Часть V. КОРЕЯ В XXI ВЕКЕ

Предлагаемый читателю раздел является во многом эксперимен­тальным. Со времени издания «Курса лекций по истории Кореи» про­шло уже более 5 лет. Кроме того, в Курсе специально не описывались события корейской истории после 2000 г. Несмотря на то, что в сравне­нии с многотысячелетней историей Кореи несколько лет — это крайне малый срок, есть особая необходимость в том, чтобы уделить при­стальное внимание этому небольшому отрезку времени.

Во-первых, следует указать на то, что события начала XXI столе­тия специально не описывались не только в российской или западно­европейской, но даже в корейской исторической литературе. Поэтому получить какую-либо систематическую и достаточно подробную ин­формацию о том, что происходило в Корее в последние годы, практи­чески невозможно. В южнокорейских монографиях, имеющих такие громкие названия как, например, «60 лет новейшей истории [Южной] Кореи»[1] событиям первых пяти лет XXI столетия отводится лишь несколько страниц текста. В переиздании южнокорейской «Энцикло­педии по новой и новейшей истории Кореи. 1860-2004»[2] можно обна­ружить общие сведения о событиях первых четырех лет 2000-х годов, однако по состоянию на начало осени 2007 г., указанного энцикло­педического словаря не было ни в одной из центральных библиотек Южной Кореи.

Наиболее подробной по набору фактов оказалась японская «Эн­циклопедия по истории Северной и Южной Кореи. 1860-2005» под научной редакцией Ким Ёнгона[3].

Однако указанных изданий недостаточно для того, чтобы соста­вить систематическое представление о ходе корейской истории в на­чале и середине 2000-х годов, уже не говоря о том, что изданий по истории Кореи, излагающих не только факты, но и теоретические аспекты развития страны, просто не существует. К тому же все эти издания недоступны для русского читателя и труднодоступны для специалистов.

Поэтому представляемый на суд читателя раздел — это практиче­ски первый[4] опыт систематического изложения основных событий и истории Кореи в начале XXI в., а значит, что вполне естественно, не лишенный недостатков и недочетов. Возможно, не все самые важные события и тенденции в истории Кореи 2000-2005 гг. оказались в сфе­ре внимания. Автор надеется в своей дальнейшей работе учесть пока незаметные ему самому упущения, которые он надеется обнаружить в процессе дальнейшей работы над изложением новейшей истории Ко­реи.

Основным источником фактической информации послужили юж­нокорейские и северокорейские периодические издания, перечень ко­торых дан в Выборочном списке литературы, прилагаемом к настоя­щей монографии.

Глава 1. РЕСПУБЛИКА КОРЕЯ В 2000-2005 ГОДАХ

§ 1. Хроника внутриполитических событии

Поступательное социально-экономическое развитие Республики Корея, повышение благосостояния населения объективно давали воз­можность жителям Южной Кореи проводить меньше времени на ра­бочих местах. Социально-экономические процессы, приведшие к со­кращению рабочего времени происходили не без участия самих народ­ных масс. В 2000 г. продолжались выступления населения за введение 5-дневной рабочей недели. 23 октября 2000 г. Совместная комиссия, состоявшая из представителей профсоюзов, предпринимателей и пра­вительства Республики Корея, договорилась о том, что с конца 2001 г. в Южной Корее будет введена 5-дневная 40-часовая рабочая неделя.

Несмотря на заметные успехи в межкорейском диалоге[5], во внеш­ней политике, в экономике, положение правящей партии — Демократической партии нового тысячелетия (Сэ чхоннён минчжудан) — бы­ло не столь крепким. В декабре 2000 г. президент Ким Дэчжун на­значил нового формального председателя правящей партии — Ким Чжунгволя, который в свою очередь 21 декабря 2000 г. представил ряд новых членов руководства партии. (Слишком частые замены ли­деров партии свидетельствовали о нестабильности в ее внутреннем положении.)

Большая часть 2002 г. прошла в атмосфере подготовки и проведе­ния очередных президентских выборов. Ожидалось, что предстоящие выборы станут особенными. Особенными по той причине, что среди будущих кандидатов не было (да уже и не могло быть) политиков, имевших особую, «харизматическую» биографию, как-либо выделяв­шую их из ряда «обычных людей». Так, первый президент Республи­ки Корея Ли Сынман был в известной степени легендарной лично­стью, полвека отдавший борьбе за независимость Кореи от японско­го колониального господства. Пак Чонхи и сменившие его президен­ты Чон Духван и Но Тхэу (Ро Дэу) были связаны с «особыми» со­бытиями: «революции», жесткое подавление народных волнений или же, наоборот, активное выступление против диктатуры. Ким Бнсам и Ким Дэчжун были известными борцами за демократию, ставшие знаменитыми задолго до президентских выборов. Однако среди канди­датов на пост президента страны в 2002 г. подобных личностей уже не было.

В марте 2002 г. предвыборная гонка продолжилась. Кандидаты проводили поездки по регионам; в то время в провинции Южная Чхунчхон лидировал кандидат от демократической партии Ли Инчже, набравший 73,7% голосов, а Но Мухён от той же демократиче­ской партии — только 14,2% голосов.

На южном острове Чечжудо, после проведения там 9 марта 2002 г. выборов в местные органы власти, соотношение популярности между двумя главными претендентами на пост президента Республики Ко­рея — Ли Инчже и Но Мухёном было 55,3% к 26,1%. Среди кандидатов также выделялся Чон Донъён.

Однако к апрелю месяцу ситуация с популярностью кандидатов в президенты стала постепенно меняться в пользу Но Мухёна. В особен­ности это было заметно в столице и околостоличных регионах. Так, б апреля 2002 г. популярность Но Мухёна в Инчхоне возросла до 51,9%. А в целом по стране, по итогам предварительных исследований по 10 избирательным округам, за Но Мухёна готовы были отдать свои голоса 45,9% избирателей, за Ли Инчже —43%, а за Чон Донъёна — 11,1% избирателей[6].

19 апреля 2002 г. на регулярной сессии Национального собрания между представителями правящей демократической партии и глав­ной оппозиционной партии Ханнарадан («Партии великой страны») развернулась полемика со взаимными обвинениями в связи с рядом коррупционных скандалов, в одном из которых был замешан третий сын Ким Дэчжуна — Ким Хонголь. В ответ правящая демократиче­ская партия выдвинула ряд обвинений в коррупции в отношении быв­шего лидера партии Ханнарадан — Ли Хвечхана (он также был кан­дидатом на пост президента страны).

В данном событии наиболее важным представляется сам факт воз­можности постановки вопроса об импичменте в отношении правящего президента страны. Причем не просто президента, но человека в по­чтенном возрасте (77 лет), имевшего неоспоримые заслуги в борьбе за демократию и за два года до описываемых событий получившего но­белевскую премию мира. Все это демонстрировало продолжающийся процесс понижения роли политического лидера (президента).

Подобное скандальное развитие событий не могло остаться без ка­кой-либо реакции со стороны президента Ким Дэчжуна, чья репута­ция вплоть до начала 2002 г. оставалась незапятнанной, и который в известном смысле был символом «идеального президента» Республи­ки Корея.

6 мая 2002 г. президент Ким Дэчжун выступил с официальным обращением, в котором извинился перед народом Республики Корея за произошедшее (в связи с коррупционным скандалом с его третьим сыном) и заявил, что намерен выйти из правящей демократической партии, а также будет способствовать проведению беспристрастного расследования в отношении своего сына (который в то время находил­ся в США, но, по словам самого Ким Дэчжуна, был готов вернуться в Корею в любое время по требованию властей).

Также в своем обращении президент пообещал народу Южной Ко­реи, что приложит максимальные усилия для того, чтобы обеспечить справедливые региональные и президентские выборы 2002 г.

