия короля ре­гентом стал его отец Ли Хаын, пожалованный придворным титулом Хынсон тэвонгун («Великий правитель двора Хынсон»; имя Хынсон означает «Распространяющий процветание»). Однако в историю Ли Хаын вошел просто как тэвонгун.

В годы правления предшествующего короля Чхольчжона тэвон­гун занимал достаточно высокие посты при дворе, но испытывал немало трудностей из-за господства представителей семьи андонских Кимов. Тайные связи с королевой Чо, также недовольной ситуацией при дворе, помогли тэвонгуну прийти к власти. Понимая бедственное положение, в котором находилась страна, и ощущая угрозу извне, ко­торую демонстрировали многочисленные военные экспедиции запад­ных держав к берегам Кореи, тэвонгун решил изменить ситуацию в государстве, проведя ряд реформ и подготовив для своего сына усло­вия для достойного управления страной.

Первым шагом тэвонгуна в сфере внутренней политики стал ряд мероприятий, направленных на прекращение всевластия андонских Кимов. В начале 1864 г. он объявил о начале новой политики привле­чения на службу людей не по их происхождению, а по способностям, что, в принципе, всегда являлось конфуцианским идеалом. Таким об­разом, при сдаче государственных экзаменов и назначении на долж­ность нельзя было смотреть на то, к какой «партийной группировке» (формально они еще существовали), к какому сословию принадлежит человек или откуда он родом. В рамках новой политики уже с 4-го месяца 1864 г. с постов начали смещать представителей семьи андонских Кимов. Одновременно с началом реализации новой политики тэ­вонгун изменил роль некоторых придворных ведомств, попытавшись разделить политическую и военную власть, и свел до минимума роль центрального придворного совещательного органа Ыйчжонбу. наме­реваясь тем самым сделать королевскую власть более независимой от влияния придворных группировок.

В процессе борьбы с придворными группировками тэвонгун не ограничился лишением власти одной высокопоставленной семьи. Он решил принципиально избавиться от тех структур, которые способ­ствовали выходцам из провинции захватывать власть в столице. Это были конфуцианские частные учебные заведения — совой, которых в начале XIX столетия насчитывалось по 80-90 в одной провинции, а общее число превышало 600. Тэвонгун решил закрыть большинство совонов. Была проведена тщательная инспекция их деятельности, и к началу 1870-х годов их количество сократилось до 47. Действительно, помимо того, что совоны были учебными и политическими центрами в провинциях, они также обладали большой экономической мощью, имея в своем распоряжении земли, освобожденные от уплаты налогов, лично зависимых ноби, а также право привлечения местных крестьян для выполнения разного рода работ.

Подобная политика тэвонгуна по отношению к совонам вызвала определенное недовольство в среде конфуцианских ученых. Однако тэвонгун, ставя благо государства и трона превыше всего, был тверд в своих намерениях и говорил, что если даже сам Конфуций восстанет из мертвых, он все равно не изменит своего решения.

Одновременно с наведением порядка в центральном государствен­ном аппарате тэвонгун приступил к проверке положения на местах и реформированию системы налогообложения, чтобы, с одной стороны, облегчить жизнь крестьян, а с другой — пополнить государственную казну. В провинцию были посланы особые инспекторы для выявле­ния случаев незаконных взиманий с крестьян и утайки зерновых при перевозке их из провинции на центральные государственные склады. Тэвонгун отдал строгое распоряжение: тех, кто незаконно присвоил более 1000 сок зерновых, казнить, к присвоившим меньше применять суровые наказания. Таким образом было покончено со злоупотребле­ниями в системе «ссудного зерна» вонгок.

В 1870 г., проведя инспекцию владений столичной знати и крупных провинциальных янбан, тэвонгун отменил всевозможные приви­легии, освобождавшие янбан от уплаты налогов с части их полей.

В 1871 г. тэвонгун упразднил взимание «тканей на военные [рас­ходы]» (кунпхо) и ввел налог «подворной тканью» (хопхо). Основным принципом новой системы налогообложения[3] выступало равное взи­мание с каждого двора, независимо от того, была ли семья бедной, или богатой. Норма налога устанавливалась в 2 лян[4] серебром — деньга­ми или натуральным продуктом. Поскольку янбаны не несли воин­ской повинности, то, для того чтобы брать налоги с дворов янбан, тэвонгун повелел облагать этим налогом их слуг — лично зависимых ноби.

