Глава IX

ЗАХВАТ  ФИЛИППИН СОЕДИНЕННЫМИ ШТАТАМИ И УСТАНОВЛЕНИЕ КОЛОНИАЛЬНОГО  РЕЖИМА

(1899—1916)

НАЦИОНАЛЬНО-ОСВОБОДИТЕЛЬНАЯ ВОЙНА 1899—1901 гг.

День 4 февраля 1899 г. вошел в историю Филиппин как на­чало войны с Соединенными Штатами. Едва родившаяся Фи­липпинская республика вступила в неравную борьбу с сильней­шей империалистической державой, обладавшей многократным военным и экономическим превосходством. Всеобщим патриоти­ческим подъемом, сплотившим широкие массы филиппинского народа вокруг правительства республики, стремлением во что бы то ни стало отстоять завоевания революции объяснялась неожиданная для американцев сила сопротивления филиппин­цев, которая обнаружилась с первых же вооруженных столкно­вений.

С точки зрения хода и характера военных действий нацио­нально-освободительная война 1899—1901 гг. подразделяется на два этапа: с февраля по ноябрь 1899 г., когда шли бои ре­гулярной филиппинской армии против американских войск; с ноября 1899 г. по июль 1901 г., когда развернулась партизан­ская война, возглавленная революционными военачальниками. В первые месяцы войны (весной 1899 г.) филиппинские войска не только выдерживали натиск американцев, но и наносили им серьезный уран. По сведениям европейских и русских диплома­тов, внимательно следивших за ходом событий на Филиппинах, за полтора месяца военных действий (до середины марта 1899 г.) число убитых и раненых американцев было почти рав­но потерям, понесенным США в течение всей войны с Испани­ей. Учитывая превосходство американских войск в вооружении и технике, филиппинское командование старалось избегать крупных сражений, придерживаясь тактики маневренной вой­ны, которая приводила к разобщению сил американцев.

В марте 1899 г. американскому командованию удалось со­брать значительные силы у столицы республики — Малолоса и взять город. Однако захват Малолоса, которому американцы придавали большое военно-политическое значение, не оказал существенного влияния на общий ход военных действий. В ито­ге полугодовой военной кампании (к августу 1899 г.) американ­цы удерживали прочный контроль над Манилой и ее окрестно­стями. На остальной территории Лусона шли бои с филиппин­ской регулярной армией. В районе Висайских островов амери­канцы заняли города Илоило и Себу и установили военно-окку­пационный режим на территории о-ва Негрос благодаря под­держке со стороны местных крупных помещиков — владельцев сахарных плантаций, напуганных нарастанием антифеодаль­ной крестьянской борьбы. На юге архипелага в мае 1899т. аме­риканские войска оккупировали Холо — столицу султаната Суду.

Американское командование испытывало недостаток в люд­ских ресурсах. В начале войны под командованием Отиса нахо­дилось 20—25 тыс. солдат, включая волонтеров. Уже в марте 1899 г. конгресс США утвердил законопроект об увеличении контингента американской регулярной армии на Филиппинах до 65 тыс. и присылке на острова 35 тыс. волонтеров. В августе 1899 г. был выработан план генерального наступления на Лу­соне (осенью, после окончания сезона дождей). В окрестностях Манилы к октябрю 1899 г. было сконцентрировано более 50 тыс. американских солдат, оснащенных современным оружием. Та­ким образом, американское командование подготовилось к ши­роким наступательным операциям.

Очевидная сложность военного подчинения Филиппин за­ставляла американское правительство наряду с усилением военного нажима использовать также тактику, рассчитанную на возможность соглашения с верхушкой филиппинского об­щества на основе уступок местным буржуазно-помещичьим слоям[1]. С апреля 1899 г. в Маниле начала работать первая Филиппинская комиссия, возглавленная американским истори­ком проф. Джекобом Шерманом. Предложения, выработанные комиссией, содержали ряд обещаний (создание «просвещенной системы управления», демократические свободы, гарантии лич­ных прав, собственности, поощрение экономического развития и т. п.), направленных на привлечение местных умеренных на­ционалистических элементов. Эта политика имела успех среди части филиппинской интеллигенции, буржуазии, помещиков, участвовавших в национально-освободительной борьбе[2]. Уже в первые месяцы военных действий в революционном руководстве (и в революционных силах в целом) обозначились два основ­ных течения. Одно — радикальное, возглавленное Мабини и генералом Антонио Луна, выступавшими за продолжение бес­компромиссной освободительной борьбы за полную независи­мость. Другое — умеренное во главе с Педро Патерно, пред­ставители которого обнаруживали склонность к поискам раз­личных вариантов «почетного соглашения» с американскими империалистами. Группировка Патерно решительно поддержа­ла переговоры с комиссией Шермана.

Непримиримая, бескомпромиссная позиция Мабини все ме­нее устраивала умеренную группировку в правительстве и конг­рессе, с которой был связан и президент Агинальдо. Он опа­сался прямого конфликта с Мабини, слишком заметной и яр­кой фигурой, одним из самых авторитетных лидеров револю­ционной интеллигенции, армии и народа. Стараясь не повредить своему престижу и популярности как    национального   вождя, Агинальдо действовал со свойственной ему осторожностью, ис­подволь готовя   смену   правительства.   Удобный   предлог  для устранения Мабини с поста премьер-министра был найден   в начале мая 1899 г., когда были прерваны переговоры с комис­сией Шермана  (из-за отказа филиппинской стороны пойти   на признание  американского  суверенитета).  На  заседании  Рево­люционного конгресса в адрес Мабини было выдвинуто обвине­ние в срыве переговоров с американцами.   Заранее   организо­ванное большинство из сторонников соглашательской политики обеспечило им победу в конгрессе.   7 мая Агинальдо   объявил об отставке Мабини и сформировании нового кабинета во гла­ве с Педро Патерно. С тем чтобы соблюсти видимость демокра­тии, в состав кабинета в качестве заместителя военного мини­стра был введен радикал, генерал Антонио Луна. Его возмуще­ние отставкой Мабини и резкая критика в адрес группировки Патерно заставили Агинальдо поспешить с устранением и это­го революционного лидера. 5 июля Луна был предательски убит агентами Агинальдо.

Новая филиппинская делегация, состоявшая из сторонни­ков группировки Патерно, была наделена полномочиями вести переговоры с американцами на основе довольно неопределенно сформулированных предложений государственного секретаря Хэя и главы комиссии — Шермаиа о предоставлении Филиппи­нам статуса автономии. Эта формулировка выавала недоволь­ство у остальных членов комиссии — сторонников военного подчинения Филиппин и безусловного американского суверени­тета на архипелаге. Их позиция оказалась неприемлемой для филиппинской делегации, рассчитывавшей на значительно большие уступки со стороны США. Разногласия между Шерма-ном, сторонником «примирительной» политики в отношении филиппинцев, и рьяными аннексионистами — Отисом, Дьюи и Уорчестером — ускорили прекращение переговоров.

С увеличением почти втрое контингента американских войск на архипелаге осенью 1899 г. положение революционных сил осложнилось. В октябре американские войска перешли к гене­ральному наступлению на Лусоне (в северном, северо-восточ­ном и южном направлениях от Манилы). Главной ареной воен­ных действий стал довольно обширный район, расположенный вдоль железной дороги, связывавшей Манилу (на юге) и Дагу-ттан, порт в Лингаенском заливе (на севере). Здесь находилась столица республики — Тарлак и концентрировались основные силы филиппинской армии. В результате ряда крупных насту­пательных операций американские войска к ноябрю 1899 г. окружили части филиппинской армии, действовавшие в этой зоне, отрезав их от остальных районов Лусона. 17 ноября аме­риканские войска под командованием генерала Мак-Артура за­няли Тарлак (Агинальдо и члены правительства переехали в городок Байамбанг в провинции Нуэва-Бискайя), 20 ноября — порт Дагупан. В то же время части под командованием гене­ралов Лаутона и Юнга продвинулись глубоко на север, овладев значительными территориями в провинциях Булакан, Нуэва-Эсиха, Бенгует и Южный Илокос. Военная кампания, осуще­ствленная американцами в октябре—ноябре 1899 г., нанесла тяжелый удар по революционным силам, от которого они не смогли оправиться. Правительственный совет, заседавший в Байамбанге, принял решение о переходе с середины ноября к единственно возможной в этих условиях форме сопротивле­ния — партизанской войне. К концу года центральное прави­тельство практически перестало существовать — часть его чле­нов была взята в плен американцами, часть добровольно капи­тулировала. Агинальдо с небольшой группой ближайших советников и остатками республиканской армии по мере про­движения американских войск отступал во внутренние районы Северного Лусона.

