Глава 6. КУЛЬТУРА КОРЕИ ПЕРИОДА ТРЕХ ГОСУДАРСТВ

§ 1. Верования

В самом начале истории Трех государств верования были местны­ми, т. е. изначально присущими народам, пришедшим на Корейский полуостров в период неолита. Все их условно можно обозначить как шаманизм, имея в виду его основные черты — веру в «ответственных» за различные сферы жизни духов, особую роль шамана как посредни­ка в общении человека с духами и церемонию различных жертвопри­ношений (совсем не обязательно кровавых) как основу примитивного церемониала.

Действительно, первые правители Саро — будущего государства Силла именовались чхачхаун, что связывается с понятием  «ша­ман».  На начальных этапах формирования Трех королевств ша­манизм мог исполнять общегосударственные функции: определять основные направления деятельности государства; «предотвращать» стихийные бедствия и прочие беды общегосударственного масштаба; «способствовать» скорейшему преодолению последствий стихийных бедствий, войн и т.п.; «предсказывать» большие потрясения. Напри­мер, считается, что в правление силлаской королевы Сондон-нёван (632-646) шаманы предсказали вторжение пэкческих войск.

С IV в. на Корейском полуострове начинает распространяться буд­дизм, который принято считать господствующей религией Трех госу­дарств. Буддизм — изначально индийская религия — в Корею пришел из Китая, т.е. уже будучи трансформированным и подготовленным для сравнительно быстрого распространения. К IV в. на китайский язык, ставший письменным языком древнекорейских королевств, бы­ли уже давно переведены основные буддийские канонические сочине­ния.

Со временем наибольшей популярностью в Корее стала пользо­ваться особая китайская школа буддизма, возникшая в VI в. В оте­чественной литературе ее называют чанъ-буддизм, когда речь идет о Китае, дзэн-буддизм, когда говорят о Японии, или сон-буддизм, ес­ли имеется в виду Корея.  Ч'ань, дзэн, сом — это различное прочте­ние одного и того же китайского иероглифа, обозначающего понятия «созерцание», «транс». Уже в VII в. китайская школа чань разде­лилась на северную и южную. Северная, каноническая, утверждала, что просветление — это закономерный результат длительных усилий человека. Со временем она пришла в упадок и заглохла. Образова­ние южной школы чанъ связано с деятельностью знаменитого китайского монаха Хуэйнэна (638-713). Ее сторонники считали, что про­светление происходит внезапно, с помощью некоторого интуитивного толчка. Учение этой школы впоследствии стало господствующим в чань-буддизме. Корейский буддизм конца I — начала II тысячелетия в целом также является чаньским (южной школы), хотя и со своими особенностями. Однако в IV-VI вв. буддизм, принятый в трех корей­ских государствах, был еще классическим, хотя и китаизированным буддизмом Большой колесницы — Махаяна, или Малой колесницы — Хинаяна[1]. Чань-буддизм начал распространяться в Корее только с 784 г.

История проникновения буддизма на Корейский полуостров из­вестна и достаточно хорошо описана в отечественной литературе[2].

Ранее всего буддизм был принят в Когурё. Правитель китайско­го государства Цинь в 372 г. отправил в Когурё посланника, которо­го сопровождал монах Шуньдао (корейское прочтение имени — Сун-до). Сундо привез с собой канонические буддийские книги и статуэт­ки. Происхождение Сундо неизвестно, говорят, что он был родом из Цзинь. В 374 г. в Когурё приехал другой китайский монах из государ­ства Вэй по имени Эдао (по-корейски — Адо). Оба монаха остались в Когурё, основали монастыри. С тех пор жители Когурё начали актив­но принимать буддизм. Во многом распространению буддизма способ­ствовал знаменитый когурёский «Король — расширитель земель» — Квангэтхо-ван (391-412). В 392 г. он издал указ о строительстве в Пхеньяне девяти буддийских храмов. Кстати, именно Квангэтхо-ван впервые построил Храм предков королей Чонмё и стал совершать ежегодные королевские церемонии жертвоприношений духам земли. В королевство Пэкче, согласно сообтцениям корейских историче­ских хроник «Самгук саги» Ким Бусика и «Самгук юса» Ирена, буд­дизм также проник достаточно рано. В 384 г. к королю Чхимню-вану прибыл монах по имени Маранантха (корейская транскрипция индий­ского имени). Его родина неизвестна. Король радостно и с уважением принял монаха. С тех пор буддизм стал процветать и в Пэкче.

