Глава 10. ДВИЖЕНИЕ ЗА НЕЗАВИСИМОСТЬ КОРЕИ В 1920-1930-е ГОДЫ ВНУТРИ СТРАНЫ

В отечественной, северокорейской и южнокорейской историографии можно выделить три основных подхода к рассмотрению национально-освободительной борьбы корейского народа в 1920-1930-е годы. В Советском Союзе по вполне понятным причинам особое внимание уделялось рабочему и крестьянскому движению, деятельности ко­рейских коммунистов, борьбе партизан[1]. Для Северной Кореи глав­ным в указанный период было рассмотрение антияпонской революционной деятельности корейских патриотов во главе с Ким Ирсеном (1912-1994), поскольку именно в это время начинает закладываться исторический фундамент для создания Корейской Народно-Демокра­тической Республики. Южнокорейская историография представляет более сбалансированный подход, описывая в той или иной степени все указанные выше аспекты движения за независимость и в то же время уделяя не меньше внимания другим его формам.

Движение за независимость в 1920-1930-е годы разворачивалось как на территории Кореи, так и за ее пределами. Сначала обратимся к тому, что происходило внутри страны, и начнем с вопроса, почему корейцы имели возможность более или менее открыто выражать свое стремление восстановить независимость родины и как это происхо­дило.

§ 1. Положение в Корее в 1920-1930-е годы

Размах Первомартовского движения 1919 г. продемонстрировал японской администрации в Корее, что если и дальше продолжать «во­енную политику», то колониальному господству Японии вскоре может прийти конец. Для того чтобы снять нараставшее недовольство ко­рейцев и по возможности привлечь на свою сторону отдельных пред­ставителей корейского правящего класса, 20 августа 1919 г. от имени японского Императора был издан рескрипт о начале «культурного правления».

Согласно рескрипту, должна была измениться вся должностная система генерал-губернаторства. В частности отныне корейцам раз­решалось занимать некоторые административные посты и выражать свои национальные идеи через средства массовой информации. Япон­цы обещали улучшить систему народного образования, условия тру­да и инфраструктуру, учредить органы корейского (ограниченного) самоуправления в провинции. Для того чтобы продемонстрировать «мягкость» японского «администрирования» в Корее, отныне долж­ность генерал-губернатора разрешалось занимать также и граждан­ским лицам.

Однако «культурное» правление вовсе не означало того, что корей­цам было предоставлено больше свобод, и они стали на один шаг бли­же к самостоятельности. Одновременно с появлением больших воз­можностей для выражения волеизъявления, японцы расширили ре­прессивный аппарат. Формально в Корее была упразднена жандарме­рия (хонбён), однако почти в 3,5 раза увеличилось число отделений полиции и работавших в них полицейских (кёнчхалъ).

Эра «культурного правления» продолжалась в Корее около десяти лет. Мировой экономический кризис, разразившийся в 1929 г. и про­должавшийся до 1933 г., захватил Японию, которая в то время играла значительную роль в мировой экономике, а вместе с ней и Корею. В годы кризиса в Корее значительно сократилось промышленное про­изводство. Заработная плата рабочих понизилась на 30-50%, число безработных достигло уровня в 200 тыс. Сократились доходы пред­ставителей высшего сословия Кореи. Таким образом, втягивание Ко­реи в мировой экономический кризис являлось, помимо всего прочего, еще одним поводом для недовольства японской колонизацией.

В это время Япония предприняла решительные шаги для того, чтобы выйти из экономического кризиса. Спровоцировав взрыв на же­лезной дороге недалеко от Мукдена (Шэньяна), 18 сентября 1931 г. Япония ввела свои войска в Маньчжурию, где 1 марта 1932 г. бы­ло провозглашено подконтрольное Японии «Государство Маньчжу­рия» (Манчжоу-го), Маньчжурия была для Японии по многим по­казателям хорошим источником сырья и рынком сбыта. Оккупация Маньчжурии полуторамиллионной Квантунской армией стимулиро­вала развитие оборонной промышленности. Действительно, уже в 1932 г. в Японии начался промышленный подъем.

Вслед за этим и в Корее новый генерал-губернатор Угаки Кадзу-сигэ (1868-1956; исполнял обязанности в 1927 и 1931-1936 гг.) ввел военное положение. Был принят закон о контроле над корейской про­мышленностью, которая теперь должна была работать на нужды японской обороны. Между тем объявленное «новое правление» по­ка еще не означало повсеместного подавления и уничтожения всего корейского. Говорилось о предоставлении корейцам в будущем некоей автономии. С 1933 г. в провинциях были созданы выборные органы местного самоуправления, имевшие ограниченные полномочия. По­добно Японии, в Корее тоже начался промышленный рост. В прав­ление генерал-губернатора Угаки было создано более 1 300 новых оборонных предприятий; росло число корейских предпринимателей и рабочего класса. Наиболее интенсивно японцы развивали промыщ. ленность северной части Кореи, более богатой полезными ископаемы­ми. Именно там впоследствии рабочее движение получило наиболь­шее развитие.

