Глава VII

ЗАРОЖДЕНИЕ НАЦИОНАЛЬНО-ОСВОБОДИТЕЛЬНОГО ДВИЖЕНИЯ

ПРОБУЖДЕНИЕ НАЦИОНАЛЬНОГО САМОСОЗНАНИЯ

Кризис испанского колониализма на Филиппинах был под­готовлен всем ходом их исторического развития. Методы испанской колониальной политики, основанные на консервации средневековых способов эксплуатации, социальном угнетении, национальной и расовой дискриминации филиппинцев, порож­дали противоречия между колониальным режимом и филиппин­ским обществом в целом. Изменения в экономической и со­циальной структуре колониального общества в XIX в. способ­ствовали углублению этих противоречий. Испанский колониа­лизм, сопротивлявшийся развитию новых общественных отно­шений, служил тормозом экономического, социального и куль­турного прогресса, вызывал недовольство во всех классах и слоях филиппинского общества.

Узкая социальная база в лице филиппинских касиков, на которую опирались испанские колонизаторы в XVII—XVIII вв., была подорвана укреплением экономических позиций этого слоя. Хотя местная помещичье-бюрократическая верхушка продолжала выполнять свою основную социальную функцию, на первый план стали выступать ее противоречия с испанской ко­лониальной системой. Касики были лишены гарантированного права на землю и другие виды собственности, подвергались по­литической дискриминации, в результате чего могли занимать лишь низшие посты в административном аппарате, терпели судебный произвол со стороны колониальных властей. Система расовой дискриминации, культивируемая испанцами, унижала национальное достоинство и самолюбие местных принсипалес. Экономические интересы филиппинских помещиков и зарож­давшейся буржуазии приходили в столкновение с испанской колониальной политикой, препятствовавшей развитию в стране капиталистических отношений.

Основной слой зарождавшейся местной буржуазии — китай­ские метисы, занимая ведущие позиции в экономической жиз­ни Филиппин, были полностью лишены гражданских прав, как и коренное население колонии.

С начала XIX в. стали распространяться оппозиционные на­строения среди увеличившейся прослойки филиппинского духо­венства, которая формировалась главным образом из среды касиков. Борьба священников-филиппинцев за секуляризацию' приходов (передачу их представителям местного белого духо­венства) и уравнение в правах с испанскими монахами приоб­ретала в условиях всевластия церкви отчетливую антиколони­альную направленность.

Существовала почва для проявлений недовольства колони­альными порядками и среди малочисленного слоя креолов (ис­панцев, рожденных в колонии) и испанских метисов. Первые принадлежали к помещичьему классу и образовывали среднее звено в бюрократическом аппарате и армии. В социальной иерархии они занимали менее привилегированное положение, чем испанцы — уроженцы метрополии, что служило основой для появления в их среде оппозиционных настроений. Испанские метисы страдали от политической дискриминации: как и пред­ставители принсипалии, они не допускались к высшим постам, в чиновничьем аппарате, армии, церкви.

В начале XIX в. на зарождение оппозиции в имущих слоях филиппинского общества известное влияние оказали револю­ционные события в метрополии и углубление кризиса колони­ального режима в американских владениях Испании.

В годы первой буржуазной революции в Испании (1808— 1814) на Филиппинах появились либерально настроенные чи­новники — испанцы, прибывшие из метрополии, отчего последо­вало общее смягчение режима управления, некоторое ограни­чение власти церкви. В среде образованных имущих слоев ста­ли распространяться взгляды о необходимости уравнения их в гражданских правах с испанцами—уроженцами метрополии. К числу сторонников либеральных преобразований принадле­жал ряд влиятельных лиц, выходцев из помещиков, коммерсан­тов и бюрократических кругов. Формированию их политических взглядов способствовали декларации испанского правительства, получившие отражение в Кадисской конституции 1812 г., о предоставлении прав испанского гражданства и представитель­ства в кортесах населению колониальных владений Испании, в том числе и Филиппин. В действительности уравнение в пра­вах с жителями метрополии никак не проводилось в жизнь, а право представительства в кортесах распространилось лишь на-испанцев — чиновников колониального аппарата и на узкую креольскую верхушку. На первой сессии кортесов, открывшейся в Мадриде в сентябре 1810 г., Филиппины представляли два испанских чиновника и богатый манильский коммерсант креол Вентура де лос Рейес[1].

Едва наметившаяся тенденция к оживлению общественной жизни в колонии была приостановлена после поражения испан­ской революции 1808—1814 гг. Однако оппозиционные настрое­ния в местных креольских и филиппино-метисских имущих сло­ях продолжали расти. В начале 20-х годов усилилось недоволь­ство среди офицеров-креолов и испанских метисов, подвергав­шихся дискриминации со стороны испанцев. Частичная замена местных офицерских кадров присланными из метрополии ис­панцами, осуществленная генерал-губернатором в 1822 г. в ка­честве меры по борьбе с оппозиционными настроениями среди офицерства, вызвала    антииспанский   заговор   и   вооруженный бунт в королевском манильском полку (1823 г.), который воз­главил испанский метис капитан Новалес. Несколько военных бунтов были подняты представителями креольского и метисского офицерства в конце 30-х годов, что было  связано с общим подъемом антиколониальных настроений, вызванным принятием испанской Конституции 1837 г., которая лишила местные иму­щие слои всякой надежды на уравнение в гражданских правах с жителями метрополии. В 20—30-е годы расширилось и окреп­ло оппозиционное движение в среде местного духовенства. Под давлением орденских организаций в 1826 г. был издан указ  о прекращении секуляризации и возвращении большинства уже секуляризованных приходов испанскому регулярному духовен­ству, что привело к обострению конфликта между филиппин­скими священниками и монашескими  орденами.   В  обстановке роста  антииспанских настроений движение за  секуляризацию приходов,  пользовавшееся  сочувствием  широких  масс  населе­ния, превращалось в одну из форм организованной антиколо­ниальной борьбы. В конце 30-х годов протесты филиппинского духовенства против нового постановления церковных властей о замене во всех приходах священников-филиппинцев испански­ми монахами получили поддержку в оппозиционных выступле­ниях местного офицерства и филиппино-метисских помещичье-буржуазных кругов. В результате архиепископ вынужден был приостановить действие этого постановления.

