Глава 3

НАРОДЫ ЮГО-ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ И ОСМАНСКАЯ ИМПЕРИЯ

В XIV —XV вв.

§ 1. Особенности международной обстановки на Балканах во второй половине XIV — первой половине XV в.

В двух предшествующих главах было показано, каким образом небольшой эмират на северо-западе Малой Азии (эта по существу еще племенная в момент своего возникновения политическая орга­низация османов, опутанная множеством пережитков строя военной демократии) в ходе полутора столетий превратился в могущественное государство, ставшее важнейшим фактором международной жизни того времени как в Европе, так и в Передней Азии. В этих же главах отражены основные этапы османских завоеваний на Балканах, на­чиная от захвата полуострова Галлиполи (1354) вплоть до ликвида­ции венецианских владений в Северной Албании (1479), и охаракте­ризовано в общих чертах место пародов Юго-Восточной Европы, подчиненных Портой, в социально-политической структуре Осман­ской империи.

Прежде чем перейти к более детальному освещению положения балканских  народов под  османской  властью и к характеристике основных направлений дальнейшей экспансии Порты в Европе, необходимо вкратце остановиться на некоторых особенностях меж­дународной и внутренней обстановки на Балканах в конце XIV — первой половине XV в., без чего нельзя понять ни расстановки политических сил в Центральной и Юго-Восточной Европе во второй половине XV в., ни основных стратегических замыслов Порты ¹.

Характерной чертой политической обстановки на Балканах в эпоху османской агрессии была крайняя феодальная децентрали­зация и обострение междоусобной борьбы феодальных группировок в странах изучаемого региона. Это явление было присуще почти в равной мере и Византийской империи, и южнославянским госу­дарствам (Болгарии, Сербии, Боснии), и Албании, и малым латин­ским княжествам Южной Греции и бассейнов Эгейского и Иониче­ского морей. Ожесточенная борьба феодальных клик за престол в Византии фактически не прекращалась с 40-х годов до конца XIV в. ² Острая вражда из-за власти вспыхивала неоднократно и в первой половине XV в., даже во время непосредственной осман­ской угрозы самой столице империи — Константинополю.

Безусловно, османскому наступлению содействовали политиче­ская раздробленность и географическая разобщенность владений некогда обширной могущественной Византийской империи. Уже в середине XIV в. единый комплекс византийских земель от Дирра-хия на западе до Константинополя на востоке распался на ряд изо­лированных княжеств (деспотатов) и городов, связи между которыми были крайне затруднены. Наиболее крупные и устойчивые из этих осколков империи (Морейский деспотат, г. Фессалоника с округой, княжество во Фракии с центром в Адрианополе) стали самостоя­тельными уделами различных представителей правящей в Констан­тинополе династии.

Примерно в то же время Болгария также перестала быть единым государством: на северо-востоке возникло независимое княжество Добротицы (деспотат Добруджа), а затем и остальные болгарские земли разделились на два царства: одно — со столицей в Тырнове, другое — с центром в Видине.

Что касается самого обширного на Балканах в середине XIV в. Сербо-Греческого царства Стефана Душана, которое включало и южнославянские, и греческие, и албанские земли, то оно уже вскоре после смерти Душана (1355) распалось, по выражению византийского политического деятеля и писателя Иоанна Кантакузина, «на тысячу кусков» ³.

Другой специфической особенностью ситуации на Балканах во второй половине XIV в. было почти не прекращающееся соперниче­ство друг с другом мелких и крупных государств, неоднократно пе­рераставшее в напряженные войны, которые подтачивали силы враж­дующих сторон. Стремясь расширить свои владения за счет соседей, правители балканских стран оказались разобщенными перед могу­щественным общим врагом. Мало того, различные государи этих стран неоднократно старались использовать в борьбе со своими соперниками поддержку османов, усиливая тем самым их позиции на Балканах ⁴.

Углубление процесса децентрализации, усиление феодальной раздробленности и междоусобной борьбы обусловили крайнюю не­долговечность попыток как объединения мелких княжеств в единое государство, так и создания перед лицом османской угрозы прочных коалиций балканских стран. Так, закончилась неудачей попытка объединения части южнославянских земель под эгидой боснийской династии Котроманичей. Подобно Болгарии, Босния во второй половине XIV — первой половине XV в. была разделена на ряд фактически независимых владений. Провозглашенное боснийским баном Твртко I в 1377 г. единое «королевство Сербии и Боснии» расширилось к 1390 г. за счет некоторых районов и городов Далма­ции и Хорватии, но это объединение вскоре распалось. И впоследст­вии, буквально накануне захвата османами сербской столицы Сме-дерево (1459), своекорыстие боснийских феодалов помешало упро­чению Боснийского королевства, правители которого стремились к возобновлению плана объединения Боснии и Сербии.

Несколько иначе сложилась ситуация в сербских землях, где упрочилось и расширилось одно из наиболее крупных и устойчивых государств — княжество Лазаря и его преемников (Стефана Лаза­ревича и Бранковичей). Оно получило в исторической литературе название «Сербской деспотовины» (от титула его правителей — «деспотов»). В 1421 г. оно включило в свой состав Зетское княжество Балшичей. Однако уже через четверть века после этого (в 1459 г.) последние остатки владений сербских деспотов были захвачены Мехмедом II.

Сходные процессы политического развития в рассматриваемое время были характерны также и для албанских земель. После рас­пада царства Стефана Душана на территории Албании возникло несколько независимых княжеств, враждовавших друг с другом и с соседними правителями. На короткий период почти все албанские земли попали под власть Балшичей, но созданное ими обширное княжество после гибели Балши II в 1385 г. распалось. Новый этап политической консолидации албанских земель связан с длительной и упорной борьбой албанцев против османских завоевателей в XV в. под предводительством Георгия Кастриоти — Скандербега. В 1443 г. он возглавил восстание против власти Порты и создал Лежскую лигу албанских князей, которая сумела организовать отпор османам вплоть до смерти Скандербега в 1468 г. ⁵

Одной из важных особенностей международной обстановки на Балканах в эту эпоху было также значительное усиление экспансии держав Западной и Центральной Европы, стремившихся, нередко с прямого благословения папства, установить здесь свое господство. В целом это был один из негативных факторов в судьбах балканских народов. Так, к исходу второй трети XV в. все те земли южнославян­ских и других балканских государств, которые не вошли в состав Османской империи, оказались под властью Венецианской респуб­лики (вся Далмация, Котор и часть Зеты, некоторые приморские города Албании и Греции) и королевства Венгрии (север Боснии, северная Сербия с Белградом). Венеция в это время соперничала за торговые преимущества, предоставляемые византийскими рынками и морскими портами (эмпориями), со своим главным конкурентом в Средиземноморье и на Черном море — с Генуей; на адриатиче-ском побережье основным конкурентом Венеции являлось королев­ство Венгрии, старавшееся расширить здесь свои позиции ⁶.

