Глава X

ФИЛИППИНЫ В МЕЖВОЕННЫЙ ПЕРИОД

(1917—1941)

РАЗВИТИЕ   СТРАНЫ    ОТ   ПЕРВОЙ   МИРОВОЙ    ВОЙНЫ ДО   МИРОВОГО   ЭКОНОМИЧЕСКОГО  КРИЗИСА 1929-1933 гг.

Первая мировая война оказала значительное влияние на социально-экономическое развитие Филиппин. Повышенный спрос на колониальную продукцию (в период войны и в первые послевоенные годы) способствовал хозяйственному освоению страны американскими империалистами, превращению ее в аграрно-сырьевой придаток метрополии. Происходило дальнейшее укрепление позиций американского капитала в экономике Фи­липпин. Под его контролем находились все основные отрасли хозяйства колонии. К концу войны американцы фактически монополизировали внешнюю торговлю — в 1920 г. на долю США приходилось 66% внешнеторгового оборота Филиппин[1]. В 1916 г. был открыт государственный Национальный банк Фи­липпин и в последующие три года основаны государственные корпорации (национальные компании) по развитию угольной, цементной, железорудной промышленности. Отрасли промыш­ленности, которые были взяты под контроль государства, не иг­рали, однако, ведущей роли в колониальной экономике. Ее ос­нову составляли отрасли, связанные с производством экспорт­ной сельскохозяйственной продукции. Американские капита­листы использовали государственное финансирование (через Национальный банк и упомянутые корпорации) для развития именно этих отраслей, что при сложившейся международной торговой конъюнктуре приносило громадные барыши. Общий объем частных американских инвестиций на Филиппинах воз­рос к 1923 г. до 145 млн. долл., удвоившись по сравнению с довоенным временем.

Рост предпринимательства, как американского, так и мест­ного, был одним из прямых результатов военного бума. За 1903—1918 гг. число предприятий обрабатывающей промыш­ленности увеличилось с 5 тыс. до 8,3 тыс. за счет строительства предприятий по переработке сельскохозяйственного сырья (сахарные и маслобойные заводы, табачные фабрики), преимуще­ственно мелких. Самые крупные предприятия действовали в сахарной и маслобойной промышленности. Число предприятий по переработке сахара за 1903—1918 гг. возросло с 1075 до 2663 (в том числе было выстроено 17 сахарных заводов). Стои­мость экспорта сахарной продукции увеличилась с 22,6 млн. пе­со в 1915 г. до 99,2 млн. в 1920 г. За 1914—1921 гг. было созда­но свыше 30 маслобойных заводов. Стоимость экспорта этого вида продукции увеличилась с 1915 по 1920 г. в 8 раз (с 5,6млн. до 46,5 млн. песо).

Развитие предпринимательской деятельности способствовало росту национального капитала, расширению сферы его прило­жения[2]. Это, в свою очередь, привело к важному социальному последствию: на Филиппинах начала формироваться местная крупная буржуазия. В условиях колониальной страны этот процесс приобретал специфические черты. С самого начала фи­липпинская крупная буржуазия была тесно связана с американским капиталом и находилась в сильной зависимости от не­го. Это происходило в результате «привязанности» к американ­скому рынку, участия национального капитала главным обра­зом в отраслях, обслуживающих американские капиталы, либо в обработке экспортной продукции, где ведущую роль играл американский капитал, а также вследствие практики предостав­ления государственных кредитов местным капиталистам. По своей основной функции формирующаяся крупная буржуазия была торгово-посреднической. С развитием предпринимательст­ва росла также местная мелкая и средняя буржуазия, но имен­но прослойка крупной буржуазии заняла ведущие позиции в экономической жизни страны. Ее характерной особенностью была связь с помещичьим землевладением. Большинство пред­ставителей крупного филиппинского капитала были выходцами из помещичьего класса, сочетая в одном лице функции помещи­ка и капиталиста.

Общественно-политическое развитие филиппинского общест­ва в этот период было отмечено также появлением новых тен­денций и сдвигов. Хотя Филиппины не принадлежали к числу стран Востока, испытавших непосредственное воздействие Великой Октябрьской социалистической революции[3], но и здесь на рубеже 20-х годов обозначились признаки национального и общественного подъема. В военные и послевоенные годы про­должалось движение за независимость, в националистических кругах стало расти недовольство консерватизмом и соглаша­тельством возглавлявшегося С. Осменьей руководства Партии националистов.

Показателем общественных настроений было создание в 1917 г. второй национал-реформистской партии — Демократи­ческой, в которую вошли ряд бывших федералистов, лиц, от­коловшихся от Партии националистов, представители патриоти­чески настроенных буржуазно-помещичьих кругов. Недовольст­во группировкой Осменьи (его власть в партии приобретала все более диктаторский характер) зрело внутри Партии националистов, хотя и не приняло еще формы открытого конфликта. В 1918—1919 гг. националисты, державшие в своих руках Ле­гислатуру, начали использовать парламентскую трибуну для довольно шумной кампании за независимость, которая поощ­рялась американскими властями, уверенными в лояльности ее организаторов. В 1919 г. в ходе этой кампании в Вашингтон была отправлена «Миссия независимости» с обращением к конгрессу США о предоставлении независимости Филиппинам (впоследствии эти миссии посылались почти ежегодно). Меж­ду тем в США администрация демократов, проводившая курс на расширение политических и экономических уступок филип­пинской буржуазно-помещичьей верхушке (его осуществлял генерал-губернатор Гаррисон), доживала последние дни. При­шедшее к власти правительство республиканцев (Вильсона на посту президента сменил Гардинг) отказалось от политики предшественников, прежде всего в вопросе о независимости, и взяло курс на ограничение, а в иных случаях и полный отход от тех уступок, которые делались в период правления Демокра­тической партии. Гаррисон был отозван в Вашингтон, его сме­нил генерал-губернатор Л. Вуд, сторонник жесткой политики, который стал оказывать сильное давление на Легислатуру, не пропускал законопроекты, в той или иной степени отвечавшие национальным интересам филиппинцев.

Смена колониальной администрации совпала по времени с кризисом, разразившимся внутри Партии националистов. Нара­стающее недовольство группировкой Осменьи привело к рас­колу в ее рядах. Оппозицию старым партийным руководителям возглавил Мануэль Кесон, занимавший в этот период пост председателя сената (Осменья был спикером палаты предста­вителей и председателем партии). В начале 1922 г. Кесон и его сторонники создали новую партию, получившую название Пар­тии коллективистов. По итогам выборов в законодательное собрание, состоявшихся в том же году, новая партия намного опередила своих соперников (Партию националистов и Демо­кратическую партию). Коллективисты стали председателями обеих палат Легислатуры (М. Кесон — сената и М. Рохас — палаты представителей). В 1924 г. коллективисты воссоедини­лись с националистами в партии под прежним названием — Партия националистов, но ее лидером теперь уже был Кесон (Осменья занял пост вице-председателя партии, отойдя на вто­рой план).

Партия националистов вновь и надолго стала главной бур­жуазно-помещичьей национал-реформистской партией Филип­пин. Под ее влиянием находились не только крупная буржуа­зия и помещики, но также и мелкобуржуазные слои, демокра­тическая интеллигенция, часть трудящихся. В завоевании на­ционалистами ведущих политических позиций была немалая заслуга Мануэля Кесоиа, вошедшего в историю Филиппин как один из самых энергичных буржуазных деятелей, обладавший незаурядными способностями политика и дипломата. В своей деятельности Кесон всегда учитывал, сколь сильным было в народе стремление к независимости, умело используя настрое­ния масс для поддержания собственного авторитета. Апелли­руя к трудящимся, он старался добиться уступок от американ­ских колонизаторов (а эта задача значительно осложнилась с изменением колониальной политики США), шел во многих слу­чаях на резкое обострение отношений с властями, завоевывая еще большую популярность среди соотечественников. При всем том он оставался умеренным реформистом и соглашателем, де­лавшим основную ставку на получение независимости от США,

В демократическом общественном движении начали посте­пенно появляться новые тенденции. Прежде всего следует ска­зать о развитии в 1917—1929 гг. филиппинского рабочего дви­жения. Стала повышаться общественная активность рабочего класса, окрепло профсоюзное движение. В 1919 г. Демократи­ческая партия создала свой профсоюзный центр, получивший название Филиппинской федерации труда (ФФТ). Ее руководители во главе с Хоакином Бальмори («филиппинским Гомперсом») проводили соглашательскую реформистскую политику.