В известном смысле президент Ким Дэчжун продолжил традицию двух предшествующих президентов «эпохи демократического правле­ния» Республики Корея, которую можно начинать с 1988 г., с момен­та провозглашения Шестой Республики. А именно — покидать ряды правящей партии незадолго до очередных президентских выборов. Ро Дэу вышел из партии Минчжадан (Демократической республикан­ской партии) 5 октября 1992 г., за 2 месяца до очередных президент­ских выборов, а следующий президент Ким Енсам 7 ноября 1997 г. покинул правящую в то время партию Син хангуктан (Новую корей­скую партию) по требованию кандидата от этой партии на пост пре­зидента Республики Корея — Ли Хвечхана. Действительно, в то время президент Ким Енсам фактически полностью потерял поддержку народа также в связи со скандалом с его сыном Ким Хёнчхолем (ко­торый оказался замешанным в финансовых махинациях), а также по причине обрушившегося на страну финансово-экономического кризи­са, который Ким Енсам не сумел предотвратить.

К июню 2002 г. окончательно определились два основных претен­дента на пост президента страны. Первый —это кандидат от правя­щей Демократической партии Миичжудан — Но Мухён, а второй — кандидат от главной оппозиционной партии Ханнарадан Ли Хвечхан. Определились и главные различия в позициях двух кандидатов по основным политическим вопросам: 1) приоритеты во внутренней политике; 2) отношение к КНДР.

Ли Хвечхан отличался крайне негативной позицией по отношению к Северной Корее. Он считал, что за два года, прошедших после Пхе­ньянского саммита, ничего в ситуации на Севере не изменилось, так что нет необходимости обсуждать вопрос об отмене так называемого «Закона об охране государства» (Кукка поанбоп), который, как из­вестно, был в основном направлен против Северной Кореи. С точки зрения Ли Хвечхана следовало сосредоточиться на дальнейшем раз­витии демократической системы Республики Корея

Но Мухён, напротив, считал, что главные усилия нужно сконцен­трировать на развитии межкорейских отношений, оказывать гума­нитарную помощь Северу, не выдвигая при этом каких-либо особых условий. Все это, с точки зрения Но Мухёна, требовалось для обеспе­чения стабильности на Корейском полуострове, что, в свою очередь давало бы хорошую базу для дальнейшего развития и Южной Кореи[7]. 22 ноября 2002 г. кандидат на пост президента от Демократиче­ской партии Но Мухён и кандидат от «Гражданского союза 21» (Кун-мин ёнхап 21) Чон Мончжун приняли решение о том, что на прези­дентских выборах их партии будут выступать единым фронтом, а Но Мухён станет единым кандидатом от двух политических партий. По­добное решение было принято для того, чтобы иметь возможность преодолеть в конкурентной борьбе за место президента главного кан­дидата от оппозиционной партии Ханнарадан — Ли Хвечхана.

Поскольку в Южной Корее на ход выборов очень большое влияние оказывает так называемая «региональная неприязнь» (проявляюща­яся в поддержке политических лидеров по принципу региональной принадлежности), то объединение политических сил, имеющих раз­личные уровни популярности в разных регионах страны, тем самым расширяет географию поддержки единого кандидата.

19 декабря 2002 г. в Республике Корея состоялись 16-е президентские выборы, на которых победил кандидат от правящей демо­кратической партии[8] Но Мухён. Он получил 48,9% голосов избирате­лей[9]. Но Мухёна поддержали в основном жители столичного региона (Сеул, столичная провинция Кёнги), причем максимальную поддерж­ку Но Мухёну оказали представители молодого поколения — 20 и 30-летние граждане Республики Корея. Главный претендент на пост пре­зидента от оппозиционной партии Ханнарадан Ли Хвечхан получил максимальную поддержку на юго-востоке страны. Общий процент го­лосов избирателей, отданных в его поддержку — 46,6%. Следующий по популярности кандидат от Демократической трудовой партии (Минчжу нодондан) — Квон Ёнгиль получил всего 3,9% голосов избирате­лей. Три кандидата от других политических партий Южной Кореи набрали менее 1% голосов[10].

Причины победы Но Мухёна можно определять по-разному. В то время южнокорейская пресса писала о том, что, видимо, населе­нию «больше пришелся по душе» призыв Но Мухёна «избавиться от старой политики», реализовывавшейся на протяжении 50 лет суще­ствования Республики Корея и построить «новую политику» (сэ чон-чхи), нежели призыв Ли Хвечхана к судебному разбирательству над коррупционным государственным аппаратом, находившемся у власти предшествовавшие 5 лет.

Также немалую роль сыграл план Но Мухёна перенести «админи­стративную столицу» страны в провинцию Чхунхон, что сказалось на уровне его поддержки в провинциях Северная и Южная Чхунчхон, в которых в то время проживало почти 5 млн человек, то есть 11-12% населения Кореи[11].

С 6 по 21 января 2003 г. вновь избранный президент Республики Корея Но Мухён приступил к принятию дел от различных южноко­рейских министерств и ведомств.

18 февраля 2003 г. Южная Корея впервые в своей истории столк­нулась с актом бессмысленного, необъяснимого терроризма. 5 7-лет­ний безработный по фамилии Ким поджег 2 пластиковые бутылки с бензином в одном из вагонов метро города Тэгу, во время прибы­тия поезда метро на станцию Панвольдан, а сам покинул вагон. В поезде начался пожар. В результате теракта погибло около 130 че­ловек. (В ходе расследования инцидента был обнаружен ряд существенных недочетов в обеспечении противопожарной безопасности в поездах южнокорейского метро[12].)

25 февраля 2003 г. на площади перед зданием Национального собрания Республики Корея в 11 утра происходила церемония вступ­ления в должность очередного, 16-го президента Южной Кореи — Но Мухёна. В президиуме присутствовали пять южнокорейских экс-пре­зидентов: Ким Дэчжун, Ким Ёнсам, Ро Дэу, Чон Духван, Чхве Гюха. На площади собралось более сорока пяти тысяч граждан. Как и ожи­далось, во время инаугурационной речи Но Мухён провозгласил ос­новные цели своего правительства, цели отличные от того, что делал его предшественник.

Во-первых, Но Мухён ставил своей задачей создать так называе­мое «правительство участия» (чхамъё чонбу), т.е. такое правитель­ство, которое станет ближе к народу, более открытым и доступным. Для построения такого правительства Но Мухён определил основ­ные цели своего президентства: реализация демократии, доступной всем слоям населения; равномерно развивающееся общество, в кото­ром граждане живут «все вместе»; «эпоха Северо-Восточной Азии», имеющая целью мир и процветание.

Что касается политики в отношении Северной Кореи, то здесь Но Мухён заявил о замене прежней «политики солнечного тепла» (хэп-пёт чончхэк) Ким Дэчжуна на «политику мира и процветания» (пхёнхва попъёп чончхэк).

Однако проводить позитивную политику в отношении КНДР бы­ло не так просто. Иногда это стоило инициаторам такой политики не только больших материальных затрат, но и собственной жизни. И здесь речь идет не только и не столько о профессиональных полити­ках, сколько о предпринимателях, деятельность которых стала прак­тической основной межкорейского сближения. И не всегда их «неза­конная» (а в реальности — не прописанная в законах) деятельность положительно принималась обществом. Одним из таких людей был Чон Монхон, сменивший своего отца Чон Чжуёна, инициатора поли­тики экономического сближения с Северной Кореей, на посту пред­седателя компании «Хёндэ Асан», входящей в корпорацию «Хёндэ» (Нуundai).

