Глава 2

ЮГО-ВОСТОЧНАЯ ЕВРОПА В СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЕ ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ

 

§ 1. Социально-экономическое, внутриполитическое, этнодемографическое развитие европейских владений империи

 

К периоду правления Мехмеда II главной опорой султанской власти стала та прослойка османского феодального класса, которая была связана с тимарной системой. Своего наивысшего и наиболее четкого развития эта система достигла на завоеванных османами землях Западной Анатолии и особенно в Румелии, т. е. на европей­ских территориях империи. В первые века складывания османского государства (XIVXV вв.) именно эти районы определяли уровень развития социальных отношений в стране. В Анатолии тормозящее влияние на развитие социальных отношений османского общества оказывали кочевничество и те раннефеодальные формы организации общества, которые возникали при массовом переходе кочевников к оседлости. В Румелии же стало возможным ускоренное феодаль­ное развитие 1.

Характерной чертой османского феодального развития было активное участие государства в формировании нового феодального класса. Это стало возможным благодаря широкому использованию тех рентных отношений, которые сложились в завоеванных осма­нами областях задолго до османского завоевания. Тимарная система формировалась на уже готовой, ранее существовавшей рентной основе.

В османских источниках все виды земельных пожалований носят общее название «тимар», применяемое как обобщающий термин и к зеаметам, и к хаосам, и к другим типам феодальных пожалований, возникавших позднее. Этим общим термином подчеркивалось, что между ними было что-то общее. Действительно, общим было то, что все эти земельные пожалования были получены от государства и, что принципиально важно, не утрачивали с ним связи. Та или иная степень контроля государства за хозяйственной эксплуатацией вла­дения и взаимоотношениями владельца с подвластным ему крестьян­ством сохранялась в течение всего периода существования тимарной системы. Термин «тимар» употребляется, однако, и в узком значе­нии — как название небольшого земельного пожалования воину-кавалеристу, участнику феодального ополчения (сипахи). В нашем дальнейшем изложении термин «тимар» будет использоваться именно в этом узком смысле. Обобщающее же выражение «тимарная система» нами употребляется, как и рядом других исследователей 2 в послед­ние годы, для общего обозначения того типа феодальных отношений, который сложился в стране и стал основой османской государст­венности.

Главной отличительной чертой тимарной системы было длитель­ное существование разнотипных феодальных владений. При этом, во-первых, возрастала роль государства как единственной силы, спо­собной интегрировать их в единую социальную структуру, а во-вто­рых, у государственной власти отсутствовало стремление к унифика­ции этих владений и даже, более того, именно разнотипность их, а потому и отсутствие единства между связанными с ними различ­ными группировками господствующего класса делали возможным само существование сильной государственной власти.

В ходе завоевания Балканского полуострова османские беи, как и другие действовавшие на первых порах самостоятельно беи-завое­ватели, захватывая земли, считали их своей собственностью. Позд­нее, подчинившись османам, беи-завоеватели формально сохранили свои владения, однако очень скоро наследники этих беев начали в массовом порядке передавать их в вакф, т. е. в распоряжение каких-либо религиозных учреждений, сохранив за своим родом как учре­дителем вакфа определенные отчисления, составлявшие обычно по османо-шариатской традиции 20% дохода, получаемого с пожерт­вованного в вакф имущества 3. Очевидно, передача земель в вакф была вынужденной мерой, позволявшей жертвователям защитить себя и своих наследников от произвола султанов. Как управители вакфов представители таких бейских фамилий, как Эвренос-огуллары, Малкоч-огуллары, Чандарлы и др., упоминаются в османских документах в течение нескольких веков.

Некоторые выходцы из этих родов, сохранившие авторитет и материальный достаток, с конца XVII в. начинают снова возвы­шаться на фоне рушившейся тогда тимарной системы. Однако в пе­риод ее господства они отходят на второй план.

Массовое жалование тимаров разного типа стало возможным по­тому, что, кроме вакуфных, все остальные земли были объявлены землей султана (эмира, т. е. военного предводителя). Назывались эти земли «араз-и эмирие», или сокращенно «мири». Юридический статус их был иным, чем статус земель, принятый в других ислам­ских государствах 4. В середине XVI в. об этом неоднократно заяв­лялось в многочисленных фетвах шейх уль-исламов * (* Фетва — это опирающееся на шариат (мусульманское право) заключение по тому или иному спорному вопросу, выносимое муфтием (мусульманским бо­гословом). Главным муфтием мусульманской общины империи был шейх уль-ислам.). Согласно фетвам муфтиев Абуссууда и Кемаль-паши-заде, это были земли, которые во время завоевания не были поделены как военная добыча. Право контроля за ними получила государственная казна. Именно она предоставляла их в пользование, но не на правах собственности, а лишь в аренду или временное владение. Их нельзя было продавать, закладывать, жертвовать в вакф 5. Характерно, что это положение касалось как крестьянства, облагавшегося податями за пользование землей, так и сипахи, которому шли эти подати.

Право собирать подати — это было то главное, на чем базирова­лась тимарная система и что лежало в основе социального деления османского общества. Аграрное налогообложение, по мнению турец­ких историков, было моделировано османами по византийскому образцу: византийские традиции прослеживаются, в частности, в том, как определялись объекты налогообложения, в уровне налогообложения, даже в терминологии 6. После включения в со­став своего государства того или иного района османские власти проводили перепись земли и населения. В этих переписях они фик­сировали населенные пункты и хозяйства, существовавший там уровень налогообложения, способы и формы изъятия налогов. Мате­риалы этих переписей в дальнейшем брались за основу издававшихся османскими властями местных законоположений 7, которые, по сути дела, являлись лишь законодательным закреплением существовав­шего ранее налогообложения. Причем сохранялась даже специфика налогообложения разных районов 8. Предоставляя владение сипахи и выделив ему из всей массы налогов строго определенную квоту, османские власти сводили его роль к функции надсмотрщика за под­держанием сложившегося ранее уровня ведения хозяйства и налого­обложения.

Усвоив византийско-балканские традиции, османы придали своей системе налогообложения общемусульманскую форму, разделив все налоги на две группы.

Первая — это так называемые шариатские или законные налоги (рюсум-и шерийе), состоявшие из собираемых с мусульман налогов с земли и различного имущества (ушра или ашара и зекята) и нало­гов с немусульман — хараджа (более высокого, чем с мусульман налога с земли и урожая) и джизье (подушной подати). На основа­нии этих четырех законных Аналогов постепенно вырастала целая система всевозможных податей, имевших различные названия (всего их насчитывалось до 80).