Активизация рабочего движения проявлялась в росте ста­чечной борьбы. Если в 1914—1917 гг. было зарегистрировано 88 забастовок, то в 1918—1920 гг. их число возросло до 218. Многие из них отличались боевым, активным характером. В 1920 г. из 68 стачек 51 окончилась победой бастующих, В большинстве случаев участники стачечной борьбы выдвига­ли чисто экономические требования. Одна из первых политиче­ских забастовок произошла в Маниле в 1920 г. и была органи­зована Союзом печатников. Бастующие типографские рабочие выступили с протестом против публикации в американских га­зетах материалов, оскорблявших национальное достоинство филиппинцев.

Впервые сведения о Великой Октябрьской социалистической революции стали проникать на Филиппины с начала 20-х годов. Тогда же стал пробуждаться интерес к коммунистическим идеям. Приверженцы коммунистического учения стали группи­роваться вокруг  Крисанто Эванхелисты. На него произвела большое впечатление    Октябрьская революция в России. В 1919 г. он был послан в составе «Миссии независимости» в США (он продолжал поддерживать тесные связи с Партией националистов), где встречался с деятелями левого профобъединения Индустриальные рабочие мира, от которых и получил подробные сведения о революционных событиях в России. По возвращении на родину Эванхелиста и его ближайший спо­движник Антонио Ора создали первую, очень малочисленную группу по ознакомлению с коммунистической теорией. В нее вошли рабочие-активисты, руководители профсоюзов, ради­кально настроенные интеллигенты. Летом 1922 г. было приня­то решение о создании партии марксистского типа. Такая пар­тия была образована в октябре 1924 г. и получила название Ра­бочей партии (РП), ее председателем стал Ора, секретарем — Эванхелиста. Деятельность РП явилась важным этапом, подго­товившим условия для создания Коммунистической партии Филиппин. В программе РП были сформулированы классо­вые задачи пролетариата и общенациональные  демократиче­ские требования.

Рабочая партия уделяла основное внимание работе в проф­союзах, прежде всего в главном профсоюзном центре страны — Рабочем конгрессе Филиппин (в правление РКФ с 1913 г, вхо­дил Эванхелиста). Эванхелиста и его соратники повели борьбу за освобождение РКФ из-под влияния национал-реформистов, постепенно оттесняя их от руководства. В 1927 г. Эванхелиста стал секретарем РКФ, Ора и X. Манахан (один из руководите­лей крестьянского движения и также член РП) — членами правления. Успех РП был тем более внушителен, что РКФ объединял три четверти организованных рабочих Филиппин. Такого положения левые силы не могли добиться в то время ни в одной из стран Юго-Восточной Азии.

В результате деятельности левых лидеров РКФ были уста­новлены контакты с международным рабочим движением. В 1927 г. Эванхелиста и его соратники добились присоедине­ния РКФ к Тихоокеанскому секретариату профсоюзов (ТОО). В 1928 г. Эванхелиста принял участие в работе IV конгресса Профинтерна в Москве. Рабочий конгресс Филиппин офици­ально присоединился к Профинтерну, а Эванхелиста был из­бран членом его Центрального совета.

Признаки оживления были заметны и в движении крестьян. Развитие капитализма в сельском хозяйстве[4] тормозилось господством в деревне феодальных и полуфеодальных методов эксплуатации. В этих условиях зарождение капиталистических отношений вызывало разложение крестьянства в форме аграр­ного перенаселения и «непролетарского обнищания». Основную массу жителей деревни составляли крестьяне — собственники мелких и мельчайших участков земли (к парцеллярным в 1918 г. относилось свыше 80% хозяйств) и безземельные арен­даторы-издольщики (в 1918 г. — 80% всех арендаторов).

После разгрома в 1914—1916 гг. крупных вооруженных вы­ступлений крестьян крестьянское движение стало обретать но­вые, более современные формы. В провинциях Булакан, Нуэва-Эсиха, Пампанга в 1917—1919 гг. впервые были организованы крестьянские союзы, программа которых не имела религиозно-мистической окраски. Они объединяли беднейшие, самые угне­тенные категории сельского населения — батраков и арендато­ров-издольщиков. И хотя они были еще малочисленны и не пользовались большим влиянием среди крестьян, их возник­новение свидетельствовало о росте сознательности и организо­ванности филиппинского крестьянства.

На съезде крестьянских организаций в Маниле в 1922 г. была создана Национальная конфедерация издольщиков и сельскохозяйственных рабочих, переименованная в 1924 г. в На­циональную конфедерацию крестьян (НКК). В ней были объ­единены крестьянские организации девяти провинций. НКК вы­ступала за национальную независимость, ее программа содер­жала также ряд требований в защиту беднейших слоев кре­стьянства. Следует отметить, что руководители НКК понимали важность сотрудничества с рабочим движением. Председатель НКК X. Манахан и его заместитель X. Фелео были участника­ми первого коммунистического кружка и тесно связаны с РП. Руководство же Рабочей партии, в свою очередь, с первых ша­гов деятельности уделяло большое внимание работе с кресть­янскими массами. Сразу же после своего основания НКК ор­ганизационно присоединилась к Рабочему конгрессу Филиппин. В 1928 г. было принято решение о вступлении НКК в Тихооке­анский секретариат профсоюзов.

За НКК шла еще небольшая часть филиппинского кресть­янства. В крестьянском движении продолжали господствовать самые отсталые формы идеологии. Многие крестьянские движе­ния часто приобретали форму стихийных вооруженных бун­тов — таково было восстание в провинции Суригао на о-ве Мин­данао, поднятое кулорумами, деятельность тайной крестьянской организации в Нуэва-Эсихе в 1923—1924 гг., крестьянское дви­жение на Панае и Негросе в 1925 г., проникнутое религиозно-мистическими и монархистскими идеями.

ПОДЪЕМ  НАЦИОНАЛЬНО-ОСВОБОДИТЕЛЬНОГО ДВИЖЕНИЯ В   ГОДЫ  МИРОВОГО  ЭКОНОМИЧЕСКОГО  КРИЗИСА

(1929—1933)

Патриотический подъем начала 30-х годов был подготовлен предшествующим этапом развития Филиппин (1917—1929), в течение которого происходила    консолидация прогрессивных сил, определялись новые направления и методы борьбы. Ката­лизатором этих процессов был мировой экономический кризис, нанесший тяжелый удар филиппинской экономике, которая полностью зависела   от конъюнктуры    мирового   рынка. Падение цен на все основные виды филиппинской экспортной продукции (в среднем на 50—70%)  сопровождалось уменьшением общей стоимости экспорта  (с 329 дали, песо в 1929 г. до 191 млн. в 1932 г.), сокращением посевных  площадей   под  техническими культурами, закрытием предприятий, занятых обработкой сельскохозяйственного сырья. Годы кризиса были отмечены резким снижением жизненного уровня трудящихся. Одним из самых тяжелых последствий кризиса был рост безработицы. В 1930г. число безработных достигало 300 тыс., в 1932 г. армия безра­ботных увеличилась до 479 тыс., т. е. составляла около четвер­ти рабочего класса, а в 1935 г. безработица охватила 1,2 млн. человек.

Все эти явления, порожденные кризисом, способствовали возрождению общественно-политической жизни. Подъем пат­риотического движения проявлялся в активизации борьбы ра­бочего класса, крестьянства, в усилении антиколониальных выступлений филиппинских буржуазных и мелкобуржуазных кругов.

Закономерным итогом развития рабочего движения и роста общественного самосознания пролетариата было создание в 1930 г. Коммунистической партии. Подготовку к ее созданию осуществляла новая организация рабочего класса — Союз пролетариев (СП), возникший в результате раскола Рабочего конгресса Филиппин. Причиной раскола было обострение про­тиворечий между национал-реформистскими и левыми элемен­тами внутри профсоюзного центра.