Рано утром 4 августа 2003 г. Чон Монхон покончил жизнь само­убийством, выбросившись с 12 этажа здания штаб-квартиры корпо­рации «Хёндэ», расположенной в Сеуле. В то время южнокорейские СМИ связывали это самоубийство с расследованием, начатым в отно­шении Чон Монхона в связи с подозрениями в тайном переводе денег в Северную Корею (перед проведением Пхеньянского саммита 2000 г.), а также в незаконном обороте денег в размере 15 млрд вон (около 12,5 млн долларов США)[13]. Компания «Хёндэ Асан» была создана в 1998 г. как одна из фирм корпорации «Хёндэ», в задачу которой входило развитие экономических отношений с КНДР. Именно благо­даря деятельности «Хёндэ Асан» с проекта туристических поездок граждан Южной Кореи в северокорейские горы Кымгансан началось активное сотрудничество между двумя странами.

Поскольку на президентских выборах Но Мухён одержал победу с небольшим перевесом голосов, всего 2,3%, практически половина на­селения страны, объединяемая главной оппозиционной партией Ханнарадан, не могла смириться с поражением, и пристально следила за политической деятельностью президента, пытаясь найти основания для того, чтобы изменить результаты выборов.

В ответ на это 13 октября 2003 г. администрация президента Но Мухёна объявила о том, что в связи с недовольством политикой, проводившейся президентом за 8 месяцев его нахождения у власти, предложено провести всенародный референдум о доверии президенту страны. Дата референдума была примерно определена на 15 декабря 2003 г.[14] Однако никакого референдума в декабре в 2003 г. не прово­дилось хотя скандал относительно «нелегальных денег», использован­ных во время предвыборной кампании, продолжался до конца 2003 г. Положение вновь избранного президента становилось все менее устой­чивым.

2004 год. Процедура импичмента президенту Республи­ки Корея Но Мухёну. По прошествии почти полутора лет после 16-х выборов Президента Республики Корея в Южной Корее продол­жал разгораться скандал в связи с «незаконным» сбором средств на предвыборную кампанию основных претендентов на пост президента страны.

9 марта 2004 г. экс-председатель оппозиционной партии Ханнара («Партии великой страны») Ли Хвечхан (он же —основной соперник Но Мухёна на президентских выборах) выступил на пресс-конферен­ции перед журналистами, на которой заявил, что берет на себя всю ответственность за незаконный сбор средств на свою предвыборную кампанию и что готов идти под суд, и даже в тюрьму. Тогда же Ли Хвечхан принес официальные извинения за случившиеся гражданам Республики Корея.

С другой стороны, Ли Хвечхан указал на то, что и финансирова­ние предвыборной кампании президента Но Мухёна также вызывает ряд вопросов. Ли Хвечхан призвал действующего президента самому принять соответствующие решения[15].

В тот же день, 9 марта 2004 г., в Южной Корее впервые в исто­рии страны был поставлен вопрос об импичменте главе конституци­онного правительства — президенту Но Мухёну.

159 депутатов Национального собрания Республики Корея — пред­ставители оппозиционной партии Хапнара (108 человек) и Демократи­ческой партии Минчжудан (51 человек) поставили свои подписи под инициативным письмом о начале процедуры импичмента в отношении Но Мухёна. Письмо было передано заведующему в соответствующие структуры парламента в 3:49 по местному времени. Информация о поступлении соответствующего письма была официально объявлена в 6:27 того же дня. Таким образом, начиная с 6:27 10 марта и не позд­нее, чем через 72 часа, в Национальном собрании должно было быть проведено голосование по началу процедуры импичмента. Для при­нятия соответствующего решения требовалось получить не менее ²/з голосов от списочного числа депутатов.

Против Но Мухёна выдвигались два основных обвинения: наруше­ние закона о выборах и неспособность управлять государством (пол­ноценно осуществлять политику правительства).

12 марта 2004 г. в Национальном собрании Республики Корея прошло голосование по вопросу начала процедуры импичмента в от­ношении президента Республики Корея Но Мухёна. Для того чтобы голосование состоялось, в нем должно было участвовать не мене ²/з от списочного числа депутатов, т. е. не менее 181 человека (всего чле­нов парламента на тот момент было 271). В голосовании участвовали 195 депутатов. Из них за начало процедуры импичмента проголосо­вало 193 депутата, а против — только 2. При этом между депутатами новой пропрезидентской партии Ури[16] даже имела место небольшая потасовка.

После завершения голосования председатель Комитета по право­вым вопросам (Кукхве попса вивончжан) Ким Гичхун отправил со­ответствующие официальные уведомления президенту Но Мухёну и председателю Конституционного суда Республики Корея. С момен­та получения этих уведомлений президент Но Мухён временно приостановил исполнение своих полномочий (до принятия окончательно­го решения Конституционным судом), а Конституционный суд начал действовать, согласно установленного порядка.

На время приостановления исполнения своих полномочий важней­шие общегосударственные функции президента, такие как исполне­ние обязанностей Верховного главнокомандующего, объявление чрез­вычайного положения, заключение международных договоров и т. п., переходили в руки Председателя Госсовета Республики Корея (т.е. премьер-министра) Ко Гона[17].

Через несколько дней после принятия шокировавшего население Южной Кореи решения в стране произошло еще одно историческое событие, которое осталось незамеченным и не получило должной оценки историков. А дело было вот в чем. Если раньше, на всем про­тяжении истории Республики Корея, политики, как правило, поддер­живали конституционную власть, а народ выступал против этой вла­сти (против диктатуры, за демократизацию т.п.), то в марте 2004 г. все было наоборот. В то время как большинство политиков выступи­ло против действующего президента, народ, впервые за всю историю, выступил в его поддержку.

Так, перед воротами Кванхвамун в центре Сеула каждый вечер устраивались «демонстрации со свечами» (чхоппулъ сиви), участники которых призывали отменить процедуру импичмента и распустить не оправдавшее доверие народа правительство. Представители более чем 30 общественных организаций стали разворачивать движение за сбор 1 млн подписей в знак протеста против импичмента.

С другой стороны, ряд консервативных организаций, как напри­мер «Гражданский союз за защиту права государства, против ядер­ной программы [КНДР] и против Ким [Ченира]» (Пан-хэк пан-Ким кукквон сухо кунмин хёбыйхве), наоборот, выступил в защиту начала процедуры импичмента, и выразил протест против негативного осве­щения событий ведущими южнокорейскими СМИ[18].

Процедура импичмента не только не снизила уровень поддерж­ки президента большинством населения страны, но и положительно отразилась на росте популярности правящей пропрезидентской пар­тии Ури. Как показали опросы общественного мнения, проведенные в Южной Корее до 17 марта 2004 г., за правящую партию на предстоя­щих парламентских выборах отдали бы свои голоса 59% опрошенных. Кроме того, 71% опрошенных был не согласен с началом процедуры импичмента в отношении Но Мухёна[19].

18 марта Конституционный суд Республики Корея отправил на имя Но Мухёна официальный запрос с предложением лично явиться на открытые слушания суда 30 марта 2004 г. Однако еще за день до указанного обращения адвокатская группа Но Мухёна направила в Конституционный суд уведомление о том, что личная явка президента на слушания суда не входит в круг его обязанностей.

20 марта 2004 г. по всей стране прошли многочисленные демон­страции в поддержку президента Но Мухёна. Самая большая «де­монстрация со свечами», собравшая по оценкам правоохранительных органов, более 130 тыс. человек, прошла в центре Сеула у ворот Кван-хвамун. Демонстрация длилась с 18 часов вечера почти до полуночи.

В тот же день еще в 55 городах Южной Кореи прошли демонстра­ции против процедуры импичмента, собиравшие до 15 тыс. человек (в каждом населенном пункте)[20].