Но в конце 1930-х годов японская политика в Корее изменилась. Новая провокация японцев 7 июля 1937 г. у моста Лугоуцяо у южных границ Маньчжоу-го стала поводом для начала тяжелой и затяжной японо-китайской войны. С началом войны Япония повела жесткую политику, направленную на искоренение любых проявлений нацио­нально-патриотического движения, уничтожение корейской культуры и корейской нации как таковой.

Однако в 1920-1930-е годы корейцы еще имели возможность ле­гальными и нелегальными путями бороться за независимость своей родины, не покидая ее пределов. Каковы же были основные направ­ления деятельности корейских патриотов внутри страны?

§ 2. Основные направления движения за независимость внутри страны

Как уже отмечалось, рескрипт 1919 г. о начале «культурного прав­ления» позволял корейцам иметь доступ к средствам массовой ин­формации. Поэтому уже в начале 1920 г. было основано несколь­ко ежедневных корейских газет. Ориентированная прояпонски «Сиса синмун» («Газета о текущих событиях») закрылась менее чем через год после гибели ее основателя Мин Вонсика, убитого 16 фев­раля 1921 г. в Токио. Другие две газеты, старавшиеся отражать на своих страницах корейские национальные интересы, смогли преодо­леть трудности издания в условиях японского колониального режима и являются популярнейшими газетами Южной Кореи и в наши дни.

Первый номер « Чосон ильбо» («Корейский ежедневный вестник») вышел 5 марта 1920 г. Поначалу газета занимала нейтральную пози­цию по отношению к японскому колониальному режиму в Корее, но уже с августа 1920 г. появились первые статьи умеренно критическо­го содержания. На протяжении двадцатилетней деятельности газеты среди ее директоров были такие известные борцы за независимость, как Чо Мансик (1882-?; в должности с 1932 г.), сыгравший важную роль в развитии уже освобожденной Кореи.

Газета «Тона илъбо» («Восточноазиатский ежедневный вестник») стала выходить с 1 апреля 1920 г., т.е. на месяц позже «Чосон иль­бо», но оказалась радикальнее своей предшественницы. Почетным ди­ректором газеты стал знаменитый реформатор прояпонской ориента­ции конца династии Ли — Пак Ёнхё (1861-1939), не отказавшийся от сотрудничества с японцами. Однако это не помешало « Тона илъбо» выражать интересы корейского народа и пропагандировать демокра­тические принципы. С 1931 г. на страницах газеты была разверну­та кампания по повышению образовательного и культурного уровня простого народа, получившая название «пы на-ро-ды»: по корейской транскрипции русского словосочетания — «в народ». В 1933 г. газе­та опубликовала новые унифицированные правила корейского право­писания, в 1936 г. освещала выступления корейских спортсменов на Берлинской олимпиаде. Начиная с 1936 г., газета несколько раз на­ходилась под угрозой закрытия. По распоряжению японских властей, 10 августа 1940 г. издание «Тона илъбо», так же, как и « Чосон илъбо», было прекращено. (Обе газеты возродились уже после освобождения Кореи.)

Вторым аспектом борьбы за независимость стала попытка возрождения национального высшего образования. В феврале 1922 г. в рамках политики «культурного правления» японская адми­нистрация издала приказ об образовании в Корее, согласно которому корейцы теперь могли основывать частные высшие учебные заведе­ния. В ноябре 1922 г. было создано «Общество за учреждение корей­ских народных высших учебных заведений» во главе с Ли Санчжэ (1850-1929), в свое время одного из лидеров «Общества независимо­сти», представителя протестантских религиозных кругов, и даже на­чалась кампания по сбору средств. Однако по разным причинам, в том числе и объективного характера, деньги собрать не удалось. В то же время японцы сами решили продемонстрировать свои «добрые намерения» и в 1924 г. основали Столичный Имперский университет (Кёнсон чегук тэхак) с двумя основными факультетами — юридиче­ским и медицинским, на которых большую часть студентов состав­ляли японцы. (После освобождения Кореи Университет стал основой для создания главного государственного высшего учебного заведения Южной Кореи — Сеульского государственного университета.)

Несмотря на то, что корейцам так и не удалось сразу основать соб­ственные высшие учебные заведения, в стране существовали частные специальные школы, необходимые в первую очередь японской адми­нистрации для подготовки профессиональных кадров. Некоторые из них временно получили статус высших учебных заведений. Напри­мер, в середине — второй половине 1930-х годов такой статус имела Посонская специальная школа в Сеуле, основанная в 1905 г., кото­рой с 1910 г. управлял патриарх религии чхондогё Сон Бёнхи (1861-1922). (После освобождения на базе Посонской специальной школы был создан крупнейший частный вуз Южной Кореи — Университет Коре.)

