Глава 1.

СТАНОВЛЕНИЕ ОСМАНСКОГО ГОСУДАРСТВА И НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ ОСМАНСКОГО ФЕОДАЛИЗМА

§ 1. Складывание османского государства и его первые завоевания

В XI—XIII вв. в Малой Азии произошли значительные этнополитические и социально-экономические изменения, вызванные мас­совой миграцией огузо-туркменских племен. Там сложилась новая для этой территории этнолингвистическая и культурная общность тюркских племен, связь которых с новой родиной не смогло уничто­жить даже опустошительное монгольское нашествие ¹.

Разгромив в 1242 г. существовавшее здесь государство Сельджукидов Рума, монголы включили восточные области этого регио­на в свое государство Хулагидов (или Ильханов) ². Западные терри­тории, формально продолжавшие находиться под властью Сельджукидов (как вассал Ильханов это государство просуществовало до 1307 г.), фактически были предоставлены тюркской племенной воль­нице.

Монгольское нашествие в Малую Азию сопровождалось новой волной тюркской миграции в этот район. В движение были включе­ны не только кочевые племена, но и племена, в той или иной степени перешедшие на оседлость, и даже оседлые земледельцы и горожа­не ³. На территории Малой Азии происходили перегруппировки пле­мен, складывались новые объединения, формирование которых про­исходило вокруг правящих родов, получавших для своего племени территории от Сельджукидов или Ильханов ⁴. В Центральной и Западной Анатолии в это время сложилось около двух десятков небольших бейликов (княжеств). В своих внутренних делах они не зависели фактически ни от монголов, ни от Сельджукидов. Наиболее крупным и влиятельным был бейлик Караманов. Он сложился в Западной Киликии, а затем, территориально расширившись и укрепившись, распространил свою власть на район Коньи, бывшей столицы Сельджукидов, и стал претендовать на роль наследника этой державы. Соперничал с ним бейлик Гермиянов с центром в городе Кютахья, включавший территории севера и юго-запада Анатолии.

Междоусобная борьба этих бейликов за первенство в Анатолии была одной из причин относительно медленных темпов их социаль­ного развития. Они длительное время оставались на переходной ста­дии от племенного союза к феодальному государству. Значительно быстрее развивались мелкие западные бейлики, такие, как распо­ложившиеся на побережье Эгейского моря Караси, Сурухан, Айдын_г Ментеше или северо-западный бейлик Османов. Сюда, в пограничные районы, откуда можно было вести борьбу с «неверными» за новые земли и военную добычу, устремлялись многочисленные группы на­селения, не нашедшего себе места и занятия во внутренних областях Анатолии. Во внутреннем развитии западных бейликов было меньше племенной традиционности. Население отличалось большей этниче­ской и социальной пестротой. Наряду с ортодоксальным суннитским исламом и христианством распространялись учения различных ис­ламских сект. Главным объектом завоевательных устремлений этих бейликов стала Византия, которая после отвоевания у латинян Константинополя и восстановления империи в 1261 г. объединила под своей властью часть Фракии и Македонии с городом Фессалони-кой, некоторые острова Эгейского архипелага, отдельные владения на Пелопоннесе и в северо-западной части Малой Азии, но все же не достигла былого могущества. Бейлики Эгейского побережья соз­давали свой флот и активно участвовали в пиратстве и работорговле, что наносило значительный ущерб ряду районов Балканского полу­острова и островов архипелага, а также малоазиатскому греческому населению ⁵.

Вторжение приморских бейликов в сферу европейской средизем­номорской торговли и попытки соперничества с многочисленными корсарами Восточного Средиземноморья, среди которых в это вре­мя особенно были известны родосские рыцари ⁶, вызвали совместный отпор европейских держав. В 1343—1344 гг. против них был пред­принят крестовый поход, в организации которого приняли участие французский король Филипп VI, римский папа, Византия, Венеция, неаполитанский король и феодальные владетели ряда островов Эгей­ского и Средиземного морей ⁷. Крестоносцами был отвоеван у бейлика Айдын г. Измир (Смирна), который вернулся под власть му­сульманских правителей лишь после нашествия Тимура в 1402 г. Европейское вмешательство обострило внутреннюю нестабильность в этом районе. В результате династической борьбы Караси и Айдын распались на более мелкие бейлики, что, разумеется, ослабило их в политическом отношении.

По-иному развивались события на северо-западе Анатолии, где сложился бейлик Османов.

По преданию, Эртогрул, предводитель небольшой группы кочев­ников, происходивших из племени кайя, получил от сельджукского султана Алаеддина Кей-Кубада I (1219—1236) пограничный удж * (* Удж — пограничные территории, предоставлявшиеся Сельджукидами главам отдельных племен и передававшиеся по наследству. Здесь властители могли кочевать со своим племенем, собирать дань с подвластного оседлого населения, расширять свои владения в сторону соседних государств.) в районе Сегута, расположенном между Караджахисаром и Биледжиком. На бея, владевшего уджем в районе Сегута, возлагалась оборона северо-западной границы державы Сельджукидов. Вождем племени и уджбеем после Эртогрула стал его сын Осман (1258— 1324, по иным сведениям — 1326).

Сведения о начальных этапах истории Османского бейлика носят легендарный характер. Достоверно известно лишь, что в 1289 г. Осман захватил у Византии небольшой город Караджахисар, насе­ление которого бежало перед приходом турок. Город был вновь за­селен выходцами из бейлика Гермиянов и других районов Анатолии. Местный христианский храм был превращен в мечеть, где впервые стала читаться хутба (пятничная молитва) с упоминанием имени Османа ⁸. В 1299 г. бейлик Османа полностью избавился от верховенст­ва сельджукских султанов, хотя и продолжал еще признавать поли­тическую власть Ильхаыов и платить им небольшую дань ⁹.