В 1929 г. правые предприняли практические шаги к ослаб­лению позиций левого крыла РКФ, введя в состав правления ряд реформистов. На съезде РКФ 1 мая 1929 г. они попытались с помощью откровенных махинаций (незаконно увеличивая чис­ло делегатов от реформистских профсоюзов) устранить из ру­ководства РКФ левые элементы. Это привело к открытому конфликту и уходу со съезда левых делегатов во главе с Эванхелистой и Орой. 12 мая группа Эванхелиста—Ора, представ­лявшая около половины общего числа членов РКФ (примерно 45 тыс.), на специально организованной конференции учредила новый профсоюзный центр — Союз пролетариев. Его председателем был избран Ора, генеральным секретарем — Эванхе­листа.

Раскол в филиппинском профсоюзном движении ослабил единство рабочего класса. В этом смысле раскол был выгоден правым соглашательским силам, поспешившим утвердить свое влияние над РКФ и связанными с ним профсоюзными органи­зациями. Все же Союз пролетариев с первых же шагов про­явил себя как боевая революционная организация рабочего класса, которая взяла правильный курс на привлечение самых широких слоев пролетариата. Союз пролетариев старался соче­тать борьбу за осуществление общенациональных демократиче­ских задач (прежде всего завоевание независимости) с борьбой за насущные требования трудящихся. Соединение экономиче­ских и политических требований было продемонстрировано в забастовках 1929 г., возглавленных СП. Впервые под руковод­ством СП в рабочее движение стали вовлекаться женщины и молодежь. Большое значение придавалось развитию и укреп­лению связей с международным коммунистическим движением: так, представитель СП участвовал в работе II Тихоокеанского съезда профсоюзов во Владивостоке 15—21 августа 1929 г. Од­ним из важных направлений деятельности СП была его работа в деревне, ставившая целью объединение борьбы рабочего класса и крестьянства. Показательно, что Национальная кон­федерация крестьян присоединилась к Союзу пролетариев сра­зу же после раскола РКФ.

Вскоре после образования СП из его руководства была вы­делена комиссия во главе с Эванхелистой, которая начала вести подготовку к созданию Коммунистической партии. Фак­тическое основание Коммунистической партии Филиппин (пер­воначально она называлась Коммунистическая партия Филип­пинских островов — КПФО) произошло 26 августа 1930 г., в день годовщины начала революции 1896—1898 гг., в Маниле на конференции представителей рабочих и крестьянских орга­низаций, входивших в Союз пролетариев. Были приняты про­грамма и устав партии, избраны Центральный комитет и По­литбюро ЦК (председателем КПФО был избран А. Ора, гене­ральным секретарем — К. Эванхелиста). Официально же днем основания Коммунистической партии Филиппин считается 7 ноября 1930 г., когда в день 13-й годовщины Великой Октя­брьской социалистической революции на многолюдном митинге, состоявшемся в одном из рабочих районов Манилы, на площа­ди Морионес, Ора публично объявил о создании Коммунисти­ческой партии.

Сразу же после создания компартия оказалась на полуле­гальном положении из-за преследования властей.

В такой обстановке I съезд КПФО проходил в подполье (2 мая 1931 г.). На съезде присутствовало 40 делегатов из 13 провинций и был принят ряд документов и резолюций, носивших программный характер. Конечной целью партии объяв­лялась социалистическая революция и диктатура пролетариата. Переживаемый этап борьбы характеризовался как буржуазно-демократический этап революции. Свержение власти американ­ского империализма определялось в качестве основной цели борьбы на данном этапе. Вместе с рядом правильных оценок, пониманием тактических и стратегических задач движения в до­кументах съезда получили отражение слабая теоретическая подготовка филиппинских коммунистов и влияние на них неко­торых ошибочных установок, существовавших в то время в международном коммунистическом движении. Так, уже на буржуазно-демократическом этапе революции выдвигались за­дачи свержения власти своей буржуазии и непосредственного установления власти рабочих и крестьян в форме Советов. Декларировался полный отказ от блоков с буржуазными и мел­кобуржуазными националистическими элементами. Националь­ная буржуазия рассматривалась как реакционная, проимпериалистическая сила. Подобные выводы сужали рамки действия компартии, затрудняли процесс объединения всех антиимпериа­листических сил.

Сразу же после I съезда КПФО филиппинскому коммуни­стическому движению был нанесен тяжелый удар. В мае 1931 г. был арестован ряд руководителей и активистов партии, в июне аресту подверглось в полном составе собрание актива СП (более 300 человек). Почти все руководящие деятели ком­партии[5] оказались в тюрьмах, а сама партия была объявлена вне закона.

Несмотря на репрессии в отношении левых прогрессивных сил, в годы экономического кризиса шло нарастание массовой борьбы филиппинских трудящихся. В 1930—1931 гг. усилилось забастовочное движение. Его особенностью было то, что поми­мо Лусона—старого и основного центра рабочих выступле­ний — в стачечное движение стали вовлекаться и рабочие Ви-сайских островов. Созданная на Висайях в 1929 г. Филиппин­ская рабочая федерация (ФРФ) установила контакты с Сою­зом пролетариев. Наиболее крупные забастовки произошли на Панае (бастовали рабочие американской нефтяной компании «Стандарт Ойл») и Негросе, где к стачке лесорубов присоеди­нились в знак солидарности докеры и рабочие 11 сахарных за­водов (в общей сложности бастовало около 10 тыс. человек). В забастовочном движении в 1932—1933 гг. наступил некото­рый спад, связанный с репрессиями властей против компартии и профсоюзных активистов, но с конца 1933 г. рабочее движе­ние вновь оживилось.

Усилилась стачечная борьба, в особенности в Маниле, где за ноябрь — декабрь 1933 г. состоялась 21 забастовка. В нояб­ре 1933 г. открылись одновременно конгрессы Союза пролета­риев и Национальной конфедерации крестьян, участники кото­рых на совместном заседании подтвердили свою верность соли­дарности рабочих и крестьян в борьбе за классовые интересы и завоевание независимости.

Одним из потоков массового демократического движения на Филиппинах была крестьянская борьба. Благодаря деятель­ности НКК и молодой коммунистической партии в крестьян­ском движении стали появляться новые элементы, свидетель­ствовавшие о росте общественной и политической сознатель­ности крестьян: обращение к современным формам борьбы (в 1929—1930 гг. произошло несколько забастовок арендаторов, демонстраций, проводимых совместно с рабочими и т. п.), вы­движение лозунгов, отражавших насущные нужды крестьянст­ва (вместо туманных мистических призывов и наивных утопи­ческих требований). Но влияние НКК и коммунистов распрост­ранялось лишь на небольшую часть крестьян. Крестьянское движение в годы кризиса развивалось стихийно, сохраняя при­верженность к старым идеологическим и организационным формам. В стране возникло множество нелегальных организа­ций и обществ националистического и религиозно-сектантского характера, участниками которых были главным образом пред­ставители беднейших слоев крестьянства. В этот период про­изошло два крупных восстания: в январе 1931 г. в Пангасинане и в декабре 1931 г. в нескольких провинциях Центрального Лу­сона. Восстанием в Пангасинане руководила секта кулорумов во главе с батраком Педро Калосой; восставшие выдвигали уравнительные и националистические лозунги.

Восстание в декабре 1931 г. готовилось тайным обществом «Танггулан» («Защитник»), в руководстве которого был ряд представителей мелкобуржуазной радикально настроенной ин­теллигенции, в том числе рикартисты. Генерал Рикарте, находившийся в то время в Японии, считался главой этого общест­ва. Основным лозунгом танггуланов было завоевание незави­симости и восстановление Филиппинской республики. Под влиянием рикартистов руководители организации проповедова­ли идею о возможности освобождения от гнета американского империализма с помощью Японии. Общество привлекло в свои ряды большое число крестьян-бедняков и арендаторов-издоль­щиков Центрального Лусона (в общей сложности около 40 тыс.). Несколько вооруженных отрядов повстанцев 9 декабря пробрались в Манилу, где в ночь на 10-е должно было начать­ся восстание совместно с манильскими танггуланами. Оно было плохо организовано, и планы повстанцев были раскрыты. Властям удалось быстро мобилизовать полицейские силы и пода­вить выступление.