Позднее всего буддизм был воспринят королевством Силла, несмотря на то, что в «Самгук саги» есть сообщение о том, что в 4 г., во времена «короля» Намхэ-вана (4-23) правитель уезда Анчхан видел, как 53 золотых статуи Будды Шакьямуни, «прибыв в местный порт, отправились в горы Кымгансан». Об этом доложили правителю, после чего было решено построить буддийский храм в горах Кымган­сан, который назвали Ючжомса (храм с таким названием действи­тельно существовал в Кымгансане по меньшей мере до конца XIX столетия). Однако в Силла государственность оформилась позднее, чем в других королевствах, поэтому вряд ли это «сообщение» можно отнести к разряду исторических.

Буддизм хорошо подходил для процесса формирования централи­зованного государства. Правитель ассоциировался с Буддой. Из это­го вытекала необходимость беспрекословного подчинения верховному правителю. Однако протогосударственные союзы I в. на территории будущего королевства Силла не были готовы к принятию буддизма.

В Силла буддизм распространялся труднее, чем в других коро­левствах. Еще в правление государя Нульчжи-вана (417-457) в Силла пришел буддийский монах по имени Мохуцзы (по-корейски — Мук-хочжа). В государстве не признавали буддизм, и монаху пришлось жить, скрываясь в доме человека по имени Море. При этом монах как-то однажды помог даже вылечить заболевшую королеву. В 479-499 гг. в доме того же человека проживал другой буддийский монах по имени Адо (Его имя записывается теми же иероглифами, что и имя монаха Адо, жившего в Когурё в IV в.). Таким образом, буддизм находил в Силла все большее число последователей, но все еще не принимался на государственном уровне.

Окончательное признание буддизма в Силла произошло лишь в VI в., во времена правления государя Попхын-вана (514-539). Его имя как раз и означает «Король процветания буддийского закона». По поводу принятия буддизма в «Самгук саги» зафиксировано такое предание. В 528 г. (встречается также указание на 527 г.) силлаский сановник по имени Ичхадон (по фамилии Пак) решил принести се­бя в жертву во имя процветания буддизма. Он сказал: «Казните ме­ня. И если свершится чудо, значит буддизм — верное учение». Тогда Ичхадону отрубили голову и из его тела полилась белая кровь.

В целом на Корейском полуострове в I тысячелетии отмечают два пика распространения буддизма: в VI- VII вв. и в XI— начале X в. Интересно отметить, что оба пика совпадают с почти аналогичны­ми по времени периодами в истории Кореи. В VI-VII вв. наблюдался максимум военного противостояния между Тремя государствами, за­кончившийся гибелью двух из них и объединением Кореи под эгидой королевства Силла. В Х1-Х вв. имел место распад Силла на Поздние Три государства и дальнейшее объединение Кореи под властью новой династии Коре. Иными словами, когда в Корее I тысячелетия появ­лялась объективная необходимость объединения страны, в качестве консолидирующей религии всегда выступал буддизм.

Несмотря на то что господство буддизма в Когурё, Пэкче и Силла является общепризнанным фактом, это совсем не означает, что в Трех государствах не обращалось внимания и на другие дальневосточные религии. Например, когурёский государь Ёнъян-ван (590-617) интересовался китайским даосизмом. В 625 г. из Когурё в Китай эпохи Тан (618-907) были специально посланы люди для подробного изучения даосизма, который стал в королевстве разрешенной религией наравне с буддизмом. Как сообщает буддийский монах Подок, в 650 г., узнав о том, что в Когурё почитают даосизм и не верят в Будду, он принял решение о необходимости ухода на юг в Пэкче.

Особое место в культуре Трех государств занимало конфуциан­ство, возвышаясь над всеми религиями и являясь универсальным ре­гулятором отношений в обществе и государстве.

§ 2. Конфуцианство и письменность

Конфуцианство, как известно, является идеологическим учением, которое появилось в Древнем Китае. Основатель учения Конфуций жил в 552-479 гг. до н. э. При жизни он собрал школу учеников, ко­торые записывали высказывания учителя. В результате были состав­лены труды, авторство которых приписывается или лично Конфу­цию, или его последователям. Судьба учения в Древнем Китае была непроста. Нередко его сторонники подвергались гонениям. Однако в конечном итоге конфуцианство покорило не только сам Китай, но и сопредельные с ним государства, в том числе и Корею, став основой идеологии государственного управления.

В принципе, невозможно адекватно изложить суть учения Кон­фуция в сжатой форме[3]. Однако попытаемся отдельными штрихами обозначить главное, что поможет понять влияние конфуцианства на историю Кореи. И в этом нам помогут некоторые реалии Южной Ко­реи 1990-х — начала 2000-х годов.

В любом книжном магазине Южной Кореи, как в столичном, так и в самом маленьком провинциальном, всегда продаются конфуци­анские классические сочинения. Это прежде всего так называемые «Четверокнижие»[4] и «Пятиканоние». К «Четверокнижию» относят­ся: «Суждения и беседы» Конфуция (по-китайски — «Луньюй», по-ко­рейски — «Ноно»), «Великое учение» («Дасюэ» — «Тэхак»), «Учение о середине» («Чжунъюн» — «Чунъён») и «Мэн-цзы» (по-корейски — «Мэнчжа»). Мэн-цзы — имя конфуцианского мыслителя IV-III вв. до н.э., являющегося автором одноименного сочинения.

