ЧАСТЬ ПЯТАЯ

ВОЗРОЖДЕНИЕ

Глава  I

УСТАНОВЛЕНИЕ   ФРАНЦУЗСКОГО ПРОТЕКТОРАТА

Справедливый и доброжелательный, очень прямой, безжалостный к взяточникам, сострадательный к не­имущим, хороший администратор, поглощенный забо­той об общественном благе, таков был Анг Дуонг, когда он вступил на престол и попытался установить порядок в стране. Он торжественно принял па себя управление делами страны, назначил губернаторов провинций, при­том губернаторов честных, постарался улучшить поло­жение простого народа, уменьшил налоги и государст­венные трудовые повинности, увеличил раздачу мило­стыни монахам. Он временно оставил королевскую рези­денцию в Удонге и обосновался в Кдлеангслеке, около Понхеалу, в деревянном дворце, который был построен для него местными жителями за несколь­ко недель.

Несмотря на первые успехи, и для Анг Дуонга на­стало время познать алчность соседей, ссорившихся между собой из-за остатков агонизирующего королевст­ва. Вьетнамцы, собиравшие силы в районе Хатиена, чтобы напасть на войска Бодина, были атакованы си­амской армией, в которой были камбоджийцы, малай­цы и даже европейцы; Бодин собирался присоединиться к этой армии, пришедшей на помощь, но узнал, что она оставила поле боя и в Хатиене погрузилась на суда, чтобы отплыть в Сиам. Его положение ухудшилось. На помощь Бодину пришел Анг Дуонг во главе националь­ной армии, но был разбит вьетнамцами и вернулся в Удонг, а Бодин, возводя полевые укрепления, пытался задержать продвижение вьетнамцев на юг.

Война на земле Камбоджи между сиамцами и вьет­намцами продолжалась. Главной ставкой в этой борьбе был Пномпень, сердце страны и узел водных путей. Но ни одному из двух соперников еще не удавалось овла­деть этим городом, и в надежде на захват Пномпеня они вступили в ожесточенную борьбу. Они понимали, что, когда падет этот город, война будет закончена, Камбоджа разделена на две части и фактически пре­кратит свое существование.

На руках у вьетнамцев был важный козырь: Анг Ем, брат короля. Они пытались, женив его на принцессе Пу, противопоставить Анг Дуонгу. Однако неожиданная смерть Анг Ема помешала осуществлению этой пре­красной комбинации. Стремясь ускорить события, вьет­намцы перешли в наступление, завладели Банамом, а затем Бантай Деком, где находился король. Анг Дуонг укрылся в Пномпене, но после того как противник за­хватил «четыре рукава», был вынужден бежать в Удонг.

Положение снова стало отчаянным, но, испытав столько страданий, камбоджийцы поднялись все как один под командованием стихийно появившихся вож­дей. Под ударами восставшего народа — настоящей жакерии — вьетнамские войска были разбиты у Ловека, их командир убит, а оставшиеся отряды рассеяны.

Эта победа воодушевила миролюбивых камбоджий­цев, которые теперь по всей стране поднимались против оккупантов, истребляя их и захватывая оружие. Около пятидесяти укреплений, построенных вьетнамцами, были взяты одно за другим, не исключая и укреплений Ха­тиена. Анг Дуонг смог, наконец, вступить в свою сто­лицу Пномпень.

Это неожиданное выступление камбоджийского на­рода могло послужить началом освобождения страны, но ни король, ни Бодин не имели достаточно мужества, чтобы встать во главе этого движения. Они удовлетво­рились тем, что предложили вьетнамцам подписать мирный договор. В декабре 1845 г. состоялась встреча Бодина с вьетнамскими военачальниками. По договору Анг Дуонг признавался королем Камбоджи под покро­вительством двух правительств — вьетнамского и сиам­ского. Также было обусловлено возвращение принцев, членов королевской семьи и камбоджийских сановников, находящихся в плену, и обмен пленными. Договор был ратифицирован несколько недель спустя, и священный меч, эмблема королевской власти, который лежал у вьетнамцев, был возвращен Камбодже и торжественно перевезен в Удонг.

Император Вьетнама подарил Анг Дуонгу золотую печать с гравированным на ней титулом «король као-менов», т. е. кхмеров. Со своей стороны, сиамский ко­роль вернул Анг Дуонгу символы кхмерской королев­ской власти, увезенные когда-то в Бангкок, но одновре­менно прислал ноту с требованием подтвердить ранее сделанные губернатором Кампонгсвая уступки Сиаму провинций Мелупрей и Тонлерепу. Отказать было невоз­можно ввиду явного неравенства сил; но в то же время и согласиться на это со стороны короля было бы веро­ломством; он ловко вышел из положения, написав коро­лю Сиама: «Я ничего не уступаю сиамцам, но поскольку они сильнее, пусть временно удерживают то, что они взяли». Губернатор Кампонгсвая, передавший это пись­мо в Бангкок, приложил к нему акт об уступке, состав­ленный должным образом и скрепленный его собствен­ной печатью.

По новому договору укрепления Пномпеня были разрушены. В Удонге был выстроен новый королевский дворец, а статуи Будды, сброшенные вьетнамцами, были поставлены на место и вновь позолочены. Но последние камбоджийцы покинули Кохинхину. Провинция стала отныне вьетнамской, и прежнее камбоджийское админи­стративное деление заменено вьетнамским.

Несмотря на вновь обретенный мир, положение Камбоджи было плачевным: казна пуста, торговля па­рализована, страна разорена. Личные средства короля, принцев и королевской семьи тоже оскудели. Их дохо­ды были так малы, что, например, после смерти коро­левы-матери обнаружилось, что у нее было всего шесть слитков серебра (480 франков того времени), сэконом­ленных буквально по су, ценой больших лишений. Ко­роль прекрасно понимал, до какой степени шатко его положение. Опасаясь новой войны, он избегал всего, что могло бы вызвать недовольство сюзеренов; он знал, что их аппетиты не удовлетворены и что при малейшей возможности они возобновят военные действия, пока страна не будет окончательно разделена между ними. Он глубоко страдал от этого и решил более не прибегать к помощи Сиама или Вьетнама, а просить поддерж­ки у западной страны, где он надеялся встретить боль­ше справедливости и понимания, а именно у Франции. Этот поступок Анг Дуонга был в значительной мере совершен под влиянием миссионеров. Следует посвятить несколько страниц роли Франции не только в Камбод­же, но и во Вьетнаме, поскольку французское проник­новение в эти две страны составляет как бы одно целое и его с трудом можно разграничить.

Мы помним, что в XVI в. на всем Дальнем Востоке установилось религиозное и политическое преобладание Португалии и Испании. В начале XVII в. это влияние стало сходить на нет, сменяясь голландским. Франция фактом появления отца де Рода робко заявила о своем присутствии в Индокитае. Высланный из Японии в ре­зультате преследований, он высадился в 1627 г. в Тонкине,  в  сопровождении  нескольких  миссионеров-иезуи­тов, но в 1630 г. был изгнан и оттуда. В 1664 г. другой французский миссионер, отец Шеврель, пробыл некото­рое время в Камбодже, выше мы уже говорили о нем. Однако в XVII в. торговые расчеты начинают преобла­дать над религиозными благодаря таким смелым путе­шественникам, как Пьер Пуавр — пионер торговли пря­ностями.  Но только во  время  прибытия    в    Хатиен  в 1774 г. епископа Пиньо де Беэна, назначенного викари­ем, Франция установила первые официальные контакты с правителями Индокитая.

Мы уже говорили о помощи, которую оказала Фран­ция в 1777 г. принцу Нгуен Аню в его борьбе за возвра­щение трона Вьетнама. Понимая, что сам он не может победить тэй-шонов и вернуть утраченное королевство, Нгуень Ань обратился к епископу Адранскому с прось­бой о посредничестве в получении помощи со сторо­ны Франции и послал с ним своего сына, юного принца Чана. Прелат прибыл во Францию с принцем, где прин­цу дали хорошее воспитание. Это был один из первых азиатских принцев, посетивших Францию; он вызывал благожелательное любопытство и интерес, как будто это был принц из сказок «Тысячи и одной ночи», обла­дающий очарованием экзотики.

Благодаря настойчивости Пиньо де Беэна, который сам явился на прием к Людовику XVI со своим хода­тайством, Франция 28 ноября 1787 г. подписала с епи­скопом как представителем Вьетнама договор, по которому она обязывалась послать в Кохинхину четыре фрегата и 1650 солдат; взамен Вьетнам уступал Фран­ции Тураи и о-в Пуло Кондор, а также предоставлял ей монопольное право торговли. Но пока епископ и его воспитанник плыли к берегам Индокитая, французский командующий войсками Индии, которому министерство предоставило полную свободу действий в вопросе выбора времени для начала планировавшейся кампании, отка­зался вообще что-либо предпринять, считая весь проект «бредом, порожденным экзальтированным воображени­ем». Но епископ с «экзальтированным воображением» не был этим обескуражен; он сумел привлечь на свою сторону офицеров и унтер-офицеров, перешедших к нему из национального флота, поручив им заняться реоргани­зацией вьетнамской армии. Благодаря этой помощи Нгуен Ань сумел отвоевать свое королевство и был в 1802 г. коронован императором под именем Зя Лонга. При известии о смерти епископа Адранского он произ­нес прочувствованные слова о человеке, которого считал своим самым верным другом; всю свою жизнь он выра­жал глубокую признательность французским солдатам, которые поступили к нему на службу и большая часть которых обосновалась в его стране.

В 1817 г. французское судно наконец прибыло в Туран для укрепления новых торговых отношений, завя­занных группой судовладельцев из Бордо. К несчастью, смерть Зя Лонга положила конец хорошим отношениям Вьетнама с Францией. Его преемник Минь Манг занял враждебную позицию по отношению к Франции, выдво­рил французского консула из страны, отказался принять барона Бугенвиля, прибывшего с подарками от Людо­вика XVIII, и начал преследовать французских миссио­неров.

Франция на некоторое время как бы перестала ин­тересоваться Дальним Востоком, но в 1840 г. опиумная война Англии с Китаем привлекла в индокитайские воды французский флот под командованием адмирала Риго де Женуйи. Преследования миссионеров и число дипломатических инцидентов увеличились. В 1857 г. казнь Диаса, испанского епископа в Тонкине, побудила Францию и Испанию к вмешательству. 31 августа 1858 г. Риго де Женуйи высадился в Туране — ближай­шем к Хюэ порту. Тяжелый климат, болезни, плохое снабжение вынудили адмирала отказаться от трудного перехода к Хюэ через неприступные горы и оккупиро­вать Кохинхину — житницу Индокитая. Небольшая фло­тилия адмирала направилась к мысу Окап, подня­лась вверх по реке и 18 февраля 1859 г. захватила Сай­гон. Город стал заложником для французов, и адмирал Паж, сменивший Риго де Женуйи, был согласен эваку­ировать его в обмен на гарантии, касающиеся безопас­ности миссионеров и торговых привилегий. Но предста­витель императора Ты Дыка до бесконечности затягивал переговоры.

Мы не можем здесь вдаваться в подробности воен­ных действий, благодаря которым Конхинхина была за­воевана и 5 июня 1862 г. заключен договор: император Ты Дык, сменивший Минь Манга, уступал Франции три восточные провинции Кохинхины. Благодаря этому Франция отныне имела «общую границу» с Камбоджей. Кроме того, она стала в известной мере наследницей прав сюзеренитета над Камбоджей, которыми ранее об­ладал Вьетнам. И Франция не замедлила вмешаться в судьбы Камбоджи.

Вернемся теперь к событиям в Камбодже. Мы пом­ним отца Шевреля, который основал там в 1664 г. пер­вую французскую миссию. Его неудача нанесла тяже­лый удар делу французского католицизма в Камбодже, но не обескуражила миссионеров. После новых попыток отца Молена в Удонге, затем отца Левассера в Кампонгсвае, окончившихся полной неудачей, французские миссионеры обосновались на небольшом островке Хондат против Хатиена, на перекрестке торговых путей между Камбоджей, Сиамом, Малайей и Китаем. Здесь в 1787 г. высадился Пиньо де Беэн.

Эта миссия имела не больше успеха, чем предыду­щие, и Камбоджа фактически была оставлена францу­зами до 1848 г. В это время отцы Буйево и Кордье выса­дились в Кампоте, чтобы вновь начать проповедь хри­стианства в Камбодже. Они были хорошо приняты Анг Дуонгом. Напомним об отчаянном положении, в котором оказался новый правитель, мечущийся между борю­щимися за влияние Сиамом и Вьетнамом, по отношению к которым его предшественники согласились быть вас­салами. Это был слишком слабый правитель, чтобы ре­шиться на малейшее сопротивление. Его казна была пуста, он жил в разоренной стране и старался не раз­дражать своих «покровителей» и избегать всего, что могло бы стать для них желанным предлогом, чтобы броситься на свою жертву.

Анг Дуонг неотступно думал о том, что в ближайшее время его страна вообще исчезнет с карты Индокитая. Не рассчитывая на помощь своих азиатских соседей, он решил обратиться к Франции, которая благодаря своим дружеским отношением с Зя Лонгом приобрела в Индокитае репутацию благородной и великодушной страны.

Французские миссионеры, которые знали об этих на­строениях короля, облегчили ему задачу. Епископ Кам­боджи Миш составил по указаниям Анг Дуонга письмо императору Наполеону III, в котором тот «выражал ему свою дружбу и нижайшее почтение». Кроме письма были отправлены подарки: «четыре больших бивня, два рога носорога, семь мешков гуммигута весом 300 кг, семь мешков белого сахара и семь мешков перца того же веса». Письмо и подарки были в большой тайне от­правлены в Сингапур двумя католиками португальски­ми метисами и переданы французскому консулу. Затем командир «Кюрьёз» взял на борт своего корвета письмо и подарки и передал их морскому префекту в Тулоне, который переслал их императору в 1854 г.

На следующий год Наполеон III направил к Анг Дуонгу полномочного представителя де Монтиньи, ко­торый уже доказал свою дипломатическую ловкость во время различных миссий в Бангкоке, Вьетнаме и Китае. К несчастью, он не сумел сохранить в тайне эти пере­говоры. Несомненно плохо информированный о слож­ных отношениях между Анг Дуонгом и Сиамом, он допустил большую оплошность, поставив Бангкок в из­вестность о задачах своей миссии.

Решив помешать переговорам, король Сиама тайно посадил на судно, с которым ехал Монтиньи, своего по­сланца. Прибыв в Кампот, этот последний сразу же поспешил в Удонг с письмом от короля Сиама, в кото­ром тот грозил Анг Дуонгу самыми страшными карами, если он не откажется от своих планов. Перепуганный кхмерский правитель обещал все, что От него требовали, и оставил Монтиньи скучать в Кампоте, не подавая ни­каких признаков жизни и не послав ему даже малого числа сопровождающих. Не решившись при таких об­стоятельствах предпринять долгое путешествие по суше из Кампота в Удонг, чувствуя себя глубоко оскорбленным, посол Наполеона III не пожелал более ждать и уехал в Хюэ. Тем не менее он поручил отцу Эстре, мис­сионеру из Кампота, отправиться к королю Камбоджи и представить ему проект договора. Но король ждал совсем не того. Он надеялся, что политическое соглаше­ние гарантирует ему помощь Франции против Сиама и Вьетнама, а ему предлагали всего лишь простой торго­вый договор, не дававший никаких гарантий и ставив­ший его в неловкое положение перед Сиамом. Король отказался его подписать.

Новые беспорядки в Камбодже принесли королю дополнительные заботы: восстания во многих провинци­ях, волнения тямов в восточных районах, стычки на границе с Кохинхиной заставляли его опасаться новой интервенции со стороны Сиама. В это время французы высадились в Туране, взяли Сайгон и начали военные действия в Кохинхине. Эти события поразили и одновре­менно обеспокоили Анг Дуонга, ибо ему было неясно, как они станут развиваться и, главным образом, какое окажут влияние на судьбу его страны. Хотели ли фран­цузы просто отомстить за убийство их миссионеров или же приобрести базу на побережье? Собирались ли они полностью овладеть Кохинхиной и принять на себя «права» вьетнамцев в отношении Камбоджи? Таковы были вопросы, занимавшие правителя.

Вскоре после взятия Сайгона Анг Дуонг встретился в Кампоте с исследователем Муо, который успокоил его в отношении намерений Франции. Желая сразу же про­демонстрировать свои добрые намерения по отношению к Франции, правитель поддержал ее, напав в районе Туядока на вьетнамцев, которые, таким образом, оказа­лись между двух огней. Но вскоре, в конце ноября 1860 г., Анг Дуонг умер. Это случилось почти за год до подписания договора, который мог бы раскрыть ему намерения Франции.

После Анг Дуонга остались три сына от разных ма­терей: Анг Водей двадцати шести лет, Анг Сор, буду­щий Сисоват, двадцати лет и Си Ватха девятнадцати. Собравшийся после смерти короля совет министров, на котором по желанию усопшего, председательствовала королева-мать, принял решение назначить новым королем старшего сына Анг Дуонга. Он был возве­ден на трон под именем Нородома, тем самым именем, которое дал ему сиамский король, когда назначал его обареачем. Его правление оказало важнейшее влияние на историю современной Камбоджи, ознаменовав реши­тельный поворот в политике, начало которой было поло­жено Анг Дуонгом. В соответствии с действующими со­глашениями, вопрос о назначении нового короля был представлен на утверждение короля Сиама; кандидату­ра Нородома была одобрена, но в то же время, чтобы иметь возможность в случае необходимости оказывать давление на нового короля, король Сиама отправил в Камбоджу Си Ватху, который до этого жил в Бангкоке и чья зависть к старшему брату была известна. И дей­ствительно, в первые годы правления Нородома семей­ные раздоры были весьма значительны.

Выбрав Удонг своей столицей, Нородом приказал построить здесь новый королевский дворец, дома для своих жен и наложниц, громадную залу для танцев и театральных представлений, библиотеку. Он составил большой план работ, которые должны были завершить начатое Анг Дуонгом и предусматривали развитие эко­номики страны, в частности строительство дороги, сое­диняющей Удонг с Пномпенем и Камлотом. Однако все эти работы были скоро прекращены из-за волнений, причиной которых был младший брат Нородома — Си Ватха.

Нородом принял его очень радушно, выделил ему богатое содержание и дал в жены одну из своих своя­чениц. Однако молодой принц, желавший сам стать пре­емником Анг Дуонга, не мог простить своему брату предпочтения, которое ему оказали. Это был красивый и умный молодой человек, хороший оратор, умевший снискать популярность в народе. У него было много сторонников, группировавшихся вокруг сановников Санг Сора и Ютхеа, которые и толкали его на то, чтобы вме­шаться в дела королевства и занять место Нородома. Си Ватха вначале ограничился тем, что при каждом удобном случае демонстрировал свое несогласие с поли­тикой брата и вел тайную кампанию против него. Си Ват­ха пошел даже на открытый скандал, отказавшись по­являться на официальных церемониях при дворе Норо­дома.

