Глава 2. КНДР В 2000-2005 ГОДАХ

§ 1. Внутриполитические события

Внутриполитические события, происходившие в КНДР во второй половине 2000-2005 г. тесно переплетены с теми событиями, которые излагаются в отдельных параграфах настоящей главы, и описыва­ющие такие вопросы, как ядерная проблема КНДР, экономические реформы, межкорейские отношения, отношения КНДР с соседними странами. Поэтому все, что представлено в предлагаемом читателю разделе — это не комплексное описание внутриполитических событий, но лишь те их аспекты, которые не вошли в перечисленные выше спе­циальные разделы.

Весь указанный период времени в КНДР продолжало дальнейшее развитие идеология и политика сонгун, т.е. идеология и политика так называемого «приоритета армии».

Идеи и политика сонгун. В официальной литературе начало идеологии сонгун принято соотносить с декабрем 1994 г. (с годом ухо­да из жизни Ким Ирсена), когда эти идеи были провозглашены Ким Чениром.

В литературе, как в северокорейской, так и в зарубежной, можно встретить различные толкования сущности и причин возникновения идеологии и политики сонгун. Предлагаемая в настоящей книге ав­торская трактовка — одна из возможных.

Очевидно, что еще до принятия новой редакции Конституции КНДР 1998 г. Ким Ченир не планировал полностью взять на себя всю полноту власти в том объеме, в котором ею обладал Ким Ирсен. В 1994 г. он был Генеральным секретарем ТПК и Председателем Го­сударственного комитета обороны (ГКО). Таким образом, в его руках была сосредоточена партийная и военная власть. Для того чтобы яв­ляться реальным и полноправным лидером страны в условиях, когда Ким Ирсен стал считаться «вечным президентом» КНДР (данное положение закреплено в Конституции 1998 г.), следовало изменить общество таким образом, чтобы военный аспект его жизни становил­ся главнейшим. Таким образом, идеи сонгун как бы «подстраивали» общественное устройство КНДР под особую роль Ким Ченира как военного лидера государства. Ставшее «военно-приоритетным» обще­ство естественным образом получало в качестве своего руководителя Верховного главнокомандующего и председателя ГКО.

Однако в конце 1990-х — начале 2000-х годов политика сонгун еще не была настолько важной в сравнении с тем, какой она стала с пер­вой половины 2001 г., т.е. после вступления в должность президента США Дж. Буша и начала американо-северокорейского противостоя­ния[1]. Тогда на повестку дня особо встал вопрос об укреплении обо­роноспособности КНДР в контексте антисеверокорейской политики, которая стала проводиться новой администрацией США.

Изложим вкратце основное содержание северокорейских идей «приоритета армии». Сонгун — это «научная революционная теория» и «стратегия и тактика», которые «возникли в 1990-е годы» как «от­ражение реалий корейско-американского противостояния». Идеи возникли как «революционная философия», утверждающая, что «ору­жие — это и есть революция, это и есть победа социализма». На осно­ве идей сопгун строится «политика сонгун», которая, в свою очередь, состоит из трех основных компонентов: 1) «философия приоритета армии» (сонгун чхорхак), 2) «революционное руководство» (хёнмён ёндо) в духе политики сонгун и 3) «реализация в политике» (чончхи силъхён) идей сонгун[2].

В основе теоретических положений сонгун лежит теория особой роли ружья (чхондэ чунсирон), которая связана с тезисом о незави­симости государства. Однако вооружение («оружие») определяет не только жизненность общества в целом, но и вопрос наличия власти: «власть происходит от оружия и поддерживается оружием»[3]. Глав­ной целью обладания оружием (т. е. практическое проявление «любви к оружию»), согласно идеологии сонгун, заключается, прежде всего, в противостоянии империализму. Это, однако, совсем не означает того, что КНДР собирается на кого-либо напасть. Тезис, указанный выше, означает лишь то, что «империализму» нельзя уступать ни в плане политическом, ни в военном. При этом сила оружия заключа­ется в идеях его обладателей, а «ружье без идей слабее палки».

Передача и принятие оружия по наследству (сохранение традиций в армии) является одним из важнейших условий обеспечения силы оружия. Так, еще 10 июля 1952 г. Ким Ченир получил в наследство от отца два пистолета, которыми «вождь завещал сыну» бороться с врагами и защищать родину. Таким образом, факт необходимости пе­редачи оружия по наследству (в рамках идеологии сонгун), а также факт того, что в случае с Ким Чениром такая передача состоялась, обосновывает как особую роль Ким Ченира в качестве высшего во­енного руководителя в государстве[4], так и его особое внимание к вопросам обороны.

Утверждение идеологий сонгун о главенстве человеческого факто­ра в вооруженных силах обосновывает то, что Корейская Народная Армия может быть одной из самых боеспособных именно благодаря особому воспитанию человека — бойца. В КНДР, реализующей идеи сонгун, вооруженные силы строятся исходя из «теории центральной роли вождя» (сурён чунсирон). Причем вождь, согласно сонгун, — это не просто отдельная «особенная» личность, а выразитель интересов и воли к самостоятельности народных масс. А Ким Ченир — это не просто «обычный» полководец. Он относится к своим бойцам, к ар­мии [так, как в древности к подчиненным относились просвещенные государи][5] с заботой и любовью. Кроме того, Ким Ченир верит в армию. В свою очередь, бойцы Корейской Народной Армии, согласно сонгун, верят полководцу.

Важнейшим в идеологии и политике сонгун являются многочис­ленные утверждения о том, что армия — это не только сила, обеспечи­вающая защиту и независимость страны, но и активно участвующая в экономической и культурной деятельности. Кроме того, именно по­литика сонгун является самым важным условием дальнейшего объ­единения родины и установления на Корейском полуострове прочного мира.

Роль Ким Ченира как высшего государственного деятеля неодно­кратно подтверждалась и обычной политической рутиной, как, на­пример, избрание в Верховное Народное Собрание (ВНС) КНДР. 3 августа 2003 г. Ким Ченир был избран депутатом ВНС КНДР 11-го созыва по 649 избирательному округу. За него проголосовало 100% избирателей.

3 сентября 2003 г. 1-й Съезд ВНС КНДР 11-го созыва пе­реизбрал новый состав ГКО. Председателем ГКО единогласно был избран Ким Ченир.

Тогда же был назначен новый премьер-министр КНДР — Пак Пон-чжу, прежде занимавший должность министра химической промыш­ленности.

Политические события 2004 г. Ёнчхонская катастрофа. Через несколько часов после того, как 22 апреля 2004 г. спецпоезд Ким Ченира, завершившего свой неофициальный визит в КНР (19-21 апреля 2004 г.)[6], пересек границу двух государств, примерно в час дня по местному времени, на железнодорожной станции Ёнчхон, расположенной неподалеку от корейско-китайской границы, произо­шел взрыв железнодорожного состава, перевозившего аммиачную се­литру[7]. Взрыв произошел во время маневровых работ на товарной станции в результате столкновения поезда, перевозившего селитру и железнодорожного состава с нефтепродуктами. По сообщениям юж­нокорейских СМИ (информация получена по линии Международно­го красного креста), в результате взрыва погибло по меньшей мере 54 человека и 1249 получили ранения. При этом в радиусе 600 м от эпицентра взрыва были разрушены все постройки[8].

Северокорейские СМИ также не стали скрывать масштабов тра­гедии и сообщили о следующем ущербе: радиус действия взрывной волны —1,5-2 км; более 8100 жилых домов и 30 промышленных по­строек получили различные повреждения, из них более 1850 жилых домов были полностью разрушены. Погибло более 150 человек, более 1300 получили ранения. Число пропавших без вести не сообщалось[9]. Трагедия в Ёнчхоне продемонстрировала несколько важных про­блем развития КНДР начала 2000-х годов.