Приказ об образовании 1922 г. также разрешал корейцам откры­вать частные вечерние школы. Именно в рамках движения за повышение образовательного уровня масс через вечерние школы в начале 1930-х годов развернулось движение «в народ».

Многочисленные школы, основанные протестантскими миссионе­рами, также внесли свой вклад в сохранение и развитие националь­ного самосознания корейцев.

В качестве третьего направления движения за независи­мость в Корее как раз выделяют деятельность религиозных ор­ганизаций. И здесь прежде всего следует сказать о многочисленных национальных религиях, появившихся в годы колониального закаба­ления Кореи и проповедовавших идею исключительности Кореи, ее отличия от окружающих стран, а значит — и права на самоопределе­ние.

Самой большой популярностью среди «новых» корейских религий пользовалось чхондогё — «учение Небесного пути». Религия чхондогё вела свое происхождение от революционного по сути, антияпонского учения тонхак и ее лидеры были одними из организаторов Первомартовского движения. На день третьей годовщины Первомартовского движения, 1 марта 1922 г., руководство чхондогё запланировало про­ведение очередной демонстрации, с тем чтобы поднять вторую вол­ну движения за независимость. Заранее был подготовлен текст новой Декларации самостоятельности и независимости. Однако последова­телям чхондогё не удалось реализовать своих намерений. В 1922 г. умер патриарх религии Сон Бёнхи (1861-1922). Несмотря на то, что он еще задолго до своей смерти передал руководство новому главе религии Пак Инхо (1855-1940), с начала 1920-х годов чхондогё стала дробиться на отдельные «секты» и группировки, число которых до­ходило до 21. Это отразилось на степени эффективности религиозно-патриотической деятельности чхондогё. Тем не менее, к концу 1930-х годов в Корее насчитывалось около 80 тыс. последователей этой ре­лигии.

В начале XX столетия в Корее образовалась религия чынсангё («учение Чынсана»)[2]. Чынсан — литературный псевдоним ее осно­вателя Кан Ильсуна (1871-1909), «верховного божества, сошедшего на землю в человеческом теле» в лучшее место на земле — Корею. Ре­лигия чынсангё стала активно распространяться только с 1910-1920-х годов, также не избежав процесса сектообразования.

В 1916 г. выходец из крестьян Со Тхэсан (мирское имя — Пак Чунбин; 1891-1943) основал особый корейский «буддизм круга» (вон-пулъгё), проповедовавший «активный жизненный буддизм». Появ­ление особой «корейской» версии буддизма стало реакцией на действия японской колониальной администрации, направленные на рас­пространение японского буддизма в Корее.

Однако, несмотря на интенсивный процесс образования «новых» корейских религий, отражавший рост национального самосознания корейцев, наиболее популярным оставалось христианство[3], поддер­живаемое посредством активной деятельности и финансовых средств протестантских (главным образом, американских) и католических миссионеров. К концу 1930-х годов в Корее насчитывалось около 500 тыс. корейцев-христиан. Посещение христианских церквей, поми­мо удовлетворения религиозных потребностей, давало корейцам до­ступ к образованию, медицинскому обслуживанию. Многие получи­ли возможность отправиться в США. Христианские религиозные со­брания нередко служили легальным местом проведения национально-патриотической работы[4].

Четвертым направлением движения за независимость бы­ли выступления студентов и школьников. Еще в 1919 г. корей­ские студенты, обучавшиеся в Токио, выступили с Декларацией неза­висимости и продемонстрировали, что являются значимой силой в борьбе за восстановление независимости Кореи.

Как уже говорилось, в колонизированной Корее практически не существовало высших учебных заведений, кроме Столичного Импер­ского университета. В специальных школах (колледжах и технику­мах) обучалось не так много корейцев: в 1930-е годы число студентов исчислялось 10-20 тыс. человек. Только в сфере начального образова­ния японцы допускали более или менее массовый характер обучения корейцев: от полумиллиона до миллиона человек, согласно статисти­ке 1930-х годов[5]. И тем не менее на протяжении всего периода коло­низации Кореи выступления студентов и школьников продолжали иг­рать важную роль в движении за независимость. Студенты создавали подпольные кружки, открыто заявляли о необходимости пересмотра программ обучения, коллективно не посещали занятия, которые вели японские преподаватели.

Иногда студенческие выступления принимали характер акций об­щегосударственного масштаба. Первый раз студенты приняли активное участие в подготовке так называемого «Движения за независи­мость 10 июня». 25 апреля 1926 г. скончался последний корейский экс-Император Сунчжон, и его похороны были назначены на 10 июня. Так же как и в 1919 г., ко дню похорон экс-Императора подпольные патриотические организации запланировали провести массовые ак­ции протеста. В состав штаба по подготовке демонстраций входили представители самых различных организаций — чхондогё, молодеж­ной социалистической организации (о ней речь пойдет в следующем параграфе настоящей главы), а также студентов, в том числе Столич­ного университета. К 10 июня было отпечатано 100 тыс. листовок, и демонстрации, начавшиеся в 8:30 утра у центральной улицы Чонно, по которой проходила погребальная процессия, распространились на весь Сеул и далее были поддержаны в различных городах страны. Однако «Движение за независимость 10 июня» не получило такого распространения, как Первомартовское.