Скоро эти конфликты перешли в вооруженные столкновения, и Си Ватха вместе со своими сторонника­ми удалился в Кампонгсвай. В это время Санг Сор под­нял против Нородома районы, расположенные к востоку от Меконга. Началась война, подобная тем, которые уже не раз в истории Камбоджи вспыхивали между братьями или членами королевской семьи и раздирали страну. Вначале королевские войска одержали несколь­ко побед, по Нородом, страдая от того, что вновь начи­наются раздоры, которые так омрачали жизнь его пред­ков, и отдавая отчет в слабости своих войск, отказался продолжать войну и удалился в Баттамбанг, увезя с собой символы королевской власти.

Ютхеа в скором времени завладел Удонгом, но столк­нулся с матерью Анг Дуопга, женщиной энергичной и решительной. Ей удалось поднять против узурпатора тямов и малайцев, которые некогда потерпели пораже­ние от ее сына. Она сумела сделать их сторонниками Нородома, восстановив привилегии, блага и титулы, ко­торых они были лишены после поражения. При их под­держке королева-мать приказала Ютхеа очистить столи­цу и, пользуясь своим влиянием на этого мятежного военачальника, добилась послушания.

В Пномпене, куда направился Ютхеа со своими вой­сками, к моменту его прибытия уже находилась фран­цузская канонерка с целью защиты католической мис­сии. Напуганный Ютхеа отказался от продолжения борьбы, заплатив громадную сумму в возмещение убыт­ков, причиненных его войсками. Это очень ободрило сол­дат короля; получив оружие с французского поста в Тай Мине и поставив во главе армии пятерых француз­ских унтер-офицеров, тут же демобилизованных из французской армии, войска Нородома вновь начали военные действия и отвоевали провинции, захваченные восставшими.

В это время епископ Камбоджи Миш, посоветовав­шись с чиновниками из Удонга, написал французскому консулу в Бангкоке письмо с просьбой ходатайство­вать за Нородома перед королем Сиама. Радуясь воз­можности увеличить свое влияние в Камбодже, король Сиама послал в Баттамбанг в марте 1862 г. армию, ко­торая должна была вернуть Нородому трон в Удонге. Вскоре Ютхеа был убит, Санг Сор ранен; Сисоват, по­следний противник Нородома, бежал сначала в Сиам, а затем в Сайгон; в стране восстановилось спокой­ствие.

Но оно продолжалось недолго. Скоро начались но­вые волнения, вызванные на этот раз мятежниками Суа[1] и Пукумбо[2], которые выдавали себя за братьев короля и претендовали на трон. Си Ватха тоже возоб­новил борьбу, но все эти мятежи были вскоре подавле­ны, и снова воцарилось спокойствие. Но положение в королевстве по-прежнему было шатким. Начал снова проявлять активность король Сиама, и следовало быть готовым к тому, что скоро и он потребует награду за помощь, оказанную Нородому. Понимая опасность свое­го положения, Нородом, в свою очередь, решил обра­титься за помощью к Франции.

Отношения между обеими странами в этот момент были прекрасными. С 1861 г. завязались дружеские от­ношения между Нородомом и адмиралом Шарне, сменив­шим Риго де Женуйи на посту командующего оккупа­ционными войсками в Сайгоне. В письме Нородому Шарне старался успокоить его в отношении намерений Франции: «До Вас, Ваше Величество, дошли известия о последних событиях в Кохинхине. Как Вам известно, франко-испанские войска изгнали вьетнамцев. Сайгон освобожден, и побежденная вражеская армия рассеяна. Окрестное население со всей почтительностью прибыло заявить о своей покорности и готовности принять по­кровительство, которое ему предложено. В намерения Франции входит сохранить за собой плоды победы, ос­новать в Нижней Кохинхине колонию и принести туда все блага европейской цивилизации. Камбоджа всегда состояла с Францией в дружеских отношениях. Я наде­юсь, что паши связи, став более тесными, станут одно­временно еще более дружескими. Как командующий сухопутными и морскими силами в Кохинхине и пред­ставитель Франции, я заверяю Ваше Величество в на­ших самых лучших намерениях в отношении Камбоджи и соглашаюсь на предложения мира и дружбы, которые король, Ваш отец, часто делал представителю благород­ного императора французов в Сайгоне. Имею честь так­же поставить в известность Ваше Величество о том, что я рассчитываю в ближайшем будущем перебросить наши войска в Митхо и завладеть этим пунктом, последним оплотом вьетнамцев против Камбоджи». Получив это письмо, Нородом направил в Сайгон посланцев с целью поздравить адмирала с успехами и заверить в добрых чувствах камбоджийцев.

Камбоджийский правитель стремился заключить политический союз с Францией, но все же он был обязан Сиаму своим возвращением на трон. Будучи очень робким и боясь не угодить своему требовательному покровителю, он тем не менее не решался ответить на предложения адмирала Шарне, так как в столице в это время находился представитель Сиама, который следил за каждым его шагом, а символы королевства по-прежнему оставались в качестве залога в Бангкоке.

Со своей стороны, Франция, утвердившись в Кохин­хине, вряд ли могла допустить, чтобы ее ближайший сосед — Камбоджа — осталась    под    контролем Сиама, которому оказывала поддержку Англия. В июне 1863 г. капитан-лейтенант Дудар де Лагре был направлен адмиралом де Ла Грандьером с целью «вступить в контакт с Нородомом, обследовать местность и водные  пути, словом, проникнуть повсюду как можно далее, чтобы затем там утвердиться».

Дудар де Лагре был умен и образован, обладал спо­собностями к языкам; изучив китайский язык во время своей экспедиции в район Верхнего Меконга, он очень быстро благодаря миссионерам из Пномпеня овладел кхмерским. В своих интересных записках он дает мет­кую характеристику правителя Камбоджи, с которым часто виделся и беседовал: «Маленького роста, полне­ющий, с лицом выразительным и умным, король живо интересовался западной цивилизацией, но признавал только одну форму правления — абсолютную монархию. Жестокий и ревнивый, как тигр, он имел сорок пять женщин для себя одного, — подсчитал Дудар де Лагре.— Иногда у него случаются домашние неприятности; от этого никто не гарантирован. И что же! Вместо того чтобы спокойно утешиться с остальными сорока четырь­мя, он приходит в бешенство. На прошлой неделе из-за одного лишь зернышка из яблока Евы он приказал убить семь человек».

Главная задача миссии Дудара де Лагре заключа­лась в том, чтобы завоевать доверие Нородома и убе­дить его, что не нужно бояться Сиама. Это Дудару де Лагре удалось вполне. Представитель Сиама Понхеа Реачеа получил точные указания от своего короля и следил за каждым шагом Дудара де Лагре: «Когда я прибыл во дворец, меня сразу же поразило следующее. Тот, кто должен был обо мне доложить, спросил меня, пойду ли я к сиамскому мандарину до или после посе­щения короля. Я ответил, что пойду к королю. Во время аудиенции король, в свою очередь, спросил меня с неко­торым беспокойством, собираюсь ли я посетить это ли­цо; я ответил, что хотел видеть только короля Камбод­жи и что, поскольку я не нанес визита ни одному из его министров, то я воздержусь от посещения каких-либо других лиц», — писал Дудар де Лагре.

Борьба началась. Понхеа Реачеа ни на мгновение не оставлял правителя; каждый его жест, все, что он гово­рил или делал, письма, которые он получал или отправ­лял, — все проверялось сиамским представителем. В свя­зи   с  этим   адмирал   де   Ла   Грандьер   лично  прибыл в Удонг с визитом к королю. Он объяснил ему, что та­кое протекторат, выгоды, которые из него извлечет пра­витель, в частности возвращение независимости и сим­волов его власти, а также и то, что он отныне сможет не опасаться Сиама,— от него в случае конфликта будет защищать Франция. С помощью епископа Миша адмира­лу удалось убедить Нородома. Он согласился подписать договор из девятнадцати статей, в котором торжествен­но провозглашался протекторат Франции   и   ей   предо­ставлялись желаемые гарантии. Трудно сказать, подпи­сал ли король Камбоджи этот договор добровольно или же это произошло не без воздействия на короля фран­цузской канонерки,  находившейся на  рейде  Пномпеня. Как бы то ни было, ратификация договора во Фран­ции затянулась, с одной стороны, из-за колебаний фран­цузского правительства,   которое не придавало  особого значения   заключению   договора,  а   с  другой — из-за большого расстояния до Парижа  (Суэцкий канал еще не был открыт и не   существовало авиации); поэтому Понхеа  Реачеа  без труда  сумел доказать Нородому, что Наполеон  III не пожелал подписать договор и что Франция  бросила   Камбоджу  на   произвол  судьбы.   Не имея возможности более сопротивляться. Нородом взял назад свое слово. В  1863 г. он подписал договор,    еще более усиливавший    его    вассальную    зависимость    от Бангкока, уступив Сиаму еще   две   провинции. Взамен король Сиама решил отослать королю   в   Удонг своего посла с символами кхмерского королевства. Коронация Нородома должна была состояться в Бангкоке и фев­рале 1863 г. под эгидой короля Сиама.

Узнав об этих приготовлениях, Дудар де Лагре бро­сился к Нородому, «еще более запуганному, чем обычно, не осмеливающемуся ни говорить, ни молчать, связан­ному с двух сторон соглашениями, обреченному на пас­сивную роль перед лицом его двух более сильных про­тивников, с которыми он по очереди подписывал взаим­но исключающие соглашения».

Праздник коронации приближался, приготовления к нему были в полном разгаре, хотя корону еще не при­везли в Удонг. Понхеа Реачеа, который видел, как вол­нуется король, удалось в тайне от французов убедить короля бежать в Бангкок. Когда сиамские суда прибы­ли в Кампот, чтобы увезти короля, решение его уже перестало быть тайной для французов. Дудар де Лагре поспешил к королю, но тот остался непоколебимым, готовым на все, даже на то, чтобы отдаться под покро­вительство Сиама, лишь бы получить назад корону; отъезд короля был назначен на 3 марта.

Столкнувшись с таким упорством, Дудар де Лагре заявил королю, что если он покинет столицу, то она будет занята французскими солдатами. Предупрежден­ный об этом адмирал послал в поддержку Дудару де Лагре две канонерки и сто пятьдесят солдат подкрепле­ния. Во дворце началась паника; камбоджийские мини­стры умоляли Дудара де Лагре помешать отъезду ко­роля. Епископ Миш, со своей стороны, посетил Нородо­ма и сообщил ему о последнем решении Дудара де Лаг­ре: если он уедет, французы немедленно займут Удонг.

Несмотря на угрозы, король упорствовал в своем решении, но, едва отъехав на несколько лье от Удонга, он услышал выстрелы из орудий, салютовавших фран­цузскому флагу, поднятому над королевским дворцом. Это так напугало Нородома, что он поспешно вернулся, боясь, как бы французы не завладели всем его королев­ством. «Зачем мне корона, если я потеряю королевст­во»,— заявил он своим министрам и, выпив чашу уни­жения до дна, вернулся смущенный в свою столицу.

Во время всех этих событий очень кстати был полу­чен договор о протекторате, должным образом подпи­санный Наполеоном III. Окончательный обмен ратифи­кационными грамотами состоялся между 12—17 апреля 1863 г. Преамбула договора гласила: «Их Величества император французов и король Камбоджи, стремясь дать возможность королевству пользоваться благами цивилизации и мира, считая, что общие интересы обоих государств, ставших соседями, требуют, чтобы они жили в согласии и действовали сообща, условились о ниже­следующем...»

В соответствии со статьями договора    Франция со­глашалась на протекторат над Камбоджей, и ее пред­ставитель  должен  был  находиться   при  короле,  с тем чтобы наблюдать за выполнением условий договора. Королю  Камбоджи  запрещалось   поддерживать  какие-либо отношения    с    иностранными    государствами   без санкции на то Франции. Французы получали право сво­бодного передвижения по всей стране, владения имуще­ством и постоянного жительства в Камбодже. По прин­ципу взаимности   камбоджийские граждане могли тоже свободно  проживать    на    французской    территории  в Кохинхине.    Товары,    доставленные    в    Камбоджу   на французских судах, не  облагались никакими  пошлина­ми; те же преимущества получали камбоджийские суда с товарами, прибывшие в Кохинхину. Оба правительст­ва брали на себя взаимные обязательства разыскивать и преследовать грабителей и воров из числа их поддан­ных. Судопроизводство в    отношении    камбоджийцев оставалось в компетенции судов королевства, в случае конфликтов между французами и камбоджийцами дело передавалось на рассмотрение резидента  Франции в присутствии камбоджийского чиновника.

Понимая, что золотые дни его господства над Кам­боджей уже позади, Сиам вынужден был вернуть кам­боджийскому правителю корону, меч и другие королев­ские атрибуты.   Торжественная    коронация    состоялась 3 июня 1864 г. Нородом радовался, как ребенок, полу­чивший игрушку. Дудар де Лагре описывает его пове­дение с большим  юмором:  «Когда  он, наконец, почув­ствовал на своей голове эту   корону,   которая   неодно­кратно ускользала от него в тот самый момент, когда ему казалось, она уже у него в руках, Нородом в поры­ве радости захотел послать приветствие своему могуче­му покровителю, императору Наполеону  III. Он сделал несколько шагов на запад и, поднеся руку  к короне, чтобы походить на г-на Демулена, представителя адми­рала, который перед ним снимал шляпу, сделал несколько глубоких поклонов, как это делал тот перед королем...». Через некоторое время Дудар де Лагре сопро­вождал короля в Сайгон, где Нородому был оказан поистине «королевский» прием: орудийный салют, обе­ды, балы. Покоренный великолепием и чудесами запад­ной цивилизации, тронутый вниманием, которое ему ока­зывали, Нородом вернулся в Камбоджу счастливым и успокоенным, считая, что трон ему и его потомкам обес­печен на вечные времена.

Однако на пути, который, как он полагал, будет усыпан розами, вскоре возникли новые трудности. Остальные камбоджийцы не были, подобно королю, убеждены в необходимости договора, который он только что подписал. Некоторые из них, особенно представите­ли образованных слоев общества, бонзы-буддисты и принцы считали, что короля просто одурачили, поманив детским удовольствием возложить на голову корону предков и приемом у французов с почестями, носивши­ми к тому же несколько снисходительный и иронический характер: он получил туманные обещания помощи против Сиама и очень неопределенного сотрудничества, а взамен сделал французам вполне реальные уступки. Стремясь освободиться от сиамского сюзеренитета, ко­торый для камбоджийских правителей не раз оказывал­ся выгодным, Нородом отдал страну во власть новому господину, безусловно более цивилизованному, более великодушному и обходительному, но гораздо менее думающему об интересах Нородома и, более того, об­ладающему таким превосходством в области морской и военной, что ему с этими интересами можно было даже и не считаться, чего совершенно нельзя было сказать о Сиаме.

Как только состоялось подписание договора, про­тив французов в стране началось восстание во главе с атяр Суа, принцем королевской крови. Получив под­держку в народе, восставшие предприняли активные действия в провинции Треанг, завладели Камлотом и в течение трех лет продолжали отчаянную борьбу против французских войск, расположенных в районе между Пномпенем и Сиамским заливом вдоль вьетнамской границы. Предприняв поход на Пномпень, атяр Суа вступил в сражение с сильным отрядом французских войск и был разбит ими; после поражения он вынужден был бежать в Кохинхину, где подал в руки вьетнамцев, которые   19   августа   1866   г.   выдали   его   Дудару де Лагре.

Едва удалось подавить одно восстание, как разрази­лось другое под руководством Пукомбао, камбоджий­ского принца, ставшего буддийским монахом. Получив поддержку бонз и крестьянства, он присоединился к вьетнамским повстанцам, которые во главе с Трыонг Куеном вели борьбу с французами. Восстание продол­жалось два года, ожесточенные бои шли в непосредст­венной близости от Пномпеня и Удонга. Пукомбао был убит в бою, в котором французские войска понесли большие потери. Это восстание посеяло в стране семена будущего сопротивления колонизаторам.

На этом, однако, дело не кончилось. Против Нородома поднялся еще более опасный враг — его собственный брат Си Ватха, с которым ему пришлось бороться в начале своего правления. Под прикрытием восстания против французов и Нородома Си Ватха, бежавший в провинцию Сиемреап, возобновил борьбу в провинции Тхбенг. Породой прилагал все усилия, чтобы захватить его, но безуспешно. Си Ватхе удалось собрать много сторонников; во главе их он пошел в Тхбонг Кхмум, достиг Ват Пнома и собирался следовать на Удонг. Од­нако в конце концов он потерпел поражение и бежал в северные районы страны, но не отказался от мысли про­должить борьбу и возобновил ее в 1885 г.

Важное событие усилило позиции противников дого­вора о протекторате: подписание Францией в 1867 г. соглашения с Сиамом. Делая вид, что ему ничего не известно о многочисленных предупреждениях, которые Дудар де Лагре направлял в Морское министерство, занимавшееся Индокитаем, Министерство иностранных дел, не спрашивая мнения компетентных лиц, приняло решение заключить франко-сиамский договор, по кото­рому Сиам получал камбоджийские провинции Баттамбанг и Ангкор. Кроме того, договором подтверждались права Сиама на оккупацию провинций Мелупрей и Тонлерепу, которые уже в течение многих лет удержи­вались Сиамом. По отношению к Камбодже это было явным предательством: Франция, которая согласно до­говору о протекторате должна была охранять Камбод­жу от сиамской агрессии, сама добровольно отдавала Сиаму две лучшие камбоджийские провинции, даже не спросив Нородома. И если отбросить моральные соображения, все равно этот договор нельзя было назвать удачным, ибо в обмен на уступку Францией провинций, которые ей не принадлежали, она получила ничтожные выгоды — расторжение Сиамом договора 1863 г., под­писанного Нородомом, который и без того не имел си­лы, так как Камбоджа ранее подписала договор с Францией; а что касается отказа Сиама от прав сюзе­рена на Камбоджу, то Сиам от них и так отказался после коронации Нородома. Узнав о заключении догово­ра 1867 г., Породой и адмирал де Ла Грандьер выра­зили решительный протест, но, поскольку договор был уже подписан, к этому вопросу больше не возвращались.

До сих пор протекторат не принес особых выгод Камбодже. В 1866 г. Нородом перенес свою столицу, из Удонга в Пномпень, торговый центр с постоянным населением в 10 тыс. жителей, главным образом китай­цев. К этому следует добавить около 20 тыс. человек временных жителей. Понемногу страна меняла свой облик, модернизировалась; исследователь Пави создал целую сеть линий телефонной связи, регулярное судо­ходное сообщение было налажено от Баттамбанга к Пномпеню и далее к морю; были проложены дороги. Но несмотря на усилия короля, административное уп­равление страной по-прежнему было очень отсталым, так как чиновники сопротивлялись нововведениям. Не­обходимы были коренные реформы, но Нородом не об­ладал достаточной властью для их проведения, поэтому французы решили эти реформы осуществить сами.