Во-первых, в южнокорейских и западных СМИ в связи с трагедией стали выдвигать предположения о возможном теракте, направленном против высшего руководителя страны. Это означало, что за преде­лами КНДР ряд политиков выдвигали предположения о наличии в стране оппозиции, которая имела целью изменить существующий в КНДР порядок с применением силы.

Во-вторых, масштаб катастрофы демонстрировал известную тех­нологическую и экономическую отсталость Северной Кореи.

В-третьих, выражение соболезнования руководству КНДР и предоставление значительной гуманитарной помощи, которая долж­на была помочь в преодолении последствий ёнчхонской катастрофы, демонстрировала готовность мирового сообщества поддерживать от­ношения с КНДР.

Новый этап экономических реформ в КНДР. Еще в период до развала мировой системы социализма в КНДР существовали эле­менты рыночной экономики и форме частных домашних предприятий именовавшихся канэбан (дословно — «семейные группы»).

После распада социалистического лагеря Северная Корея была вынуждена искать новые пути экономического развития и, в част­ности, предприняла попытку создания свободных экономических зон. Первая из них в районе городов Начжин — Сонбон начала функциони­ровать с сентября 1993 г. (Закон о ее создании был принят 28 декабря 1991 г.). Планировалось, что свободная экономическая зона, находя­щаяся на берегу Восточного (Японского) моря, неподалеку от границ с Китаем и Россией, станет местом, привлекательным для иностран­ных инвестиций.

В январе 1998 г. Было создано первое крупное совместное пред­приятие по сборке автомобилей итальянского концерна «Фиат». Пред­приятие получило название «Пхёнхва» (что значит «Мир») и занима­лось сборкой легковых автомобилей марки «хвипхарам». 70% капитала фирмы принадлежало инвесторам из Южной Кореи (Церковь Единения пастора Мун Сонмёна), а 30% — правительству КНДР.

Для создания более благоприятных условий для экономической де­ятельности в новых условиях интеграции с государствами рыночной экономики 4 сентября 1999 г. В КНДР был принят «Закон о рефор­мировании народной экономики КНДР».

2002 г. стал для КНДР особым годом, когда страна фактически вышла на новый этап экономических реформ, подразумевавший более масштабное использование механизмов рыночного регулирова­ния, и большей открытости экономики для внешнего мира и, прежде всего, для Южной Кореи.

28 марта 2002 г. был издан Закон о планировании государствен­ных земель КНДР (Чосон минчжучжуый инмин конхвагук куктхо кехвекпоп). Несмотря на то, что Закон оперировал такими понятиями, как «социализм» и «патриотизм», в нем были отражены новые реа­лии Северной Кореи, развивавшейся в условиях глобализации XXI в. В Законе говорилось об эпохе информационной индустрии, необходи­мости усиления сотрудничества с другими странами мира (ст. 9). Ос­новными субъектами закона были [государственные] органы, а также предприятия и организации (кигван, киопсо, танчхе), которые могли быть и частными, хотя прямым текстом о частном капитале в законе нигде не говорилось.

Очевидно, реформы были направлены на то, чтобы привлечь ино­странных, и прежде всего южнокорейских инвесторов. Поэтому та часть экономических реформ, которая была связана с сотрудниче­ством с Южной Кореей, описана в разделе «Межкорейские отноше­ния».

В июле 2002 г. в центральной газете Трудовой Партии Кореи — «Нодон синмун» вышла специальная статья, посвященная разъясне­нию сути планировавшихся экономических реформ. Реализация ре­форм привела к фактической отмене карточной системы и росту цен. Так, если до реформ 1 кг риса стоил 80 чон, (1 чона — 1/100 воны), то после начала реформ официальная цена риса выросла до 44 вон за 1 кг (в 2002 г.). Реформы также предполагали больше свобод в эконо­мической деятельности северокорейского населения.

Затем в том же 2002 г. в КНДР был принят ряд специальных законов о зонах свободной экономической деятельности, каждая из которых должна была привлечь капитал из-за рубежа: из Южной Кореи или из Китая.

На Китай была ориентирована Особая административная зона Синыйчжу (город у реки Амноккан, на границе с КНР). Закон об Особой административной зоне Синыйчжу был принят Постоянным комитетом ВНС КНДР 12 сентября 2002 г. Согласно закону, Зона должна была выйти из-под подчинения провинции Северная Пхёнан и стать самостоятельной административной единицей. Государство га­рантировало особый статус Зоны не менее чем на 50 лет. Планирова­лось, что Зона станет центром международной деятельности в сфере финансов, торговли, промышленности, передовых технологий, инду­стрии развлечений, туризма. Государство гарантировало защиту ино­странных инвестиций, обеспечивало удобство передвижения, обмена информацией и т. п. для всех участников проекта.

Однако уже в октябре 2002 г. у начальника администрации Осо­бого административного района Синыйчжу — Ян Биня начались про­блемы с властями КНР. Постепенно проект ОАЗ Синыйчжу потерял свою актуальность.

23 октября 2002 г. был принят «Закон о Кымганской туристиче­ской зоне». Закон предусматривал создание особой зоны экономиче­ской деятельности в горах Кымгансан, на юго-востоке КНДР, рядом с демаркационной линией. Закон предполагал более льготные усло­вия для южнокорейских предпринимателей, и прежде всего фирмы «Хёндэ Асан», для организации туров для иностранных граждан, в первую очередь граждан Южной Кореи.

13 ноября 2002 г. был принят «Закон о Кэсонской промышлен­ной зоне», предусматривавшей создание специального индустриаль­ного комплекса у города Кэсон, расположенного в десятке километров от демаркационной линии, на юго-западе КНДР.

Оба проекта, ориентированных на южнокорейский капитал (Кым-гансакая туристическая зона и Кэсонский промышленный комплекс), успешно развивались в середине 2000-х годов[10].

Экономические реформы, получившие особый толчок в 2002 г., подразумевали большую свободу социальной и экономической актив­ности населения. Так, в сентябре 2003 г. в КНДР была официально запущена система местной сотовой связи, которая была доступна не только для иностранцев или предпринимателей, но и для состоятель­ных «рядовых» граждан Северной Кореи. Свободная система сотовой связи просуществовала до июня 2004 г., после чего право использо­вания сотовой связи осталось лишь у ограниченного числа людей, главным образом у работников иностранных представительств[11].

Как показали события 2004 г., экономические реформы в КНДР затронули не только сферу внешнеэкономических отношений, связан­ную прежде всего с экономическим сотрудничеством с Южной Коре­ей, но и экономическую структуру внутри страны.

В частности, в Северной Корее стали заметными изменения в сфере торговли, свидетельствовавшие о постепенном развитии внутрен­них рыночных отношений. Так, в апреле 2004 г. в Пхеньяне (в кварта­ле Мунсу) района Тэдонган появился первый магазин, торгующий 24 часа в сутки[12]. 9 июня 2004 г. На Пхеньянском фармацевтическом заводе состоялся пуск новой линии по производству лекарств сов­местной северокорейско-швейцарской фирмы «Пхёнс» (со швейцар­ской стороны в создании совместного предприятия участвовала фир­ма «Интерпасифик»). Фирма работала довольно успешно, и в июле 2005 г. в северокорейской прессе появлялись сообщения о достижени­ях в производстве лекарств на указанном совместном предприятии.

§ 2. Ядерная проблема КНДР

21 января 2003 г. от имени правительства КНДР было опубли­ковано заявление, называвшееся: «Честные и открытые меры само­обороны, в связи с выходом КНДР из Договора нераспространении ядерного оружия».

В обширном документе была подробно представлена позиция КНДР по вопросу начала собственных разработок в сфере ядерных технологий. В документе делался акцент на два основных момента.