В военных действиях против Византии Осман, а затем и его пре­емники направляли свои усилия против ее малоазиатских террито­рий, тогда как правители других пограничных бейликов, имевших флот, совершали набеги главным образом на прибрежные районы Балканского полуострова. Эти набеги вызывали активные контруда­ры Византии, в которых, как это было, например, с крестовым похо­дом против Измира, принимали участие и другие европейские стра­ны. В малоазиатских же районах Византии после переноса столицы империи из Никеи в Константинополь значительно сократилось на­селение, упало хозяйственное значение этих территорий, ослабло внимание правительства к обороне границ. Михаил VIII Палеолог в целях увеличения средств имперской казны отменил налоговые льготы, предоставлявшиеся военнообязанным крестьянам-акритам, ранее охранявшим границы. Запустение пограничных районов им­ператоры пытались преодолеть, раздавая земли отдельным тюркским племенам, переселявшимся с Балкан¹⁰.

Все это, разумеется, облегчало османскому бейлику возмож­ность расширения своих территорий за счет Византии. Уже Осман подготовил плацдарм для завоевания византийского города Прус­сы, который был взят его сыном Орханом в 1326 г. и, будучи переиме­нованным в Бурсу, стал впоследствии столицей бейлика. В после­дующие годы турки-османы, овладев городами Никеей (Изник, 1330) и Никомидией (Измид, 1337), выходят к берегам Мраморного моря.

К этому времени значительные изменения происходят и во внут­ренней структуре бейлика. Осман и его племя вели полукочевой образ жизни. Завоевав новые территории, бей начинает раздавать своим приближенным земли в «кормление». Эти «кормления» или по­жалования (тимары) Осман раздавал исключительно за военную службу. Тимариот получал право собирать заранее определенные беем налоги с предоставленного ему земельного участка (а на пер­вых порах иногда и с неаграрных объектов, например в городе с про­живавших там ремесленников, лавок городского базара и т. п.) и расходовать их на свои личные нужды и военную экипировку, что­бы по требованию бея выступить в поход в качестве воина-кавалериста (сипахи). С сохранением этого условия тимариот мог передать тимар своим наследникам. Уже при Османе наметилась некоторая градация между пожалованиями: рядовым воинам давались отдель­ные деревни, сыновьям бея и его приближенным — целые области, что свидетельствовало о происходившем в бейлике процессе социаль­ного расслоения. «Война за веру» (газават), во имя которой в погра­ничные с Византией бейлики собирались значительные массы гази, по сути дела стала войной за новые земли, необходимые феодализирующейся кочевой знати для утверждения собственной власти и уве­личения материального достатка.

После смерти Османа беем стал его сын Орхан (1324—1360; по другим данным, 1326—1362), а его старший брат Алаэддин выпол­нял при нем обязанности везира ¹¹. Первые османские правители бы­ли всего лишь вождями племени, опиравшимися на силу кочевого ополчения, к которому присоединялись воины, приходившие из дру­гих княжеств (бейликов), и многочисленные дервиши. Османский бей считался первым среди равных. Ему как военному командиру пола­галась 1/5 добычи (пенчик)¹². По инициативе Алаэддйна в бейлике начинает формироваться регулярная армия, состоявшая из двух родов войск — пехоты и конницы, что, однако, не означало отказа от племенных ополчений и иррегулярных частей. В пехоте наряду с пехотинцами-ополченцами (азапами) создавалось особое воинское формирование — яя. Оно комплектовалось из молодых турок, кото­рые получали жалованье из казны во время участия в военных действиях; в мирное же время они трудились на предоставленных им участ­ках земли, освобожденных от уплаты налогов в казну бейлика. В ка­валерии широко использовались отряды добровольцев из Анатолии, которых привлекала перспектива захвата военных трофеев или полу­чения тимара. Их называли акынджи (акын — набег). Отряды акынд-жи объединяли по 10, 100, 1000 воинов. Каждый кавалерист имел с собой обычно две лошади (одну для себя, другую для возможной добычи), был вооружен мечом, кривой турецкой саблей, щитом, а временами и просто дубиной. Акынджи — это наиболее типичная фигура османского воинства первого периода завоеваний. Алаэддин и Орхан учредили в дополнение к акынджи регулярную кавалерию, воины которой назывались мюселлемы; они, как и пехотинцы яя, получали жалованье в период военных действий и освобожденный от уплаты налогов участок земли, который обрабатывали в мирное время.

Создание частей яя и мюселлемов, помимо военного, имело и боль­шое социальное значение. Через эту категорию воинства определен­ная часть османского полукочевого общества переходила к оседлому земледельческому образу жизни, получая на первых порах опреде­ленные льготы (в виде жалованья и освобождения от налогов), ста­вившие их в более выгодные условия, чем остальное — прежде всего местное, дотурецкое — крестьянство. Как кавалеристы участвова­ли в военных действиях и тимариоты, однако на первых порах их количество было незначительным.

Орхан впервые приступил к созданию принципиально нового войска (ени чери). Это были ставшие знаменитыми впоследствии янычары. Для их комплектования производился принудительный набор мальчиков из христианских семей. Такой принудительный набор, позднее проводившийся регулярно, получил название девширме. Мальчиков раздавали в турецкие семьи разного социального про­исхождения и материального достатка (представителей знати, ремес­ленников, крестьян), чтобы «обучить турецкому языку и рабскому служению». Через несколько лет их помещали в специальную воен­ную школу при султанском дворце «Аджеми огланы» (чужеземные мальчики), где, уже будучи тюркизированными и обращенными в ислам, они подготавливались к военной службе, за которую полу­чали жалованье.