Таким образом, с началом второго этапа войны филиппин­ское национально-освободительное движение пошло на спад под ударами американских империалистов. Однако народные мас­сы еще сохраняли революционный энтузиазм. Народ поддержи­вал партизан, борьба с американскими колонизаторами развер­тывалась повсеместно на архипелаге, включая уже оккупиро­ванные территории. В 1900 и в начале 1901 г. партизанские от­ряды действовали активно на большей части Лусона и Висайских островов. Подавляя сопротивление филиппинцев, американское командование использовало жестокие карательные методы в отношении как партизан и остатков  республиканской армии, так и населения, не принимавшего участия в вооружен­ной борьбе. Несомненно, что огромное военно-техническое преимущество регулярных войск США, действовавших против плохо вооруженных разрозненных сил филиппинцев, изнуренных к тому же войной против испанских колонизаторов, сыграло решающую роль в разгроме национально-освободительного движения. К маю 1900 г., когда военным губернатором Филиппин был назначен Мак-Артур (сменивший Отиса), американская ре­гулярная армия, пополненная свежими подкреплениями, дохо­дила до 70 тыс. Соотношение потерь американцев и филиппин­цев с конца 1899 г.  (начала генерального наступления на Лу­соне) и в 1900 г. равнялось 1:16. Тем не менее процесс «замирения» архипелага был далек от той оптимистической картины, которую рисовали правительство и официальная аме­риканская пресса. Упорное сопротивление широких демократи­ческих   масс   заставляло   американцев    проводить   политику уступок верхушке филиппинского общества.

Проведение подобной политики облегчалось расколом внут­ри революционных сил, отходом от вооруженной борьбы боль­шинства буржуазно-помещичьих элементов. Центром, где сосре­доточились коллаборационистские силы, стала Манила[3]. Откро­венно капитулянтскую позицию занимала группировка  Пардо де Таверы — Легарды. Уже в первой половине 1900 г. предста­вители этой группировки стали получать официальные посты в манильском муниципальном управлении, судах первой инстан­ции и т. п. Педро Патерно возглавлял группу так называемых «автономистов», пытавшихся договориться с США о статусе ав­тономии для Филиппин. Большинство филиппинской интелли­генции, буржуазных и    помещичьих   лидеров,   отказавшись от вооруженного сопротивления, еще надеялись с помощью мирных методов добиться «почетного» соглашения с американцами. На их позицию влияла и продолжавшаяся народная борьба, и ожи­дание итогов президентских   выборов   в    США — надежда   на возможную победу кандидата Демократической партии.  При­влечение этих либеральных кругов   (значительно более широ­ких, нежели узкая прослойка    коллаборационистов,   стоявших вне революционного движения)  входило   в одну   из   основных задач новой Филиппинской комиссии во главе с У. Тафтом. Она начала работать в Маниле в июне 1900 г. с целью подготовить организацию гражданского управления на Филиппинах. С 1 сентября 1900 г. комиссия официально наделялась функция­ми высшей законодательной власти при сохранении верховной исполнительной власти в руках военного губернатора. «При­мирительная» политика, проводившаяся членами комиссии, ее деятельность по созданию системы муниципального управления с привлечением довольно большого числа филиппинцев, закон об амнистии участникам вооруженной борьбы (от 21 июня 1900 г.) — все эти акции способствовали росту проамериканских настроений. Однако до ноября 1900 г., когда стали известны ре­зультаты президентских выборов в США, закончившиеся пере­избранием Мак-Кинли, филиппинские либеральные буржуазно-помещичьи круги занимали выжидательную позицию. Выжидательную позицию занимал и Агинальдо, скрывавшийся от преследования американцев в глухих районах Северного Лусо­на. Он отказался сложить оружие после объявления амнистии, а накануне выборов в США установил связь с Мабини, уполно­мочив последнего вести переговоры с Тафтом (они окончились безрезультатно из-за решительного отказа Мабини сотрудни­чать в какой бы то ни было форме с американскими вла­стями).

С победой Мак-Кинли и Республиканской партии филиппин­ский вопрос был решен окончательно в пользу аннексии. С кон­ца 1900 г. американские власти ускорили процесс организации системы гражданского управления. На основе закона о систе­ме гражданской службы, вступившего в силу с января 1901 г., филиппинцы допускались на равных основаниях с американца­ми к занятию всех чиновничьих должностей, за исключением губернаторского поста.

Американские власти пошли на разрешение деятельности проамериканской Федеральной партии, созданной в декабре 1900 г. Пардо де Таверой и Легардой. Ее программа выдви­гала в качестве конечной цели превращение Филиппин в штат США. «Федералисты» не только служили главной полити­ческой опорой американцев, но и оказывали непосредственную помощь войскам в процессе «замирения» филиппинского на­селения.

В отношении антиимпериалистически настроенных револю­ционных мелкобуржуазных кругов новая политика вновь из­бранного президента ознаменовалась усилением репрессий. В начале января 1901 г. 57 непримиримых революционеров (в том числе Мабини), отказавшихся подписать присягу на вер­ность США, были высланы на о-в Гуам. Американское коман­дование активизировало военные действия против партизан и остатков революционной армии. 23 марта отряд под командо­ванием генерала Фэнстона обманным путем захватил в плен Агинальдо, скрывавшегося в провинции Исабела. А 19 апреля бывший президент Филиппинской республики обратился с воззванием к народу, призывая к прекращению вооруженного со­противления и признанию американского господства. Граждан­ским губернатором Филиппин 25 июня 1901 г. был назначен У. Тафт. Таким образом, официально подтверждались захват и распространение американского контроля над Филиппинским архипелагом. Между тем вооруженная партизанская борьба продолжалась и после установления гражданского колониаль­ного управления.

УСТАНОВЛЕНИЕ  АМЕРИКАНСКОГО КОЛОНИАЛЬНОГО   РЕЖИМА  (1901—1916)

Американские историки обычно пишут о том, что «наиболее ощутимо американская цивилизация воздействовала на филип­пинские институты» в первое десятилетие после захвата Филип­пин Соединенными Штатами. В действительности в этот пери­од шел процесс утверждения американской колониальной си­стемы, вырабатывались формы и методы колониальной поли­тики и эксплуатации. Уже тогда американский   колониализм стал обнаруживать некоторые специфические черты, которые и по сей день служат  основанием  для  утверждений (встречаю­щихся в западной литературе) об особом, либерально-цивили­заторском характере колониального режима США на Филиппи­нах. Дело же заключалось в том, что США, внедряя и расши­ряя империалистические методы эксплуатации Филиппин, нача­ли первыми использовать некоторые приемы, характерные для неоколониалистской политики. На характер американской ко­лониальной политики влияли объективные условия. США за­хватили Филиппины   на завершающей  стадии национальной революции, покончившей с 300-летним испанским господством. Американские политики и идеологи не могли не учитывать та­ких факторов, как существование обостренных националистиче­ских чувств и антиимпериалистических настроений среди ши­роких масс филиппинцев, сохранение в сознании народа памяти о недавних завоеваниях революции, идеалов свободы и нацио­нальной государственности. Поэтому,   заботясь   о   создании и укреплении социальной опоры   колониального   режима,   США были вынуждены пойти на существенные политические и эко­номические уступки местной помещичье-буржуазной верхушке. Имели   значение и особенности внутренней жизни самих США — противоречия между различными группами монополи­стического капитала, а также сохранявшее силу в начале века оппозиционное антиимпериалистическое движение.