Генуя и Венеция вели настоящие войны друг с другом в гаванях и прибрежных водах Византийской империи и Адриатики. Они вовлекали Византию в свою междоусобную борьбу, вмешивались в династические раздоры в империи, получали от византийских им­ператоров все более широкие льготы, наносившие непоправимый ущерб местному ремеслу и торговле. Войны венецианцев и генуэз­цев на византийских землях (в том числе в самом Константинополе), контрибуции, которые они нередко взыскивали с императоров за понесенный ими ущерб или за лояльную позицию к империи, пря­мые убытки от враждебных действий флота итальянских республик в гаванях Византии — все это ослабляло не только силы самой им­перии, но в конечном счете подрывало военную мощь и финансовые возможности самих морских республик. Венецианцы и генуэзцы не отказывались от военных предприятий друг против друга даже тогда, когда волею обстоятельств часть их воинских контингептов должна была совместно участвовать в обороне византийской столицы от нападения турок ⁷.

Иной характер на Балканах носила политика феодального ко­ролевства Венгрии. Не имея, подобно Венеции и Генуи, крупного собственного флота и не стремясь к господству на путях левантий­ской торговли, венгерские правители старались упрочить свои по­зиции на полуострове либо путем непосредственного присоединения к своим владениям балканских земель, либо посредством превраще­ния правителей балканских стран в своих вассалов ⁸.

Так, в частности, во второй половине XIV в. и в первой поло­вине XV в. одной из неизменных политических тенденций королев­ства Венгрии было подчинение и удержание под своим сюзеренитетом Валашского и Молдавского княжеств. Уже в 1344 г. валаш­ский воевода Николае-Александр был вынужден признать вассаль­ную зависимость от венгерского короля Лайоша I. Попытки господа­рей (Николае в 1357 г. и Влайку в 1365 и 1368 гг.) выйти из-под вен­герского сюзеренитета были пресечены Лайошем I, которому уда­лось (видимо, в 1372 г.) добиться признания вассальной зависимости и от правителя Молдавского княжества Лацку. Стремясь укрепить здесь свое влияние, Лайош I содействовал основанию в Молдове (в г. Сирет) особого католического епископства ⁹.

Усилению феодальной Венгрии также способствовала венгеро-польская династическая уния (1370—1382 гг.), когда венгерский ко­роль был реальным обладателем и польской короны ¹⁰.

Другим направлением устремлений королевства Венгрии было южное и юго-западное, где короли Анжуйской и Люксембургской династий старались расширить владения венгерской короны и поставить в вассальную зависимость южнославянских правителей. Так, баны (а с 1377 г.— короли) Боснии должны был и неоднократно при­знавать сюзеренитет венгерской короны, хотя в период усиления власти государей Боснии эта зависимость оказывалась формальной. Такими были, например, отношения королевства Венгрии и Боснии при Твртко I. Принеся присягу Лайошу I, Твртко затем отказался от вассальной зависимости и даже расширил свои владения за счет областей и городов Хорватии и Далмации, входивших в пределы королевства Венгрии. В 1394 г. король Жигмонд добился при пре­емнике Твртко I боснийском короле Стефане Дабише возобновления вассальной присяги ¹⁰.

Сходным был курс королевства Венгрии и в отношении Болга­рии. Пользуясь разделением страны на два царства, Лайош I при­соединил Видинскую Болгарию (1365). Однако сопротивление мест­ного населения политике окатоличивания и протест валашского воеводы обусловили уже в 1369 г. возвращение престола прежнему правителю царства Ивану Страцимиру, признавшему, однако, вассальную зависимость от венгерской короны ¹¹.

В конце XIV — первой половине XV в. вассальную зависимость от королевства Венгрии были вынуждены признавать и некоторые сербские правители (в частности, князь Лазарь, а затем его преем­ники Стефан Лазаревич и Бранковичи).

Решающей причиной такого положения дел был, разумеется, недостаток воинских сил и материальных ресурсов у правителей балканских государств в силу названных выше факторов внутрен­него развития и особенностей внешнеполитического  положения. Королевство Венгрии оказалось в конкретных условиях той эпохи значительно сильнее каждого из отдельно взятых балканских госу­дарств. В сложных условиях соперничества Венгрии и Османской империи друг с другом правители балканских стран были вынуж­дены следовать политике лавирования, переходить с одной стороны на другую, то отвергая, то вновь признавая вассальную зависимость от королевства Венгрии, а иногда оказывались вассалами одновре­менно и султана, и венгерского короля (а применительно к Молдав­скому княжеству — и польской короны). Однако, если венгерский сюзеренитет не означал — по крайней мере на большей части конт­ролируемых королевством территорий — ликвидации попавших  в вассальную зависимость государств на Балканах * (* Подробнее о политике Венгрии на Балканах см.: История Венгрии. Т. 1. М,, 1971, с. 191; глава 6 данного труда.),  то османская экспансия, как это стало совершенно очевидным в первой половине XV в., вела к безраздельному господству османов на захваченных балканских землях.

