Глава ХШ

СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА

САУДОВСКОЙ АРАВИИ ПОСЛЕ ЕЕ ОБРАЗОВАНИЯ

Королевство Саудовская Аравия заняло бoльшую часть Аравийского полуострова, включив в себя несколько феодально-племенных образова­ний, которые раньше находились в разной степени зависимости от Ос­манской империи. Создание централизованного государства отвечало интересам и феодально-племенной знати в целом, и купечества, и боль­шинства жителей страны, обеспечив безопасность, отведя беды феодаль­но-племенной междоусобицы. Но вместе с централизованным государст­вом пришли растущие налоги и усиливавшийся военно-бюрократический аппарат, который существенно ограничивал племенные «демократиче­ские» свободы кочевников.

Проповедь обновленной религии в ее ваххабитской форме подкре­пила и освятила борьбу Саудидов за объединение недждийских земель вокруг Эр-Рияда. В исторически ответственный момент движение за но­вое возрождение Недждийского эмирата возглавил выдающийся государственный деятель и военачальник Абд аль-Азиз ибн Абдуррахман (Ибн Сауд).

Для того чтобы централизация власти и создание независимого госу­дарства в Неджде стали реальностью, а также для того, чтобы это государ­ство смогло завоевать некоторые области, должны были сложиться благо­приятные внешние обстоятельства, подходящая международная конъюнк­тура. Успеху Ибн Сауда на первом этапе способствовала поддержка Велико­британией его борьбы против Османской империи и ее вассалов, развал Османской империи в результате первой мировой войны, а после нее — неспособность экономически слабеющей Великобритании установить прямой контроль над значительной частью Аравии, которая казалась до­рогостоящей и обременительной добычей.

Объективный исследователь, имеющий дело с фактами, не видит за­служивающих внимания изменений в уровне развития производительных сил аравийского общества в первой трети XX в. по сравнению с XVIII — XIX вв. Мало того, хотя у нас нет надежной статистики, можно предпола­гать, что хозяйственная разруха в результате непрерывных войн и восста­ний в сочетании со все углубляющимся кризисом верблюдоводства озна­чала экономический регресс. Проследив за процессом создания Саудов­ской Аравии, мы не находим в ней новых классов, прослоек или групп, которые принципиально отличались бы по своему характеру и месту в обществе от социальных сил, образовавших под знаменем ваххабизма первое государство Саудидов в XVIII в. После первой мировой войны в ряде арабских стран — Египте, Си­рии, Палестине, Ираке, Алжире, Марокко — стоял вопрос о завоевании национальной независимости для самостоятельного развития, характер которого определяли бы соотношение сил между феодальными и буржу­азными элементами, уровень экономики, степень «европеизации» (модер­низации), рост ра­бочего класса. В то время в политически независимой Саудовской Аравии не было и зародыша капиталистических отношений, и государство сло­жилось на примитивной феодально-племенной основе в средневековом по своей сути обществе. Но так как Саудовская Аравия отнюдь не была изолирована от окружающего мира, ее устройство не могло избежать внешнего воз­действия. Это касалось как технических средств централизации (радио, телефон, авиация, автотранспорт), так и организаци­онных форм: образование министерств и департаментов, школьной системы. Столкновение традиционных общественно-политиче­ских институтов, выраставших из самого общества Саудовской Аравии и соответствовавших ближневосточному феодализму в его примитивной стадии, с модернизаторскими тенденциями, занесенными извне, не нару­шало в первое десятилетие социально-политической устойчивости в госу­дарстве. Причина этого лежала в абсолютной и относительной слабости именно модернизма, который приходил из гораздо более развитых стран Ближнего Востока, и в полном господстве традиционных структур. Поло­жение начнет радикально меняться лишь с конца 40-х годов, когда взрыв нефтяных доходов нарушит прежний общественный баланс в Саудовской Аравии.

Само название страны — Саудовская Аравия — означало, что она кон­тролируется кланом Саудидов. Государственный флаг — зеленый — символический цвет рая и любимый цвет пророка. На флаге изображена белая сабля, символизирующая джихад — священную войну, и надпись по-арабски символа веры: «Нет божества, кроме Аллах, и Мухаммед — посланник Аллаха».

Власть короля.Взаимоотношения феодально-племенной знати и богословов. Эволюция политиеской власти саудовского правителя отражлась, в частности, в изменении его титула. Напомним, что турки обращались к Ибн Сауду как «праителю Неджда и военачальнику Абд аль-Азиз-паше»,  а англичане — как к «шейху Абд аль-азизу сыну шейха Абдуррахмана Ааль Сауду». В 1921 г. эмиры, шейхи плмен и улемы провозгласили его султаном Неджда и присоединенных территорий и в офциальной переписке он стал именоваться «величеством» ¹. В 1926 г. он стал «королей Хиджаза, султаном Неджда и при­соединенный территорий», спустя год—«королем Хиджаза, Неджда и присоединенных территорий», а с 22 сентября 1932 г. — королем Саудовской Аравии. Но все эти титулы предназначались на первом этапе прежде всего для внешнего мира, для повыше­ния международного престижа государства и его правителя.

Внутри страны для оседлых жителей Ибн Сауд был эмиром, т. е. феодальным правителем Неджда и завоеванных им стран, и для них естественной была трансформация его титула в «султа­на» и «короля». Бедуины считали его «шейх аль-машаих» — главным шейхом, главой всех кочевых племен.