Созданием янычарского корпуса, сыгравшего значительную роль в будущих завоевательных войнах и вообще в судьбах османского государства, турецкие правители обеспечивали себя надежным и хо­рошо обученным войском, не имевшим родственных отношений с ос­манским обществом, не связанным с землей, зависящим исключитель­но от султана, его финансовых возможностей и функционирования бюрократического аппарата в его правление. При Орхане это войско лишь начинало создаваться и пока еще не оказывало заметного влия­ния на жизнь и политику страны ¹³.

В своей внешней политике Орхан, как и его отец Осман, прово­дил активную экспансионистскую политику против «неверных» и всемерно избегал военных конфликтов с соседними тюркскими бейликами, хотя и не отказывался, разумеется, от дипломатических способов, подкупов, династических браков и т. п. для расширения границ своих владений и здесь. В 1345г. была приобретена часть бывшего бейлика Караси, что дало османам доступ к восточному по­бережью Дарданелл, а следовательно,— плацдарм для набегов на Балканы. Воспользовавшись династической борьбой в Византии, помогая одному из претендентов на византийский трон, сын Орхана Сулейман в 1345—1348гг. вел военные действия во Фракии, Маке­донии, совершал походы в Сербию и Болгарию, за что получил кре­пость Цимпе на полуострове Галлиполи (1352). С этого времени на­чинается новый этап османских военных действий на Балканах, характеризовавшийся уже прочным завоеванием территорий. Пер­вым объектом наступления османов стал город Галлиполи (1354), куда вслед за армией начало переселяться турецкое население.

Другие бейлики также посылали свои отряды на византийскую территорию, где они действовали независимо друг от друга. Наи­высшим успехом османов в этот период было взятие в 1362 г. города Адрианополя (Эдирне)¹⁴ вторым сыном Орхана Мурадом, продол­жавшим завоевательную политику Сулеймана после смерти послед­него в 1357 г.

В дальнейшем почти на два десятка лет османы вынуждены были отказаться от активной политики на Балканах. После смерти Ор­хана в бейлике началась междоусобная борьба. Мураду I (1362— 1389) пришлось бороться за власть с местными беями и братом Халилом. Османские позиции на Балканах оказались утраченными, византийцы вновь вернули себе полуостров Галлиполи¹⁵. Османы во­зобновили активную политику на Балканах лишь в конце 70-х годов XIV в., когда византийский император Андроник (1376—1379), же­лая привлечь на свою сторону османов и получить от них помощь в борьбе за власть, снова передал им полуостров Галлиполи. Генуэз­цы, союзники Андроника, помогли османам переправить их войска в Европу. Мураду удалось быстро склонить на свою сторону обос­новавшихся в Румелии турецких беев, среди которых были бывшие ранее на службе у османов военачальники. Вновь был отвоеван Ад­рианополь, куда Мурад перенес свою резиденцию.

Итак, центр Османского государства во второй половине XIV в. переместился в Европу. При Мураде I и его преемнике султане Баязиде I (1389—1402) османы захватили почти все византийские тер­ритории на Балканах, кроме Константинополя и небольшого райо­на вокруг него, ряда островов и областей в Пелопоннесе, подчинили Сербию после победы на Косовом поле (1389), болгарские земли (к 1397 г.), подошли к границам Венгрии, создав непосредственную угрозу Центральной Европе. За небольшой отрезок времени (ме­нее 50 лет со времени первой высадки на Галлиполи) они овладели восточной и центральной частями Балканского полуострова.

Одновременно Мурад I и Баязид I сумели различными диплома­тическими мерами подчинить себе бейлики Центральной и Западной Анатолии. К военным действиям здесь пришлось прибегать лишь в отношении бейлика Караманов (в 1387 и 1390—1392 гг.). Для идео­логического оправдания войны с мусульманским княжеством были использованы сношения караманов с Венецией, Сербией, римским папой, которые пытались толкнуть этот бейлик к выступлению про­тив османов. В военных действиях против караманов широко исполь­зовались христианские вспомогательные войска.

Осуществляя захватническую политику на Балканах,  османы придавали большое значение тому, чтобы сеять вражду между свои­ми противниками, и прежде всего расколоть господствующий класс, привлечь на свою сторону определенную его часть. Поэтому, подчи­няя себе балканские государства, на первых порах, в XIV в., они создавали на своих границах особую буферную зону вассальных тер­риторий ¹⁶. Бывшие христианские государи, подчинившиеся осма­нам, сохраняли определенную независимость во внутренних делах, но платили ежегодную дань и поставляли османским султанам воин­ские контингенты. Османскими вассалами стали болгарский царь Иван Шишман и ряд других владетелей разрозненных тогда болгар­ских земель ¹⁷. После разгрома на Косовом поле османский сюзере­нитет признал сербский деспот Стефан Лазаревич, который в 1396 г. с 15-тысячным войском участвовал на стороне султана в Никополь­ской битве и своей поддержкой турок в значительной мере решил ис­ход битвы в их пользу ¹⁸. Как уже отмечалось, вассальные христиан­ские войска использовались султанами в военных действиях против Караманов. Валашские и сербские полки выступали на стороне Баязида I в битве с Тимуром в 1402 г.¹⁹ Данником османских  султанов был, по сути дела, и византийский император.

Сохранили свои владения и те беи-военачальники, которые вели завоевание балканских территорий параллельно османам, а затем признали их главенство. Вокруг таких беев группировались значи­тельные массы кавалеристов-акынджи, которые как вспомогатель­ное войско просуществовали до конца XVI — начала XVII в., когда их функции окончательно перешли к крымским татарам ²⁰. Осман­ские султаны официально уступали беям-завоевателям в качестве безусловной собственности (мюльк) находившиеся в их распоряже­нии земли. Сами беи считали себя равными султану и в своих владе­ниях, будучи почти независимыми от центральной администрации, наиболее отличившимся акынджи они от себя лично предоставляли тимары.