Первое — это энергетика. В заявлении говорилось о том, что «обычная» тепловая и гидроэнергетика показали свою ограничен­ность для условий Кореи и единственной возможностью обеспече­ния страны электроэнергией является атомная энергетика. Начиная с 1974 г., когда в стране был принят «Закон о ядерной энергетике» (Вончжарёк поп), КНДР обращалась к странам Западной Европы с просьбой поставить на возмездной основе соответствующее обору­дование, но из-за сопротивления властей США эти первые попытки отказались неудачными. В середине 1980-х годов СССР начал рабо­ту по строительству АЭС. Для обеспечения всех формальных меж­дународных требований, 12 декабря 1985 г. КНДР вступила в Дого­вор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). Несмотря на то, что советская сторона обещала пустить первый реактор еще в конце 1990 г., были проведены только работы по исследованию и подготовке строительной площадки.

Далее в Заявлении говорилось, что с начала 1990-х годов КНДР начинала реализовывать более активные контакты с МАГАТЭ (1992 г.) для обеспечения «прозрачности» деятельности КНДР в сфе­ре ядерных технологий.

Затем с середины 1990-х годов была создана специальная между­народная организация, которая должна была решить вопрос ядерной энергетики в КНДР (15 марта 1995 г. Южная Корея, США и Япония основали Организацию развития энергетики на Корейском полуост­рове (Коrеаn Реninsula Еnеrgу Development Organization — КЕDО; в русском варианте также принято называть «КЕДО»). В дальнейшем (1997 г.) к организации присоединился и Евросоюз. Своей главной за­дачей организация определила постройку двух атомных реакторов на легкой воде мощностью 1000 м Вт)[13].

Однако с самого начала проект реализовывался совсем не так ак­тивно, как ожидалось. Переговоры между КЕДО и КНДР по вопросу строительства реакторов тянулись с 21 апреля по 15 декабря 1995 г. Церемония начала работ прошла также с опозданием на 1 год: толь­ко в августе 1997 г. По северокорейско-американскому соглашению, первый реактор должен был быть введен в строй до 2003 г., однако, по мнению северокорейской стороны, к 2003 г. реализация проекта оставалась все еще на начальной стадии.

Из-за указанного КНДР потерпела огромный ущерб в сфере элек­троэнергетики, и это сказалось на общем экономическом положении страны.

Кроме того, согласно пункту 2 параграфа 1 указанного северокорейско-американского соглашения (Чо-ми кибон хабыймун), до пуска первого из 2 атомных реакторов (в качестве компенсации за замо­раживание работ на графитовых реакторах) США обязывались по­ставлять ежегодно по 500 тыс. тонн мазута, причем на регулярной основе— по 40 тыс. тонн мазута в месяц. И ни разу данный пункт соглашения не был выполнен американской стороной.

14 ноября 2002 г. США приняли решение о прекращении поставок мазута в КНДР начиная с декабря 2002 г.

Все эти изменения в северокорейской экономической политике США были следствием изменения отношения администрации США к КНДР в целом. Формально еще 17 сентября 1999 г. на Берлин­ских северокорейско-американских переговорах администрация Бил­ла Клинтона заявила о том, что перестает считать КНДР вражеским государством и снимает ряд экономических ограничений в отношении КНДР, существовавших прежде.

Однако согласно рассматриваемому заявлению КНДР от 21 янва­ря 2003 г. прежняя американская политика, основанная на отношении к КНДР как к вражескому государству, все еще продолжалась.

В феврале 2001 г. новая администрация президента США Дж. Бу­ша раскритиковала северокорейскую политику администрации Билла Клинтона и перешла к «политике силы» (хим-ый чончхэк).

В марте 2002 г. в американской прессе появились сообщения о том, что 7 стран мира — КНР, РФ, КНДР, Иран, Ирак, Сирия и Ливия — являются объектами, на которые нацелены ядерные ракеты США.

В августе 2002 г., одновременно с началом строительных работ (за­кладка фундамента) на площадке КЕДО, КНДР были предъявлены требования обеспечить «инспекцию на ядерных объектах». В том же августе администрация США обвинила КНДР в наличии неких пла­нов «создания самого страшного в мире наступательного оружия».

Визит в Пхеньян в начале октября 2002 г. специального посланника президента США не изменил ситуацию. Посланник был проинфор­мирован о недопустимости недружественной политики, проводимой администрацией Дж. Буша по отношению к КНДР.

В конце концов США определили Афганистан, Ирак и КНДР как страны, в которых им следует проводить военные операции («объекты агрессии»; конгёк тэсан).

Поэтому в «настоящее время», отмечалось в Заявлении, для то­го, чтобы обеспечить энергетическую и военную безопасность страны, КНДР была «вынуждена» выйти из Договора о нераспространении ядерного оружия[14].

Таким образом, исходя из официальной позиции КНДР, основ­ной причиной выхода из ДНЯО была не какая-либо «агрессивная» устремленность северокорейских властей, а вынужденная мера для обеспечения населения и экономики электроэнергией[15]. Аспект, свя­занный с самообороной в связи с отнесением КНДР к «оси зла» по­давался в северокорейских СМИ как вторичный. Поэтому 5 февраля 2003 г. МИД КНДР выступил с критикой позиции США, которые расценивают пуск ядерных объектов, призванных обеспечить реше­ние Энергетической проблемы страны, как «угрозу мировому сообще­ству».

Для того чтобы обеспечить оборонный аспект ядерной програм­мы КНДР, требовалось иметь необходимые средства доставки потен­циально производимого ядерного оружия. Этими средствами были определены ракеты. В начале 2000-х годов в КНДР нередко про­водили пробные пуски ракет для того, чтобы продемонстрировать мировой общественности наличие этих средств доставки. Но, опять же, согласно официальной позиции КНДР, Северная Корея не соби­ралась использовать ракеты в каких-либо агрессивных намерениях. Главная цель дальнейшего развития ракетной программы КНДР со­стояла исключительно в создании сдерживающего внешнюю агрессию фактора.

24 февраля 2003 г. в КНДР было произведено очередное испытание ракеты средней дальности, а 10 марта 2003 г. — повторное испытание ракеты средней дальности. (Максимальная дальность полета ракеты подобного типа — 160 км)[16].

Таким образом, к началу — середине 2003 г. ядерная программа КНДР, будучи изначально, по крайней мере, согласно заявлениям, мирной, стала приобретать элементы военного характера.

Несмотря на формальный выход КНДР из Договора о нераспро­странении ядерного оружия, очевидно, руководство соседних с Север­ной Кореей стран Азиатско-Тихоокеанского региона понимало, что речь в данном случае не идет о какой-либо реальной ядерной угрозе со стороны КНДР. В июле 2003 г. в прессе появились сообщения о том, что КНР планирует послать в Северную Корею особого представите­ля для того, чтобы убедить руководство КНДР в необходимости уча­стия в пятисторонних переговорах (КНДР, РК, Япония, КНР, США) по вопросу урегулирования ядерной проблемы. В предложениях речь шла о начале первого раунда переговоров уже в июле-августе 2003 г.[17]

Само северокорейское руководство уже с момента возникновения «ядерной проблемы» желало ее скорейшего решения, пытаясь до­стичь самой важной цели: обеспечить безопасность для КНДР путем снятия каких-либо противоречий с основными державами — потенци­альными противниками, а точнее — с одной державой: с США.

31 июля 2003 г. в Нью-Йорке прошли американо-северокорей­ские консультации по вопросу проведения переговоров по [северо]корейской ядерной проблеме. На переговорах обсуждались различ­ные возможные схемы проведения переговоров: трехсторонние, четы­рехсторонние, пятисторонние. В частности, США предлагали снача­ла провести трехсторонние переговоры, а уже на следующем этапе — многосторонние. Однако северокорейская сторона предложила совер­шенно новый подход: начать непосредственно с проведения шестисторонних переговоров[18].

