Глава VIII

НАЦИОНАЛЬНО-ОСВОБОДИТЕЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ 1896 — 1898 гг. И СОЗДАНИЕ ФИЛИППИНСКОЙ РЕСПУБЛИКИ

КАТИПУНАН И ПЕРВЫЙ ЭТАП РЕВОЛЮЦИИ (АВГУСТ 1896 — ДЕКАБРЬ 1897 г.)

23 августа 1896 г. в местечке Пугадлавин в окрестностях Манилы Андрее Бонифасио выступил с призывом к вооружен­ному восстанию против испанских колонизаторов. Перед домом местной крестьянки Мельчоры Акиио собралось более тысячи катипунерос — членов тайной революционной организации Катипунан (по-тагальски — «Верховный и досточтимый союз сы­новей народа»), созданной Бонифасио в июле 1892 г. после раскола Филиппинской лиги. «Братья, — обратился к собрав­шимся Бонифасио, — поклянитесь свергнуть правительство, ко­торое угнетает нас. Достаньте ваши седулы[1] и порвите их в знак нашей решимости поднять оружие». В ответ на его слова раздались возгласы: «Да здравствуют Филиппины! Да здрав­ствует Катипунан!» Через мгновение весь двор был усеян клоч­ками разорванных седул. Начало восстания было намечено на 29 августа[2]. На следующий день после собрания стало извест­но о том, что слухи о тайной сходке просочились в столицу. 26 августа к Пугадлавину подошел отряд гражданских гвар­дейцев (испанские полицейские силы) и пехотинцев. Андрее Бонифасио принял решение не принимать боя, а отступить в горы, с тем чтобы соединиться с остальными силами катипуне­рос, действовавшими в окрестностях Манилы, и выступить про­тив испанцев в назначенное время. Пробираясь горными тро­пами, они 27 августа прибыли в г. Марикину (в настоящее вре­мя находится в пределах Большой Манилы) и оттуда перебра­лись в местечко Хагданг Бато. На следующий день Бонифасио выступил с манифестом, в котором подтверждалась намеченная дата всеобщего восстания. Из-за нехватки оружия (у восставшкх почти не было огнестрельного оружия, все их вооружение состояло из крестьянских ножей-боло и самодельных кинжа­лов) и недостаточной координации между секциями Катипуна-на план атаки на Манилу не мог быть осуществлен. Но восста­ние в окружающих столицу городах и баррио началось, как и было намечено, 29 августа. Отряд восставших под командова­нием Бонифасио захватил пороховые склады в Сан Хуан дель Монте и 30 августа разбил испанский отряд на дороге из Ма­нилы в Марикину. В первых числах сентября в поддержку Ка­типунана поднялось население почти всех городов, расположен­ных в окрестностях Манилы, и последовали вооруженные вы­ступления в провинциях Кавите и Нуэва-Эсиха.

Так началась филиппинская национально-освободительная революция 1896—1898 гг., первая успешная антиколониальная революция в Азии. Четырехлетие, предшествовавшее истори­ческим событиям августа 1896 г. (с момента раскола ли­ги и создания Катипунана), было временем идеологической и организационной подготовки восстания, создания массовой ба­зы революционного движения. Переход к революционным мето­дам борьбы стал возможен в результате изменения в расста­новке классовых сил, участвовавших в антиколониальной борьбе. Вышедшие на политическую арену на рубеже 80— 90-х годов мелкобуржуазные слои, которые отражали интересы широких демократических масс, взяли на себя руководство на­ционально-освободительным движением. При отсутствии на Филиппинах раболего класса, слабости и нерешительности мест­ной буржуазии мелкобуржуазные слои оказались той общест­венной силой, которая смогла объединить и поднять на борьбу против испанских колонизаторов филиппинские народные мас­сы. В отличие от идеологов помещичье-буржуазной интеллиген­ции, которые были не в состоянии преодолеть либеральные иллюзии и больше всего опасались революционного взрыва, мел­кобуржуазные демократы и патриоты выступили с призывом к национальному освобождению с помощью антиколониальной революции.

Радикализации освободительного движения способствовал ряд факторов. Политика испанского правительства, отказавше­гося удовлетворить даже самые умеренные требования филип­пинских реформаторов, привела к кризису буржуазно-национа­листического движения, породила разочарование в либеральной реформаторской программе, создавая почву для возникновения активных форм антиколониального протеста. Движение за ре­формы 80-х годов, оказавшееся бесплодным в смысле его прак­тических результатов, сыграло большую роль в идейной подго­товке национальной революции. Особое значение имело лите­ратурное и публицистическое творчество Хосе Рисаля, отразившее самые насущные проблемы борьбы с расовой дискриминацией, социальным и политическим угнетением, клерикальной реакцией. Беспощадная критика колониализма, ко­торой были проникнуты произведения Рисаля и которая выхо­дила за рамки его собственных идеалов, воспринималась на Филиппинах окак призыв к революционным действиям. Имя Ри­саля, популярность которого еще более возросла после ссылки в Дапитан, стало символом борьбы за национальное освобож­дение, несмотря на отрицательное отношение самого Ри­саля к вооруженной борьбе. Тесная связь с общественно-поли­тическими идеалами буржуазно-националистического движения 80-х — начала 90-х годов прослеживалась в формирующейся революционной идеологии. Однако идеологи революционно-де­мократических сил пошли дальше своих предшественников, используя их теоретическое наследие для обоснования необхо­димости революции, сумели объединить просветительские и на­ционалистические идеи со стихийными революционными устрем­лениями народных масс.

В зарождении революционного движения большую роль иг­рало масонство. На Филиппинах происходила быстрая демо­кратизация масонского движения, расширение его социальной базы. В начале 90-х годов в нем определилось три основных направления. Одно объединяло представителей буржуазно-по­мещичьих кругов, придерживавшихся либерально-реформатор­ских взглядов. Другое было представлено мелкобуржуазной разночинной интеллигенцией, использовавшей масонские орга­низации для пропаганды демократических, националистических и антиклерикальных идей. Это направление возглавлял Аполинарио Мабини, впоследствии видный революционный идеолог, в этот период, однако, еще сохранявший приверженность к буржуазно-либеральной программе реформаторов. К третьему, радикальному течению принадлежали многочисленные масон­ские организации, в которых преобладали народные элементы (крестьяне, ремесленники, городская беднота). По своему ха­рактеру они были близки к тайным обществам и крестьянским религиозным сектам — традиционным формам филиппинских народных движений. После основания Катипунана эти масон­ские организации влились в тайное революционное общество, были преобразованы в его отделения и секции.

Вся подготовка к восстанию и его проведение были осуще­ствлены под руководством Катипунана, признанным вождем ко­торого был Андрес Бонифасио (1863—1897) — «великий пле­бей», как его называют филиппинцы, выходец из манильской бедноты. Катипунан был народной организацией, апеллирую­щей к трудящимся массам и воплощающей их стихийные рево­люционные устремления и чаяния. Руководители Катипунана, в первую очередь Андрес Бояифасио, пришли к пониманию того, что задачи национального освобождения и демократического развития общества не могли быть решены без активного уча­стия в освободительной борьбе народных масс. В течение не- которого времени после создания Катипунана Бонифасио и его последователи, оставаясь членами Филиппинской лиги, пыта­лись направить ее деятельность в русло революционной борьбы, однако натолкнулись на упорное сопротивление ее буржуазно-помещичьих лидеров. Напуганные очевидным назреванием рево­люционного взрыва, руководители лиги в конце 1893 г. пошли на ее самороспуск. Часть радикально настроенных участников этой организации примкнули к Катипунану, а представители умеренно-либерального крыла образовали Хунту реформаторов, просуществовавшую до начала революции.