На Балканах обосновывались в это время и отдельные кочевые племена, получавшие от султанов территории для кочевок и сыграв­шие в дальнейшем заметную роль в турецкой колонизации Балкан­ского полуострова ²¹.

Все эти разрозненные категории населения, подчинившиеся осма­нам в процессе завоевания, ставили перед ними новые администра­тивные проблемы. В 1362 г. была учреждена на Балканах особая административная единица — бейлербейлик Румели (в русской ли­тературе часто называется Румелия). Первым его правителем был назначен бывший воспитатель Мурада I Лала Шахин. В 1393 г. такой же бейлербейлик был учрежден в анатолийских владениях. Так начала формироваться административная структура государст­ва. Складывание ее было тесным образом связано с более широкой раздачей тимаров, что султанское правительство смогло делать, получив в свое распоряжение крупные балканские территории. Бо­лее значимой в османской армии становится и сипахийская кавале­рия, рекрутируемая на тимарной основе.

В бейлербействах выделялись более мелкие административные единицы — санджаки. Само слово санджак (как и часто используе­мый его арабский эквивалент лиеа) в переводе означало «знамя», и его использование в качестве названия административной едини­цы указывало на единство административного деления и военной ор­ганизации.

Санджакбей был не только правителем, но и командиром военно­го подразделения, которое первоначально, очевидно, получало для своего размещения определенную территорию. В дальнейшем же с этой территории (санджака) должно было регулярно выставляться соответствующее кавалерийское подразделение. Воины кавалерий­ского ополчения получали тимары. К XIV в. тимарная система ста­ла характерной, очевидно, не только для османского, но и для дру­гих бейликов Анатолии ²², а оттуда с успехом распространилась в Румелию.

При Мураде и Баязиде I было установлено наследование тимаров по мужской линии. Издававшиеся неоднократно в это время строгие султанские указы, запрещавшие наследование тимаров женщинами, подтверждают сугубо военный характер этого условного земельного пожалования. Этим же объясняется запрещение Баязида I раздавать тимары различным чиновникам и секретарям.

Подчиняясь санджакбею как командиру отряда кавалерийского ополчения тимариот и в санджаке выступал как его полномочный представитель, выполнявший некоторые административные функ­ции в отношении подвластного ему податного населения. Отношения тимариота с крестьянством носили публично-правовой характер, так как строго регламентировались султанским бератом (грамотой) на предоставленный ему тимар.

Первые тимары, выделявшиеся сипахи, были незначительны по размеру. Лишь утверждаясь на Балканах, османские султаны смог­ли предоставлять в распоряжение своих воинов за особые заслуги, а позже и за выполнение каких-либо административных функций большие земельные участки. В 1375 г. при Мураде I были учрежде­ны более крупные земельные пожалования, раздаваемые на условиях несения военной службы,— зеаметы (заимами, т. е. получавшими зеамет, в частности, становились санджакбеи) ²³. Везирам же и бли­жайшим султанским родственникам стали жаловать хассы. Разме­ры хассов были более значительными, но предоставление их было связано лишь с выполнением определенной обязанности или заня­тием должности, по наследству они не передавались. Так, на земель­но-рентной основе, которая сложилась еще до османского завоева­ния, новое государство начинает формировать османский феодальный класс, тесно связанный с системой государственного управления и централизованно управляемой армией.

Параллельно с сипахийской кавалерией, создаваемой на тимар­ной, т. е. земельно-рентной основе, продолжали формироваться яны­чарские отряды. Их значение возрастало ²⁴. Постепенно они оттес­няют на задний план яя и мюселлемов и начинают соперничать с тимариотами.

Вместе с армией менялась и структура центральных органов власти. Первые османские правители строили свое государство преж­де всего по сельджукским образцам, через ортодоксальных суннит­ских улемов (исламских богословов), воспринимая традиции и обы­чаи общественного устройства, свойственные странам Ближнего и Среднего Востока. Многие везиры и другие османские администрато­ры происходили из среды улемов — выходцев из старых центров Сельджукского государства, а также Ирана и Египта ²⁵, либо сул­танских родственников. С расширением государства усложнялась его система управления. Уже при Орхане выделяется великий везир (пока, правда, еще не имевший этого титула, введенного при Мураде I), который сосредоточил в своих руках как военное, так и гражданское управление. Первым таким везиром был Чандарлы Халил Хайреддин-паша²⁶. Везиру полагался соответствующий долж­ностной символ — бунчук (пучок волос из лошадиного хвоста), свидетельство высокого титула и особой знатности. В дальнейшем произошла градация между беями: санджакбеи и лица, занимающие соответствующие этому рангу должности, стали получать один бун­чук (однобунчужный паша), бейлербей — два бунчука, везир — три, султану полагалось четыре бунчука. Военно-административная линия управления страной — от султана через великого везира, бейлербея, санджакбея до рядового тимариота — была наиболее харак­терной и заметной в административной структуре османского госу­дарства первых веков его существования, однако не охватывала всех сфер управления страной.

При Мураде I начало формироваться финансовое ведомство, лич­ная султанская казна отделилась от государственной ²⁷. В организа­ции финансов и складывании фискальной практики государства зна­чительным было влияние доосманских балканских традиций.

Обособливается и судебно-религиозная система, что характерно для всех мусульманских государств. Первоначально наивысшим ав­торитетом в религиозной сфере был кадий (мусульманский судья) Бурсы. Затем в 1360—1362 гг. учреждаются особые должности кадиаскеров ²⁸, отдельно для Румелии и Анатолии, в ведение которых был передан шариатский контроль за деятельностью администрации и подданных. Им были подчинены все кадии.