В дополнение к договору от 11 августа 1863 г. Норо­домом и Шарлем Томсоном, губернатором Кохинхины, было подписано 17 июля 1884 г. новое соглашение. Оно представляло собой грубое вмешательство Франции во внутренние дела Камбоджи, и Нородом его подписал, буквально уступая силе, под нажимом и угрозами. При­ведем рассказ свидетеля: «17 июня 1884 г. в десять ча­сов вечера во дворе королевского дворца выстроился отряд солдат со штыками наголо. Томсон, глава его секретариата и представитель протектората потребова­ли, чтобы Нородом их принял. Его Величество спал, а по обычаю разбудить короля без его приказания было равносильно оскорблению величества. Окружение коро­ля было в волнении, Томсон выражал нетерпение, ко­роль по-прежнему спал. Кончилось тем, что король проснулся из-за поднявшегося шума. Ему зачитали текст нового соглашения. Досадный инцидент произо­шел из-за Пави, который упрекал переводчика в неточ­ностях и даже грубо обошелся с беднягой.

Нородом попросил, чтобы его оставили в покое. Ему в ответ заметили, что в таком случае для французской стороны проще будет согласиться на предложение вто­рого короля[3], готового занять его место. В свою очередь министры, ранее преданные Нородому, боясь теперь остаться не у дел, выражали горячее желание служить второму королю с той же преданностью, что и Нородо­му. Бедный Нородом, покинутый всеми, все же продол­жал сопротивляться. Тогда губернатор открыл окно, выходящее на реку, и сказал, обращаясь к несчастному монарху: Нужно выбирать: согласие или отречение. Пусть Ваше Величество решает.— А если я не хочу ни подписывать, ни отрекаться? — Посмотрите, Ваше Вели­чество, на дым, который идет из той трубы,— ответил губернатор, показывая на военное судно, стоявшее на якоре под окнами дворца. — В топках на «Алуэт» горит огонь, он готов к отплытию; отказаться от подписания, это значит быть увезенным на этот корабль.

Время от времени второй король просовывал голову в дверь, как бы говоря: Я здесь... Можете на меня рас­считывать.

— А что вы сделаете со мной на борту корабля? — спросил Нородом.— Это моя тайна.— Нородом опустил голову и в глубоком отчаянье поставил свою подпись».

И действительно, это соглашение совершенно подры­вало королевскую власть в Камбодже, заменяя ее властью колонизаторов. Вот основные пункты этого со­глашения.

Е. В. король Камбоджи заранее соглашается на все административные, судебные, финансовые и торговые реформы, которые Правительство Республики сочтет необходимым ввести при осуществлении своего протек­тората. Камбоджийские чиновники под контролем фран­цузских властей будут управлять всеми делами провин­ций, кроме вопросов установления и взимания нало­гов, таможенных сборов, косвенного обложения, общест­венных работ..., которые требуют участия европейцев...

Резиденты и   их заместители,   поставленные   французским правительством, будут назначаться всюду, где их присутствие необходимо... Они будут   подчинены   гене­ральному резиденту, и в их обязанности будет входить осуществление протектората...    Резидент    будет    иметь свободный   доступ   к   королю   Камбоджи.   Администра­тивные расходы королевства и протектората будут от­несены за счет Камбоджи. Специальное соглашение оп­ределит размеры цивильного листа короля, принцев и королевской семьи... Земли королевства, до настоящего времени находившиеся в исключительной собственности короны, будут распределяться французскими и камбод­жийскими властями... Христианские монастыри и пагоды сохраняют в своей  собственности землю, которую они имеют в настоящее время...

В 1897 г. новое соглашение дополнило договор 1884 г. Оно тоже было навязано силой и угрозами и от­нимало у короля последние остатки инициативы и вла­сти, которые у него еще сохранялись. Это соглашение устанавливало в Камбодже, под прикрытием протекто­рата, режим самой настоящей колониальной диктатуры, полностью лишавший власти камбоджийских админи­страторов.

Неоднократно возникали споры о законности интер­венции Франции в Камбоджу и о преимуществах и недостатках протектората в этой стране. Нельзя отрицать того факта, что вначале он был желателен и с просьбой о нем обращался Анг Дуонг, а затем Нородом, глу­боко  верившие  в  благородство  Франции  и  рассматри­вавшие протекторат как лучшее средство для укрепления их шаткой власти, которое освободит их страну от стес­нявшего ее сюзеренитета Сиама и Вьетнама. Злополуч­ный франко-сиамский договор  1867 г., отдавший Сиаму две лучшие провинции Камбоджи, открыл  глаза коро­лю и его окружению на то, каким странным образом Франция выполняет свои обязательства по отношению к Камбодже, и на очень   специфическое   «покровительст­во», объектом которого была для Франции   Камбоджа. Соглашения   1884  г.,  а  затем   1897  г. окончательно  от­крыли глаза Нородому. Он слишком поздно понял, что подпись, которую он поставил, была равносильна насто­ящему предательству, ибо страна, ее богатства, ее управ­ление отдавались новому сюзерену, гораздо более силь­ному и жадному, чем предшествующие, а власть короля и камбоджийских чиновников  была полностью уничто­жена.

Поль Думер, подписавший договор 1897 г., генерал-губернатор в 1897—1902 гг., обычно считается великим организатором Индокитая, творцом его процветания и экономического прогресса. Это, несомненно, верно с точки зрения французских интересов, но совершенно не­верно с точки зрения интересов Камбоджи. Стремясь только к материальному завоеванию страны, Думер сов­сем не думал о моральном завоевании ее жителей; его твердая власть, часто жестокая, оттолкнула от него всех.

После подписания договора Думер, чтобы доказать экономическую жизнеспособность страны и привлечь сюда коммерсантов и финансистов, должен был прибег­нуть к тяжелому налогообложению. Принятые меры не были ни популярны, ни удачны, например соляная мо­нополия, подушный налог на всех членов семьи, начи­ная со старух-бабушек и кончая новорожденными мла­денцами, налоги на землю, на дома, на всех животных от буйвола до собаки, на кокосовые и сахарные пальмы, бананы, лодки, рыболовные сети, на кувшины для вина, полные и пустые, на соль, арек и т. д.

Кроме того, договор навязывал населению систему принудительных работ. Это означало, что каждый взрос­лый мужчина должен был или отработать определенное число дней в году или обеспечить поставки. За это он не получал ни платы, ни питания. Число этих дней в году было чисто номинальным, так как на деле фран­цузы не отпускали крестьян до окончания работ по строительству дорог или военных укреплений.

Земля была перераспределена по усмотрению адми­нистрации. Это было явно шагом назад, ибо по преж­ним законам земли теоретически находились во владе­ния короны, а фактически являлись общинными землями, пользование которыми было бесплатным; часть, со­хранявшаяся для королевской семьи, была сравнительно невелика. Новая    система    совершенно   все   изменила. Французы отрезали себе большие участки для возделы­вания риса, для разведения скота, для плантаций кофе, перца и особенно каучука. Большие земельные массивы были также выделены чиновникам, лояльно   настроен­ным по отношению к французской администрации и ча­сто самым продажным. И эти новые собственники, неспособные сами обрабатывать большие участки земли, ввели в Камбодже систему аренды.

К счету камбоджийцев, предъявляемому Франции, может быть приобщен    следующий важный документ: рассказ о путешествии  в Париж принца Юкантхора, сына короля Нородома. Это произошло в начале XX в. по просьбе его отца, с целью   представления петиции французскому премьер-министру и членам его кабинета. «Французскому правительству безусловно неизвестно, каким образом  были добыты два документа, которые в 1884 и 1897 гг. ознаменовали главные  этапы   перехода королевской власти в стране в руки чиновников протек­тората. В  1884 г. это было сделано под угрозой наси­лия, когда дворец был захвачен, к горлу короля пристав­лены штыки, и Томсон угрожал увезти его, сослать. В результате Томсон добился заключения договора, от­давшего в его руки всю политическую  власть в Кам­бодже. В 1897 г. г-ну Думеру путем угроз и применения силы, может быть менее жестоким, но столь же безжа­лостным,  удалось  получить все, что осталось от коро­левской власти в области управления страной, а также все права в области экономики и землевладения.

Верховным резидентом в то время был г-н Верневиль, действия которого, совершаемые при пособничест­ве   местной   жительницы,   его   любовницы    Ни   Хыонг, приобрели печальную известность; этот верховный рези­дент, враг короля, протестовавшего против тягот, кото­рые принесли страдания его народу, объявил короля сумасшедшим, взял его под стражу и, пригрозив внача­ле отрубить ему голову, решил лишить его всех владе­ний и сослать на каторгу на Пуло Кондор. Г-н Думер прибыл и спас короля...  ценой  подписания  договора 1897 г., который превратил его и камбоджийский народ в игрушку в руках верховного  резидента. У короля и народа Камбоджи не осталось никакой защиты, и они отданы на произвол верховного резидента, от власти которого   страдают и на которого сегодня приносят жалобу.  В конечном итоге за все    расплачивается народ.

Народ страдает также оттого, что собственность на землю перешла к верховному резиденту. Раньше все земли Камбоджи по праву принадлежали королю. Фак­тически они принадлежали тем, кто на них жил и кто их обрабатывал. Таковы были обязанности короля по буддийскому закону: земля, принадлежащая богу, отда­на на хранение королю, который ее предоставляет тому, кто в ней нуждается. И это делалось без каких-либо ограничений. Вы установили собственность. Вы создали большие земельные владения. Вы породили бедных. Вы заставили камбоджийцев платить за пользование зем­лей, которую по королевскому закону они имели бес­платно».

Кроме этого  принц указал   на    некоторые примеры превышения власти, допущенные французскими чиновни­ками, вспомнил случай,    когда    камбоджийские    судьи были приговорены к каторжным работам за то, что по­ставили в известность короля о различных превышениях власти со стороны французских чиновников. Самому принцу угрожал арест, когда резидент узнал о том, что отец его посылает во Францию, ибо «он боялся, что я расскажу об истинном положении вещей и, может быть, буду услышан». Принц подчеркнул, что его отцу шесть­десят семь лет и что удары, которые ему нанесли фран­цузы, могли стоить ему жизни. «Если завтра он умрет от горя, у меня будет право сказать, что он был убит,— заявил    принц    французскому    правительству.— И для чего? Уж конечно   не для блага   камбоджийцев!   Они, когда-то счастливые, теперь корчатся в муках».

Он закончил так: «Я прошу Вас о немедленных дей­ствиях, которые бы ободрили моего отца... Довольно обещаний... Вот уже, увы, тридцать лет, как он на опы­те убедился, что это такое. Довольно обещаний. Нужны действия. Но эти действия должны быть реальными». Просьба принца была услышана: его арестовали и со­слали на о-в Реюньон...

Новость   глубоко   потрясла   Нородома.   Несчастный правитель, подписавший под давлением, уступая силе, соглашения 1884 и 1897 гг., не мог забыть об этом и упре­кал себя за преступное нарушение королевского долга; в знак траура он перестал    выходить    из дворца. Во дворце он приказал построить знаменитую серебряную пагоду и сам руководил   ее   строительством.   Во время церемонии освящения перед собравшимися сановниками и строителями пагоды он призвал Будду   в    свидетели скорби, которую он испытывает в последние годы своего правления, находясь «в рабстве». Он просил, чтобы за­слуги, приобретенные строительством этой пагоды, были зачтены его потомкам, которые «способны восстановить национальную независимость и былую славу Камбоджи». Некоторое время спустя, 24 апреля 1904 г., он умер.

Узнав о смерти Нородома, генеральный резидент созвал в тронном зале обареача совет министров, пригла­сив главу буддийского духовенства, главу брахманов, камергеров, и объявил им, что необходимо выбрать но­вого короля. Он предложил им кандидатуру Сисовата, младшего брата почившего короля, который под нажи­мом Франции ранее согласился выполнять функции оба­реача и всегда, например во время подписания договора 1884 г., выказывал полную покорность французским властям. Против его кандидатуры никто не возражал. Сисоват был избран, и о его избрании объявил генераль­ный резидент. Франция нашла совершенно преданного ей правителя.

Пока происходили эти события, в Камбодже снова начались народные выступления. Менее чем через год после подписания договора 1884 г. в стране вспыхнули серьезные волнения в знак протеста против этого согла­шения. Мятежи, которые сотрясали в то время Камбод­жу, часто изображались как дело рук только принцев или авантюристов, стремившихся захватить власть, и «мятежников» почти приравнивали к бандитам. В дей­ствительности это были выступления камбоджийских патриотов, имевших целью освобождение страны от гне­та иноземцев. Это была партизанская война, которая ве­лась организованно, с большим размахом и поддержи­валась принцами и буддийским духовенством. Хотя вна­чале и не было прямого контакта между королевской семьей и сражающимся народом, совершенно очевидно, что Нородом делал все возможное, чтобы поддержать движение, и французы были всегда убеждены, что имен­но он был его вдохновителем. В Камбодже это был пер­вый пример борьбы, носившей чисто национальный ха­рактер, в которой феодалы и народ выступали в единст­ве. Хотя восстание и было подавлено, все же оно помогло королю вырвать у французов некоторые уступки.

Борьба началась с восстания в провинциях Кампонгчам и Кратие. Во главе с принцем Си Ватхой, свод­ным братом короля, восставшие камбоджийцы образо­вали войско в 5 тыс., вооруженное стрелами и кремне­выми ружьями. Оттесненные в направлении Пномпеня, восставшие сумели поднять на борьбу всю страну. Война продолжалась в течение двух лет, во время которых французским войскам пришлось выдерживать тяжелые бои. Терпя поражение, восставшие без конца перегруп­пировывались, их число возрастало за счет пополнения добровольцами, и они неожиданно нападали из засад на колонны французских войск. Сами сражения не были кровопролитными. Но французские войска были измо­таны тяжелым камбоджийским климатом, переходами через леса, саванны, болота, а также малярией и дизен­терией. Они таяли буквально на глазах. К тому же стра­на быстро нищала, ибо множество камбоджийцев, спа­саясь от бедствий войны, бежали в Сиам, где их встре­чали благосклонно.

Положение было серьезным. Сисоват предложил свою помощь. В сопровождении кавалерии, слонов, по­возок, запряженных буйволами, носилок и камбоджий­ских солдат он встретился с руководителями повстанцев и сумел прекратить войну.

Сиам, со своей стороны, пытался  использовать бес­порядки в Камбодже. Под давлением Англии он посте­пенно проникал на территорию Лаоса. В  1888 г. сиам­ские войска заняли  Стунгтренг, Аттопе  и, двигаясь  по направлению к Вьетнаму, остановились в сорока милях от Ханоя. Бангкок совершал все больше действий, ущем­лявших интересы Франции. В  1893 г. французский пост в Кхонге, на р. Меконг, был уничтожен, а французский инспектор  над  местным  ополчением убит. Ле Мир де Вилер  поспешно  покинул   Париж,  чтобы  просить  под­креплений, но Англия, решившись на все, даже на вой­ну с Францией, ввела    три своих военных   корабля    в сиамские    воды;  кроме того, она поддерживала    пра­вительство   Бангкока,   посылая   ему   оружие   и   снаря­жение.

Со своей стороны, Франция послала вначале «Лю-тэн», который стал на якорь в Менаме, а затем два дру­гих судна — «Энконстан» и «Комэт», которым удалось прорваться и прийти на помощь к «Лютэну». Франция предъявила ультиматум, и 22 июля прибыл ответ сиам­ского правительства, удовлетворявший некоторые често­любивые требования Франции. За этим временным со­глашением последовал договор 1902 г., по которому Сиам переуступал Франции две провинции Камбоджи — Мелупрей и Тонлерепу, сохранив, однако, за собой Баттамбанг и Ангкор.

Первые годы правления Сисовата были относительно спокойными и счастливыми, особенно для самого правителя, который был в 1906 г. официально приглашен французским правительством в Париж, несомненно в награду за свою «лояльность» и для того также, чтобы подбодрить его на этом пути. Сисоват своей экзотичностью в течение нескольких месяцев давал богатую пи­щу журналистам и эстрадным певцам. Правитель но­сил шапокляк, визитку и смокинг, но если верхняя часть тела была одета на западный манер, то нижняя часть сохраняла азиатское обличье — камбоджийский саронг, а на ногах черные чулки и туфли-лодочки; это действительно был очень любопытный ансамбль, ожив­лявший собрание публики на скачках или в фойе Гранд Опера! Популярность короля, которая и так была ве­лика из-за его необычной одежды, еще более увеличива­ла его свита и сопровождавший его кордебалет, давший несколько представлений камбоджийского танца, оце­ненных по достоинству парижской публикой.

Вернувшись в Камбоджу, Сисоват с радостью узнал о возвращении ей двух провинций — Баттамбанга и Ангкора. Франция и Англия, оставив надежду завла­деть Юньнанью, решили перейти к интенсивной эксплуа­тации уже приобретенных колоний. Франция, со своей стороны, стала отдавать себе отчет в значении той гро­мадной житницы риса, которой являлись провинции, уступленные Сиаму. Ввиду того что помощь последнего уже не была ей нужна для проникновения в Юньнань, Франция больше не считала нужным особенно церемо­ниться с Сиамом, который в военном отношении был слаб. Она навязала Сиаму 23 марта 1907 г. договор, по которому, в обмен на Дансай, Крат и острова, располо­женные к югу от мыса Лам Синг, Франция получала провинции Баттамбанг, Сиемреап и Сисофон.

В течение почти сорока лет — во время правления Сисовата (1904—1927) и Сисовата Монивонга (1927— 1940) —в Камбодже царил мир, столь для нее непри­вычный. Теперь перейдем к рассмотрению того, что бы­ло сделано Францией за эти годы и при каких условиях Камбодже удалось, сбросив гнет протектората, завое­вать независимость.

Глава  II

ОТ  ПРОТЕКТОРАТА К НЕЗАВИСИМОСТИ

В предыдущей главе мы пытались показать, что ус­ловия, при которых возник французский протекторат в Камбодже, часто оказывались достойными сожаления. Он был навязан силой оружия, путем мощного давле­ния на личность правителя и пренебрежения традиция­ми и правами маленького миролюбивого и беззащитно­го народа, на протяжении веков страдавшего от усобиц и войн, который рвали на части соперничавшие между собой Вьетнам и Сиам. Несмотря на внешне пристой­ный статус протектората, это был самый настоящий ко­лониальный захват.

Но мы не можем не отметить, что колонизация, на­чавшаяся при малопривлекательных обстоятельствах, принесла Камбодже в конечном итоге мир, которого она, быть может, никогда бы и не узнала. Слаборазвитая страна, управляемая бездарными королями[4]; страна с жителями темными и невежественными, разоренными непрерывными войнами, почти нищими, страдающими от болезней, с которыми они не умеют бороться; страна, следы славного прошлого которой погребены под пылью развалин и поглощены лесом,— эта страна постепенно вернулась к нормальной жизни.