Вторая группа налогов включала так называемые текалиф-и урфийе, т. е. налоги, собираемые в соответствии с обычаями и тра­дициями (в разных местах и разное время их насчитывалось до 97 названий) 9.

По подсчетам болгарской исследовательницы В. П. Мутафчиевой, для балканских районов соотношение денежных и натуральных сборов в XV в. составляло 50,2 и 49,8%. В следующем столетии оно увеличилось в пользу денежной ренты (60 : 40). Отработочная рента была незначительной и уже ко второй половине XV в. была полно­стью заменена денежной рентой 10. Разумеется, приведенные выше данные свидетельствуют о значительном распространении в стране товарно-денежных отношений. Однако коммутация ренты была лишь временным и частным явлением 11, связанным с такими особенностями османской феодальной системы XVXVI вв., как частое отсутствие феодала в своих владениях, объясняемое почти непре­рывными войнами, нераспространенность обособленного личного хозяйства феодала, трудности для рядового представителя класса феодалов использовать натуральные формы ренты и пр. 12 Для крестьянства денежная форма ренты означала не столько развитие то­варности хозяйства, сколько усиление его зависимости от ростов­щиков.

В султанских реестрах и жалованных грамотах размеры тимара и других видов земельных пожалований обычно оцениваются не по размеру земельной собственности и не по количеству подвластного крестьянства, а денежной суммой его дохода, означающей величину отчислений от государственных налогов в пользу феодального вла­детеля. Причем эти отчисления бывали как в натуральной, так и в денежной форме. Оценка же всегда была лишь денежная. Она означала попытку строгой регламентации доходов владетеля.

Во всех законодательных актах Османской империи, начиная с кодексов Мехмеда II, присутствует деление общества на две группы: военных (аскери), которые были освобождены от налогов и не при­нимали непосредственного участия в производстве, и податное сословие — реайя13. Аскери представляли собой некую господствую­щую общность завоевателей, среди которой еще продолжался про­цесс социального расслоения. Некоторые группы османского насе­ления, первоначально относившиеся к аскери, теряли этот статус. Так, происходило, например, с яя и мюселлемами. Их военные ко­мандиры становились тимариотами. Рядовые же члены их подразде­лений, называемых в османских источниках племенами, обрабаты­вали в мирное время свои наделы и были освобождены от налогов. Постепенно они были переведены на такой режим, что стали ходить в походы по очереди, а затем и совсем были отстранены от военной службы. Отдельные группы этих бывших военных уже в период Сулеймана I Законодателя (1520—1566) были записаны как райаты.

Среди аскери существовало деление на «людей меча» и «людей пера» * (* Такое деление восходило к общемусульманскому делению на четыре сосло­вия: 1) люди меча, 2) люди пера, 3) торговцы и ремесленники, 4) земледельцы. В османском обществе сохранилось представление об этом делении, но в более приниженном положении, чем в других мусульманских странах, находились ремесленники и торговцы.). К последним относились различные категории улемов и кадиев, а также чиновники финансового ведомства15. Хотя по своим функциям эти категории османского общества далеки от воен­ных, они к ним приравнивались и в социальном плане включались в категорию аскери. Подобное деление общества еще раз подчерки­вало военный характер Османского государства. Законодательные положения о тимарах вырабатывались и уточнялись с начала XIV в., а окончательно были зафиксированы при Сулеймане I Законодателе. Они точно определяли доход, который мог получить сипахи с пожалованного ему участка. Обязанности же его состояли в том, чтобы жить в санджаке, где находился тимар, и в зависимости от дохода с предоставленного ему тимара выставлять строго определенное число воинов-джебелю и слуг-гулямов, с которыми вместе он обязан был идти в поход. Командиры отрядов конного ополчения имели в качестве кормления зеамет. Все отряды одного санджака собира­лись под командованием санждакбея и т. п. Санджакбеи и бейлер-беи были одновременно гражданскими правителями и командирами войск феодального ополчения.

Сипахи также выполняли определенные военно-организационные функции: надзор за состоянием земельного фонда, обработкой земли, регулярным поступлением налога с каждого крестьянина, наследо­ванием земли крестьянами и т. п. Иначе говоря, на местах тимариоты и займы выступали как чиновники местного государственного ап­парата. Это, однако, не исключало их из среды феодального класса, как утверждают некоторые турецкие ученые, поскольку материаль­ной основой их благосостояния служила рента — налог, взимаемый ими с подвластного крестьянства. Рентой сипахи являлась часть государственного налога, которую он мог собирать в свою пользу. Кроме того, с того же владения определенные налоги про­должали взиматься государственными чиновниками в пользу казны.

Правильность взимания налогов и их размер определялись ка­диями, они же следили за тем, чтобы доля сипахи не превышала определенных законом размеров, и выполняли некоторые хозяйст­венно-организационные функции, оказывавшиеся не под силу сипа­хи 16. Часть доходов с владения сипахи-тимариота шла в пользу санджакбея и бейлербея, которым он был подчинен 17. Иначе говоря, как по военной, так и по налоговой линии имело место определенное соподчинение мелких тимариотов своим военно-административным начальникам, складывалась своеобразная феодальная иерархия 18.

Государство, даже при условии выполнения тимариотами всех обязанностей, сохраняло за собой право контроля за владением сипахи. Кроме налоговой сферы, это касалось прежде всего насле­дования тимара. Сыну передавалось не все отцовское владение, а лишь так называемый кылыдж-тимар и кылыдж-зеамет, т. е. ми­нимальный размер владения, положенного за участие в феодальном ополчении того количества всадников, которое за владением было записано. В разных эйялетах размер кылыджа был определен по-разному. Суть же принципа наследования состояла в том, что земли сверх кылыджа, полученные за какие-либо заслуги либо в резуль­тате распашки каких-то новых территорий, составляли ненаследуемую, особую часть. Это законоположение ограничивало пределы роста земельных владений сипахи, государство постоянно возвра­щало себе часть земельного фонда для новых раздач.

Тимары по своему происхождению восходят к сельджукскому икта и византийской пронии. С развитой византийской пронией тимар сближает его наследственный характер. Однако пути эволю­ции этих институтов оказались разными. Прония очень быстро эволюционировала в безусловную феодальную собственность. Тимар же, существуя при строгом контроле и регламентации султанской власти, не сумел перерасти свои условные рамки. Даже заимы, являвшиеся военачальниками сипахийского ополчения и получав­шие в кормление однотипные тимарам, но более крупные пожалова­ния — зеаметы, не становились безусловными собственниками своих владений. Среди них были очень частые передвижения из одного зеамета в другой, что уменьшало их связи с конкретными земель­ными владениями. В этом они приближались к другой категории османского господствующего класса — чиновникам центрального управления.