Венгерские короли вели антиосманскую борьбу (походы 1442, 1443, 1444 гг.) под флагом освобождения балканских народов от ига «неверных», получая иногда содействие местного населения (напри­мер, в 1442—1443 гг.)¹². Однако целью экспансии венгерских феодалов на Балканах было обеспечение собственных материальных и политических интересов правящего класса Венгрии,  что зачастую мешало  сплочению  антиосманских сил на севере Балкан для орга­низации совместного отпора Порте. Антиосманское движение в под­чиненных султану районах в этот период не обрело широких масш­табов: восстания были эпизодическими и носили локальный харак­тер (например, в Болгарии в начале XV в., в Албании в 30-х годах того же столетия)¹³. Вмешательство королевства Венгрии и Венеции вело к ослаблению самостоятельных балканских государств, обост­ряло порой распри между ними, а иногда приводило к разорению целых областей. Следствием были: усиление в отдельные периоды туркофильских   настроений   среди   части   балканского населения, выступления против проектов унии церквей с «латинянами», против преследования патаренов (богомилов) в Боснии. Все это, несомнен­но, делало чрезвычайно мало вероятным создание какой-либо дейст­вительно боеспособной коалиции христианских государств с участием балканских стран для борьбы с османской агрессией, той самой коа­лиции, о необходимости которой говорили наиболее дальновидные политические и культурные деятели того времени¹⁴.

Идея антиосманского союза становилась весьма популярной уже во второй половине XIV в. По всей вероятности, более влия­тельным в балканском обществе того времени было то направление политики, которое ориентировалось на укрепление государственных и церковных связей православных государств полуострова как на главное условие успешного противодействия туркам.

Однако, осложненная церковно-вероисповедными и политически­ми противоречиями, идея балканского антиосманского союза с мо­мента ее возникновения сразу стала в странах полуострова предме­том ожесточенной идейно-политической борьбы. В 60-х годах XIV в. наметилось сближение Сербского царства, Видинской Болгарии и Валахии. Несомненно, на помощь Византии был рассчитан план братьев Мрнявчевичей (Вукашина и Углеши), правивших в цент­ральных районах бывшего царства Стефана Душана и выступив­ших на «священную войну» против османов. Попытка эта, однако, завершилась сокрушительным поражением при Черномене и гибелью братьев (1371), так и не получивших поддержки Византии.

С конца XIV в. возникают новые планы создания антиосманской коалиции, предусматривавшие привлечение к союзу стран Цент­ральной и Восточной Европы. В 80-х годах Сербия и Босния пред­приняли совместную попытку отпора османам, но их войска были разбиты в битве на Косовом поле в 1389 г. Обсуждались проекты соглашения между королевством Венгрии, Болгарией и Валахией, однако этот план встретил противодействие в разных кругах бал­канских стран как недопустимое единение с «латинянами». В конце XIV в. возник проект союза Польши, Великого княжества Литов­ского, Молдавского княжества и Валахии (из балканских стран в коалицию должны были войти Болгария и Византия). Но и этот план рухнул по причине слабости упомянутых балканских госу­дарств, династических распрей в империи и, возможно, из-за неблагоприятной позиции Польши, королевства Венгрии и Валашского княжества ¹⁵.

В начале XV в., в годы ожесточенных междоусобных войн внут­ри Османской империи, вызванных борьбой за трон сыновей султана Баязида I, Византия и Сербия поддерживали одних претендентов на султанский престол против других. Эта политика в известной мере замедлила развертывание османской экспансии, хотя и временно, лишь до 20-х годов XV в. ¹⁶

К началу 60-х годов XV в. османы ликвидировали последние византийские владения на полуострове. В 1453 г. пал Константино­поль. Установилось безраздельное господство Османской империи на Балканах. Создались предпосылки для нового этапа развития международных отношений в этом регионе Европы ¹⁷.

§ 2. Положение южнославянских и других балканских народов в период османского завоевания (конец XIV —XV в.)

История османских завоеваний в Европе и взаимоотношений Пор­ты с балканскими странами и западноевропейскими державами имеет обширную литературу ¹⁸. Изучение этой проблематики выявило на­личие многих спорных вопросов и показало расхождения в оценках важнейших процессов и событий той поры.

В современной марксистской литературе дан всесторонний анализ социально-экономических и политических перемен в странах бал­канского региона после османского завоевания. В буржуазной (за­падноевропейской, американской и турецкой) литературе зачастую преобладает тенденциозная трактовка истории Османской империи, роли османских завоеваний в Европе в истории подвластных Порте народов. Нередко имеет место несомненная идеализация османского строя и условий жизни подчиненных османами народов. Подобная трактовка встречается порой и в работах ученых зарубежных сла­вянских стран ¹⁹.

В связи с этим представляется необходимым остановиться на ос­новных, наиболее значительных тенденциях политического и соци­ально-экономического развития южнославянских и других балкан­ских народов в XIV—XV вв.

После османских завоеваний произошла кардинальная перестрой­ка политической карты Юго-Восточной Европы, связанная с воз­никновением османской «Румелии», т. е. балканских провинций Порты на территории прежних владений Византийской империи, а так­же с созданием на Балканах уже в первые десятилетия османского продвижения сложной системы зависимых от Османской империи вассальных государств. Вторым этапом перестройки политической карты региона была полная ликвидация самостоятельной феодаль­ной государственности южных славян и других балканских народов, в том числе и бывших вассальных государств (за исключением Дубровницкой   республики,   Валашского  и Молдавского  княжеств) ²⁰-

Накануне османского завоевания балканское общество продол­жало развиваться по пути дальнейшей феодализации ²¹.

Тенденция к резкому увеличению отработочной ренты (введение недельной барщины) в славянских областях Сербо-Греческого цар­ства Стефана Душана оказалась недолговечной. Вскоре после рас­пада державы Душана наблюдалось сокращение отработки и, на­против, установление более высоких норм натуральных податей. Вероятно, с этими переменами в системе феодального хозяйства было связано и распространение в этих землях аренды господской земли крестьянами за денежный чинш или определенную долю уро­жая (десятину и т. д.).

Не менее примечательна и другая закономерность, которая по­степенно приобретала все большее значение в Сербии, Болгарии и других районах Юго-Восточной Европы. Тяжелая борьба с натис­ком османов, признание даннической зависимости от Порты побуж­дали феодальных правителей разных балканских стран к введению новых налогов и повинностей, к ограничению или полной отмене тех широких иммунитетных привилегий, которые получали прежде (в XIII и первой половине XIV в.) церковные и некоторые светские землевладельцы ²². В целом в данный период в ряде южнославян­ских государств, подвергнувшихся османскому нашествию, объем общегосударственных податей и повинностей крестьянства возрос за счет сокращения той феодальной ренты, которую ранее взимали крупные землевладельцы, церковь и монастыри.