В 1929 г. на юго-западе страны студенты развернули движение, ставшее вторым по масштабу после Первомартовского. В то время студенты и школьники объединялись во внешне безобидные «чита­тельские общества», которые поддерживали связь между собой и поз­воляли быстро организовывать корейских учащихся на масштабные акции. Поводом для выступлений послужили столкновения между корейскими и японскими школьниками города Кванчжу в конце ок­тября— начале ноября 1929 г. Массовые выступления начались 3 но­ября[6]. В частности, корейские учащиеся ворвались в издательство местной газеты, печатавшейся на японском языке и неверно осве­тившей суть конфликта, и засыпали песком ротационную машину. К 12 ноября корейские учащиеся практически всех учебных заведений города Кванчжу присоединились к акциям протеста. Они требовали освободить всех арестованных ранее учащихся, запретить свободный вход полицейских в учебные заведения, предоставить свободу слова и печати, передать систему образования в руки корейцев. И, конечно же, из уст демонстрантов звучали призывы к восстановлению незави­симости страны.

Выступления учащихся в Кванчжу были подхвачены студентами и школьниками всей Кореи и не утихали вплоть до начала 1930 г. В акциях протеста были задействованы 194 учебных заведения и более 54 тыс. учащихся. В ходе подавления выступлений японская полиция арестовала 1462 человек, 582 учащихся были исключены из школ.

Быстрое распространение Кванчжуского движения студентов и школьников на всю страну произошло не без участия ряда подпольных патриотических организаций. Их деятельность отно­сится к пятому направлению движения за независимость. В частности, большую помощь движению студентов и школьников ока­зало «Общество обновления» (Синганхве), образованное в феврале 1927 г. Считается, что Сииганхве было организацией социалистиче­ского толка. Поскольку вопрос распространения идей коммунизма и социализма в Корее 1920-1930-х годов имеет особое значение, и преж­де всего в контексте последующих событий корейской истории, его рассмотрению будет специально посвящен следующий параграф на­стоящего раздела монографии.

Однако существовали в Корее и легальные организации патрио­тического толка, как, например, «Общество поощрения [потребления] товаров», созданное в 1920 г. патриотами Чо Мансиком (1882-1950) и Ким Донвоном, которое призывало к употреблению товаров исключи­тельно корейского производства и отказу от курения и алкогольных напитков. В 1923 г. организация была переименована в «Общество поощрения [потребления] корейских товаров» и открыла филиалы в провинции. Однако ее деятельность не получила большой поддерж­ки по причине обнищания корейского населения, а также противо­действия японцев, приведшего к закрытию общества в конце 1920-х годов.

§ 3. Коммунистическое движение и выступления народных масс

Колонизация Кореи промышленно развитой Японией объективно приводила к расширению промышленного производства в самой Ко­рее и, как следствие, к все большему увеличению численности но­вой категории населения — рабочего класса. В деревне все большее количество крестьян переходили в категорию сельскохозяйственных рабочих. Традиционная общественная мысль Кореи, имеющая много­тысячелетнюю историю, регламентировала практически все аспекты личной, семейной и общественной жизни. Однако в ней, естественно, не было места для представителей нового класса рабочих.

С другой стороны, в соседней России, куда в 1910-1920 гг. пересе­лилось большое число корейцев, в том числе и бойцов партизанской Армии справедливости, коммунисты — носители идеологии рабочего класса — взяли власть и строили новое общество. 24 сентября 1925 г. в Сеуле открылось Генеральное консульство СССР. В соседнем Ки­тае, где также проживало большое число корейцев, в конце июля — начале августа 1921 г. была создана и начала активно действовать Коммунистическая партия Китая. В Японии такая партия образова­лась 15 июля 1922 г.

В подобных обстоятельствах в самой Корее, но более всего среди корейцев, проживавших в сопредельных России, Японии и Китае, на­блюдался всевозрастающий интерес к идеям социализма и коммуниз­ма[7]. Образование Корейской коммунистической партии как раз связывают с влиянием корейских коммунистических и социали­стических организаций, созданных за пределами страны.