С 1375 г. везирам и ближайшим султанским родственникам, привлекаемым к государственному управлению, стали предостав­ляться хассы, а несколько позже чиновникам следующих за везирами рангов стали жаловать арпалыки. Размеры этих земельных пожа­лований намного превышали размеры тимаров и зеаметов 19, но они не передавались по наследству, были связаны лишь с определенной чиновнической должностью и утрачивались с прекращением службы или переходом на другую должность20.

Во владениях сипахи-тимариотов и высших чиновников, полу­чавших хассы и арпалыки, устанавливались различные отношения владельцев и податного населения. Чиновничество было меньше свя­зано со своими владениями, выступало исключительно как ренто-получатель, часто к тому же отдавая свои владения на откуп или поручая управление ими своим уполномоченным. Тимариоты и в ка­кой-то мере займы также являлись рентополучателями, но выступа­ли в то же время и как представители местной администрации. У них устанавливались более тесные отношения с крестьянством, в их вла­дениях возникал другой тип хозяйствования. Их разнотипность делала различными и пути их дальнейшей эволюции, и судьбы тех слоев господствующего класса, которые были с ними связаны. Сул­танское же правительство, используя противоречия между этими-слоями, получило возможность усиливать свою деспотическую власть.

В своем дальнейшем развитии тимариоты и займы, естественно, стремились усилить хозяйственную эксплуатацию своих владений и тем преодолеть мешающую их росту государственную регламента­цию. Однако они не смогли одолеть поставленные на пути их разви­тия препоны. Государство же в этих условиях начинает активнее передавать землю в руки чиновничества, постепенно сужая сферу материального обеспечения сипахийско-тимариотской части фео­дального класса. Как и яя и муселлемы в XVI в., сипахи-тимариоты в XVIIXVIII вв. постепенно вытесняются с исторической арены»

Усложнялась государственная структура империи. До середины XV в. существовало лишь два бейлербейлика (Анадолу и Румели), а на границах империи располагались вассальные государства и независимые бейские владения. Затем вновь захваченные террито­рии султанские власти начали сразу ставить под контроль провин­циальной администрации, формируя новые санджаки. Некоторые из них, наиболее важные в стратегическом отношении, а также самосто-ятельные области в Анатолии выделялись в новые бейлербейства. Так были созданы бейлербейства Рум (центр — Амасья и Сивас) в 1413 г., Караман (центр Конья) в 1468—1512 гг., Диярбакыр в 1515 г. и т. д. Босния, которая с 1463 г. считалась санджаком бейлер­бейства Румели, была в 1580 г. выделена в специальный бейлербейлик, на который была возложена подготовка к наступлению против Австрии. В XVI в. специальными бейлербействами стали Каффа в Крыму (1568) и Чилдыр (1578) в Закавказье, как особый военный плацдарм в Северо-Западном Причерноморье был выделен санджак Озю. Формирование административной структуры империи соверша­лось постепенно. К концу правления Сулеймана I Законодателя (1566) в стране насчитывалось уже 16 бейлербейликов. С 1590 г. их начали называть эйялетами 21.

Тимарный режим был введен далеко не во всех областях, а лишь в европейских владениях империи, в Малой Азии и на некоторых примыкающих к ней арабских и закавказских территориях, частично на Кипре и островах Эгейского архипелага. В турецких источниках эти районы называются «эйялеты с хассами». Все эти территории в той или иной степени были затронуты турецко-мусульманской ко­лонизацией и связанной с нею перестройкой сложившейся ранее социальной структуры.

Кроме «эйялетов с хассами», существовали «эйялеты с сальяне», откуда султанское правительство получало дань (сальяне), держало там гарнизоны войск капыкулу (главным образом янычар), посылало туда своих наместников, но не подвергало преобразованию старую, сложившуюся здесь структуру социальных отношений. К этой категории эйялетов относились основные арабские территории. Кроме того, в систему империи входили Дунайские княжества, сохраняв­шие государственную автономию с условием уплаты дани и утвер­ждения Портой господарей. Имелись также хюккметы ряда беев курдских и арабских племен, полностью независимые в своих вла­дениях, но признававшие османское верховенство, а также зависимые лишь в административном отношении владения шерифов Мекки и крымских ханов 22. Разумеется, вхождение в единое государство, а для многих этих областей и уплата значительной дани не могли не оказывать определенного влияния на их развитие и некоторую трансформацию их социальной структуры, однако это уже были побочные процессы османского владычества. Первоначально же их социальная структура слому и преобразованию не подвергалась.

В XVI в., в Период наибольшего и бурного территориального роста, османские власти даже в «эйялетах с хассами» допускали определенное отступление от классического османского тимарного образца, что знаменовало собой неспособность османского общества переварить и преобразовать столь огромные приобретения. Так, в Боснии и Восточной Анатолии появляются юрдлуки и оджаклыки. Между этими категориями феодальных владений в разных районах империи были некоторые различия. Общее же состояло в том, что при их создании османское правительство стремилось привлечь на свою сторону представителей доосманского правящего класса этих земель, а потому сохраняло за ними большие права распоряжаться землей и подвластным крестьянством. Все юрдлуки и оджаклыки считались родовой собственностью и без каких-либо ограничений передавались по наследству. Эти султанские пожалования мень­ше, чем какие-либо другие, подвергались государственному конт­ролю 23.

С введением этого вида феодальных пожалований начала форми­роваться еще одна группа османского феодального класса, происхо­дило усложнение социальной структуры османского общества.

Продолжали совершенствоваться органы центральной власти, которые распадались на три независимые, не подчиняющиеся друг другу системы управления: военно-административное управление (от тимариотов через санджакбея и бейлербея — к великому везиру), судебно-религиозная система, включавшая судей-кадиев на местах и через кадиаскеров подчиненная шейх уль-исламу, и, на­конец, финансовое управление, находившееся в ведении дефтердара. Функции между этими системами управления разделялись. Напри­мер, кадий выносил решение, а заставить его выполнить мог лишь бейлербей. Но в то же время все они были самостоятельными в своих сферах деятельности и имели прямые связи с центральным прави­тельством — Портой. Все это способствовало централизации управ­ления. Местные же органы власти оказывались раздробленными по разным ведомствам.

Формирование новой социально-экономической структуры в ев­ропейских районах Османской империи стало возможным в резуль­тате колонизационной и миграционной политики, проводившейся османскими властями в первые века утверждения их господства в этом регионе 24.