Основным лозунгом тех лет, выдвигавшимся самыми разно­образными движениями и организациями, было требование не­зависимости, которое поддерживали почти все классы и слои общества. Именно массовый патриотический подъем на Филип­пинах больше всего воздействовал на колониальную политику США, заставлял их идти на новые, более серьезные уступки филиппинским имущим классам. На политику американских империалистов влияла и международная обстановка — миро­вой экономический кризис, вызвавший обострение социальных противоречий и в самих США, подъем национально-освободи­тельного движения в соседних с Филиппинами районах Юго-Восточной Азии и на Дальнем Востоке, усилившаяся напряжен­ность в американо-японских отношениях, после того как Япо­ния начала агрессию в Китае. Под давлением всех этих факторов в США началась разработка проектов политико-ад­министративной реформы на Филиппинах. 29 декабря 1932 г. был принят Закон о независимости Филиппин, известный как Закон Хэйра — Хауэса — Каттинга. Он предусматривал предоставление Филиппинам независимости по истечении 10-летнего переходного периода, в течение которого в стране устанавли­вался режим автономии с выборным автономным правительст­вом, но с сохранением суверенитета США.

По истечении периода автономии гарантировалась непри­косновенность американских капиталовложений на Филиппинах и сохранение на их территории американских военных баз. Экономические статьи закона задевали интересы местных пред­принимателей. В течение переходного 10-летия устанавливался особый таможенный режим филиппино-американской торговли, в результате чего к концу автономного периода филиппинские товары должны были облагаться пошлинами в соответствии с таможенными тарифами, действовавшими в США по отношению к иностранным государствам. При этом американский экспорт на Филиппины оставался беспошлинным. Кроме того, вводились квоты на основные виды филиппинской продукции, ввозившие­ся в США (сахар, кокосовое масло, табачные изделия).

Принятие Закона Хэйра — Хауэса — Каттинга встретило противодействие со стороны наиболее консервативных империа­листических кругов США, вплоть до вето, наложенного на за­кон президентом Гувером, что вызвало вторичное утверждение его конгрессом. Еще резче на принятие закона реагировали жи­тели Филиппин. Широкие массы филиппинцев увидели в нем крах своих надежд на подлинную независимость. Филиппин­ская общественность раскололась на два лагеря — противников и сторонников закона. В Партии националистов фракцию про­тивников закона (их называли «антис») возглавил Кесон, сто­ронников («прос») — Осменья и Рохас. За противниками закона шли широкие демократические слои и патриотически настроен­ные помещичье-буржуазные элементы. Под общественным дав­лением 17 октября 1933 г. Закон Хэйра — Хауэса — Каттинга был отвергнут большинством Легислатуры (формально для вступления в силу закона требовалось ее одобрение).

Взрыв общественного негодования на Филиппинах заставил правительство США изыскивать новые компромиссные реше­ния. Да и филиппинские буржуазно-помещичьи лидеры из ла­геря противников Закона Хэйра — Хауэса — Каттинга были встревожены нараставшим подъемом демократического движе­ния и потому готовы к компромиссу с Соединенными Шта­тами.

Предоставление автономного статуса Филиппинам было од­ной из первых акций нового курса администрации президента Ф. Д. Рузвельта. По его инициативе 24 марта 1934 г. был при­нят новый Закон об автономии и независимости Филиппин (За­кон Тайдингса — Макдаффи). Он отличался от закона 1932 г. поправкой к одной из статей относительно передачи Филиппи­нам (по истечении переходного периода) американских военных баз на территории архипелага. Этой поправки оказалось доста­точно, для того чтобы Кесон и другие лидеры национал-реформистов признали полностью условия нового закона.

Закон вступил в силу 1 мая 1934 г., после того как был ут­вержден Легислатурой. В целом административная реформа на Филиппинах при всей своей ограниченности шла намного даль­ше тех уступок в колониях, на которые решались в то время правительства метрополий. Естественно, она осуществлялась прежде всего в интересах филиппинской буржуазно-помещичь­ей верхушки, которой были предоставлены дополнительные воз­можности для укрепления ее позиций в политической и эконо­мической жизни страны.

Буржуазно-националистические лидеры вряд ли могли бы добиться столь внушительных успехов, если бы не использова­ли массовое патриотическое движение демократических сил. Слабость левых сил заключалась в том, что они были разоб­щены. Из-за своей теоретической и политической незрелости оставшиеся на свободе руководители компартии в 1932—1933 гг. не сумели использовать массовый патриотический подъ­ем для создания единого антиимпериалистического фронта. Бо­лее того, пленум партии, состоявшийся в январе 1932 г., принял резолюцию, в которой главной задачей текущего момента объ­являлось немедленное создание Советов в городах и сельских районах. Компартия выступила с осуждением первого закона об автономии (1932 г.), но оказалась в изоляции от массового движения, так как широкие демократические круги поддержи­вали Кесона и других буржуазно-националистических деяте­лей — «антис», в то время как коммунисты зачисляли их цели­ком в лагерь реакции (вместе со сторонниками закона об автономии). Компартия в этот период утратила влияние в рабо­чих массах, находилась в стороне от развертывавшегося сти­хийного крестьянского движения.

В этих условиях важным событием было создание 1 июня 1933 г. легальной Социалистической партии Филиппин (СПФ). Она была основана в Пампанге Педро Абадом Сантосом, уро­женцем этой провинции, известным адвокатом, завоевавшим огромную популярность среди местного населения своими вы­ступлениями в защиту крестьян. Массовой базой партии стала Лига тружеников, созданная руководителями СПФ и объеди­нявшая в основном беднейшие слои крестьянства. Своей целью СПФ провозгласила завоевание независимости и демократии и выступила за единство рабочих и крестьян. По своей идеологии это была мелкобуржуазная крестьянская организация, в про­граммных установках которой использовались отдельные поло­жения марксизма. В сложившейся обстановке Социалистиче­ская партия выступала как прогрессивная политическая сила, которая сумела создать себе опору в массовом народном дви­жении.

ФИЛИППИНЫ В ПЕРИОД АВТОНОМИИ  (1935—1941)

Введение автономного режима происходило в накаленной политической атмосфере, в обстановке неутихающих социаль­ных конфликтов. За несколько дней до плебисцита, проводив­шегося для одобрения конституции автономных Филиппин (он был назначен на 14 мая 1935 г.), в провинциях Центрального Лусона вспыхнуло мощное крестьянское восстание. Его органи­заторами были сакдалисты — члены созданной в 1933 г. мел­кобуржуазной партии Сакдал, включившей в свою программу лозунг немедленной независимости и ряд социальных требова­ний. В 1935 г. в партии Сакдал насчитывалось более 60 тыс. членов — в основном беднейших крестьян, арендаторов, батра­ков. Партийные лидеры, прежде всего один из основателей и председатель партии журналист Бенигно Рамос, выступали за реформистские легальные методы борьбы. Однако к 1935 г. внутри партии образовалась радикальная экстремистская груп­пировка. Сакдалисты подняли восстание в лервых числах мая 1935 г. в провинциях Булакан, Лагуна, Рисаль, захватили ряд населенных пунктов и в одном из них учредили временное пра­вительство независимой Филиппинской республики. У повстан­цев не было четкой программы. Наиболее явно проступала ан­типомещичья и антиколониальная направленность движения. Лидеры Сакдала распространяли среди крестьян также про-японские лозунги, изображая Японию как освободительницу от гнета американских империалистов. Основные центры восста­ния были разгромлены на второй-третий день после его начала, но в некоторых районах Лагуны и Булакана отряды сакдалистов вели вооруженную борьбу до 10—12 мая.

Плебисцит, проведенный 14 мая 1935 г., проходил в обста­новке, когда еще не полностью заглохли отголоски вооружен­ной борьбы. В нем приняла участие незначительная часть на­селения, проголосовавшая за конституцию. Принятая в 1935 г. конституция действовала на Филиппинах более трех десятиле­тий — до 1973 г. В ней были использованы многие положения конституции США. Внесение в текст филиппинской конститу­ции билля о правах и декларации о достижении социальной справедливости и экономического благосостояния народа отве­чало духу времени — влиянию подъема массового демократиче­ского движения.

Вслед за принятием конституции началась первая в истории Филиппин кампания по выборам президента. По инициативе Кесона обе национал-реформистские партии (Партия национа­листов и Демократическая) в июне 1935 г. объединились в об­щий избирательный блок, предварительно ликвидировав внут­рипартийную фракционность. Кандидатура Кесона была выдви­нута на пост президента, Осменьи — вице-президента.