В апреле 1918 г. во Владивостоке была образована Социалисти­ческая партия корейцев (Ханин сахведан)[8], среди основателей кото­рой были такие известные деятели корейского движения за независи­мость, как Ли Донхви (1873-1935). Одновременно по всей советской России стали создаваться корейские коммунистические кружки и ор­ганизации. Наиболее сильной стала иркутская организация, созвав­шая 12 июля 1920 г. съезд корейских коммунистических организаций России. Таким образом 4 мая 1921 г. в Иркутске была создана Корей­ская коммунистическая партия (Коре консандан)[9]. Вместе с тем в мае 1921 г. Ли Донхви, вошедший в состав Временного правительства Республики Корея в Шанхае (деятельности которого будет посвящен отдельный параграф следующей главы), создал там свою Корейскую коммунистическую партию с тем же корейским названием. Между двумя партиями, которые стали именоваться «иркутская» и «шан­хайская фракции», развернулось противостояние в борьбе за лидер­ство. По решению Коминтерна, с которым обе партии поддерживали тесную связь, в декабре 1922 г. они были упразднены, а вместо них учреждено Корейское бюро Коминтерна (просуществовало до фев­раля 1924 г.), поставившее своей целью создание коммунистической партии на территории самой Кореи. Для связи с корейскими ком­мунистами, действовавшими в Корее, был отправлен представитель Коминтерна Чон Чжадаль.

А в это время в Корее начинали создаваться организации социа­листической и коммунистической ориентации, во многом при участии патриотов, обучавшихся в Японии. В частности, 19 ноября 1924 г. бы­ло организовано «Общество изучения новый идей», т. е. коммунистических, переименованное впоследствии в «Общество вторника» (Хва-ёхве; во вторник родился К. Маркс). 25 ноября того же года студенты, обучавшиеся в Японии, создали в Сеуле «Общество северного ветра» (Пукпхунхве) как филиал корейского токийского «Общества север­ной звезды» (Пуксонхве), образованного 15 января 1923 г. Понятие «север» указывало на советскую Россию — источник новых коммуни­стических идей, изучением которых занималось общество.

В 1925 г. представители «Общества вторника», «Общества север­ного ветра», а также ряда других организаций, таких как, напри­мер, «Сеульско-шанхайская группа» (коммунисты, ориентировавши­еся на приверженцев бывшей шанхайской фракции Корейской ком­партии), решили попробовать объединиться. Посчитав наиболее без­опасным местом встречи сеульский ресторан «Асовон», они собрались 17 апреля 1925 г. и приняли решение о создании Корейской коммуни­стической партии (Чосон консандан), выбрав для передачи названия страны слово Чосон («Утренняя Свежесть»). Партию возглавил Ким Чжэбон. Среди основных задач партии были объявлены борьба за до­стижение независимости, установление восьмичасового рабочего дня, равноправие мужчин и женщин, введение обязательного среднего и специального образования, а также поддержка СССР и революции в Китае. На другой день, 18 апреля, было объявлено о создании Корей­ского коммунистического союза молодежи, куда вошел будущий из­вестный деятель корейского коммунистического движения Пак Хонъ-ён (1900-1955).

Однако Корейская коммунистическая партия просуществовала недолго. Союз трех основных группировок партии так и не состо­ялся, вылившись в непрекращавшуюся фракционную борьбу. Кроме того японские власти, жестоко расправившиеся с коммунистическим движением у себя в стране, прилагали все усилия для того, чтобы не допустить деятельности коммунистических организаций в Корее. После того как 22 ноября 1925 г. в пограничном с Китаем городе Син-ыйчжу японская полиция выявила местную коммунистическую орга­низацию, возникшую еще в марте 1924 г., были быстро обнаружены и арестованы более 60 руководителей Корейской коммунистической партии и Корейского комсомола. «Первая» Корейская коммунисти­ческая организация практически прекратила свое существование. Но и после этих событий, в декабре 1925 г., под руководством Кан Даль-ёна корейские коммунисты пытались возродить партию. Она была признана Коминтерном в мае 1926 г., но снова оказалась раскрытой и разгромленной в ходе подготовки демонстраций 10 июня 1926 г., приуроченных к похоронам экс-Императора Сунчжона. В третий раз коммунистическую партию попытался возродить в сентябре 1926 г. коммунист Ким Чхольсу. Но уже в 1928 г. «третья» партийная ор-ганизация снова оказалась раскрытой японцами. В «Декабрьских те­зисах» 1928 г., принятых Исполкомом Коминтерна и посвященных корейскому коммунистическому движению, указывалось, что в числе причин недолгого существования Корейской коммунистической пар­тии важнейшей является отдаленность создателей партии — предста­вителей корейской интеллигенции — от рабочего класса и крестьян­ства.

С одной стороны, образование коммунистической партии свиде­тельствовало о том, насколько велик был интерес корейской интел­лигенции к новым революционным идеям коммунизма и социализма. С другой стороны, в условиях японской колонизации никакая широ­комасштабная деятельность организации под прямыми коммунисти­ческими или социалистическими лозунгами была в принципе невоз­можной. Поэтому представители корейской интеллигенции социали­стической ориентации, а также религиозных кругов (чхондогё и хри­стианских), различных объединений рабочих и крестьян 15 февраля 1927 г. объявили о создании организации «единого фронта» — «Об­щества обновления» (Синганхве).