Значительную массу переселенцев из Анатолии составляли ко­чевники 25, расселившиеся в долинах рек Марицы и Вардара и в Причерноморье 26. Эти кочевые племена получили впоследствии общее название племен юрюков 27. Уже на Балканах юрюки вклю­чили в свой состав несколько родственных этнических групп, в част­ности татар-ногайцев, двигавшихся на запад после распада Золотой Орды 28. В XV в. юрюки вели полуоседлый образ жизни, занимаясь как скотоводством, так и земледелием 29.

Уже говорилось о большой роли дервишества и различных рели­гиозных учреждений в тюркской колонизации Балкан. Вокруг дер-вишских обителей, караван-сараев, мечетей и медресе селились значительные массы мусульманского, а затем и немусульманского населения.

Мурад II и Мехмед II переселяли отдельные группы горожан для поселения во вновь завоеванных городах, особенно Салониках (в 1430 г), и Стамбуле (после 1453 г.).

Оседали на Балканах также османские военные (акынджи мюселлемы, сипахи).

Массовая тюркская колонизация иссякла, однако, уже в XV в. Она захватила лишь восточные и центральные части Балкан. В боль­шинстве районов полуострова тюркские переселенцы оставались количественно незначительными среди компактных масс балканских народов.

Усиление османского господства вызвало значительные мигра­ционные процессы также в местном балканском населении.   Часть греческого,  болгарского, сербского и другого населения Балкан, спасаясь от преследований, истребления, угона в рабство, уходила в горы и другие труднодоступные районы, переселялась   в   более безопасные места, в которых власть османов более или менее устоя­лась   либо,   напротив,   которым их завоевание еще не угрожало. Поэтому, например,  для периода завоевания характерно скачко­образное развитие городов, когда одни из них оставались без насе­ления, другие, наоборот, сначала разрастались, так как временно становились пограничными городами, в которых сосредоточивались войска и вспомогательный персонал, а затем, с перемещением гра­ницы, переживали упадок 30. Однако в стратегически и хозяйствен­но важных районах османским властям удавалось удержать местное население. Так, в районе главной транспортной артерии Юго-Во­сточной Европы — Константинопольского пути, в частности между городами Белград и София, после кратковременного бегства насе­ления в момент турецкого завоевания общее демографическое состо­яние района существенно не изменилось 31. Для упрочения своей власти в западных и северо-западных районах Балканского полу­острова — Сербии, Боснии, Герцеговине и др.— османские власти поощряли миграцию отдельных групп местного населения, в част­ности влахов-скотоводов * (* Влахи — романизированное (пастушеское по преимуществу) население Балкан.),  для которых  был  установлен особый статус. За выполнение военно-вспомогательных функций в погра­ничных районах они получали некоторые налоговые льготы 32.

Осуществлялась  и  исламизация  некоторых  групп  населения. Помимо принуждения, девширме, работорговли и прямого захвата рабов, особенно женщин и девушек, исламизации способствовали материальные стимулы. Налогообложение мусульман было ниже, они меньше подвергались прямому насилию власти. Для части фео­дального класса балканских народов переход в мусульманство спо­собствовал   сохранению  ими   прежнего   социального    положения. В первые годы после завоевания прослойка так называемых  хри-стиан-сипахи, т. е. местных феодалов, перешедших на службу к за­воевателям, но сохранивших старую веру, была довольно значитель­ной, но тимары их были небольшими 33. В дальнейшем происходит сокращение этой категории феодального класса. Переход в  ислам для христиан-сипахи означал надежду на получение тимара боль­шего размера и в какой-то мере гарантировал от произвола властей. Принявшие ислам бывшие христианские феодалы находились среди самых  крупных  османских   сановников  и  военачальников.

Были и другие причины принятия ислама. Так, в Боснии, Гер­цеговине и ряде других балканских районов исламизация значитель­ных масс местного населения объяснялась внутренними религиозными распрями. Здесь с XII в. среди крестьянства было распростра­нено учение богомилов. Феодалы-католики и рагузские купцы под предлогом борьбы с еретиками организовывали настоящую охоту на людей, продавая затем босняков-крестьян в рабство. В этих усло­виях народные массы видели в наступающих турках избавителей. В дальнейшем, уже к концу XV в., большая часть бывших богомилов приняла ислам 34.

По подсчетам Н. Тодорова, даже в начале XVI в., т. е. в период наибольшей концентрации турецких поселенцев на Балканах и все еще значительного сокращения местного населения, вызванного его бегством в труднодоступные районы, соотношение между числом хозяйств мусульман и немусульман выражалось примерно отноше­нием 1 : 4. При этом значительную массу мусульман составляли не турки, а представители покоренных народов, недавно принявшие ислам. Мусульманское население концентрировалось в стратегиче­ски важных местах — в северо-восточной Болгарии, Фракии, в за­падных областях Балканского полуострова, в частности в Боснии, Герцеговине, Албании 35.

Турецкая колонизация и исламизация части балканского насе­ления способствовали ассимиляции турками некоторых групп при­нявшего ислам местного населения. Однако для большинства районов Балкан турки оставались пришлым населением. Их  этническим центром по-прежнему являлась Анатолия. Именно там и на примы­кающих землях Восточной Фракии шел процесс складывания турец­кой народности, с ее особой территорией, языком, определенной эко­номической и культурной общностью. Конечно, эта общность даже в XVI в. была еще очень относительной. В составе турецкой народ­ности сохранялось много кочевых и   полукочевых племенных объе­динений, разнящихся особенностями хозяйственной жизни, языка, культуры. Складывание народности в условиях постоянных завоева­ний, значительных миграций и длительного существования в рамках единой империи с другими народностями, стоящими на разных уров­нях развития, осложняло и задерживало формирование турецкого самосознания, на первый план выступали религиозные настроения. В Османской империи для различных религиозных групп насе­ления была введена система замкнутых религиозных общин, миллетов 36,  которая усиливала религиозную рознь и разобщенность и способствовала рассредоточению местных властей. Главы различных религиозных общин выступали в Османской империи перед своей паствой  как   вершители  правосудия  и   посредники  в  сношениях с высшей имперской администрацией.  Обособляя религиозные об­щины в замкнутые группы, османские власти содействовали консер­вации уровня развития общества и препятствовали росту националь­ного самосознания отдельных народностей. Формирование миллетской системы относится ко второй половине XV — началу XVI в., когда сложился миллет православной церкви (рум миллети),  под управление которого были переданы все православные народы — славяне, греки и др. Затем оформились миллеты армян-грегорианцев (эрмени миллети) и евреев-иудаистов (яхуди миллети). Оформление миллетной системы означало, что османские власти были вы­нуждены отказаться от политики массовой насильственной исламизации местного населения. Они стремились теперь к упрочению соз­давшейся ситуации, при которой немусульмане империи несли более высокое, чем мусульмане, налоговое бремя и находились в правовом отношении в более зависимом положении. Мусульманская община была также обособлена, что, несмотря на ее привилегированное по­ложение, препятствовало росту национального самосознания отдель­ных мусульманских народов, прежде всего самих турок.