После ликвидации лиги Бонифасио приступил непосредст­венно к выработке планов вооруженного восстания. За годы, предшествующие революции, в освободительное движение, воз­главленное Катипунаном, были вовлечены десятки тысяч фи­липпинцев. К 1894 г. отделения Катипунана действовали в большинстве городов и провинций Центрального и Южного Лу­сона. Ряды его росли в основном за счет крестьянства и мел­кобуржуазной интеллигенции. К началу вооруженного восста­ния число сторонников Катипунана превышало 200 тыс.

Структура Катипунана создавалась по образцу масонских организаций. Катипунан возглавлял Верховный совет (в период подготовки и после начала восстания его председателем был Андрес Бонифасио), ему подчинялись провинциальные советы. Создатели Катипунана заимствовали у масонов их символику (использование псевдонимов, условных знаков, паролей и т. п.), сложную процедуру вступления в организацию, вкладывая при этом в масонские ритуалы содержание, отвечающее революци­онным и патриотическим целям тайного общества. Масонские формы организации оказались наиболее доступными и понят­ными для народных масс. Популярность Катипунана в немалой степени объяснялась тайным характером этой организации, сближавшим ее с традиционными религиозными сектами. Этические принципы масонства получили отражение в «Десяти за­поведях сыновей народа», написанных Андресом Бонифасио, и «Доктринах Катипунана», автором которых был Эмилио Хасинто (1875—1898), ближайший друг и помощник Бонифасио. Содержавшиеся в них моральные правила, основанные на про­поведи христианской добродетели и масонских принципах все­общего братства и взаимопомощи, должны были воспитывать в катипунерос патриотизм и преданность революционному дол­гу. Накануне революции Андресом Бонифасио была разрабо­тана специальная программа для Катипунана, в которой ста­вилась задача завоевания национальной независимости. В про­грамме выдвигались лозунга «всеобщего равенства, благоден­ствия и счастья», отражавшие интересы неимущих угнетенных слоев (прежде всего крестьянства), их стремление к социальной справедливости. Катипунан, который занимался подготовкой и руководством восстания, должен был, по планам Бонифасио, в ходе революции превратиться в высший орган новой, револю­ционной власти.

Успехи повстанцев в первые дни и недели революции вызва­ли подъем массовой народной борьбы, восстание быстро росло вширь, охватывая новые районы Центрального и Юго-Западно­го Лусона. Вскоре после начала революции по приказу генерал-губернатора Бланко было введено военное положение в не­скольких провинциях Лусона (Манила, Булакан, Тарлак, Кавите, Лагуна, Нуэва-Эсиха, Пампанга, Батангас), центрах крестьянских антимонашеских движений. С сентября 1896 г. испанские власти перешли к -политике массового террора в от­ношении филиппинского населения. Арестам, казням, пыткам, ссылкам подвергались не только «плебейские низы», ню и пред­ставители имущих классов, большой круг столичной и провин­циальной интеллигенции. Репрессии в отношении помещичье-буржуазных слоев лишали испанцев их социальной опоры и, напротив, способствовали расширению социальной базы рево­люционного движения.

Разгул террора еще более усилился при сменившем Бланко (в декабре 1896 г.) генерал-губернаторе Полавьехо. Одной из его самых жестоких и преступных акций была казнь Хосе Рисаля, расстрелянного колонизаторами 30 декабря 1896 г.[3].

Казнь Хосе Рисаля вызвала взрыв всеобщего негодования и протеста, способствовала переходу в лагерь революционеров многих до сих пор остававшихся нейтральными филиппинцев. Несмотря на политику массового террора, проводившуюся испанцами, и принятие мер по увеличению и укреплению во­оруженных сил[4], испанские колонизаторы не могли справиться с восстанием. Все более массовый характер приобретало дезер­тирство солдат и офицеров — филиппинцев, переход их на сто­рону восставших. Значительно улучшилось вооружение револю­ционной армии — повстанцы захватили несколько оружейных арсеналов, пороховых складов, пополняли свои запасы огне­стрельного оружия, отбирая его в боях у испанцев. Повстанче­ские отряды отличались маневренностью, использовали парти­занские методы борьбы. Испанцы не могли сосредоточить все силы для нанесения решающего удара по повстанцам и вынуж­дены были вести бои одновременно во многих пунктах Лусона.. Важнейшим морально-психологическим фактором была под­держка, оказываемая повстанцам местным населением.

К концу 1896 г. значительно расширились территориальные границы восстания. Из Центрального и Юго-Западного Лусона оно распространилось на север, в провинции Пангасинан, Самбалес, Илокос; революционная борьба охватила о-ва Миндоро и Панай, ее отголоски проникли    в   Северный   Минданао,   где восстали   солдаты-филиппинцы    оставленного   там   испанского гарнизона. В целом развитие революции в конце 1896 — нача­ле 1897 г. шло по восходящей линии, но были и трудности, свя­занные с проблемой улучшения вооружения повстанческих от­рядов, отсутствием опыта вооруженной  борьбы, нехваткой: подготовленных командирских кадров, децентрализацией в руко­водстве революционной борьбой. Секции Катипунана и, провин­циальные советы, возглавлявшие борьбу на местах, действова­ли автономно, были слабо связаны с Бонифасио и Верховным советом. Подобное явление проистекало в значительной степени из самой структуры и характера Катипунана, построенного по образцу масонских лож и действовавшего в условиях строжай­шей конспирации. С началом революции, выдвинувшей на пер­вый план необходимость создания единого централизованного руководства восстанием, Бонифасио и его соратники не смогли решить эту задачу. Разрозненность действий  революционного руководства на местах возрастала и оттого, что ряды повстан­цев по мере развития революции пополнялись новыми элемен­тами, прежде не связанными  с Катипунаном,  выступавшими: как самостоятельные, не зависящие от него силы.

Весной 1897 г. в результате увеличения и укрепления регу­лярной армии Полавьехо удалось восстановить испанское гос­подство в ряде районов Центрального Лусона. В тяжелом по­ложении оказалась провинция Кавите, один из основных цент­ров революции, где в конце марта 1897 г. испанцы овладели городами Имус, Новелета и Кавит (столица провинции). В испанской и международной прессе поражение революцион­ных сил в Кавите было оценено как окончательный разгром всего повстанческого движения. Однако эти оценки были преж­девременны. Вытесненные из одних районов, повстанцы подни­мали вооруженные восстания в других. Вскоре вновь началось оживление повстанческих действий и в Кавите.

Во внутреннем развитии революционного движения в этот период определились тенденции, связанные с особенностями рас­становки классовых сил в лагере революции. Всеобщий энту­зиазм, внушительные победы восставших, появление реальной перспективы завоевания независимости, с одной стороны, и не прекращающиеся массовые репрессии, чинимые испанскими колонизаторами в отношении широких слоев филиппинского общества, — с другой, привлекли к участию в революционном движении значительную часть местной буржуазии и помещичье-бюрократических элементов. В лагере революции образовались два течения — левое, революционно-демократическое, возглав­лявшееся Андресом Бонифасио и его соратниками, и правое, буржуазно-помещичье, представители которого старались за­хватить руководство освободительным дижением в свои руки, использовать его в собственных классовых интересах. По сло­вам А. А. Губера, «в борьбе за руководство освободительным движением филиппинские угнетенные массы еще не могли сознательно противопоставить свои классовые интересы интере­сам местной эксплуататорской верхушки. Но общность интере­сов буржуазно-помещичьих элементов в революционном лагере перед лицом поднимавшейся плебейской стихии создавала предпосылки для блока филиппинской буржуазии и помещи­ков».