Во главе Общества встал Ли Санчжэ (1850-1928), еще в конце XIX столетия являвшийся заместителем руководителя знаменитого «Общества независимости», а в 1920-е — директором корейской газе­ты « Чосон илъбо». Несмотря на то, что программа общества была до­статочно радикальной (отмена законов, подавляющих волю и права корейского народа; передача всей системы образования в руки корей­цев), японцы не преследовали его. Мало того, Синганхве стало массо­вой общегосударственной организацией, построенной по типу общена­циональной политической партии. Возможно, в ее создании положи­тельную роль сыграло использование опыта деятельности «Общества независимости». Так, в 1928 г. общество имело 141 отделение по всей стране и 20 тыс. членов. К 1931 г. число членов выросло до 39 тыс. человек. При этом большую часть его составляли крестьяне (54%) и рабочие (22%).

Таким образом, к началу 1930-х годов «Общество обновления» ста­ло значимой политической силой, объединявшей корейский народ в борьбе за возвращение национальной независимости. Тем не менее, в мае 1931 г. Синганхве объявило о своем самороспуске. Как утвержда­ется в отечественной литературе, это было сделано по причине того, что руководство в нем захватили национал-реформисты. Южноко­рейская историография обвиняет левое крыло Синганхве, утверждая, что причиной роспуска стала попытка выполнения рекомендаций VI Конгресса Коминтерна (июль — август 1928 г.) и уже упоминавших­ся «Декабрьских тезисов», которые призывали изменить направление деятельности, отказавшись от идеи создания партии и переключившись на работу с профсоюзными и иными организациями рабочих и крестьян.

Стихийные и организованные выступления рабочих[10] и крестьян в 1920-1930-е годы были еще одним важным направлением антияпон­ской борьбы за независимость внутри страны. В рабочем движении указанного периода можно выделить три этапа. Первый, продол­жавшийся на протяжении 1920-х годов, характеризовался созданием различных легальных рабочих организаций и значительным увеличе­нием количества и масштабов выступлений рабочих. В Сеуле 11 апре­ля 1920 г. появилась первая общенациональная организация трудового народа — «Корейское общество рабочей взаимопомощи» (Чосон нодон кончжехве). Среди руководителей общества, через два года насчиты­вавшего около 15 тыс. членов и 20 филиалов в провинциях, были не только выходцы из рабочих, но и врачи, торговцы, юристы. Фракци­онная борьба между правым и левым крылом привела к тому, что 15 октября 1922 г. общество прекратило свое существование. Однако уже 18 октября того же года в Сеуле был основан «Рабочий союз Кореи» (Чосон нодон ёнмэнхве), объединивший в своих рядах представите­лей печатников, железнодорожников, трамвайщиков. В апреле 1924 г. была создана «Рабоче-крестьянская федерация Кореи» (Чосон нойон чхондонмэн), в состав которой входило 167 различных рабочих и кре­стьянских организаций. Она просуществовала до сентября 1929 г., по­ка не разделилась на рабочую и крестьянскую федерации. Среди ее лозунгов был выдвинут лозунг борьбы с капиталистами за освобож­дение трудящихся.

Создание различных союзов трудящихся помогало вести просве­тительскую работу и поднимать рабочих на борьбу за свои права. В 1921 г. в Корее произошло 36 забастовок, в которых приняли участие 3405 человек. В 1930 г. (второй год мирового экономического кризиса) число выступлений рабочих выросло на 60%, по сравнению с 1929 г., а количество участников составило почти 19 тыс., превысив показатель предшествующего года более чем в два раза. Иногда забастовки рабо­чих принимали характер всеобщих, как, например, забастовка пусан-ских докеров в сентябре 1921 г., или Вонсанская всеобщая забастовка рабочих 1929 г., продолжавшаяся с января по апрель месяц. Однако в 1920-е годы рабочие продолжали предъявлять «стандартные» тре­бования повышения заработной платы, сокращения рабочего дня. В их лозунгах пока не звучали антияпонские мотивы.

Второй этап рабочего движения датируется 1930-е годами. По мере вовлечения Кореи в военизированную японскую экономику, по  мере строительства на северо-востоке страны, в провинциях Пхёнан и Хамгён, многочисленных предприятий тяжелой и химической про­мышленности, корейские рабочие стали переходить к подпольным формам работы, а среди задач их борьбы важнейшее место стала за­нимать борьба с японским империализмом. Так, с 1930-х годов по всей Корее развернулось движение за создание подпольных «крас­ных профсоюзов» (чоксэк нодон чохап). Японской полиции удалось выявить и разгромить такие профсоюзы в Пхеньяне, Хэчжу, Ёсу, Ма-сане. «Красному профсоюзу» Вонсана даже удалось подпольно выпу­стить 16 номеров периодического издания «Знамя рабочего».

Третий этап корейского рабочего движения начался с конца 1930-х годов. Вступление Японии в войну с Китаем, а затем и во вто­рую мировую войну повлекло за собой реализацию жестких репрес­сивных мер в отношении любого проявления недовольства рабочих. С этого времени рабочее движение в Корее пошло на спад.