Характерной чертой развития религиозных отношений в осман­ском государстве первых двух веков его существования было то, что наибольшую активность в стране проявляли в это время не орто­доксальный ислам, а дервишские и подобные им религиозные орга­низации и братства. Первые османские правители широко практико­вали предоставление земель в распоряжение различных, зачастую далеких от суннитской ортодоксии дервишских организаций. Зна­чительные земельные угодья передавали в их ведение и отдельные беи-завоеватели, действовавшие на Балканском полуострове. Дер­виши разных исламских направлений, основывая свои обители (текке и завийе), играли заметную роль в османской колонизации Балкан, осваивали многие стратегически важные как для продол­жения завоеваний, так и для укрепления османской власти районы. Они же сооружали и в дальнейшем содержали многочисленные ка­раван-сараи, обслуживавшие торговые пути, в частности знамени­тый константинопольский путь, связывавший Балканы с Централь­ной Европой. Среди дервишских организаций были такие, которые исповедовали воинствующий ислам, т. е. стремились к по­головному обращению христианского населения в мусульманство и превращению церквей в мечети. Такие настроения проявлялись и в действиях местной османской администрации. Однако подобные стремления не всегда встречали поддержку у ортодоксальных сун­нитских теологов, имевших значительное влияние при дворе осман­ских султанов. Интересы государства требовали не массовой исламизации местного населения, а его подчинения и более высокого, чем мусульман, обложения налогом.

К началу XV в. османская власть на Балканах была уже отно­сительно прочной, что и определило судьбу османского государства в период тех сложных испытаний, которые выпали на его долю в ре­зультате вторжения в Малую Азию полчищ среднеазиатского завое­вателя Тимура (1370—1405). В битве под Анкарой (1402) Тимур наголову разбил султана Баязида. Единое османское государство рас­палось. Однако даже в этот период балканские владения оставались под властью турок: здесь уже была заложена прочная социальная и политическая база их власти ²⁹.

§ 2. Дальнейшая феодализация османского общества. Становление Османской империи

Тимур восстановил самостоятельность анатолийских бейликов, собственно же османские владения разделил между четырьмя сы­новьями Баязида. Армия Тимура огнем и мечом прошла Малую Азию, опустошив целые районы, разрушив многие города, взяв в плен либо уничтожив тысячи жителей. На западе полуострова Тимур отвоевал у рыцарей Родоса г. Измир, но не затронул других владений хрис­тианских государств и балканских владений османских султанов.

После того как в марте 1403 г. армия Тимура покинула Малую Азию, между османскими принцами, сыновьями Баязида, разгоре­лась борьба за власть.

На первых порах выдвинулся Сулейман, получивший от Тимура европейские владения отца, затем в 1410 г. его сверг брат Муса, продержавшийся па троне в Эдирне три года, и, наконец, в 1413 г. утвердился Мехмед I (1413—1421). Показательно, что борьба шла за установление господства того или иного претендента прежде всего в европейских районах османского государства. Продолжительность и упорство внутридинастической борьбы объясняется тем, что в го­сударстве обострились социальные противоречия. Оспаривая друг у друга османский трон, сыновья Баязида опирались на те или иные группы османского общества, используя их противоречия, по сути дела объективно выступали как сторонники того или иного пути феодализации османского общества. Сулейман первоначально опи­рался на крупных пограничных беев, имевших неограниченную власть в своих европейских владениях, затем же, почувствовав свою силу, попытался, используя янычарский корпус и войска христиан­ских вассальных княжеств, избавиться от чрезмерной опеки беев. Однако, лишившись их поддержки (прежде всего поддержки одной из наиболее могущественных семей того времени — Чандарлы), Су­лейман не смог устоять перед натиском брата Мусы.

Муса пришел к власти как продолжатель дела гази. Известно, что Сулейман в 1403 г. заключил соглашение с византийским импера­тором, сербским деспотом, Генуей, Венецией и рыцарями Родоса, купив их нейтралитет некоторыми уступками, возвратив, например, Византии Фессалоники ³⁰. Муса выступал под флагом «борьбы с не­верными», но искал себе союзников и среди христианских государств, поддерживал, в частности, контакты с валашским господарем Мирчей Старым. На Балканах Муса опирался прежде всего на акынджи и их беев. Первой его акцией после утверждения в Эдирне было на­значение бейлербеем одного из представителей известной семьи Михал-оглу. В предшествующий период развития османского государства наметилось соперничество между беями границ и центральной администрацией, представителями которой были и прежние бейлербеи. Муса попытался назначением Михал-оглу на должность в цент­ральном управлении смягчить эти разногласия. Михал-оглы и наз­наченный Мусой кадиаскер шейх Бедреддин начали жаловать тима-ры наиболее близким им представителям акынджи. Причем тимары раздавались не в пограничных областях, а в безопасных внутренних районах Румелии³¹. Вокруг Мусы группировались бывшие яя, мюселлемы, акынджи, т. е. все те слои османского племенного воин­ства, интересы которых затрагивались созданием янычарского кор­пуса и сипахийской кавалерии.

Среди рядовых воинов, вовлеченных в процесс феодализации, шло расслоение. У части их была надежда получить тимары и вой­ти в разряд сипахи. Однако усиление сипахийской кавалерии озна­чало для большинства воинов перечисленных выше категорий оттес­нение их на задний план и утрату надежд войти в состав феодально­го класса. Отсюда отчаяние и метания вытесняемой с исторической арены прослойки османского общества.