«Пятиканоние» составляют «Книга песен» (по-китайски — «Ши цзин», по-корейски — «Сигён»), «Книга книг» («Шу цзин» — «Согён»), «Записи о ритуалах» («Ли цзи» — «Еги»), «Весны и Осени» («Чуньцю» — « Чхунчху»), «Книга перемен» («Ицзин» — кён»; еще книгу называют по-корейски «Чуёк», т.е. «Чжоуская [кни­га] перемен»).

Указанные издания содержат как текст на языке оригина­ла—древнекитайском, так и перевод на корейский язык. На по­следней странице таких книг нередко печатают так называе­мые «Три заповеди» (по-китайски — «Саньган», по-корейски — «Сам-ган») и «Пять норм морали» (по-китайски — «Улунь», по-корейски — «Оркж»). Можно сказать, что в этих заповедях и нормах заключе­на квинтэссенция конфуцианства. В современных южнокорейских де­ревнях в «Павильонах (для собраний] престарелых» (Ноипчжон) ко­торые есть практически в каждой деревне, в большинстве случаев можно увидеть каллиграфически записанные тексты Трех заповедей и Пяти норм морали. Автором Трех заповедей является китайский конфуцианский ученый эпохи Хань (206 г. до н. э. — 220 г. н. э.) Дун Чжуншу (190 (179?)-120 (104?) гг. до н.э.). Они звучат так:

— сын служит отцу;

— подданный служит государю;

— жена служит мужу.

При этом следует отметить одну важную деталь. Перевод глагола «вэй» (по-корейски — «ви») на русский язык в значении «служить» довольно условен. Глагол заключает в себе и выражение некоей «об­ратной связи», т. е. взаимной заботы отца о сыне, государя о поддан­ном, мужа о жене.

Пять норм морали заимствованы из текста пятой главы «Мэн-цзы» — одного из канонов «Четверокнижия»:

— государь и подданный имеют чувство долга [в отношениях];

— отец и сын имеют родственную близость [в отношениях];

— муж и жена имеют различия [в отношениях, по своей роли в семье и обществе];

— старший и младший имеют порядок [в последовательности при­оритетов];

— друзья имеют веру [в отношениях].

Таким образом, важнейшим в конфуцианстве, по мнению боль­шинства южных корейцев, отраженном в частом воспроизведении Трех заповедей и Пяти норм морали, является идея служения млад­шего старшему и забота старшего о младшем. При этом такие строго регламентированные отношения строятся не на слепом подчинении одних другим, а на искреннем понимании полезности поддержания рекомендуемого порядка. А если учитывать особое внимание конфу­цианства к ритуалу, то становится понятна его положительная роль как в процессе формирования Трех государств, так и в дальнейшем управлении ими.

Конфуцианство начало распространяться в Когурё, Пэкче и Силла раньше буддизма или практически одновременно с ним, но ско­рее всего — одновременно с проникновением на Корейский полуост­ров китайской письменности. Письменность невозможно усвоить без изучения текстов, написанных с использованием этой письменности. Старейшими каноническими произведениями в Китае были конфуци­анские тексты. Поэтому вместе с иероглифической письменностью в Корею проникало конфуцианство. Такого же мнения придерживают­ся и отдельные южнокорейские ученые[5]. В китайском историческом сочинении «Старая история династии Тан» («Цзю Тан шу», состав­лена между 936-942 гг.) сказано, что в Когурё и Пэкче изучали «Пя-тиканоние», труды Конфуция и китайские классические историописания. Надпись на силлаской стеле, обнаруженной в районе буддийского храма Сокчанса, также гласит, что в Силла изучали «Книгу песен», «Записи о ритуалах», «Весны и осени».

Высшие учебные заведения для наследников престола и высшей аристократии, основывавшиеся в Трех государствах, также строили процесс обучения на конфуцианской классике. В Когурё такое учеб­ное заведение, именовавшееся Тхэхак, было основано в 372 г. В Пэкче в IV в. была придворная должность пакса, что соответствует поня­тию «доктор наук», указывающая на существование конфуцианской системы высшего образования,

Развитие историописания является еще одним свидетельством осо­бой роли конфуцианства в Трех государствах. Традиция историописа­ния была воспринята Кореей из Китая. В Китае основоположниками классического историописания были сам Конфуций, которому припи­сывается историческое сочинение «Весны и осени» (или по меньшей мере его редакция), а также Сыма Цянь (145-85? гг. до н. э.), составив­ший знаменитые «Исторические записки» («Ши цзи»). В этих сочине­ниях подборка фактов и их трактовка осуществлялись в соответствии с конфуцианскими представлениями о человеке, обществе и т. д.