В оппозиционном движении местных имущих слоев в 30-х — начале 40-х годов XIX в. стали появляться достаточно четко сформулированные требования буржуазно-демократических преобразований. Выразителем пробуждающегося национально­го самосознания выступала филиппино-метисская интеллиген­ция.

В период испанской революции 1808—1814 гг. создались бла­гоприятные условия для расширения образованной прослойки среди филиппинцев и метисов. Одно из немногих постановле­ний революционного правительства, проведенных в жизнь на Филиппинах, закрепляло за представителями местных имущих классов право получения образования за границей. В результа­те стало быстро расти число молодых филиппинцев и метисов из обеспеченных семей, уезжавших учиться в Европу — в уни­верситеты Испании, Англии, Германии. Впервые им был от­крыт доступ к светскому образованию. Среди филиппинских «илюстрадос» (просвещенных) получили распространение про­фессии адвокатов, журналистов, учителей, появились и предста­вители творческой интеллигенции — архитекторы и художники, впервые обратившиеся в своем творчестве к светским сюжетам. Знакомство с европейской культурой, литературой, обществен­но-политической и философской мыслью способствовало духов­ному развитию молодой филиппинской интеллигенции и воздей­ствовало на формирование ее мировоззрения, пробуждение на­ционального и общественного сознания.

Испанское правительство в связи с возросшими потребно­стями экономической эксплуатации Филиппин было заинтере­совано в увеличении слоя местного образованного населения. В 1863 г. оно провело реформу образования, предоставив пра­во обучаться в университете выходцам из филиппино-метиеских семей. Религиозные ордена, сохранявшие монополию в области просвещения, опасаясь роста оппозиционных настроений среди молодежи, попытались отвлечь молодых филиппинцев от поез­док в Европу с помощью существенного изменения программ обучения в коллегиях и университете. Был сокращен объем бо­гословских дисциплин, введены курсы по юриспруденции, мате­матике, фармакологии, медицине. Иезуиты, получившие в 1852г. право вернуться на архипелаг, открыли в Маниле новое учеб­ное заведение — «Атенео», где впервые студенты получили воз­можность в довольно большом объеме изучать естественные дисциплины и европейскую историю. Иезуиты, вводя более прогрессивные методы преподавания, старались использовать «Атенео», чтобы привлечь и подчинить своему влиянию филип­пинскую молодежь, учитывая ее тягу к просвещению и расту­щие оппозиционные настроения. Одновременно с университет­ской реформой в 1863 г. был принят закон о всеобщем началь­ном образовании и открытии средних профессиональных школ и педагогических училищ в городах и крупных пуэбло. Это мероприятие сыграло большую роль в создании условий для формирования мелкобуржуазной разночинной интеллигенции.

С самого начала процесс пробуждения национального само­сознания в имущих образованных слоях приобрел общефилип­пинский характер, что обусловливалось историческими особен­ностями развития Филиппин. Общность территории и склады­вающееся экономическое единство способствовали ускорению этнической консолидации крупных, наиболее развитых народов (тагалов, пампанганов, клоков, висайя) и одновременно появ­лению тенденции к общефилиппинскому национальному единству. Единство культуры создавалось в результате массовой христианизации и распространения единой системы образова­ния. Выделившаяся уже в XVIII в. узкая просвещенная про­слойка «илюстрадос», представители которой у каждого наро­да выступали провозвестниками и выразителями процесса этнической консолидации, формировалась из принсипалии — социального слоя, созданного колонизаторами и объединенного привилегированным общественным положением по отношению к основной массе коренного населения. Эта особенность не могла не оказать влияния на процесс развития национального само­сознания. Формирующаяся филиппинская интеллигенция, ощущавшая себя представителем всего филиппинского народа, стала выразителем идеи общефилиппинского национального единства.

В этом отношении показательна история тагальской интел­лигенции, которая играла ведущую роль в процессе культурно­го и национального объединения филиппинского общества в целом. Этому способствовали исторически сложившиеся усло­вия, при которых тагальское население в области экономиче­ского, общественного и духовного развития опередило другие народы архипелага. В XIX в. рост этнического самосознания тагалов проявлялся в развитии тагальской литературы и ис­кусства. Первым профессиональным поэтом на Филиппинах считается Франсиско Бальтасар (Балагтас, 1788—1862 гг.), ос­новоположник тагальской поэзии, творчество которого в то же время послужило основой для развития общенациональной фи­липпинской литературы. Появление в 1839 г. знаменитой поэмы Балагтаса «Флоранте и Лаура», в которой в иносказательной форме критиковались колониальные порядки, было воспринято его современниками как крупное событие в общественной и культурной жизни. Тагальская интеллигенция была тем ядром, вокруг которого происходило объединение передовых сил Фи­липпин. Из ее среды вышли многие руководители и идеологи реформаторского движения и революции 1896—1898 гг.

Особенностью формирования идеологии зарождавшегося на Филиппинах национально-освободительного движения была ее ориентированность на общественные и духовные идеалы Запада. Эта особенность была связана с отсутствием у фи­липпинцев традиций феодально-патриотической идеологии (в силу ранней колонизации, осуществленной в то время, когда на архипелаге не успели сложиться государственность, единая культура и религия) и с характером их духовного развития в колониальный период под влиянием христианизации и испани­зации культуры.

Мировоззрение передовых кругов филиппинского общества формировалось под воздействием европейских демократических и просветительских идей. С позиций буржуазного просвети­тельства велась критика существовавших порядков, которая в условиях колониальной страны приобретала отчетливо выра­женную антиколониальную направленность.

Буржуазно-просветительские идеи получили отражение в программах первых реформаторских организаций, появившихся на Филиппинах в конце 60-х годов XIX в. и объединивших всех, образованных представителей филиппинского общества.