Соперниками Кесона выступили два известных и пользовав­шихся популярностью лидера — Эмилио Агинальдо, бывший пре­зидент Филиппинской республики 1898 г., и епископ Независи­мой церкви Грегорио Аглипай. За Агинальдо шли ряд мелко­буржуазных группировок и организаций, созданная буржуаз­ными националистами Радикальная партия, Рабочий конгресс Филиппин. Кандидатура Аглипая была выдвинута левыми демократическими силами, объединенными в Коалицию угнетен­ных масс. В нее входили созданная аглипаянцами Республи­канская партия, Социалистическая партия и руководимая ею Лига тружеников. Знаменательным моментом было то обстоя­тельство, что коалицию и кандидатуру Аглипая стала поддер­живать нелегальная компартия, выдвинувшая своего кандидата в вице-президенты.

На выборах, состоявшихся 17 сентября 1935 г., победили на­ционалисты. За Кесона было подано около 70% голосов. На­ционалисты продолжали пользоваться большим авторитетом среди широких масс населения. Большинство филиппинцев свя­зывало завоевание автономии именно с деятельностью Партии националистов, и в особенности ее лидера Кесона.

Официальное провозглашение Мануэля Кесона президентом автономных Филиппин состоялось 15 ноября 1935 г. Введение режима автономии ознаменовалось рядом крупных уступок местной элите со стороны американцев: сформирование нацио­нального правительства во главе с президентом-филиппинцем, передача почти всех руководящих административных постов в руки филиппинцев, создание регулярной национальной армии. Однако, идя на эти уступки, США не собирались ослаблять собственные позиции на архипелаге. Деятельность автономного правительства контролировалась американцами. Непосредствен­но эту функцию осуществлял американский верховный комис­сар (должность генерал-губернатора была упразднена). Орга­низацию обороны автономных Филиппин возглавил Дуглас Макартур, получивший чии фельдмаршала филиппинской армия и пользовавшийся колоссальной властью в стране (в частности, он оказывал большое влияние на президента Кесона).

Осталось неизменным экономическое господство США на Филиппинах. Политика монополий США была нацелена на то, чтобы Филиппины развивались лишь в одном направлении — как поставщик нескольких видов сельскохозяйственного и ми­нерального сырья и потребитель американских промышленных товаров. Перед второй мировой   войной   70%  потребительских товаров Филиппины ввозили из США. В американском экспор­те на Филиппины преобладали готовые промышленные изде­лия — их доля возросла с 71,9% в 1929 г. до 77,1%  в 1937 г. (вывоз полуфабрикатов за этот период несколько уменьшил­ся — с 11,2 до 10,9%).   Американцы   продолжали   вывозить   с Филиппин в основном сельскохозяйственное сырье, сдерживая развитие экспортных отраслей обрабатывающей промышлен­ности. Отсталый, типично колониальный   характер филиппин­ской экономики отражала структура занятости: в сельском хозяйстве было занято (накануне войны) 73% самодеятель­ного населения, т. е. подавляющее большинство трудящихся в стране.

Усилилась эксплуатация Филиппин как сферы экспорта ка­питала. К началу второй мировой войны прямые американские капиталовложения составляли 400 млн. долл. Они вкладыва­лись в основном в ключевые отрасли филиппинской экономики: первичную обработку экспортного сельскохозяйственного сырья, экспортно-импортную торговлю и добычу полезных ис­копаемых. Новым явлением в хозяйственной жизни было быст­рое развитие горнодобывающей промышленности (в особен­ности добычи золота), находившейся в руках американцев, что было связано с ростом цен на мировом рынке на драгоценные металлы и увеличением спроса в предвоенные годы на страте­гическое минеральное сырье[6].

В период автономии США сохраняли монопольное положе­ние во внешней торговле Филиппин. Накануне войны на их до­лю приходилось 80% филиппинского экспорта, в том числе 100% вывоза сахара, 100 — золота и 96% — продуктов кокосо­вой пальмы.

Занимая господствующие позиции в филиппинской экономи­ке, США все же не могли полностью изолировать Филиппины от других капиталистических держав. В годы автономного ре­жима на архипелаге действовали монополии ряда стран — кон­курентов Соединенных Штатов: японские, английские, герман­ские. Накануне войны Япония превратилась в самого серьезно­го соперника США. Японские монополии увеличили масштабы экономической экспансии на Филиппины, общая сумма их ка­питаловложений на архипелаге превышала 100 млн. долл. Глав­ным объектом японских инвестиций было производство абаки и пеньковых изделий. Японский капитал контролировал ряд банков, торговых компаний, морское рыболовство, проник в горнодобывающую промышленность. Во внешней торговле Фи­липпин Япония стабильно занимала второе место после Соеди­ненных Штатов.

Что касается позиций национального филиппинского капи­тала, то они в целом оставались слабыми, хотя в период авто­номии появились некоторые стимулы для его развития. С вве­дением новой формы административного управления ускорился процесс образования крупного филиппинского капитала (этот процесс начался, как уже известно, еще в 20-е годы и активи­зировался в период кризиса 1929—1933 гг.), поскольку предста­вители местной буржуазии и помещиков получили доступ к использованию государственного аппарата в качестве дополни­тельного источника обогащения.

В результате усиления централизации капитала на Филип­пинах появились первые местные монополии, которые имели специфически колониальные черты. Они не были связаны с концентрацией производства и созданием промышленных пред­приятий современного типа — они по-прежнему находились в большой зависимости от американского капитала, извлекая наибольшие доходы от посреднических операций. Прослойка торгово-посреднической буржуазии преобладала в националь­ной буржуазии (что опять-таки свидетельствовало о типично колониальной социально-экономической структуре филиппин­ского общества). Крупные филиппинские капиталисты, как правило, выходили из среды торговцев. Они вкладывали накоп­ленный в торгово-посреднических операциях капитал в промыш­ленное предпринимательство, обычно соединяя в одном лице торгово-посреднические и промышленные функции. В конце 30-х годов на Филиппинах сложилось несколько семейств бога­тейших капиталистов, заправлявших крупным бизнесом и со­хранивших свои капиталы и в наши дни (семейства-династии Сориано, Элисальде, Мадригаль, Янгко, Мала и др.).

Крупная буржуазия оказывала заметное влияние на авто­номное правительство, ее представители непосредственно участвовали в государственном управлении, получая нааначения на высшие административные посты. Параллельно с традиционной помещичье-бюрократической элитой (касиками), сохранявшей сильнейшие позиции, особенно в провинциях, стала расти бур­жуазно-бюрократическая верхушка. Крупная буржуазия оста­валась тесно связанной с помещичьим классом, участвуя пря­мо или косвенно в полуфеодальной и торгово-ростовщической эксплуатации крестьян. Общность экономических интересов по­служила основой для образования в годы автономного режима реакционного политического блока верхушки помещиков и крупных капиталистов.

Политика Кесона была направлена на защиту в первую оче­редь интересов именно местной элиты. В экономической облас­ти автономное правительство проводило курс на поощрение национального предпринимательства с помощью осуществления мероприятий государственно-капиталистического характера — создание государственных промышленных корпораций и кредит­ных учреждений по финансированию промышленного строи­тельства, а также выработка планов развития национальной экономики. В целом правительственная экономическая програм­ма оказалась наиболее выгодна представителям местного круп­ного капитала. Через их руки проходило государственное финансирование, и они возглавляли управление создаваемых промышленных корпораций.

С целью защиты интересов филиппинского капитала в кон­це 30-х годов был принят ряд законов о так называемой филиппинизации торговли. Эти законы не могли оградить фи­липпинскую буржуазию от конкуренции Соединенных Штатов, они были направлены главным образом против китайского ка­питала, действовавшего в розничной торговле.

Характерной чертой общественного развития Филиппин в пе­риод автономии было усиление процесса расслоения буржуа­зии. Крупные капиталисты, которые быстро обогащались и укрепляли свои экономические позиции, представляли узкую прослойку. Численно преобладала мелкая и средняя буржуа; зия, в основном в торговле и некоторых отраслях обрабаты­вающей промышленности. Положение этих слоев заметно ухудшилось — кроме конкуренции беспошлинных американских товаров они стали испытывать давление со стороны местного монополистического капитала, вытеснявшего мелких и средних предпринимателей с внутреннего рынка.