Тексты исторических сочинений, писавшихся в Трех государствах, не сохранились до наших дней. Однако известно, что в Когурё со­ставлялось историописание «Записи об оставшемся [от прошлого]» («Юги») в 100 томах, которое позднее, в 600 г., доктор высшей школы Тхэхак по имени Ли Мунчжин свел в пятитомное сочинение «Новое собрание [сочинений]» («Синчжип»). В Пэкче доктор Ко Хын в прав­ление государя Кынчхого-вана (346-375) написал исторический труд «Летописные записи» («Соги»). В знаменитой японской хронике «Ан­налы Японии» («Нихон секи») говорится, что в Пэкче составлялись «Анналы Пэкче» («Пэкче ги») и «Основные анналы Пэкче» («Пэкче понги»).

Несмотря на значительное влияние китайской культуры на го­сударства Корейского полуострова, жители Когурё, Пэкче и Силла старались развивать свою собственную национальную культуру. Так, процесс, который выше был обозначен как заимствование китайской письменности, на самом деле означал заимствование китайского пись­менного языка вэньянъ, который в Корее стали называть ханмун, что значит «ханьские письмена» (т.е. письмена Китая). Иными словами, в разговорной речи когурёсцы. пэкчесцы, силласцы говорили на сво­ем родном языке, а писали иероглифами по-китайски. Поэтому уже в III в. в Силла попытались приспособить китайские иероглифы для записи силлаского разговорного языка. Учитывая, что китайский и корейский (силлаский) языки принадлежат к разным языковым се­мьям, можно понять, насколько сложную задачу поставили перед со­бой силлаские ученые. В результате появился письменный язык иду, что значит «чиновничье письмо» (поскольку писали в те времена в основном государственные служащие). Однако письменный язык иду оказался настолько сложным и неудобным, что со временем вышел из употребления, и корейцы вернулись исключительно к ханмуну. И все же, забегая вперед, хотелось бы отметить, что желание корейцев пи­сать на своем родном языке было настолько велико, что они в XV в. первые и единственные на Дальнем Востоке изобрели собственный буквенный алфавит.

§ 3. Материально-техническая культура

Когда в корейской или отечественной литературе речь идет о раз­витии материальной и духовной культуры ранней Кореи, то указы­вают на процесс, состоявший из трех основных этапов: 1) частичное заимствование культуры из Китая; 2) ее «кореизация», или «творче­ская переработка» на корейский манер, синтез с местной культурой; 3) «реэкспорт» культуры в Японию. Последний момент особо под­черкивается в исторической литературе Кореи, как Южной, так и Северной.

Пути заимствования континентальной культуры были различны­ми для каждого из Трех государств. Когурё поддерживало более активные контакты с северными китайскими династиями, Пэкче — с южными, а Силла знакомилось с культурой Китая опосредованно — через Когурё и Пэкче.

О «материально-технической» культуре ранней Кореи как неко­ем самостоятельном элементе культуры говорить непросто, поскольку техника и наука оказываются тесно связанными с искусством, как, например, в случае с ремеслом, и трудно отделить техническую сторону от художественной. Тем не менее в общих чертах попробуем познако­мить читателя с самыми интересными достижениями Трех государств в сфере техники и науки.

Когурё было известно своими успехами в области строитель­ства—каменного, земляного, деревянного и смешанного (дерево, зем­ля, камень). Особенно хорошо когурёсцы строили стены, окружав­шие их города. Например, стена первой когурёской столицы — города Куннэсон имела высоту порядка б метров. Материал стены — природ­ные необработанные камни, очень плотно подогнанные друг к другу. Иногда в стене попадаются и обтесанные камни. Архитектурно-строи­тельная особенность стены состоит в том, что ее основание выложено из крупных камней, а верхняя часть — из мелких. Следует отметить, что в ту же эпоху в Китае крепостные стены строили из камней оди­накового размера. Считается, что когурёская техника строительства стен более примитивна, чем китайская. Однако в плане затрат и ско­рости постройки она была более выгодной, а по крепости когурёские стены ничуть не уступали китайским.

О других технических достижениях Когурё известно из настенных росписей гробниц IV-VI вв. когурёских высокопоставленных сановни­ков. Самой известной является так называемая «гробница № 3 [уезда] Анак». На фресках можно увидеть изображение ножной мельницы, ткацкого станка, совершенной по форме и конструкции повозки.

В Пэкче была высоко развита техника производства холодного оружия, которое часто украшали эпиграфикой. Самым известным экземпляром является ритуальный «Меч с семью ответвлениями» («Чхилъчжидо»), изготовленный в 369 г. и имеющий 61 знак с обеих сторон.