Еще в годы филиппино-американской войны администрация Мак-Кинли обращалась к политике уступок филиппинским иму­щим классам. После захвата архипелага этот курс продолжал развиваться; проводником его стал первый генерал-губерна­тор — Уильям Тафт. Он уделял большое внимание вопросам колониальной политики и позже, когда занимал посты минист­ра обороны и президента США (поэтому в филиппинской исто­риографии период 1901—1913 гг. называют часто «эрой» или «режимом Тафта»). В этот период американцы проводили по­литику, которая определялась Тафтом и его единомышленника­ми как «американизация» и «филиппинизация». Под «америка­низацией» подразумевалось внедрение и распространение аме­риканских институтов, которые должны были прийти «а смену традиционной организации общества. Политика «американиза­ции» объяснялась необходимостью длительного периода раз­вития Филиппин «под опекой» США, для того чтобы филип­пинцы могли пройти школу «демократического воспитания» и приобрести навыки политической и государственной деятель­ности[4]. При этом Тафт и другие американские политики утверждали, что, чем продолжительнее будет период «опекун­ства» и чем лучше филиппинцы ознакомятся с американской цивилизацией, тем меньше они будут стремиться к достижению национальной независимости.

Процесс «филиппинизации» должен был служить как бы обратной стороной «американизации». Он предполагал участие местных имущих слоев в создаваемой американцами системе политико-административного управления. Этой цели отвечали уже первые утвержденные Филиппинской комиссией в начале 1901 г. законы о гражданской службе, муниципальном и про­винциальном управлении. Тогда же филиппинцы получили до­ступ к постам председателя и членов Верховного суда (в его состав входили три филиппинца и четыре американца). В сен­тябре 1901 г. в Филиппинскую комиссию были введены лидеры Федеральной партии — Пардо де Тавера, Легарда и Лусуриага. 1 июля 1902 г. был принят закон о временном управлении для Филиппинских островов (Органический закон 1902 г.), соглас­но которому было запланировано создание после завершения процесса «замирения» архипелага выборной Ассамблеи из фи­липпинцев в качестве нижней законодательной палаты. Филип­пинская комиссия (состоявшая из пяти американцев и трех, а с 1908 г. — четырех филиппинцев) должна была стать верхней палатой. Предполагалось, что ни один законопроект не мог быть принят без одобрения нижней палатой, но контроль над законодательством сохраняли американцы — любой закон под­лежал окончательному утверждению генерал-губернатором и мог быть отменен или изменен конгрессом США. В закон 1902 г. был включен билль о правах, предусматривавший распространение и гарантии буржуазно-демократических свобод для жителей Филиппин. Хотя введение элементов выборности и предоставление филиппинцам гражданских прав и свобод в основном оставались на бумаге, само провозглашение этих принципов делало политику США в глазах мировой обществен­ности значительно более либеральной, чем политика старых колониальных держав.

На первых порах политика уступок, проводимая американ­цами, в наибольшей мере отвечала интересам узкой помещичье-бюрократической прослойки, группировавшейся вокруг Федеральной партии. Курс на «филиппинизацию» привел к укреплению традиционного привилегированного положения касиков. В создаваемой американцами системе муниципально­го управления все основные посты оказались в руках у мест­ных чиновников — касиков.

Помещичье-бюрократические слои были вполне удовлетворе­ны политикой американской администрации, выступая в каче­стве наиболее лояльной по отношению к новому колониальному режиму силы. Однако американские власти быстро убедились в ненадежности опоры на эту чрезвычайно узкую прослойку, про­американская позиция которой вызывала недоверие и враж­дебность широких масс филиппинцев. Антиимпериалистически­ми настроениями были охвачены не только низы, но и буржуазия, интеллигенция, часть помещиков. Даже внутри Федеральной партии появилась группировка, недовольная от­кровенно коллаборационистским характером ее деятельности. Все это заставляло американцев идти на новые уступ­ки местным имущим классам, с тем чтобы добиться расшире­ния социальной базы режима. Американские власти вынужде­ны были согласиться на создание в 1907 г. политической пар­тии — Партии националистов — с национал-реформистской программой. Они даже выдвинули формулу «Филиппины для филиппинцев», обещавшую в неопределенном будущем ограни­чение, а затем прекращение суверенитета США.

Ассамблея приступила к работе 16 октября 1907 г. В резуль­тате проведения общенациональных выборов 80 депутатов Ас­самблеи представляли 34 провинции, на которые страна под­разделялась в 1907 г. (исключение составляли районы, засе­ленные нацменьшинствами — южанами-мусульманами и горца­ми-анимистами, где было введено особое административное управление). Ассамблея не была представительным органом в полном смысле слова. Число жителей, участвовавших в выбо­рах, в среднем составляло менее 3% общей численности насе­ления[5], поскольку избирательный закон содержал целый ряд ограничений. Избраны могли быть только лица, принадлежав­шие к высшим кругам филиппинского общества. Функционируя в качестве нижней палаты, Ассамблея была организована по образцу палаты представителей американского конгресса. Ее деятельность контролировалась генерал-губернатором и Филип­пинской комиссией, где ведущую роль играли американцы. Тем не менее открытие Ассамблеи свидетельствовало об отказе аме­риканцев от ориентации на наиболее консервативные, откровен­но коллаборационистские элементы, о привлечении национали­стически настроенных буржуазно-помещичьих кругов, которые начинали играть все более активную роль в общественно-по­литической жизни страны. Победа националистов на выборах в Ассамблею привела к изменению состава и Филиппинской ко­миссии. Старые консервативные филиппинские лидеры (феде­ралисты) — члены комиссии были заменены лицами, связан­ными с Партией националистов.

Пришедшая в 1913 г. к власти в США Демократическая пар­тия объявила «новую эру» в американской политике на Фи­липпинах. По существу же демократы продолжали развивать те принципы, на которых основывалась политика правительст­ва Республиканской партии. Новое заключалось в дальнейшем расширении участия филиппинских имущих классов в колони­альной администрации, что осуществлялось под лозунгом под­готовки филиппинцев к самоуправлению. Генерал-губернатор Фрэнсис Гаррисон (1913—1921), представитель администрации президента Вильсона, стал проводить с 1913 г. курс на полную «филиппинизацию» административного аппарата. До этого про­цесс «филиппинизации» затрагивал главным образом муници­пальное, частично провинциальное управление и судебные орга­ны. Высшие чиновничьи посты были почти недоступны филип­пинцам. К 1913 г. филиппинцы возглавляли всего четыре из тридцати столичных правительственных учреждений. Только один представитель филиппинской элиты — Грегорио Аранета, состоя членом Филиппинской комиссии, был назначен в 1908г. на пост министра финансов и юстиции. С 1913 г. стало быстро расти число филиппинцев — чиновников административного аппарата (за 1913—1921 гг. оно увеличилось вдвое).

Кульминационным пунктом проводимого курса было .приня­тие в 1916 г. закона о более автономном управлении для Фи­липпинских островов (Закон Джонса, или Второй органический закон). В текст закона впервые было включено обещание пре­доставить независимость Филиппинам после того, как на архи­пелаге появятся условия для организации «устойчивого прави­тельства». Система политико-административного управления, созданная на основе Закона Джонса (по американскому образ­цу), просуществовала до 1934 г. Филиппинская комиссия и Ассамблея были заменены двухпалатным выборным Законода­тельным собранием (Легислатурой) с сенатом (24 члена) и палатой представителей (90 членов). Закон предусматривал сформирование кабинета при генерал-губернаторе в составе шести министров (секретарей). С 1917 г. пять министерских постов из шести предоставлялись филиппинцам.

Хотя законодательство и было передано в руки филиппин­цев, оно по-прежнему полностью контролировалось колонизато­рами. Верховные полномочия исполнительной власти, в том числе право вето на любое решение Легислатуры, сохранялись за американскими генерал-губернаторами. По оценкам самих американцев, Второй органический закон представлял собой образец «консервативного компромисса» с местной элитой. Но несмотря на некоторое разочарование в местных националисти­ческих кругах, американцы с помощью этого мероприятия доби­лись осуществления важного политического, с дальним прице­лом, замысла. Обещание независимости, пусть и весьма неопре­деленное, способствовало росту реформистских настроений среди филиппинских националистов, их окончательному пере­ходу на путь мирной, легальной борьбы в рамках парламент­ской буржуазной демократии.

В деятельности американской колониальной администрации большое место занимала организация системы просвещения. Политика в этой области была нацелена на использование про­свещения как средства культурной американизации филиппин­цев. Она существенно отличалась от политики прежних колони­заторов — испанцев. Одной из первых акций американских вла­стей была секуляризация просвещения (вслед за отделением церкви от государства). Религиозные дисциплины могли изу­чаться по желанию в сохранившихся приходских школах и частных учебных заведениях[6].