Подобная политика тэвонгуна, «отрицавшего» принцип наград и привилегий за заслуги перед государством, вызвала многочисленные протесты со стороны янбан. Объективно она отражала процесс со­циального расслоения, большей степени уравнения различных кате­горий населения, когда отдельные ноби становились богачами, а от­дельные янбаны лишались прежних богатств. В средние века подобное уравнение в налогообложении вряд ли было бы возможным.

Новая политика в налогообложении оказалась успешной. За де­сятилетие правления тэвонгуна казенные запасы золота выросли на 51%, медных денег — на 255, холста — на 673, риса — на 165, бобовых — на 299%.

В целях дальнейшего укрепления королевской власти тэвонгун решил отреставрировать королевский дворец Кёнбоккун, разрушен­ный в годы Имчжинской войны. Кёнбоккун был первым дворцом, построенным по указу основателя династии Ли Сонге после перено­са столицы государства в Сеул (тогда — город Ханъян), т.е. главной королевской резиденцией. Восстановление этого дворца должно было символизировать восстановление сильной королевской власти, такой, как в эпоху начала династии. Решение о воссоздании дворца было принято в 1865 г. Реформы в сфере налогообложения, помимо улучше­ния финансовой ситуации в целом, стали источником средств для про­ведения работ. Кроме того, вводились особые сборы на реконструк­цию дворца и других столичных правительственных построек. Так, у четырех городских ворот в Сеул были поставлены особые сборщи­ки налога на вход в столицу. Через 7 лет строительные работы были завершены.

Одновременно с борьбой против влияния семьи андонских Кимов и началом реформы системы налогообложения тэвонгун занялся вопросами укрепления армии. В 1865 г., наряду с перестановками в цен­тральных органах власти, он возродил военное ведомство Самгунбу («Управление трех армий»), функционировавшее в первые годы по­сле основания династии Ли. На протяжении всего десятилетия своего правления тэвонгун заботился об увеличении производства оружия и укреплении оборонительных сооружений у западного и южного по­бережья Кореи, а также у северных границ.

Действительно, Корее было чего опасаться. Соседний Китай два­жды терпел поражение в военных столкновениях с западными держа­вами, в первой опиумной (1840-1842) и второй опиумной (1856-1860) войнах. И на протяжении первой половины XIX в., и в правление тэвонгуна берега Кореи неоднократно посещали корабли под флагами стран Запада, и далеко не всегда эти визиты были мирными.

В 1816 г. английские корабли зашли в прибрежные воды запад­ного побережья Кореи с разведывательными целями. В 1832 г. ан­глийский военный корабль «Лорд Амхерст» подошел к порту Мон-гымпхо провинции Хванхэ (западное побережье Кореи). Командовав­ший экспедицией капитан X. Линдсей отправил на имя короля письмо с предложением установления торговых отношений, однако местные власти отказались передавать его послание. В 1840 и 1845 гг. коман­ды английских военных кораблей самовольно высаживались на ост­рове Чечжудо, в результате чего происходили военные столкновения с местным населением. В 1846 г. три французских военных корабля подходили к западным берегам Кореи в районе провинции Чхунчхон и требовали объяснений в связи с казнью трех французских мисси­онеров в 1839 г. Таким образом, большинство визитов иностранных кораблей, за редким исключением (таким, как посещение восточных берегов Кореи в 1854 г. российским фрегатом «Паллада» во время кругосветного путешествия во главе с адмиралом Е. В. Путятиным[5]), носило явно не мирный характер.

Ситуация обострилась в правление тэвонгуна, который решил проводить более активную политику недопущения западных ино­странцев в Корею, определяемую в отечественной литературе как «по­литика самоизоляции», а в Корее - «политика закрытия страны». Особое внимание тэвонгун обращал на недопущение тайной деятель­ности католических миссионеров, в отношении которых у него не сра­зу выработалась четкая позиция.