Эти важные перемены в системе налогообложения были законо­мерно связаны с сильными секуляризационными тенденциями, ха­рактерными для развития феодальной земельной собственности во многих южнославянских государствах того времени ²³. Как извест­но, в последний период существования доосманской феодальной государственности на Балканах многочисленные земельные владе­ния православной церкви, некоторых православных и католических монастырей были отобраны славянскими правителями или властями Венецианской республики и частично переданы в руки светской фео­дальной знати. Таким образом, структура господствующего класса претерпевала перемены, сократились и налоговые привилегии и зе­мельные владения церкви (в частности, в Сербии, Зете, Болгарии), заметно возросла роль мелкого дворянства, добивавшегося сословного равенства с феодальной аристократией. О последнем, в частности, можно судить по материалам, наглядно свидетельствующим о кру­шении попыток введения особых сословных терминов (например, термина «властеличи» в Сербии и Боснии) для обозначения низших прослоек феодального класса с целью создания и упрочения иерархических перегородок.

В это время в южнославянских странах продолжалась и постепенно приобретала все большее значение нивелировка прежних категорий крестьянства. В Сербии об этом можно говорить уже на основании документов второй трети XIV в. Здесь в эпоху османской экспансии термины, обозначавшие отдельные категории зависимого сельского населения, уже весьма редки. Обычным наименованием крестьян служили общие и неопределенные названия («люди», «кметы», «вил­ланы») ²⁴. Исключение составляли скотоводы-влахи, сохранявшие особое положение в системе феодального хозяйства и среди катего­рий феодально зависимого крестьянства ²⁵.

Перемены в системе феодального хозяйства и государственных повинностей были сопряжены с нуждами обороны страны от инозем­ных завоевателей, с привлечением к воинской повинности некоторых прослоек зависимого и свободного крестьянства. В некоторых гор­ных районах Сербии, Зеты, Герцеговины и других_&земель Балкан­ского полуострова появились специфические патриархальные объеди­нения местного крестьянства — «братства» и «племена», приобре­тавшие со временем полную независимость от крупных феодалов ²⁶.

В тех районах Балканского полуострова (Хорватия и Далмация), которые еще не были захвачены османами, конкретные проявления аграрной динамики, сложное переплетение и многообразие форм крестьянской ренты находились отчасти также в зависимости от хода османской экспансии на Балканах. Так, например, в Хорватии, входившей тогда в состав Венгерского королевства, наблюдалась тенденция к замене отработочной ренты денежной и натуральной, хотя появилась высокая (недельная) барщина, поэтому отработоч­ная рента занимала большое место в массе податей и повинностей хорватского крестьянства той эпохи. Как показано в советской ли­тературе, хорватские феодалы в конце XV — начале XVI в. были вынуждены порой идти на снижение денежного чинша или отрабо­точных повинностей для тех крестьян, хозяйства которых были ис­тощены непосильной барщиной или пострадали от опустошительных набегов османских завоевателей ²⁷.

Подобные меры, без сомнения, были обусловлены нарастанием недовольства народных масс тяжелыми налогами и повинностями, ухудшением их положения в результате разгула феодальной анархии и вторжений иностранных войск. Эти уступки свидетельствовали также об определенном ослаблении феодальной государственной власти в землях, испытавших особенно сильный натиск османских полчищ или войск католических государств. В этот период, как из­вестно, имели место локальные выступления крестьян и горожан, вызванные возмущением политикой местных правителей и феода­лов ⁸⁸.

Все сказанное позволяет утверждать, что накануне османского наступления продолжалось поступательное развитие средневеко­вого южнославянского общества, насильственно прерванное втор­жением Османской империи. Установление на Балканах господства феодальной османской верхушки означало подчинение и неполно­правное положение южнославянских и других балканских народов, исповедовавших христианство.

Нельзя не остановиться на сопоставлении политической и со­циально-экономической системы, существовавшей в балканских странах в период самостоятельной государственности, со структурой, складывавшейся здесь в эпоху османского завоевания и установле­ния господства Османской империи. Эта проблема, все еще недо­статочно разработанная и дискуссионная, требует всестороннего ана­лиза разных политических и социальных институтов. Весьма важна подчеркнуть, что некоторые особенности социально-экономического развития, которые расценивались иногда в литературе как харак­терный признак именно раннеосманской феодальной системы румелийских областей (например, роль мелкого дворянства, большое значение военно-ленных институтов в системе феодальной земельной собственности и т. п.), отчетливо прослеживаются в отдельных балканских государствах накануне османского завоевания, т. е. не могут рассматриваться как результат замены местных феодальных институтов османскими. Вполне понятно, что с этим связана и проб­лема «преемственности», «континуитета» и определенной связи ос­манского феодального строя (в частности, применительно к Румелии) с феодальной системой покоренных народов Юго-Восточной Европы. Решение этой проблемы во многом зависит от ответа на кардиналь­ный вопрос о той роли, которую сыграло в судьбах южнославянских и других балканских стран османское завоевание ²⁹.

Как уже отмечалось, этот вопрос давно вызывает острые дискус­сии в исторической литературе. Показательно, что в буржуазной ис­ториографии вплоть до настоящего времени распространена концеп­ция, явно идеализирующая владычество Османской империи на Бал­канах. Утверждается, что османское нашествие было «благодетель­ным» для местного населения, потому что был уничтожен прежний феодальный класс, угнетавший народные массы, прекратились оже­сточенные феодальные междоусобицы, был установлен режим «ве­ротерпимости» и «законности», обеспечено «процветание» крестьян­ства и развитие городов и т. п. ³⁰ Влияние данной концепции замет­но иногда и в современной историографии зарубежных славянских стран, где порой встречаются тезисы о неких «позитивных» резуль­татах османского завоевания, об «улучшении» положения южносла­вянских народов после гибели их самостоятельных государств ³¹.