Центром борьбы за гегемонию в революции между левыми и правыми силами стала провинция Кавите, которая была од­ним из основных районов антииспанских народных движений. Антиколониальные настроения были распространены и среди местной принсипалии, занимавшей прочные экономические и политические позиции. В начале 1895 г. в Кавите были созданы две крупные секции Катипунана: «Магдиванг» с центром в Новелете и «Магдало» в столице г. Кавите. Народно-демократиче­ские элементы группировались вокруг секции «Магдиванг», полностью разделявшей программу Катипунана и поддерживав­шей контакты с Андресом Бонифасио. Секция же «Магдало» объединяла главным образом представителей имущих классов. Именно эта секция превратилась в центр собирания сил бур­жуазии и помещиков, борьба которых за руководство освободи­тельным движением приобрела форму борьбы против Катипу­нана как органа революционной власти, выражавшей интересы широких народных масс. С начала революции среди руководи­телей кавитской секции «Магдало» выдвинулся 27-летний Эмилио Агинальдо, выходец из семьи местного землевладельца, накануне событий 1896 г. занимавший пост мэра г. Кавита. Благодаря личным качествам (властолюбию, тщеславию и политической гибкости) и в результате ряда одержанных под его командованием военных побед, создавших ему репутацию та­лантливого военачальника, Агинальдо быстро превратился в руководящую фигуру кавитской секции, претендуя и на лидер­ство в революционном движении в целом. Он оказался тем по­литическим лидером, который был нужен местной эксплуата­торской верхушке для обеспечения ее контроля над револю­ционным движением и устранения «плебея» Андреса Бонифасио, «наименее желательного вождя, с точки зрения филиппинских имущих классов», как отмечал А. А. Губер.

Уже осенью 1896 г. Агинальдо начал наступление против Катипунана и Бонифасио, выдвинув идею о необходимости создания выборного республиканского  правительства  и  выра­ботки  конституции  Филиппинской  республики.  Фактически это означало бы ликвидацию   Катипунана   как  верховного   органа власти. 31  октября  1896 г. появилось воззвание Агинальдо, в котором намечались формы организации будущего правитель­ства и государственного устройства Филиппин. Предусматрива­лось образование   центрального революционного комитета из шести членов во главе с президентом, руководящего военными операциями; выборного революционного правительства, которое будет устанавливаться во всех провинциях и островах архипе­лага по мере их   освобождения от испанских колонизаторов; конгресса с выборными делегатами, решающего военные и хо­зяйственные вопросы. В обстановке подъема революции, учитывая популярность Катипунана и Бонифасио, Агинальдо не мог противопоставить свою программу программе Катипунана, иг­норируя интересы народных масс. В воззвание были включены положения о проведении всеобщих выборов, в которых могли участвовать все филиппинцы без каких-то бы ни было ограни­чений, провозглашались лозунги свободы, равенства и братства. Действия Агинальдо, в особенности его   стремление захва­тить лидирующие позиции в движении, вызвали резкую крити­ку со стороны демократического руководства «Магдиванга». Борьба между кавитскими   секциями   обострилась  к   концу 1896 г. В декабре 1896 г. в Кавите приехал Бонифасио, при­глашенный руководителями   «Магдиванга».   Вскоре   после его приезда состоялась конференция в Имусе, на которой встрети­лись руководители «Магдиванга» и «Магдало». Острая дискус­сия о дальнейшей судьбе Катипунана не привела к каким-то определенным результатам, хотя перевес был  на стороне Бо­нифасио и поддерживавших его руководителей секции «Магди-ванг», которые считали нецелесообразной замену Катипунана, успешно руководившего восстанием и организацией революци­онной власти на освобожденных территориях.

С начала 1897 г. Агинальдо усилил борьбу за власть и кам­панию против Бонифасио и его сторонников. 23 марта в асьенде Техерос открылась новая конференция, обеспечившая победу Агинальдо. Конференция была созвана с целью выработки программы действий по мобилизации сил для отпора испан­ским колонизаторам, приступившим, как уже говорилось, к широким наступательным операциям в провинции Кавите. Одна­ко под давлением Агинальдо и его группировки военные вопро­сы были отодвинуты на второй план, а главным пунктом по­вестки дня стало обсуждение планов по реорганизации правительства. Агинальдо был готов к решающему бою с Бонифасио, проведя подпольную кампанию по привлечению на свою сторо­ну не только секции «Магдало», но и многих членов «Магди­ванга». Агинальдо умело использовал популярные среди всех слоев филиппинского общества республиканские лозунги, вы­двигая идею немедленного провозглашения независимой Филип­пинской республики. Он учитывал также свой авторитет как местного кавитского лидера, сохранявшийся регионализм и то обстоятельство, что Бонифасио не был уроженцем Кавите и не пользовался известностью среди широких масс местного насе­ления. Расстановка сил на конференции складывалась в поль­зу Агинальдо. Большинство ее участников высказалось за упразднение Катипунана и выборы революционного правитель­ства. Собрание торжественно провозгласило создание Филип­пинской республики. Сам по себе этот акт имел важное исто­рическое значение, он свидетельствовал о зрелости и поступа­тельном развитии филиппинского национально-освободительно­го движения. Но в сложившихся условиях провозглашение республики привело к переходу руководства освободительной борьбой к буржуазно-помещичьим элементам. В составе избран­ного делегатами конференции центрального правительства пре­обладали сторонники Агинальдо. Он сам был избран президен­том Филиппинской республики. Очевидное стремление Агиналь­до отстранить от активной политической деятельности Бонифа­сио заставило последнего покинуть конференцию. С ним ушел ряд его сторонников (главным образом его старые соратники, среди которых почти не было представителей Кавите).

Вслед за тем Агинальдо организовал широкую клеветниче­скую кампанию против Бонифасио, стараясь подорвать его пре­стиж и разжечь враждебное отношение к нему в кавитском населении. В середине апреля 1897 г. Бонифасио, штаб-квартира которого находилась в Наине, принял решение об уходе из Кавите, намереваясь направиться в провинцию Батангас, один из центров военных операций революционных отрядов про­тив испанских колонизаторов, где он пользовался большим влиянием. Агинальдо поспешил с осуществлением планов по ликвидации вождя Катипунана. 28 апреля 1897 г. Бонифасио и небольшая группа его сторонников, ожидавшие в местечке Лимбонг подкреплений из Манилы и Булакана, были внезапно атакованы отрядом, присланным Агинальдо. Во время пере­стрелки Бонифасио был тяжело ранен. 29 апреля он (вместе с женой и братом) был доставлен в Наик и арестовал по обви­нению в подготовке мятежа против законного правительства. Судебное следствие продолжалось до начала мая. 6 мая воен­ный совет приговорил Бонифаоио и его брата к смертной каз­ни. Через день Агинальдо демонстративно заменил смертный приговор Бонифасио ссылкой на отдаленные острова, а 10 мая Бонифасио и его брат были тайно расстреляны по приказу ге­нерала Нориэля, председателя военного совета (и, как позже выяснилось, по секретному распоряжению Аганальдо).