Процесс развития капиталистических отношений, который получил новые стимулы в годы автономии, протекал в специ­фически колониальной форме, особенно мучительной для на­родных масс. Хроническим и массовым явлением в предвоенные годы стала безработица. Она держалась на постоянном уров­не 1,2—1,3 млн. человек, причем основную массу безработных составляли сельскохозяйственные рабочие. Они были наиболее многочисленной прослойкой филиппинского пролетариата — 1,5—2 млн. человек накануне второй мировой войны. Категория городского фабрично-заводского пролетариата по-прежнему была одной из самых малочисленных — 130 тыс. человек; на транспорте было занято 200 тыс. рабочих; в строительстве — 100 тыс.; в мастерских ремесленного типа — 430 тыс. Советские исследователи обращают внимание на живучесть на Филиппи­нах всевозможных форм кабальной эксплуатации рабочих, при­чем в отношении всех категорий пролетариата — от сельских батраков-поденщиков до рабочих промышленных предприятий современного типа.

Капиталистические отношения в сельском хозяйстве разви­вались замедленными темпами, сочетались с сохранением и уси­лением полуфеодальной эксплуатации крестьян. В аграрных отношениях явственно обозначились два основных процесса, ко­торые должны были бы создать предпосылки для капитализа­ции земледелия: концентрация помещичьей земельной собст­венности[7], с одной стороны, и пролетаризация крестьянства[8] — с другой. Однако крупных капиталистических хозяйств почти не возникало. Получая огромные прибыли от полуфеодальной эксплуатации крестьян, помещики и буржуазия были заинтере­сованы в сохранении докапиталистических методов эксплуата­ции в деревне. Узкая, выделившаяся из крестьян кулацкая прослойка также в основном предпочитала полуфеодальные методы ведения хозяйства. Дешевизна труда крестьян и арен­даторов приводила к сокращению применения наемного труда. Перед второй мировой войной хозяйства, применявшие наем­ную рабочую силу, занимали 10—14% посевных площадей. За 1918—1939 гг. доля помещичьей земли, обрабатываемой с по­мощью наемной рабочей силы, сократилась с 50 до 25%, хотя ее абсолютные размеры увеличились. Сохранению докапитали­стических методов эксплуатации в деревне способствовала про­мышленная отсталость, невозможность для безземельных кре­стьян найти работу в городах; отсюда приобрело особенно острый характер такое явление, как аграрное перенаселение.

Тяжелое положение трудящихся, углубляющийся разрыв между полюсами богатства и нищеты создавали почву для со­циальной напряженности, которая в любой момент могла при­вести к открытому взрыву. Поэтому автономное правительство сразу же после выборов приступило к осуществлению некото­рых социальных реформ. Они вошли в широко разрекламиро­ванную Программу социальной справедливости Кесона, направленную с помощью незначительных уступок трудящимся к смягчению социальных противоречий, укреплению стабильности правительства и его влияния на широкие массы. В 1936 г. в со­ответствии € Программой социальной справедливости были при­няты законы, которые должны были регулировать отношения между рабочими и предпринимателями. Согласно одному из них, учреждался суд по трудовым отношениям, однако введе­ние принудительного арбитража не распространялось на мел­кие и мельчайшие предприятия, на которых было занято боль­шинство рабочих.

Действие другого закона — о праве заключения коллектив­ных договоров — распространялось только на зарегистрирован­ные профсоюзы. Это право, таким образом,    получило лишь меньшинство организованных трудящихся, поскольку числен­ность рабочих в незарегистрированных профсоюзах почти вдвое превышала их число в разрешенных союзах. Закон об обяза­тельной регистрации рабочих союзов был принят   также в 1936 г. Разрешение на деятельность профсоюза выдавалось Де­партаментом труда и действовало  в течение двух   лет,  после чего оно могло быть и не возобновлено[9]. Практика регистрации профсоюзов служила одной из форм правительственного конт­роля над рабочим движением. Не без поддержки правительст­ва реформистские союзы в 1935 г. объединились в новый круп­ный профсоюзный центр — Национальную федерацию труда (НФТ). Эта организация стала главным проводником идеоло­гии реформизма в рабочем движении.

Мероприятия по Программе социальной справедливости включали и законодательство в отношении крестьян-арендато­ров с целью смягчения аграрных противоречий (в 1935 г. была создана специальная правительственная комиссия по изучению причин аграрных беспорядков). Принятый в ноябре 1936 г. за­кон об издольной аренде рисовых полей лишь минимально об­легчал положение арендаторам. Вводилась    фиксированная арендная плата по традиционной системе касама, но помещи­ки фактически сохраняли прежние возможности для феодально-ростовщической эксплуатации издольщиков. Государство ассиг­новало 1 млн. песо в 1936 г.  для   выкупа   части    помещичьих земель, занятых под жилищами арендаторов. Предполагалось, что эти участки затем смогут быть   выкуплены  у  государства крестьянами-арендаторами. Это мероприятие осталось нереали­зованным из-за сопротивления помещиков.

В целом кесоновская Программа социальной справедливости при всей ее ограниченности, декларативности, демагогиче­ском характере являлась своего рода ответом на обострение по­литической и социальной обстановки в лериод подъема пат­риотического демократического движения начала 30-х годов. Проведение ее в жизнь было несомненным, хотя и скромным, завоеванием трудящихся.

Говоря о внутренней обстановке на Филиппинах в период автономии, следует упомянуть об обострении национального вопроса. Правительство проводило курс на ассимиляцию всех населяющих Филиппинские острова народностей и этнических групп (по Конституции 1935 г. общенациональным языком был провозглашен тагальский). Этот курс сочетался с политикой дискриминации в отношении национальных «нехристианских» меньшинств — горных племен и народностей, моро, китайцев. Ее формы и проявления были весьма разнообразны: ущемление политических прав, сохранение экономической и культурной от­сталости районов, населенных нацменьшинствами, получившая широкое распространение практика захвата христианами-пере­селенцами земель, принадлежавших мусульманским и горным народам, и т. д. Вслед за американскими колонизаторами пра­вительство Кесона занималось разжиганием расовой и рели­гиозной розни, культивируя шовинистические настроения у хри­стианского большинства.

В эти годы вновь обострилась проблема моро. Традицион­ная вражда к христианскому большинству (сознательно и ис­кусно подогревавшаяся американцами) укоренилась среди моро столь прочно, что сразу же после введения режима автоно­мии представители мусульман обратились к правительству США с просьбой либо предоставить южным районам автоно­мию отдельно от северных районов, либо сохранить их как аме­риканскую колонию даже в случае предоставления христиан­ским территориям Филиппин полной независимости.

Одной из причин недовольства моро было усиление миграции в южные районы с севера архипелага. В целом в период меж­ду двумя мировыми войнами число переселенцев (главным об­разом на Минданао) составило до четверти миллиона. Этот процесс сопровождался захватом лучших земель, принадлежав­ших моро. Автономное правительство поощряло переселенче­ское движение, усматривая в нем средство борьбы с аграрным перенаселением и решение проблемы занятости. Сопротивление местных мусульман подавлялось силой. Кесон проводил прямо­линейную жесткую политику (сравнительно с более гибкой аме­риканской) в отношении мусульман. Он почти полностью лик­видировал сохраненные американцами привилегии бывшего сул­тана Сулу и представителей сулуанской и минданаоской знати; почти все административные посты в мусульманских провинци­ях были переданы в руки чиновников-христиан; хозяйственное освоение Минданао осуществлялось не с целью поднять уровень жизни местного населения, а в интересах экономического раз­вития северных районов.

Вполне понятно, что политика правительства, вызывая недо­вольство и возмущение моро, способствовала ухудшению взаи­моотношений между двумя основными конфессиональными группами филиппинцев.

Кесон и Партия националистов, выражая интересы правя­щего блока помещиков и крупной буржуазии, продолжали про­водить политику компромиссов с американцами, старались смягчить и ослабить антиимпериалистические настроения среди населения, хотя и не прекращали националистической пропа­ганды, чтобы не утратить влияния в широких массах. Оппози­ция политике Кесона и его приверженцев существовала внутри и вне Партии националистов. На Филиппинах действовал ряд буржуазно-националистических организаций и партий, высту­павших с критикой Кесона и правящей элиты, за освобождение от экономической и политической зависимости от американско­го империализма.