Результаты исследований советских ученых и зарубежных ис­ториков-марксистов, основанные на тщательном анализе сохранив­шихся исторических памятников, свидетельствуют о тенденциозности и исторической несостоятельности этих и подобных теорий. Известно, что ликвидация османами балканских государств сопровождалась уничтожением соответствующих феодальных систем, устранением большей части местных феодалов. Одни из них были вынуж­дены эмигрировать, другие пали в ожесточенной борьбе с завоева­телями, третьи лишились своих земельных владений (в данной связи следует учесть, что многие церкви и монастыри были разрушены либо лишены своих имений при османской власти).

При этом принципиально важное значение имеет тот факт, что после крушения балканской феодальной государственности в евро­пейских провинциях Османской империи утвердилась османская феодальная военно-ленная (спахийская) система, типологически тождественная по своей классовой сущности феодальному строю балканских стран и многое усвоившая из прежних, местных фео­дальных институтов ³². Здесь достаточно сказать, например, о за­метной близости византийской и южнославянской прении и осман­ского тимара как одной из главных категорий феодальной земель­ной собственности, связанной с несением военной или иной службы. Определенная часть светских и церковных феодалов на Балканах включилась в состав османского господствующего класса в качестве довольно многочисленной прослойки т. н. «христиан-спахиев», ко­торые зафиксированы в османских земельных реестрах середины и второй половины XV в. (в частности, в Болгарии, Македонии, Сер­бии, Боонии) ³³. На первых порах наличие такой прослойки феодаль­ного класса содействовало определенной преемственности между ос­манскими и прежними балканскими феодальными порядками. Ввиду исламизации части этих феодалов их число постепенно сокращалось. Для понимания реальной обстановки и соотношения сил внутри османского феодального класса важен тот бесспорный факт, что ключевые позиции в государстве, в военно-ленной системе принадле­жали османам, тогда как христиане-спахии обычно получали лишь мелкие тимары, их число сильно уступало числу спахиев-турок, положение христиан-спахиев было неполноправным, для сохранения своих тимаров они нередко были вынуждены переходить в ислам (например, в Боснии и других южнославянских областях) ³⁴.

Источники не подтверждают тезиса об уменьшении податей и повинностей вследствие того обстоятельства, что в первые столетия османского ига (XV—XVI вв.) спахии якобы «сами не занимались» эксплуатацией своих земельных владений. Документы свидетель­ствуют о существовании барщины, которую крестьяне должны были выполнять для своего помещика-спахия; нормы этой отработочной ренты были зафиксированы, например, в канун-наме (своде законов) султана Мехмеда II (1451—1481) ³⁵. Не менее тяжелы и обремени­тельны были для крестьян-христиан (т. н. «реайи») и денежные и натуральные поборы, детальнейшим образом перечисленные в об­ширных податных реестрах османских властей. Некоторые прослой­ки крестьянства (в частности, скотоводы-влахи, т. н. «реайя со спе­циальными обязанностями», т. е. войнуки, дербенджи, мартолосы и пр.) получали определенные податные льготы и права. Но предос­тавление таких уступок Портой отдельным прослойкам местного населения имело, несомненно, лишь стратегические или тактические цели, иными словами, преследовало задачи облегчения османского завоевания и укрепления султанской власти ³⁶.

Что же касается конкретного сопоставления доосманских и ос­манских налогов и повинностей крестьянства, то эта проблема еще не может быть решена окончательно ввиду скудости сохранившихся данных, однако и в настоящее время сравнение некоторых осман­ских и южнославянских источников показывает, что в ряде случаев денежные налоги и отработочные повинности османской эпохи (XV в.) были равны или превышали соответствующие нормы феодальной ренты, которые известны из славянских памятников времен сущест­вования на Балканах самостоятельных феодальных государств ³⁷.

Утверждение буржуазных авторов о «веротерпимости» осман­ских властей, о «защите» ими православной церкви и т. п., как по­казал анализ имеющихся источников, не учитывает того главного факта, что турецкая народность и ислам как ее религия пользова­лись безусловными преимуществами в Османской империи. Не вы­зывает сомнений, что введенная османскими султанами система «миллетов» (религиозно-этнических общин) использовалась для ук­репления власти Порты над подвластным христианским (южносла­вянским, греческим, албанским) населением. В Османской державе были официально признаны греко-православная, армяно-грегорианская и еврейская общины. Путем предоставления определенных прав и привилегий руководителям этих общин (в частности, высше­му православному духовенству), церковной и отчасти гражданской юрисдикции Порта пыталась использовать их в своих целях (община обладала некоторыми правами при взыскании с населения разных поборов в пользу государства и данной церковной органи­зации ³⁸).

В греко-православной общине наибольшими правами обладало высшее греческое духовенство, прежде всего Константинопольская патриархия, которрй оказались подчиненными греки, албанцы, южнославянские народы (в большинстве — православного, от­части — католического вероисповедания).

В середине XIV в., к началу османской экспансии на Балканах, большая часть православного населения южнославянских стран на­ходилась в ведении двух церковных организаций — самостоятель­ных автокефальных Сербской и Болгарской (Тырновской) патриар­хий. Часть населения исповедовала католическую веру; в Боснии значительным влиянием располагала местная боснийская (богомильская) церковь. Уже на первом этапе османских завоеваний (во вто­рой половине XIV в.) территория диоцеза византийской церкви бы­ла расширена за счет тех южнославянских и других балканских земель, правители которых признали церковное верховенство Кон­стантинопольской патриархии. Так, в это время под власть визан­тийской церкви попало население Серрского княжества, Видинского болгарского царства и Добруджанского деспотата (т. е. северо-вос­точной Болгарии). Более того, в результате османского нашествия и притязаний византийского духовенства вскоре после падения Тыр-новского царства (1393) была окончательно ликвидирована самостоя­тельная болгарская церковь, а территория бывшего Тырновского государства была подчинена (к августу 1394 г.) в церковном отно­шении константинопольскому патриарху³⁹.