Если эта страна развивалась и становилась более цивилизованной, а ее жители обрели физическое и мо­ральное здоровье, если были построены дороги, школы и больницы, а руины славного прошлого были вырваны из объятий леса и реставрированы, то все это произо­шло благодаря Франции. И, как это ни парадоксально, но если 'Камбоджа в конечном итоге смогла сбросить колониальный гнет и стать независимым государством, вполне современной, культурной страной, призванной играть важную роль в сообществе азиатских наций, этим она также обязана Франции, даже если это и произошло против желания последней. Вот прекрасный пример двойственной роли колониализма!

Рассмотрим сначала административную организацию Камбоджи при протекторате. Она входила в Индокитайский Союз, созданный в 1887 г. и объединявший под единой властью генерал-губернатора Индокитая пять «стран» полуострова: Аннам, Тонкин, Кохинхину, Кам­боджу и Лаос. Генерал-губернатор был единственным представителем президента Французской Республики, обладал в соответствии со статусом правом издавать за­коны (в Индокитае был установлен режим «декретиро­вания»). В его подчинении находилась администрация, кроме того, он распоряжался в целях обороны Индоки­тая всеми его сухопутными и морскими силами. В его ведении также находился генеральный бюджет Союза. При генерал-губернаторе имелись различные сове­щательные органы: Правительственный совет по подго­товке административных актов, Большой совет по эко­номическим и финансовым вопросам, Совет военной и морской обороны, Высший совет по вопросам санитарии и гигиены. В эти советы входили преимущественно выс­шие гражданские и военные французские чиновники. Только в некоторых из них имелись представители на­селения, избранные местными ассамблеями, на обязан­ности которых лежало доводить до сведения француз­ской администрации о нуждах страны.

Помимо этого аппарата управления на низших сту­пенях существовал местный административный аппарат для каждой из стран Индокитайского Союза. В Кам­бодже существовал режим абсолютной монархии, но с подчинением ее Франции. Король издавал законы в форме указов, не спрашивая мнения своих подданных, которые обязаны были выполнять все его предписания. Но решения короля обретали силу только после рас­смотрения их представителем французского прави­тельства, который, убедившись в их соответствии духу протектората, ставил свою подпись рядом с подписью короля. Другими словами, король фактически не имел никакой власти.

Финансы камбоджийского государства находились в руках Франции, которая оплачивала административные расходы, а также расходы на содержание короля и дворца. Король, таким образом, оказался на положении чиновника, получающего жалованье от Франции с вытекающей отсюда зависимостью.

При короле имелся Совет министров, состоявший из пяти человек, или окхна. Каждый из них имел свои обязанности: они занимались внутренними делами, судопроизводством, дворцом, финансами и искусствами, тор­говлей и сельским хозяйством, военным делом, общест­венными работами и народным образованием. Важные вопросы решались сообща на заседаниях кабинета ми­нистров под председательством министра внутренних дел.

Успехи народного образования за годы протектората позволили генерал-губернатору создать консультатив­ные ассамблеи из представителей местного населения. В 1903 г. в каждом округе были проведены выборы в эти ассамблеи, которые занимались обсуждением вопро­сов местного характера. В 1912 г. была создана кон­сультативная ассамблея из местного населения, где местная элита могла обсуждать вопросы налоговой по­литики, административного и экономического порядка, представлявшие интерес для всего населения страны. Состав этих ассамблей частично был выборным, частич­но определялся решением камбоджийского правительст­ва. На них полагалось обсуждать бюджет протектората и высказывать пожелания по всем вопросам (кроме по­литических), по которым администрация хотела бы знать их мнение; вопросы, выносимые на обсуждение консультативной ассамблеи, должны 'были быть пред­варительно одобрены королем и генеральным резиден­том. Простого решения этого последнего достаточно было для того, чтобы распустить эти ассамблеи, поэто­му на них никогда не рисковали обсуждать проблемы, которые могли бы быть неприятны для администрации протектората.

Администрация протектората находилась в непо­средственном подчинении у генерального резидента, ко­торый был в свою очередь в прямом подчинении у гене­рал-губернатора Индокитая. Он играл при короле роль покровителя и надзирателя, следя за выполнением со­глашений, поддержанием общественного порядка, конт­ролируя любые действия камбоджийского правительст­ва. Кроме того, в его обязанности входило исполнение всех постановлений, законов и указов, изданных гене­рал-губернатором. Он имел право принимать меры по­лицейского порядка и мог осуществлять любые пере­мещения чиновников во французском и местном адми­нистративном аппарате. Другими словами, резидент был всемогущим, настоящим абсолютным монархом, от которого зависела жизнь и смерть его подданных. В его руках король Камбоджи был простой пешкой, которую он двигал по своему усмотрению на шахматной доске французских интересов.

Камбоджа была разделена на четырнадцать адми­нистративных округов, во главе каждого из них стоял резидент, глава местной гражданской администрации, состоявшей из большого числа чиновников. Он следил за соблюдением законов в своей провинции, контроли­ровал действия камбоджийских властей, составлял по­датные списки, следил за поступлением налогов, разби­рал судебные дела французов и камбоджийских поддан­ных Франции. Господство Франции в Камбодже было, таким образом, полным, распространяясь на всех — от короля до самого мелкого камбоджийского чиновника.

По соглашению о протекторате обе стороны имели строго разграниченные функции, каждая в своей сфере, в делах гражданских и уголовных. Так, в Камбодже су­ществовала двойная юрисдикция: одна французская, предназначенная для французов и ассимилированных лиц, другая — камбоджийская, предназначенная для камбоджийцев. Ни одна сторона не вмешивалась в де­ла другой. В принципе эта система была проста, но на практике трудна чрезвычайно из-за множества племен и народностей, населявших Камбоджу.

*          *          *

Нашу эпоху характеризует всеобщее движение за освобождение колониальных народов, причем это дви­жение возникает под влиянием элиты этих народов, элиты, которая сформировалась благодаря колониаль­ному режиму, хотя и выступает против него. Это явле­ние во всем мире теперь слишком очевидно, и нет ни­чего удивительного, что система, установленная в Камбодже французским протекторатом, представляла собой совершенный образец системы колониальной экс­плуатации, хотя и принесла значительную пользу кам­боджийскому народу. Эта система дала ему возмож­ность выйти из длительного состояния летаргии, в кото­рое он впал, после того как ушли в прошлое его великие короли. Именно протекторату Камбоджа обязана фор­мированием своей элиты, которая дала ей возможность добиться независимости и теперь управляет страной. Сам факт колонизации рассматривается как реальность, Хотя и Достойная сожаления, но характерная для всего XIX в. В этой связи колониальное правление Франции в Индокитае, если сравнить его с колониальными ре­жимами других наций в соседних странах, имеет не­сомненные преимущества для Индокитая, в чем можно убедиться даже путем беглого ознакомления с фак­тами.

Камбоджа — страна в основном сельскохозяйствен­ная. Ее главные культуры: рис, перец, кукуруза, хлоп­чатник, табак, шелковица, арахис, соя, сахарный трост­ник, индиго, сезам. Все они выращиваются здесь с не­запамятных времен; цель сельскохозяйственной служ­бы, созданной французами, состояла в том, чтобы вы­вести лучшие, наиболее подходящие для Камбоджи сорта и распределить их семена среди крестьян. Таким образом были достигнуты прекрасные результаты в от­ношении риса и хлопчатника.

Такое же положение было и в животноводстве; в стране по традиции разводили быков, зебу, буйволов, лошадей и свиней. Задачи ветеринарной службы со­стояли в том, чтобы учредить ветеринарный надзор, ко­торый позволил бы уничтожить или сильно сократить всякого рода эпидемии, в частности чуму, которая бук­вально опустошала стада. Поголовье скота значитель­но улучшилось благодаря селекции и правильному от­бору производителей, что ранее было совершенно не­известно камбоджийским крестьянам.

Леса занимают 40 тыс. кв. км, т. е. четвертую часть всей территории Камбоджи. Их эксплуатация велась беспорядочно, а сбывать продукцию фактически не было возможности. Благодаря усилиям лесной службы Индокитая удалось добиться более рациональной экс­плуатации лесных богатств страны; были селекционированы лучшие породы деревьев, что дало возможность организовать обширный экспортный рынок на Западе для этого главного богатства Камбоджи.

Не менее важно было наладить эксплуатацию рыб­ных запасов Камбоджи. Не говоря о морском побе­режье страны — берегах Сиамского залива, озеро Тонлесап и затопляемые леса представляют собой чрезвы­чайно благоприятную среду для разнообразных пород рыб и являются одним из самых значительных в мире водоемов с пресноводной рыбой. Площадь одного толь­ко озера Тонлесап равна 10 тыс. кв. км, и оно дает 100 тыс. т рыбы в год, что служит неоценимым источником  питания для    населения  стран Юго-Восточной Азии, поскольку оно главным образом питается рыбой.  Рыба потребляется в сушеном и копченом виде, а не­которые ее виды используют для приготовления прахок, нечто вроде сыра из рыбы, национального блюда Камбоджи, или для ныок-мам, особым образом вымоченной рыбы, употребляемой в пищу главным образом вьетнамцами.  Работа  научной    службы  рыбного  хозяйства позволила заметно увеличить продуктивность, модернизировав  средства  лова и упорядочив  правила    рыболовства.

Развивать хозяйство страны было бы бессмысленно, если бы параллельно не развивались пути сообщения, не строились порты и торговые центры. В Камбодже шичего этого не было, и создание системы средств связи — одно из главных достижений Франции в материальной сфере. Благодаря деятельности Службы общест­венных работ, созданной в 1898 г., Камбоджа имеет теперь разветвленную сеть дорог, которая связывает ее с соседними странами, проходит через труднодоступные районы, где раньше единственным средством сообщения были повозки, запряженные буйволами, или же вер­ховые слоны. Большая работа была проделана для улуч­шения судоходства по Меконгу и Тонлесапу, для модер­низации порта Пномпеня. Были построены мосты и па­ровые паромы, которые так необходимы в стране, где многочисленные реки перерезают пути сообщения.

Деятельность Службы общественных работ проявилась также в осуществлении ряда крупных общественно полезных проектов — орошения земель,   водоснабжения, строительства электростанций, распределения электро­энергии — строек, которые  полностью  изменили облик страны.

Более того,  Франция  сыграла  крупную роль  в духовной  жизни  Камбоджи,  выполняя  гуманную  миссию носителя культуры, часто замечательную: например, она организовала санитарную службу в Камбодже. Интересно, что создание медицинской службы в стране связано с событиями  1885 г.  Французский гарнизон тогда быстро сократился с 60 тыс. до 1200 человек, среди которых было много больных и раненых; врач военно-морской службы, которому пришлось заниматься и пехотой, сбился с ног: в его распоряжении было всего 20 свободных коек в казармах, медикаментов и перевязочного материала не хватало. Благодаря помощи из Франции были построены сначала амбулатория, затем больница. Когда спокойствие восстановилось, больница и несколь­ко амбулаторий были переданы в распоряжение мест­ной медицинской службы.

В период протектората в Пномпене и других круп­ных городах страны были выстроены большие современ­ные больницы; камбоджийские женщины все чаще поль­зовались услугами родильных домов, смертность и болез­ни в результате родов значительно уменьшились, легче проходил послеродовой период. Медицинское обслужи­вание охватило постепенно самые отдаленные районы страны. Я мог сам в этом убедиться, проработав много лет врачом в Камбодже. В главном городе каждой про­винции имелся французский врач. В его ведении была больница или амбулатория, где он оказывал бесплатную помощь всем местным жителям, которые к нему обра­щались. В сферу его деятельности входили самые отда­ленные районы, причем здесь ему помогали фельдшера или офицеры медицинской службы из местного населе­ния, которых он снабжал медикаментами и время от времени инспектировал.

Одной из его главных задач была борьба с эпиде­миями; как только староста деревни сообщал хотя бы об одном случае заразного заболевания, он немедленно выезжал на место для принятия необходимых мер. Кро­ме того, он периодически инспектировал свой район для проверки санитарного состояния и проведения профи­лактических прививок. Благодаря такому постоянному медицинскому наблюдению оспа, которая ранее опусто­шала Камбоджу, фактически исчезла, а другие эпиде­мии появлялись все реже.

В этом первостепенную роль сыграл Пастеровский институт. Он был основан в Сайгоне в 1890 г. по пред­ложению Пастера и провел большую работу по изготов­лению вакцин и сывороток. Его основатель Кальмет раз­работал противозмеиную сыворотку БЦЖ. Ерсен от­крыл здесь возбудителя чумы, создал филиалы институ­та в Пномпене и Ханое. Его заслугой является также организация борьбы с проказой.

Целью французской системы медицинского обслужи­вания была подготовка медицинского персонала из местного населения. Этого удалось добиться благодаря созданию Медицинского института в Ханое и медицин­ских школ в Сайгоне, а позднее и в Пномпене. Таким образом, стало возможным постепенно заменить фран­цузские кадры местными. В современной, независимой Камбодже вся медицинская служба на местах осущест­вляется камбоджийцами.

Раньше в Камбодже обучение было не обязатель­ным и проводилось только при пагодах; там дети обу­чались читать на камбоджийском языке и заучивали несколько буддийских молитв. Первая французская шко­ла была основана в 1873 г. Она имела такой успех, что постепенно подобные школы были созданы по всей стра­не. В последние годы протектората почти все кхумы, или округа, соответствующие нашим кантонам, имели начальную школу, работой которой часто руководил французский учитель. Школы при пагодах, к которым камбоджийцы привыкли, были сохранены, но «модерни­зированы» таким образом, чтобы программа их не от­личалась от программы светских школ.

Начальное образование в школах кхумов постепен­но усложнялось и расширялось благодаря созданию на­чальных школ с полной программой, а также основа­нию полной средней школы — колледжа Сисовата и ли­цея в Пномпене. Лицей Альбера Сарро работает нотой же программе, что и лицеи во Франции, и готовит к сдаче государственных экзаменов па степень бакалавра.

Искусство тоже не было забыто. В школе камбод­жийского искусства в Пномпене, основанной Ж. Гролье, преподавали камбоджийцы, владевшие древней традици­онной техникой. Здесь обучались будущие ремесленни­ки и скульпторы, ювелиры, гончары и кожевники. Кам­боджийские ремесленники продолжают создавать все­возможные изделия из чеканного серебра, лаки, статуэт­ки будд и другие поделки по мотивам кхмерских класси­ческих сюжетов, хорошо известных сейчас во всем мире.

Чтобы закончить обзор всего, что сделала Франция в Камбодже, нужно сказать о самом замечательном и наиболее бескорыстном ее создании — Французской школе Дальнего Востока — и о самом великолепном из ее свершений — реставрации Ангкора.

После событий XVI и XVII вв. и сообщений испан­ских и португальских авантюристов и торговцев Ангкор вновь был забыт и забыт весьма основательно. Пока принцы, недолговечные короли и узурпаторы боролись за сомнительную власть, уничтожая друг друга, лес продолжал поглощать развалины, а лианы все более опутывали покинутые здания. В XVIII в. только в не­скольких произведениях, таких, например, как «Путе­шествия философа», написанное знаменитым путешест­венником Пьером Пуавром, упоминается о существова­нии Ангкора. Единственным дошедшим до нас сообще­нием очевидца является краткий рассказ французского миссионера отца Анри Ланженуа, направленного в Камбоджу в 1765 г. по указанию Пиньо де Беэна. В 1783 г. он ненадолго посетил Ангкор, и его рассказ позволил нам установить, что в это время в храмах еще жили буддийские монахи и что туда приходили па­ломники, в частности из Сиама. Упоминание об Ангкоре содержится и в сообщениях Мурa.

В это же время начало развиваться французское востоковедение; в 1819 г. Ремюза опубликовал первый перевод воспоминаний Чжоу Да-гуаня; образованное общество узнало об Ангкоре, но считало его скорее го­родом из легенды, исчезнувшим навсегда. Новое откры­тие Ангкора в 1850 г. выпало на долю француза Эмиля Буйево, миссионера «Общества зарубежных миссий». Но о своем посещении он опубликовал лишь краткий рассказ, появившийся в печати в 1858 г. После него на знаменитых развалинах побывал англичанин Форест.

Если Буйево и был первым, кто вновь увидел Ангкор, то настоящая честь вторичного открытия этого города в январе 1860 г. принадлежит французскому естество­испытателю Анри Муо. Луи Фино справедливо замечает по этому поводу: «Если отец Буйево, этот неисправимый болтун, и побывал в Ангкоре до Муо, все же Муо пер­вый, кто сумел оценить и описать эти памятники». По­сещение Ангкора явилось для Муо настоящим откры­тием, как бы ударом грома. В своем рассказе об этом, опубликованном в 1863 г. в журнале «Ле Тур дю Монд», он сумел заразить общество своим энтузиазмом и пробудить в нем интерес к Ангкору, который с тех пор не угасал.

После Буйево и Муо посещения Ангкора становятся более частыми, особенно официальные посещения выс­ших чиновников протектората: адмирала Бонара в 1862 г., Дудара де Лагре в 1863 г.; кроме того, его по­сещали ученые: Франсис Гарнье, Луи Делапорт, Этьен Эмонье, который скопировал и привез в Европу первые надписи на старокхмерском языке. Они легли в основу изучения кхмерской истории.

В 1898 г. Поль Думер, только что создавший Индо­китайский Союз, принял решение выделить средства на открытие специального научного центра — Археологической комиссии Индокитая, которая два года спустя бы­ла преобразована во Французскую школу Дальнего Востока. Перед первым научным учреждением стояли громадные задачи; они были весьма актуальны, ибо в 1907 г., после того как Сиам возвратил провинции Баттамбанг и    Сиемреап, перед этим учреждением вплотную встала задача сохранить памятники Ангкора.

Но прежде всего нужно было сделать эти памятники просто доступными, очистить их от растительности, ос­вободить основания храмов от слоя перегноя и мусора; нужно было топором прорубать дороги среди переплете­ния лиан, деревьев, бамбука и колючих кустарников, которые преграждали доступ к храмам. Работа, казалось, была свыше человеческих сил; нужны были энер­гия и энтузиазм Коммайя, первого хранителя Ангкора, которому помогали лишь камбоджийские кули, «воору­женные» небольшими корзинами, чтобы справиться с этой сверхчеловеческой задачей, особенно если учесть отсутствие средств, материалов, машин. Только с одно­го верхнего, лучше всего сохранившегося этажа Ангкор Вата пришлось удалить более 50 куб. м земли и два больших вагона корней, причем корчевание некоторых из них требовало по нескольку дней работы. «Корни по 20 см в диаметре вырывались кусок за куском при по­мощи метровых ножниц, специально изготовленных для этой цели». Коммай оставался там в течение долгих ме­сяцев; единственный европеец, он жил в жалкой соло­менной хижине «поблизости от прекрасных мощеных дорог прошлого, его пожирали полчища москитов из болот, окружавших Ангкор...».