Активизировались в этот период радикальные мелкобуржу­азные слои. Среди возникавших в их кругах многочисленных те­чений и организаций лишь аглипаянцы поддерживали контакты с социалистами и коммунистами. Многие мелкобуржуазные группировки и партии выступали с экстремистскими программа­ми левоанархистского или фашистского толка.

В предвоенные годы в радикальных мелкобуржуазных кру­гах, среди интеллигенции и части националистической буржуа­зии усилились прояпонские настроения, появился ряд организа­ций, ориентировавшихся на получение поддержки из Японии в борьбе против американского империализма.

Тем временем международная обстановка на Дальнем Во­стоке все более обострялась. В июле 1937 г. Япония начала за­хватническую войну в Китае. Становилась все более реальной угроза японской военной экспансии в Юго-Восточной Азии. В этом случае Филиппины неизбежно должны были стать од­ной из первых жертв японской агрессии.

События в Китае вызвали на Филиппинах движение соли­дарности с китайским народом. Вместе с тем в стране продол­жали усиливаться прояпонские настроения. Японцы умело ис­пользовали свое экономическое проникновение на Филиппины для политической пропаганды и идеологической обработки на­селения. Многие филиппинцы не разбирались в действительном милитаристском и фашистском характере японской политики, верили в широко рекламировавшиеся японские лозунги «азиат­ской солидарности», видели в Японии освободительницу от гне­та американского колониализма.

Сама обстановка, сложившаяся в стране накануне войны, требовала решительных мер для борьбы с японской угрозой, и прежде всего мобилизации всех патриотических национальных сил. С этих позиций   стали    выступать   филиппинские   комму­нисты и социалисты.

Изменение тактики Компартии Филиппин было связано с новыми стратегическими и тактическими задачами, выдвинуты­ми мировым коммунистическим движением. С нарастанием угрозы фашизма и приближением второй мировой войны Ком­интерн выработал курс на создание единого антифашистского и антиимпериалистического (в колониальных странах) фронта. После исторического VII конгресса Коминтерна (1935 г.), вооружившего компартии новыми политическими и тактическими установками, филиппинские коммунисты постепенно стали переходить к тактике единого фронта.

За создание единого демократического фронта и объедине­ние рабочих и крестьянских организаций выступило руководст­во Социалистической партии во главе с Педро Абадом Сантосом. По его инициативе осенью 1936 г. между СПФ и КПФО было достигнуто соглашение о единстве действий, и в провин­ции Пампанга образован Единый фронт, в который вошел ряд рабочих и крестьянских организаций (до 30 тыс. человек).

СПФ выступила также с инициативой создания Народного фронта, получив поддержку самых различных организаций и партий, в том числе буржуазно-националистических. СПФ и ле­гальные рабоче-крестьянские организации, связанные с комму­нистами и социалистами, вошли в Народный альянс (1936 г.) и оказали воздействие на выработку его программы, куда были включены некоторые классовые требования рабочих и крестьян. Народный альянс просуществовал недолго, уже к 1937 г. его деятельность почти прекратилась — главным образом из-за по­литики буржуазного руководства, опасавшегося роста влияния и активности рабоче-крестьянских масс.

Важное значение для развития демократического движения имела легализация компартии (1937 г.). Правительство пошло на разрешение легальной деятельности коммунистов и амни­стию руководителей КПФО под влиянием тех изменений в меж­дународной обстановке, которые произошли в результате ново­го политического курса, выработанного Коминтерном и полу­чившего отражение в решениях VII конгресса. С начала 1937 г. партию возглавило новое руководство, в которое вошел ряд ве­дущих лидеров коммунистического движения, вернувшихся из ссылки и из-за границы. Председателем КПФО стал К. Эванхелиста, генеральным секретарем — Г. Кападосия.

1938—1940 годы были временем подъема стачечного движе­ния. Наиболее крупными конфликтами были стачки в г. Арайат (пров. Пампанга), организованные рабочими каменоломни (конец 1937 г.) и сахарного завода (февраль 1938 г.), вызвав­шие солидарные действия трудящихся Пампанги и закончив­шиеся победой бастующих. В результате успешной работы ком­мунистов были сделаны важные шаги в борьбе за единство рабочего движения. В июне 1938 г. на собрании 3 тыс. предста­вителей рабочих союзов был создан новый, крупнейший в стра­не профсоюзный центр — Коллективное рабочее движение (КРД). Ядро руководства КРД составляли коммунисты и со­циалисты. Исполнительным секретарем президиума стал Г. Кападосия, в его состав вошел ряд руководителей КПФО, СПФ, левых профсоюзных объединений.

Платформа КРД строилась в интересах защиты классовых требований пролетариата. Поскольку в ней содержалось одобре­ние кесоновской «Программы социальной справедливости», правительство признало новое профсоюзное объединение (КРД было официально зарегистрировано).

КРД возглавило стачечное движение рабочих, которое при­обрело огромные масштабы. В 1938 г. 20430 рабочих участво­вали в забастовочной борьбе, в 1939 г. их численность возросла до 28 100. Наряду с передовыми отрядами пролетариата (рабо­чие сахарной и горнодобывающей промышленности, табачники, транспортники) в забастовочном движении стали принимать все более активное участие и рабочие других отраслей производст­ва, до сих пор стоявшие в стороне от классовой борьбы. Огром­ный размах приобрели забастовки сельскохозяйственных рабо­чих (самыми крупными и активными были забастовки батраков сахарных плантаций осенью 1939 г.).

Уже в течение нескольких лет коммунисты работали в тес­ном контакте с социалистами. Еще в 1936 г. Педро Абад Сантос поставил впервые вопрос об   объединении двух партий. Реальные условия для такрго объединения сложились в 1938г. Руководство СПФ согласилось с выдвинутым КПФО услови­ем о признании социалистами идеологических и организацион­ных принципов коммунизма, на основе которых должно было произойти слияние двух партий. Объединение было оформлено на III съезде Коммунистической партии, состоявшемся  29— 31 октября 1938 г. в Маниле (впервые съезд проходил легаль­но). Собравшиеся на съезд делегаты приняли единогласно ре­шение о слиянии обеих партий в одну. Она получила название Коммунистическая партия Филиппин (КПФ), председателем ее был избран К. Эванхелиста, его заместителем — П. Абад Сантос, генеральным секретарем — Г. Кападосия.

Согласившись на слияние с крестьянской по характеру Со­циалистической партией, компартия шла на известный риск, по­скольку увеличивались возможности для проникновения мелко­буржуазной идеологии в среду коммунистов. Поэтому комму­нисты повели работу по преодолению этих идейно-политических трудностей. Следует отметить, что в руководящих органах КПФ, избранных на III съезде, преобладали представители прежнего, чисто пролетарского состава руководства компартии. О росте идейной зрелости филиппинских коммунистов свиде­тельствовали документы, принятые на съезде (новая программа  КПФ, резолюции). Та часть решений, которая касалась борьбы за интересы трудящихся, содержала конкретные требования, отвечающие насущным нуждам рабочих и крестьян.

Под давлением растущего рабочего движения правительст­во приняло в 1939 г. закон о 8-часовом рабочем дне, который, однако, не распространялся на сельскохозяйственных рабочих и прислугу, т. е. наиболее многочисленные категории пролета­риата. Кесон попытался ослабить влияние КПФ и КРД в ра­бочем классе с помощью создания проправительственного об­щенационального профсоюзного центра. В мае 1939 г. была учреждена под председательством министра труда Националь­ная комиссия труда (НКТ). Коммунисты согласились участво­вать в работе НКТ, умело используя свое пребывание в ней для укрепления влияния компартии в рядах пролетариата, для бо­лее действенной борьбы за интересы трудящихся.