Пэкче также знаменито созданием водопровода. Его остатки были обнаружены в районе гор Огыысан уезда Иксан. Глиняные трубы, из которых был собран водопровод, имеют различный диаметр с двух сторон, что позволяет вставлять их одна в другую и делать таким об­разом соединение удобным и простым. Для примера: в Китае того же времени трубы водопровода имели одинаковый диаметр с обеих сто­рон, и для их соединения приходилось делать особые соединительные швы, что было неудобно.

Кроме того, Пэкче известно так называемой «сельскохозяйствен­ной революцией V в.»: с этого времени на рисовых полях с перио­дичностью в один год попеременно с рисом стали сеять просо, давая возможность полю отдохнуть и одновременно повышая его урожай­ность. В Пэкче существовала высокоразвитая система ирригации и мелиорации.

Силла известно изделиями из полудрагоценных камней, стекла, золота. Силлаская керамика изготавливалась в печах, где температу­ра поддерживалась на уровне 1000°С. Подробнее о силласком ремесле как искусстве речь пойдет ниже.

В Силла получила значительное развитие астрономия. В VII в. в районе столичного города Кёнчжу была построена древнейшая на Дальнем Востоке астрономическая башня цилиндрической формы высотой около 9 м, диаметром у основания 5 м и в верхней части — 3 м.

Согласно сообщениям более поздних источников, можно с уверен­ностью говорить о том, что во всех Трех государствах были развиты география и медицина.

§ 4. Архитектура

От жилых домов Трех государств не сохранилось практически ни­чего. Если говорить о комплексах «королевских дворцов», устройство которых в корне отличалось от европейских, то от них остался лишь фундамент. То же можно сказать и о буддийских монастырях. Однако до наших дней сохранились отдельные гробницы королей и высоко­поставленных сановников, а также каменные пагоды.

Гробницы Когурё подразделяются на «круглые» и «квадрат­ные». Чтобы понять принципы такой классификации, требуется хотя бы несколько слов сказать об устройстве захоронений высшего сосло­вия Трех государств. Всякая гробница имела погребальную камеру, которая могла состоять из нескольких помещений. В погребальную камеру помещался каменный гроб с телом «хозяина» (или хозяев) гробницы, а также всевозможные предметы, которыми он должен был «пользоваться» в загробной жизни. Стены погребальной камеры, если они были выложены из камня, нередко расписывались изображения­ми сцен из жизни покойного. Поверх погребальной камеры насыпался огромный холм. Чем выше было положение хозяина при жизни, тем большим по размеру мог быть холм. Иногда вместо земляного холма поверх погребальной камеры складывали каменную пирамиду. Гроб­ницы классифицируют по форме холма. Каменные пирамиды были только квадратными в сечении, земляные холмы могли быть по фор­ме как круглыми в сечении, так и квадратными.

Погребальные камеры когурёских гробниц всегда строились из камня, в том числе из дорогого гранита или мрамора. Независимо от количества помещений, погребальная камера имела выход на южную сторону, который после завершения церемонии захоронения всегда на­глухо заваливался. Потолок когурёских погребальных камер имел, как правило, ступенчатую форму и в сечении был квадратным или многогранным. Если гробница состояла из нескольких помещений, то в месте соединения первой и второй комнат могли устанавливаться каменные восьмигранные колонны. Считается, что подобное устрой­ство гробниц было заимствовано Когурё из ханьского Китая (206 г. до н.э.— 220 г. н.э.). Большинство когурёских гробниц находится в районе Пхеньяна — второго столичного города Когурё.

Гробниц Пэкче сохранилось меньше. Они также сосредоточе­ны в районе бывших столичных городов (современные города Кончжу и Пуё). Форма земляных холмов пэкческих гробниц — в основ­ном круглая или квадратная. Погребальные камеры — прямоугольные или квадратные, напоминают когурёские захоронения. Однако в них был использован другой материал и отличался тип каменной кладки. Иногда стены погребальных камер выкладывали из кирпича. Пото­лок камер нередко представлял сужающуюся кверху пирамиду. Одна­ко встречаются погребальные камеры с потолком в форме арки, как, например, в гробнице короля Мунён-вана (501-522), обнаруженной в пригороде города Кончжу в 1971 г.[6]

Силлаские гробницы по форме в основном круглые или тыкво­образные — такими они получаются, когда рядом друг с другом стро­ят сразу две гробницы. Большинство из них находится в районе силлаского столичного города Кёнчжу. Погребальные помещения силласких гробниц могли строиться из камня или из дерева и камня. В последнем случае строительная технология была наиболее проста: в месте погребения устанавливался гроб, а рядом с ним — всевозмож­ные предметы для загробной «жизни» хозяина. Сверху строилась де­ревянная камера, которая затем обкладывалась камнями размером с человеческую голову. Поверх камней насыпался земляной холм.