Постепенно, однако, взгляду открывалось потрясаю­щее величие памятников, башни Байоиа с их ликами вновь смотрели на четыре страны света; город возрож­дался, вырванный из плена разрушительных сил тропи­ческой природы. Эта простая работа по расчистке по­требовала не менее двадцати пяти лет кропотливого труда.

После этого приступили непосредственно к реставра­ции памятников Ангкора и прежде всего укрепили части, грозившие обрушиться,— стены и капители. Затем Фран­цузская школа Дальнего Востока применила метод, ко­торым пользовались при реставрации в Афинах и на Яве: анастилоз. Это была настоящая реконструкция — головоломка, которая состояла в том, что вначале строе­ние разбиралось камень за камнем, все камни нумеро­вались, классифицировались, сортировались, так же как и все обломки, найденные на земле, в зависимости от места их падения, соединения и пазы очищались, а за­тем проводилась сборка всего здания, в случае необхо­димости использовались новые материалы для замены недостающих частей; на них ставили специальные по­метки; всякая реставрация скульптуры, лепки, украше­ний и орнамента запрещалась. Можно представить себе всю эту работу, когда нужно было при помощи деревян­ных лебедок и бамбуковых подпорок перемещать ка­менные блоки, весившие сотни килограммов, а иногда и несколько тонн.

Результаты были поразительны; об этом могут су­дить туристы, видевшие Бантеай Срей, Прах Палилай, Неак Пеан, великанов на воротах Ангкор Тхома. В то же время, идя навстречу любителям природы, некото­рые храмы были только укреплены и оставлены, так сказать, в их естественном состоянии, каткими их заста­ли и восхищались первооткрыватели Ангкора.

Труды Французской школы Дальнего Востока не ог­раничились реставрацией Ангкора. Ее исследователи шаг за шагом воссоздавали историю кхмеров, которую сами кхмеры полностью забыли. Эмонье, Фино, Седее терпеливо расшифровывали надписи на санскрите или старокхмерском языке, которые позволили воссоздать эту историю. Археологи Пармантье, Маршаль, Голубев, Гролье, Стерн и многие другие восстановили хроноло­гию памятников, историю кхмерского искусства от са­мых ее истоков, выяснили роль различных кхмерских правителей в создании этих памятников. Кроме того, нужно было сохранить бесчисленные статуи и произве­дения искусства, извлеченные из развалин. Для этого был выстроен в строго камбоджийском стиле музей Альбера Сарро в Пномпене.

Еще более удивительно то, что Франция, будучи хри­стианским государством, дала толчок расцвету буддиз­ма в Камбодже. Благодаря тому что были созданы Выс­шая школа пали и Буддийский институт в Пномпене, родилось целое поколение монахов, получивших обра­зование на основе аналитических методов лингвистики под руководством таких ученых, как Сильвен Леви, Фуше, Фино. Сейчас сотни молодых бхиккху[5] поступают в институт, чтобы изучить канонические языки буддизма, углубленно толковать его тексты, готовить их критиче­ские публикации, образуя религиозную элиту, благодаря которой камбоджийский буддизм стал наиболее процве­тающим в Азии. Это было бесспорно бескорыстным де­лом, и Франция может этим гордиться.

*          *          *

Еще раз вернемся к истории Камбоджи, к тому ее периоду, который подвел страну к независимости. Сисоват умер в 1927 г., в возрасте восьмидесяти одного года, после двадцати трех лет мирного правления. Его сменил Сисоват Монивонг, правление которого, по крайней мере в первые годы, было спокойным; Камбоджа в это время достигла заметных успехов в области санитарии и ги­гиены и народного образования. Сисоват Монивонг был человеком интеллигентным и большим другом Франции, где он подолгу жил. Он даже числился в составе фран­цузской армии на положении иностранца и проходил службу в гарнизоне одного из городов на юге Франции. Он дослужился до звания бригадного генерала и очень этим гордился.

Последние годы его правления, к сожалению, были омрачены началом второй мировой войны, которая яви­лась для Камбоджи, как и для других колоний, перио­дом больших политических изменений. Воспользовав­шись поражением Франции в Европе в самом начале войны, Сиам напал на Камбоджу. Ни Франция, ни Камбоджа не могли оказать ему серьезное сопротивле­ние; сиамцы легко овладели двумя провинциями — Баттамбангом и Сиемреапом, но Ангкор остался за Фран­цией.

Монивонг глубоко переживал эту потерю и скорбел о том, что Франция не может защитить Камбоджу. Он по­кинул столицу и жил в своих владениях, в провинциях Пурсат, Кампонгспы и Кампот, проявляя все большее отвращение к делам, и отказывался даже говорить по-французски с посетителями, изредка навещавшими его. Моральное потрясение ухудшило состояние его здо­ровья, и без того плохого. Он наотрез отказался пере­ехать во дворец, где ему была обеспечена необходимая медицинская помощь, и умер 23 апреля 1941 г., подоб­но Нородому, в одиночестве и скорби, окруженный только членами семьи, женами и наложницами. Смерть избавила его от нового удара: три недели спустя Фран­ция подписала соглашение, признававшее за Сиамом право на захваченные провинции.

Во Франции еще до смерти Сисовата Монивонга за­думывались над кандидатурой преемника камбоджий­ского престола. Уже с момента, когда состояние здо­ровья Монивонга стало внушать опасения, начали по­дыскивать ему замену. По традиции сразу же после смерти короля должен был собраться Совет Короны, и нужно было предложить его членам уже подготовлен­ную кандидатуру, на которую можно было бы положить­ся, поскольку трон в Камбодже не переходил по на­следству. Принц Мониретх, старший сын короля Сисо­вата Монивонга, пользовался благосклонностью Жоржа Манделя, когда тот был министром колоний. Большой друг Франции, Мониретх, как и его отец, был офицером французской армии на положении иностранца. После объявления войны он вместе с младшим братом, прин­цем Монивонгом, прибыл во Францию и зарекомендовал себя наилучшим образом, сражаясь в качестве лейте­нанта в Иностранном легионе.

Этот выбор, однако, мог вызвать недовольство в Камбодже по династическим соображениям. После смерти Нородома Франция в лице Сисовата и Монивон­га оказывала покровительство младшей ветви королев­ского дома. Чтобы смягчить недовольство старшей вет­ви, необходимо было выбрать наследника из ее среды. Поэтому Франция отказалась поддержать кандидатуру Мониретха, поскольку он принадлежал к младшей вет­ви, и высказалась за кандидатуру принца Нородома Сианука, правнука Нородома по отцу и Сисовата по матери. Таким образом, он принадлежал одновременно как к старшей, так и к младшей ветви королевского дома. После смерти короля кандидатура Сианука была предложена Совету Короны; он был избран единогласно и провозглашен королем Камбоджи 25 апреля 1941 г. Принц Мониретх, которому тоже делали авансы, был очень расстроен тем, что его обошли, и сохранил навсегда  по  отношению  к своему кузену    враждебные чувства. По отношению к Франции он уже не испыты­вал такой благожелательности, как раньше, что и обна­ружил в критический  момент нападения  Японии.

Восемнадцатилетний принц Сианук спокойно учился в лицее в Сайгоне; ему надо было прервать занятия, чтобы вступить на престол. Юный, умный, привлека­тельный своей красотой и манерой держаться, спортсмен, хороший наездник, этот «очаровательный принц» сразу завоевал симпатии камбоджийского народа. 28 октября во время торжественной церемонии во дворце он был коронован золотой короной с длинным острием — симво­лом кхмерских королей, получив ее из рук генерал-гу­бернатора Индокитая адмирала Деку. Хотя старая тра­диция, установившаяся в 1863 г. во время коронации Нородома, сохранилась, позиции Франции в Камбодже от этого не стали прочнее.

После подписания маршалом Петэном перемирия в июне 1940 г. Япония, которая к этому времени завоева­ла Китай, начала проникать в Индокитай, явно стре­мясь к господству над всей Восточной Азией и установ­лению «нового порядка» для всех семисот миллионов ее жителей. 30 августа 1940 г. правительство Виши «признало доминирующими интересы Японии на Даль­нем Востоке как в области политической, так и эконо­мической»; в сентябре японцы получили право высадиться в Хайфоне и использовать французские аэродро­мы; в декабре Япония подписала с Сиамом договор о дружбе; 13 апреля 1941 г.— пакт о дружбе, нейтралите­те и ненападении с СССР. 7 декабря ее авиация бомбар­дировала Пирл Харбор, что привело к вступлению в вой­ну Соединенных Штатов.

Взамен  уступок,  сделанных Японии,  Франция  в  те­чение некольких лет могла сохранять в Индокитае видимость власти: ее войска пользовались свободой передвижения, генерал-губернатор продолжал управлять французской администрацией,  французский флаг по-прежнему развевался над административными здания­ми; но с этой видимостью власти было грубо поконче­но после японского переворота 9 марта 1945 г., который поставил Индокитай под прямой контроль Японии.

После этого на Дальнем Востоке события начали бурно развиваться: 6 августа 1945 г. была сброшена атомная бомба на Хиросиму, 9 августа — на Нагасаки, а 10 августа Япония капитулировала. Для Индокитая следствиями этой капитуляции были: выход Вьетминя из подполья и переход его к открытой борьбе, приказ о всеобщем восстании, отданный Хо Ши Мином 10 ав­густа, взятие Ханоя его войсками, отречение императо­ра Бао Дая 25 августа, провозглашение Хо Ши Мином 2 сентября 1945 г. независимой Демократической Рес­публики Вьетнам, высадка французских и английских войск в Сайгоне, долгая и кровавая индокитайская вой­на, которая привела к разгрому при Дьен Бьен Фу, под­писание Женевских соглашений в ночь с 20 на 21 июля 1954 г., раздел Вьетнама на две соперничающие рес­публики. Остановимся более подробно на том, как эти события отразились на Камбодже.

Начиная с 1943 г. духовное лицо, буддист «атяр» Хем Хиеу, преподаватель Буддийского института в Пномпе­не, возглавил в Камбодже движение против колониаль­ного режима. Его арест вызвал большую демонстрацию протеста, в которой приняло участие более двух тысяч бонз и огромное число камбоджийцев; но безоружные демонстранты были быстро приведены к порядку фран­цузскими войсками, а Хем Хиеу сослали на каторгу на о-в Пуло Кондор, где он и умер.

«Переворот 9 марта» был неожиданностью для фран­цузского командования в Пномпене. Полковник — ко­мандующий войсками — увидел утром, что его кабинет занят японским офицером, который сообщил ему, что тот является его пленником; французский полковник сдал оружие — такова была ответная реакция со сторо­ны оккупационных французских войск. Все оставалось в полном порядке вплоть до японской капитуляции в августе 1945 г., которая прошла так же спокойно и без малейшего сопротивления со стороны весьма дисципли­нированных японцев.

Помню, как я был удивлен, приехав в Сайгон в но­ябре 1945 г. в качестве врача медицинской службы Ин­докитая вместе с первыми частями французских войск, присланных из метрополии, когда увидел, что как в Сайгоне, так и в Пномпене порядок обеспечивался япон­скими солдатами в форме и при оружии, приветствовав­шими на японский манер всех французских офицеров.

Постепенно все больше французских войск стало прибывать в Камбоджу и другие страны Индокитая, но, столкнувшись с подъемом национального движения, Франция стала понимать, что лучшие дни протектората позади; новые указы правительства предусматривали создание федерации индокитайских государств, объеди­ненных в системе Французского Союза. Именно с уче­том этого состоялось обсуждение 7 января 1946 г. «модус вивенди», по которому должна была быть «в принципе» установлена независимость Камбоджи; он должен был быть дополнен новым договором, аннули­рующим договоры 1863 и 1884 гг. и устанавливающим новые отношения между двумя государствами. Но тем временем все больше французских войск прибывало в страну, становясь для французской администрации до­полнительным средством давления на местную общест­венность.

Новый договор был заключен только 8 ноября 1949 г. Он разочаровал камбоджийцев. Президент Сам Сари писал о нем: «Вместо независимости, которой все ждали, камбоджийцам предложили режим совместного управления, при котором Камбоджа делила свой суве­ренитет с Францией со всеми вытекающими отсюда ос­ложнениями». По этой причине камбоджийский парла­мент дважды отказывался ратифицировать этот до­говор.

Пока правительство старалось выиграть время, кам­боджийский народ, устав от ожидания, перешел к действию. Некоторое время спустя после возвращения французских войск был создан «Некхум Кхмер Иссарак» — «Единый национальный фронт», целью которого было вести совместно с Вьетминем борьбу против ко­лониализма, за независимость Камбоджи. У него было много сторонников среди рабочих, служащих и студен­тов, которые охотно вступали в его ряды; в августе 1946 г. он продемонстрировал свою силу, напав на французский гарнизон в Сиемреапе и захватив склад оружия.

Следующие три года шла партизанская война, кото­рая наносила большие потери оккупационным войскам и держала их в состоянии постоянной тревоги. Одновре­менно с этим по всей стране в районах и деревнях соз­давались народные комитеты, а принц Ютевонг, внук короля Сисовата, создал партию прогрессивных демо­кратов; он умер при таинственных обстоятельствах вско­ре после этого...

Сианук вообще не одобрял программы этой новой партии, с которой он позднее часто конфликтовал. Но­вый правитель был человеком либеральных тенденций. Он доказал это, когда уничтожил в 1947 г. абсолютную монархию, заменив ее монархией конституционной; тем не менее он частично сохранил автократические тенден­ции.

Так, в 1949 г. он не колеблясь принял решение о роспуске первого парламента, из-за того что в нем ре­шительно преобладали демократы; ввиду того, что но­вые выборы ничего не дали, он их снова отменил, и так продолжалось до тех пор, пока он не сформировал пар­ламент по своему вкусу. Он упрекал демократов в том, что они «играют в демократию», ведут страну к анар­хии и неспособны вырвать независимость из рук Фран­ции. Может быть, он был и не совсем неправ; люди из руководства демократической партии, которых я знал, представляли собой в большинстве молодых интелли­гентов, воодушевленных прекрасными идеалами, но со­вершенно не имевших политического опыта.

В 1949 г. победила революция в Китае. Французский генерал Ревер принял решение оставить Лангшон и Каобанг — французские посты на китайской границе, с тем чтобы сконцентрировать все свои силы в районе дельты. Так был открыт путь для проникновения ки­тайского оружия в Тонкин, Лаос и Камбоджу. Генерал Салан был отстранен. В Индокитай прибыл Де Латтр, чтобы принять командование, но было уже поздно.

В Камбодже в апреле 1950 г. был создан «Централь­ный комитет освобождения страны кхмеров»; решение об этом было принято па съезде двухсот делегатов, при­надлежавших ко всем слоям населения. В числе деле­гатов съезда было сто тридцать два представителя буд­дийского духовенства! Затем этот комитет был преобра­зован во временное правительство и, наконец, в прави­тельство национального сопротивления, создававшее свои органы управления в тех районах, которые нахо­дились в руках кхмеров, и руководившее войной с фран­цузскими оккупантами. Кроме того, было установлено сотрудничество между Кхмер Иссараком, лаотянцами из Патет Лао и правительством Вьетминя.

После смерти Де Латтра командование войсками в Индокитае перешло к генералу Наварре. Но его зна­менитый план уничтожения «мятежников» осуществить не    удалось, как, впрочем, и    планы его предшествен­ников.

В Камбодже одно высокое лицо прекрасно отдава­ло себе отчет в том, кто такие на самом деле эти «мя­тежники»: то был король Сианук. В письме, адресован­ном французскому правительству 5 марта 1953 г., он разоблачал истинные намерения Франции, стремившей­ся вернуть себе утраченные колонии. Он писал, что движение Свободных кхмеров имеет глубокие корни в народе, что члены Иссарака — выходцы из крестьян и горожан, поддерживаемые всем населением и боль­шинством буддийского духовенства.

Сианук указывал, что сила движения Свободных кхмеров основана на том, что Камбоджа до сих пор не имеет политической независимости. Он требовал от французских властей, чтобы они «передали королю и его правительству ответственность за управление стра­ной, чтобы они передали им прерогативы, которые до сих пор удерживает за собой Франция, чтобы дали воз­можность королю и королевскому правительству самим изыскивать средства, которые они сочтут необходимы­ми применить для осуществления своей власти и взя­той на себя ответственности...»

Король не получил никакого ответа. 18 марта он от­рядил двух сановников из своей свиты для вручения главе французского государства нового послания, быв­шего уже настоящим сигналом бедствия, в котором он говорил о «дезертирстве» лейтенанта и сорока солдат королевской армии. Он предупреждал Францию, что, если она немедленно не пересмотрит свою политику, вся Камбоджа присоединится к «мятежникам». Это бы­ло совершенно недвусмысленное предупреждение: если независимость не будет предоставлена, вся королев­ская армия может выступить против французских войск.

Ответ прибыл через двадцать четыре часа. Прези­дент Ориоль приглашал Сианука на ужин в Версаль. Но результат был не тот, на который Сианук надеялся; под покровом обычных заверений в дружбе ему дали понять, что его дальнейшее пребывание во Франции не­желательно и что ему «советуют» как можно скорее возвращаться в Пномпень. Вместо того чтобы последо­вать этому совету, он поехал в Соединенные Штаты, но был там холодно принят Джоном Фостером Даллесом, который, со своей стороны, тоже посоветовал ему вернуться к себе в страну и «помочь генералу Наварре выиграть войну против коммунистов». Все, что смог сде­лать Сианук,— это дать интервью газете «Нью Йорк Таймс», где он излагал свою позицию.

Это интервью наделало столько шума во Франции, что правительство решило начать переговоры с Кам­боджей. Однако предложения французской стороны бы­ли столь мало обнадеживающими, что сразу же после возвращения в Пномпень король 14 июня 1953 г. отбыл в Бангкок, правда, направив Франции свои контрпред­ложения: объявление полной независимости Камбоджи, в ответ на которое камбоджийское правительство берет на себя новые обязательства либо в качестве члена Французского Союза, пользуясь такими же правами, как английские доминионы, либо как союзник Фран­ции, заключив с ней договор о союзе или дружбе.

Вернувшись в Камбоджу 20 июня 1953 г., король, вместо того чтобы направиться к себе во дворец, в знак своего стремления к свободе выехал в ту часть страны, которая в составе трех из четырнадцати провинций об­разовала район, не подчинявшийся французским воен­ным властям.

В ответ на новое послание короля французы скон­центрировали свои войска в Пномпене, в частности на аэродроме, и установили орудия, направив их на коро­левский дворец; жителям-французам было роздано оружие, столица была окружена, а для подкрепления французского гарнизона прибыли вьетнамские и севе­роафриканские солдаты. Однако трудности, с которыми Наварра столкнулся во Вьетнаме, вынудили его в ско­ром времени вывести из Камбоджи французские вой­ска; военные приготовления против Сианука на этом закончились.