В этот непростой для оппозиционных партий период 23 марта 2004 г. главой самой влиятельной оппозиционной партии Ханнарадан стала Пак Кынхе (р. 1952) — дочь покойного президента Южной Ко­реи Пак Чонхи. 30 марта 2004 г. Пак Кынхе выступила с обращением к населению страны, с просьбой «дать партии еще один шанс», имея в виду резкое падение популярности партии Ханнарадан и стремительный рост уровня поддержки избирателями президентской партии Ури[21].

30 марта прошло первое публичное заседание Конституционного суда Республики Корея по вопросу обвинений, предъявленных прези­денту Но Мухёну парламентом страны.

После того, как стали известны предварительные итоги парла­ментских выборов 15 апреля 2004 г.[22] и стало понятно, что пропрезидентская партия имеет большинство мест в парламенте, лидер партии Ури Чон Донъён выступил с заявлением, в котором призвал парла­мент досрочно остановить процедуру импичмента и вернуть президен­та Но Мухёна к исполнению своих полномочий. Однако Пак Кынхе, в то время лидер партии Ханнара, ответила отказом и предложила дождаться окончания работы Конституционного суда.

В последующие дни (в частности, 17 апреля 2004 г.) в Сеуле про­должились народные «демонстрации со свечами» (чоппулъ хэнса) в поддержку президента Но Мухёна, на которых звучали лозунги, гла­сившие, что «отныне» истинными хозяевами страны являются не по­литики, а народ. С другой стороны, консервативным силам удавалось организовывать небольшие демонстрации, призывавшие к импичмен­ту президента.

Тем не менее Конституционный суд продолжал рассмотрение во­проса об импичменте Но Мухёну в обычном порядке, в частности, очередные слушания прошли 30 апреля 2004 г.; окончательное реше­ние планировалось принять в середине мая 2004 г.

14 мая 2004 г. в 10:48 утра Конституционный суд Республики Ко­рея огласил официальное заключение по поводу решения Националь­ного собрания 16-го созыва объявить импичмент президенту Но Мухё­ну. В официальном заявлении, которое зачитал председатель Констуционного суда Юн Ёнчхоль, говорилось, что в действиях президен­та Но Мухёна не было обнаружено ничего незаконного. Таким об­разом, процедура импичмента была объявлена законченной в пользу Но Мухёна. С момента провозглашения этого официального решения президент Но Мухён уже считался вернувшимся к своим обязанно­стям.

Уже на следующий день, 15 мая 2004 г., президент Но Мухён вы­ступил перед Голубым домом (президентской резиденцией) с офици­альным обращением к гражданам страны. В своей речи он прежде всего извинился перед народом Республики Корея за произошедшее, несмотря на то что он не был в чем-либо виновен, и указал на то, что возвращается к своим обязанностям с четким видением новой по­литики, и новый парламент 17-го созыва будет стоять в авангарде политических реформ[23].

Парламентские выборы 2004 г. Очередные выборы в Наци­ональное собрание Республики Корея был назначены на 15 апреля 2004 г. Начало процедуры импичмента президенту Но Мухёну оказа­ло значительное влияние на ход предвыборной кампании, в частности на отношение населения страны к ряду депутатов парламента, в том числе тем, которые голосовали за начало указанной процедуры.

В ходе предвыборной кампании по инициативе граждан была со­здана негосударственная организация, получившая название «Граж­данский фронт парламентских выборов 2004». 6 апреля Фронт объ­явил о начале «Движения за непрохождение на выборах [ряда кан­дидатов]» (Наксон ундон). Речь шла о том, чтобы объединить усилия избирателей для того, чтобы ряд прежних депутатов парламента, вы­двинувших свои кандидатуры на очередной срок и зарекомендовав­ших себя не с лучшей стороны, не прошел на очередных выборах. Для ориентации избирателей был опубликован (в том числе в Интернете) список из 208 кандидатур, за которых рекомендовалось не голосовать[24].

12 апреля председатель пропрезидентской партии Урн Чон Донъ­ён заявил о том, что покидает пост председателя предвыборного ко­митета партии, поскольку из-за его нескольких неудачных публичных выступлений резко сократился уровень поддержки населением парии Ури. В своем заявлении об уходе с указанного поста Чон Донъён на­звал события 12 марта 2004 г. (голосование по вопросу начала про­цедуры импичмента) «государственным переворотом» и выступил с резкой критикой попыток ряда консервативных сил возродить регионализм[25].

15 апреля 2004 г. в Южной Корее прошли выборы в Нацио­нальное собрание 17-го созыва. По итогам выборов пропрезидентская партия Ури получила большинство мест в парламенте — 152, оппози­ционная партия Ханнарадан — 121 место, Демократическая трудовая партия —9 мест, Демократическая партия —9 мест. Остальные пар­тии — б мест, и беспартийные — 2 места. Для сравнения, в прежнем Национальном собрании 16-го созыва оппозиционной партии Ханна­радан принадлежало 145 мест, Демократической партии — 62 места, а партии Ури — только 47 мест[26]. Таким образом, отчасти благодаря процедуре импичмента и последовавшему затем росту популярности президента Но Мухёна и его партии, в апреле 2004 г. президент, в слу­чае непризнания Конституционным судом всех предъявленных ему обвинений, имел возможность получить действенный работоспособ­ный парламент, в целом поддерживающий политику правительства. Окончательно укрепив свою власть, президент Но Мухён попытал­ся реализовать ряд проектов, которые могли бы стать историческими, заметно изменив ход развития южнокорейского общества.

Одной из подобных инициатив стало выдвинутое в сентябре 2004 г. предложение Но Мухёна об отмене Закона об охране государства (Ку­ка поанбоп, сокращенно: Кукпобоп), который значительно ограничи­вал развитие отношений с Северной Кореей. Оппозиционная партия Ханнарадан, в частности ее тогдашний лидер Пак Кынхе, выступила с резкой критикой этой инициативы президента, обвинив его в том, что он пренебрегает принципами законности[27].

18 сентября в центральных районах Сеула прошло несколь­ко демонстраций как противников, так и сторонников отмены Закона об охране государства. Последних было меньшинство, не более 700 человек[28]. Ядерная проблема в Южной Корее. Начиная с 2003 г. весь мир был прикован к решению так называемой «ядерной проблемы Се­верной Кореи»[29], и практически незаметным для мировой обществен­ности оказался вопрос южнокорейской ядерной проблемы, возникший в 2004 г.

2 сентября 2004 г. в прессе появились сообщения о том, что вплоть до 2000 г. в Южной Корее проводились несанкционированные экс­перименты по обогащению урана. Целью экспериментов, по словам южнокорейских властей, было самостоятельное создание топлива для атомных электростанций. Однако, в любом случае, данные экспери­менты нарушали Договор о нераспространении ядерного оружия. В конце августа 2004 г. в Республику Корея прибыла неофициальная де­легация МАГАТЭ для проверки указанных заявлений. Данный инци­дент становился объективным препятствием в ведении Шестисторонних переговоров, поскольку позволял говорить не о «северокорейской ядерной проблеме», а о «ядерной проблеме на Корейском полуострове».

Делегация МАГАТЭ завершила свою работу 14 сентября 2004 г., опубликовав результаты своей инспекции, согласно которым в янва­ре — феврале 2000 г. в Южной Корее проводились эксперименты по расщеплению 0,2 г, урана-235, в апреле — мае 1982 г. — эксперименты с плутонием; кроме того, к 2000 г. было произведено 150 кг металлического урана[30].