Шестисторонние переговоры по северокорейской ядерной про­блеме первый раз прошли в Пекине с 27 по 29 августа 2003 г. Лю­бопытно отметить, что в тогдашней северокорейской прессе эти пере­говоры именовались «северокорейско-американские Шестисторонние переговоры по ядерной проблеме», поскольку с точки зрения руковод­ства КНДР именно США и их «политика вражеского отношения» к Северной Корее и являлись главной причиной возникновения «ядер­ной проблемы». Естественно, что трехдневные переговоры в принципе не могли ничего решить и были необходимы для того, чтобы участ­ники имели возможность ознакомиться с позицией каждой из сторон, а также для выработки механизма дальнейших контактов (перегово­ров).

С нарастанием напряженности на Корейском полуострове в свя­зи с северокорейской ядерной проблемой в сентябре 2003 г. вокруг полуострова активизировалась деятельность иностранных подводных лодок — американских, китайских, японских, российских и корейских (как Юга, так и Севера). В тогдашних южнокорейских СМИ писа­ли о том, что зарубежные державы «репетируют блокаду» Северной Кореи в случае начала войны на Корейском полуострове[19].

Однако трудно предположить, чтобы какая-либо из сторон плани­ровала начать военные действия на Корейском полуострове: слишком небольшая территория, для того чтобы иметь возможность сдержать военный конфликт в рамках локального, и слишком важный для ми­ровой экономики регион: Республика Корея, КНДР, Япония, Россия. Наоборот, даже без самой КНДР страны-участницы шестисторонних переговоров пытались различными способами найти выход из ядер­ного тупика.

В Бангкоке во время проведения конференции АТЭС (АРЕС) про­изошли встречи на высшем уровне между лидерами стран — участниц шестисторонних переговоров в Пекине по северокорейской ядерной проблеме. В частности, 20 октября состоялась встреча между Дж. Бушем и Но Мухёном, на которой американский президент выразил готовность документально подтвердить гарантии неприкосновенности северокорейской политической системы в рамках многосторонних от­ношений, в том числе и на Вторых Шестисторонних переговорах, в том случае, если они состоятся[20].

Очевидно, что КНДР, помимо Шестисторонних переговоров, ста­ралась предпринимать ряд дипломатических усилий для того, чтобы найти пути диалога с Западом.

С 28 октября по 1 ноября 2003 г. КНДР посетил депутат ниж­ней палаты парламента ФРГ Хардмут Котик. Во время визита он встречался с высшим руководством Северной Кореи, обсуждал пози­цию КНДР относительно ядерного вопроса. Понятно, что один депу­тат парламента в принципе не мог решить северокорейскую ядерную проблему. Однако через свое интервью он прояснил позицию руковод­ства КНДР, которое, по его словам, внимательно изучало предложе­ния президента Дж. Буша, высказанные в Бангкоке, и было готово полностью заморозить ядерную программу в обмен на гарантии нена­падения на Северную Корею и конкретные меры, направленные на нормализацию американо-северокорейских отношений.

С 6 по 10 января 2004 г. Северную Корею посетила делегация Стенфордского университета (США), имевшая полномочия обсуж­дать ядерную проблему. Во время визита делегации показали ядерные объекты в Ёнбёне, продемонстрировав тем самым известную откры­тость и готовность к более серьезному диалогу с США.

С 25 по 28 февраля 2004 г. в Пекине прошел Второй раунд Шестисторонних переговоров по ядерной проблеме на Корейском полуострове. В то время северокорейские СМИ продолжали рассмат­ривать эти переговоры как «переговоры по ядерной проблеме между КНДР и США», считая, таким образом, что все проблемы исходят от США и их непримиримой позиции в отношении Северной Кореи.

Второй раунд переговоров окончился безрезультатно, что предста­вители КНДР объясняли позицией США. Действительно, североаме­риканская делегация требовала от КНДР полного и безоговорочного одностороннего отказа от ядерной программы, и только после этого рассматривалась возможность обсуждения проблем, волнующих севе­рокорейское руководство. Кроме того, как оказалось в процессе пере­говоров, в то время власти США не собирались предпринимать кон­кретных шагов для нормализации северокорейско-американских от­ношений до тех пор, пока КНДР не удовлетворит требованиям США в вопросе сокращения ракетных и обычных вооружений, «прав чело­века» и т. п.

В свою очередь позиция КНДР, поддержанная делегатами КНР и РФ, состояла в прозрачном и поэтапном решении ядерного вопроса, когда отдельные шаги со стороны КНДР сопровождались бы опре­деленными действиями со стороны США и других заинтересованных государств.

Третий раунд Шестисторонних переговоров, прошедший в Пекине с 23 по 26 июня 2004 г., также не принес заметных резуль­татов. Ситуация с северокорейской ядерной проблемой стала разре­шаться только начиная с 2005 г.

26 июля 2005 г. начался Первый тур Четвертого раунда Шестисторонних переговоров, которым предшествовала предва­рительная встреча между делегациями КНДР и США. Очевидно, что во время переговоров, продлившихся до 7 августа 2005 г. и сопровож­давшихся северокорейско-американскими двусторонними консульта­циями, наметился некоторый прогресс, так как стороны решили продолжить Четвертый раунд переговоров во время Второго тура. Вто­рой тур проходил переговоров прошел в Пекине с 9 по 19 сентября и завершился принятием «Совместной декларации Четвертого тура Шестисторонних переговоров», который в Северной Корее оценивают как особое достижение, разделяя всю историю Шестисто­ронних переговоров на период до и после Совместной декларации от 19 сентября.

Действительно, текст Совместной декларации будто бы ставил точку в бесконечных спорах по ядерной проблеме на Корейском по­луострове, решая все проблемы, казавшиеся до тех пор неразреши­мыми. В частности, все стороны пришли к соглашению о том, что КНДР отказывается от ядерного оружия и всех ядерных программ, в «ближайшем будущем» восстановит свое участие в Договоре о нерас­пространении ядерного оружия. США и Республика Корея, в свою очередь, подтверждали отсутствие на Корейском полуострове ядер­ного оружия, принадлежащего этим странам, а США подтверждали отсутствие планов нападения на Северную Корею с использованием ядерного оружия или любого другого оружия массового поражения. С другой стороны, за КНДР сохранялось право использования «мир­ного атома» и подтверждалось желание КНДР построить на своей территории атомную электростанцию (с использованием реактора на легкой воде).

Совместная декларация от 19 сентября 2005 г. касалась не только ядерной проблемы Корейского полуострова, но и затрагивала важней­шие аспекты отношения КНДР со странами — участницами перегово­ров. В частности, Япония обязывалась приложить усилия для норма­лизации двусторонних отношений; США и КНДР на основе взаимо­уважения также выражали намерение нормализовать двусторонние отношения.

Первый тур Пятого раунда Шестисторонних переговоров прошел в Пекине с 9 по 11 ноября 2005 г. и был по своей сути ра­бочим, так как главным предметом обсуждения на переговорах было выяснение подходов стран-участниц к вопросу реализации Совмест­ной декларации 19 сентября 2005 г.

Вопрос строительства атомной электростанции на легкой воде. Важнейшим аспектом, побудившим КНДР иницииро­вать «ядерную проблему», было невыполнение западными партнера­ми обязательств по строительству АЭС в КНДР. Поэтому Северная Корея всячески приветствовала любые попытки реанимировать про­ект строительства АЭС с реакторами на легкой воде.

Так, 15 ноября 2003 г. в Пхеньян прибыла делегация КЕДО во гла­ве с исполнительным директором Чарльзом Картмэном. С 11 по 12 декабря в местечке Кымхо города Симпхо провинции Южная Хамгён прошли очередные переговоры между представителями международ­ной организации КЕДО по вопросу условий строительства реактора на лёгкой воде в Кымхо. В частности обсуждались вопросы допуска на строительную площадку северокорейских технических специали­стов и вопрос действенности северокорейских законов на территории строительства АЭС.