С гибелью Андреса Бонифасио  укрепились позиции Аги­нальдо, сосредоточившего в своих руках верховную исполни­тельную и военную власть. Руководящая роль в революцион­ном движении перешла к правому буржуазно-помещичьему блоку. Но влияние левого крыла на движение было еще до­вольно сильным. Под давлением демократических элементов в октябре 1897 г. в горах Центрального Лусона, в местечке Биак-на-Бато, где обосновалось центральное правительство[5], собра­лась Народная ассамблея для выработки конституции Филип­пинской республики. Среди делегатов ассамблеи   преобладали представители мелкой буржуазии,   интеллигенции,   командиры повстанческих  отрядов, прибывшие  из  всех  районов   Лусона, охваченных революцией. 1 ноября 1897 г. был утвержден про­ект временной конституции Филиппинской республики (Биакнабатской). Провозглашались основы буржуазного правопорядка, введение демократических   свобод,   всеобщего   избирательного права, была разработана структура государственной власти в период до завершения   революции. Высшим  органом   власти должен был стать Верховный  правительственынй совет, изби­равшийся Ассамблеей и наделенный широкими полномочиями. Необходимость централизации власти   диктовалась   условиями продолжавшейся войны. В то же время   конституция гаранти­ровала демократические свободы для граждан республики. На следующий день после принятия конституции был избран Вер­ховный правительственный совет во главе с президентом Эмилио Агинальдо. В его составе преобладали представители бур­жуазно-помещичьей интеллигенции, взявшие курс на достиже­ние соглашения с колониальной администрацией.

Тенденция к сговору с испанскими колонизаторами стала обнаруживаться среди буржуазно-помещичьих элементов уже задолго до созыва Ассамблеи в Биак-на-Бато. Неуверенность в собственных силах и страх перед растущей активностью народ­ных масс (в особенности перед углублением антифеодальной направленности крестьянской борьбы) толкали их на путь компромисса с испанцами. Испанские власти, убеждаясь в бес­перспективности военного подавления революционного движе­ния, также склонялись к политике компромиссов. Тайные пере­говоры между Агинальдо и генерал-губернатором Примо де Ривера начались в августе 1897 г. В качестве посредника вы­ступал известный филиппинский адвокат Педро Патерно. 18 ноября 1897 г., через три дня после утверждения Биакнабатской конституции президентом Агинальдо, Педро Патерно от его имени подписал соглашение с Примо де Ривера о прекращении вооруженной борьбы и восстановлении в стране-власти испанской администрации. Согласно биакнабатскому договору, генерал-губернатор обещал амнистию повстанцам, сложившим оружие, и проведение ограниченных реформ. Аги­нальдо я ряд лиц из его окружения обязались покинуть Фи­липпины. После самороспуска республиканского правительства (16 декабря 1897 г.) они выехали в Гонконг, предварительно договорившись с Примо де Ривера о получении обещанной испанцами денежной компенсации в размере 800 тыс. песо.

Соглашательская политика правительства Агинальдо встре­тила решительную оппозицию со стороны многих представите­лей левых революционно-демократических сил. Революционная борьба не прекратилась после заключения капитулянтского биакнабатского договора. Часть революционных генералов и командиров отказались сложить оружие и ушли в горы, где стали формировать партизанские отряды из бывших солдат повстанческой армии, крестьян, интеллигенции.

ВТОРОЙ ЭТАП РЕВОЛЮЦИИ И ПОЛИТИКА США НА ФИЛИППИНАХ

Новый революционный подъем начался весной 1898 г. В ян­варе — апреле в разных точках страны вспыхивали восстания (на Лусоне, Себу, Панае), организовывались антииспанские заговоры, усилились действия партизанских отрядов в горных районах Центрального Лусона. Революционные настроения вновь стали расти среди буржуазии и помещичье-бюрократических слоев. Политика испанских властей, отказавшихся от про­ведения обещанных по биакнабатскому договору реформ и сно­ва обратившихся к кровавым полицейским расправам и терро­ру, вызывала возмущение даже в наиболее умеренных и кон­сервативных кругах, в свое время выступавших инициаторами капитулянтского соглашения с колонизаторами. Агинальдо и его последователи образовали Патриотическую хунту в Гонкон­ге, установившую контакты с революционерами на Филиппи­нах и занявшуюся подготовкой к возвращению на родину для организации вооруженной борьбы.

Международная обстановка весной 1898 г. также способствовала оживлению филиппинского национально-освободитель­ного движения. 25 апреля 1898 г. правительство США объяви­ло войну Испании с целью захвата испанских колоний. Экспан­сионистская политика маскировалась усиленно пропагандируе­мыми правительством США лозунгами защиты и освобождения угнетенных Испанией народов. Замыслы США в отношении Филиппин были связаны с их общей политической стратегией на Дальнем Востоке. «Филиппины — шаг к Азии и Китаю», — так определил В. И. Ленин сущность политики американского им­периализма[6].

Обстановка в стране, сложившаяся к началу войны и опре­делявшаяся ростом масштабов освободительного движения, как нельзя более отвечала планам Соединенных Штатов. Амери­канское правительство еще до объявления войны Испании ре­шило оказать помощь Агинальдо, вернуть его на острова, ис­пользовать национально-освободительную борьбу филиппинцев в собственных интересах. В марте и апреле 1898 г. с Агинальдо встречались и вели переговоры военно-морские представители и консул США в Сингапуре Пратт. Во время этих переговоров американцы недвусмысленно обещали не только поддержку антииспанского восстания, но и гарантию независимости Фи­липпин после победы революции (впоследствии они категори­чески отрицали, что дали подобную гарантию). 1 мая 1898 г. произошел крупный морской бой в Манильском заливе, в кото­ром американская эскадра под командованием адмирала Дьюи наголову разбила испанский флот, охранявший подступы к Лу­сону. В середине мая Агинальдо был доставлен на американ­ском военном корабле на Филиппины.

Переговоры Агинальдо с американцами и достижение дого­воренности об американской помощи способствовали росту его популярности на Филиппинах. В первые же дни после возвра­щения на родину он взял на себя функции главнокомандующе­го повстанческими силами. Декреты 23 и 31 мая 1898 г., под­писанные Агинальдо, наделяли его неограниченными диктатор­скими полномочиями. Во второй половине мая — начале июня повстанческие отряды нанесли ряд поражений испанцам в Центральном и Южном Лусоне. В Кавите, временной столице освобожденных территорий, 12 июня 1898 г. Агинальдо провоз­гласил независимость Филиппин. 23 июня 1898 г. вышел новый декрет, согласно которому диктаторская форма правления за­менялась властью революционного правительства. Полномочия Агинальдо в качестве президента правительства были ограни­чены, хотя и в незначительной степени. Декретом предусматри­вался созыв Революционного конгресса — органа представи­тельства Филиппинского архипелага, но он наделялся лишь со­вещательными функциями, все его постановления и решения должны были утверждаться президентом, который к тому же располагал правом абсолютного вето. Более демократичные формы были приданы провинциальному и окружному управле­ниям (на основе декрета 18 июня 1898г.), создаваемым на осно­ве выборности всех местных органов власти при участии в вы­борах практически всего населения округов и провинций. Создание нового местного управления на освобожденных тер­риториях началось уже летом 1898 г.