18 сентября 2004 г., после завершения работы Постоянного комите­та Совета национальной безопасности (Кука анчжон почжан хвеый) на пресс-конференции выступили три министра: Министр объедине­ния Чон Донъён, Министр иностранных дел и внешней торговли Пан Гимун и Министр науки и техники О Мен. Министры официально заявили о том, что Южная Корея не имеет намерений разрабатывать или обладать ядерным оружием, не имеет и не собирается иметь ни­каких международных контактов в сфере ядерного вооружения. Од­нако нигде в заявлении не говорилось о том, что Республика Корея отказывается от экспериментов в сфере «мирного атома». Говорилось лишь о «ядерной прозрачности», о контроле над циркуляцией ядер­ных материалов и необходимости информировать общественность о деятельности в ядерной сфере.

Различные скандалы, подобные описанному выше, ряд трудностей в экономической сфере и некоторая поспешность в принятии «карди­нальных мер», например проекта отмены Закона об охране государ­ства, привели к тому, что уже через несколько месяцев после побе­ды Но Мухёна в конституционном суде и на парламентских выборах уровень поддержки президента рядовыми гражданами страны начал резко падать. По результатам опросов общественного мнения, прове­денных в сентябре — октябре 2004 г., из 10 человек 7 были не удовле­творены политикой президента[31].

Народное недовольство президентом Но Мухёном было настолько велико, что стало причиной еще одной попытки совершения терро­ристического акта. 2 октября 2004 г. в 11:10 утра некто Ю (возраст 50 лет) припарковал автомобиль со взрывчаткой у дороги, ведущей к Голубому дому — резиденции южнокорейского президента, и позво­нил по телефону в управление Начальника полиции, требуя органи­зовать встречу с президентом. Уже через пять минут несостоявшийся террорист был задержан. Как выяснилось, до указанного случая он несколько раз пытался добиться личной встречи с президентом для обсуждения вопроса строительства дамбы Сэмангым в провинции Се­верная Чолла, но все время получал отказ[32]. В произошедшем случае любопытно обратить внимание на корейские особенности «террориз­ма», когда требованием преступника является удовлетворение не лич­ных, а общественных интересов.

Недовольство политикой Но Мухёна выражали не только отдель­ные граждане, но и широкая общественность, выходившая на демон­страции. 4 октября в Сеуле перед зданием мэрии около 100 тыс. чело­век, представлявших около 300 общественных и протестантских ор­ганизаций, выступали против... проекта отмены Закона об охране государства. Демонстрантов разгоняли водометами, в результате че­го 10 человек получили ранения[33]. 7 октября подобная демонстрация против отмены Закона об охране государства прошла и в Пусане. В ней приняло участие около 3,5 тыс. человек.

В октябре месяце ряд масштабных проектов Но Мухёна оказался заблокирован не только на уровне народного протеста, но и на уровне государственных органов контроля. 21 октября 2004 г. Конституцион­ный суд Республики Корея вынес очень непростое для Но Мухёна ре­шение, которое поставило под вопрос эффективность и правильность его политической деятельности. Конституционный суд, который еще весной 2004 г. поддержал «опального президента», уже осенью высту­пил против одного из направлений деятельности Но Мухёна, которое должно было сделать его исторической личностью.

Речь шла о переносе административной столицы Респуб­лики Корея в город Тэчжон (провинция Южная Чхунчхон). Для этого президент принял «Закон об особых мерах по строительству но­вой административной столицы» (Син хэнчжон судо-ый консор-ылъ вихан тхыкпёль чочхибоп) и создал особый «Комитет способствования строительству новой административной столицы» (Син хэнчжоп суда консоль чхучжин вивонхве). Конституционный суд Южной Ко­реи признал деятельность этого комитета противоречащей Конститу­ции страны. После принятого решения все работы по переносу административной столицы в Тэчжон были прекращены. Для того чтобы деятельность в указанном направлении могла быть возобновлена, тре­бовалось изменение Конституции, признание за провинцией Южная Чхунчхон статуса столичной, а перед тем — проведение всенародного референдума по указанным выше вопросам.

Таким образом, один из самых больших и амбициозных планов президента Но Мухёна провалился. Однако, несмотря на невозмож­ность реализации изначального плана президента Но Мухёна прави­тельство страны, не отказалось полностью от идеи рассредоточения центрального аппарата власти по регионам страны.

Так, оппозиционная партия Ханнарадан в конце октября 2004 г. выступила с инициативой перевести в провинцию Чхунчхон ряд ми­нистерств и ведомств, подобно тому, как в г. Квачхон провинции Кёнги уже расположен ряд южнокорейских министерств. Такой план «уменьшенного переноса [столицы]» с сохранением в Сеуле президент­ской резиденции, Национального собрания и Верховного суда (проку­ратуры) помог бы, с точки зрения южнокорейского руководства, более равномерному развитию регионов.

Этот план начал реализовываться в проекте постройки «централь­ного административного города» в провинции Южная Чхунчхон, неподалеку от города Кончжу. Церемония закладки нового города состоялась 20 июля 2007 г. И хотя официального названия будущий город пока еще не получил, велика вероятность того, что город бу­дет носить имя знаменитого государя-реформатора Кореи XV в. — Сечжона. Планируется, что в административный город к 2014 г. бу­дут переведены 12 министерств, а также ряд ведомств южнокорей­ского правительства — всего 49 органов исполнительной власти. Пер­вый жилой квартал должен быть введен в эксплуатацию к 2012 г., а к 2014 г. новый центральный административный город станет крупным транспортным узлом Южной Кореи[34].

§ 2. Внешняя политика президентов Ким Дэчжуна и Но Мухёна

Во второй половине 2000 г. Ким Дэчжун старался закрепить и расширить достижения Пхеньянского саммита в том числе и в рамках своей международной деятельности. Так, с 5 по 10 сентября, находясь в Нью-Йорке в связи с участием в Саммите тысячелетия ООН, президент Южной Кореи выступил с речью, в которой призывал всю мировую общественность поддержать позитивные изменения на Ко­рейском полуострове.

23-24 сентября в местечке Атами (у Токио) прошли переговоры Ким Дэчжуна и премьер-министра Японии Ёсиро Мори.

На переговорах обсуждались такие вопросы как 1) поддержка се­верокорейской политики Ким Дэчжуна (в том числе и в форме прямой помощи КНДР); 2) совместная деятельность в сфере высоких техно­логий; 3) обсуждение вопроса возможности заключения договора о свободной торговле между двумя странами; 4) обсуждение совместно­го проведения финальных игр по футболу 2002 г. и объявление 2002 г. «Годом гуманитарного обмена между Японией и Кореей».

Улучшение ситуации на Корейском полуострове не могло не при­влечь внимание России, в которой в то время разрабатывались раз­личные крупномасштабные проекты с вовлечением Корейского полу­острова. С 26 по 28 февраля 2001 г. Республику Корея посетил с официальным визитом президент Российской Федерации В. В. Путин. Это был первый официальный визит российского пре­зидента в Республику Корея. По его итогам было принято Совмест­ное заявление, в котором указывалось на то, что Россия и Южная Корея будут укреплять и развивать двусторонние отношения. Рос­сийская Федерация будет способствовать тому, чтобы окончательно разрешить вопрос с ракетной программой КНДР, будет поддержи­вать северокорейскую политику Ким Дэчжуна.

На переговорах была достигнута договоренность о созда­нии Российско-Корейской Дальневосточной подкомиссии в рамках Российско-Корейского комитета по экономическому и научно-техни­ческому сотрудничеству. Указанный комитет должен был курировать вопрос строительства промышленного комплекса в Находке и раз­работки газовых месторождений под Иркутском (Ковыкта). Кроме того, стороны договорились о тесном сотрудничестве в вопросе со­единения Транскорейской и Траннсибирской магистралей. При этом Российская Федерация выразила намерение инвестировать до 500 млн долларов в модернизацию железных дорог КНДР (северо-восточного направления).