В начальных государственных школах с 1901 г. устанавли­валось бесплатное обучение. Менее чем за десять лет после захвата архипелага почти во всех баррио и муниципалитетах были открыты начальные школы, а в провинциальных центрах и крупных городах — средние школы. Обучение велось по аме­риканским учебникам, что должно было способствовать воспи­танию подрастающего поколения филиппинцев в проколониа-листском духе и в то же время повышению уровня образования, унификации программ, ознакомлению учащихся с основами со­временных научных знаний. Преподавательские кадры в откры­ваемых учебных заведениях состояли из американцев, прислан­ных из метрополии. В августе 1901 г. прибыли первые 600 учи­телей[7], в последующие годы их число возросло в несколько раз. Несмотря на все эти меры, американцы не смогли сделать систему образования действительно массовой. Большинство де­тей из бедных семей, в особенности в сельских местностях, либо совсем не посещали школ, либо ограничивались 2—3 годами обучения в начальной школе, практически оставаясь неграмот­ными, — они не успевали даже усвоить английский язык, на ко­тором велось преподавание.

Центральным мероприятием в организации системы высшего образования было открытие в Маниле в 1908 г. государственно­го Университета Филиппин. Его основание было связано с по­литикой американцев по созданию новой проамерикански настроенной филиппинской интеллигенции. Кроме того, осуще­ствляя «филиппинизацию» административного аппарата, колониальные власти нуждались в квалифицированных и лояль­ных кадрах. Светский государственный университет был заду­ман как противовес старым частным высшим учебным заведе­ниям, находившимся в руках религиозных корпораций (Уни­верситет св. Фомы и др.)[8]. По социальному составу подавляю­щее большинство студентов первых университетских выпусков принадлежало к выходцам из помещичье-буржуазной верхуш­ки, т. е. к тем слоям, которые американцы стремились превра­тить в опору своего режима.

С 1903 г. американское правительство ввело практику на­значения государственных стипендий студентам-филиппинцам для обучения в США. В калифорнийские университеты и кол­леджи в 1903 г. была направлена первая группа филиппинских юношей и девушек (около 100), в 1907 г. в метрополии обуча­лось 185 студентов-филиппинцев. К 1912 г. более 200 филиппин­цев получили ученые степени в различных учебных заведениях США. Как показывают исследования филиппинских социоло­гов, круг лиц, отбираемых для поездок в США, ограничивался выходцами из самых богатых и влиятельных семей. При отбо­ре стипендиатов (нередко этой процедурой руководил сам ге­нерал-губернатор) учитывались не только способности студен­та, но и социальное положение его родителей. Как правило, большинство окончивших американские институты по возвраще­нии на родину получали крупные посты в административном аппарате либо занимали ведущие позиции в научной и деловой сферах. Таким образом, американские власти поощряли фор­мирование местной образованной элиты, прошедшей соответст­вующую идеологическую обработку в Соединенных Штатах. Примечательно, что эта политика вызывала необычайный эн­тузиазм в рядах федералистов, ратовавших за культурную ас­симиляцию Филиппин с США. В частности, одним из «соавторов» закона об американских стипендиях филиппинцам был Пардо де Тавера.

Коренным образом отличалась от испанской языковая по­литика, проводимая американцами. Если испанцы не допускали основную массу филиппинцев к изучению и пользованию испан­ским языком, то американцы, напротив, старались как можно шире и быстрее распространить английский язык среди населе­ния колонии (усматривая в этом одно из- действенных средств «американизации»). С 1901 г. обучение на английском языке было введено во всех государственных учебных заведениях — от начальной до высшей школы. Английский язык должен был постепенно заменить испанский в административной и деловой сферах, прессе, в области культуры и просвещения. Процесс его внедрения и усвоения шел довольно интенсивно. Разумеет­ся, речь шла о горожанах и состоятельной образованной части общества. Уже в 1905—1906 гг. на экзаменах государственных чиновников, где разрешалось пользоваться либо испанским, ли­бо английским языками, большинство экзаменующихся пред­почло английский.

Отношение филиппинцев к внедрению английского языка от­личалось некоторой двойственностью. С одной стороны, оно не могло не встречать благожелательного отклика у местного на­селения — это была реакция на дискриминационную политику прежних колонизаторов. Кроме того, овладение английским языком (как в свое время испанским) открывало путь к совре­менной западной культуре, науке, общественно-политической мысли. С другой стороны, внедрение английского языка ассо­циировалось, в особенности у националистически настроенной интеллигенции, с американской колониальной политикой. По­этому в первые годы после установления американского режи­ма среди филиппинской интеллигенции возросла популярность испанского языка — его использовали в местной прессе, худо­жественной литературе для выражения протеста против нового колониального гнета.

Что касается экономической политики американцев, то в первый период своего господства на архипелаге они лишь при­ступили к его эксплуатации. США стали проводить политику протекционизма, продиктованную не заботой об экономическом развитии архипелага, а стремлением к обеспечению монополь­ных позиций метрополии в эксплуатации Филиппин и огражде­нию колонии от экономической экспансии других капиталисти­ческих стран. В августе 1909 г. был принят тарифный Закон Пэйна—Олдриджа, регулировавший филиппино-американские торговые отношения. Согласно этому закону, между Филиппи­нами и США устанавливался режим свободной торговли и од­новременно вводились высокие, почти запретительные таможен­ные тарифы для других стран — конкурентов Соединенных Штатов. Закон Пэйна—Олдриджа вводил небольшие квоты на ежегодный ввоз в США филиппинского сахара (300 тыс. т са­хара-сырца), листового табака (300 тыс. т) и табачных изде­лий (150 млн. сигар). По принятому в октябре 1913 г. Закону Андервуда—Симмонса эти ограничения были отменены.

За короткий срок США добились господствующего положе­ния во внешней торговле Филиппин. Если в 1901 г. вывоз са­хара в США составлял 14,4% общей стоимости филиппинского экспорта этого вида продукции, то в 1910 г., спустя год после принятия тарифного закона, — уже 86, а в 1911 г. — 91,2%. В 1901 г. всего 0,2% стоимости экспорта табака приходилось на долю Соединенных Штатов, в 1910 г. — 35,8, в 1912 г.— 37,2%. В целом с 1901 по 1914 г. стоимость вывезенной в США филиппинской продукции (сырьевой и сырья, частично подверг­шегося первичной обработке) увеличилась более чем в 8 раз, а стоимость ввезенных американских (потребительских) това­ров — почти в 10 раз.

С увеличением вывоза филиппинской продукции (и соответ­ственно расширением производства на экспорт) американцы стали форсировать дорожное строительство (началось сооруже­ние новых железнодорожных линий на Лусоне, Панае, Себу, шоссейных дорог — на Минданао), реконструировать порты (на Лусоне, Висайях), развивать каботажное судоходство. Амери­канские инвестиции устремились преимущественно в экспортно-импортную торговлю, банковское дело, в предприятия по пер­вичной обработке экспортного сырья (сахарные и маслобойные заводы, табачные фабрики), а также вкладывались в землю, но в небольшом объеме[9]. Накануне первой мировой войны частные американские капиталовложения на Филиппинах со­ставляли около 70 млн. долл.

Режим беспошлинной торговли способствовал формирова­нию колониальной структуры экономики Филиппин, специализи­ровавшейся на производстве нескольких видов технических культур, которые шли на экспорт. В 1915 г. на долю трех ви­дов местной продукции — табачной, кокосовой, сахарной, слу­живших главными статьями вывоза в США, приходилось 86% стоимости всего филиппинского экспорта.

Искусственный экономический «бум», порожденный высо­ким спросом в США на филиппинское сырье и введением режи­ма свободной торговли, приносил огромные прибыли крупным филиппинским землевладельцам, занятым производством экспортной продукции, и способствовал формированию преиму­щественно из их среды местной буржуазии, связанной с про­изводством на экспорт (предприятия по первичной обработке сырья) и обслуживанием американских капиталов (главным об­разом посредническая торговля). Таким образом с самого нача­ла установились тесные связи между помещиками и буржуа­зией, основанные на общности их экономических интересов. Складывавшаяся филиппинская буржуазия находилась в силь­нейшей зависимости от американского капитала. Это определя­лось и ее связями с беспошлинным американским рынком, и общей ориентацией на рынок внешний, а не на внутренний, и тем обстоятельством, что молодой филиппинский капитал дей­ствовал в тех же отраслях, что и американский.