Больших успехов добилась компартия в работе среди кре­стьян. В конце 30-х годов заметно увеличилась организован­ность крестьянского движения. В 1938 г. Национальная конфе­дерация крестьян, руководимая коммунистами, объединяла 60 тыс. человек. Ее влияние было наиболее прочным в провин­циях Центрального Лусона. Коммунисты возглавляли борьбу крестьян за проведение в жизнь тех мер, которые были наме­чены «Программой социальной справедливости» (осуществле­ние закона об издольной аренде и др.). Компартия развернула широкую кампанию в защиту арендаторов против незаконного сгона их с земли, в широких масштабах практиковавшегося помещиками, которые не желали подчиняться закону об издоль­ной аренде. Особый размах крестьянское движение приобрело в Центральном Лусоне. Под давлением роста крестьянских вы­ступлений Кессн вынужден был пойти на некоторые уступки. В 1939 г. был принят ряд аграрных законов, которые при всей их ограниченности служили тем не менее показателем большой активности и зрелости крестьянского движения.

Правильно избранный курс обеспечил компартии прочную базу среди рабочих и крестьян. Ее влияние неуклонно росло и среди интеллигенции, студенческой молодежи, которые стали проявлять большой интерес к идеям марксизма. Был основан Филиппинский конгресс молодежи, объединивший молодых рабочих и студентов, в руководстве которого преобладали ком­мунисты.

Отстаивая и защищая классовые интересы трудящихся, ком­партия не ослабляла внимания к борьбе за общенациональные цели и требования. Борясь за консолидацию всех демократиче­ских патриотических сил, компартия считала главной задачей единого фронта предотвращение угрозы японской агрессии. Важным программным документом был утвержденный расши­ренным пленумом ЦК КПФО в августе 1938 г. манифест «Мо­билизация Филиппин против японской агрессии». В нем давалась оценка    международной  обстановки, характеризовалась экспансионистская сущность политики японского империализма. В манифесте подчеркивалось, что главной угрозой националь­ной целостности и независимости Филиппин является японская агрессия. Исходя из этого, компартия, не отказываясь от тре­бования полной независимости, в конкретных условиях выдви­гала на первый план задачу мобилизации всех сил для отпора фашизму, установления единства с демократическими и про­грессивными силами в США. Выступая за привлечение в еди­ный национальный фронт всех антифашистских   демократиче­ских сил, компартия заявила о своей готовности сотрудничать со всеми партиями, политическими группами и союзами, стояв­шими на платформе сопротивления  японской   агрессии, в том числе с национал-реформистскими организациями. В манифесте содержалось непосредственное обращение к Кесону с предло­жением о сотрудничестве. Это обращение не получило, однако, позитивного отклика со стороны авгономного правительства.

Манифест, принятый в августе 1938 г., был одобрен на III съезде КПФ. Дополнительно были приняты особые резолю­ции, разъяснявшие позицию компартии по вопросу создания единого фронта.

Таким образом, в конце 30-х годов Коммунистическая пар­тия Филиппин последовательно проводила политический курс, выработанный мировым коммунистическим движением. Однако ряд трудностей объективного характера мешал филиппинским коммунистам добиться действительно широкого в общенацио­нальном масштабе единства антиимпериалистических демокра­тических сил. Главная трудность заключалась в позиции Кесона и находившейся у власти Партии националистов. Правящий буржуазно-помещичий блок не желал идти на сотрудничество с компартией (ни в какой форме) из-за антикоммунистических убеждений, из-за того, что в его среде не было единства по вопросу об отношении к угрозе японской агрессии. За Партией националистов я ее лидерами шли не только буржуазно-поме­щичьи слои, но и значительная часть мелкой буржуазии, интел­лигенции, рабочих и крестьян, привлеченных «Программой со­циальной справедливости» и лозунгами немедленной и полной независимости. Углубление классовой борьбы и рост авторитета Коммунистической партии в рабоче-крестьянских массах пугал и Кесона, и правящую верхушку, опасавшихся ослабления соб­ственного влияния в народе. Это послужило основной причиной значительного поправения политического  курса автономного правительства на рубеже 30—40-х годов. Процесс этот выра­жался в появлении и укреплении авторитарных тенденций в го­сударственно-политической структуре Филиппин, наступлении на права трудящихся, на демократические   свободы   и принципы, провозглашенные Конституцией 1935 г.

При такой ситуации КПФ внесла изменение в свою тактическую линию. Поскольку теперь полностью исключалась возмож­ность сотрудничества с Кесоном и Партией националистов, ком­мунисты сосредоточили внимание на объединении демократиче­ских сил для противодействия японской угрозе и борьбе с реакционными антидемократическими тенденциями в политике автономного правительства.

Коммунистическая партия Филиппин заняла правильную позицию в вопросе об отношении к мировой войне. Вопрос о не­зависимости компартия связывала с борьбой против японского империализма — главного врага свободы и демократии. Ком­мунисты призывали к объединению усилий с Соединенными Штатами в борьбе против японской агрессии, поскольку это был единственный реальный путь противодействия военной экспансии Японии.

В конце 1939 г. на Филиппинах был образован Народный фронт — коалиция, в которую вошли КПФ, Республиканская партия, ряд левых профсоюзов, крестьянских и мелкобуржуаз­ных организаций. Руководство коалицией находилось в руках коммунистов. В ноябре 1940 г. состоялся IV съезд КПФ, одоб­ривший стратегическую и тактическую линию компартии, подтвердивший курс на создание единого фронта. Была выдви­нута задача развертывания борьбы за демократические права и обеспечение безопасности родины перед лицом неуклонно надвигающейся фашистской агрессии. В итоге деятельности На­родного фронта левые силы одержали значительную победу на провинциальных и муниципальных выборах в декабре 1940 г. в Пампанге, Тарлаке и Нуэва-Эсихе (кандидаты Народного фронта стали мэрами восьми городов Пампанги и возглавили управление трех крупнейших муниципалитетов в этой провин­ции).

[1] Здесь и далее цифровые материалы приводятся по расчетам советских исследователей.

[2] В конце войны доля национального капитала в основных отраслях про­мышленности составляла: в сахарной — 50%, в маслобойной — 12, в табач­ной — 14, в производстве пеньковых изделий — 19, в лесопильной — 25, в ка­ботажном судоходстве — 41%.

[3] Этому препятствовали такие факторы, как отсутствие у Филиппин пря­мых контактов с Россией, сложившиеся к 1917 г. социальная структура и об­щественные отношения, менее благоприятные для возобновления революцион­ного национального движения, чем в других колониальных и зависимых стра­нах (как Китай, Турция и др.). В связи с этим можно указать и на политику США, сумевших сдержать развитие филиппинской освободительной борьбы, направить ее по национал-реформистскому пути.

[4] Сельское хозяйство было главной отраслью экономики Филиппин, в нем было занято более 80% самодеятельного населения, составлявшего в 1918 г., по данным переписи, 3900 тыс. человек.

[5] Среди них были К. Эванхелиста, X. Фелео, Г. Кападосия, М. Бальгос и многие другие. Ранее, до массовых арестов, трагически (при невыяснен­ных обстоятельствах) погиб А. Ора. После репрессий за год число последо­вателей КПФО сократилось с 1,5 тыс. до 500—600. Лишившаяся своего за­каленного и опытного ядра руководителей, компартия практически бездей­ствовала.

[6] Перед войной общая сумма американских инвестиций в горнодобыва­ющей промышленности составляла более 140 млн. долл. В 1939 г. на долю добычи золота приходилось около 94% капиталов, вложенных в горные раз­работки. В предвоенные годы значительно возросла также добыча хрома, марганца, железной и медной руд. К концу 30-х годов 60% добычи золота и более половины хромитов контролировались Д. Гауссерманом, миллионе­ром, одним из самых крупных американских инвесторов на Филиппинах.

[7] В 1939 г. (на основе данных переписи) около 50% обрабатываемой зем­ли находилось в руках помещиков. Если в 1918 г. на 84% земельных участ­ков хозяйство велось собственниками земли, то уже к 1934 г.— лишь на 64%.

[8] Проникновение капиталистических отношений в филиппинскую деревню проявлялось в усилении расслоения крестьянства, разрушении мелкокрестьян­ских хозяйств, росте категории крестьян-полуарендаторов, развитии отхожих промыслов, приарендования земли, деревенского ремесла и т. п. Переживали эволюцию и некоторые традиционные формы аренды (прежде всего издоль­ные), которые постепенно превращались в систему найма рабочих, лишенных всех средств производства, с оплатой труда натурой.

[9] Накануне войны в стране было 438 зарегистрированных профсоюзов с числом членов 100 тыс. Более 190 тыс. человек входили в незарегистрирован­ные профсоюзы, главным образом руководимые коммунистами.