С 7 по 10 июля 2003 г. президент Но Мухён посетил с офици­альным визитом КНР. Одним из наиболее важных вопросов на дву­сторонних переговорах было обсуждение возможностей мирного ре­шения северокорейского ядерного вопроса. Во время визита было под­готовлено Совместное заявление глав двух государств, в котором был бы отражен и новый уровень экономических отношений между двумя государствами, способствующий созданию в Восточной Азии органи­зации экономического сообщества (одно из программных положений администрации президента Но Мухёна), и мирный подход к решению северокорейской проблемы.

На протяжении всего периода президентства Но Мухёна одним из важнейших направлений его внешнеполитической деятельности был поиск источников дополнительных энергоресурсов для стремительно развивающейся экономики Южной Кореи. В частности это было од­ной из главных целей визита президента Республики Корея в Казах­стан с 19 по 20 сентября 2004 г., во время которого обсуждался вопрос совместной разработки нефтяных месторождений в районе Каспий­ского моря.

20-22 сентября 2004 г. состоялся визит президента Но Мухёна в Российскую Федерацию. 21 сентября во второй поло­вине дня в Кремле прошли официальные переговоры между глава­ми двух государств. На переговорах обсуждались, в частности, такие вопросы, как энергетика, эксплуатация природных ресурсов, косми­ческие технологии. Отношения между двумя странами были охарак­теризованы как перешедшие из стадии «конструктивных и взаимо­выгодных партнерских отношений» в стадию «всеобъемлющих парт­нерских отношений взаимного доверия». По окончании переговоров главы государств подписали Совместное заявление, состоявшее из 10 статей, в котором, в частности, указывалось о том, что Сторо­ны договорились вести «энергетический диалог» по вопросу разрабо­ток нефтяных и газовых месторождений в Восточной Сибири; при­шли к соглашению о сотрудничестве в сфере военных и космических технологий; подтвердили принципы мирного решения северокорей­ской ядерной проблемы и становления Корейского полуострова безъ­ядерным, в частности, в рамках Шестисторонних переговоров, при­верженность принципам нераспространения оружия массового пора­жения и средств их доставки, совместные меры по борьбе с терро­ризмом.

Кроме того, во время визита президента Но Мухёна был подписан ряд конкретных соглашений в рамках основных направлений совмест­ной деятельности, указанной в Совместном заявлении: Соглашение о намерениях по совместной разработке нефтяных месторождений на Камчатке и Сахалине между южнокорейской Корейской нефтя­ной компанией (Хангук согъю конса) и Роснефтью (доля запасов из этих месторождений, которая могла бы быть импортирована в Юж­ную Корею оценивалась в объеме 1 млрд 700 млн баррелей). Кроме того, главы двух государств подтвердили намерение способствовать заключению договоров о совместной разработке газовых месторож­дений в Восточной Сибири. Министр науки и техники О Мен и глава Роскосмоса заключили договор о сотрудничестве в космической сфе­ре, в рамках которого были запланированы подготовка и отправка в космос первого южнокорейского космонавта. Кроме того, были подпи­саны договоры между компаниями «Эл Джи Трэйдинг» (LG Trading) и государственной нефтяной компанией Татарстана о строительстве нефтеперерабатывающего комплекса на сумму в 1 млрд 740 млн дол­ларов и ряд других договоров о двустороннем сотрудничестве в сфере добычи и переработки нефтепродуктов[35].

В отношениях с США Ким Дэчжуну удалось добиться опре­деленных успехов на пути постепенного сокращения американского военного влияния в Республике Корея. 28 декабря 2000 г., после 5-летних переговоров с военными властями США, был подписан но­вый договор — «Соглашение по статусу [североамериканских] воору­женных сил» (SОFА-Status of Forces Agreement). Впервые подобный договор был подписан в 1966 г., частично пересматривался в 1991 г. Новый договор 2000 г. значительно ограничивал права воинского кон­тингента США и расширял права южнокорейских властей по отноше­нию к военнослужащим США и контингенту войск в целом[36].

18 января 2002 г. Министерство обороны РК опубликовало сооб­щение о том, что в результате длительных переговоров с командова­нием американских вооруженных сил, расквартированных в Южной Корее, достигнуто принципиальное соглашение о том, что военная база США, расположенная в районе Ёнсан, в самом сердце Сеула, бу­дет выведена за пределы города, в столичную провинцию Кёнги. В то время, правда, говорили о том, что города Пхёнтхэк и Осан рас­сматриваться в качестве «кандидатов» для принятия американской военной базы не будут по причине массовых протестов населения этих городов[37].

С 19 по 21 февраля 2002 г. в рамках турне по странам Восточ­ной Азии президент США Дж. Буш посетил с официальным визитом Республику Корея. Официальные переговоры проходили 20 февраля, как полагается по протоколу: в узком составе, в расширенном составе, а также во время официального приема в Голубом доме.

На переговорах обсуждались такие проблемы, как южнокорейско-американские союзнические отношения и борьба с терроризмом; ситу­ация на Корейском полуострове и в Северо-Восточной Азии; двусторонние торговые и экономические отношения, вопрос ядерной и ра­кетной программ, обычных вооружений и оружия массового пораже­ния КНДР. Президент США еще раз подтвердил отсутствие у США намерений военного решения северокорейской проблемы, и призвал к скорейшему диалогу с КНДР. Президент Буш также указал на то, что отнесение КНДР к «оси зла» не имеет никакого отношения к народу КНДР в целом, но связано исключительно с высшим руководством КНДР[38].

12 по 17 мая 2003 г. новый президент Республики Корея Но Мухён совершил официальный визит в США. В первый день своего визита президент провел встречу с соотечественниками, проживаю­щими в США. На встрече он выразил надежду на то, что 2-я дивизия ВС США в Республике Корея не будет передислоцироваться до тех пор, пока не будет решена ядерная проблема КНДР[39]. С другой сто­роны, Но Мухён подтвердил намерение осуществить перевод амери­канской военной базы из Сеула (район Ёнсан) в другую часть страны, но сказал, что для решения этого вопроса требуются дополнительные усилия.

На переговорах с президентом США Дж. Бушем было достигну­то единство мнений по ряду важных вопросов, касающихся ситуа­ции на Корейском полуострове. Обе стороны пришли к соглашению о недопустимости новой войны на Корейском полуострове и о том, что ядерную проблему КНДР следует решать мирным путем, посред­ством диалога. Но Мухён выразил надежду на то, что КНДР сможет выйти из изоляции и стать полноправным членом мирового сообще­ства.

Также на переговорах обсуждались меры по дальнейшему разви­тию американо-южнокорейских отношений.

Несмотря на отдельные вооруженные конфликты, возникавшие между Южной и Северной Кореей в первой половине 2000-х годов, северокорейский «ядерный кризис», проблемы в отношениях КНДР и США, общая ситуация как в мире, так и на Корейском полуострове складывалась таким образом, что приводила к постепенному ослаб­лению напряженности в регионе. Это давало возможность американ­ским властям планировать дальнейшее сокращение воинского контин­гента США на Корейском полуострове. 6 июня 2004 г. американское военное командование в Республике Корея объявило о намерении до конца 2005 г. сократить контингент войск США, расквартированный в Южной Корее на 12 500 человек и, таким образом, оставить на Ко­рейском полуострове лишь 25 тыс. военнослужащих. Часть из сокращаемых лиц (от 3600 чел.) должны были быть передислоцированы в Ирак[40].

В частности в течение лета 2004 г. должна была закрыться военная база у селения Тондучхон (Сатр Сазеу), около 4000 военнослужащих которой должны были отправиться в Ирак. Как ни странно, сокра­щение военной базы вызвало волну протестов у местного населения, лишавшегося основного источника доходов (содержание магазинов, ресторанов, клубов, ориентированных на американских военнослужа­щих).