Революционный подъем вовлек в освободительное движение широкие массы филиппинцев. С началом второго этапа обра­зовался общенародный фронт революции. С точки зрения рас­становки классовых сил, как и на первом этапе, сохранялись два основных лагеря: демократические силы, наиболее последо­вательно и решительно боровшиеся за ликвидацию колониаль­ного режима, и буржуазно-помещичьи   круги,   представлявшие умеренное крыло, противостоящее народу и мелкобуржуазной демократии. В каждом из этих лагерей по сравнению с первым этапом существовала значительно большая внутренняя диффе­ренциация, отражавшая сложное  переплетение классовых устремлений и интересов. Явный провал политики компромисса с испанскими властями, победы революционной армии, сотруд­ничество с американцами, все более   очевидная   обреченность колониального режима  способствовали   вовлечению   в ряды повстанцев многих представителей крупных помещиков, консер­вативных бюрократических элементов, до сих пор стоявших   в стороне от революционного   движения.   Усилилась  активность интеллигенции, которая   не   представляла   какого-то    единого слоя, а выражала интересы   самых   различных   общественных сил. Значительно более массовый и активный характер приоб­рела народная борьба, в особенности увеличился размах кре­стьянских движений, направленных   в первую  очередь   против наиболее крупного слоя феодальных землевладельцев — мона­шеских орденов.

В обстановке революционного подъема, когда решалась за­дача окончательной ликвидации колониального режима и за­воевания национальной независимости, правительство Агиналь­до, в котором преобладали консервативные элементы, не могло не считаться с позицией левых демократических сил. Среди военных лидеров активную роль играли революционные гене­ралы и командиры, продолжавшие руководить вооруженной борьбой после заключения биакнабатского соглашения. С нача­ла второго этапа революции одним из ведущих лидеров и идео­логов левого крыла революционных сил стал Аполинарио Мабини (1864—1903), мелкобуржуазный демократ, завоевавший по­пулярность в патриотических кругах своей пропагандистской и публицистической деятельностью в 1897 — начале 1898 г.[7].

Агинальдо пригласил Мабини в Кавиг для участия в работе правительства. Он занял официальный пост личного советника президента. Сотрудничество Мабини с Агинальдо, его активная государственная и политическая дея­тельность на втором этапе революции отражали влияние лево­го мелкобуржуазного крыла на буржуазно-помещичье   прави­тельство. Привлекая к сотрудничеству Мабини, Агинальдо учи­тывал помимо его   авторитета и растущей популярности некоторые субъективные факторы, а именно взгляды Мабини на характер власти в период революционных   войн. Будучи убежденным сторонником республиканских и демократических форм правления, он вместе с тем выступал за централизацию власти в условиях вооруженного восстания, диктовавшуюся не­обходимостью мобилизации всех революционных сил, коорди­нации их действий для завершения задачи национального осво­бождения. Мабини считал Агинальдо именно тем типом полити­ческого и военного лидера,   который   наиболее  соответствовал роли главы революционного правительства.

Деятельность Мабини в правительстве Агинальдо выходила за рамки функций советника президента. Большинство прави­тельственных декретов и документов по дипломатическим, военным, административным вопросам были написаны Мабини. Он принимал непосредственное участие в руководстве военны­ми действиями против испанских колонизаторов, организации, власти на освобожденных территориях[8], разрабатывал основы внешнеполитического курса правительства, добивавшегося меж­дународного признания независимости Филиппин.

В течение июня повстанческие силы одержали ряд побед. Уже к началу июля 1898 г. от власти испанцев была освобож­дена значительная часть территории Лусона и Висайских ост­ровов, революционнные войска вплотную подошли к Маниле, главному бастиону колонизаторов. Американская военная эскадра, оставшаяся после сражения 1 мая 1898 г. в Манильской бухте, блокировала столицу с моря, но США до начала июля 1898 г. не располагали достаточными силами для про­ведения сухопутных операций на архипелаге. Ликвидация испанского колониального режима на Лусоне и Висайских островах была полностью осуществлена филиппинской революци­онной армией.  Войска повстанцев были вполне подготовлены для нанесения решающего удара колонизаторам, захвата сто­лицы испанской колонии, падение которой ознаменовало бы окончательную победу революции. Однако взятие Манилы ре­волюционной армией не устраивало правительство и империа­листические круги США прежде всего из-за важнейшего поли­тического и военного значения этого события как фактора, свидетельствующего о реальной победе   филиппинской   нацио­нально-освободительной революции, что могло стать серьезной помехой на пути осуществления колонизаторских   замыслов США в отношении Филиппин. Пока революционная армия не вошла в предместья Манилы, американцы занимали выжида­тельную позицию. В начале июля   ситуация   изменилась. На Лусон прибыли несколько транспортов американских войск, которые начали осаду столицы. Генерал Андерсон, командую­щий американскими сухопутными силами на Филиппинах, вы­полняя инструкции президента Мак-Кинли, намеренно не допу­стил филиппинцев к участию в операциях по овладению Ма­нилой.  Тем временем испанское правительство при посредничестве Франции приступило к переговорам с президен­том Мак-Кинли о заключении мирного договора между Испа­нией и США. В результате 12 августа 1898 г. был подписан Вашингтонский протокол, положивший конец испано-американ­ской войне. Пункт протокола, касавшийся   Филиппин,   преду­сматривал занятие Манилы американскими войсками   до заключения мирного договора между Испанией и США, кото­рый и определит будущий статус   Филиппинских островов. 13 августа 1898 г. американские войска вошли в Манилу[9]. Испанские власти заявили о капитуляции столицы.

Действия США не могли не вызывать тревоги на Филиппи­нах. Энтузиазм, с которым филиппинцы первоначально относи­лись к союзу с американцами, не ставя под сомнение искрен­ность обещаний американского правительства[10], стал сменять­ся настроениями беспокойства и неуверенности. Первые призна­ки сомнений в бескорыстии американской политики появились в период осады и капитуляции Манилы, когда американское командование не только отстранило филиппинцев от участия в боевых операциях, но и потребовало отвода филиппинских войск от столицы. Напряженность в отношениях между филип­пинцами и американцами усилилась осенью 1898 г., после того как в Париже начала работать испано-американская комиссия: по выработке условий мира. Намерения США оставались не­ясными и для Испании, и для держав, выступавших посредни­ками в мирных переговорах. Именно эта неопределенность по­зиции США вызывала растущую тревогу на Филиппинах. Действия американского командования — наращивание воору­женных сил на архипелаге, уклонение от признания независи­мости Филиппин, укрепление американского военно-оккупа­ционного режима в Маниле, вывод революционных войск из столичных предместий — все это усиливало опасения филип­пинцев.

Среди руководителей революции не было единства в отно­шении к политике Соединенных Штатов. Рьяным поборником филиппино-американского союза продолжал выступать Агинальдо, прилагавший немало усилий для смягчения филиппино-американских противоречий.