Дальнейшее развитие и совершенствование османской социаль­но-экономической и государственной системы сопровождалось уси­лением строжайшей регламентации различных сторон жизни осман­ского общества. Регламентировались цены, доходы, различные эко­номические связи 37. Усиливался контроль за предоставлением тимаров. Однако эти жесткие меры были показателем не силы, а слабо­сти османского государства. Значительные территориальные расшире­ния и особенно включение в состав империи новых мусульманских — арабских территорий усилили в стране влияние исламских традиций, приведших к отказу от ряда достижений предшествующего периода.

В XVI в. усилилось налогообложение реайи. Податное население в тимарных областях было уравнено в правовом отношении. Нало­говые льготы отдельных категорий населения ликвидировались. Сохранились в то же время более строгие правовые ограничения для так называемых издольщиков-рабов38, работавших со времен Орхана на землях султана ив вакуфных владениях. Особенно много их было в окрестностях Бурсы, Эдирне, Стамбула 39.

В условиях почти беспрерывных войн правительство, нуждаясь в финансовых средствах, не ограничиваясь прежним налогообложе­нием, вводило так называемые чрезвычайные налоги — аваризы и принудительные закупки государством сельскохозяйственных про­дуктов по низким ценам 40.

Лавируя между различными прослойками феодального класса, султан и его окружение все больше и больше начинают прибегать к услугам капыкулу. Причем это относилось как к военным дейст­виям, в которых возрастала роль войск, состоявших на жалованье, так и к практике назначения на высшие бюрократические посты управления государством. Меняется прежнее соотношение сил между различными группировками господствующего класса, а в связи с этим и сбалансированность различных феодальных укладов, кото­рая была характерна для XV — первой половины XVI в. 41 В стране назревал внутренний кризис

 

§ 2. Основные направления османской внешней политики

второй половины XVXVI в.

 

Лишь завоевав Константинополь и установив свое господство почти над всем Балканским полуостровом, османские султаны суме­ли приступить к окончательному подчинению Анатолии. Борьба с Караманами, их главными противниками в Малой Азии, длилась свыше 12 лет. Караманских беев поддерживали кочевые феодалы. Османо-караманская борьба не только отражала политическое со­перничество двух феодальных правителей, но имела и определенное социальное содержание. Османские султаны опирались прежде всего на турецких феодалов Румелии и северо-западной Анатолии, ведущих оседлый образ жизни и видевших главный источник своего богатства и власти во владении землей и эксплуатации земледельче­ского населения. Именно за расширение фонда новых земельных по­жалований они вели войны в Европе. Кочевые же феодалы, отодви­нутые на задний план, блокировались в своем недовольстве осман­ской властью и централизаторской политикой султанов с их главны­ми врагами в Малой Азии — Караманами. На той же почве устано­вился политический союз Караманов с государством Ак Коюнлу 42, наиболее значительным государством тюрко-огузских кочевников, созданным в начале XV в.

В период наивысшего расцвета при султане Узун Хасане (1453— 1478) это государство, сложившееся в верховьях Тигра и Евфрата, владело Азербайджаном, Арменией, Арабским Ираком и Западным Ираном.  В   борьбе с османскими султанами  за власть в Восточной Анатолии Узун Хасан пытался опереться на союз с итальянскими торговыми республиками. Активные дипломатические отношения он установил с Родосом, Кипром, но особенно с Венецией 43. Государ­ство Узун Хасана посетил  Афанасий Никитин, возвращаясь из Индии 44. Ко двору Узун Хасана стекались  недовольные Мехмедом II анатолийские беи, надеявшиеся с помощью султана Ак Коюнлу повторить победоносный рейд  Тимура.  Однако надежды оказа­лись тщетными.   В   1470   и   1472   гг.   Мехмед II   нанес поражение караманским беям,   а в   1473 г.  разгромил   Узун Хасана. Малоа­зиатские владения Ак Коюнлу отошли к османам 45. В войне с Узун Хасаном отчетливо проявилось преимущество османов в техническом оснащении армии.  Конница кочевников не выдержала огня осман­ской артиллерии.

Добившись заметных успехов на востоке, Мехмед обратил свои взоры к Северному Причерноморью. В 1475 г. он захватил Крым вместе с генуэзскими городами-колониями, утвердив восточноевро­пейское направление военно-политической активности Стамбула и Бахчисарая. Теперь султан пытался подчинить своему контролю также и Молдавию. Тогда же он начал организовывать систематические вторжения крымцев в пределы Польско-литовского государства. Одновременно Османская империя старалась укрепить свои позиции и в Восточной Адриатике, вступая при этом в вооруженный конфликт с Венецией (1463—1479). В конце 70-х годов османы сло­мили сопротивление Албании. Османская угроза становилась реаль­ной для стран Центральной и Западной Европы. Набеги акынджи докатывались до Штирии и Каринтии.

Османская империя к концу XV в. полностью контролировала малоазийский участок важнейших караванных торговых путей, по которым издревле шли азиатские товары (шелк и пряности) в Европу. Первая столица Османского государства Бурса была важным торго­вым центром, так как находилась на перекрестке этих путей. Выгода от обслуживания торговых путей и сбора таможенных пошлин тра­диционно считалась азиатскими властями наиболее важной статьей государственных доходов, а потому учет того, в чьих руках сохранял­ся контроль над торговыми путями, определял во многом союзников и противников в политической борьбе46. Так, бейлик Караманов, господствуя над проходами в горах Тавра и пролегающими там кара­ванными тропами, мог оказывать влияние на ход торговли, ведущей­ся по древнему так наз. «диагональному пути» через Анатолию (Алеппо (Халеп) — Адана — Конья — Акшехир — Карахисар — Кютахья — Бурса и далее к побережью Эгейского моря) 47. В борь­бе с Караманами османские султаны постоянно опирались на союз с мамлюкскими султанами, владевшими истоками «диагонального пути» и заинтересованными, как и османы, в регулярном проходе караванов с пряностями. В дальнейшем, когда выявилась неспособ­ность мамлюкских властей противостоять португальцам, организо­вавшим после открытия Васко де Гама морского пути в Индию (1497—1498) морские перевозки товаров из этой страны, османы сокрушили мамлюкский султанат (1516—1517), чтобы получить возможность вести военные действия против португальцев в районе Красного моря 48. В 1538 г. османы совершили военную экспедицию в Индию, закончившуюся, однако, безрезультатно 49.