Правительство Ланьеля — Бидо пришло к власти. Стремясь повести дело «по-новому», оно предложило Камбодже «полную независимость», но с оговоркой, что Камбоджа останется в руках французского верховного командования до окончания войны.

27 июля Сианук ответил на это предложение, под­черкнув, что между обещанием Франции предоставить независимость Камбодже и требованием предоставить французскому верховному командованию «необходимые средства для обеспечения оперативного управления войсками, расположенными в восточной зоне Меконга», имеется противоречие. Он требовал исключения этой статьи из соглашения и ставил условием передачу Кам­бодже начиная с 1 сентября 1953 г. всей власти, в том числе командования войсками и полицией.

Трудности, с которыми столкнулась Франция во Вьетнаме, вынудили ее умерить свои требования; через четыре дня после ноты Сианука посол Франции в Пном­пене информировал премьер-министра Пен Нута, что Франция готова передать Камбодже всю полноту вла­сти, в том числе и командование войсками. Но во вре­мя обсуждения вопроса о командовании войсками вновь возникли те же трудности.

В этой обстановке 1 сентября 1953 г. Сианук решил впервые выступить с заявлением о политике нейтрали­тета, которая позднее принесла ему столько хлопот. Он обратился к Кхмер Иссараку и Вьетминю с при­зывом, в котором сообщал о возрождении в скором вре­мени независимой Камбоджи. В обращении к Иссараку он просил прекратить братоубийственную и бесцельную войну, ибо независимость Камбоджи, борьба за кото­рую являлась главной причиной восстания, будет вско­ре достигнута, и предлагал всем вернуться в родные места, где их встретят с распростертыми объятиями. Обращаясь к бойцам Вьетминя, он писал: «Хотя мы и не коммунисты, мы не будем бороться на стороне про­тивников коммунизма при условии, что он не будет си­лой навязан нашему народу».

Это была честная и прямая позиция. Однако нейтра­лизм, который стал отныне главной политической лини­ей независимой Камбоджи, вызвал на Западе всеобщее негодование,   сопровождавшееся  угрозами  прекратить французскую и американскую помощь Камбодже.    На эту угрозу Сианук ответил очень твердо:  «То, что нас хотят лишить экономической помощи, если мы откажем­ся бороться против коммунистов вне Камбоджи, то, что мы  обязаны  считать  коммунистов  и  коммунистические правительства своими смертельными врагами...   то, что малые страны имеют право только на то, чтобы испол­нять приказы их великих «союзников или друзей», кото­рые только для самих себя оставляют право начать или закончить войну, не считаясь с желанием малой стра­ны,— все это нас глубоко волнует... Но Камбоджа тре­бует прежде всего независимости, а не помощи, какой бы она ни была».

Пытаясь соблазнить Сианука благами помощи со стороны Запада, из Вашингтона направили к нему сена­тора Ноуленда, посла США в Сайгоне. Он обрисовал Сиануку всю опасность такой политики, указал на не­обходимость борьбы с коммунизмом, условия которой требуют, чтобы Франция сосредоточила только в своих руках командование войсками в Камбодже, Лао­се и Вьетнаме; он просил его согласиться на эти усло­вия. Сианук, проявив большое мужество, категорически отказался. Но этот первый контакт с американцами по­ложил начало целой кампании по запугиванию и вме­шательству во внутренние дела страны.

Переговоры с Францией затягивались, и Сианук уг­рожал выходом из Французского Союза, если его тре­бования не будут удовлетворены. Франция, которая на­чинала испытывать серьезные трудности в Дьен Бьен Фу, вынуждена была умерить свои претензии. Она не требовала более баз для руководства операциями «на восточном берегу Меконга», а ставила вопрос лишь об обеспечении безопасности коммуникаций с Лаосом, ко­торый был главным плацдармом в операции Дьен Бьен Фу — проблемы номер один для Франции.

Эта проблема занимала не только Францию. Корея и Индокитай для западной дипломатии являлись кам­нем преткновения и осложляли международные отноше­ния. Поэтому в Берлине, чтобы решить эти две наибо­лее острые проблемы, в феврале 1954 г. на конферен­ции «великих держав» было решено собрать в Женеве конференцию азиатских стран.

В Камбодже переговоры с Францией шли черепашь­им шагом; потребовалось торговаться несколько месяцев, чтобы прийти 10 марта 1954 г. к соглашению, предо­ставившему Камбодже все основные права суверенного государства, в том числе и военную власть. В интересах истины следует отметить, что этим соглашением Кам­боджа была обязана в гораздо меньшей степени доб­рой воле французской стороны, нежели трудному поло­жению, в котором оказалась Франция: силы Патет Лао и Вьетминя были у стен Луанпрабанга, столицы Лаоса, французские базы в Сено и Саваннакете были окруже­ны, план Наварры терпел фиаско в Центральном и Юж­ном Вьетнаме, подкрепления для Дьен Бьен Фу поступа­ли с трудом, общественное мнение во Франции волно­валось и требовало окончания войны.

16 марта телеграмма генерала Наварры поставила французское правительство в известность о тяжелом положении Дьен Бьен Фу и о мерах, которые надле­жало принять в случае провала операции. 20 марта ге­нерал Эли выехал в Вашингтон с докладом, где отме­чалось, что без военной помощи со стороны США пора­жение неизбежно. Но обстановка складывалась в поль­зу переговоров, а не раздувания конфликта. Заявление Хо Ши Мина корреспонденту «Экспресс» еще более утвердило всех в этом мнении.

В обстановке ожидания неминуемого разгрома Фран­ции началась 26 апреля 1954 г. Женевская конферен­ция. В ней принимали участие «Большая четверка», Се­верная Корея, Китайская Народная Республика, кото­рую представлял Чжоу Энь-лай, впервые появившийся на международной арене, Демократическая Республи­ка Вьетнам, Камбоджа и Лаос. Председателем конфе­ренции был представитель Азии — министр иностранных дел Таиланда.

На ход конференции оказали основное влияние сле­дующие события: 7 мая Дьен Бьен Фу пал под ударами вьетнамской армии, а 18 июня правительство Ланьеля — Бидо рухнуло под ударами оппозиции, уступив место правительству Мепдес-Франса. Мендес-Франс пришел к власти, пообещав через три недели заключить мир или подать в отставку. В ночь с 20 на 21 июля 1954 г. со­глашение о прекращении огня в Индокитае было под­писано. Дискуссия о Корее зашла в тупик.

Вьетнам был разделен демаркационной линией, уста­новленной по 17-й параллели. Камбоджа и Лаос были признаны независимыми государствами; на их террито­рии не могли размещаться иностранные военные базы; Франция обязывалась вывести из этих стран свои вой­ска и соблюдать в дальнейшем их суверенитет, целост­ность и неприкосновенность их территории.

Итак, Камбоджа, наследница могучей кхмерской им­перии и великих королей Ангкора, пройдя через века упадка и расчленения своей территории, будучи поко­ренной иностранными государствами, добилась незави­симости и гарантии неприкосновенности своей террито­рии. Ее положение между двумя системами как в идео­логическом, так и в военном отношении было очень сложным. Каким образом удастся ей наиболее успешно выйти из сложившегося положения, заставить уважать свою независимость, признать свою концепцию нейтра­литета и добиться для себя в Азии подобающего поло­жения, несмотря на ее слабость, несмотря на то, что она вооружена только своей доброй волей? Именно об этом мы и будем говорить в следующей главе.

Глава III

СОВРЕМЕННАЯ КАМБОДЖА

2 марта 1955 г. в политической жизни Камбоджи произошло потрясающее событие. Вместо обычного ин­формационного выпуска в полдень камбоджийское ра­дио передало запись заявления Сианука, в котором он отказывался от престола в пользу своего отца. Это по­разило дипломатические круги и страну, ибо ничто не предвещало возможность подобного решения.

В интервью иностранному журналисту Сианук ука­зал причины этого решения: «Я хотел показать нашей молодежи, и в частности учащейся молодежи, что совсем не ради одного только, желания быть „Его Величеством Королем", не ради привязанности к трону и связанными с ним пышностью, величием и привилегиями, не для то­го, чтобы продолжать пользоваться всем этим, прави­тель земли кхмеров стольким пожертвовал для страны и нации. Когда я поставил перед собой задачу бороться против иностранного господства, против великих дер­жав, мне нужна была королевская власть... чтобы иметь возможность говорить от имени моей страны. Теперь по­ложение изменилось. Главной задачей является развитие страны. Если я останусь на троне, отгородившись сте­нами своего дворца, я не смогу сохранить подлинную связь с народом, не буду знать его нужды... я буду ок­ружен мандаринами, которые скроют от меня правду о настоящем положении вещей, у меня не будет времени, чтобы ездить по стране...

Я решил навсегда отказаться от трона, чтобы иметь возможность располагать всем своим временем и всеми своими силами, чтобы посвятить себя душой и телом только одному — служению народу для его блага...».

Первой задачей бывшего короля было создать «объ­единение всех сограждан, союз, который позволил бы всему народу держать в руках власть». Это была новая политическая партия Сангкум — «Народно-социалистическое сообщество», которую Сианук основал после от­речения и привел к победе на выборах в сентябре 1955г. Сангкум получил девяносто одно место в парламенте, остальные места были заняты двумя крайне левыми партиями: демократической партией и народной парти­ей, или Прачеачон, которую ее противники называли «коммунистической кхмерской партией». Сианук стал премьер-министром. Начался новый период в истории Камбоджи — период сопротивления американскому им­периализму.

Задачи, стоявшие перед молодым королем, были ог­ромны. Камбоджа только что вышла из войны, которая была ей навязана. Она была обессилена длившимся по­чти век колониальным господством, которое последова­ло за столетиями кровавых войн. Франция проделала большую работу, о которой мы уже подробно говорили; в области археологии она была даже значительной, но в других областях работа была закончена лишь вчерне. В Камбодже не было промышленности, она не имела морского порта, ее сельское хозяйство на большей части территории страны было очень отсталым, а экономика дефицитной. Школы и больницы имелись почти исключи­тельно в крупных городских центрах, и большая часть камбоджийского народа не могла ими пользоваться. Ин­женеры, врачи, техники, окончившие учебные заведения в период протектората, составляли лишь узкую элиту, ничтожную по сравнению с громадными потребностями страны. Семена были посеяны, но в ожидании всходов единственным богатством Камбоджи было воспомина­ние о ее великом прошлом, великолепие ее памятников, богатство ее земли, терпение и благородство ее народа. Принцу Сиануку досталась тяжелая задача возрожде­ния страны.

Он мог пойти по легкому пути: согласиться на аме­риканскую помощь. Ее предлагали ему настойчиво и в очень широких масштабах, что можно было сравнить только с тяжестью сопровождавших ее условий. Но принц Сианук, имевший перед глазами пример Южного Вьетнама, не желал видеть свою страну американизиро­ванной, привязанной к политике США в Азии, превра­щенной в трамплин для «освобождения» соседних стран и усеянной их военными, морскими и воздушными ба­зами.

Другая причина, чисто эмоционального порядка, также заставляла Камбоджу отклонить американские при­тязания. В противоположность Вьетнаму Дьема Камбод­жа сохранила скрытую привязанность к Франции; не­смотря на явное нежелание, Франция под давлением обстоятельств все же предоставила ей независимость; длительное сосуществование, несмотря на частые столк­новения, содействовало установлению прочных связей между обеими странами; французская оккупация дала Камбодже материальные выгоды и отличалась опреде­ленной снисходительностью; французская культура на­ложила свой отпечаток на страну; французский язык был единственным иностранным языком, на котором го­ворила интеллигентная верхушка; Камбоджа не собира­лась отталкивать Францию, заменив ее другими, быть может более богатыми, оккупантами, но без ее идеалов.

Без иностранной помощи Камбоджа не могла су­ществовать. Ей нужны были кредиты для того, чтобы восстановить финансы, приобрести материалы и обору­дование; стране нужны были техники, инженеры, врачи, учителя, поскольку еще не сформировались собственные кадры. Единственный для нее способ сохранить незави­симость заключался в том, чтобы не связывать себя ни с одним из двух блоков, которые разделили между со­бой мир, но принимать помощь той и другой стороны. Таково было происхождение политики нейтралитета и мирного сосуществования принца Сианука, политики, о которой он заявил в 1953 г. и которую попытался прове­сти в жизнь.

В апреле 1956 г. в своей речи в Кампоте принц Сианук изложил основы своей политики, опиравшейся на «пять принципов мирного сосуществования» в том их виде, как они были определены пандитом Неру; но в то же время он заклеймил грубый нажим, оказанный на Камбоджу со стороны США, чтобы подорвать ее нейтра­литет.

Стремясь избавиться от этого давления, Камбоджа приняла помощь двух первых иностранных государств, предложивших ее; однако согласие было дано с услови­ем, чтобы это не повлекло за собой политической или военной зависимости, чтобы на территории Камбоджи не создавались военные базы, чтобы она не была втя­нута ни в какой блок, чтобы она следовала своей поли­тике нейтралитета путем контактов с другими странами независимо от их политической системы.

Франция предоставила Камбодже техников, препо­давателей, врачей; она приступила к строительству глубоководного порта в Кампонгсоме на берегу Сиам­ского залива. В настоящее время он закончен и носит название Сиануквиля[6]. Его строительство обошлось в круглую сумму — 3200 млн. фр. Камбоджа получила выход к морю, которого ей не хватало.

США   наводняли   Камбоджу   роскошными   автомо­билями, грузовиками, кондиционерами, холодильниками, станками,   строительными   материалами;   они   строили школы   и   больницы.    Общая    сумма    их    помощи — 50 млн. долл.— была равна бюджету всей страны. Од­нако главные   усилия   США   были   сосредоточены    на кхмерской армии, чтобы «страна могла сохранить свою независимость перед лицом коммунистической угрозы». Это лицемерное заявление главы  американской эконо­мической миссии прекрасно показывало,  какой смысл США вкладывают в понятие «нейтралитет» и насколько небескорыстна их помощь, идущая вразрез с политикой нейтралитета Камбоджи. Для Сианука было необходимо как-то  уравновесить влияние  компрометирующих его «друзей».

В этой ситуации принц — глава правительства пред­принял ряд поездок, в том числе в Дели и Бандунг, где он побывал во время знаменитой конференции и под­твердил  свое стремление  соблюдать  «пять принципов». Он был сердечно принят в Рангуне, Дели, Карачи, Багдаде,    где   установил   полезные   контакты   с   руко­водителями этих стран, затем он направился в Париж, где был принят президентом Коти. В Варшаве ему бы­ла оказана сердечная встреча со стороны польского на­рода, а польское правительство приняло решение уста­новить  с  Камбоджей  дипломатические  отношения,  об­меняться с ней делегациями деятелей культуры, а также оказать ей важную техническую помощь, в том числе предоставить   ей в дар хирургическую клинику,    осна­щенную самым современным оборудованием.

Последним пунктом его путешествия была Москва. Здесь он установил связи между Камбоджей и СССР: Камбодже была гарантирована полная поддержка на основе «пяти принципов», в Москве и Пномпене учре­ждались посольства, было договорено об обмене куль­турными и торговыми миссиями и о значительной эконо­мической помощи. В качестве первого вклада Камбод­же была подарена большая современная больница, ко­торую решили строить в Пномпене. Из Москвы принц направился в Камбоджу, остановившись по дороге в Праге и Белграде.

Отметим   различные лодходы   к вопросу    об оказа­нии  помощи.   Американская   помощь в значительной мере состояла из предметов роскоши: автомобилей, хо­лодильников, кондиционеров. Эти предметы покупали лишь немногочисленные представители финансовой оли­гархии, давая возможность посредникам  американской стороны наживать значительные состояния. Действитель­но полезными были только станки и промышленные из­делия, которые выпускались в США в количествах, пре­вышающих  спрос,  и  от  которых  они  стремились  изба­виться любым способом. Но все это ни в какой степени не могло помочь Камбодже создать свою собственную промышленность;   капиталистическая    страна — это    со­вершенно ясно — не может содействовать развитию про­мышленности в другой стране, предпочитая вывозить ту­да  свою собственную продукцию.  Поэтому вся эта  по­мощь  фактически  никак не коснулась  камбоджийского народа;  неловкости чисто психологического порядка  со стороны представителей   стран, от которых   Камбоджа получала помощь, привели к тому, что в народе росло чувство неприязни к тем, кто оказывал эту помощь.

В то же время усилия СССР и других социалистиче­ских стран направлены на то, чтобы помочь Камбодже поднять уровень жизни ее народа, модернизировать сельское хозяйство, создать собственную промышлен­ность, стать независимой и в экономическом отношении. Советские специалисты не только помогают камбоджий­цам использовать предоставленную им технику, но и учат их самостоятельно производить ее, работать на по­строенных у них заводах.

Помощь Камбодже со стороны Франции осуществля­ется по традиции в области культуры. Из Франции в Камбоджу направляются учителя, ученые, врачи, кото­рые оказывают помощь, не думая о личных корыстных целях. Начальное обучение в стране получают на родном языке 220 тыс. детей; из них 80 тыс. с десятого класса учат французский язык. В стране имеются двенадцать лицеев и колледжей, где получают среднее образова­ние более 6 тыс. учащихся; почти все преподаватели — французы. В Пномпене лицей им. Декарта и начальная школа им. Нородома находятся в ведении французской культурной миссии. Высшее и среднее техническое обра­зование можно получить в Национальном институте юридических наук, Королевской медицинской школе, в Школе земледелия, скотоводства и лесоводства. Почти все преподаватели этих учебных заведений — французы. Французская школа Дальнего Востока продолжает свою деятельность по реставрации и охране памятников в со­трудничестве с камбоджийцами, готовя из них квалифи­цированных специалистов.

Помимо культурной деятельности французская по­мощь выразилась также, как уже говорилось, в соору­жении в Кампонгсоме, на побережье Сиамского залива, первого порта, который Камбоджа может использовать для вывоза своих товаров.

Можно сказать, что благодаря ловкой политике Сиа-нука Камбоджа сумела занять выдающееся место в Азии. Этим она обязана твердой политике нейтралитета, которую Камбодже удавалось осуществлять, невзирая на препятствия, встречавшиеся на ее пути. Несмотря на яростные нападки, оскорбления и многочисленные ло­вушки, которые ожидали Камбоджу на этом пути, ей удалось остаться на позициях нейтралитета, не попав в зависимость ни к одному из блоков, которые разделили между собой мир. Камбоджа значительно выиграла от этого, ибо каждая страна стремилась предложить ей помощь большую, чем та, которую предлагали соперни­ки. Сам факт подобного соперничества позволил Кам­бодже не попасть в плен ни к одной из конкурирующих сторон, поскольку соперник всегда был готов занять место «благодетеля», который обнаружил свои небес­корыстные намерения. Так сложилась почти уникальная ситуация, которой Сианук очень ловко воспользо­вался.