В окружении президента последовательную антиимпериали­стическую позицию занимал Мабини. Число единомышленников его стало расти. Антиимпериалистические взгляды распростра­нились среди многих радикально настроенных политических деятелей, революционных генералов и командиров, интеллиген­ции. Мабини старался использовать дипломатические, полити­ческие и пропагандистские средства, для того чтобы добиться международного признания Филиппин как суверенного, незави­симого государства до подписания мирного договора между США и Испанией. Правительственные декреты, автором кото­рых был Мабини, появившиеся в августе — сентябре 1898 г. и обращенные к правительствам европейских держав и США, ста­вили вопрос о международном    признании независимости Филиппин и о признании их воюющей   стороной.   Последнее имело также немаловажное принципиальное значение, посколь­ку официальная американская пропаганда изображала Филип­пины лишь в качестве второстепенного   союзника США, при­писывая американским вооруженным силам решающую роль в освобождении архипелага от испанских войск. Сознательное замалчивание военных успехов революционной  армии исполь­зовалось правительством США как еще один повод для обос­нования американских претензий на передачу в их руки Фи­липпинского  архипелага. Сознавая,  насколько невелики были шансы на признание Филиппин капиталистическими государст­вами, Мабини предлагал использовать противоречия   между великими державами, апеллировать к мировому демократиче­скому общественному мнению, антиимпериалистическим силам внутри каждой страны. Последнее главным образом касалось Соединенных Штатов, где испано-американская война вызвала подъем антиимпериалистического движения в довольно широких кругах либеральной интеллигенции  и  мелкой  буржуазии,  вы­ступавших с критикой внешнеполитического курса Мак-Кинли. По инициативе Мабини был создан революционный загранич­ный комитет, представители которого были направлены во все крупные европейские страны и США.

В осенние месяцы 1898 г. в результате наступательных опе­раций филиппинских повстанческих сил почти вся территория Лусона и Висайских островов была очищена от испанских войск. Последний оплот испанцев — г. Илоило, где размести­лась резиденция последнего испанского генерал-губернатора Риоса, был сдан ими 25 декабря 1898 г. После того как в июле 1898 г. на Филиппины прибыли первые транспорты американ­ских войск, разместившиеся в окрестностях Манилы и в про­винции Кавите, столица освобожденных территорий была пере­несена из Кавите в г. Бакаор, а в конце августа — в Малолос, административный центр провинции Булакан. Таким образом, филиппинское революционное правительство контролировало все основные районы Лусона и Висайев, за исключением Мани­лы, где был установлен американский военно-оккупационный режим.

МАЛОЛОССКИИ КОНГРЕСС И ОБРАЗОВАНИЕ ФИЛИППИНСКОЙ   РЕСПУБЛИКИ

15 сентября 1898 г. в Малолосе открылся Революционный конгресс, созванный на основании декрета от 23 июня 1898 г. Большинство делегатов были назначены главой правительства Агинальдо в основном из числа руководителей местных органов власти и верхушки военных, часть делегатов были выборными (примерно ¹/₅ общего состава). В составе делегатов конгресса преобладали представители образованных помещичьих и бур­жуазных кругов (председателем был избран Педро Патерно, один из консервативных буржуазных лидеров), однако значи­тельна была и группа делегатов, представлявших мелкобуржу­азную интеллигенцию и вышедших из мелкобуржуазной и на­родной среды командиров революционной армии. В ходе рабо­ты конгресса был разработан и принят важнейший исторический документ — новая конституция (Малолосская), законодательно оформившая создание независимой Филиппин­ской республики. Дискуссии при обсуждении основных вопро­сов, стоявших на повестке дня заседаний конгресса, отражали те противоречия, которые существовали не только между дву­мя основными течениями в революционном лагере, но и внутри каждого из них.

Предметом острых дебатов стал вопрос о правомерности и целесообразности выработки и принятия конституции. По су­ществу, речь шла о форме и характере государственной власти — сохранении или ограничении диктаторских полномо­чий Агинальдо как президента и верховного главнокомандую­щего. Большинство участников конгресса (несмотря на то, что преобладали делегаты, назначенные президентом) высказались против сохранения неограниченной власти Агинальдо. Против­никами авторитарной формы правления оказались как пред­ставители мелкобуржуазной и буржуазной интеллигенции — приверженцы парламентарного республиканского строя, так и правые буржуазно-помещичьи элементы, стремившиеся обеспе­чить себе господствующие позиции в государстве и потому опа­савшиеся усиления единоличной власти президента. Именно для обеспечения гарантий против укрепления диктатуры Агинальдо большинство делегатов выступили за немедленное принятие конституции. Сторонники сохранения чрезвычайных полномо­чий президента также объединяли представителей разных об­щественных сил. Меньшинство конгресса, выступавшее против выработки конституции, возглавлял Мабини, позиция которого по этому вопросу была связана с его убеждениями в необходи­мости централизации верховной власти в период до «триумфа революции», укрепления единого руководства и усиления дис­циплины в революционной армии.

Доводы Мабини против выработки конституции были от­вергнуты большинством делегатов. Тогда он предложил свой конституционный проект, в котором опять-таки решающая роль отводилась исполнительной власти, а полномочия законодатель­ной были сведены к минимуму[11]. Конституционная комиссия отвергла проект Мабини, выдвинув для постатейного обсужде­ния текст проекта, составленного Фелипе Кальдероне, энергич­ным защитником буржуазно-парламентарной формы государст­венного устройства (его обсуждение продолжалось с конца октября до начала декабря 1898 г.). Малолосская конституция (как и первая филиппинская конституция — Биакнабатская) была призвана утвердить на Филиппинах буржуазно-демокра­тический строй. Авторы Малолосской конституции использова­ли при ее составлении самые прогрессивные нормы существо­вавшего в то время буржуазного государственного законода­тельства.

Конституция провозглашала Филиппины независимой и сво­бодной республикой. Статья 4 определяла ее правительство как «народное, представительное, выборное и ответственное», осу­ществляющее свои функции через три раздельные власти (за­конодательную, исполнительную и судебную), причем подчер­кивалось, что «ни одно лицо или корпорация не могут быть облечены более чем одной из этих властей». О явном стремле­нии составителей конституции воспрепятствовать тенденции к возникновению авторитарных форм правления свидетельствова­ли детально разработанные положения о функциях законода­тельной власти в лице Собрания представителей нации, созы­ваемого ежегодно. Деятельность президента «ак главы испол­нительной власти была поставлена под контроль законодатель­ной власти. Большое место в конституции занимали статьи, посвященные утверждению в стране буржуазного правопоряд­ка и гарантиям демократических прав и свобод гражданам республики.

В Малолосской конституции получил отражение новый важ­ный фактор — расширение территориальных и этнических рамок революционного движения. Если на первом этапе революции освободительная борьба в основном развертывалась на терри­тории Лусона и ее главным центром были тагальские провин­ции (во многих официальных документах революционного правительства, относящихся к 1896—1897 гг., используется тер­мин «тагальская революция»), то на завершающем этапе в активное революционное движение были вовлечены народы не только Лусона, но и Висайских островов. В отличие от Биакнабатской конституции, объявившей тагальский официальным языком Филиппинской республики, новая конституция провоз­гласила свободное пользование (ст. 93) всеми «языками, упо­требляемыми на Филиппинах» (для официальных актов и су­дебных дел продолжал использоваться испанский). По консти­туции, создание независимого государства основывалось на принципе унитаризма (в ст. 1 записано: «Политическое объеди­нение всех филиппинцев составляет нацию, государство кото­рой именуется Филиппинской республикой»), в чем получила несомненное отражение объективно действующая тенденция к общефилиппинскому национальному единству. Создание едино­го государства диктовалось и необходимостью защиты нацио­нальной независимости, так как все более очевидной станови­лась угроза военного конфликта с США.