Крестьянское движение 1920-1930-х годов имело те же три этапа в своем развитии, что и рабочее. На первом этапе, в период 1920-х годов, наблюдались активизация выступления крестьян и про­цесс создания различных крестьянских организаций «профсоюзного» типа, главным образом на уровне уездов. Надо сказать, что на про­тяжении столетий в корейской деревне существовали традиционные формы кооперации и взаимопомощи, такие, как, например, универ­сальная артель взаимопомощи ке, организация для совместной об­работки полей туре и многие другие. Поэтому создание крестьян­ских организаций даже несколько большего масштаба не стало чем-то необычным. В 1922 г. в Корее насчитывалось более 30 организаций местных «крестьянских профсоюзов», а в 1933 г. — 1 301 организа­ция. Сначала координация их деятельности происходила в союзе со всекорейскими рабочими организациями— «Рабочим союзом Кореи», с 1924 г. — в рамках совместной «Рабоче-крестьянской федерации Ко­реи», а с сентября 1927 г. — самостоятельно под эгидой «Всеобщей фе­дерации корейских крестьян» (Чосон нонмин чхондонмэи). Несмот­ря на то, что в легальной деятельности крестьянских организаций в 1920-е годы не было прямых антияпонских лозунгов, крестьянское движение с самого начала объективно имело антияпонскую направ­ленность. Во-первых, многие корейские крестьяне лишились своих зе­мель и стали арендаторами по причине известной политики генерал-губернаторства. Во-вторых, поскольку все больше земель переходило в руки японцев, постольку классовые конфликты (требование сни­жения арендной платы, подтверждения «вечных» прав на аренду) переходили в русло антияпонской борьбы.

На втором этапе крестьянского движения, в 1930-е годы, подобно рабочему, также стали создаваться подпольные «красные крестьянские союзы», выдвигавшие прямые лозунги борьбы с японским гос­подством в Корее. На протяжении первого и второго периодов наблю­дался постоянный количественный рост крестьянских выступлений. Если в 1920 г. было зафиксировано лишь 81 выступление крестьян с 4 599 участниками, то в 1935 г. —170 выступлений с числом участни­ков— 12 189 человек.

С конца 1930-х годов в связи с развязыванием Японией войны в Китае и усилением репрессий в Корее, как и в рабочем движении, наблюдалась тенденция к некоторому спаду крестьянского движения. И в выступлениях рабочих и крестьян, и в коммунистическом, и в студенческом движениях — практически везде на передовой линии движения за независимость страны находилась корейская интелли­генция. Ей принадлежит особая заслуга в усилиях, направленных на сохранение национальной культуры в сложных условиях политики японской администрации, имевшей целью искоренение всего корей­ского и, по возможности, ассимиляцию корейцев с японцами.

§ 4. Движение за сохранение национальной культуры

Для того чтобы продемонстрировать то, насколько значительны­ми оказались достижения корейской культуры в годы японского ко­лониального господства, достаточно сказать, что корейская культу­ра 1920-1930-х годов стала в известном смысле классической. Это в особенности касается корейской литературы того времени, изучение которой является обязательным в школах Южной Кореи и призна­ется за значительное достижение в Северной Корее. Действительно, вся предшествующая корейская литература, написанная на ханмуне (кореезированном письменном древнекитайском языке) или на старом корейском языке, нуждается в переводе на современный корейский. Литература 1920-1930-х годов была написана практически на совре­менном разговорном языке.

Именно в эти годы в Корее развернулось движение за развитие на­ционального письменного языка, который стал активно употреблять­ся лишь с конца XIX — начала XX в. 3 декабря 1921 г. в Сеуле было образовано «Общество изучения корейского языка» (Чосоно ёнгухое). Для пропаганды результатов своих изысканий с 1927 г. оно стало из­давать журнал с весьма революционным по тем временам названием «Хангшгъ», т. е. «Корейский язык», где название страны «Корея» пе­редавалось словом Хам, соотносившимся со временами независимой Корейской Империи. Естественно, японская администрация не могла допустить существование подобного издания. Из-за давления японцев пришлось приостановить работу по составлению «Словаря корейско­го языка», начатую в 1929 г. Само общество с 1931 г. вынуждено было изменить название на «Научное общество корейского языка» (Чосоно хакхве), чтобы как-то отмежеваться от своей «слишком радикаль­ной» деятельности 1920-х годов. Обществу удалось возобновить из­дание научного журнала с 1932 г., а 19 октября 1933 г. с помощью газеты « Чосон ильбо» опубликовать «Универсальные правила право­писания корейского языка», до сих пор принятые к употреблению в Южной Корее. В октябре 1942 г. общество было закрыто японской колониальной администрацией, но возобновило свою деятельность в Южной Корее уже после освобождения страны под названием Хан-гылъ хакхве.