Возникновению организованного буржуазно-либерального движения за реформы способствовала политическая обстанов­ка в метрополии. Влияние событий 1868 г. в Испании (пятая буржуазная революция 1868—1874 гг.) выразилось (как и в период революции 1808—1814 гг.) в либерализации колониаль­ного режима на Филиппинах, ослаблении монашеского контроля в области просвещения и культуры, оживлении обществен­ной жизни, появлении местной либеральной печати, на стра­ницах которой филиппинская интеллигенция получила возмож­ность довольно открыто высказывать свои взгляды и убежде­ния. Вскоре после начала революции группа филиппинцев (манильские чиновники, адвокаты, профессора) и либералов- испан­цев из числа колониальных чиновников направила петицию временному правительству Испании, содержавшую требование введения на Филиппинах всеобщего избирательного права, свободы слова, печати, собраний. Одним из центров оппозици­онного движения стал Университет св. Фомы, где к этому вре­мени появилась значительная прослойка студентов филиппин­цев и метисов. В их среде в конце 60-х годов возникла неле­гальная организация «Либеральная учащаяся молодежь», в создании которой большую роль сыграли популярные руково­дители движения за секуляризацию приходов Педро Пелаес и Хосе Бургос, незадолго перед тем получившие университетские: кафедры теологии, и известный манильский адвокат и либерал Пардо де Тавера, читавший в университете курс права.

В 1869 г. в Маниле была образована «Хунта сторонников реформ», объединившая представителей помещичье-буржуазных слоев, манильской интеллигенции, местного духовенства. Она подразделялась на две секции — светскую и духовную. Про­граммы обеих организаций носили умеренно либеральный ха­рактер, отражая интересы креольской .и филиппино-метисской верхушки. Политическим идеалом реформаторов была «асси­миляция Филиппин с Испанией», под которой подразумевалось превращение архипелага в провинцию Испании с распростра­нением на него испанского законодательства, действовавшего в метрополии, и восстановление права представительства в ис­панских кортесах. В программы были включены также требова­ния введения на Филиппинах всеобщего избирательного права, гарантии личной свободы и собственности, секуляризации про­свещения, отмены монашеской цензуры, уравнения в правах представителей филиппинского и испанского духовенства.

На Филиппинах, где влияние церкви распространялось на все сферы жизни общества, любая критика существовавших по­рядков неизбежно включала в себя элементы антиклерикализ­ма и прежде всего обличения монашеского гнета. Филиппинские либералы отделяли всевластие орденов от общей системы ис­панского колониализма, видели в господстве орденов то глав­ное зло, устранение которого откроет путь к прогрессивному развитию общества. Наиболее смелыми и активными обличите­лями монашеских орденов были руководители и идеологи мест­ного духовенства. При этом в программу реформаторского движения были включены не только требования ограничения контроля церкви над общественной и духовной жизнью филип­пинцев, но и изгнания из страны всех религиозных орденов, что в глазах церковников было равносильно призывам к революции.

На рубеже 60—70-х годов участники кампании за реформы получили возможность легальной пропаганды и деятельности. Летом 1869 г. в Манилу прибыл новый генерал-губернатор Карлос Мария де ла Торре, либерал, сторонник изменения коло­ниальной политики. Торре выступил с весьма широкими обе­щаниями реформ в области административного управления, экономики, распространения на Филиппины испанских законов и демократических свобод, с энтузиазмом встреченными мест­ными либеральными кругами.

Манифестация, организованная руководителями движения за реформы, состоялась в Маниле в июле 1869 г. В ней приня­ли участие члены «Хунты сторонников реформ», студенты Уни­верситета св. Фомы, представители интеллигенции, буржуазных и бюрократических кругов. Манифестация отличалась исклю­чительно мирным и лояльным характером. Торре приветствовал участников шествия и устроил торжественный прием в Мала-каньяне (губернаторском дворце), на который были приглаше­ны руководители движения за реформы, представители купе­чества, интеллигенции, чиновничества. От лица собравшихся генерал-губернатору была передана петиция, содержавшая жа­лобы на дискриминацию филиппинцев и метисов испанскими колониальными властями и на произвол монахов, требование уравнения в правах с жителями метрополии.

21 сентября 1869 г. в Маниле было объявлено о введении новой испанской конституции, предусматривавшей расширение гражданских прав населения колоний. В тот же день руково­дители кампании за реформы организовали еще одну манифе­стацию в поддержку испанского правительства и либеральных начинаний генерал-губернатора.

Обеспокоенный возрастающей активностью оппозиционного движения и сознавая необходимость более гибких методов ко­лониальной политики, Торре в начале 70-х годов попытался осу­ществить свою программу преобразований. Он стал шире при­влекать к участию в колониальной администрации представи­телей креольской и метисской верхушки, издал декреты о запрещении монашеской цензуры и распространении на Филип­пины свободы слова и печати. В 1870 г. был создан специаль­ный совет по проведению экономических преобразований, отве­чавших интересам местной буржуазии, а в конце этого года Торре добился одобрения Мадридом декрета о секуляризации просвещения.

Однако проведение в жизнь мероприятий Торре было сорва­но монашескими орденами, которых поддержали реакционные клерикальные и бюрократические круги метрополии. В начале 1871 г. он был отозван в Испанию. После отъезда Торре были отменены его декреты о секуляризации просвещения, запреще­нии монашеской цензуры и приостановлено введение демокра­тических свобод, провозглашенных испанской Конституцией 1869 г. В стране был восстановлен реакционный полицейский режим. Монашеские ордена вновь упрочили свои позиции и уси­лили борьбу против филиппинского духовенства и оппозицион­ных сил, выступавших за буржуазно-демократические преобра­зования.

НАРОДНЫЕ   ДВИЖЕНИЯ

Формирование либеральной оппозиции с начала XIX в. про­исходило в обстановке подъема стихийной народной борьбы, В первые десятилетия XIX в. она развертывалась вне связи с оппозиционным движением имущих слоев. Ее подъем был вы­зван ухудшением положения народных масс в результате из­менений в методах эксплуатации, связанных с перестройкой структуры колониальной экономики, усилением помещичьего гнета, обезземелением и разорением крестьян.