Места буддийских монастырей в основном находят на территории Когурё и Пэкче. В Силла, до объединения этим королевством Корей­ского полуострова в VII в., также было восемь монастырей, но пока обнаружено местоположение двух из них. По фундаментам строений можно судить о планировке монастырей, которая была стандартной для всех Трех государств и сохранялась впоследствии на протяжении многих столетий.

В качестве примера рассмотрим устройство безымянного когурёского буддийского монастыря, обнаруженного в 1938 г. в селении Чхо-намни, недалеко от Пхеньяна. В центре монастырской территории находится фундамент восьмигранного здания — большой деревянной пагоды. С южной стороны обнаружен фундамент ворот; с северной, западной и восточной — остатки прямоугольных строений, в которых совершались буддийские церемонии. У северного здания была неболь­шая пристройка, в которой располагалась монастырская школа. На всей территории монастыря археологи находили остатки утвари и культовых предметов. Четкая ориентация строений по сторонам света была обязательной.

Остатки пэкческого монастыря у селения Кунсури и силлаского монастыря Хванъёнса указывают на то, что в центральной части мог­ло находиться главное помещение для молений, а пагоду располагали южнее, у ворот.

Пагоды в Трех государствах поначалу строились исключительно из дерева и лишь позднее — из камня. От деревянных пагод ранней Кореи до настоящего времени не сохранилось ничего, кроме фунда­мента. Поэтому трудно точно установить их форму или размеры. Счи­тается, что самые величественные и сложные по архитектуре пагоды строились в период Объединенного Силла (УП-Х вв.). Они имели че­тыре грани.

В Когурё и Пэкче от строительства деревянных пагод сразу пере­шли к постройке каменных. В Силла, по мнению ряда южнокорейских ученых, имел место промежуточный этап строительства кирпичных пагод чонтхап. В Южной Корее есть и другая теория, утверждаю-щая, что силлаские кирпичные пагоды никак эволюционно не связаны ни с деревянными, ни с каменными, поскольку они встречаются ис­ключительно в районе Андон и, скорее всего, их строил один человек, долгое время живший в Китае и научившийся там технике постройки пагод из кирпича.

Сохранилось не так много каменных пагод периода Трех госу­дарств. Вероятно, самые ранние были сложены из крупных каменных блоков-кирпичей, что придавало им внушительные размеры, имели внутреннее помещение и по форме и размерам не отличались от де­ревянных пагод. Большинство специалистов как раз утверждают, что каменные пагоды унаследовали формы деревянных. Примером такого типа пагод является пэкческая пагода VII в. из монастыря Мирыкса в современной провинции Северная Чолла высотой в 14 м (высо­та сохранившихся шести ярусов из девяти). Площадь у основания — порядка 25-30 кв. м. Однако в основном пагоды строились гораздо меньших размеров — как из каменных блоков, так и из монолитных секций, каждая из которых составляла отдельный ярус.

Традиция строительства пагод пришла в Корею из Индии через Китай. В принципе, согласно буддийскому учению, могло быть два вида пагод: так называемые ступы и чайтья. Первые служили ме­стом хранения сарира — небольших окаменелостей, образующихся по­сле кремации только какого-либо выдающегося буддийского деятеля («святого»). Вторые не имели сарира и должны были указывать на священное для буддийских верующих место. Однако в Корее все па­годы со временем стали называть общим родовым словом тхап. При­чем и символика, и их «практическое значение», в особенности для простых людей, не буддийских верующих, также изменились. Паго­ды стали связываться с идеями поклонения Небу, отрешения от всего мирского, приобщения к небесному. Самый верхний ярус пагоды стали считать символом человеческой души и глаз, а сами пагоды — путем, обеспечивающим передвижение духов с Небес на Землю и обратно.

§ 5. Скульптура, живопись, ремесло

Принято считать, что история скульптуры началась в Корее с проникновения и распространения буддийской скульптуры, посколь­ку ничего более раннего обнаружить не удалось. С другой стороны, рельефные изображения на стенах гробниц и рельефные фрагменты на добуддийской керамике дают основания предполагать, что в Трех государствах скульптура могла развиваться и до буддизма.

Сначала скульптурные изображения были исключительно буддий­ского содержания. В период Объединенного Силла стали появляться скульптуры людей и животных. Особенно интересны небольшие керамические фигурки, изображающие сцены любви[7], что, в общем, нетипично ни для предшествующей, ни для последующей скульпту­ры Кореи.

Несмотря на то, что буддизм начал проникать на Корейский по­луостров еще в IV в., все сохранившиеся скульптуры датируются вре­менем после VI в. При этом выделяются три ее типа: позолоченная бронзовая, каменная и глиняная. Считается, что глиняная скульптура в основном присуща Когурё, остальные виды — Пэкче и Силла. Хотя все виды скульптуры можно найти во всех Трех государствах.