В первые годы после прихода к власти тэвонгун надеялся исполь­зовать силу и влияние католических миссионеров для того, чтобы с помощью франко-англо-корейского союза воспрепятствовать возможному «продвижению» России на юг. Дело в том, что в начале 1864 г. в селение Кёнхын, находившееся на южном берегу реки Туманган, по­граничной с Россией, пришла группа русских с предложением вести официальную приграничную торговлю. Такие визиты русских были довольно частыми и весьма настойчивыми, что вызывало у местных властей тревогу. Поэтому в 1865 г. тэвонгун через посредников обра­тился за помощью к французскому епископу Берне, тайно находив­шемуся в то время в Корее. В ответ на просьбу тэвонгуна епископ попросил объявления свободы религиозной деятельности, чем весьма удивил королевский двор. Все больше людей, начиная с вдовствующей королевы Чо, стали выступать с предложениями запретить христиан­ство для того, чтобы спасти страну. Тогда же в 1865 г. из соседнего Китая пришли сведения о массовых гонениях на христиан. Тэвонгун, увидев, что вслед за приходом в Китай французских миссионеров туда в годы второй опиумной войны вошли и французские войска, решил, что для безопасности страны нужно покончить как с иностранными миссионерами, так и с их корейскими последователями.

В начале 1866 г. по приказу тэвонгуна начались массовые убий­ства корейских католиков. Среди казненных оказались 9 из 12 фран­цузских миссионеров, в том числе двое в сане епископа. Троим из них удалось бежать через провинцию Хванхэ и добраться до китайско­го порта Тяньцзинь, где в то время находилась французская военная эскадра. Священник Феликс Ридэль рассказал главнокомандующему адмиралу Розу о событиях в Корее и попросил отправить туда кораб­ли, чтобы «отомстить» за гибель своих соотечественников.

А летом 1866 г. из Тяньцзиня в Корею отправилось американское торговое судно «Генерал Шерман», якобы для заключения торгового договора с Кореей. Воспользовавшись сезоном дождей и временной полноводностью реки Тэдонган, корабль поднялся вверх по реке и в 11-й день 7-го месяца бросил якорь у Пхеньяна, потребовав начать торговлю. В то время в Корее всякая торговля с представителями за­падных стран была запрещена. Поэтому губернатор провинции Пхё-нан Пак Кюсу (1807-1876), направив на корабль воду и продоволь­ствие, попросил американцев покинуть страну. В ответ американцы взяли в заложники корейцев, доставивших провиант, и стали стре­лять из пушек, оставаясь на якоре. Однако с прекращением дождей вода в реке спала, и судно село на мель у острова Янгакто. Попав в безвыходное положение, американцы решили «взять реванш» и устро­или грабительские рейды по окружающим деревням, убив 7 и ранив 5 человек. Губернатор Пак Кюсу принял решение сжечь судно. Все 23 члена экипажа погибли в огне.

Такой оборот событий не мог не сказаться на усилении гонений на корейских католиков, исповедовавших религию заморских агрессоров. Гонения продолжались еще три года, за время которых погибло более 8 тыс. верующих.

В это время к выходу из Тяньцзиня готовилась французская воен­ная эскадра в составе трех кораблей, на одном из которых находился священник Феликс Ридель. В 18-й день 9-го месяца эскадра подошла к берегам Кореи, обследовала их и удалилась для того, чтобы уже во всеоружии, на семи кораблях с 600 солдатами, прибыть к устью реки Ханган в 10-м месяце. В 14-й день французы начали высадку на острове Канхвадо. Благодаря силе оружия французам удалось взять основные укрепленные пункты острова, в частности главный город — крепость Канхва. Однако попытка высадиться на самом полуострове и продвинуться вдоль реки по направлению к столице Кореи закон­чилась неудачно. Французы были наголову разбиты. Уходя с Канхва­до — острова, где находилась летняя королевская резиденция и госу­дарственные исторические архивы, они прихватили с собой золота, се­ребра, произведений искусства и старинных книг на огромную по тем временам сумму — 38 тыс. американских долларов. С тех пор фран­цузы в течение долгого времени не пытались возобновлять контактов с Кореей.