В крестьянских движениях преобладали антиколониальные лозунги и требования. Вместе с тем по мере роста противо­речий между крестьянами и местным помещичьим слоем в них стали чаще появляться элементарные классовые требо­вания.

Среди крестьянских восстаний большой активностью отли­чались выступления крестьян-илоков. Одной из причин кресть­янских волнений в Илокосе было ухудшение положения кре­стьянства, вызванное действием правительственных монополий (табачной и винной), подрывавших основные отрасли хозяйст­ва илокосских крестьян из-за введения запрета на свободное выращивание табака и на производство местного алкогольного напитка «баси». На характер крестьянских движений в Ило­косе большое влияние оказывало также углубление противоре­чий внутри илокосской деревни, связанное с ростом экономи­ческого и политического влияния местной принсипалии и уси­лившимся процессом обезземеления илокосских крестьян в ре­зультате захвата крестьянских участков помещиками-касиками. Против гнета правительственных монополий были направлены крестьянские бунты 1807 г., а также восстание 1811 г., приняв­шее форму религиозного сектантства. Два крупных восстания илоков в 1814—1815 гг. под руководством крестьянских вожа­ков были подняты в ответ на усиление эксплуатации со сторо­ны местных помещиков и кабесерии.

В 1828—1829 гг. испанские колонизаторы подавили послед­ние очаги многолетнего крестьянского движения на о-ве Бохоль (восстание Дагохоя). К этому времени оно приобрело чисто крестьянский характер — представители принсипалии, прини­мавшие активное участие в восстании на его начальных эта­пах, полностью отошли от движения, повстанческие отряды стали возглавлять командиры из бохоланских крестьян.

Крупным антиколониальным восстанием (1840—1842гг.), от­разившим рост всеобщего недовольства испанским режимом, было движение Аполинарио де ла Круса. По своему характе­ру, масштабам, воздействию на общественно-политическую жизнь страны оно было первым антииспанским выступлением, которое сыграло значительную роль в пробуждении националь­ного самосознания филиппинцев. Движение, облеченное в форму религиозного сектантства, охватило тагальские районы Цент­рального Лусона (провинции Тайабас, Лагуна, Батангас). Его руководитель Аполинарио де ла Крус был выходцем из тагаль­ских касиков. В начале 1840 г. он основал на своей родине в Тайабасе религиозную общину — Братство св. Хосе, своего ро­да монашескую организацию для филиппинцев, не допускав­шихся в испанские религиозные ордена. Аполинарио де ла Крус возглавил вооруженное выступление в конце 1840 г., после то­го как руководство францисканского ордена (под «духовным» управлением которого находилась провинция Тайабас) запре­тило деятельность секты, обвинив ее участников в ереси и аре­стовав более ста человек (из общего числа ее последователей в 500—600 человек).

К началу 1841 г. Братство св. Хосе превратилось в органи­зацию, объединившую в своих рядах несколько тысяч участни­ков. Движение развивалось под религиозно-мистическими ло­зунгами: восставшие объявили монахов осквернителями като­лической религии, призывали к ее очищению, опираясь на веру в особые духовные силы Аполинарио де ла Круса, проявлением которых была приписываемая ему неуязвимость в сражениях, считая его посланцем богоматери на земле. Основную массу повстанцев составляли крестьяне-тагалы провинций Тайабаса, Лагуны и Батантаса, которые были одним из основных районов концентрации крупного орденского землевладения. Борьба кре­стьян была направлена прежде всего против монашеской экс­плуатации и произвола приходских священников-испанцев. Но движение не ограничивалось чисто крестьянскими требования­ми, в нем с самого начала получили отражение противоречия между филиппинским и испанским духовенством и недовольство колониальными порядками среди меггиой принсипалии. Свя­щенник-филиппинец Кириасо де лос Сантос, участник движе­ния за секуляризацию приходов, стал ближайшим помощником Аполинарио де ла Круса. Через него руководители восставших установили связи с рядом оппозиционно настроенных филиппин­ских деятелей в Маниле из либеральной столичной интеллиген­ции.

Хотя восстание носило локальный характер (оно охватыва­ло только тагальские районы) и в братство принимались одни тагалы, а Аполинарио де ла Крус был провозглашен королем тагалов, движение стало привлекать все большее внимание и сочувствие передовой интеллигенции и местного духовенства.

Военные успехи повстанцев (к осени 1841 г. они контроли­ровали территорию всех трех тагальских провинций и захвати­ли столицу Тайабаса) вызвали панику среди испанских колони­заторов. В восставшие провинции были направлены регулярные войска, снабженные артиллерийскими орудиями, и доброволь­ческие отряды, организованные монахами. Испанцам удалось подавить восстание лишь в начале 1842 г., после трех месяцев борьбы с повстанцами. Большинство руководителей движения погибло в сражениях. Аполинарио де ла Крус был схвачен и расстрелян по приказу генерал-губернатора.

За подавлением движения последовали аресты широкого круга лиц, подозреваемых властями в сочувствии к восставшим. Жертвами репрессий оказались многие представители столич­ной интеллигенции и филиппинского духовенства.

Расправа испанских колонизаторов с повстанцами, казнь по­пулярного народного вождя, репрессии в мятежных провинци­ях и столице вызвали возмущение филиппинцев. В начале 1843 г. вспыхнул военный мятеж, возглавленный сержантом-та-галом и двумя офицерами-метисами, которые объявили себя последователями Аполинарио де ла Круса. Отголоски восста­ния 1840—1842 гг. получили отражение в крестьянских бунтах 40—50-х годов XIX в. и в росте сектантских движений.

В истории стихийной народной антиколониальной борьбы на Филиппинах XIX в. особое место занимает восстание 1872 г. в Кавите. Филиппинцы считают его важнейшей вехой в развитии общефилиппинского движения против испанского колониального ига.

Действительно, события в Кавите вышли за рамки локаль­ного мятежа, вызванного очередным беззаконием властей и уси­лением колониальной эксплуатации. Они способствовали росту патриотических чувств и настроений среди всех слоев филип­пинского общества.