Установив свою власть над территориями, где развитие феодаль­ного общества имело уже определенную историю, и восприняв сло­жившуюся до них рентную основу, османы смогли, используя силу государства, ускоренными темпами формировать собственный фео­дальный класс. Наиболее чистые, спонтанные процессы развития феодальных отношений при переходе от кочевничества к земледе­лию, носителями которых явились, в частности, яя и мюсселемы, оказались нарушенными, смятыми государственно-феодальными от­ношениями, складывавшимися на базе тимарной системы. Способ­ность османского общества к ускоренным темпам развития феодализ­ма свидетельствовала о том, что оно уже далеко ушло от родо-племенных отношений. В завоеванных областях османы в отличие, на­пример, от монголо-татар или таких более ранних тюркских кочевых государственных объединений, как государства протобулгар, пече­негов, половцев, Данишмендидов и т. п., смогли установить не прос­то военно-политическое господство, но и господство социально-эко­номическое. Это означало, что османское общество находилось уже на более развитой по сравнению с упомянутыми выше кочевыми об­ществами ступени развития.

Известно, что кочевое хозяйство, коль скоро оно остается коче­вым, способно развиваться в социальном плане лишь до известных пределов. Современные исследователи видят этот предел в военной демократии или стадии раннеклассового общества ³². Причем после распада огромных и сильных в военно-политическом отношении ко­чевых империй у подвижных скотоводов неизменно возрождается общинно-кочевая организация. Османы же далеко ушли от этой ста­дии развития. Об османском государстве XIV в. можно говорить как о смешанной земледельческо-кочевнической державе, где глав­ную роль в хозяйственной жизни и социальной структуре играло уже земледельческое население. Появление таких категорий османского общества, как яя и мюзеллемы, свидетельствовало об интенсивно идущем в этом обществе процессе внутренней феодализации, связан­ном с синтезом кочевого и оседлого населения на земледельческой культурно-хозяйственной основе.

В начале XV в., однако, в османском обществе наметился социаль­ный кризис, суть которого — в противоречии этой спонтанно разви­вающейся линии феодализации османского общества и тимарной си­стемы. Тимарная система, становясь одной из главных опор султан­ской власти, пришла в противоречие также с интересами фактически независимых от султанов пограничных беев. Поэтому при Мусе на­метился союз пограничных беев, интересы которых выражал назна­ченный бейлербеем Михал-оглы, и рядовых воинов — яя, мюселлемов, акынджи. В это же время имел место взрыв настроений воинст­венного исламизма, породивший серию жестоких репрессий против христианского населения Румелии. В 1411 г. Муса попытался оса­дить Константинополь. Император Мануил II обратился за помощью к третьему сыну Баязида Мехмеду, который охотно откликнулся на эту просьбу и, укрепив до этого свою власть в анатолийских вла­дениях османов, включился в борьбу за трон в Эдирне. Муса был раз­бит. Мехмед I восстановил османское государство, раскинувшееся как в Румелии, так и в Анатолии (Муса и Сулейман действовали лишь в румелийских районах и части прибрежной Анатолии).

Османские султаны пытались играть на соперничестве могущест­венных беев. Что же касается низших прослоек османского воинст­ва — яя, мюселлемов ж различных акынджи, то они выступали не только как инструмент династической борьбы, но и в какой-то степе­ни самостоятельно. Их интересы отражал бывший кадиаскер Мусы суфийский шейх Бедреддин. Проповедь Бедреддина, взгляды кото­рого сформировались после нескольких лет странствий по Анато­лии, посещения Египта, Тебриза, знакомства с жизнью кочевых пле­мен, румелийских христиан и даже христиан других стран (в част­ности, о. Хиоса) ³³, включала элементы исламской мистики, шиит­ских мессианских надежд и некоторых христианских идей. Попытки сближения ислама с православным христианством ³⁴ были безуслов­но новыми идеями, которые могли возникнуть лишь в среде смешан­ного исламско-христианского населения Западной Анатолии и Ру­мелии. Шейх пользовался большим авторитетом, который внушала его аскетическая жизнь, ореол справедливого государственного дея­теля, сложившийся вокруг его фигуры во время пребывания на пос­ту кадиаскера при Мусе, проповеди социальной и религиозной справедливости.

Его ученики Мустафа Берклюдже и Кемаль шли еще дальше своего учителя: Берклюдже в своих проповедях высказывал идеи всеобщего равенства, что, весьма очевидно, было близко кресть­янству и рядовому кочевничеству. Кемаль был дервишем-шиитом, связанным с туркменскими кочевыми племенами. Шейх Бедреддин и его ученики в 1416г. подняли восстание, Мустафа Берклюдже действовал в районе бывшего бейлика Айдын (на Чешменском по­луострове), где к восстанию примкнули и представители греческого населения. Терлак Кемаль поднял восстание в районе Манисы. Восстания были жестоко подавлены. Сам шейх пытался найти поддерж­ку среди анатолийских беев, в частности у Исфендияр-оглу в Кастамону, но не получив ожидаемой помощи, переправился в Румелию, оде в Дели Ормане (Южная Добруджа) попытался собрать своих сторонников. Он объявил себя Махди, т. е. скрытым имамом, явив­шимся, наконец, людям, мессией, сотрудничал с валашским господа­рем Мирчей, привлекал пограничных беев обещанием должностей и тимаров. Разногласия в среде восставших помогли султану пода­вить и эту вспышку восстания ³⁵.