Однако слух о богатствах «Закрытого королевства» быстро разле­телся среди европейских «искателей приключений». Особенно будора­жили их умы рассказы о богатствах королевских гробниц. В 1868 г. к заливу Асан западной корейской провинции Чхунчхон прибыли два корабля, зафрахтованные европейцами в Шанхае на американские деньги. Экспедицией командовали немец Э. Опперт и французский миссионер Ферон. Формально целью визита было «открытие Кореи» с заключением договора «между всем миром и Кореей». Текст догово­ра был подготовлен заранее. При этом европейцы желали прибегнуть к шантажу, «на время» «позаимствовав» драгоценности из гробницы отца тэвонгуна, т. е. гробницы деда правящего Кореей короля! При помощи корейских проводников Э. Опперт нашел гробницу у селения Токсан и даже стал раскапывать вход в святыню, но не смог достичь своей цели. Через некоторое время, отступив, и после безуспешной попытки передать тэвонгуну текст «договора», европейцы покинули страну[6].

Для Кореи с ее традиционным культом предков, верой в то, что благополучие каждого человека и страны в целом зависит от того, как служат умершим, подобное отношение к гробнице со стороны ино­странцев стало шоком. Что мог еще сделать тэвонгун для защиты страны, кроме как еще больше усилить политику «закрытия границ» и гонения на христиан, отрицавших культ предков?

Поражения иностранцев в попытках силой заставить Корею под­писать неравноправные торговые договоры не остановили государ­ственный департамент США в планах подготовить в 1871 г. новую экспедицию в составе пяти военных кораблей с 1230 солдатами на бор­ту во главе с адмиралом Д. Роджерсом, командующим американской эскадрой в Азии. Корабли вошли в залив Намъян у границы провин­ций Чхунчхон и Кёнги в 3-й день 4-го месяца 1871 г. и сразу выдви­нули требование заключения торгового договора. Корейские власти ответили отказом. Тогда четыре американских корабля двинулись к северу по узкому проливу между островом Канхвадо и полуостровной частью и попытались высадить десант на остров у крепости Квансон-чжин, но под ударами корейских войск были вынуждены отступить. Тогда они решили взять канхваскую крепость Чхочжичжин, что юж­нее, а затем снова попытаться захватить Квансончжин. Более 40 дней длились бои у острова Канхвадо. Потери составили 53 человека уби­тыми у корейцев, трое убитых и более 10 раненых у американцев. В 16-й день 5-го месяца (3 июля по григорианскому календарю) амери­канская эскадра покинула корейские воды.

Таким образом, в середине XIX в. на суверенитет Кореи посягали такие страны, как Англия, которая имела колониальные владения в Индии и получила значительные торговые преимущества в соседнем Китае, Франция, подчинившая Юго-Восточную Азию, а также США, закончившие войну между северными и южными штатами.

Политика тэвонгуна, направленная на укрепление как армии, так и страны в целом, оценивается в корейской литературе в целом по­ложительно. Корее удалось отразить посягательства извне. По указу тэвонгуна во всех важнейших частях Кореи, в особенности у побе­режий, были установлены каменные стелы с надписью: «[Если на] вторжение заморских варваров (т. е. европейцев. — С. К.} не отвеча­ешь сражением, значит [встречаешь с] миром, а настаивая на мире, продаешь страну».

Однако был у Кореи еще один сосед, который, несмотря на все сложности в отношениях и прошлые войны, не был врагом, и к актив­ным действиям которого страна оказалась не готовой. Еще в 1854 г. Япония завершила политику закрытия страны, подписав торговый договор с США. С 1868 г. после так называемой «революции» или «реставрации» Мэйдзи Япония пошла по пути модернизации и ре­форм буржуазной направленности.

Несмотря на все положительные аспекты реформ тэвонгуна, они имели свою «оборотную сторону»: борьба с католицизмом и иностран­ной интервенцией вылилась в отрицание достижений западной культуры, которое объективно делало Корею гораздо слабее как стран Запада, так и Японии, вставшей на путь вестернизации.