Примерно так же складывалось положение православной церкви в других южнославянских землях. После распада Сербо-Греческого царства приобрела самостоятельность Охридская архиепископия, руководство которой принадлежало греческому духовенству, а по мере завоевания сербских земель в XV в. территория, еще подчи­ненная юрисдикции сербского (печского) патриарха, все более и более сокращалась вследствие присоединения ее различных областей к диоцезам либо Охридской архиепископии, либо самой Константинопольской патриархии. О снижении роли сербской церкви после окончательного покорения османами Сербского государства, Босний­ского королевства и Герцеговины свидетельствует крайняя скудость свидетельств, которые позволили бы судить не только о ее пра­вах, но даже о самом ее существовании в это время.

В историографии долгое время велись споры о времени ликвида­ции османскими властями сербской церкви (была ли она уничтоже­на одновременно с феодальным Сербским государством либо еще продолжала существовать вплоть до 30-х годов   XVI в., когда все сербские   земли   были   подчинены   Охридской   архиепископии) ⁴⁰. Как нам представляется,   сохранившиеся данные позволяют пред­положить, что самостоятельная сербская патриархия была ликви­дирована в конце XV в., когда были полностью уничтожены само­стоятельные  южнославянские   иерархии,   а  местное   православное население было подчинено греческому клиру Константинопольской патриархии, и Охридской архиепископии. Ликвидация самостоятель­ных церковных организаций, несомненно, содействовала ухудшению положения южнославянских народов. Речь в данной связи идет не только об установлении иноязычной церковной власти, существую­щей за счет славянской паствы, но и об отсутствии достаточно влия­тельной южнославянской церковной организации, которая могла бы более действенно противостоять исламизации и ассимиляции осма­нами   покоренных  народов, подавлению   народных   традиций   и обычаев ⁴¹.

Самый факт проведения османскими властями исламизации поко­ренного христианского населения Румелии (т. н. «добровольное» об­ращение в мусульманскую веру) служит убедительным опроверже­нием тенденциозных утверждений о «веротерпимости» османских правителей и «процветании» балканских народов под властью Пор­ты. Неполноправность и зависимость христианских церквей и миллетов в Османской империи нашли достаточное выражение хотя бы в том, что христианские миллеты и их руководители не имели возможностей прекратить или ограничить исламизацию, одним иэ важнейших методов которой был т. я. «налог кровью» — отбор хри­стианских мальчиков для обращения их в ислам^ воспитания в духе ярой вражды ко всему немусульманскому и зачисления в корпус янычар — одну из самых надежных частей османской армии.

«Добровольное» принятие ислама в действительности было чаще всего вынужденным: ислам принимали те христиане, которые хо­тели таким образом сохранить свою жизнь, обеспечить за собой свои земельные владения либо улучшить свое тяжелое материальное положение, для крестьян — податный гнет. Возможно, подобными причинами объясняется и переход в ислам части боснийского на­селения, создавший предпосылки для образования в последующем особой южнославянской народности (т. е. боснийцев, или мусульман Боснии).

Исламизация, проводившаяся Османским государством в балкан­ских провинциях, отнюдь не исчерпывалась перечисленными выше методами. Осуществлялась практика обращения в ислам, в особенности тех, кто был захвачен в плен и обращен в рабство, равно как и меры по депортации христианского (болгарского, албанского, серб­ского) населения в уже полностью исламизированные районы Балкан или Малой Азии и переселения на Балканы турецких колонистов, в частности скотоводов-юрюков. Все эти мероприятия османских вла­стей обеспечили появление в разных городах и областях Балкан­ского полуострова (уже в конце XIV и особенно к концу XV в.) достаточно многочисленного тюркоязычного и исламизированного населения, служившего опорой господства Порты в Юго-Восточной Европе и дальнейшей экспансии османов в Центральной и Восточной Европе ⁴².

Непосредственным следствием разорительных нашествий осман­ских войск на южнославянские земли в XIV—XV вв. были миграции славянского населения. Уже в период ожесточенной  борьбы против натиска османов значительная часть сербского и болгарского населения была вынуждена покинуть родные места,  спасаясь   на севере и западе в поисках защиты и укрытия от завоевателей.  Особен­но значительным был отлив сербского населения на север, за Дунай, в   южные  области   Венгерского королевства (в совр. Воеводину), а также на запад — в Боснию, отчасти в Хорватию, Далмацию. Чрез­вычайно  велики   были  демографические  потери  южнославянских народов в результате завоевания османами балканских государств и постоянных набегов их войск на те земли, которые не находились под властью турок (Хорватии, Словении). Лишь за столетие  осман­ских набегов на словенские земли (1408—1508) погибло или попало в плен,   как полагают, до 200 тысяч словенцев ⁴³; потери других южнославянских народов за этот период были гораздо более значи­тельными и не поддаются точным подсчетам ⁴⁴.

Итак, османские завоевания на Балканах имели отрицательные последствия для южнославянских народов, причем не только для населения областей, постепенно попавших в XIV—XV вв. под ос­манское господство, но и для жителей тех земель, которые входили в состав католических государств (Венгрии, Австрии, Венеции) и испытывали постоянный натиск экспансии Порты.

Иноземный гнет, неполноправие христиан с мусульманами, исламизация — все это представляло серьезную угрозу для дальнейшего развития и самого существования уже сложившихся сербской и болгарской народностей. Проводившаяся османскими властями по­литика (в особенности с конца XV в.) привела к сокращению чис­ленности тех прослоек и категорий южнославянского населения, которые были включены в османскую феодальную систему и в той или иной мере оказались на службе у османских властей (уменьше­ние числа христиан-спахиев, постепенное сокращение налоговых льгот отдельным категориям крестьянства — влахам, войнукам и т. п.). Все это создавало предпосылки для нарастания сопротивле­ния южнославянских народов и постепенного перехода к открытой освободительной борьбе за свержение османского ига, к вооружен­ным народным восстаниям XVI в. против власти османов на Бал­канах.