*          *          *

Пройдя через все политические перипетии, Камбоджа сумела остаться прибежищем мира на нашем беспокой­ном земном шаре, разрываемом на части соперничающи­ми блоками и существующем под угрозой войны. Здесь, конечно, тоже идет политическая борьба, но она не по­трясает основ жизни страны[7].

Камбоджа — конституционная и парламентарная мо­нархия[8], король ее — Нородом Сурамарит[9], королева — Коссамак Неариреак. Все дела страны находятся под контролем провинциальных и национальных советов кхмерского народа, которые являются надконституционными органами, где делегаты всех направлений сво­бодно обсуждают все вопросы и высказывают свою точ­ку зрения. После выборов 11 сентября 1955 г., как мы уже отмечали, власть находится в руках Сангкума — «Народно-социалистического сообщества». Именно с 1955 г. с небольшими перерывами во главе правительст­ва стоял принц Сианук.

Однако, хотя Камбоджа и вступила в период неза­висимого развития, хотя изменились формы и харак­тер ее управления, жизнь народа осталась прежней; тот, кто знал Камбоджу двадцать лет назад, с радостью отмечает, что все, что ему было в прошлом мило, ос­талось неизменным. Ибо невозможно жить в Камбодже и не полюбить этот мягкий, миролюбивый, чувствитель­ный и гостеприимный народ, естественная веселость ко­торого выражает его простой и прямодушный харак­тер.

Религия в жизни камбоджийца играет первостепен­ную роль, и монахи пользуются в обществе влиянием, которое трудно понять, исходя из представлений мате­риалистического Запада. Они свободны от всех общест­венных обязанностей; их личность священна — даже если монах совершил преступление, он предстает перед су­дом только после соответствующего решения религиоз­ных властей. При обращении к монахам камбоджийцы пользуются специальным языком и соответствующими выражениями.

Монахов очень много. По статистике Министерства культов, их число в последние годы достигло 37 533; все они распределены между 2653 пагодами, и это при том, что население страны равно 2400 тыс. жителей[10]. По­всюду, в городах и деревнях, можно встретить целые вереницы бонз[11], одетых в прекрасные одежды светло-желтого цвета, и это зрелище представляет собой одно из очарований Камбоджи. Монахи держатся с исключи­тельным достоинством; их сдержанность является при­ятным контрастом по отношению к европейской свободе поведения, в частности с женщинами. Правила запре­щают бонзам говорить с женщиной или пожимать ей руку, они точно соблюдают это правило, и даже в поезде или автобусе вы никогда не увидите бонзу, сидящим рядом с женщиной. Между ними всегда садится какой-нибудь любезный попутчик.

Буддийские монахи не принимают обета на всю жизнь, они всегда могут сбросить монашеское одеяние. Обычай, которому здесь часто следуют и в наши дни, требует, чтобы молодые люди проводили один или два испытательного срока в пагоде, примерно в возрасте двенадцати и двадцати лет. Там они остаются на не­сколько месяцев, иногда на два-три года, некоторые на всю жизнь. В это время молодые послушники заучивают наиболее распространенные молитвы, постигают настав­ления религии и приучаются почитать бонз, не говоря о заслугах, которые они приобретают благодаря этому для будущих воплощений. Они получают там общее об­разование в сравнительно большом объеме, и поэтому среди камбоджийских юношей почти нет неграмотных. Эти «модернизированные», как мы бы сказали, школы при пагодах являются одним из самых важных факто­ров в формировании интеллектуальных и моральных качеств юных камбоджийцев.

Хотя буддийские монахи не принимают обетов, они очень строги в соблюдении правил морали. Прежде все­го, это пять заповедей, предписывающих буддисту не убивать, не красть, не прелюбодействовать, не лгать, не употреблять наркотиков и алкогольных напитков... Для монахов третья заповедь заменяется абсолютным воздержанием; кроме того, они должны соблюдать пять особых заповедей: не есть после полудня, не посещать собраний мирян, не употреблять украшений и духов, не пользоваться сидением или ложем, возвышающимся над землей, не принимать золота и серебра.

Церемония посвящения очень проста: послушник на­девает желтое платье и произносит «тройную форму­лу»[12], т. е. тройное обращение к Будде, Закону и Об­щине. Он отказывается от имущества и должен жить только милостыней. Каждое утро длинная вереница мо­нахов проходит по улицам города или деревни, каждый держит в руках чашу для подаяний, молча протягивая ее проходящим и принимая милостыню, не поблагода­рив.

Тот факт, что буддизм не знает определенного и всепроникающего бога, делает ненужной молитву в том виде, как ее понимают христиане. Монахи собираются вместе в определенное время, но лишь для того, чтобы читать или петь сутры — отрывки из священных текстов; это ничего общего с молитвой не имеет, а делается лишь с одной целью — успокоить душу и расположить ее к размышлениям[13]. Остальное время монах читает или размышляет, поклоняется «ступам»[14] или изображени­ям Блаженного, возлагая цветы. Причем делают это не для того, чтобы получить «благодать», а из чувства ува­жения ученика к учителю. Единственными элементами религиозной обрядности являются пост и публичная ис­поведь в грехах, которая происходит в день полнолуния и в день новолуния (упосатха). В этой религии без догм и без бога все обязанности монаха состоят в уединенных размышлениях, во внутренней и строго индивидуальной работе.

Сколько раз, бывало, останавливался я в деревен­ских пагодах, где всегда так хорошо встречают пришель­ца, где прохожий всегда найдет чашку чая, миску риса, кувшин освежающего кокосового молока, циновку в те­нистой сала, предназначенной для гостей. Все эти пагоды похожи одна на другую и стоят, как правило, в небольших рощицах. Их архитектура ничего общего не имеет с архитектурой древних кхмерских храмов; вели­чественным ансамблям, куда помещали брахманских или буддийских идолов, нет места в скромном культе буд­дизма Хинаяны. По одну сторону, немного дальше, на­ходятся помещения для монахов — несколько хижин на сваях, обычный и вместе с тем очаровательный тип кам­боджийского жилища; по другую сторону расположены помещения, куда допускаются все посетители: это храм, сала для послушников, сала для монахов, где они соби­раются на трапезу и по праздникам, сала для гостей. Храм  бывает обычно небольшого размера  и представ­ляет собой простое прямоугольное здание, сооружаемое из дерева или камня, а теперь также и из бетона. Вход в храм с восточной стороны. Крыша кроется, как и в древности, глазурованной черепицей ярких цветов. Ост­рые углы крыши приподняты и украшены изображения­ми драконов и макар. Внутри храма верхние перекры­тия поддерживаются колоннами из покрытого красным лаком дерева. В глубине находится алтарь, на котором стоит большая позолоченная статуя Будды, а также ста­туи меньших размеров, перед которыми кладут палочки благовоний, разноцветные бумажные ленты, цветы, рис и фрукты. В храме всегда царит полумрак.

Между храмом и жильем монахов находится боль­шой барабан, сделанный из дерева и обтянутый кожей буйвола. В этот барабан бьют, чтобы созывать верую­щих на различные церемонии. Глухие удары в барабан и пение монахов — вот характерные звуки камбоджийской деревни.

Камбоджийский   буддизм   в   своей   основе   сохранил многочисленные   пережитки   не   только   брахманизма и буддизма Махаяны, но и пережитки древних анимисти­ческих культов Индии с их нагами и якшами. Эти пере­житки древних  религий  особенно  заметны  в  народных обрядах и даже проникли в монастыри. И в наши дни нередко можно видеть в укромном уголке у ограды па­годы  маленький  грубый  алтарь. На  нем обычно стоит статуэтка, кусок камня — простой булыжник черного цвета, который символизирует неак-та — хранителя домашнего очага, духа природы, почитаемого камбоджий­цами, которому они приносят рис, вино, фрукты, жаре­ного цыпленка. По окончании церемонии вино выливается на землю, а продукты уносятся домой, где их съе­дают в кругу семьи.

Все эти верования глубоко проникли в душу кресть­ян, которые составляют подавляющее большинство кам­боджийского населения. Миролюбивый и сентименталь­ный по характеру, камбоджиец в то же время обидчив, отличается насмешливым нравом и часто подвержен неожиданным приступам гнева. Камбоджиец воздержан и экономен, и хотя посадка риса, сбор урожая сахарной пальмы и другие крестьянские работы требуют от него обычно тяжелого труда, он ценит и часы отдыха, когда он мечтает, размышляет или просто жует свой бетель. Он большой фантазер и не любит однообразной работы, требующей усидчивости. Он предпочитает обрабатывать свое жалкое рисовое поле, сделать собственными рука­ми пирогу, повозку, однострунную скрипку, ибо он почти всегда немножно музыкант, а не работать на плантации, где бы он регулярно получал заработную плату.

Чувствительный, эмоциональный, воспитанный на сказках, он живет в атмосфере, насыщенной образами легенд. Но хотя камбоджиец и полон интереса к любви Рамы и Ситы, хотя он и старается ничем не прогневить богов земли и охотно сворачивает с пути, чтобы совер­шить подношение в виде банана или чашки риса на ал­тарь неак-та, все же больше всего ему нравится буддий­ская пагода. Почитать Будду, подавать милостыню бон­зам, поститься и произносить «тройную формулу» в день новолуния — эти действия необходимы, чтобы подняться на новую ступень в будущих воплощениях, и крестьянин выполняет их весьма старательно.

Религия накладывает отпечаток на всю жизнь кам­боджийца. Простое дело — постройка новой хижины — требует бесконечных предосторожностей, чтобы не вы­звать гнев духов. Для этого нужен совет прорицателя, который после долгих вычислений, с учетом знака соб­ственника, определяет наиболее благоприятный день для начала работы; однако для того, чтобы работа шла хорошо, нужны еще всякого рода сложные церемонии, а когда заканчивается строительство, выбирают наибо­лее благоприятный день, чтобы вступить во владение домом.

Камбоджийские дома всегда строят на сваях. Это делается для того, чтобы в них не проникала вода и животные, а также чтобы избежать встречи со злыми духами,  которые   бродят  по  земле. Чтобы полностью обеспечить себе эту изоляцию, они срезают даже самую маленькую  веточку  дерева,  если  она   касается   крыши дома, а также любой корень, который может прорасти под домом. В конструкциях домов соблюдаются нечетные числа, и сваи, на которых стоит дом, должны быть пяти- или семиметровые, но никогда не шести- или вось­миметровой высоты.

Каждое крупное событие в жизни камбоджийца под­чинено сложному ритуалу обычаев. Помолвка и женить­ба совершаются в соответствии с очень строгими прави­лами, хотя и менее строгими, чем роды, в связи с воз­никающими здесь особыми обстоятельствами. Если жен­щина умирает во время родов, она возвращается на землю в виде злого духа, особенно опасного, ибо злоба его усиливается за счет ребенка, потому что он не по­явился на свет.

Подношения делаются прежде всего богам домаш­него очага: в маленькую корзинку члены семьи кладут падди, связку бананов, пять восковых свечей, пять пало­чек благовоний, пять ниточек, скрученных из хлопка, и двенадцать су. Во время родов женщину кладут в пле­тенку из бамбука, под которой разводят костер из сучь­ев, чтобы отогнать злых духов. Но поскольку вампиры и привидения могут проникнуть в хижину вместе с дымом и огнем, костер окружают колючими растениями. В те­чение трех дней после родов молодая мать не должна иметь никаких контактов с внешним миром. Священно­служитель, или атяр, накладывает на дом запрет, и каждый вечер в хижине зажигают свечу или палочку благовоний.

По случаю «выздоровления» женщины обычно про­исходит семейное торжество, на котором главную роль играет повитуха, принимавшая роды. Около огня она расстилает большой лист банана и кладет на него рис, мясо, рыбу, бананы, сладости и три палочки благо­воний со словами: «Три дня прошли, и я объявляю, что все закончилось». Затем она читает длинную молитву, берет из огня пылающие головни и гасит их в большом котле с водой. После этого роженица кланяется повиту­хе и повязывает ей на запястье хлопчатобумажную нит­ку с пожеланиями доброго здоровья. Та отвечает том же и в свою очередь перевязывает запястье припои руки роженицы хлопчатобумажной ниткой, в то время как отец перевязывает ей левое запястье. Обе руки ребенка тоже перевязываются нитями хлопчатобумажной пряжи.

Смерть роженицы представляет большую опасность для оставшихся в живых членов семьи, но и смерть любого другого члена семьи также таит в себе угрозу, поэтому необходимо принять меры предосторожности; из трупа могут родиться птицы — вестники несчастий, злые духи, привидения, а дух усопшего может покинуть рай или ад, куда он последовал за своим обладателем, чтобы вернуться в родные места и из чувства мести мучить своих родственников.

Бонзы, приглашенные родственниками, окружают ложе умирающего и читают над ним священные тексты, чтобы привести его в состояние умиротворения и отвра­тить от злых мыслей. Как только он испустит дух, в но­гах ложа усопшего зажигают светильник — лампу, огонь которой позднее будет использован для кремации; в но­гах ставят чашку риса и кладут листья бетеля. Листья священной смоковницы кладут на глаза, ими закрывают также ноздри, уши, грудь, ноги и руки умершего. Омыв усопшего и припудрив ему лицо рисовой мукой, тело за­кутывают в белую хлопчатобумажную ткань и помеща­ют в гроб из дерева коки, причем качество гроба зависит от достатка семьи.

В Камбодже, как и в Индии, кремация — наиболее распространенный способ погребения. В назначенный день гроб несут к месту кремации, в то время как атяр выливает на землю три кувшина воды и бросает камень, чтобы умерший не преследовал живых членов семьи. Погребальная процессия никогда не имеет печального характера, как у. европейцев; смерть для буддистов не является горем, ибо она всего лишь переход к новому существованию, которое может быть лучшим, чем пре­дыдущее. В процессии принимают участие бонзы в по­возках, украшенных цветами, родственники умершего, музыканты, и она чаще бывает похожа на карнавал, чем на шествие сосредоточенности и скорби.

На поляне, предназначенной для кремации, над тем местом, где будет зажжен огонь, возвышается мен, по­мост из бамбука, задрапированный кусками хлопчато­бумажной ткани или цветной бумаги. Похоронная про­цессия трижды обходит вокруг этого сооружения, затем гроб ставят на костер, который сыновья усопшего раз­жигают факелом, зажженным от принесенной из дома лампы. Бонзы уходят гуськом, вскоре за ними уходят и музыканты; у костра остаются родственники умерше­го, поддерживая огонь. Когда тело сгорит полностью, близкие заливают костер водой, а атяр при помощи лопаты придает пеплу вид лежащего человека; дети умершего собирают на поднос обгоревшие кости. Вер­нувшись в дом покойного, атяр помещает их в урну, ко­торую ставят на маленький домашний алтарь, рядом со статуей Будды. Богатые семьи позднее переносят эту урну в «ступу», или «четдей».

Многочисленные праздники камбоджийцев, как и вся их жизнь, подчиняются, как мы уже отмечали, периоди­ческим чередованиям, характерным для муссонного кли­мата. Обычно год делится на три периода: сухое, про­хладное время года, которое приходит вместе с северо­восточным муссоном и длится с новолуния в декабре до новолуния в феврале; жаркое время года, его приносят южные муссоны, и оно охватывает период с мартовского до майского новолуния; период дождей приходит с за­падным муссоном и длится с июня до ноября. Этим сме­нам времен года сопутствуют традиционные праздники, почти все религиозного происхождения, которые отме­чают с различными вариантами в большинстве стран Юго-Восточной Азии. Мы не можем описать здесь их все, укажем только самые главные.

Наш календарь — солнечный, тогда как календарь стран Дальнего Востока — лунный. Их новый год, вме­сто того чтобы начинаться всегда 1 января, начинается в разное время, в зависимости от года, соответствуя пят­надцатому дню убывающей луны в месяце пхалкум, обычно в марте или апреле. Праздник нового года про­должается три дня, во время которых обычно соблюда­ется полное воздержание, прекращаются всякие ссоры, ничего не продается и не покупается, не убивается ни од­но животное. В королевском дворце в первую ночь празд­ника стреляют из орудий, чтобы прогнать злых духов.

В первый день нового года каждый убирает свой дом и сжигает в нем палочки благовоний, чтобы очистить его до прихода бонз, которые читают молитвы в память усопших членов семьи, держа в руках хлопчатобумаж­ную нить, привязанную к урне или «ступе», где находит­ся прах.

Необходимо совершать добрые дела, чтобы иметь заслуги в новом году. Эти добрые дела заключаются в том, что люди убирают пагоду и алтари и строят в монастырях девягь небольших холмов из песка в честь тевод, хранителей мира, один в центре, другие в вось­ми направлениях частей света. В каждой куче песка по­мещают бумажные флажки, а длинная хлопчатобумаж­ная нить, закрепленная деревянными колышками, окру­жает все девять песчаных холмиков, оставив небольшой вход внутрь этого круга.

На другой день настоятель монастыря начинает чи­тать молитвы, держась за конец этой нити. Верующие проходят круг и три раза обходят все сооружение, сле­дуя вдоль нити так, чтобы с правой стороны у них оставался центральный холм, символизирующий гору Меру, ось вселенной. Они идут, бросая на каждую пес­чаную горку несколько щепотей шафрана, рисовой му­ки и выливая несколько капель духов. После этого вся процессия возлагает цветы на алтарь Будды, ставит на него палочки благовоний, восковые свечи, разноцветные бумажные флажки.

В день праздника бонзы, собравшись в пагоде, спря­тав лицо за веером, читают молитвы, на которые ве­рующие отвечают хором под руководством атяра, а женщины в это время готовят пищу для монахов. Окон­чив еду, бонзы торжественно обмывают статую Будды, затем они все совершают омовение и надевают новые одежды, которые были им пожертвованы верующими. В это время мирянам рекомендуется совершать также и другие добрые дела: омыть ноги бедного соседа и дать ему жвачку бетеля, еще лучше купить живого зайца, че­репаху, рыбу или птицу и выпустить их на свободу. Та­ковы обряды, которыми в камбоджийской деревне отме­чают начало нового года.

Через несколько дней торжественно отмечается нача­ло сельскохозяйственного года: праздник первой бороз­ды. Сходным образом этот праздник отмечается и в Индии, Китае, Вьетнаме или у тямов. Цель его — умило­стивить божества земли, которые могут разгневаться за то, что их собственность раздирают лемехом плуга. В прежние времена церемония проходила на королев­ском рисовом поле, и никому в королевстве не разре­шалось начинать полевые работы до ее завершения. Теперь, когда в стране уже нет священного рисового по­ля, церемония проводится чисто символически в Пномпене на большом поле, вблизи королевского дворца, где в прежние времена совершалась кремация лиц, принадлежавших к королевскому дому.