Восстание Бедреддина и его учеников было довольно широким народным движением, которое вовлекло в выступление против сул­танских властей массы крестьянства, кочевников, низшие звенья османского воинства. Оно было утопическим по своей идейной на­правленности, так как пыталось остановить процесс феодализации, интенсивно шедший в османском обществе в это время, а свои идеи социального равенства черпало во многом из воспоминаний об идеа­лизированных родо-племенных порядках. Сам шейх Бедреддин, од­нако, был более умерен в своих преобразовательных стремлениях, чем его ученики. Доказательством этого служит его сотрудничество с представителями феодального класса. Идеи исламо-христианского союза после поражения восстания Бедреддина не получили дальней­шего развития. Для христианского населения османского государст­ва «исчезла последняя надежда на уравнение его с завоевателями и совместного участия в создании нового по своему характеру госу­дарства. Вновь поднимается призрак деспотической теократии»³⁶. Мехмед I, восстановивший, хотя и в урезанном виде, государство Баязида, в первые годы своего правления был занят борьбой про­тив Дюзме (Лже) Мустафы, назвавшегося сыном Баязида, подавле­нием восстаний Бедреддина и его мюридов (учеников). В это время он вынужден был мириться с большой самостоятельностью крупных бейских родов, таких, как Чандарлы, Эвренос и др., и даже опираться на них. Завоевательная политика на Балканах, приостановившая­ся в первые годы его правления, продолжалась лишь силами отдель­ных крупных беев либо вождей кочевых племен. Наследнику Мехмеда I Мураду II (1421—1451) в первые годы также пришлось бороть­ся за свои права на престол. Против него действовали братья и снова выступил Дюзме Мустафа, оказавшийся особенно опасным, так как за ним шли все те же силы, которые потрясали устои империи в пер­вые два десятилетия XV в., — яя, мюселлемы, акынджи и т. п. Это восстание явилось отражением борьбы феодализирующихся масс тюркского общества с османской верхушкой, феодализация которой шла более быстрыми темпами, так как опиралась на сложившуюся ранее рентную основу, т. е. возможность эксплуатировать христиан­ское земледельческое население завоеванных районов. Отстававшие в своем социальном развитии категории османского воинства неиз­бежно должны были потерпеть поражение от нового османского феодального класса — заимов и тимариотов. Упомянутые выступления против султанской власти были объективной попыткой заин­тересованных в этом групп османского общества задержать темпы феодального развития, способствовать его архаизации и даже де-феодализации ³⁷.

При Мураде II был восстановлен и укреплен янычарский корпус. Причем принцип его формирования — девширме — превратился в более или менее регулярный налог на немусульманское население империи. Молодые люди, поступавшие после соответствующего обучения в распоряжение султана, считались его рабами (капыку­лу). Из них формировали армию, состоявшую на жалованье у сул­тана. Состав армейских подразделений капыкулу стал дифферен­цированным: пехота составляла янычарский корпус, кавалерия — алты булюк халкы, артиллерия — топчу оджагы³⁸. Отдельных выходцев из капыкулу султан начал назначать на высшие должности государства. Он использовал их в противовес старым беям, держав­шим себя независимо в отношении султана. Как отмечает американ­ский исследователь С. Шоу, Мурад II, используя соперничество капыкулу и старого нобилитета, балансируя между этими двумя группами, равными по силе, сумел значительно укрепить авторитет султанской власти³⁹. Продолжала совершенствоваться также и система тимаров, которые Мурад раздавал своим приближенным и наиболее отличившимся воинам. Тогда же, при султанах Мехмеде I и Мураде II, стал создаваться османский флот ⁴⁰, без которого было невозможно достаточно прочное объединение двух частей государ­ства — Анатолии и Румелии.

Утвердив свою власть, Мурад II присоединил к своим владениям ряд небольших анатолийских бейликов, которые были втянуты в ди­настическую борьбу начала XV в. (Ментеше, Айдын, Сурухан, Хамид), а также отвоевал у Византии и Венеции территории, кото­рые им удалось присоединить к своим владениям в период османских междоусобиц. В Анатолии главным соперником османских султанов, как и в XIV в., продолжал оставаться бейлик Караманов, в Европе византийский император (снова, впрочем, обязавшийся платить дань султану), а основными объектами турецкой экспансии стали Босния, Герцеговина, фактически независимые до этого сербские земли, территории Северной Греции и Пелопоннеса.

Мехмед II (1451—1481) сумел захватить Константинополь, осу­ществив таким образом считавшуюся в мусульманском мире со времен арабских завоеваний главную цель «священной войны с не­верными». Бывшая столица Византии к этому времени оказалась отрезанной от остального христианского мира. Среди ее защитников не было единства. Готовность императора идти на уступки римскому папе в церковных вопросах, чтобы получить помощь католического мира, встречала резкое противодействие местного населения.

Несмотря на предательство отдельных представителей византий­ской аристократии и генуэзцев Галаты (квартал в Константинополе), население героически отстаивало город ⁴¹. Лишь после 54 дней осады (с 7 апреля по 29 мая 1453 г.) город сдался туркам.

После завоевания Константинополя возрос международный престиж османских султанов как в мусульманском мире, так и в Европе. Османские султаны начиная с Мехмеда II стали смотреть на себя как на наследников византийских императоров. В титулатуре османских султанов появился даже термин «кайсер-и-Рум», т. е. «римский император» ⁴².

По исторической традиции к османскому государству после 1453 г. применяется название Османская империя. В период прав­ления Мехмеда II Завоевателя окончательно оформилась социальная и политическая структура Османской империи, которая в дальней­шем лишь усложнялась, уточнялась, но по сути своей оставалась неизменной вплоть до XVII столетия, когда появились силы, подта­чивающие ее изнутри.

¹ Подробнее см.: Еремеев Д. Е. Этногенез турок (происхождение и основные этапы этнической истории). М., 1978, с. 132; Новичев А. Д. История Турции. Т. 1. Л., 1963. Эпоха феодализма (IX—XVIII вв.), с. 26.

² Об Ильханахсм.: Boyle J. A., Dynastic and Political History of the Il'Khan.— In: Cambridge History of Iran. Cambridge, 1975, v. 5, p. 303—421.

³ Еремеев Д. Е.  Этногенез...,  с. 125—129.

⁴ Тверитинова А. С. Фальсификация истории средневековой Турции в ке-малистской историографии.— ВВр, 1953, т. 7, с. 12—13.