Тип буддийской скульптуры Трех государств определяется как китайский, но с некоторыми изменениями. Например, пэкческие скульптуры отличаются удивительно доброй и широкой улыбкой буд­дийских персонажей.

Выделяют следующие особенности скульптурного изображения будд и бодхисатв. Волосы заплетены в шишкообразную прическу: ши­шечек может быть много или всего одна. Глаза имеют узкий разрез. На губах — «таинственная улыбка». На шее — три складки (три «коль­ца»), иногда может быть ожерелье. Складки одежд, как правило, и-образные или у-образные.

Больше всего скульптур, как небольших бронзовых по­золоченных статуэток, так и монументальных каменных из­ваяний, сохранилось от ко­ролевства Силла (впоследст­вии — Объединенного Силла). Они датируются УП-УШ вв. Однако существуют редкие когурёские и пэкческие эк­земпляры. Среди них самыми известными являются когу-рёская бронзовая позолочен­ная статуэтка Будды Амита-бы (покровителя «Западного рая») 539 г., обнаруженная в 1963 г. в селении Хачхонни провинции Южная Кёнсан, и пэкческая бронзовая позо­лоченная статуэтка бодхисатвы Авалокитешвары (по-ко­рейски — Кваным) конца VI в. обнаруженная на месте быв­шего монастыря в селении Кунсури провинции Южная Чолла.

Когда говорят о достиже­ниях ремесел в ранней Ко­рее, то прежде всего упомина­ют королевские короны, которые были найдены в гробницах. Как пра­вило, короны изготавливались из бронзы и покрывались позолотой. Однако обнаружены четыре силлаские короны, выполненные из чи­стого золота. Форма корон напоминает рога животных. В этом про­слеживают связь культуры ранней Кореи с сибирскими (скифскими) культурными пластами.

Кроме того, в королевских гробницах Когурё, Пэкче и Силла были найдены золотые серьги, серебряные шпильки для волос, бронзовые зеркала, изделия из стекла (кувшины, кубки, бусы), а также упряжь для лошадей и многое другое. Больше всего ремесленных изделий сохранилось в силласких гробницах, расположенных на южной око­нечности Корейского полуострова, в районе которого происходило не так много баталий, в отличие от северо-запада или центральной части Кореи.

Вся керамика периода Трех государств была гли­няной. Фарфор появился на территории Корейско­го полуострова значитель­но позже. Высшее сословие иногда пользовалось посу­дой из золота, серебра и бронзы. Бронзовые изде­лия встречаются чаще.

В Когурё и Пэкче наи­большее развитие получи­ла черная керамика, в Сил­ла—более светлая, серо-черная или серая. Во всех Трех государствах керами­ческие изделия изготавли­вались также и из тра­диционной красной гли­ны. В силлаской керамике на стенках сосудов неред­ко встречаются рельефные изображения мифических животных и всевозможные узоры. В Когурё большое распространение получили сосуды с тре­мя ножками и с четырьмя ушками. Пэкческая керамика отличается большей плавностью линий. В начальный период истории Пэкче из­готавливалась в основном темная керамика. Позднее приобрели по­пулярность серые трехножные сосуды. Нередко на пэкческих сосу­дах оставались «естественные узоры», образовывавшиеся в результате термической обработки.

Живопись в Трех государствах представлена в основном настен­ными росписями гробниц. Согласно историческим источникам, можно утверждать, что в Когурё, Пэкче и Силла получила развитие также классическая дальневосточная живопись на бумаге и шелке. Однако ни одно из ее произведений до наших дней не сохранилось. Известны лишь имена отдельных художников: например, пэкческий художник V в. Инса Раа, когурёский буддийский монах-художник Там Чжин (579-631). Кстати, оба в свое время жили в Японии и внесли значи­тельный вклад в развитие японской живописи.

Настенную живопись Трех государств принято делить на четы­ре основные категории: 1) религиозная небуддийская; 2) религиозная буддийская; 3) бытовая добуддийская, и 4) бытовая буддийская.

К религиозным небуддийским мотивам относят изображения солн­ца, луны, звезд, Небесного государя (верховное божество мирозда­ния), трехногой птицы, четырех духов-хранителей сторон света. За юг «отвечал» красный феникс, за восток — синий дракон, за запад — белый тигр, за север — «черное воинство», т.е. змея с черепахой.

Самым распространенным буддийским мотивом является изобра­жение лотоса. Лотос — особый цветок буддизма, символ чистоты и красоты, растет на болоте, посреди грязи всего мирского. В скульп­туре и живописи изображение лотоса часто играет роль постамента, на котором располагают фигуру (скульптуру) Будды. К буддийским мотивам также относятся свастика — символ печати сердца Будды, изображение буддийских монахов.