Ни в одной из статей конституции не указаны территори­альные границы Филиппинской республики. Процесс создания независимого унитарного государства зарождался на территории Лусона и Висайских островов, в центрах революционного восстания. В тексте конституции отсутствует упоминание о юж­ных районах Филиппин. На основании некоторых других доку­ментов и источников можно, однако, сделать вывод, что термин «филиппинская территория», используемый в тексте конститу­ции (ст. 6), подразумевал распространение власти филиппин­ского правительства на всю территорию архипелага в тех гра­ницах, которые установились при испанском режиме, включая присоединенные во второй половине XIX в. мусульманские районы.

Руководителям филиппинской революции не был ясен буду­щий статус мусульманских территорий — либо они должны были стать со временем частью унитарного филиппинского го­сударства с сохранением известной автономии, либо вступить в федеративные отношения с ним. Последнее было сформули­ровано в послании Агинальдо конгрессу 1 января 1899 г. с предложением начать переговоры с моро Сулу и Минданао «в целях достижения национального единства на основе реальной федерации при абсолютном уважении их веры и традиций». Понятно, что проблема мусульманского Юга не ограничивалась, вопросом административно-территориального статуса областей, заселенных моро. Между двумя основными конфессиональными группами филиппинского населения, развивавшимися в изоля­ции друг от друга в течение более чем 300-летнего периода, сохранялись антагонистические отношения. Революционное правительство предпринимало шаги для преодоления отчуж­денности и вражды между филиппинцами — христианами и му­сульманами. Позиция филиппинских лидеров основывалась на идее общефилиппинского национального единства в борьбе с испанским колониализмом (одинаково угнетавшим как христи­ан, так и мусульман) и на демократическом принципе свободы религии. Эти идеи содержало послание к моро Гонконгской хунты (весной 1898 г.), в котором о мусульманах говорилось как «о наших братьях, которые, как и мы, сражаются за свою независимость». В период работы Малолосского конгресса ре­волюционное правительство направило манифест некоторым влиятельным дато Минданао, в котором враждебность моро и христиан объяснялась политикой испанцев, насильственно разъединивших филиппинские народы, принадлежащие «к од­ной и той же расе».

Все эти шаги, предпринимавшиеся революционным руковод­ством, не находили отклика в среде мусульман. Сказывались традиционная враждебность к христианскому населению, дли­тельная изоляция южных районов, их социально-экономическая отсталость и политический застой, господство мусульманской идеологии, ориентировавшей филиппинцев-мусульман на при­надлежность к «миру ислама» и культивировавшей религиозную обособленность мусульманской общины. При существовавшем уровне общественного и духовного развития моро им, естест­венно, были чужды и непонятны демократические и национали­стические идеи, пропагандировавшиеся филиппинскими рево­люционерами. Правители султанатов воспринимали филиппин­ское республиканское правительство как преемника испанской колониальной администрации, проявляя недоверие, а зачастую и откровенную враждебность к любым его действиям, направ­ленным на вовлечение южных районов в общий процесс осво­бодительной борьбы[12].

Самый краткий третий раздел Малолосской конституции, озаглавленный  «Религия», содержит только одну статью (5), в которой записано, что «государство объявляет равноправие всех вероисповеданий и отделение церкви от государства». В лаконичной формулировке была выражена суть программы буржуазных националистов по вопросам религии и церкви, ко­торая была выработана еще в период движения за реформы. Однако именно эта формулировка стала предметом продолжи­тельных и ожесточенных дискуссий. Часть делегатов конгресса (представителей различных течений — от умеренного либерала Кальдероне до радикала Мабини) выступила против отделения церкви от государства. Их позиция основывалась на конкрет­ной ситуации, сложившейся на Филиппинах в годы революции в результате развивавшейся в течение всего XIX в. борьбы фи­липпинского духовенства. Подавляющее большинство местных священников выступало с поддержкой антиколониальной рево­люции. Многие священники-филиппинцы непосредственно участ­вовали в вооруженной борьбе (особенно на втором    этапе революции)  в качестве военных капелланов и одновременно солдат и командиров революционной армии, оказывали боль­шую помощь республиканскому правительству в мобилизации и сплочении патриотических сил для завершения задачи нацио­нального освобождения. К тому времени, когда открылись за­седания конгресса в Малолосе, испанское духовенство оказа­лось в полной  изоляции от верующих филиппинцев[13].  Стала складываться национальная католическая иерархия, во главе которой стал филиппинский священник Грегорио Аглипай (1860—1940), выдвинувшийся в качестве  революционного  ли­дера и одного из руководителей духовенства в начале 1898г.[14]. В октябре 1898 г. Агинальдо по инициативе Мабини назначил Аглипая генеральным викарием Филиппинской республики, т. е, поставил его во главе всего филиппинского духовенства.

Учитывая популярность филиппинских священников среди населения и растущий авторитет национальной иерархии, Ма­бини и его сторонники опасались, что включение в конститу­цию статьи об отделении церкви от государства лишит прави­тельство республики поддержки со стороны многочисленной и политически активной группы местного духовенства и, сле­довательно, приведет к падению авторитета революционного руководства среди верующих филиппинцев. Немаловажное зна­чение имела позиция самих представителей местного духовен­ства, участвовавших в работе конгресса, которые решительно выступали против отделения церкви от государства, в поддерж­ку выдвинутой в 1898 г. Мабини идеи создания национальной католической церкви, подчиняющейся непосредственно Ватика­ну. В результате бурных дебатов большинством в один голос статья 5 об отделении церкви от государства была включена в конституцию. Вслед за тем была принята дополнительная (со­тая) статья, приостанавливавшая действие ст. 5 впредь до со­зыва Учредительного собрания.

Дискуссию вызвал также вопрос о церковной собствен­ности. В период работы конгресса большинство орденских по­местий уже были захвачены крестьянами-арендаторами. Одна­ко конгресс под давлением буржуазно-помещичьих делегатов, опасавшихся вообще подрыва права собственности помещиков на землю, не решился законодательно подтвердить ликвидацию орденского землевладения. Лишь в январе 1899 г. в условиях внешней угрозы (со стороны США), когда возросла необходи­мость укрепления общенародного фронта революции, и в целях смягчения аграрных движений в конституцию была внесена дополнительная статья, согласно которой все виды собствен­ности, принадлежавшие религиозным корпорациям, объявля­лись собственностью правительства.

Работа конгресса была прервана известием о подписании в Париже (10 декабря 1898 г.) мирного договора между Испа­нией и США, согласно которому Испания уступала Филиппины Соединенным Штатам. Решение Парижской мирной конферен­ции вызвало взрыв негодования на Филиппинах. Молодое го­сударство, едва сбросившее испанское колониальное иго, ока­залось перед угрозой нового порабощения. В обстановке подъема патриотических чувств и настроений политические раз­ногласия и противоречия внутри революционного лагеря ото­шли на второй план. Было спешно сформировано правительст­во. Президентским декретом 2 января 1899 г. на посты премь­ер-министра и министра иностранных дел Филиппинской рес­публики был назначен Аполинарио Мабини. 5 января 1899 г. правительствам США, европейских держав и Японии был разослан текст манифеста, подписанного Агинальдо, в котором заявлялся официальный протест против решения Парижской конференции о назначении военным губернатором Филиппин откровенного аннексиониста генерала Отиса, командующего американскими военными силами на архипелаге. Филиппинские представители за границей усилили пропаганду за признание республики. Представитель филиппинского заграничного коми­тета в США Фелипе Агонсильо установил контакты с рядом деятелей Демократической (оппозиционной) партии и руково­дителями антиимпериалистических лиг, выступавших с критикой аннексионистской политики правительства и проводивших кампанию против ратификации Парижского договора. Однако все его попытки добиться официальной встречи с государствен­ным секретарем Хэем и другими представителями властей были безрезультатны. В Маниле в январе 1899 г. шли переговоры между филиппинским правительством и американским коман­дованием. Во избежание войны филиппинцы готовы были пойти на некоторые уступки, но при единственном условии — сохране­нии национального суверенитета. Именно это не входило в пла­ны американцев. Они сознательно затягивали переговоры, из­бегая прямых ответов и заявлений.