Мероприятия американских колонизаторов в аграрной об­ласти не смогли изменить докапиталистический экономический базис деревни, да они и не ставили себе такой цели. Захватив Филиппины, американское правительство объявило бывшие ис­панские «коронные» земли (они, по подсчетам Филиппинской комиссии, составляли свыше 90% земельной площади архипела­га — 27694,5 тыс. га из 29694,5 тыс.) собственностью государст­ва и взяло в свои руки контроль над освоением и распределени­ем незанятых угодий. Земли, находившиеся в частной собствен­ности у индивидуальных лиц или корпораций, сохранялись за их владельцами. Органический закон 1902 г. рекомендовал Фи­липпинской комиссии произвести обследование государственных земельных фондов, с тем чтобы выделить участки земли (общей площадью около 6,5 млн. га) для продажи в частные руки и безвозмездной раздачи. Потолок размеров участков, покупае­мых у государства индивидуальными лицами, ограничивался 16 га. Корпорациям разрешалось приобретать земельную собст­венность из государственных фондов (покупать или арендовать) в размерах, не превышающих 1 тыс. га.

В конце 1902 г. был принят закон о выдаче владельцам зе­мельных «титулов» — свидетельств, подтверждающих их право владения землей. Эта мера была выгодна лишь местному поме­щичьему классу. Суды по земельной регистрации, через кото­рые производилась выдача свидетельств, оказались в руках касиков, действовавших в собственных интересах и допускав­ших полный произвол в отношении тех немногих крестьян, ко­торые пытались утвердить свои права на принадлежавшие им участки. Большинство землевладельцев вообще предпочитало не оформлять «титулы», поскольку эта мера не была строго обязательной. В результате к 1910 г. было оформлено свиде­тельств немногим более чем на 10% всех земельных участков. При этом, даже по признанию тогдашнего генерал-губернатора Форбса, почти все они были выданы крупным земельным соб­ственникам.

Закон о гомстедах был принят в 1903 г. и вступил в силу со следующего года. Он устанавливал право каждого совершенно­летнего жителя Филиппин на бесплатное получение участка земли из государственных фондов, не превышающего 25 га. С самого начала действия закона удовлетворялся лишь мини­мум заявок, поступавших в основном от состоятельных лиц. С 1904 по 1913 г. из 21 968 заявок на гомстеды было удовлет­ворено всего 135. В колониальных условиях осуществление это­го мероприятия, рассчитанного на развитие фермерских хо­зяйств, приводило лишь к появлению узкого слоя кулачества и укреплению помещичьего землевладения.

В руки филиппинских помещиков перешла и большая часть земель, выкупленных американским правительством у религи­озных орденов (1903 г.). Эту акцию администрация Тафта вы­нуждена была осуществить под давлением растущего крестьян­ского движения. Крестьянская борьба особенно усилилась в орденских имениях, в свое время национализированных прави­тельством Филиппинской республики и возвращенных монахам американцами сразу же после захвата архипелага. Заручив­шись согласием папы римского, американские власти выкупили орденские земли (за сумму около 7 млн. долл.) и приступили затем к их продаже частным лицам. Распродажа проводилась по высоким ценам, доступным лишь верхушке местного земле­владельческого класса. Земельные магнаты выкупали целиком громадные орденские асьенды (по нескольку десятков ты­сяч га). В 1908 г. Ассамблея подтвердила эту практику, издав указ об освобождении бывших орденских земель от действия Органического закона 1902 г. К 1910 г. распродажа монашеских угодий была закончена, 60 тыс. обрабатывавших их крестьян-арендаторов выброшены на рынок труда.

В целом аграрная политика американских колонизаторов в начальный период их господства на Филиппинах привела к росту местного крупного землевладения, укреплению позиций помещиков, сохранению старой социальной структуры филип­пинской деревни с засильем касиков и полуфеодальными мето­дами эксплуатации крестьянства.

НАЦИОНАЛЬНО-ОСВОБОДИТЕЛЬНОЕ ДВИЖЕНИЕ

Героические, полные драматизма события революционных лет оставили неизгладимый след в сознании филиппинцев. Идеалы свободы, независимости, национальной государствен­ности сохранялись в памяти народа, оказывая глубокое воздей­ствие на общественную жизнь Филиппин начала XX в. Анти­империалистические чувства, стремление вновь обрести утерян­ную независимость были свойственны почти всем классам и слоям общества. В этом смысле национально-освободительное движение, продолжавшееся в условиях нового колониального гнета, восприняло уже «готовые» цели и идеалы — те, что бы­ли рождены предшествующим поколением борцов против ко­лониализма и остались неосуществленными из-за вмешательст­ва американских империалистов. Но формы и методы борьбы изменились. В первые десятилетия XX в. преобладали мирные, легальные формы (хотя кое-где и случались отдельные вспыш­ки вооруженного протеста). Основным течением в национально-освободительном движении стало национал-реформистское, объединившее под своим знаменем буржуазию, помещиков, часть интеллигенции. То обстоятельство, что антиколониальное движение устремилось в легальное, реформистское русло, было прямо связано с особенностями колониальной политики США. С помощью политического маневрирования и уступок филип­пинским верхам им удалось задержать рост антиколониально­го движения, окончательно заглушить радикалистские тенден­ции в буржуазно-помещичьих националистических кругах.

Американские колонизаторы не сразу разрешили открытую пропаганду лозунга независимости. До 1906 г., пока в стране сохранялись крупные очаги партизанских движений, пропаган­да этого лозунга и создание организаций и партий с национа­листической платформой подпадали под действие специального закона о подрывной деятельности.

Переориентация американских колонизаторов на национа­листически настроенные буржуазно-помещичьи слои выразилась и в легализации националистического движения. В 1906 г., на­кануне выборов в Ассамблею, американские власти разрешили организацию политических партий и легальную пропаганду требования независимости. О том, насколько широко это тре­бование было распространено среди филиппинцев, свидетельст­вовала трансформация, которая произошла с Федеральной пар­тией. Для большинства ее руководителей становилось все оче­виднее, что сохранение старой платформы неизбежно приведет к окончательной потере престижа и утрате всякого политиче­ского влияния федералистов. Уже на партийной конференции 1904 г. была выдвинута резолюция, в которой в качестве основ­ной цели называлось «создание независимого республиканского правительства». В 1905 г. требование независимости было включено официально в партийную программу (единственным лидером-федералистом, высказавшимся против утверждения этого пункта, был Пардо де Тавера), а в январе 1907 г. (с при­ближением выборов в Ассамблею) название партии «Федераль­ная» было заменено на «Прогрессивная». К выборам прогрес­систы пришли с программой, по существу не отличавшейся от платформы их главного соперника — Партии националистов.

Основанию Партии националистов (в будущем самой круп­ной и влиятельной буржуазно-помещичьей партии на Филиппи­нах, просуществовавшей 65 лет) предшествовало образование в течение 1906 г. целого ряда мелких национал-реформистских организаций и партий, которые выступали за достижение не­зависимости — немедленной, полной, безусловной и т. д. Пар­тия националистов была создана 12 марта 1907 г. в результате слияния двух организаций — Союза националистов и Партии независимости. Среди основателей партии были и молодые, начинавшие политическую карьеру деятели, как Серхио Осменья и Мануэль Кесон, и представители старшего револю­ционного поколения (Галикано Апасибле, Фелипе Агонсильо, Рафаэль Пальма и др.)- Новая партия объявила своей целью достижение «немедленной независимости Филиппинских остро­вов... при демократическом управлении». Платформа партии основывалась на безусловном признании мирных средств борь­бы, исключающих революционное насилие.

Партия националистов одержала внушительную победу на первых общенациональных выборах 1907 г., образовав парла­ментское большинство в Ассамблее (она получила 58 мест, прогрессисты — 16). Показателем роста ее политического влия­ния служили результаты следующих выборов. В 1909 г. она со­брала 92 996 голосов, в то время как Прогрессивная партия — 38588, в 1912 г. — соответственно — 124753 и 37842.