Включившись в посредническую торговлю пряностями и всячески поощряя ее, османы не внесли, однако, каких-либо новшеств в орга­низацию этой торговли. Возможности же ее были ограниченными, поэтому конкуренция с морскими перевозками португальцев оказа­лась ей непосильной. Однако с ростом в Европе потребности в во­сточных товарах караванная торговля еще долго сосуществовала с морской. Мало того, доходы османских властей от пошлин с торгов­ли пряностями продолжали расти: таможенные сборы в Бурсе с 1487 по 1582 г. выросли в 4 раза (без существенного изменения раз­меров обложения) 50.

В это время, однако, изменились контрагенты этой торговли. Более активно в нее включились представители местных народов, населявших Османскую империю (армяне, евреи, греки, турки и арабы). Сменились и внешние партнеры, экспортировавшие товары в Европу: сузилась сфера деятельности венецианцев, активизиро­вались флорентийцы и генуэзцы, активности которых также вскоре были поставлены препятствия. Изменилась и направленность евро­пейской торговли османов: она сдвинулась на северо-восток, что объясняется соперничеством Венеции и Португалии,  снабжавших пряностями Западную Европу. Поворот торговых путей сделал для османов более важными связи с Восточной Европой,  в частности с Польшей и Россией. Большое значение придавалось также торго­вым путям, идущим через Молдавию на Львов и далее на север и северо-восток. Не случайно османы, сохранив внутреннюю самостоя­тельность Молдавии, Валахии и Крымского ханства на правах вас­сальных территорий, оккупировали важнейшие в стратегическом и торговом отношении пункты — Каффу (1475), Килию и Аккерман (1484). Интересы транзитной торговли между Азией и Европой  и обеспечение  безопасности  путей поступления восточных товаров служили  также одной из важнейших  причин борьбы Османской империи за Восточное Средиземноморье, за овладение  Родосом (1522) и Кипром (1571), многочисленных турецко-венецианских войн. В начале XVI в. главным направлением внешнеполитической активности Османской империи стало азиатское. Это также в значи­тельной мере было связано со стремлением контролировать торгов­лю по Великому шелковому пути, используя ее в то же время как инструмент политического давления. В первые годы XVI в. сложи­лось Сефевидское государство, которое подчинило себе бывшие тер­ритории Ак Коюнлу. В его создании активное участие принимала военно-феодальная знать тюркоязычных кочевых племен (в том числе и малоазиатских), использовавшая для сплочения своих сто­ронников шиизм имамитского толка 51. Причем, как отмечает совет­ский исследователь И. П. Петрушевский, шиизмом в то время инте­ресовались скорее как  знаменем политического или социального движения, враждебного прежним (суннитским) правителям, чем как религиозной доктриной.  Правитель нового государства ардебильский шейх Исмаил принял титул шахиншаха Ирана. С этим титулом издавна было связано представление о некой «всемирной» монархии, как, например, в Европе — с титулом римского, а на Дальнем Во­стоке — китайского императора 52. Шиитский фанатизм стал идей­ным обоснованием войн с суннитскими государствами: османской Турцией и узбекскими ханствами Средней Азии. Войны Османской империи и Сефевидского государства (просуществовавшего с 1502 по 1736 г.) со второго десятилетия XVI в. стали для обеих держав постоянным фактором   международных отношений. Религиозная вражда суннитов и шиитов окрасила эти войны в еще более мрачные тона 53.

Главным объектом соперничества Сефевидов и Османов были Закавказье и контроль над традиционными караванными путями европейско-азиатской торговли. Сефевидьт пытались использовать в своих внешнеполитических целях распространенность шиизма и антиосманские настроения в недавно подчиненной османами Ана­толии, что ужесточало социальные конфликты, происходившие в это время в анатолийском обществе. Военные действия начались при султане Селиме I (1512—1520); 25 августа 1514 г. войско Сефеввдов было разгромлено в битве на Чалдыранской равнине (к востоку от озера Урмия). И здесь превосходство османской армии в техническом отношении сыграло свою роль. Османская империя присоединила к своим владениям юго-восточную Анатолию и Курдистан. Надежды шиитского шаха на расширение границ государства Сефевидов в сто­рону Малой Азии окончательно рухнули. Попытка шаха Исмаила создать антиосманскую коалицию европейских и азиатских держав (с этой целью велась оживленная дипломатическая переписка) также провалилась. Сношения Исмаила с мамлюкскими правителя­ми Египта и Сирии были использованы Селимом I для начала воен­ных действий против мамлюков. Подлинной же причиной войны была необходимость контроля над районом Красного моря для обеспече­ния бесперебойной поставки пряностей и других индийских товаров. Мамлюки были разбиты в районе Алеппо в 1516 г. Османам подчи­нилась Сирия (Ливан и Палестина считались тогда ее частью), Хиджаз со священными городами мусульман Меккой и Мединой. В 1517 г. был подчинен Египет.

Продолжая восточную политику Селима I, Сулейман I (1520— 1566) овладел Арабским Ираком, западными областями Грузии и Армении (по мирному договору с Ираном в 1555 г.), Аденом (1538), Йеменом (1546). В Африке под властью османских султанов оказа­лись Алжир (1520), Триполи (1551), Тунис (1574).

Вторая половина XVI в. ознаменована новыми явлениями и в развитии отношений Османской империи с Русским государством. Помимо торговых и дипломатических связей, в отношениях этих стран возникли два новых аспекта — религиозный и военный. В XVI в. Московское правительство выступает уже в качестве защит­ника порабощенных народов православного Востока 54, причем эта доктрина распространялась как на балканские, так и на ближнево­сточные народы, исповедующие православие.

Попытки достигнуть дипломатическим путем договоренности по разным аспектам османо-русских отношений не исключали, однако, и возможностей военного конфликта этих двух государств, терри­тории которых к этому времени пришли в соприкосновение 55.

В 20-е годы XVI в. главные и наиболее упорные наступательные действия Османской империи были направлены против Венгрии. После взятия Белграда (1521) начался новый этап османской экс­пансии в Европе. Если раньше королевство Венгрии испытывало эпизодические вторжения отрядов акынджи и пограничных беев, то теперь Сулейман I приступил к территориальным захватам, наде­ясь завоевать новые земли для пополнения тимарного фонда империи. Кроме того, захват Венгрии дал бы османам кратчайший и удобный путь в Центральную Европу, что также было желательно для разви­тия азиатско-европейской сухопутной транзитной торговли, доходы от которой, как уже отмечалось, традиционно считались основой финансового могущества империи.