§ 3. Экономическая ситуация в Республике Корея

В начале 2000-х годов ситуация в отдельных сферах южнокорей­ской экономики (прежде всего в сфере производства полупроводни­ков) складывалась крайне благоприятно. За первое полугодие 2000 г. экспорт южнокорейских полупроводников вырос на 31,8% (по сравне­нию с 1-м полугодием 1999 г.) и достиг уровня в 11,9 млрд долларов[41].

В середине августа южнокорейская экономика демонстрировала устойчивую тенденцию экономического роста, занимая 13-е место в мире. При этом по уровню ВНП Южная Корея была на 13-м месте (406,7 млрд долларов; при том, что по количеству населения Респуб­лика Корея была 25-й страной в мире — 46 млн 858 тыс.), по экспор­ту — на 12-м месте, по импорту — на 14-м, по валютным запасам — на 7-м месте (74 млрд долл. США), по количеству пользователей сотовы­ми телефонами — на 6-м месте (50 чел. из 100), по кораблестроению — на 2-м месте, по количеству рабочих часов — на 1-м месте (50 часов в неделю).

Во второй половине 2000 г. в Южной Корее продолжились эко­номические реформы, в рамках которых государство ликвидировало убыточные предприятия. Так, в ноябре 2000 г. правительство опуб­ликовало список 18 убыточных фирм, подлежащих ликвидации. Это были частные фирмы известных корпораций, такие как «Коммерче­ские автомобили Самсунг» (Sansung Commercial Vehicles), крупней­ший производитель музыкальных инструментов «Самик» (Samick) и т. п. Были объявлены банкротами и взяты под государственное (су­дебное) управление 11 фирм. 8 ноября 2000 г. банкротом объявили фирму «Дэу Моторс» (Daewoo Motors). Таким образом, роль госу­дарства и планового регулирования в экономике Южной Кореи по-прежнему оставалась очень высокой.

При этом в планах правительства роль частного капитала оста­валась высокой. 29 марта 2001 г. был открыт новый международный аэропорт в Инчхоне (первая очередь), построенный на острове Ёнчжондо. Сам проект по строительству нового международного аэро­порта стал разрабатываться еще в 1992 г., и порядка половины от стоимости строительных работ было профинансировано частным капиталом[42].

По итогам 2000 г. Южная Корея стала 4-м в мире производителем автомобилей. Событие это известной мере можно назвать историче­ским, поскольку в дальнейшем Южная Корея потеряла это высокое место, опустившись к 2004-2005 гг. на 7-е место в рейтинге автопро­изводителей и уступив 6-е место Китаю.

8 2002 г. сфере экономики в Южной Корее наблюдалось продол­жение процесса трансформации банковской системы. Так, в апреле 2002 г. было объявлено о возможном слиянии банков Синхан ынхэн («Новый корейский банк») и Корам ынхэн («Корейско-американский банк»). Слияние банков объяснялось ужесточением конкуренции с другими южнокорейскими банками, в частности, с банком Кунмин ынхэн («Гражданский банк»)[43].

9 июля 2003 г. Корейский институт развития (Когеап ОеуеюртепЪ ГпзШиЪе) опубликовал сообщение, согласно которому прогнозируемый рост южнокорейской экономики (ВВП) в 2003 г. должен был составить 3,1% (против 6,3% в предшествующем 2002 г.).

2003 г. продемонстрировал дальнейшее развитие тенденции пере­носа южнокорейского производства в Китай, иногда в форме «про­дажи предприятия» иностранному (китайскому) владельцу. Так, 16 декабря 2003 г. в южнокорейской прессе появилось сообщение о том, что автомобильная фирма «Ссанъён моторе» (Ssаngуоng Motors) бу­дет продана китайской государственной нефтехимической корпора­ции «Китайская национальная группа Голубая звезда» (Сhina National Bluestar Group). Предполагалось, что Меморандум о намере­ниях будет подписан к концу декабря 2003 г., а соглашение о по­купке 50% акций по цене 11000 вон за штуку — в первом квартале 2004 г.[44]

Однако в целом не все в экономике Южной Кореи вызывало чув­ство оптимизма. Несмотря на известный контроль со стороны государства в сфере ценообразования, начало 2004 г. сопровождалось очередным ростом цен.

По сообщениям Управления статистики Республики Корея (Тхон-гечхон) за февраль 2004 г. значительно выросли цены на основные потребительские товары — на 3,4%, по сравнению с февралем 2003 г., что уже превысило планировавшийся правительством уровень инфля­ции в 3%[45].

Развитие инфраструктуры, скоростные поезда. Стреми­тельное социально-экономическое развитие Южной Кореи, вовлече­ние все большего числа населения в сферу высокотехнологичного бизнеса, потребность в большей мобильности граждан и перенасе­ленность крупных экономических центров Южной Кореи привели к необходимости постройки линии скоростных железных дорог, которая должна была связать все крупнейшие города страны.

Проект по постройке скоростной железной дороги, получивший название «Кэй Ти Экс» (КТХ — аббревиатура от англ. Коrеа Тrain Ехрress) был начат в 1992 г. В качестве основы проекта были вы­браны французские технологии фирмы «Альфстом» с перспективой постройки производственных мощностей, необходимых для производ­ства и обслуживания подвижного состава. Первые пробные пуски по­ездов состоялись в 2000-2001 гг. 1 апреля 2004 г. началось регуляр­ное движение скоростных поездов «Кэй Ти Экс». Поначалу на скоро-стоной железной дороге возникали те или иные неисправности, вызы­вавшие сбой в движении и дававшие повод для критики со стороны противников проекта. Однако в течение последующих лет недоработ­ки были во многом устранены, и линия скоростных железных дорог стала играть важнейшую роль в транспортной системе Республики Корея.

В конце апреля 2004 г. в южнокорейской прессе появились анали­тические статьи о первом месяце эксплуатации скоростной железной дороги «Кей Ти Экс». Оценки, как и следовало ожидать, были весьма пессимистичными. Так, указывалось на то, что количество пассажи­ров, пользующихся скоростными железными дорогами, почти в 2 раза меньше расчетной цифры: ежедневное число пассажиров колебалось в пределах 71 тыс. человек вместо запланированных 150 тыс. В то же время число пассажиров, использовавших «традиционную» же­лезную дорогу, несмотря на сокращение количества обычных поездов дальнего следования, оставалось по-прежнему высоким, до 107 тыс. человек в день. Подобные цифры, а также результаты опросов обще­ственного мнения, согласно которым только треть пассажиров была довольна качеством обслуживания на новых скоростных поездах, внушала некоторый пессимизм относительно окупаемости и рентабельно­сти нового вида транспорта.

На самом деле это было частью процесса освоения и популяриза­ции нововведения общегосударственного масштаба. Люди не так лег­ко отказываются от своих привычек, в особенности если это связано с большими расходами (стоимость проезда на скоростном экспрессе примерно в 1,7 раза больше, чем в обычном поезде дальнего следо­вания), и не сразу понимают, что дороговизна с лихвой окупается большим комфортом и экономией времени[46].

В апреле 2004 г. стала особо заметной тенденция переноса произ­водственных мощностей крупнейших южнокорейских электронных компаний из Западной Европы в Восточную — в те страны, кото­рые вот-вот должны были стать членами Евросоюза, и имели ряд экспортных налоговых льгот, которые делали производство именно в этих странах более выгодным.