Популярность Партии националистов объяснялась и привле­кательностью пропагандировавшихся ею лозунгов, и тем, что в данный период в ее составе было много известных деятелей ре­волюции 1896—1898 гг. Однако с момента создания партии ве­дущие позиции в ее руководстве заняли новые молодые буржу­азно-националистические лидеры. Спикером Ассамблеи стал Серхио Осменья, возглавлявший руководство партии[10]. Его ха­рактерными качествами как политического деятеля были гиб­кость, осторожность, внешняя мягкость и одновременно власто­любие и тщеславие. Будучи лидером партии, он с первых шагов своей деятельности стал претендовать на единоличную власть, постепенно окружил себя преданными, зависимыми от него ли­цами, создав своеобразную внутрипартийную олигархию[11]. Осменья принадлежал к наиболее умеренным, соглашательским элементам в Партии националистов, легко находившим общий язык с колонизаторами. Не случайно американцы называли спикера Ассамблеи не только своим «верным другом», но и «правой рукой» генерал-губернатора. Проводя соглашательскую политику, Осменья в то же время старался использовать на­ционалистические лозунги для апелляции к массам, с тем что­бы при их поддержке добиваться от колонизаторов новых усту­пок в интересах филиппинской элиты.

В первые десятилетия XX в. буржуазная национал-рефор­мистская идеология оказывала значительное влияние на фи­липпинские народные массы, в том числе на формирующийся рабочий класс. Последнее облегчалось молодостью филиппин­ского пролетариата, его политической и идейной незрелостью.

Процесс роста рабочего класса сдерживался общей эконо­мической отсталостью страны, специфическим «колониальным» типом развития капиталистических отношений. Слабая концент­рация рабочего класса[12], занятость большинства рабочих на предприятиях мануфактурного и кустарного типа, где господ­ствовали пережитки патриархально-патерналистских отношений, сохранение связей с деревней, что удерживало их под влияни­ем отсталых форм идеологии, — все эти факторы затрудняли процесс пробуждения общественного самосознания у пролета­риата. Но несмотря на эти трудности, в начале века на Филип­пинах стали появляться первые рабочие организации более со­временного типа по сравнению с существовавшими гильдиями, цеховыми братствами и т. п. В 1901 г. типографский рабочий Эрменегильдо Крус основал Союз печатников Филиппин, в ко­тором объединились рабочие нескольких типографий (печат­ники и впоследствии стали одним из передовых отрядов филип­пинского рабочего класса). В 1902 г. в Маниле на съезде рабо­чих организаций был образован Демократический рабочий союз (ДРС). Инициатором его основания был Исабело де лос Рей­еc, журналист, в свое время связанный с леворадикальными революционными деятелями, один из организаторов движения за создание национальной, филиппинизированной церкви[13]. Ру­ководители ДРС находились под влиянием буржуазной идеологии, что выразилось, в частности, в призывах к «гармоничным отношениям» между трудом и капиталом.

Первое организованное выступление манильского пролета­риата, носившее исключительно мирный характер, встретило жестокий отпор со стороны колониальных властей. Рейес был арестован только за попытку организовать забастовку. Перво­майская демонстрация, проведенная его преемником Доминадором Гомесом, была разогнана, а Гомес приговорен к четырем годам каторги по обвинению в подстрекательстве к мятежу. После этих событий ДРС прекратил свое существование.

Среди первых профессиональных союзов следует также на­звать вновь созданный в 1906 г. Союз печатников (организован­ный по производственному принципу), генеральным секретарем которого стал наборщик Крисанто Эванхелиста, в дальнейшем один из выдающихся деятелей филиппинского коммунистиче­ского движения. В тот период Эванхелиста и остальные руко­водители Союза печатников были связаны с Партией национа­листов.

В 1913 г. по инициативе этой партии и ряда профсоюзных руководителей был создан общенациональный профсоюзный центр — Рабочий конгресс Филиппин (РКФ), который объеди­нил 36 рабочих организаций. Несмотря на то что в его про­грамме отчетливо проступало влияние буржуазной идеологии, создание РКФ было важной вехой на пути сплочения и орга­низации рабочего класса.

В филиппинском национально-освободительном движении заметную роль играло течение мелкобуржуазного национализ­ма. Оно объединяло в своих рядах главным образом предста­вителей демократической разночинной интеллигенции и город­ской мелкой буржуазии, т. е. тех общественных сил, которые в свое время представляли левое радикальное направление в революционном лагере. Остро переживая поражение революции, они и в новых условиях продолжали хранить верность ее идеа­лам, став духовными наследниками Катипунана и революци­онно-демократических идеологов типа Аполинарио Мабини.

Настроения и взгляды мелкобуржуазных националистов по­лучили отражение в филиппинской литературе первого десяти­летия после захвата Филиппин США (испано- и тагалоязычной). Огромной популярностью пользовались патриотические произведения драматургов, выражавшие протест против нового колониального порабощения и создававшиеся в аллегорически-символической форме («Золотая цепь» X. Абада, постановка которой вызвала немедленный арест ее автора, пьесы «Вчера, сегодня и завтра» А. Толентино и «Я не умер» X. М. Круса, также запрещенные американскими властями). Появились мно­гочисленные стихи и поэмы, посвященные борьбе филиппинцев против испанских и американских колонизаторов (поэты Ф. Ма Герреро, С. Апостол и др.).

Идеи мелкобуржуазного национализма получили довольно широкий отклик среди трудящихся. Многие представители это­го течения сохранили связи с народными массами, были участ­никами рабочих и крестьянских выступлений.

Поддержкой трудящихся пользовалось аглипаянское дви­жение — наиболее массовое и организованное движение этого периода, возглавленное мелкобуржуазными лидерами. Оно, как указывалось выше, зародилось еще в годы революции и полу­чило название аглипаянского по имени Грегорио Аглипая, вставшего во главе филиппинской католической иерархии. С начала XX в. большую роль в организации национальной церкви стал играть Исабело де лос Рейес. По его инициативе в августе 1902 г. в Маниле на собрании представителей нацио­налистических и рабочих организаций было провозглашено создание филиппинской Независимой (Аглипаянской) церкви, официально порвавшей с Ватиканом. Ее глава, Грегорио Аглипай, в январе 1903 г. был посвящен в сан верховного епископа. Руководители Независимой церкви значительно упростили ее структуру (сравнительно с официальной церковью), ввели вы­борность на все церковные посты сверху донизу, подвергли су­щественным изменениям основные догматы католического вероучения (аглипаянская доктрина испытала воздействие про­тестантства, раннехристианских учений, рационалистической философии и идей утопического социализма). Чтобы подчерк­нуть националистический характер аглипаянизма и его связь с идеалами революции 1896—1898. гг., Независимая церковь ка­нонизировала в качестве святых Хосе Рисаля и других нацио­нальных героев.

В первые годы после создания Независимой церкви агли­паянское движение представляло собой одно из наиболее силь­ных антиимпериалистических течений, объединяло в своих ря­дах представителей демократической интеллигенции, радикаль­но настроенных мелкобуржуазных элементов, крестьян, бывших солдат и командиров революционной армии, рабочих (влияние аглипаянизма на зарождающееся рабочее движение было в значительной степени связано с деятельностью Рейеса). Агли­паянское движение развивалось в мирных, легальных формах, хотя некоторые священники и миряне-аглипаянцы участвовали в вооруженной народной борьбе.