В период борьбы за Венгрию Османская империя была вовлечена в сложные международные отношения на европейском континенте * (* См. подробно об этом в соответствующих главах настоящего труда.).

В условиях войны с австрийским императором французский король рассчитывал найти в османах возможного союзника и предпринял дипломатические шаги к установлению договорных отношений с Портой. В 1534 г. в Стамбул впервые прибыл французский посол. С 1535 г. между двумя странами было достигнуто соглашение о сов­местных военных действиях против Габсбургов. Несколько позднее, в 1553 г., султан обязался предоставить французскому королю свой флот, за что король должен был уплатить 300 тыс. золотых ливров. С 1535 г. начались переговоры о торговых привилегиях французских купцов в Османской империи. Соответствующий договор, предоста­вивший французам льготные условия для торговли (низкие ввозные пошлины, право экстерриториальности, освобождение от налогов), был подписан в 1569 г. 56 Впоследствии аналогичные соглашения, получившие название капитуляций (главы, статьи), были заключены и с другими европейскими странами.

Подобные уступки иностранным торговцам были односторонними: более важным османские власти считали военное сотрудничество с Францией в антигабсбургской войне. Впоследствии капитуляции сыграли серьезную отрицательную роль в судьбах Османской импе­рии, создав благоприятные условия для установления экономиче­ской зависимости империи от европейского капитала. На первых же порах подобные соглашения еще не содержали, казалось, элементов неравноправия. Они давались как милость султана и были действи­тельны лишь на период его правления. У каждого следующего султана европейские послы должны были снова добиваться согласия на подтверждение капитуляций.

Османская империя XVI в., сознавая свою военную мощь, в от­ношениях с европейскими державами не желала следовать обще­принятым среди них нормам и правилам дипломатии. Она исходила из мусульманских представлений о христианских странах, как о «мире войны», в котором «неверные» лишь покорностью и уплатой хараджа (подати) могут купить мир с мусульманами. Поэтому согла­шения о военной помощи и сотрудничестве, подобные тем, что были установлены с французскими королями Франциском I и Генрихом II, воспринимались османскими деятелями как изъявление покорности, подобной вассальной зависимости, а получаемые от союзников де­нежные суммы — как дань вассалов. Торговые же привилегии иностранным купцам в этом плане представлялись как льготы (imtiyazat) покорным вассалам. Это тем более понятно, что по му­сульманским канонам правители должны были заботиться об обес­печении регулярного поступления товаров на рынок, а следователь­но, поощрять прежде всего ввоз товаров. Необходимость в каких-либо протекционистских мерах по отношению к собственному про­изводству в экономических представлениях империи того времени не осознавалась.

Во внешнеполитических отношениях Османской империи пре­обладали военные методы разрешения конфликтных ситуаций. Порта продолжала свою завоевательную политику, основные направ­ления которой наметились в предшествующий период. Это почти беспрерывные войны с Ираном за контроль над торговыми путями, За­кавказьем и Ираком; продолжающаяся борьба за Венгрию с австрий­скими Габсбургами и попытки продвинуться в сторону Вены; борьба с Венецией за морское преобладание в Средиземном море, за острова Эгейского и Ионического морей и восточное побережье Адриатики. На стороне Венеции уже в войне 1570—1573 гг. выступали Испания, Мальта, Генуя, Савойя и другие итальянские государства, а также папа римский. В 1571 г. этой коалиции удалось нанести первое со­крушительное поражение Османской империи в морском сражении при Лепанто, где был полностью разгромлен турецкий флот. Хотя это поражение было лишь эпизодом войны, в целом закончившей­ся в пользу османов, оно явилось первым проявлением начинавше­гося упадка военного могущества империи.

 

1 Э. Вернер отмечает даже определенный дуализм (Анатолия — Румелия), который, по мнению немецкого ученого, был не только религиозным, куль­турным и этническим, но прежде всего социальным (Werner E. Die Geburt einer GrofimachtDie Osmanen. Leipzig, 1966, S. 39

2 Мутафчиева В. П.   Аграрные отношения в Османската империя през 15 — 16 в. София, 1962; Werner E. Die Geburt...

3 Barkan 0. L.  Edirne askeri kassamma ait tereke defterleri  (1545—1659).— Belgeler, c. Ill, N 5—6, Ankara, 1968, s. 39—46.

4 Gokbilgin T. Un apercu general sur 1'histoire des institutions de 1'Empire Ot­toman.— Turcica (Strasburg), 1969, t. 1, p. 251.

5 Копии этих фетв см.: Хюсейн Хазарфен. Тельхис ал-бейан фи каваныни ал-и Осман. Рук. ЛОИВ, шифр Д-217, л. 406 — 41а.

6 Inalcik H. Suleiman the Lawgiver and Ottoman Law. — Archivum ottomani-cum. The Hague, 1969, p. 121—123.

7 Inalcik H. The Problem of the Relationship between Byzantine and Ottoman Taxation. — In: Akten des XI Internationalen Byzantinisten Kongres, Mun-chen, 1958. Munchen, 1960, p. 237—242.

8 Kopriilu M. F. Bizans miiesseselerinin Osmanli miiesseselerine tesiri hakkmda bazi miilahazalar.— Tiirk hukuk ve iktisat tarihi mecmuasi, 1937, c. 1, s. 217.

9 См.: Тверитинова А. С. Восстание Кара Языджи-Дели Хасана в Турции. М.; Л., 1946, с. 31—33.

10 Mutafcieva V. P. De 1'exploitation feodale dans les population bulgar sous la domination turque en XV et XVI s. — Etudes Hi'storiques (Sofia), 1960, N 2, p. 145—168.

11 Мейер М. С. Влияние «революции цен» в Европе на Османскую империю.— НАА, 1971, № 1, с. 105-107.

12 Mutafcieva V. P. De 1'exploitation..., p. 160.

13 См.: Inalcik H. The Nature of Traditional Society. — Political Modernization in Japan and Turkey, Princeton, 1964, p. 41—63.

14 Об этом писал, например, турецкий ученый XVII в. Кятиб Челеби (см.: Тверитинова А. С. Социальные идеи в турецких дидактических трактатах XVIXVII вв. М., 1960, с. 6).

15 Karpat K. An inquiry into the Social Foundations ol Nationalism in the Ot­toman State. From Social Estates to Classes. From Millets to Nations. Prince-ton, 1973, p. 2.