Однако, вопреки ожиданиям северокорейской стороны, именно в ноябре 2003 г. были заморожены все строительные работы в местеч­ке Синпхо (район Кымхо). В декабре 2003 г. приостановка работ на строительстве АЭС в Северной Корее сроком на 1 год была оформ­лена в КЕДО документально. В декабре 2004 г. мораторий на работы был продлен, а 31 мая 2006 г. КЕДО объявило об отказе от проекта постройки АЭС в Кымхо и о завершении своей работы в КНДР.

§ 3. Отношения между КНДР и КНР

На протяжении первой половины 2000-х годов отношения с Ки­тайской Народной Республикой были для Северной Кореи одним из приоритетных направлений внешней политики. Развитие межкорей­ских отношений (межкорейское сближение начала 2000-х годов) стало сталкиваться с рядом трудностей после прихода к власти в США (са­мом ближайшем союзнике и военном партнере Южной Кореи) адми­нистрации президента Джорджа Буша, который кардинально пере­смотрел северокорейскую политику США, проводившуюся прежней администрацией.

Таким образом, главным союзником и экономическим партнером КНДР на Дальнем Востоке стал Китай. Особое отношение Северной Кореи к Китаю также объяснялось и тем особенным путем социально-экономического развития, по которому шла КНР: рыночные реформы и демократизация при сохранении власти Коммунистической партии Китая и формальной приверженности идеалам социализма. Таким об­разом, Китай для Северной Кореи мог быть своеобразным ориенти­ром при выборе собственной северокорейской стратегии социально-экономического развития.

Взаимный интерес двух стран выражался прежде всего в визитах государственных руководителей — официальных и неофициальных.

Визиты Ким Ченира в Китай.

В принципе, конец 2000 и начало 2001 гг. можно расценивать как начало серьезного пересмотра модели экономического развития КНДР, поиск своего собственного пути адаптирующегося к реалиям рыночной экономики. И в этих поисках весьма полезным мог оказать­ся опыт КНР.

Именно с этой точки зрения в прессе оценивался официальный визит Ким Ченира в КНР, который проходил с 15 по 20 января 2001 г. Во время визита Ким Ченир посетил Шанхай — один из самых развитых экономических центров Китая.

19—21 апреля 2004 г. Ким Ченир совершил очередной неофи­циальный визит в Китай. Делегация КНДР была весьма предста­вительной. В ее состав входили: главнокомандующий Корейской На­родной Армией Ким Ёнчхун, председатель кабинета министров Пак Пончжу, заместитель председателя ГКО Ён Хёнмук. Целью неофи­циального визита в КНР было «укрепление традиционной корейско-китайской дружбы»[21], значение которой было особенно важным в контексте усиливавшейся напряженности на Корейском полуострове в связи с северокорейской ядерной проблемой.

19 января Ким Ченир встретился с Председателем КНР Ху Цзиньтао. На переговорах стороны обменялись точками зрения и вырази­ли единство мнений по поводу «важных международных вопросов, представляющих взаимный интерес». Ху Цзиньтао отметил, что КНР поддерживает тот путь развития, которая избрала КНДР и который соответствует реалиям и особенностям Северной Кореи. Ким Ченир, в свою очередь, отметил успехи на пути строительства «социализма с китайскими особенностями».

Таким образом, на этих переговорах Ким Ченир заручился под­держкой Китая в противостоянии позиции США, не признававших легитимность северокорейского общественного строя. С другой сто­роны, особое выделение того, что все экономические и социально-политические успехи КНР реализовываются в рамках социалистиче­ской системы и под руководством Коммунистической партии Ки­тая было сделано с целью подтвердить принципиальную верность социалистического пути развития, избранного Северной Кореей.

Таким образом, неофициальный визит Ким Ченира в апреле 2004 г. должен был помочь укрепить позиции КНДР на международной арене в условиях обострения отношений с США и их союзниками.

Ким Ченир завершил визит 21 апреля и на следующее утро, 22 апреля, на спецпоезде пересек китайско-корейскую границу[22].

С 18 по 20 октября 2004 г. Председатель Постоянного совета ВНС Ким Ённам посетил КНР. Формальным поводом для поездки в Китай послужило празднование 55-й годовщины установления дипломати­ческих отношений между двумя странами. Практической целью, ско­рее всего, помимо подтверждения дружеских отношений между двумя странами было изучение опыта китайских реформ (посещение горо­да Тяньцзинь) и переговоры об оказании Китаем продовольственной помощи Северной Корее.

С 22 по 27 марта 2005 г. Китай посетил премьер-министр КНДР Пак Пончжу. Во время визита он совершил турне по ряду городов и регионов Китая, в которых экономические реформы проводились наиболее успешно: Пекин, Шанхай, Шеньян. Таким образом, можно предположить, что одной из основных целей визита северокорейского премьера было изучение китайского опыта экономических реформ.

Чуть более чем через год после визита Ким Ченира в Китай, с 28 по 30 октября 2005 г., Северную Корею по личному приглаше­нию Ким Ченира посетил Председатель КНР Ху Цзиньтао. То, что для Северной Кореи визит Ху Цзиньтао имел особую значимость, подтверждалось фактом личной встречи и личных проводов в аэро­порту высокого гостя самим Ким Чениром. Во время визита, кроме ряда официальных встреч, среди которых были переговоры на уровне лидеров двух государств, Ху Цзиньтао посетил ряд объектов, связан­ных с северокорейско-китайскими политическими и экономическими отношениями. В частности, 29 октября лидер КНР посетил Тэанский стекольный комбинат, построенный при участии специалистов из Ки­тая.

Важнейшим итогом визита в Северную Корею председателя КНР, помимо подтверждения традиционных отношений дружбы и сотруд­ничества между двумя странами, стало подписание [Северо]Корейско-китайского соглашения о научно-техническом сотрудничестве, кото­рое должно было помочь КНДР в деле модернизации экономики стра­ны вне зависимости от характера отношений с Южной Кореей.

§ 4. Отношения между КНДР и Российской Федерацией

19—20 июля 2000 г. КНДР посетил с официальным визитом Президент РФ В. В. Путин. Этот визит должен был закрепить двусторонние отношения на новом этапе, рубежом которого стало под­писание 9 февраля 2000 г. нового Договора о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве между Российской Федерацией и Корейской Народно-Демократической Республикой.

Во время визита В. В. Путин встречался с Ким Чениром. Кроме то­го, в Пхеньяне прошли переговоры между министрами иностранных дел, обороны, образования двух государств. По итогам визита была принята Совместная декларация, содержавшая 11 пунктов и подтвер­ждавшая курс на укрепление и развитие двусторонних отношений. Ким Ченир получил приглашение посетить с ответным визитом Рос­сийскую Федерацию в 2000 г.

В середине 2001 г. Ким Ченир совершил свой первый визит в Российскую Федерацию. Изначально предполагалось, что Ким Че­нир посетит с ответным визитом РФ в апреле 2001 г., однако он состо­ялся на несколько месяцев позже. 26 июля 2001 г. спецпоезд (в составе 21 вагона) отправился из Пхеньяна. 29 июля Ким Ченир остановился в Омске. 3 августа 2001 г. лидер КНДР прибыл в Москву. Переговоры Ким Ченира с президентом Российской Федерации В. В. Путиным на­чались 4 августа. 5 августа Ким Ченир выехал в Санкт-Петербург, где пробыл до 11:25 утра 8 августа. Ким Ченир покинул Москву 9 августа

2001 г. На обратном пути в КНДР высокий гость сделал остановки в Новосибирске (11-12 августа) и в Хабаровске (17 августа). 18 авгу­ста спецпоезд пересек российско-северокорейскую границу в районе станции Хасан. На этом официальный визит руководителя КНДР в Россию был завершен.