23 января 1899 г. в Малолосе была торжественно утвержде­на конституция. Агинальдо был избран президентом Филиппин­ской республики. Вслед за тем текст конституции был направ­лен в европейские столицы и Вашингтон. Но правительства капиталистических держав хранили молчание, предпочитая роль нейтральных наблюдателей. К концу января филиппино-американские переговоры в Маниле, зайдя в тупик, прекратились. Оставалась надежда на то, что в сенате США, где на голосо­вание был поставлен вопрос о ратификации Парижского до­говора, одержат победу противники внешнеполитического курса Мак-Кинли. Но вскоре рухнула и эта последняя надежда. В ночь на 4 февраля американское командование спровоциро­вало перестрелку между передовыми линиями филиппинских и американских войск, стоявших в окрестностях Манилы. Мак-Кинли изобразил инцидент как вероломное нападение филип­пинцев. Его заявление вызвало бурную полемику в сенате. Часть сенаторов, прежних противников аннексии архипелага, заколебалась. Сыграла роль и позиция лидера Демократиче­ской партии Брайана, до сих пор считавшегося противником империалистической политики правительства республиканцев, но выступившего в момент голосования, 6 февраля 1899 г., за ратификацию Парижского договора. Таким образом было полу­чено большинство в две трети голосов, необходимых по амери­канской конституции для утверждения законопроекта в сенате..

С ратификацией Парижского договора Филиппины вступили: в новый, самый сложный этап национально-освободительною борьбы.

[1] Налоговые карточки, которые обязаны были иметь при себе все жители колонии с 16-летнего возраста.

[2] Первоначально предполагалось начать восстание позднее, но раскрытие заговора испанцами заставило руководителей Катипунана выступить до срока, хотя подготовка к восстанию еще не была завершена.

[3] Рисаль, находясь в ссылке в Дапитане (с июля 1892 г.), отошел от национально-освободительного движения. Он оставался противником идеи ре­волюционного свержения колониальной власти, и, когда (за месяц до начала вооруженного восстания, в июле 1896 г.) в Дапитан приехал Пио Валенсуэла, один из руководителей Катипунана, с предложением принять участие в рево­люционном выступлении, Рисаль отказался, подтвердив свое отрицательное отношение к насильственным методам борьбы. Вскоре Рисаль уехал добро­вольно в качестве врача испанской армии на Кубу, охваченную, как и Филип­пины, освободительной борьбой. Тем не менее испанские власти сразу же после начала революции на Филиппинах обвинили Рисаля в инспирировании заговора и мятежа. Он был снят с парохода, возвращен в Манилу и заточен в форт Сантьяго, где оставался вплоть до казни.

[4] К началу революции регулярные военные силы на Филиппинах насчи­тывали немногим более 6 тыс. человек, причем были рассеяны по всему архи­пелагу (в мусульманских провинциях на Минданао и Сулу и в горных райо­нах Северного Лусона). Несомненно, эта дробность в размещении вооружен­ных сил и их сравнительная малочисленность и слабость в столичном районе способствовали в немалой степени первым решающим победам революцион­ных отрядов. Явно не в пользу колонизаторов было и то обстоятельство, что почти две трети регулярных военных сил составляли солдаты-филиппинцы. Уже с сентября 1896 г. испанские власти стали принимать меры по стягива­нию войск в центр колонии и пополнению их солдатскими и офицерскими кад­рами, присылаемыми из метрополии. К ноябрю 1896 г. в результате подкреп­лений, полученных из Мадрида, численность регулярных войск увеличилась до 10 тыс., а в начале 1897 г.— до 25 тыс. (причем было обновлено вооруже­ние, укреплены как сухопутные силы, так и военно-морской флот).

[5] Летом 1897 г. войска генерал-губернатора Примо де Ривера нанесли ряд крупных поражений отрядам Агинальдо в провинции Кавите, в резуль­тате чего революционная столица была переведена в Биак-на-Бато. Прави­тельство Агинальдо контролировало довольно обширный район, включавший провинции Манила, Тайабас, Лагуна, Булакан. Нуэва-Эсиха, Батангас.

[6] В. И. Ленин. Тетради по империализму.— Полн. собр. соч. Изд. 5-е. Т. 28, с. 186.

[7] Мабини перешел на революционные позиции на рубеже 1896—1897 гг. С начала 1897 г. он находился в местечке Лос-Баньос (пров. Лагуна), куда в июне 1898 г. был перевезен друзьями из Манилы после освобождения из испанской тюрь­мы. В Лос-Баньосе, известном своими целебными источниками, он лечился от тяжелого осложнения, полученного в результате перенесенной им редкой формы тропической лихорадки, вызвавшей паралич обеих ног. Здесь он напи­сал ряд статей и прокламаций патриотического содержания.

[8] Мабини был, в частности, автором декрета 18 июня 1898 г., на основе которого строилась система местного управления. Выступая за централизацию верховного правительства, он обращал особое внимание на соблюдение демо­кратических принципов при организации власти на местах как гарантию про­тив установления диктаторского режима, базу для демократических преоб­разований после победы революции, средство воспитания филиппинцев в духе: демократии и законности.

[9] В дальнейшем то обстоятельство, что Манила была взята американскими войсками, неоднократно использовалось правительством США как один из главных аргументов в обосновании американских прав на Филиппинский ар­хипелаг.

[10] Среди немногих революционных лидеров, сумевших с самого начала разобраться в действительных намерениях империалистических кругов США в отношении Филиппин, в первую очередь следует назвать Мабини.

[11] Позиция Мабини по вопросу о конституции и полномочиях президента» проистекавшая в значительной мере из практических задач революционного движения, воспринималась многими его современниками лишь как откровен­ная поддержка диктаторских устремлений президента, связанная с его лич­ным отношением к Агинальдо. Подобная оценка получила отражение и в ряде исторических исследований филиппинских и американских авторов.

[12] Войска буайанского дато Пианга нападали и истребляли отряды рево­люционной армии, пытавшиеся установить контроль над Замбоангой (осень 1898 г.). В январе 1899 г. моро убили отправленных на Минданао представителей так называемого Центрального комитета Минданао (созданного в Ма­ниле), в обязанности которых входили набор солдат для подкрепления ар­мии, организация выборов в поддержку республиканского правительства, сбор денежных средств для освободительной войны.

[13] Архиепископ и руководство орденов укрылись в Маниле, оккупирован­ной американцами. Некоторым монахам удалось бежать из страны, многие были арестованы революционными властями либо убиты повстанцами.

[14] Грегорио Аглипай происходил из семьи илокосских крестьян. Высшее духовное образование получил в Университете св. Фомы. С начала революции служил военным капелланом в революционной армии.