⁵ См.: Verlingen Ch. L'Esclavage dans 1'Europe medievall.  Gent,  1977, t. 2, p. 805 — 825; Жуков К. А. Начальный этап торговых отношений эмирата Ментеше со странами Леванта (70-е годы XIII — 20-е годы XIV в.).— В кн.: Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. 16-я годичная научная сессия ЛОИВ. Февраль 1981 г., М., 1982, ч. 1, с. 82— 86.

⁶ Heyd W. Histoire du Commerce du Levant au Moyen age. Leipzig, 1885, t. 1, p. 443.

⁷ Об организации этого крестового похода и истории бейликов см. подробнее: Шамсутдинов А. К вопросу об организации Османского княжества.— Тр. ИВАН, 1947, № 5, с. 129-152.

⁸ Asik pasa zade. Tevarih-i al-i Osman. Istanbul, 1913, s. 3—18.

⁹ Шамсутдинов А. К вопросу..., с. 142.

¹⁰ См.: История Византии. Т. 3. М., 1967; Кёпрюлю М. Ф. Происхождение Ос­манской империи. М., 1939, с. 59.

¹¹ Nesri M. Kitab-i cihah-niima, Nesri tarihi. Ankara, 1941, s. 149.

¹² W Beldiceanu-Steinher I. En marge d'un acte concernant le pencyck (pengyck) et les aqingi. — Bevue des etudes islamiques, 1969, v. 37, f. 1, p. 21 — 47.

¹³ Подробнее о нововведениях Орхана и Алаэддина см.: Хюсейн, Беда и уль-ве-ка'и. М., 1961, ч. 1 (Памятники литературы народов Востока. Тексты. Боль­шая серия, т. 14), л. 43 об,— 45 об.

¹⁴ См.: Inalcik H. The Ottoman Empire. The Classical Age 1300—1600. London; New York, 1973, p. 104. О дате взятия Адрианополя в исторической лите­ратуре идет дискуссия.

¹⁵ См.: Werner E., Markov W. Geschichte der Tiirken von den Anfangen bis zu Gegenwart. Berlin, 1978, S. 15—17.

¹⁶ Inalcik H. The Ottoman Empire..., p. 104—105.

¹⁷ См.: Димитров С., Манчев К. История на балканските народи. XV—XIX вв. София, 1971, с. 18-19.

¹⁸ Об этом см. воспоминания участника битвы Иоганна Шильберга: Бруп Ф. Путешествия Ивана Шильберга по Европе, Азии и Африке с 1394 по 1427 г.— Зап. Новорос. ун-та, 1867, т. 1, вып. 1-2, с. 4.

¹⁹ Beldiceanu N. N. Les roumaine out-ib's participe a bataill le d'Ankara? — Balcanica (Buc.), 1945, v. 8, p. 145—155.

²⁰ Cook M. A. Population Pressure in rural Anatolia 1450—1600. London, 1972, p. 10.

²¹ Shaw S. History of the Ottoman Empire and modern Turkey. Cambridge, 1916, v. 1, p. 17.

²² См.: Жуков К. А. Проблема происхождения тимара в современной историо­графии.— В кн.: Письменные памятники..., ч. 1, с. 79—82.

²³ Наиболее подробно данные турецких хроник о тимарной системе в Осман­ском государстве XIV в. изучены в работе: Шамсутдинов А. Феодальные отношения в Османском государстве в XIV в.—Тр. ИВАН, 1941, № З_г с. 163—178. К сожалению, в настоящее время эта работа является библио­графической редкйстью.

²⁴ Shaw S.  History..., p. 23, 26.

²⁵ Inalcik H. The Ottoman Empire..., p. 65.

²⁶ Uzuncarfih I. H. Osmanli devletin  merkez  ve  bahriye  teskilati. Ankara 1943, s. 319.

²⁷ Ibidem.

²⁸ Asik pasa zade. Tevarih..., s. 52; Uzuncarsih I. H. Osmanh devletin merkez...,  s. 223.

²⁹ Werner E., Markov W. Geschichte..., S. 29.

³⁰ Ibid., S. 40.

³¹ Inalcik H. The Ottoman Empire..., p. 33.

³² См.: Марков Г. Е. Кочевники Азии: Структура хозяйства и общественно» организации. М., 1976.

³³ Werner E. Seich Bedr-eddin Burkluge Mustafa und Chios.— Sitzungsberichte des Sachsischen Akademie des Wissenschaften (Leipzig), Philologisch-histori-sche Klasse, 1974, Bd. 116, H. 5, S. 27-57.

³⁴ Gokbilgin M. T. XV— XX yiizyilarda merkezi ve Giiney-Bogu Avrupada koylu hareketleri konusu hakkinda. — Belleten (Ankara), 1966, N 117, s. 93.

³⁵ Тверитинова А. С. К вопросу об изучении первого антифеодального восста­ния в средневековой Турции. — ВВр, 1956, т. 15; Новичев А. Д. Крестьянское восстание в Турции в начале XV в.— Проблемы востоковедения, 1960.

³⁶ Werner E. Seich Bedr-eddin..., S. 57.

³⁷ Werner E. Die Geburt einer Grofimacht — Die Osmanen. Leipzig, 1966, S. 145.

38 О развития системы капыкулу см.: Uzuncar$ih I. H. Osmanli devletin tes-kilatindan kapikulu ocaklan. Ankara, 1943—1944, c. 1—2.

³⁹ Shaw S. History..., p. 46.

⁴⁰ Uzuncarsih I. H. Osmanh devletin merkez...,   s. 391—392.

⁴¹ История Византии, т. 3, с. 194—196.

⁴² См  резюме доклада: Sprawodzania z posiedzeii komisji naukowych oddzialu PAN w Krakowie, 1971, t. 15, 2, s. 409—410.