В 2002 г. руководство КНДР, очевидно, надеялось на активное со­трудничество с Российской Федерацией, и для поддержания контакта с российской стороной Ким Ченир нередко посещал российское ди­пломатическое представительство в Северной Корее. Так, по пригла­шению чрезвычайного и полномочного посла А. Г. Карлова 17 марта

2002 г. Ким Ченир посетил Посольство РФ в КНДР по случаю празд­нования масленицы. Ким Ченира сопровождали руководящие кадры ТПК, первый заместитель министра иностранных дел Кан Сокчу.

С 14 по 16 апреля 2002 г. Пхеньян посетила делегация Санкт-Петербурга во главе с губернатором В. А. Яковлевым. 15 апреля, в один из главных государственных праздников КНДР — «День солн­ца» (день рождения Ким Ирсена) Ким Ченир принял высоких го­стей из России. Кроме того, глава Санкт-Петербурга был принят пре­мьер-министром КНДР Хон Соннамом. Во время визита, который В. А. Яковлев оценил как реализацию Российско-корейской Москов­ской декларации 2001 г., обсуждался ряд проблем межгосударствен­ного сотрудничества, и в частности возможные направления деятель­ности санкт-петербургских предпринимателей в Северной Корее.

В конце апреля 2002 г. КНДР посетила делегация во главе с Пол­номочным представителем президента РФ в Дальневосточном феде­ральном округе К. Б. Пуликовским. 26 апреля Ким Ченир организовал прием для высокой делегации.

С 20 по 26 августа 2002 г. состоялся второй визит Председа­теля ГКО Ким Ченира в Российскую Федерацию. На этот раз лидер КНДР ограничился посещением российского Дальнего Восто­ка. 20 августа Ким Ченир во главе официальной делегации на поезде выехал из Пхеньяна. В составе делегации были: член ГКО, маршал Ким Ёнчхун, член ГКО Ён Хёнмук, член ЦК ТПК Ким Ёнсун, а так­же первый заместитель министра иностранных дел, председатель Го-сударственного комитета по планированию, министр железных дорог КНДР Ким Ёнсам и др.

21 августа Ким Ченир посетил Комсомольск-на-Амуре. Особы­ми объектами его внимания стали ОАО «Комосомольское-на-Амуре авиационное промышленное объединение» и Амурский судострои­тельный завод. Утром 22 августа Ким Ченир прибыл в Хабаровск. Там он посетил местное химико-фармацевтическое предприятие, ООО «Амуркабель», а также воинскую часть под Хабаровском.

Утром 23 августа Ким Ченир прибыл во Владивосток. Там состоя­лась встреча Ким Ченира с президентом Российской Федерации В.В. Путиным. На переговорах, поимо общих вопросов двустороннего со­трудничества, особенно рассматривался вопрос соединения корейской железнодорожной магистрали с Транссибирской. 24 августа Ким Че­нир покинул Владивосток, и вечером того же числа в районе станции Хасан пересек государственную границу.

В первых числах ноября 2002 г. в КНДР прибыл Г. М. Фадеев, в то время Министр путей сообщения РФ для обсуждения вопроса мо­дернизации Восточно-морской железной дороги (ВМЖД), столь важ­ной для Кореи в вопросе воссоединения Транскорейской магистрали. Визит был действительно важным для КНДР, поскольку помимо протокольных переговоров российского министра с его северокорей­ским коллегой Ким Ёнсамом, которые проходили во Дворце съездов Мансудэ 1 ноября 2002 г., российского министра в тот же день принял заместитель председателя ГКО — Ким Ильчхоль. Вечером от имени ГКО в честь российского гостя был организован торжественный при­ем, а на другой день — 2 ноября — было подписано российско-северо­корейское соглашение о модернизации ВМЖД. На пресс-конферен­ции, данной Г. М. Фадеевым 2 ноября перед вылетом в аэропорту он озвучил пожелание провести трехсторонние (РК—КНДР—РФ) пере­говоры по вопросу воссоединения и дальнейшей эксплуатации Тран­скорейской железной дороги.

В 2003 г. северокорейско-российские отношения находились в ста­дии дальнейшего укрепления и развития. 24 июня 2003 г. в Пхень­яне состоялась церемония закладки камня на строительстве русского православного храма, решение о возведении которого было при­нято руководством КНДР по итогам визитов в Российскую Федера­цию[23].

Очевидно, что в начале XXI столетия КНДР рассчитывала на по­мощь со стороны России на льготных условиях, наподобие того, как эта помощь предоставлялась КНДР в советскую эпоху. Свидетель­ством тому может быть, например, то внимание, которое в КНДР было уделено 55-й годовщине подписания Соглашения об экономи­ческом и культурном сотрудничестве между СССР и КНДР (от 17 марта 1949 г.)[24].

4 июля 2004 г. в КНДР с двухдневным официальным визитом прибыл министр иностранных дел РФ. С. В. Лавров. В тот же день во Дворце съездов Мансудэ он провел переговоры с министром ино­странных дел КНДР Пэк Намсуном и нанес визит председателю ВНС КНДР Ким Ённаму. По итогам переговоров был принят межмини­стерский План двусторонних обменов на 2005-2006 гг. Кроме офици­альных переговоров С.В.Лавров возложил венки к монументу Ким Ирсену (что свидетельствовало о подтверждении особых отношений между РФ и КНДР) и к Монументу освобождения, воздвигнутому в честь советских воинов, отдавших свои жизни за освобождение Кореи от японского колониального господства в 1945 г.

5 июля 2004 г. С. В. Лаврова принял лидер КНДР Ким Ченир. На встрече Ким Чениру было передано личное послание от Президента РФ В. В. Путина. Таким образом, июльский визит министра иностран­ных дел РФ должен был дать новый толчок в развитии российско-северокорейских отношений.

Действительно, в 2004 г. руководство КНДР проявляло особое вни­мание к вопросу улучшения и развития отношений с Россией, что можно проиллюстрировать фактом особого внимания Ким Ченира к 11-й международной олимпиаде по русскому языку, которая проходи­ла в Пхеньяне в июле 2004 г.

В начале 2005 г. дружественные отношения между двумя странами были подкреплены вручением лидеру КНДР Ким Чениру памятной медали по случаю 60-летия победы в Великой отечественной войне. Медаль была вручена в посольстве Российской Федерации 8 марта 2005 г. С 14 по 18 августа 2005 г. КНДР посетил полномочный пред­ставитель президента РФ в Дальневосточном федеральном округе К. Б. Пуликовский. А 16 ноября в Пхеньяне был подписан межгосу­дарственный Корейско-российский план научно-технического обмена на 2005-2007 гг.

5—6 декабря 2005 г. Пхеньян посетила губернатор Санкт-Петербурга В. И. Матвиенко. Очевидно, что в Северной Корее этот визит был воспринят как достаточно значимый, поскольку с губер­натором российской «северной столицы» встречался не только ми­нистр внешней торговли КНДР Лим Гёнман, но и премьер-министр Пак Пончжу и председатель Постоянного комитета ВНС Ким Ённам.

§ 5. Отношения между КНДР и США

Во втором полугодии 2000 г., на волне достижений Пхеньянско­го саммита 13-15 июня 2000 г., также наблюдалась тенденция аме­рикано-корейского сближения и улучшения отношений между двумя странами.

19 июня 2000 г. власти США разрешили продавать в КНДР то­вары с американскими торговыми марками, а в июле того же года 5 американских фирм объявили о намерении вкладывать деньги в развитие северокорейской экономики.

С 10 по 12 октября 2000 г. Первый заместитель Председателя ГКО КНДР Чо Мённок (фактически второе лицо в стране после Ким Чени-ра) посетил Вашингтон, где провел переговоры с президентом США Биллом Клинтоном. По итогам переговоров было подписано коммю­нике, в котором в частности было заявлено о том, что в «ближайшем будущем» (на практике — в конце октября 2000 г.) госсекретарь США Мадлен Олбрайт посетит КНДР для того, чтобы подготовить визит президента США Билла Клинтона в Северную Корею.