Корейские ученые-историки, желавшие отразить в своих трудах всю правду о закабалении Кореи Японией, правду о древних истори­ческих корнях корейского народа, часто не имели возможности ле­гальной деятельности в Корее. Так, корейский историк Пак Ынсик (1859-1926) написал два исторических сочинения, которые стали из­вестны и очень популярны среди корейцев: «Многострадальная исто­рия Кореи» («Хангук тжонсо»; 1915 г.) и «Кровавая история движе­ния за независимость в Корее» («Хангук тоннип ундон-чжи хёлъса», 1920 г.). В первом описывалась история подчинения Кореи Японией, начиная с 1864 и по 1911 г.; во втором — история движения за незави­симость Кореи с 1884 по 1920 г. Оба сочинения были изданы в Китае.

Утверждению японцев об «общих корнях» японского и корейско­го народов, являвшегося теоретической основой политики ассимиля­ции корейцев, противостояли труды историка и писателя Син Чхэхо (1880-1936). В газете «Чосон илъбо» в виде серии статей ему уда­лось опубликовать книгу о древней истории Кореи. Возможно, это­му помогло название книги — «История Кореи» («Чосонса»). Дело в том, что как раз в 1922 г. японская администрация учредила «Обще­ство по изданию [материалов] корейской истории», подготовившее к печати 37-томное издание с аналогичным названием — «История Ко­реи» («Чосонса»). Однако это Общество, наоборот, стремилось пока­зать превосходство японской культуры и «традиционную» подчинен­ность Кореи Японии. Син Чхэхо как раз доказывал обратное — само­стоятельность и самобытность древней корейской культуры. Кроме этого сочинения, получившего впоследствии название «Древняя ис­тория Кореи», Син Чхэхо писал многочисленные рассказы на исто­рические темы — о когурёском полководце Ыльчжи Мундоке (VII в.), отразившем нападения войск Китая эпохи Суй (581-618), или о ко­рейских женщинах, не покорявшихся монгольским завоевателям Ко­реи, или о знаменитом флотоводце Ли Сунсине (1545-1598), который всегда одерживал победы на море в сражениях с японскими агрессо­рами. Иными словами, героями рассказов Син Чхэхо были историче­ские персонажи, чьи воля и героизм помогали отстоять независимость страны в прошлом[11]. Син Чхэхо скончался в 1936 г. в тюрьме китай­ского города Люйшунь, где отбывал срок, будучи приговоренным к 10 годам лишения свободы за патриотическую деятельность.

Не менее трагична судьба многих корейских писателей 1920-1930-х годов, чьи произведения стали классикой корейской литературы. Не претендуя на полный перечень, укажем лишь отдельные имена и названия самых известных произведений. Среди прозаиков — это: Ким Донин (1900-1951; «Картошка», 1925), Хён Чжингон (1900-1941; «Счастливый день», 1924), На Дохян (1902-1926; «Немой Самнён», 1925), Чу Ёсоп (1902-1972; «Гость в комнате отца и мать», 1931), Ли Гвансу (1892-?; «Бесчувственность», 1917), Ли Гиен (1895-1984; «Ро­дина», 1933)[12]. Герои большинства произведений корейских авторов 1920-1930-х годов — простые люди, крестьяне и рабочие, с их повсе­дневными заботами и борьбой за выживание в условиях японского колониального господства. Среди поэтов одним из самых известных был Ким Соволь (1902-1934), прославившийся своими стихотворени­ями о родине («Цветы рододендрона» (символ Кореи), 1922). Ли Сан (1910-1937), чье творчество приходится на 1930-е годы, внес огромный вклад в развитие новых форм корейской поэзии.

Корейские писатели и поэты нового поколения печатались в специ­альных литературных журналах, которые начали выходить на рубеже 1910-1920-х годов. Первым появился журнал «Творчество» («Чхан-члсо»), издававшийся сначала в Токио, а затем, после начала поли­тики «культурного правления» — в Сеуле. В 1922 г. был основан литературный журнал романтического направления «Белый прилив» («Пэкчо»). Однако журналам, вносившим значительный вклад в раз­витие корейской культуры и корейского национального самосознания, не удалось просуществовать долго: первый был закрыт в 1921 г., а второй — в год создания.

Обращение к жизни простого народа, популярность идей соци­ализма и коммунизма, желание представителей различных творче­ских направлений объединить свои усилия привели к созданию в 1925 г. «Корейской федерации пролетарского искусства» (сокращенно КАРЕ — Коrеа Аrtista Proleta Federatio), в которую вошли писатели, поэты, музыканты, кинематографисты, театральные деятели. Феде­рация имела несколько отделений, больше всего в городах северной части Кореи — Кэсоне, Пхеньяне, Вонсане, и состояла из 200 человек. В 1931 г. в федерации были образованы самостоятельные подразделе­ния по видам искусства, каждое из которых имело свое периодическое издание. В 1935 г. под давлением японской колониальной администра­ции федерация прекратила свое существование.