К бытовым добуддийским элементам в живописи Трех государств относят изображения «хозяина гробницы» (т.е. погребенного), его приближенных, различных сцен из жизни покойного: охота, церемо­ниальные шествия, прием подчиненных сановников. Также на стенах гробниц можно увидеть пейзажную живопись, изображения сцен тру­довой деятельности простого народа.

Бытовые буддийские мотивы выражены неярко. Как правило, они проявляются в особенностях изображения отдельных узоров или фрагментов пейзажа, стилизованных изображениях облаков.

К общим чертам настенной живописи Трех государств относят­ся следующие три момента. Во-первых, особенное, яркое выражение движения. Лошадь изображается так, что все ее четыре ноги не ка­саются поверхности земли, а хвост развевается по ветру, что создает впечатление ее полета. Духи-животные также изображаются в стре­мительном движении. Во-вторых, пренебрежение линией горизонта. В-третьих, особенности живописной техники: сначала наносился чер­ный контур, а затем накладывались цвета —красный, синий, жел­тый, зеленый, белый. В корейской историографии встречается точка зрения, согласно которой преимущественное использование оттенков красного цвета имело целью придать изображению дух погребальной таинственности. Однако в настенной живописи каждого из Трех го­сударств были свои особенности.

Историю развития настенной живописи Когурё разделяют на три этапа. Первый этап длился до V в. Тогда на стенах погребальной камеры гробницы изображался покойный («хозяин гробницы»), его супруга, а рядом, на втором плане — приближенные. Второй период датируется первой половиной VI в. В это время в центральном по­мещении гробницы располагались портреты только покойного и его жены. Портреты приближенных и слуг — на стенах соседних помеще­ний. Изображения духов-хранителей можно было найти при входе в гробницу или по краям картин. Третий период длился со второй половины VI в. до первой половины VII в. Тогда изображение хозяев полностью исчезло, и основным мотивом росписи стали духи-храни­тели четырех сторон света.

От настенной живописи Пэкче практически ничего не сохрани­лось. В некоторых гробницах в районе современных городов Кончжу и Пуё находят места, где раньше, очевидно, была штукатурка, по ко­торой наносилось изображение. До наших дней дошли лишь фрагмен­ты изображения духов-хранителей — синего дракона и белого тигра.

Остатки красочного покрытия, которое находят на стенах погре­бальных камер силласких гробниц, доказывают, что и в Силла бы­ла развита настенная живопись. Однако до наших дней сохранились лишь фрагменты изображения цветов лотоса на потолке, фигур лю­дей и лошадей. Манера изображения лошадей в Силла схожа с тех­никой исполнения в Когурё: тот же развевающийся по ветру хвост и поднятые над землей четыре ноги.

Лучшая сохранность фресок на севере Кореи, а погребальной утва­ри— на юге во многом объясняется особенностями географического положения мест захоронений. В районе Пхеньяна (поздней столицы Когурё) климат значительно суше, чем у Кёнчжу (столицы Силла)[8]. С другой стороны, Кёнчжу находился в стороне от основных полей сражений как между самими Тремя государствами, так и с северны­ми и западными соседями. Пхеньян же, наоборот, располагаясь не так далеко от северо-западных границ страны, чаще подвергался нападе­ниям и грабежам со стороны внешних агрессоров.

[1] Подробнее об основном идейном содержании буддизма см.: Касевич В. Б. Буд­дизм. Картина Мира. Язык. СПб., 1996.

[2] Волков С. В. Ранняя история буддизма в Корее. М., 1985.

[3] В отечественном китаеведении имеется достаточно много работ о конфуци­анстве. Ведущим специалистом по Конфуцию и его идейному наследию является Л. С. Переломов. Подробнее см. список литературы к настоящей книге.

[4] Русский перевод «Четверокнижия» издан отдельным томом в Москве в 2004 г.

[5] См., напр.: Пен Тхэсоп. Хангукса тхоннон (Очерки истории Кореи). Сеул, 1996. С. 110.

[6] Возможно, читателю может показаться странным, почему королевские гроб­ницы нередко приходится обнаруживать заново. Как уже говорилось, гробницы представляют собой земляной холм с погребальной камерой внутри. В идеаль­ном случае на погребальном холме отсутствует растительность, за исключением коротко подстриженной травы, и тогда всем понятно, что это не просто холм, а погребение. Однако если за холмом гробницы не ухаживать, то со временем он покрывается древесной растительностью и полностью сливается с окружающим ландшафтом (Корея — гористая страна), так, что его трудно отличить от обычной

[7] Уникальная коллекция таких глиняных фигурок хранится в Сеуле в Государ­ственном центральном музее Кореи (В «старой» экспозиции музея, располагав­шейся в 1990-е годы в дворцовом комплексе Кёнбоккун, коллекция была пред­ставлена на витрине № 154).

[8] В период Трех государств столица Силла именовалась Сораболь; позднее была переименована в Кымсон.