В рассматриваемый период произошел ряд путчей, восста­ний, развернули деятельность многочисленные катипунаны. Они возглавлялись мелкобуржуазными лидерами и выдвигали ло­зунги возрождения революционных традиций с целью завоева­ния национальной независимости. Неоднократные попытки ор­ганизации заговоров и мятежей в 1903—1914 гг. предпринима­ли рикартисты — сторонники бывшего революционного генера­ла Артемио Рикарте, соратника и друга Мабини. Еще в период филиппино-американской войны он зарекомендовал себя как один из самых непримиримых   антиимпериалистов.   Позже   он подтвердил эту репутацию как единственный из филиппинских революционных лидеров, трижды отказывавшийся от подписи под присягой на верность США. В результате первого отказа он был выслан на о-в Гуам (в январе 1901 г.) вместе с Маби­ни и другими «непримиримыми». В 1903 г., оставшись на остро­ве в одиночестве (все высланные постепенно вернулись на ро­дину, подписав   присягу),  он   вторично   отказался  присягать американцам. Затем он получил разрешение выехать в Гонконг, где основал среди филиппинских эмигрантов Новую Гонконг­скую хунту. Издававшаяся хунтой газета «Голос народа» про­поведовала стихийную революцию и призывала к созданию уни­версальной демократической филиппинской республики.  Неле­гально вернувшись на родину в декабре 1903 г., Рикарте занял­ся организацией  тайных   обществ,   подготовкой  вооруженных восстаний, разоблачал соглашательскую  политику  национал-реформистов и выдвинул лозунг «оружие и патриотизм — един­ственные средства завоевания независимости». В 1904 г. он был арестован по обвинению в подрывной деятельности и при­говорен к шести годам тюремного заключения. После выхода из тюрьмы в 1910 г. он в третий раз отказался подписать при­сягу и был выслан в Гонконг. Находясь в эмиграции, Рикарте через своих помощников на Филиппинах продолжал попытки организации вооруженных выступлений.

Участниками подпольных рикартистских организаций были в основном представители радикально настроенной мелкобур­жуазной интеллигенции. Их пропаганда привлекла и часть го­родского трудового люда, в том числе рабочих. Наиболее ак­тивно рикартисты действовали в Маниле, городах Центрально­го Лусона и в Илоило, на Панае. Их силы были разобщены, не готовы к организованным действиям. Попытки двух относитель­но крупных выступлений в Маниле — в июле 1912 г. и декабре 1914 г. — окончились полным разгромом заговорщиков[14].

Если Рикарте и его единомышленники опирались в основном на городские низы и интеллигенцию, то большинство радикаль­ных мелкобуржуазных лидеров было связано с крестьянством, пытаясь с помощью прежних революционных лозунгов поднять его на борьбу против новых колонизаторов. Среди крупных вы­ступлений этого рода следует назвать деятельность секты «Свя­тая церковь» во главе с Фелипе Сальвадором, бывшим полков­ником республиканской армии, и движение под руководством революционного генерала Макарио Сакая.

Приверженцы секты «Святая церковь», учение которой включало призывы к национальному освобождению и пропо­ведь идей примитивного уравнительного социализма, действо­вали в Центральном Лусоне с 1902 по 1911 г.

Движение Сакая охватило ряд провинций Лусона: Тайабас, Лагуну, Батангас, Кавите, Булакан. Ядро отрядов Сакая обра­зовали остатки регулярных частей, находившихся под его командованием в период филиппино-американской войны. Ря­ды повстанцев росли за счет местных крестьян (главным обра­зом тагалов). Движение отличалось организованностью, стро­гой военной дисциплиной. Сакай был провозглашен Верховным президентом Республики Тагальских островов, целью же борь­бы было объявлено достижение полной независимости Филип­пин и создание национального демократического правительства. Отряды Сакая вели вооруженную партизанскую борьбу с 1902 по 1907 г. Подавить это движение американским властям удалось лишь после предательского захвата в плен и казни Сакая.

Первое десятилетие после захвата Филиппин США было временем активизации крестьянского движения, что было вы­звано нерешенностью аграрного вопроса, возвращением на зем­ли, занятые крестьянами в ходе революции, прежних хозяев — монашеских орденов и помещиков-касиков. Крестьянские выступления сохраняли основные черты, характерные для пред­шествующих периодов: стихийность, дробность, локальность, преобладание религиозно-мистической окраски. Согласно отче­там Филиппинской комиссии, в 1907—1915 гг. на архипелаге действовало более десятка крестьянских религиозных сект. Главными центрами их деятельности были провинции Цент­рального и Южного Лусона и о-ва Бохоль, Самар, Панай, Не­гросс — районы концентрации крупного помещичьего землевла­дения. Основную массу участников сектантских движений составляли беднейшие слои крестьянства — арендаторы-издоль­щики и обезземеленные крестьяне. Во главе восстаний неред­ко становились местные священники или солдаты республикан­ской армии.

Новой чертой крестьянских выступлений было усиление их классовой направленности, так как в отличие от прошлых пе­риодов не было случаев участия представителей местного по­мещичьего класса в народных движениях в качестве вожаков или идеологов. Это было связано и с ростом помещичьей экс­плуатации и с общим укреплением позиций помещиков-каси­ков.

Для всех крестьянских движений была характерна также их антиколониальная направленность. Во многих сектах суще­ствовала особая вера в независимость, был распространен культ национальных героев и патриотов, главной целью движений объявлялась борьба с иноземными завоевателями. При подав­лении народных выступлений американцы прибегали к жестоким карательным мерам — массовому физическому истребле­нию населения, уничтожению пленных и т. д. Последние очаги вооруженной крестьянской борьбы были подавлены в 1914—1916 гг.

Говоря об антиколониальном движении на Филиппинах в это время, необходимо остановиться на освободительной борьбе на­родов мусульманского Юга, отличавшейся некоторыми специ­фическими чертами.

Появление американских оккупационных войск первоначаль­но не вызвало особой реакции в султанатах. В процессе окку­пации Сулу и Минданао (май—декабрь 1899 г.)[15] американцы почти не встречали сопротивления со стороны моро, за исклю­чением незначительных локальных столкновений. При сущест­вовавшем антагонизме между мусульманским и христианским населением правящие круги султанатов относились к вторже­нию США как к злу значительно меньшему  по   сравнению  с перспективой  подчинения республиканскому правительству христианского большинства. Они   проявляли   готовность   при­знать  власть  США, надеясь взамен добиться обеспечения своего господствующего положения в мусульманских владени­ях и сохранения их внутренней автономии. Первые дипломати­ческие акции американцев давали некоторое основание для по­добных надежд.  В   августе   1899  г. генерал   Бейтс  заключил договор с султаном и рядом сулуанских дато (Договор Бейт­са), по которому моро признали суверенитет  США  над  Сулу, но одновременно американская сторона обязалась не вмеши­ваться во внутренние дела  султаната. «Договор Бейтса» от­крыл серию устных соглашений подобного же характера меж­ду американским командованием и мусульманскими лидерами Минданао и Басилана.

Однако мирный период был недолгим. Уже в 1901—1902 гг. стали обнаруживаться явные признаки растущей враждебности моро. Это было связано с тем, что американские колонизаторы, задушив национально-освободительное движение на севере ар­хипелага, взяли курс на окончательное подчинение и южных районов. С лета 1901 г. стал увеличиваться контингент амери­канских оккупационных войск, действовавших в «Мороландии», в июле 1901 г. американцы заняли порты Южного Минданао, до сих пор находившиеся в руках моро и служившие центрами морской торговли, приступили к дорожному строительству на этом острове, переписи пригодных для обработки земель, вве­дению новой таможенной системы. Все эти мероприятия вызвали тревогу и недовольство населения. В Ланао в марте 1902 г. произошел первый крупный вооруженный конфликт между му­сульманами и американскими войсками.

В 1903 г. американские власти объявили о введении в му­сульманских районах режима военно-политического управления. На территории Сулу и Минданао была создана особая «Про­винция моро» во главе с военным губернатором. Введение военно-политического управления сопровождалось вооруженным сопротивлением моро, не желавших примириться с установле­нием американского колониального господства.   Освободитель­ное движение мусульман облекалось в традиционную форму «священной войны» против «неверных». Его возглавляли в ос­новном мелкие дато, феодалы,   представители  духовенства, а султаны и высшая феодальная знать не принимали участия   в народной борьбе, занимая соглашательскую позицию по отно­шению к американцам. Известен   ряд    крупных   вооруженных выступлений моро, относящихся к началу XX в.: восстания Хасана (1901—1904) и дато Али (1905) на Минданао, освободи­тельное движение на Сулу, закончившееся кровопролитным сражением с американскими войсками на горе Дахо в 1906 г., мятеж 1913 г., разгромленный   американцами  в бою  на   горе Багсак (Холо).

Американцы с необычайной жестокостью подавляли сопро­тивление непокорных мусульман, не уступая в этом своим пред­шественникам — испанским колонизаторам. Сменявшие друг друга военные губернаторы — генералы Вуд, Блисс, Першинг — прославились кровавыми расправами над повстанцами, истреб­лением тысяч мусульман, в том числе мирных жителей, пого­ловно заносившихся в списки пиратов и разбойников.