Восстание в Кавите произошло в период усиления реакци­онного полицейского режима на Филиппинах. Сменивший Торре генерал-губернатор Искьердо, покончивший с либеральными начинаниями своего предшественника, проводил традиционную политику жесткого социального и национального угнетения фи­липпинцев. Будучи одним из районов крупного орденского зем­левладения, провинция Кавите с начала 70-х годов была охва­чена крестьянскими волнениями, заставившими колониальные власти ввести военное положение на ее территории и в сосед­ней Пампанге. В такой обстановке 20 января 1872 г. было под­нято восстание рабочими и солдатами артиллерийского и мор­ского арсеналов в г. Кавите — центре провинции. Поводом к выступлению послужило обнародование губернаторского указа о распространении на филиппинцев — рабочих арсеналов подушного налога, от уплаты которого по существовавшему испанскому законодательству они до сих пор были освобожде­ны наряду с солдатами-филиппинцами. Недовольство рабочих поддерживали солдаты и офицеры из филиппинцев и метисов, возглавившие антииспанский заговор. Организаторы заговора планировали начать восстание одновременно в Кавите и Мани­ле, рассчитывая на поддержку городской бедноты, населявшей столичное предместье Тондо. Однако заговор был плохо орга­низован, неясны были его конечные цели, слабо соблюдалась конспирация, в результате чего предполагавшееся время вы­ступления в Маниле стало известно испанцам. Мятеж в столи­це был предотвращен испанскими властями, которые расформи­ровали вовлеченные в заговор военные части и арестовали их руководителей-офицеров. В Кавите восстание началось в ночь с 20 на 21 января, согласно намеченному плану. Рабочие арсе­налов и солдаты артиллерийского и пехотного полков разору­жили и перебили испанских офицеров, освободили заключенных из городской тюрьмы и заняли крепость Сан-Фелипе.

Правительственные войска, стянутые в Кавите, сумели в те­чение двух дней расправиться с мятежниками. Искьердо стал проводить политику массового террора в отношении филиппин­цев. Первыми были арестованы все руководители движения за реформы — Пардо де Тавера, Хосе Баса, Рехидор-и-Хурадо и др. — и лидеры местного духовенства. К смертной казни были приговорены 41 из подозреваемых организаторов заговора, 28 из них смертный приговор был заменен ссылкой на Ка­ролинские и Марианские острова. Общее же число сосланных составляло около 200 человек. Среди 13 казненных были наи­более популярные священники — Бургос, Гомес и Самора (ко­торых архиепископ не решился лишить перед казнью священ­нического сана), почитаемые в наши дни на Филиппинах как национальные герои, борцы против колониализма.

Известия о терроре колониальных властей распространились по всей стране. Политика массовых репрессий, проводимая ис­панскими колонизаторами, рождала протест в разных соци­альных слоях, способствовала углублению противоречий меж­ду колониальным режимом и филиппинским обществом в целом.

ДВИЖЕНИЕ ЗА РЕФОРМЫ (1682—1892)

В обстановке реакции, воцарившейся в стране после подав­ления восстания 1872 г., борьба народных масс на некоторое время затихла, передовые образованные круги лишились воз­можности продолжать пропагандистскую кампанию за рефор­мы. Но и в этих сложных условиях не прекращался рост скры­той оппозиции испанскому режиму, предпринимались попытки полулегальной критики колониальных порядков. В обществен­ной жизни страны в этот период заметное место занимала дея­тельность Марселе- дель Пилара (1850—1896), адвоката, выход­ца из богатой семьи тагальских касиков. В конце 70—80-х го­дах он выступал с довольно откровенной и смелой критикой монашеского произвола. Центром деятельности Пилара была провинция Булакан (его родина), где он пользовался большой популярностью среди местных жителей.

На рубеже 70—80-х годов усилилось брожение среди сту­денческой молодежи, принадлежавшей к той молодой филип­пинской интеллигенции, которую впоследствии Хосе Рисаль на­звал «поколением 72-го года», указывая на глубокое влияние трагических событий в Кавите как фактора, ускорившего про­буждение национального сознания филиппинской молодежи. Хосе Рисаль (1861—1896), в будущем крупнейший идеолог фи­липпинского буржуазно-националистического движения, а в то время 20-летний студент-медик Университета св. Фомы, стал одним из признанных лидеров манильского студенчества.

Несмотря на рост оппозиционных настроений в филиппин­ских образованных кругах, в стране не было условий для воз­рождения сколько-нибудь широкого, организованного движения за реформы. Такие условия сложились в начале 80-х годов в метрополии, где к этому времени появилась многочисленная эмигрантская колония филиппинцев (в Мадриде и Барселоне) из числа ссыльных (после событий 1872 г.), студентов, приез­жавших в Испанию для продолжения образования, представи­телей креольских и филиппино-метисских кругов, покинувших родину из-за преследований колониальных властей и монахов. В социальном отношении филиппинская эмиграция была одно­родна, объединяя представителей имущих буржуазно-помещичь­их слоев. С точки зрения оформления идейно-политической платформы реформаторского движения уже в начале 80-х годов среди филиппинских эмигрантов наметилось два направления. Первое представляли креолы и старшее поколение филиппин­ской интеллигенции, обосновавшиеся в метрополии еще в 70-х годах. Их программа повторяла полностью требования фи­липпинских реформаторов 60-х годов (ассимиляция островов с Испанией, представительство в кортесах, расширение граждан­ских прав креольской и филиппино-метисской верхушки), но без критики колониальной эксплуатации. Другое направление было представлено молодой филиппинской и метиссиой интеллиген­цией, разделявшей общие требования реформаторов, но одно­временно выступавшей с активной критикой колониальных порядков и монашеского произвола и с идеей патриотического воспитания филиппинцев, пробуждения в них национального и общественного сознания. Лидерами этого течения стали Хосе Рисаль, уехавший с Филиппин в 1882 г. из-за преследования монахов, и Грасиано Лопес Хаэна (1856—1896), эмигрировав­ший в Испанию в 1880 г.