Эти социально-экономические процессы находили уже в данный период определенное отражение и в сфере общественно-политической мысли. Весьма показательно, что в XIV—XV вв. в различных про­изведениях историографии и литературы балканского региона звучит тревога за судьбы покоренных османами народов. В литературных и исторических памятниках беспокойная мысль их авторов пос­тоянно ищет ответа на вопрос о причинах османских побед, о причи­нах слабости и гибели самостоятельных балканских государств, на вопрос, какую позицию следует занять в эпоху порабощения и ка­кой путь нужно избрать для освобождения от власти Османской Порты. В свою очередь, все это ставило новые задачи и перед осман­скими феодальными правителями, в той или иной мере отдававшими себе отчет в необходимости упрочить свое владычество на Балканах.

¹ История Византии. Т. 3. М., 1967, с. 161—206; Арш Г. Л., Сенкевич И. Г., Смирнова Н. Д. Краткая история Албании. М., 1965, с. 9—33; История Венгрии. Т. 1. М., 1971, с. 189 cл.; Миллер А. Ф. Краткая история Турции. М., 1948, с. 10—14; Димитров С., Манчев К. История на балканските на­роди (XV—XIX век). София, 1971, с. 17—39; Цветкова Б. Паметна битка на народите: Европейският юго-изток и османското завоевание — края на XIV и първата половина на XV в. Варна, 1979, с. 58—145; ИНТ, Т. 1-2; Иналцик X. Османско царство. Клаеично доба (1300—1600). Београд, 1974, с. 14-37.

² История Византии, т. 3, с. 123—134.

³ loannis Cantacuzeni historiarum libri IV/Ed. J. Schopen. Bonnae, 1835, v. 3, p. 315.

⁴ Достян И. С. Борьба южнославянских народов против турецкой агрессии в XIV—XV вв.— ВВр, 1953, т. 5, с. 99—104.

⁵ Арш Г. Л., Сенкевич И. Г., Смирнова Н. Д. Краткая история Албании, с. 22.

⁶ Соколов Н. П. Образование Венецианской колониальной империи. Саратов, 1963; Карпов С. П. Трапезундская империя и западноевропейские государст­ва в XШ-XVвв. М., 1981.

⁷ Скржинская Е. Ч. Генуэзцы в Константинополе в XIV в. — ВВр, 1947, т. 1; Удалъцова 3. В. Центробежные и центростремительные силы в визан­тийском мире.— In: XV Congres International des etudes byzantines. Rapports et co-rapports. Athenes, 1975; Шитиков М. М. Венецианское купечество в первой половине XV в. в его торговых сношениях с Византией. — УЗМГПИ, 1965, № 237, История средних веков; Он же. Константинополь и венециан­ская торговля в первой половине XV в. по данным книги счетов Джакомо Бадоера. — ВВр, 1969, т. 30; Balard G. P. Gli studi genovesi sulle coloniedel Mar Nero.— In: Colloquio romeno-italieno «I genovesi nel Mar Nero durante i secoli XIII e XIV». Bucuresti, 1977; Balbi M. La Romanie genoise (XII^e — debut du XV^e siecle). v. 1—2. Roma; Geneva, 1978; Chrysostomides J. Vene­tian commercial privileges under the Palaeologi.— Studii Veneziani, 1970, v. 12; Oikonomides N. Hommes d'affaires grecs et latins a Constantinople (XIII^e - XV^e siecles). Montreal; Paris, 1979.

⁸ Homan B. XIII—XIV. szazad.— In: Homan B., Szekfu Gy. Magyar tortenet. Bp., 1942, 29, 63, 84. 1.

⁹ SRH, 1, p. 174; Pataki J. Anjou kiralyaink es a ke"t roman vajdasag. Kolozsvar, 1944, p. 52; CDH, t. 9, v. 2, p. 399; MTT, II, 186.1.

^9a HOP, t. 1, 263-267.

¹⁰ Динин М. Босанска феудална држава од XII до XV в.— ИНТ, 1, с. 531 ел.

¹¹ Thalloczy L. Magyar-bolgar   osszekottetesek. — Sz.,  1899; Idem. Nag Lajos es a   bulgar bansag. — Sz.,  1900,  531; Ovary L. Magyar-bolgar-olah erintkezes Nagy Lajos alatt. Bp., 1907; lorga N. Lupta pentrti stapanirea Vidinului in 1365—1369 si politica M Vladislav Voda fata de Unguri.— CL, 1900, t. 24, p. 962-999.

¹² Цветкова Б. Паметна битка..., с. 268—272 и др.

¹³ См., например: Повесть о Скандербеге/Изд. подгот. Н. Н. Розов, Н. А. Чис­тякова. М.; Л., 1957, с. 75; Цветкова Б. Паметна битка..., с. 66—67.

¹⁴ Медведев И. П. Мистра. Очерки истории и культуры поздневизантийского города. Л., 1973, с. 103 сл.

¹⁵ Греков И. Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды (на рубеже XV— XVI вв.) М., 1975, с. 358 ел.

¹⁶ Matschke Kl.-P. Die Schlacht bei Ankara und das Schicksal von Byzanz. Studien zur spatbyzantinischen Geschichte zwischen 1402 und 1422. Weimar, 1981, S. 40 f.

¹⁷ Арш Г. Л., Виноградов В. Н., Достян И. С., Наумов Е. П. Балканы в международной жизни  Европы  (XV — начало  XX в.) — ВИ,  1981,  № 4, с. 30-32.

¹⁸ Литература по этому кругу проблем весьма обширна, поэтому мы приводим ссылки лишь на некоторые, наиболее важные работы. См., например: История Болгарии. Т. 1. М., 1954; История Югославии. Т. 1. М., 1963; История юж­ных и западных славян. М., 1957; Достян И. С. Борьба южнославянских народов...; Она же. Борьба сербского народа против турецкого ига: XV — начало XIX в. М., 1958; Миллер А. Ф. Краткая история Турции; Новичев А. Л. Турция: Краткая история. М., 1965; История на България. Т. 1. София, 1954; Димитров С., Манчев К. История на балканските народи; Цветкова Б. Паметна битка...; ИНТ, Т. 1-2; Иналцик X. Османско царство; Werner E. Die Geburt einer Grossmacht — Die Osmanen (1300—1481). Ber­lin, 1978.