Так, компания «Самсунг Электронике» (Samsung Electronics) в марте 2004 г. закрыла линии по производству мониторов в Великобри­тании и перенесла сборочные заводы в Словакию. Фирма «Эл Джи — Филипс Мониторс» (LG-Philips Моnitors) еще в августе 2003 г. закры­ла завод в Уэльсе и в первой половине 2004 г. занималась налажи­ванием производства в Венгрии. Фирма «Дэу Электронике» (Daewoo Electronics) перенесла завод из Франции в Польшу (Варшава) еще в 1994 г. Однако в преддверии вступления Польши в ЕС фирма плани­ровала расширить производство на имеющихся заводах и в сентябре 2004 г. открыть линии по сборке цифровых телевизоров и жидкокри­сталлических мониторов[47].

Помимо указанного, процесс переноса южнокорейских производ­ственных мощностей затронул и Китай. К июню 2004 г. четко обозна­чилась тенденция падения конкурентоспособности южнокорейских товаров, производимых в Китае, и, как следствие, сокращение произ­водства с последующими планами переноса производственных мощ­ностей в страны Юго-Восточной Азии. В частности, в июне 2004 г. руководство компании «Самсунг Электронике» объявило о планах закрытия китайского завода по производству СВЧ-печей и переноса завода в Таиланд. Причиной указанного явления было то, что в Ки­тае до 30% произведенных южнокорейскими фирмами товаров шло на внутренний китайский рынок, в то время как в странах ЮВА до 90% продукции отправлялось на экспорт. В то же время в самом Китае появлялось все больше собственных фирм, производивших товары, аналогичные южнокорейским, но стоившие гораздо дешевле. Поэтому потребление южнокорейских товаров на китайском рынке постоянно сокращалось, что и приводило к убыткам[48].

По июльским прогнозам южнокорейского Центрального банка и «Института экономических исследований Эл Джи» в 2004 г. уровень роста экономики должен был составить не 5,5%, как это предсказыва­ли в мае 2004 г, а 5,4%. Ухудшение показателей экономического роста объяснялось сокращением потребительского спроса, снижением инве­стиций в промышленное оборудование, ростом цен на нефть и усили­вающейся конкуренция со стороны Китая (рост экономики которого прогнозировался в 8,7%)[49]

Первые годы XXI столетия продемонстрировали тенденцию по­степенного качественного изменения южнокорейского рынка труда. Согласно сообщениям Статистического управления Республики Ко­рея (Тхонгечхоп) от 19 октября 2004 г., наибольший рост количества занятых наблюдался среди женщин 40-50 лет. При этом они устраива­лись либо на поденную работу, либо открывали небольшие собствен­ные предприятия (в большинстве случаев рестораны). Рост числа за­нятых именно в этой категории населения объяснялся сложностями в экономическом положении в семье (необходимость оплаты дополни­тельного образования детей или же потеря мужем рабочего места)[50].

§ 4. Интернет-революция и интернет-экономика в Южной Корее

Рубеж 1990-2000-х годов ознаменовался для Южной Кореи очень важными событиями и процессами, которые автор предлагаемой чи­тателю монографии оценивает как «Интернет-революция». Действи­тельно, буквально за два года число активных пользователей Интерне­том в Республике Корея выросло с мизерных процентов до половины населения страны.

Автор связывает данный феномен с двумя важнейшими фактора­ми. Первое — это собственно развитие информационно-коммуникаци­онных технологий. Однако само по себе развитие технологий не явля­ется достаточным условием для их распространения. Для того, чтобы технологии были востребованы, должна наличествовать объективная необходимость их активного использования.

К такой объективной необходимости автор монографии относит традиционную культуру коллективизма, крайне актуальную для об­ществ как Южной, так и Северной Кореи. Именно особая потребность в общении (взаимосвязях), обусловленная традиционной культурой, стала одним из важнейших толчков к развитию информационных тех­нологий и интернет-инфраструктуры в Южной Корее.

Следует отметить, что Интернет-технологии развивались в Южной Корее не стихийно, но были частью осознанно проводимой государ­ством политики.

Так, президент Ким Дэчжун, принимавший участие в совещании стран — участниц АТЭС (Азиатско-тихоокеанское экономическое со­трудничество), проходившем в Брунее с 14 по 16 ноября 2000 г., при­звал к кооперации в сфере высоких технологий, к помощи слабораз­витым странам — членам АТЭС в развитии Интернет-технологий.

В связи с указанными процессами показательным был рост онлайновой торговли во второй половине 2000 г., причем не в сфере оборота потребительских товаров, а в биржевой торговле, и прежде всего тор­говле акциями. Так, в июне 2000 г. 59% биржевых операций было совершено в онлайновом режиме (в то время как в мае — «только» 41,5%).

В сентябре 2000 г. компания «Эл Джи Электронике» проде­монстрировала систему Интернет-телевидения. По статистике конца 2000— начала 2001 г. именно граждане Южной Кореи больше все­го в мире проводили во всемирной паутине— 18,1 часа на человека в месяц, обогнав по этим показателям Гонконг, США, Сингапур, Тай­вань, Мексику, Испанию, Германию. Количество часов, проведенных в Сети, важно для понимания процесса виртуализации социальной, социально-экономической (торговля), социально-технологической со­ставляющих жизни южнокорейского общества.

К началу 2001 г. число подписчиков беспроводного скоростного до­ступ в Интернет достигло 15,78 млн человек. Подобное стремитель­ное развитие Интернет-технологий было не стихийным, но частью осо­знанной государственной политики. 14 февраля 2001 г. на встрече с министром культуры и туризма Ким Хангилем президент Южной Ко­реи еще раз озвучил задачу сделать Южную Корею лидером в сфере информационных технологий.

25 января 2003 г. в Южной Корее случилось происшествие, по­казавшее степень вовлеченности страны в Интернет-экономику, или, другими словами — степень влияния Интернета на экономику страны. Из-за хакерских атак с 14 часов 10 минут и примерно до 11 вечера во всей Южной Корее не работал Интернет: ни обычный, ни беспровод­ной. На 9 часов в стране прекратилась Интернет-торговля, Интернет-оплата транспортных услуг, работа интернет-предприятий.

Подобного рода полный паралич Интернета случился в Южной Корее впервые в ее истории. В Интернет-развитых странах, таких как Япония, Тайвань, США, Канада в эти дни также наблюдались сбои в работе отдельных элементов сетевой экономики, однако останов­ка Интернета в общегосударственном масштабе имела место только в Южной Корее.

Указанный факт продемонстрировал то, насколько важным к на­чалу 2003 г. стал Интернет для экономической и социальной жизни страны. Можно говорить о том, что в начале 2000-х годов в Юж­ной Корее начало формироваться новое виртуальное социально-эко­номическое пространство, некий виртуальный субмир (формирование которого происходит во всех странах мира, но с разной степенью про­никновения и с различными темпами), обладающий всеми теми ат­рибутами, которыми обладает мир реальный. Примером к указанно­му тезису может быть процесс формирования Интернет-преступности. Так, 27 апреля 2004 г. правоохранительные органы Республики Корея опубликовали цифры статистики роста преступности в Интернете сре­ди подростков-тинэйджеров. Если в 2000 г. в связи с мошенничеством в Интернете были подвергнуты наказаниями различной степени тя­жести 675 человек, то в 2001 г. — уже 2193 человека, в 2002 г. — 8250 человек, а в 2003 г. — 10 187 человек. В то время преступления совер­шались в основном в сфере платежей в онлайновых играх.

К 2004 г. в Южной Корее появилась виртуальная полиция в лице Отдела компьютерных преступлений.

В целом первая половина 2000-х годов стала для Южной Кореи временем положительных качественных изменений в сфере полити­ки (продолжение процесса демократизации), экономики, социальной жизни.

Все это создавало хорошую базу для развития межкорейских кон­тактов и оздоровления ситуации на Корейском полуострове.