Началом мадридской кампании за реформы на Филиппинах (известной в филиппинской литературе как «период пропаган­ды») считается 1882 год, когда в Мадриде возникла первая организация реформаторов — Испано-филиппинский кружок, осно­ванный креолом Хуаном Атайде. Он просуществовал всего год, распавшись в 1883 г. из-за обострения идейных разногласий между «умеренными» (руководство и креольское большинство в составе организации) и «радикалами» (представителями фи­липпино-метисской молодежи).

В последующие годы (1883—1888) происходило дальнейшее собирание сил эмигрантской интеллигенции, определение идей­ных позиций, подготовка условий для проведения широкой и организованной пропагандистской кампании за реформы. Фи­липпинское реформаторское движение пользовалось поддерж­кой со стороны испанской интеллигенции, части либеральной буржуазии и республиканских элементов, представлявших со­бой оппозиционные силы, которые выступали против феодально-клерикальной реакции. Умеренно-либеральная программа фи­липпинских реформаторов вполне устраивала представителей испанской оппозиции — в большинстве своем сторонников со­хранения колониальной империи, которые в отличие от правых колонизаторских кругов выступали лишь за модернизацию и либерализацию системы колониального управления, создание условий для развития в колониях капиталистических отноше­ний, привлечение с помощью этих мер имущих образованных слоев колониального общества. Филиппинским реформаторам была предоставлена возможность выступать на страницах ис­панской либеральной и республиканской печати. Сотрудничест­во в испанской прессе служило в то время единственным средством для пропаганды реформ, критики колониальных по­рядков, воздействия на общественное мнение в метрополии.

Пропагандистская кампания в испанской печати, способст­вуя идейному сплочению националистически мыслящей эми­грантской интеллигенции, оказывала воздействие и на развитие оппозиционного движения в самой колонии. Сочинения Рисаля, Хаэны, других авторов-эмигрантов нелегально доставлялись на Филиппины и распространялись среди местной интеллигенции. В начале 1888 г. по инициативе Марсело дель Пилара и Деодато Арельяно в Маниле была создана Хунта пропагандистов, воспринявшая программу мадридского реформаторского движе­ния и поставившая своей целью установление постоянных кон­тактов с эмигрантскими центрами в Испании. В деятельности хунты активное участие принимали представители как помещичье-буржуазной, так и молодой мелкобуржуазной, разночин­ной интеллигенции. Первого марта 1888 г. руководители хунты организовали мирную манифестацию в Маниле с требованием изгнания из страны религиозных орденов и ассимиляции с Ис­панией. Это вызвало волну репрессий в отношении участников реформаторского движения, в результате чего была прекращена деятельность хунты, а многие деятели оппозиции были вынуж­дены уехать в Испанию (в том числе Пилар).

Рост национального самосознания филиппинской интелли­генции в 80-е годы проявлялся не только в усилении ее поли­тической активности, развитии передовой общественной мысли, но и в подъеме национальной культуры. Традиции граждан­ской патриотической поэзии, заложенные в творчестве Балагтаса, продолжали развивать поэты Эдуарде де Лете, Хосе де Вергара, Эваристо Агирре — участники движения за реформы в Мадриде, писавшие на испанском и тагальском языках. Крупнейшим событием культурной и общественной жизни Фи­липпин был выход в свет в 1887 г. первого социально-философ­ского романа основоположника национальной литературы Хосе Рисаля — «Noli me tangere» («Не прикасайся ко мне»). Роман Рисаля, проникнутый антиколониалистским разоблачительным пафосом и отразивший идеалы и чаяния филиппинской интел­лигенции, превратился в идейное знамя передовых обществен­ных сил страны.

В этот период стало развиваться и филиппинское изобрази­тельное искусство, в котором утвердились светские жанры (портрет, пейзаж). В творчестве художников влияние европей­ских школ сочеталось с национальными мотивами и сюжетами, обращением к гражданственной патриотической тематике, К этому времени относится творчество художника-портретиста Ф. Рохаса (1842—1899), начало творческой деятельности масте­ра бытового жанра Ф. де ла Роса (1869—1937). Своеобразным живописцем и скульптором был Хосе Рисаль, обращавшийся в своих произведениях к изображению народной жизни. Боль­шой известностью в Испании пользовались работы двух та­лантливых филиппинских художников — Феликса Ресуррексьона Идальго (1853—1913) и Хуана Луны (1857—1899), идейно тесно связанных с участниками филиппинского реформаторско­го движения. Луна, работавший в академической манере, созда­вал композиции на сюжеты из доколониального прошлого Фи­липпин, оставил серию портретов деятелей реформаторского-движения (Рисаля и др.). Произведения Идальго (пейзажи, жанровые картины, рисунки), испытавшего влияние импрессио­низма, были проникнуты любовью к родной стране, ее природе, простым людям. В 1884 г. работы этих двух мастеров были на­граждены первыми премиями на выставке изящных искусстве Мадриде, что послужило, в частности, поводом для выступле­ния Хосе Рисаля (на банкете в честь художников), в котором он разоблачал расистские утверждения испанских реакционеров об интеллектуальной и духовной неполноценности филиппин­цев.

В итоге   пропагандистской    кампании   за   реформы   1882—1887 гг. внутри филиппинской эмиграции изменилось соотноше­ние сил. Креолы, недовольные и напуганные усилением антико­лониальной направленности пропаганды, отошли от руководст­ва движением, их сменили представители филиппинской и метисской интеллигенции. По мере развития и углубления рефор­маторского движения на первый план выступила задача созда­ния пропагандистского центра в метрополии и установления прочных связей с оппозиционными силами на архипелаге. Как и ранее, большие надежды возлагались на поддержку филип­пинского реформаторского движения со стороны испанских ли­беральных и республиканских кругов. В возникшую в ноябре 1888 г. в Мадриде Испано-филиппинскую ассоциацию вошли как представители филиппинской эмигрантской интеллигенции, так и ряд испанских общественных деятелей, ученых, журнали­стов, поддерживавших кампанию за реформы в колонии. Спустя месяц (31 декабря 1888 г.) в Барселоне была создана новая организация «Ла Солидаридад» («Единство»), в составе которой были только филиппинцы и метисы. Ее председателем был избран Галикано Апасибле, а почетным президентом — Хо­се Рисаль.