16 См.: Книга законов султана Мехмеда II Фатиха.— В кн.: Аграрный строй Османской империи XVXVII вв.: Документы и материалы / Сост., пер. и комм. А. С. Тверитиновой. М., 1965, с. 17, 18; Книга законов султана Се­лима I. М., 1968, с. 42—50, 58, 60; Книга законов султана Сулеймана Кануни.— В кн.: Аграрный строй..., с. 27, 30—32.

17 Аграрный строй..., с. 26—36.

18 См. Мутафчиева В. К вопросу о феодальной иерархии в османской военно-ленной   системе    XVXVI вв.— Проблемы   востоковедения,    1959     № 3, с. 92-95.

19 Подсчеты доходов этой категории пожалований см.: .: Gokbilgin M. T. XVXVI asirlar'da Edirne Pasa livasi vakiflar mukataatlar. Istanbul, 1952, s. 75—76.

20 См. подробнее: Орешкова С. Ф. Османский феодализм: типологические наб­людения.— В кн.: Типы общественных отношений на Востоке в средние века. М., 1982, с. 123.

21 Inalcik H.  The  Ottoman Empire.  The Classical Age 1300—1600.  London; New York, 1973, p. 104—106.

22 См.: Аграрный строй..., с. 92—93.

23 Filipovif N. Odzakluk timari u Bosni i Hercegovini.—Prilozi, t. 5, Sarajevo, 1958; Сванидзе М. X. О юрдлуках и оджаклыках как одной из форм земле­владения в Османской империи (на примере Чилдырского эялета). М., 1966.

24 Inalcik H. Ottoman Methods of Conquest. — Studia Islamica, 1954, N 2, p. 107, 122—124; Barkan 0. L. Osmanli imparatorlugunda bir iskan ve koloni-zasyon metodu olarak siirgiinlar. — iktisat Fakiiltesi Mecmuasi, 1949—1950, t. 9,   s. 524-529.

25 Gokbilgin T.   Rumeli'de   Yiiriikler,   Tatarlar ve Evlad-i  Fatuvat.  Istanbul, 1964.

26 Тодоров Н. Балканский город XVXIX вв. М., 1976, с. 61.

27 Еремеев Д. Е. Этногенез турок (происхождение и основные этапы этнической истории). М., 1978, с. 138; Он же. Происхождение юрюков и туркмен Турции и основные этапиих истории. — В кн.: Этнические процессы и состав населе­ния в странах Передней Азии. М., 1963.

28 Gokbilgin T. Rumelinde iskanin'de ve Tiirklesmesinde Yiiriikler.— In: III Tiirk tarih kongresi. Ankara, 1948, s. 651.

29 Ibid.,   s. 653.

30 Тодоров Н. Балканский город..., с. 43.

31 Там же, с. 50—57.

32 Там же, с. 51 — 52; Orhonlu C. Osmanli Imparatorlugunda Derbend Teskilati. Istanbul,   1967; Маринов В. Расселение пастухов-влахов на Балканском полуострове и за его пределами. — В кн.: Исторические аспекты славяно-волошских связей. Кишинев, 1973.

33 Inalcik H. Ot Stefana Dusana do Osmanskog carstva. — Prilozi..., 1952—1953, t. 3—4,  s. 40.

34 Suceska A. Reichsstellungs des Bevolkeiung in den Stadten Bosniens und der Herzegowini unter den Osmanen (1463—1878). — Suidost Europa Jahrbuch (Munchen), 1960, Bd. 8.

35 Тодоров Н. Балканский город..., с. 65.

36 Karpat K. An inquire..., р. 55.

37  Тодорое Н. Балканский город..., с. 150.

38 Тверитинова А. С. К вопросу о крестьянстве и крестьянском землепользо­вании.— Уч. зап. ИВАН, 1952, т. 17, с. 30.

39 Mutafcieva V. P.   De  1'exploitation...,   p. 145—168.

40 Тверитинова А. С.  К  вопросу о крестьянстве...,  с. 34.

41 См.  об этом:  Орешкова С. Ф.  Османский феодализм,  с. 111 — 132.

42 Подробнее см.: М. А. Гасратян, С. Ф. Орешкова, Ю. А истории Турции. М., 1982, гл. IV.

43 См.: Turan S. Fatih Mehrned-Uzun Hasan miicadelesi ve Venedik.— Tarih arastirmalar dergisi (Ankara), 1966, N 3, s. 63—136.

44 Семенов Л. С. Путешествие Афанасия Никитина. М., 1980.

45 Абидова М. А. К истории внешней политики Ак-Коюнлу (война с Турцией 1472—1473).— Тр. САГУ, новая серия, 1959, вып. 151, с. 47—53.

46 Орешкова С. Ф. Из истории посреднической торговли в Османской империи в конце XV — начале XVI в. — В кн.: Товарно-денежные отношения на Ближнем Востоке в эпоху средневековья. М., 1978, с. 187—195.

47 Описание этого пути: La Voyage d'Outremer de Bertrandon de la Broquiere premier ecuyer tranch ant et conseiller de Philippe Le Bon, Due de Bourgogne. Paris, 1892. Об авторе этого описания см.: S. Eyice. Bertranden de la Broquiere ve Seyahatnamesi. — Islam tetkikleri enstitiisii dergisi  (Istanbul),   1975, v. 6,   part   1-2,   s. 85—126.

48 Inalcik H. The Ottoman Empire..., p. 126.

49 Maghul Y. Portekis Tehlikesi karsismda osmanh-musluman hind miinasebet-leri (1517—1538). — Islam tetkikleri enstitiisii dergisi, 1975, v. 6, part 1-2, s. 37-46.

50 Inalcik H. The Ottoman Empire..., p. 126.

51 Эфендиев О. А. Образование азербайджанского государства Сефевидов в на­чале XVI в. Баку, 1961.

52 См.: Петрушевский И. П. Ислам в Иране..., с. 373—374.

53 Там  же,   с. 372.

54 Тихомиров М. Н. Исторические связи России со славянскими странами и Византией. М., 1969, с. 59.

55 Inalcik H. Osmanh-Rus rekabetinin mensei ve Don-Volga kanal tesebbiisu (1569).—Belleten (Ankara), 1948, N 46, s. 349—402; Kurat A.N. Tiirkiye ve Idil boyu (1569 — Astarhan seferi, Ten-Idil kanah ve XVIXVII yuzyil osmanh-rus miinasebetleri). Ankara, 1966, s. 93—156. См. также ниже, гл. 9.

56 Inalcik H. The Turkish Impact on the Development of Modern Europe. — In: Ottoman State and its Place in Worlds History. Leiden, 1974, p. 56.

Сайт управляется системой uCoz