Накануне праздника в честь божеств строятся пять маленьких домов на сваях, где бонзы каждый день чи­тают молитвы. Утром в день праздника король, коро­лева и приглашенные занимают места на трибунах, сол­даты выстраиваются в две шеренги с ружьями, взятыми на караул, а между шеренгами движется процессия, воз­главляемая придворными музыкантами. Хотя короли и присутствуют на празднестве, непосредственного участия в нем они не принимают,— их обычно заменяют актеры. Актер, изображающий короля, одет в камзол красного шелка, расшитый золотом, на голове у него высокая остроконечная тиара, какую носят камбоджийские коро­ли. Он сидит в паланкине, который несут четверо слуг. Затем следует актриса, изображающая королеву. Она одета в затканный шелком сампот и сидит «в позе ло­тоса» в гамаке, подвешенном на шесте, который несут два человека. Над их головами слуги держат зонты, эмблему королевской власти. За королевской четой сле­дуют сановники в ярких костюмах. Трижды обойдя во­круг священный участок, «король» сходит на землю. В это время раздается глухая музыка раковин.

«Король» берется за ручки плуга, в который впря­жена пара быков, покрытых роскошными попонами, с рогами в золотых футлярах. Земля, утоптанная ногами многочисленных прохожих, конечно, не может быть вспахана на самом деле; все делается чисто символиче­ски: деревянный лемех плуга лишь скользит по поверх­ности земли. За королем, всегда под своим королев­ским зонтом, следует королева в окружении свиты. На бедре у нее висит корзина, и она делает вид, будто бросает в землю семена. Вся эта процессия, символизи­рующая пахоту и сев, трижды обходит участок священ­ной земли.

Затем быков выпрягают. Приближается момент, ко­торого присутствующие на празднике крестьяне ждут с особенным нетерпением, ибо сейчас будет решаться судьба предстоящего года (по крайней мере, так они считают). На циновку ставят большие чаши, наполнен­ные рисом, кукурузой, бобами, сезамом, травой, водой и вином. Приблизившись к ним, быки, естественно, на­клоняются над чашей, содержание которой привлекает их больше всего, и выбор королевских животных и определяет прогноз на предстоящий год: если они прежде всего подойдут к рису или кукурузе, то урожай в пред­стоящем году будет обильным, если они станут есть траву, значит, .предстоит падеж скота, если подойдут к воде — предстоят наводнения, если к вину — королевство подвергнется нападению. Однако равнодушие быков к вину делает эту возможность чрезвычайно редкой.

Начало западных муссонов и наступление сезона дождей служат для крестьян сигналом к напряженным полевым работам. В первые месяцы этого периода зем­ля еще суха и тверда, летнее солнце уже не так сильно печет, вода набирается в водоемах; в это время пашут, сеют, высаживают рис и собирают урожай кукурузы.

Для буддийских монахов этот период является нача­лом убывания восса[15], которое отмечается большими ре­лигиозными праздниками. «Торжество вступления в священное убывание» отмечается в первый день убы­вающей луны месяца асатх (обычно в июле). Под руко­водством атяра делают громадную свечу из самого чи­стого воска, высотой 93 см, без фитиля, над ней возвы­шается настоящая свеча с фитилем, потоньше и высотой 29 см. Она похожа на наши пасхальные свечи, так же украшена узорами из цветного воска, золотой и сереб­ряной фольгой.

В день, когда начинается праздник, верующие во гла­ве с атяром направляются в монастырь, неся «свечу убывания», которая укреплена на своеобразных носил­ках нитями хлопчатобумажной пряжи. Все держат в руках маленькие свечки, различные дары, кокосовые орехи. Дети в первых рядах процессии испускают кри­ки радости, музыканты бьют в барабаны, цимбалы и гонги. Согласно ритуалу трижды обойдя вокруг мона­стыря, процессия входит в залу, где сидят монахи, читая молитвы.

Глава монахов зажигает большую свечу, верующие ставят принесенные с собой свечки на алтарь, а также кладут свои приношения и бесчисленные палочки благо­воний. Атяр в белой одежде приседает перед верующи­ми, трижды повторяя приветствия, некогда произнесен­ные Буддой. Затем он обращается к Будде с просьбой принять «мед пчел», верующие повторяют за ним это обращение, а затем распределяют среди монахов свои приношения. Произнеся еще одну общую молитву, верующие удаляются. После этого свеча заменяется чашей с маслом, в которой плавает фитиль. Затем фитиль зажигают, и он не должен гаснуть в течение всех трех месяцев, когда длится восса,— за этим день и ночь сле­дит специально назначенный монах.

Конец праздника в сентябрьское новолуние отмеча­ется новой церемонией. Монахам подносят дары и но­вое платье, затем свеча убывания торжественно переда­ется настоятелю монастыря, причем монахи читают соответствующие молитвы, вечером в большой сала мона­стыря монахи хором читают патимук — правила пове­дения, затем публично исповедуются в грехах.

В этот же вечер совершается очень трогательная це­ремония. На маленькие плоты из банановых стеблей, ук­рашенные цветами и листьями лотоса, ставят блюда с рисом, пирожными, орехами арека, арбузами, сахаром, мелкой монетой. По четырем углам их зажигают свечи и благовония. Монахи спускают эти плоты по реке с пением молитвы, которую можно перевести так: «Плы­вите в те края, на те поля, где ваш дом, плывите в горы, в камнях которых вы жили. Но возвращайтесь назад! В следующий раз в этот же месяц, в это же время ваши дети и внуки будут думать о вас, и вы вернетесь, вы вернетесь!». Эта молитва — обращение к душам пред­ков, которые, пребывая на небесах или в аду, ждут, ко­гда настанет их новое воплощение. И нет ничего краси­вее зрелища этих огоньков, которые уплывают во тьму камбоджийской ночи.

Религиозные и официальные праздники Камбоджи многочисленны, но самый популярный из них, несомнен­но, праздник вод. На этот праздник в Пномпень ежегод­но прибывают сотни тысяч камбоджийцев из самых от­даленных деревень, не говоря о многочисленных ино­странных туристах.

Этот праздник знаменует окончание периода дождей и изменение течения в Тонлесапе, причины которого мы объясняли выше. В первый день праздника король вме­сте с семьей выходит из королевского дворца; усевшись в золотой паланкин под зонтом, король торжественно направляется в плавучий дом, стоящий на якоре у набережной. Перед ним и происходит торжество.

Если отвлечься от религиозных обрядов, которые совершаются баку,  придворными  брахманами,  и  которые в общем мало интересуют народ, главное содержание праздника — это гонки на пирогах, а также рассечение длинного шнура, протянутого между двумя берегами реки, что символизирует изменение течения вод. Это самая популярная часть празднества.

Пироги выдолблены из целого ствола дерева, они узкие, заостренные, изящной формы. Резные корма и нос высоко подняты над водой; они изображают головы наг с выпуклыми глазами, разрисованные яркими крас­ками; эти изображения обладают неким табу. На носу помещен небольшой алтарь, куда кладут на листе ба­нана подношения духам вод: рис, фрукты, цветы, шелко­вый шарф, две свечи и палочки благовоний.

Эти пироги принадлежат прибрежным деревням, сто­личным или провинциальным монастырям; в течение все­го года они хранятся в сала и пользуются ими только раз в году, в праздник вод. На пирогу сажают сорок гребцов, выбранных среди самых сильных и ловких. Гре­бут они коротким деревянным веслом, по форме напо­минающим ложку. Загребной на носу криками и дви­жениями, которые в ходе гонки все учащаются, задает ритм гребцам. На корме сидит рулевой и при помощи длинного весла направляет пирогу. В центре сидит шут, который тут же импровизирует всякого рода шутки и прибаутки, часто весьма вольного содержания, сопро­вождая их гримасами и жестами.

Пироги собираются у берега «четырех рукавов», вы­ше плавучего дома короля. Затем они, числом около сотни, медленно поднимаются вверх по течению, чтобы стартовать в Тонлесапе, в километре вверх по течению. Проезжая мимо короля и придворных, шут приветствует их песней, прибаутками, шутками, иногда весьма дерз­кими, кривляясь и жестикулируя.

По сигналу распорядителя соревнований каждая па­ра соревнующихся пирог быстро устремляется вниз по течению, стараясь превзойти соперников в скорости, по­винуясь ритму, заданному загребным. Экипажам пирог за счет короля выдают короткие рубашки яркого цвета, одинаковые для каждой лодки. Прекрасное зрелище представляют сидящие в пирогах люди, одетые в зеле­ные, желтые, красные, голубые рубашки и гребущие во все возрастающем ритме, в то время как пироги ле­тят как на крыльях по красноватой воде Тонлесапа. На берегу за ними следят черно-белые толпы народа с кое-где вкрапленными желтыми одеждами бонз. Зрители криками подбадривают гребцов, и все это происходит при ослепительно голубом небе, под яркими лучами осеннего камбоджийского солнца.

Соревнования продолжаются три дня, побежденные выбывают, победители снова и снова встречаются друг с другом. Это обычно происходит во второй половине дня. А вечером четыре тысячи гребцов заполняют улицы города и веселятся, как дети,— останавливаются перед многочисленными разносчиками, без счета тратят день­ги, которые они заработали тяжелым трудом, большую часть ночи проводят в пирушках, обсуждая события дня, и, в конце концов, найдя родственную душу, уеди­няются в укромном месте.

Те, кто остался на берегу реки рядом с продавцами супа или кофе, торгующими прямо под открытым небом, любуются иллюминованными судами, плывущими в но­чи. Каждая организация, каждое министерство задолго готовило иллюминацию и украшения для этих судов. Для их украшения использованы знамена, разноцвет­ные драпировки, яркие гирлянды разноцветных лампо­чек, изображающие фигуры людей, различные символи­ческие и декоративные мотивы. Они немного напоми­нают повозки во время карнавального шествия на За­паде, только здесь украшения судов отражают род дея­тельности учреждения, которое занималось этим. Судно министерства иностранных дел, например, украшено бесчисленным количеством знамен различных стран ми­ра, суда министерств сельского хозяйства, промышлен­ности, связи, национальной лотереи и другие украшены часто совершенно неожиданным образом. Все они дви­жутся по реке в сиянии света, под звуки оркестров.

Плавучий дом короля тоже участвует в празднестве. Он превращается в зрительный зал. Приглашенные лю­буются классическими камбоджийскими танцами в со­провождении традиционного камбоджийского оркестра махори и пипат, перекрываемыми звуками ксилофонов, печальных напевов камбоджийских скрипок и флейт. Всю ночь вокруг королевского плавучего дома толпится народ, слушая шум празднества, который доносят из дворца громкоговорители.

В последний день праздника все пироги собираются вместе на старте; баку перегораживает реку длинным хлопчатобумажным шнуром. Глава брахманов садится в лодку и вооруженный богато украшенной саблей подъ­езжает к шнуру; два или три раза он делает вид, будто разрубает шнур, каждый раз обращаясь к богам за по­мощью, ибо его действие должно повернуть вспять те­чение вод. В дейсгвительности течение уже изменилось задолго до праздника, но символика слеталась. Наконец, ударом сабли он разрубает шнур, и в образовавшуюся брешь устремляются пироги, гребцы которых гребут, повинуясь бешеному ритму. Это происходит в то мгно­вение, когда на небе появляется луна.

В это время внутри плавучего дома король в окру­жении баку славиг появление луны, чтобы привлечь к королевству милосгь богов воды. При звуках священных раковин монах подносит королю очистительную воду в раковине, инкрустированной золотом и лежащей в золо­той чаше. Король берет раковину левой рукой и, устре­мив взор на луну, которая восходит в небе, наливает немного воды в правую руку и смачивает, себе лицо и волосы, повторяя таким образом древний жест омове­ния кхмерских королей[16]. Затем пальмовой ветвью, смо­ченной священной водой, король кропит присутствую­щих, простершихся перед ним.

В деревнях жители также собираются, чтобы привет­ствовать луну; это считается искупительным обрядом для будущего урожая. Подсчитывая капли воска, кото­рые скатились с горящих свечей на банановые листья, крестьяне делают предположения о том, каким будет урожай. Очень жаль, что эти обычаи постепенно исче­зают, сам праздник вод тоже почти утратил свое религи­озное значение, став просто народным праздником, глав­ная цель которого состоит в том, чтобы привлечь тысячи иностранцев и содействовать процветанию столичной торговли.

То же вырождение наблюдается и в области совре­менного камбоджийского искусства и народных ремесел. Очаровательные деревянные пагоды с их изящным си­луэтом, приподнятыми углами крыш, с резными фронто­нами, выполненными в традиционном стиле, слишком часто уступают место постройкам из бетона, не пред­ставляющим собой ничего красивого или оригиналь­ного.

Однако камбоджийский народ от природы одарен художественными способностями и особенно талантлив в живописи, скульптуре, ткачестве и танцах; все, что он создает, будь то резное панно пагоды, статуэтка Будды, сампот, тележка, ручка инструмента, деревянная чаша,— все отличается своеобразным изяществом формы, не­сомненным вкусом, выработанным веками блестящей цивилизации.

Как случилось, что это чувство прекрасного дегради­ровало? Несомненно, это произошло в результате разры­ва с эпохой расцвета кхмерского искусства, а, также из-за отсутствия интереса у последующих камбоджий­ских правителей к прошлому своей страны, из-за слиш­ком явного преклонения перед всем, что шло с Запада. Затрачивая слишком много труда, чтобы заработать искусством себе на чашку риса, большинство камбод­жийских ремесленников оставило свои занятия, обра­тившись к возделыванию рисовых полей или к торговле. А те, кто удержался, стремились привлечь новую евро­пейскую клиентуру, снабжая ее поделками, отличающи­мися ложной экзотикой, которая этой клиентуре нрави­лась, изготовляя для рынка предметы весьма сомнитель­ного вкуса, и тем не менее они привлекали невзыска­тельных туристов.

Однако здесь наметились изменения благодаря од­ному французу, человеку со вкусом, большому знатоку и любителю кхмерского искусства. Этим человеком был Жорж Гролье. Вместе с несколькими старыми ремеслен­никами он создал в 1918 г. «Школу камбоджийского ис­кусства», которая возродила традиции кхмерского ис­кусства, обучая юных камбоджийцев ремеслам их пред­ков, прививая им любовь к традициям, к классическим декоративным мотивам. Статуи, резьба по дереву и сло­новой кости, чеканка серебра, сампоты, которые выхо­дили из художественных мастерских этой школы, экс­портировались во Францию и познакомили французов с традиционным кхмерским искусством, в то же время позволяя ремесленникам существовать на доходы от своего труда и совершенствоваться в своем искусстве. Но нужно добиться, чтобы это возрожденное искусство не застывало в массовом изготовлении одних и тех же моделей: изображений вечных будд на наге, чеканных браслетов или серебряных портсигаров с орнаментом, из наг и гаруд.

Будем надеяться, что молодое государство Камбод­жа, добившись независимости, обретет вновь свою силу в области искусства, которая отличала кхмеров в прош­лом, что, индустриализируясь и модернизируясь, страна кхмеров не забудет, что она является наследницей куль­турных традиций предков и что ей предстоит их воз­родить.

Если не считать благородного сословия, в этом на­роде, основную массу которого веками составляли крестьяне — пахари и рыболовы одновременно, интел­лектуальная элита складывалась из священников—брах­манов и буддистов, не говоря о строителях кхмерских храмов и скульпторах Ангкора, иногда лицах духов­ного звания, но чаще выходцах из народа. Даже в неда­леком прошлом в Камбодже не было средних слоев на­селения. Китайцы, вьетнамцы, европейцы занимались торговлей и свободными профессиями. В период протек­тората чиновники-камбоджийцы, числившиеся на адми­нистративной службе вместе с частью интеллигенции, по­лучившей образование во французских университетах, начали складываться в буржуазию, лучшие представите­ли которой управляют страной.

Несомненно, в независимой Камбодже этот класс будет укрепляться, черпая новые силы из народа. По­лучая образование в новых учебных заведениях, пред­ставители этого класса дадут стране административные кадры, кадры инженеров, врачей, преподавателей, уче­ных, артистов. И тогда Камбоджа не будет более в гла­зах иностранцев всего лишь хранителем руин Ангкора и бледной тенью исчезнувшей цивилизации, но государст­вом зрелым, развивающимся и крепнущим, которое яв­ляется полноправным членом в сообществе цивилизованных наций.

Андре Миго

КХМЕРЫ

(история Камбоджи с древнейших времен)

Утверждено  к  печати

Институтом востоковедения

Академии   наук   СССР

Редактор   О.  М.    Гармсен

Младший редактор  Н.   И.  Иванова

Художник А.    П.    Плахов

Художественный  редактор   И.    Р.    Веский

Технический редактор Т. А.  Патеюк

Корректор М.   К.  Киселева

Сдано в набор 11/Х 1972 г. Подписано к печати 22/1 1973 г. Формат 84 X 108 ^1/₃₂. Бум. № 2. Печ. л. 11. Усл. п. л. 18,48. Уч.-изд. л. 19,46. Ти­раж 6700 экз. Изд. № 3061. Зак. № 1103. Цена 1 р. 11 к. Главная редакция восточной литературы издательства «Наука». Москва, Центр, Армянский пер., 2. 3-я типография издательства «Наука», Москва К.-45, Б. Кисельный пер., 4.

[1] Суа был атяром, «атяр» (кхмерск.) — термин, обознача­ющий организатора религиозных церемоний, посредника между буд­дийским духовенством — бонзами и массой верующих. (Прим. перев.)

[2] Правильно По Камбау, что значит «Мудрый повстанец». Настоящее его имя Леак. (Прим. перев.)

[3] Речь шла о принце Сисовате, брате короля, которого Норо­дом против своего желания, но повинуясь приказу Франции, на­значил обареачем.

[4] Разумеется, мы говорим о последних веках истории Камбод­жи, ибо при великих королях страна кхмеров процветала.

[5] Бхиккху — буддийские монахи.

[6] После переворота 18 марта 1970 г., устранившего Сианука от власти, этот порт вновь получил название Кампонгхом. (Прим. перев.)

[7] В настоящее время Камбоджа является ареной вооруженной борьбы, вызванной вмешательством США во внутренние дела этой миролюбивой страны. (Прим. перев.)

[8] Правительство Лон Нола провозгласило Камбоджу республи­кой 18 марта 1970 г. (Прим. перев.)

[9] Умер в апреле 1960 г.

[10] По данным «Ежегодника Большой Советской Энциклопедии 1961» население Камбоджи на апрель 1959 г. исчислялось в 4845 тыс. (Прим. перев.)

[11] Термин «бонза» взят из японского языка и употребляется только европейцами. Камбоджийцы предпочитают употреблять сло­во «духовенство» или «бхикку»— слово, взятое из пали, обознача­ющее буддийского монаха.

[12] Обращение к «трем блаженным»: Будде (Буддха), Закону (дхамма), Общине монахов (сангха).

[13] Если иногда в тексте мы употребляем слово «молитва», то только для удобства изложения.

[14] Ступа — большое каменное строение в форме остроконеч­ного купола, в котором хранятся мощи одного из буддийских святых.

[15] Восса — период дождей (Прим. перев.).

[16] Церемония, которая состояла в том, чтобы вылить освящен­ную воду на голову короля во время коронации.