Программы обеих организаций (мадридской и барселон­ской) сохраняли умеренно-либеральный характер. Но сам по себе факт создания чисто филиппинской по составу организа­ции под лозунгом единства патриотических сил свидетельство­вал об усилении националистического характера реформатор­ского движения. Руководители «Ла Солидаридад» не ограничи­вались пропагандой экономических и политико-административ­ных реформ, они выдвигали на первый план задачи националь­ной консолидации, политического просвещения филиппинцев, воспитания их в духе патриотических идеалов, разоблачения колониального гнета.

Главным пропагандистом этих идей стала газета «Ла Соли­даридад», печатный орган одноименной организации, издавав­шаяся с начала 1889 г. в Барселоне, а с ноября 1889 по 1895 г. — в Мадриде. На рубеже 80—90-х годов, в период наи­высшего подъема мадридской кампании за реформы на Филип­пинах, «Ла Солидаридад» превратилась в основной идеологи­ческий и политический центр филиппинских буржуазных рефор­маторов. С деятельностью «Ла Солидаридад» связаны имена известных идеологов и руководителей реформаторского движения. К периоду сотрудничества в «Ла Солидаридад» (1889—1892) относится расцвет публицистической деятельности Хосе Рисаля — наиболее яркого идеолога зарождавшегося филиппин­ского буржуазного национализма. Бессменным редактором га­зеты (с ноября 1889 по 1895 г.) был Марсело дель Пилар, ее постоянными авторами и корреспондентами — Лопес Хаэна, Антонио Луна, Мариано Понсе и многие другие.

Деятельность филиппинских реформаторов, заключавшаяся в широкой пропаганде реформ и критике колониальных поряд­ков с целью привлечения внимания испанского правительства к положению в колонии, основывалась на убеждении в реаль­ности осуществления буржуазно-демократических преобразова­ний в условиях колониального режима. Сохранение лояльности Испанки поддерживалось иллюзиями о возможности получения реформ от правительства метрополии.

Движение за реформы развертывалось   как мирная пропа­гандистская кампания. Для руководителей филиппинского бур­жуазно-либерального движения были характерны полное отри­цание революции, непонимание сущности революционного про­цесса, страх   перед    революционной   инициативой   народа. На взгляды филиппинских реформаторов по вопросу о революции негативное влияние   оказали   анархистские   идеи,   получившие в то время широкое распространение в Испании. Призывы анархистов к мировой революции, террору, ликвидации инсти­тута государства и т. п. отпугивали филиппинских либералов, порождали в их среде негативное отношение к революционным методам борьбы вообще. Подобное анархистское (бакунинское) понимание революции мы находим в ряде публицистических произведений Рисаля и в его романе «Флибустьеры» (1892 г.). Процесс радикализации филиппинского национального дви­жения, отхода   от    умеренно-либеральной политической про­граммы сдерживался широким распространением в среде эми­грантской интеллигенции масонских идей. В этот период в Испании масонская деятельность, разрешенная законом, полу­чила большое развитие.   Масонские организации  объединяли преимущественно  представителей  оппозиционных  либеральных и республиканских кругов, для которых масонство было одной из форм    борьбы против феодально-клерикальной реакции. Испанские масоны, отражая позиции    тех общественных сил (либеральная буржуазия, интеллигенция), к которым они при­надлежали, в колониальном вопросе выступали за либерализа­цию управления, буржуазно-демократические преобразования в колониях, ликвидацию системы расовой дискриминации и огра­ничение власти церкви. С начала 80-х годов испанские масон­ские ложи были открыты    для   представителей   колониальных владений  (филиппинцев, кубинцев, пуэрториканцев). Большин­ство участников филиппинского реформаторского    движения вступило в масонские    организации   к   концу   80-х   годов, а   в 1890 г. по инициативе Пилара в Мадриде была основана пер­вая чисто филиппинская по составу ложа «Ла Солидаридад». В развитии филиппинского национально-освободительного дви­жения (и на начальном реформаторском этапе и позднее — в период антиколониальной революции) масонство играло особую роль, воздействуя на его организационные формы (структура, уставы реформаторских и революционных организаций) и идео­логические основы (философские и религиозно-этические прин­ципы).

Деятельность масонов способствовала сплочению и органи­зации реформаторов, усилению антиклерикальной пропаганды и критики колониальных порядков. В то же время она поддер­живала сохранение реформаторских иллюзий среди филиппин­цев, их лояльности в отношении метрополии, поскольку полити­ческие установки масонских организаций в «филиппинском вопросе» основывались на необходимости ассимиляции колонии с Испанией и проведения испанским правительством демокра­тических преобразований на архипелаге. В идеологической области распространение масонских идей препятствовало фор­мированию радикальных течений, ознакомлению эмигрантской интеллигенции с европейскими революционными теориями (в частности, с социализмом). Основные идеологические принци­пы испанского масонства, восходящие к традиции общественной и философской мысли французских буржуазных просветителей, были усвоены идеологами филиппинского буржуазно-национа­листического движения, которые с их помощью пытались тео­ретически обосновать программу буржуазно-демократических преобразований да архипелаге.

С начала 90-х годов масонство в широких масштабах ста­ло распространяться и на Филиппинах. В 1891 г. один из ру­ководителей движения за реформы в Мадриде (специально на­правленный на Филиппины), Педро Лактау, основал в Маниле масонскую ложу «Нилад». В 1892 г. в колонии было открыто 85 лож, а к началу революции 1896 г. в стране действовало бо­лее 200 масонских организаций. Быстрое распространение ма­сонства на архипелаге, несмотря на запреты властей и пресле­дования монахов, свидетельствовало о назревшей потребности в создании национальной политической организации. Особая привлекательность масонства в глазах филиппинцев заключа­лась в антиклерикальной направленности этого учения и под­держке масонами антимонашеских выступлений и требований реформаторов. Буржуазно-либеральное движение 80-х — нача­ла 90-х годов было проникнуто воинствующим антиклерикализ­мом, принявшим характер обличения монашеского всевластия. Религиозные ордена рассматривались как наиболее реакцион­ная сила, тормозящая социальный я духовный прогресс, как главные проводники колониальной эксплуатации.