Мадлен Олбрайт совершила визит в КНДР с 23 по 25 октяб­ря 2000 г. Во время визита она встречалась с лидером КНДР Ким Чениром, председателем Постоянного Комитета ВНС Ким Ённамом, министром иностранных дел Пэк Намсуном. На переговорах обсуж­дался возможный визит президента США Б. Клинтона в КНДР и северокорейская ракетная программа.

После завершения визита Мадлен Облрайт прибыла в Сеул, где провела пресс-конференцию, в ходе которой рассказала об итогах по­ездки в Пхеньян, встретилась с Ким Дэчжуном.

Однако последовавшие затем 7 ноября 2000 г. президентские выбо­ры в США фактически поставили крест на достижениях администра­ции президента Б. Клинтона. На выборах победил кандидат от Рес­публиканской партии Дж. Буш (младший), негативно оценивавший северокорейскую политику предшествующей администрации. Инау­гурация нового президента состоялась 20 января 2001 г.

Неприятие новой администрацией США прежней северокорейской политики обнаружилось в марте 2001 г., во время визита в США юж­нокорейского президента Ким Дэжчуна, результатом которого было усиление международной напряженности вокруг Корейского полуост­рова в середине — второй половине 2000-х годов.

Новое американо-северокорейское противостояние началось также с марта 2000 г. Тогда в Нью-Йорке проходили северокорейско-амери­канские переговоры, на которых КНДР выдвинула требования ком­пенсации за невыполнение соглашения по строительству реактора на легкой воде и поставке мазута. 18 марта 2002 г. газета «Нодон синмун» указала на разрушение основ северокорейско-американского диалога, в том числе и по причине нежелания администрации США признать легитимность социалистической системы Северной Кореи, односто­роннее причисление ее к «оси зла».

С 3 по 5 октября 2002 г. Пхеньян посетила делегация особого посланника президента США по вопросам Восточной Азии и Тихооке­анского региона — Джэймса Келли. Как писали в прессе того времени, это был первый визит из США подобного высокого уровня после ви­зита в КНДР в ноябре 2000 г. госсекретаря США Мадлен Олбрайт.

Во время визита американская сторона прояснила свою позицию относительно политики в отношении Северной Кореи. Стороны об­менялись мнениями по спорным вопросам двусторонних отношений. Ни о каких достигнутых договоренностях или наоборот, о каких-либо особо спорных вопросах северокорейская пресса не сообщала.

20 марта 2003 г. США и Великобритания начали военную опе­рацию в Ираке. Через несколько дней в северокорейской прессе ста­ли появляться комментарии, в которых сообщалось о том, что, пред­положительно, третьей страной, куда после Афганистана и Ирака США собираются напасть, может быть КНДР. Однако северокорей­ская пресса предупреждала о том, что КНДР — это не Афганистан или Ирак, поскольку обладает таким сильным оружием как «по­литика приоритета армии» (сопгун чончхи), принципы «единения в одном порыве» (илъсим тангёлъ), самостоятельные вооруженные силы и принцип «обязательных побед без поражений» (пхилъсын булъпхэ)[25].

Таким образом, согласно официальной позиции КНДР, главной причиной возникновения «ядерной проблемы» были США, а точнее — изменение северокорейской политики США и несоблюдение обяза­тельств в рамках организации КЕДО. Поэтому и решать эту проблему было возможно только с участием США.

23 апреля 2003 г. в Пекине начались американо-северокорей­ские переговоры по вопросу решения ядерной проблемы на Корей­ском полуострове. Еще до начала этих переговоров северокорейская пресса указывала на то, что прежде чем говорить о «ядерной про­блеме», необходимо определиться с политикой США по отношению к КНДР и, прежде всего, отказаться от отношения к КНДР как к вражескому государству. Переговоры продлились до 25 апреля. Ин­тересно отметить то, что поскольку организатором переговоров была КНР, южнокорейские СМИ называли эти переговоры «трехсторонни­ми».

По сообщению ЦТАК (в версии газеты «Чосон ильбо»), на этих переговорах были предложены «новые подходы» в решении вопроса двусторонних отношений. Однако в чем эти подходы были новатор­скими, не сообщалось.

Несмотря на то что летом 2003 г. начался переговорный процесс в рамках Шестисторонних переговоров, представители официальных властей США продолжали довольно резко критиковать КНДР. Во второй половине ноября министр обороны США Рамсфельд в очеред­ной раз назвал КНДР страной, в которой правит «власть зла». Таким образом, он высказал сомнения в перспективах успешности очеред­ных Шестисторонних переговоров в Пекине по ядерной проблеме на Корейском полуострове. 26 ноября 2003 г. посол США в РК Томас Ховард призвал к большей взвешенности политики экономического сотрудничества Южной Кореи с Северной[26].

Несмотря на продолжавшиеся на уровне заявлений разногласия между двумя странами, КНДР и США предпринимали ряд практиче­ских шагов по налаживанию двустороннего диалога. Так, 11 февраля 2004 г. в Бангкоке прошли переговоры по вопросу поиска останков во­еннослужащих США, погибших в северной части полуострова в годы Корейской войны.

Кроме особых северокорейско-американских встреч, проходивших в третьих странах, начиная с 1991 г., т.е. со времени вступления КНДР в ООН, США получили возможность осуществлять оператив­ные контакты с представителями КНДР практически при любой экс­тренной необходимости, используя для этого институт представитель­ства КНДР при ООН. Так, 6 июня 2004 г., в преддверии амеркианско-южнокорейского саммита, представитель Госсовета США провел кон­сультации с Послом КНДР при ООН Пак Кильёном[27].

Об улучшении северокорейско-американских отношений свиде­тельствовало официальное заявление ЦТАК КНДР, сделанное 20 июля 2004 г. о скором начале продаж в США товаров, произведен­ных в КНДР.

В 2005 г. продолжались двусторонние американо-северокоерйские консультации по различным вопросам. Так, с 8 по Н января Пхеньян посетила делегация Палаты представителей Конгресса США во главе с Председателем комитета по иностранным делам Томасом Лэнтосом (1928-2008), а с 11 по 14 января того же года в КНДР находилась делегация комитета по делам вооруженных сил Палаты представи­телей. 30 августа 2005 г. в Пхеньян прибыла делегация Конгресса США, возглавлявшаяся председателем Подкомитета по АТР коми­тета по иностранным делам — Джеймсом Личем, целью которой было обсуждение вопросов, связанных с ядерной проблемой на Корейском полуострове.

Однако временное улучшение отношений с США было достигнуто только благодаря прогрессу на Шестисторонних переговорах по ядер­ной проблеме на Корейском полуострове, в частности после принятия Декларации от 19 сентября 2005 г.

§ 6. Отношения между КНДР и Японией

Пхеньянский саммит 2000 г. и последовавшее затем улучшение от­ношений между Северной и Южной Кореей, между КНДР и США также послужили объективным стимулом возобновления североко-рейско-японских контактов, направленных на урегулирование отно­шений между двумя странами.

Японо-северокорейские отношения в указанный период развива­лись в нескольких основных направлениях: северокорейско-японские переговоры об урегулировании отношений, происходившие в третьих странах; визиты японского премьер-министра в КНДР; односторон­ние шаги Японии в отношении к КНДР, главным образом различные санкции, имеющие целью направить двусторонние контакты в опре­деленное русло.

Ниже в таблице представлена общая хронология японо-североко­рейских переговоров в третьих странах.

Таблица 5. Хроника северокорейско-японских двусторонних переговоров в третьих странах в 2000-2002 гг.