¹⁹ Подробнее об этих тенденциях в историографии см., например: Курба­тов Г. Л. История Византии (историография). Л., 1975, с. 250—251; ср. в нашей рец.: Наумов Е. Н. Османское господство в Центральной и Юго-Восточной Европе.— ССл, 1980, № 4, с. 114—115.

²⁰ См., например.: Цветкова Б. Паметна битка..., с. 65, 93, 97, 106, 116, 128, 244, 287 и др.; Наумов Е. П. Анонимная болгарская хроника и проблемы балканской общественно-политической мысли (XIV—XV вв.).— В кн.: Балканские исследования. Вып. 3. М., 1978, с. 247—251.

²¹ Наумов Е. П. Балканское крестьянство в феодальной системе XIII—XV вв. (К вопросу об эволюции крестьянских категорий и повинностей в южносла­вянских странах и в северной Албании).— В кн.: Балканские исследования. Вып. 7. М., 1982; Он же. Господствующий класс и государственная власть в Сербии XIII—XV вв. М., 1975, с. 48-51.

²² См., например.: Наумов Е. П. Сербия и Болгария в середине XIV в.— В кн.: Социально-экономическая и политическая история Юго-Восточной Европы (до середины XIX в.). Кишинев, 1980, с. 94—99; Он же. Болгарськi землх напередодні турецького завоевания в кінці XIV в.— Проблеми слов'яно-знавства, 1980, вып. 22, с. 91 сл.; Он же. Господствующий класс..., с. 163— 171.

²³ Ср.: Наумов Е. П. Секуляризация в феодальном развитии балканских стран в XIV—XV вв. М., 1966; ср. также: Горина Л. В. Об особенностях разви­тия феодальной земельной собственности в Болгарии в XIII—XIV вв.— В кн.: Проблемы развития феодальной собственности на землю. М., 1979, с. 116, 117, 119.

²⁴ См., например: Наумов Е. П. В ласте личики.— Историjа, 1976, № 1-2; Он же. Bosanski i humski vlastelicici. — Godisnjak Drustva istoricara Bosne i Hercegovine, 1977—1979, god. 28—30.

²⁵ См., например: Наумов Е. П. Волошская проблема в современной югослав­ской историографии.— В кн.: Славяно-волошские связи. Кишинев, 1978, с. 208—213.

²⁶ Ср.: Наумов Е. П. Южнославянский эпос и проблемы сербского средневе­ковья.— В кн.: Славянский и балканский фольклор. М., 1971, с. 20.

²⁷ Бромлей Ю. В. Крестьянское восстание 1573 г. в Хорватии. М., 1959, с. 134, 142.

²⁸ См., например: ИНТ, 1, с. 461—464; Наумов Е. П. Народное восстание в г. Которе и Которской области (1380 г.) — УЗИС, 1966, т. 30.

²⁹ Ср.: Наумов Е. П. Динамика сербского феодализма и проблема типологиче­ских сдвигов на Балканах (в эпоху турецкой экспансии).— В кн.: Карпато-Дунайские земли в средние века. Кишинев, 1975, с. 53—54.

³⁰ Подробнее об этих концепциях см., например: История южных и западных славян, с. 101; Цееткова Б. А. Проблеми от историята на Европейския Юго-изток през периода на османското проникване.— ИП, 1974, № 6, с. 83—85.

³¹ Критику этих построений см., например: Наумов Е. П. Османское господст­во..., с. 114—115; ср.: Преглед историjе j'угословенских народа. Београд, 1960, д. 1, с. 120; Тодоров Н. Балканский город XV—XIX в. М., 1976, с. 33-34.

³² Ср.: Мейер М. С., Орешкова С. Ф. Некоторые типологические черты осман­ского феодализма.— В кн.: История и филология Турции (тезисы докладов и сообщений). М., 1976, с. 27—29; Новичев А. Д. Турция..., с. 24.

⁸³ См., например: Хвостпова К. В. Особенности аграрно-правовых отношений в поздней Византии (XIV—XV вв.). М., 1968, с. 208; Наумов Е. П. К исто­рии византийской и сербской иронии.— ВВр, 1973, т. 34, с. 30—31; Цеетко­ва Б. Проблеми..., с. 45 и ел.

³⁴ См., например: ИНТ, 2, с. 51, 72—75, 112 и др.; Прилеп и Прилепско низ историjата. Прилеп, 1971, кн. 1, с. 113; Osmanska mos ve stredni a jinovychodni Evrope v 16—17. stoleti. Praha, 1977, sv. 1, с. 61—63, 176; и др.

⁸⁵ Тверитинова А. С. О домениальном землевладении феодалов-ленников^ в Османской державе в XV—XVI вв.— В кн.: О генезисе капитализма в стра­нах Востока. М., 1962, с. 314—315, 317.

³⁶ См., например; Цееткова Б. А. Характерни черти на османската общест-венно-икономическа структура в Европейския Юго-изток през XV—XVI в.— ИП 1980, № 4, с. 45, 63.

³⁷ Ср. например: Тверитинова А. С. О домениальном землевладении..., с. 315, 317 Наумов Е. П. Господствующий класс..., с. 49—50.

³⁸ См.  например:  Новичев А. Д.  Турция...,  с. 25.

³⁹ См. например: Наумов Е. П. К истории летописного «Списка русских горо­дов дальних и близких».— В кн.: Летописи и хроники (сборник статей 1973 г.). М., 1974, с. 154—155.

⁴⁰ См., например: Мирковиh М. Правни положаj и карактер српске цркве под турском влашhу. Београд, 1965, с. 55—61.

⁴¹ См., например: История южных и западных славян, с. 104; Маркова 3. Българската екзархия — завоевание на утвърждаващата се нация.— ИП, 1980, № 4, с. 3—5.

⁴² Ср., например: История южных и западных славян, с. 104—105; Тодоров Н. Балканский город..., с. 57—64; Гандев X. Българската народност през 15-и век. София, 1972, с. 56 cл.; Osmanska mos..., sv. 2, с. 394 (в докладе Н. Филиповича).

⁴³ Osmanska mos..., sv. 1, с. 148 (в докладе И. Войе).

⁴⁴ Гандев X, Българската народност..., с. 17 сл.