Газета «Ла Солидаридад» и масонские общества проводили широкую кампанию по обличению монашеского гнета, сопро­вождавшуюся смелой критикой наиболее тяжелых и уродливых проявлений колониализма. При этом глубина и разоблачитель­ный характер критики не соответствовали умеренности и огра­ниченности программы реформаторов в целом.

Формированию критического отношения к католицизму у филиппинских просветителей и буржуазных националистов способствовало их увлечение масонскими идеями. Влиянием масонства, а также строго религиозным воспитанием филиппинской интеллигенции, воздействовавшим на ее психологию и мироощущение, очевидно, объяснялась отсутствие в передовых, образованных кругах Филиппин атеистических идей и материа­листических воззрений. Большинство представителей филиппин­ского буржуазно-националистического движения оставались верующими католиками. Так, Рисаль, Пилар, Хаэна и другие выступали против официальной религиозной идеологии с пози­ций буржуазной реформации религии, освобождения католиче­ской доктрины от «наиболее реакционных обрядов и суеверий», догматических «наслоений и извращений», которые, по их мне­нию, искажали сущность христианского учения и превращали католицизм в «синоним мракобесия».

Вполне понятно, что выступления филиппинских реформато­ров за отделение церкви от государства, свободу совести, веро­терпимость, против религиозной исключительности и дискрими­нации вызывали ненависть церковников, обвинявших передовую интеллигенцию в атеизме, «флибустьерстве» (вольнодумстве) и распространении сепаратистских взглядов.

На завершающем этапе мадридской кампании за реформы был не только создан пропагандистский центр движения, расширены средства пропаганды, усилена ее   антиколониальная направленность, но, что особенно важно, установлены система­тические контакты с оппозиционными общественными силами, действовавшими на Филиппинах. В развитии этих контактов ведущая роль принадлежала газете «Ла Солидаридад». Она нелегально доставлялась на архипелаг и пользовалась огромной популярностью среди интеллигенции и студенческой молодежи. К началу 90-х годов появились условия для   организованного общественного движения, социальная база которого была зна­чительно шире, нежели в метрополии. Движение за реформы стало привлекать не только представителей помещичье-буржуазных кругов, но и выходцев  из народа  и мелкобуржуазных слоев.

В то время как в колонии намечался подъем оппозиционно­го движения, кампания за реформы в метрополии в начале 90-х годов явно пошла на убыль. Политика испанского прави­тельства, сопротивлявшегося проведению даже самых незначи­тельных и ограниченных преобразований, привела к кризису реформаторского движения. Спад пропагандистской деятельности в метрополии ощущался и на Филиппинах, где усилилась тенденция к образованию собственного национального центра. Такой центр был создан Хосе Рисалем, вернувшимся на родину в 1892 г. По планам Рисаля, он должен был решить назрев­шую задачу организационного и политического объединения национальных сил и в то же время в какой-то степени задер­жать процесс радикализации национального движения. Среди его руководителей и идеологов Рисаль был наиболее проница­тельным и дальновидным в «опросе о перспективах развития освободительной борьбы на Филиппинах. Ему раньше, чем остальным лидерам, стала ясна безрезультатность кампании за реформы, неизбежность радикализации общественного сознания филиппинцев и антиколониальной революции. Однако Рисаль до конца своей жизни не смог отказаться от либерально-рефор­мистских взглядов. Трезвое понимание обстановки на Филип­пинах (где все яснее обозначались признаки приближающегося революционного взрыва) сочеталось у него со стремлением из­бежать насильственных форм борьбы, в первую очередь из-за боязни кровопролития, неизбежных жертв и общих представле­ний о революции как анархистском заговоре и бунте.

Вернувшись на родину, Рисаль старался развивать на фи­липпинской почве те формы пропагандистской деятельности, которые были характерны для реформаторского движения в метрополии. В 1892 г. была основана национальная политиче­ская организация — Филиппинская лига, объединившая пред­ставителей буржуазно-помещичьей интеллигенции, мелкобур­жуазных слоев, отдельных выходцев из народа. В организаци­онной структуре и уставе лиги было заметно сильное влияние масонства (процедура вступления в организацию, напоминав­шая характер масонских посвящений, система псевдонимов, условных знаков, создание верховного и провинциальных сове­тов по образцу масонских и т. п.). Программа лиги, написанная Рисалем, повторяла в основном те требования и цели, которые выдвигались реформаторскими организациями в метрополии и сводились к проведению на архипелаге экономических и поли­тико-административных реформ, открывающих путь к разви­тию буржуазных отношений.

То обстоятельство, что основателем лиги был Хосе Рисаль, чье имя пользовалось необычайно широкой популярностью на Филиппинах, привлекало в организацию многочисленных по­следователей из разных слоев общества. Однако очень быстро активная деятельность Рисаля по созданию и расширению ор­ганизации вызвала недовольство колониальных властей. В июле 1892 г. он был арестован и выслан в глухой городок Дапитан на Минданао.

Внутри лиги после ареста Рисаля стали явно обнаруживать­ся две группировки: умеренная, представленная буржуазно-по­мещичьими элементами, и радикальная, объединившая выходцев из мелкой буржуазии и народа, которые стремились к бо­лее действенным методам борьбы. Противоречия между пред­ставителями левых сил и либеральной буржуазно-помещичьей интеллигенцией, находившейся у руководства лигой и не соби­равшейся отказываться от прежних либеральных принципов и установок, привели уже в июле 1892 г. к фактическому раско­лу этой организации, выделению левой группировки во главе с Андресом Бонифасио — будущим руководителем филиппинской национально-освободительной революции.

[1] Первый и последний раз представитель от коренного филиппинского на­селения был избран делегатом в испанские кортесы 1834—1837 гг. (адвокат Хуан Франсиско Лекарос). Принятая на одной из сессий новая испанская Конституция 1837 г. объявила Филиппины коронной колонией, управляемой «а основе особых законов, и отменила их представительство в кортесах.