На переговорах 30-31 октября 2000 г., проходивших в Пекине, главным требованием КНДР было предоставление компенсации за го­ды японского колониального господства в размере 10 млрд долларов США. Важно отметить то, что Япония в принципе не отказывалась от предоставления этой компенсации, хотя предлагаемая Японией сумма не превышала 4 млрд долларов. Ведь исходя из содержания договора 1965 г., заключенного между Республикой Корея и Японией, имевшего ссылку на резолюцию № 195 (III) ГА ООН, легитимной признавалась только Республика Корея, поэтому компенсация, предоставленная в то время Японией Южной Корее, могла признаваться полной и ис­черпывающей.

17 сентября 2002 г., одновременно с межкорейскими переговора­ми по вопросу воссоединения Транскорейской железнодорожной ма­гистрали и автомобильных шоссе, состоялось событие поистине ис­торического масштаба. КНДР с официальным визитом посетил пре­мьер-министр Японии Дзюнъитиро Коидзуми (исполнявший обязанности премьера с 26 апреля 2001 г.).

В аэропорту высокого гостя встретил председатель Постоянного комитета ВНС КНДР Ким Ённам и другие официальные лица. В тот же день премьер Коидзуми дважды имел встречу с лидером КНДР — председателем ГКО Ким Чениром. По итогам переговоров была при­нята Пхеньянская Корейско-японская декларация (Чо-Илъ Пхеньян сонон). Судя по содержанию, Декларация должна была решить боль­шую часть проблем в северокорейско-японских отношениях.

Во вводной части Декларация присутствовало четкое указание на то, что прежние разногласия, связанные с событиями прошлого (т. е. с японским колониальным господством), устранены и установление по­литических, экономических, культурных отношений взаимовыгодно для двух стран.

Первая статья Декларации четко обозначала то, что для достиже­ния указанных целей уже в октябре 2002 г. начнутся переговоры по вопросу нормализации отношений между двумя странами.

Статья вторая Декларации указывала на то, что Япония признает все свои несправедливые действия в отношении Кореи в период япон­ского колониального господства и приносит свои глубочайшие изви­нения. Предполагалось, что после установления дипломатических от­ношений в разумные сроки Япония окажет КНДР «безвозмездную финансовую помощь» (мусан чагым хёмнёк), гуманитарную помощь и т. п. Конкретный объем и характер помощи предполагалось обсу­дить еще до установления межгосударственных отношений, во время переговоров по нормализации отношений между двумя странами[28].

Стороны отказывались от всяческих взаимных материальных пре­тензий друг к другу по состоянию прав собственности в период до 15 августа 1945 г. (т.е. до дня освобождения Кореи). Также предполага­лось, что во время переговоров по нормализации отношений между двумя странами будет особо рассмотрен вопрос о положении корей­цев[29] в Японии и вопрос о статусе предметов достояния корейской культуры, находящихся в Японии.

В Статье третьей говорилось о том, что стороны обязуются не предпринимать действий, угрожающих безопасности какой-либо из сторон.

Четвертая статья оговаривала вопросы усилий двух государств в обеспечении мира во всей Северо-Восточной Азии. В частности, КНДР обязывалась начиная с 2003 г. заморозить испытательные пус­ки ракет, а ядерную проблему Корейского полуострова предлагалось решать комплексно, с участием всех так или иначе связанных с этим вопросом государств. Декларация была подписана непосредственно лидерами двух стран.

Казалось бы, почти полувековое отсутствие дипломатических от­ношений между двумя странами, многочисленные проблемы в прак­тических двусторонних связях почти что полностью решены.

Однако было в документе, подписанном лидерами двух госу­дарств, несколько моментов, которые могли сделать его практически неработающим. Во-первых, у документа не было статуса какого-либо договора и соглашения. Это была всего лишь декларация, отражавшая желание лидеров двух государств восстановить двусторонние отно­шения. Во-вторых, у декларации не было полноценного межгосудар­ственного статуса. Декларация стала результатом подведения итогов личной встречи двух лидеров, о чем давалось пояснение в первых фразах документа. Таким образом, смена премьер-министра Японии автоматически могла привести к тому, что декларация утрачивала свою действенность.

Дзюнъитиро Коидзуми закончил свой визит в Пхеньян в день при­бытия, 17 сентября 2002 г. Для КНДР важнейшим условием установ­ления дипломатических отношений с Японией была выплата компен­саций за период японского колониального господства, подобно тому, как это было сделано Южной Корее после 1965 г.

20-30 октября 2002 г. в Куала-Лумпуре (Малайзия) состоялись первые японо-северокорейские межправительственные пере­говоры по вопросу восстановления двусторонних отношений.

Однако эти переговоры оказались безрезультатными и свели прак­тически на «нет» итоги визита в КНДР японского премьера в сентяб­ре 2002 г. Северокорейская сторона настаивала на том, что главным условием для нормализации отношений между двумя странами долж­на быть материальная компенсация (экономическая помощь) за годы японского колониального господства. Японская сторона выдвигала требование предварительного решения вопросов ядерной программы КНДР и «похищенных граждан Японии».

В ответ на подобную позицию Японии МИД КНДР официально за­явил о возможности продления программы испытательных запусков ракет. При этом, как это ни парадоксально звучит, обе стороны выра­зили принципиальное намерение «реализовывать» положения Пхень­янской [северо]корейско-японской декларации сентября 2002 г.[30]

Однако последующий 2003 г. не принес заметных сдвигов в реали­зации Пхеньянской декларации 17 сентября 2002 г.

Для того, чтобы придать новый импульс японо-северокорейско­му диалогу, 22 мая 2004 г. премьер-министр Японии Дзюнъитиро Коидзуми посетил КНДР во второй раз. Как и в 2002 г., визит японского премьера продлился всего 1 день. На этот раз на аэродро­ме его встречал не глава высшего законодательного органа КНДР Ким Ённам, а заместитель министра иностранных дел КНДР Ким Ёниль.

Переговоры лидеров двух государств также продлились всего один день. Главной темой переговоров было подтверждение намерения ре­ализации основных положений Пхеньянской декларации 17 сентября 2002 г. Ким Ченир еще раз выразил мысль о том, что отношения между Японией и КНДР, которые сложились после Второй мировой войны, нельзя считать нормальными, и что как для обеих сторон, так и для Северо-Восточной Азии в целом установление дипломатических отношений между двумя странами является крайне выгодным, соот­ветствующим интересам всех государств.

По итогам визита японского премьера не было принято никаких совместных официальных итоговых документов. Однако Дзюнъити­ро Коидзуми пообещал, что приложит усилия для отмены японского закона об экономических санкциях против КНДР (принятого 29 ян­варя 2004 г.). Кроме того, Япония обязалась поставить в 2004 г. в Северную Корею 250 тыс. тонн риса и лекарств на сумму в 10 млн долларов США в качестве гуманитарной помощи. Цель своего вто­рого визита в КНДР японский премьер четко обозначил во время пресс-конференции, данной в гостинице «Коре»: выполнение положе­ний, обозначенных в Пхеньянской декларации 2002 г., и нормализация отношений между двумя странами — замена враждебных отношений на отношения дружбы и сотрудничества[31].

Полтора года, прошедшие после принятия Пхеньянской деклара­ции, не принесли каких-либо заметных результатов в улучшении от­ношений между двумя странами. Ряд японско-северокорейских пере­говоров, прошедших в это время, оказался безрезультатным. Одна­ко, очевидно, личные устремления японского премьера отличались от позиции ряда государственных чиновников, вовлеченных в переговор­ный процесс, и были направлены на положительное решение вопро­са двусторонних отношений. Для подтверждения своей позиции ему пришлось посетить Пхеньян еще раз. Времени на реализацию своих намерений у Дзюнъитиро Коидзуми оставалось достаточно. Только 26 сентября 2006 г. на посту премьера его сменил Синдзо Абэ.