Вместе с тем, как и в христианских районах страны, аме­риканцы сочетали карательные методы с политикой уступок феодальной знати. Колониальные власти воздерживались от вмешательства в сферу религии, в традиционную систему пра­восудия и религиозного образования (хотя и начали открывать государственные школы современного типа), оставив эти об­ласти внутренней жизни моро под контролем местной религиоз­но-феодальной (верхушки.

Эти особенности американской политики получили дальней­шее развитие с отменой в 1913 г. режима прямого военного управления. «Провинция моро» была упразднена, и ее террито­рия перешла под контроль гражданской администрации[16]. Она была подразделена на семь провинций, управление которых строилось по типу христианских районов. Местная знать была допущена к участию в администрации (муниципальной и провинциальной)[17], а несколько позже получила право посылать своих представителей в Легислатуру. Новым элементом коло­ниальной политики было также проведение мероприятий, кото­рые должны были способствовать созданию местной элитарной образованной прослойки. Была введена практика выделения го­сударственных стипендий представителям мусульманской моло­дежи для обучения в высших учебных заведениях Манилы и США.

Одним из эффективных результатов «курса умиротворения» была ликвидация (в 1915 г.) султаната Сулу (как традицион­ного политического института). В марте 1915 г. султан Джамаль-уль-Кирам II отрекся от престола. Однако американцы оставили за бывшим султаном право возглавлять мусульман­скую церковь и не препятствовали сохранению его влияния во внутренних делах, традиционной судебной системе и т. п.

По словам современного филиппинского историка, в реше­нии «проблемы моро» американцы немногим более чем за де­сять лет сумели достичь результатов (с помощью силы и дип­ломатии), которых испанцы не могли добиться в течение трех столетий. Следует, однако, подчеркнуть, что «мусульманская проблема» была решена американцами лишь в одном плане — насильственного вовлечения южных районов в общую систему колониального государства. Весь же составляющий ее суть комплекс проблем и противоречий не был и не мог быть решен в условиях американского колониального господства.

[1] Политика «кнута и пряника», проводившаяся американским правитель­ством на Филиппинах, была связана и с внутренней обстановкой в США на­кануне президентских выборов 1900 г. Мак-Кинли, добивавшийся переизбрания на пост президента (от Республиканской партии), не мог не считаться с ростом оппозиции колониалистскому курсу правительства со стороны доволь­но широких кругов американской общественности. «Филиппинский вопрос» за­нимал центральное место в массовой кампании, организованной Антиимпериа­листической лигой. Лозунг предоставления независимости Филиппинам выдви­гала оппозиционная Демократическая партия и ее кандидат на пост прези­дента — Брайан.

[2] Наиболее консервативная группировка, представленная главным образом помещиками и бюрократическими элементами, отошла от революционного движения уже с начала филиппино-американской войны, заняв откровенно капитулянтскую позицию. Ее возглавляли Пардо де Тавера, Леградо, Арельяно, обосновавшиеся в оккупированной американцами Маниле.

[3] В то время манильские тюрьмы были переполнены захваченными в плен и отказавшимися капитулировать филиппинскими патриотами. В одной из них с декабря 1899 по октябрь 1900 г. находился Аполинарио Мабини, который и в тюремных застенках продолжал борьбу. Написанные им в этот период по­литические памфлеты и статьи переправлялись партизанским командирам и за границу — в Гонконг, где печатались в газете, издаваемой Гонконгской хунтой.

[4] Этот вывод, в свою очередь, основывался на широко пропагандировав­шемся американцами утверждении о неподготовленности филиппинцев к само­стоятельному существованию и построению независимого государства. Вслед за правящими официальными кругами большинство американских историков начала XX в. оценивали ситуацию на Филиппинах накануне филиппино-аме­риканской войны как «политическую анархию» и считали Филиппинскую рес­публику «инсценировкой» и «фикцией».

[5] На выборах 1907 г. число избирателей составляло 2,42%  населения, в 1909 г.—2,81, в 1912 г.—3,30%.

[6] Американцы сознательно оставили контроль над значительной частью учебных заведений в руках религиозных организаций, опасаясь потерять под­держку со стороны католической церкви.

[7] Эта первая группа была доставлена на Филиппины на американском транспортном судне «Томас», поэтому впоследствии всех приезжавших на ар­хипелаг американских учителей называли «томаситы».

[8] Дуалистическая система образования (государственная и частная) дей­ствовала в течение всего американского колониального периода и сохранилась на Филиппинах и после достижения независимости.

[9] Это было связано в значительной степени с противодействием филип­пинской помещичьей верхушки, опасавшейся притока американских капита­лов в сельское хозяйство. Американцы, заинтересованные в поддержке со сто­роны местной земельной аристократии, не могли не считаться с этим. Органи­ческий закон 1902 г. вводил, в частности, ограничения на приобретение аме­риканцами земель из государственных фондов. Но и сами американские ка­питалисты не проявляли особой заинтересованности в капиталовложениях на развитие сельскохозяйственного производства (например, современного план­тационного хозяйства), получая высокие прибыли от скупки по низким ценам сельскохозяйственного сырья.

[10] С. Осменья происходил из богатой метисской (висайя-китайской) семьи с о-ва Себу. Ко времени создания Партии националистов он, несмотря на то что ему не было еще 30 лет, уже имел солидный опыт политической деятель­ности (занимал посты прокурора, а затем губернатора Себу).

[11] Появление на Филиппинах политических организаций в форме партий было связано с процессом американизации существующей политической си­стемы. При этом внедряемые американские институты подвергались известной трансформации под влиянием местных условий и традиций. При возникнове­нии политических партий преувеличенное значение имел личный фактор: осо­бую роль играл лидер, привлекающий сторонников не столько по идейным убеждениям, сколько на основе личной преданности и традиционных связей. С появлением политических партий стал формироваться слой партийной бюро­кратии — профессиональных политиков (политикос), которые руководили пар­тийным аппаратом и обладали постоянным членством в партии, организуя поддержку избирателей (из сторонников, не связанных с партией формальным членством) на выборах.

[12] На Филиппинах в тот период преобладали мелкие и мельчайшие пред­приятия. Точные статистические данные о численности рабочего класса и его размещении отсутствуют. По подсчетам Г. И. Левинсона, основанным на кос­венных данных, численность городских рабочих в годы первой мировой войны составляла 80—100 тыс. Промышленные рабочие — наиболее грамотная и об­щественно активная часть пролетариата — образовывали его самую малочис­ленную категорию и концентрировались главным образом в Маниле и круп­ных портах.

[13] В конце XIX в. Исабело де лос Рейес провел несколько лет в Испании, где был близок к социалистическим и анархо-синдикалистским кругам. По возвращении на родину он не без их влияния занялся пропагандистской дея­тельностью среди филиппинских рабочих.

[14] После этих поражений Рикарте в 1915 г. уехал из Гонконга в Японию. Он вернулся на Филиппины в декабре 1941 г. с японской оккупационной ар­мией, оказавшись в числе мелкобуржуазных радикалов-коллаборационистов, убежденных в возможности получения независимости из рук японцев. Умер в июле 1945 г.

[15] 18 мая 1899 г. американские войска разместились в Холо после эвакуа­ции оттуда испанского гарнизона, в течение последующих нескольких меся­цев заняли ряд бывших испанских опорных пунктов на Сулу, Минданао и Басилане, в ноябре 1899 г. американская военная эскадра вошла в порт Замбоангу и в декабре 1899 г. сухопутные части оккупировали Котабато и Поллок, центры бывшего султаната Магинданао.

[16] В 1913 г. был создан Департамент Минданао и Сулу, замененный в 1920 г. Бюро нехристианских племен. К этому времени население мусульман­ских районов, по данным переписи 1918 г., составляло немногим более 400 тыс. человек.

[17] Американцы стали назначать на административные посты в мусульман­ских провинциях также филиппинцев-христиан (причем на наиболее ответст­венные), что не могло не вызвать обострения мусульмано-христианских про­тиворечий. Во многих случаях дато и местные феодалы прямо требовали заменить присланных из Манилы чиновников-филиппинцев американцами, предпочитая, чтобы административное управление оставалось в руках коло­низаторов, нежели соотечественников-христиан.