Для укрепления своего авторитета в этом качестве Сауди-ды стали возводить свое генеалогическое древо к ветви племени «голубой крови» аназа, самому многочисленному и могущест­венному в Аравии. Умелое использование аристократии племен, сочетание методов давления, военной расправы с одариванием и подкармливанием племенной верхушки позволило Абд аль-Азизу держать в повиновении многочисленных и прежде неуправляе­мых кочевников.

Деспотическая власть облачалась в патриархально-демокра­тические одежды. Беднейшие из бедуинов могли (если были допущены к этому) запросто, без титулов обращаться к королю. Абд аль-Азиз любил, когда его называли или Ибн Фейсал, как напоминание о его деде, или Ибн Микрин — как память об отда­ленном предке, основателе рода Саудидов, или Аху Нура — брат Нуры, старшей, почитаемой и любимой его сестры.

Есть идеал подлинного араба-аравийца. Это идеал бедуина, романтизированного в аравийском обществе, как и в некоторых других арабских странах: мужественный воин, великодушный к побежденным, защитник ислама, сексуально сильный мужчина. Намеренно идентифицируя себя с этими свойствами, Ибн Сауд добивался авторитета и престижа ².

«Демократизм», «патриархальность» короля не обманывали тех, кто понимал истинное место деспотичного монарха в системе централизованного государства. Вот образец верноподданни­ческих заявлений в адрес правителя, приведенных в «Памятной записке правительства Саудовской Аравии» в связи с конфлик­том в Эль-Бурайми. Хотя они относятся к началу 50-х годов, но хорошо отражают суть сложившихся отношений между правите­лем и управляемыми уже в 20—30-е годы. «Я, нижеподписавший­ся Киррам ибн Мани, шейх ааль бу мундайр из манасиров, утверждаю, что я и мой народ были и остаются подданными Его Величества короля Сауда ибн Абд аль-Азиза, так же как мы были подданными его отца,— гласило одно из заявлений.— В соответствии с положениями исламского закона, мы платим закят в форме верблюдов, овец и коз, фиников и риса сборщи­кам налогов, посланным Его Величеством, или его представителями в Эль-Бурайми, как мы обычно делали раньше долгое время. Мы клянемся в преданности и покорности Его Величеству и видим в Его Величестве нашего защитника, справедливого правителя и снисходительного отца. Под этим мы свидетельст­вуем и к этому заявлению мы прилагаем наши руки. Аллах — лучший и самый надежный свидетель». Под заявлением стоит отпечаток пальца Киррама ибн Мани ³.

Или другой пример: «Мы нижеподписавшиеся... (идет пе­речисление имен.— А. В.) заявляем, что мы являемся подданны­ми саудовского правительства, как были наши отцы и деды. Мы друзья его друзей и враги его врагов. Мы ничего не делаем и ничего не говорим в нарушение его приказов. Все территории, земли, собственность и жизни, которыми мы обладаем, принад­лежат ему. Какое-либо письмо или заявление, которое было сделано в прошлом или может быть сделано в будущем и отнесе­но к нам и которое противоречит этому нашему заявлению, не имеет легальной силы, неверно и неприемлемо, и в соответст­вии с ним не будет предпринято никаких действий. Такова наша клятва и присяга в преданности, которые будут связывать нас вплоть до нашего самого последнего наследника и потомка. Пусть Аллах будет свидетелем этого» ⁴.

Абд аль-Азиз, как и его предки, носил титул имама. Это означало не только то, что он возглавлял общину правоверных на молитве, но был руководителем всех «единобожников», про­тивопоставляющих себя «многобожникам» — мусульманам дру­гих стран. Хотя фанатизм масс после разгрома восстания ихванов ослабел, преданность имаму как религиозному главе должна была цементировать общество Саудовской Аравии, освящая религией верховную государственную власть.

Глава государства «мусульман-единобожников» был одновре­менно главнокомандующим и должен был вести их на джихад — священную войну против «многобожников». Эти функции он успешно выполнял в ходе завоевательных войн. Но когда Сау­довская Аравия достигла максимальных границ своего расшире­ния и элементарный политический расчет требовал остановки территориальной экспансии, вполне естественные нежелание и невозможность для Ибн Сауда возглавить дальнейший джихад, который мог оказаться равным политическому самоубийству, привели к конфликту с ихванами. Но и после их разгрома он продолжал считаться главнокомандующим, в принципе готовым вести своих подданных на священную войну.

Как и свои предшественники, Абд аль-Азиз черпал аргумен­ты для укрепления центральной власти в мусульманских тради­циях, в особенности в учении Ибн Таймийи. По мнению средневе­кового богослова, в идеальном обществе должно было быть две группы лиц, обладающих авторитетом: улемов — хранителей закона-шариата и эмиров, которые облечены политической вла­стью, необходимой для проведения в жизнь законов ⁵.

Подданные эмиров должны подчиняться им абсолютно и без условий ⁶. Эмир отвечает за правильное выполнение религиоз­ных обязанностей, которые падают на всех мусульман, исполня­ет судебные приговоры, оказывает благотворительность, обеспе­чивает хозяйственную деятельность и безопасность всей общи­ны, нормальное функционирование общественных служб и, нако­нец, издает социальные и экономические предписания, которые гарантируют каждому индивидууму личное уважение в рамках шариата в соответствии с его местом в обществе ⁷.

Эмиры консультируются с улемами по поводу своих дейст­вий. Но им позволено действовать и так, как подсказывает их совесть ⁸. Эмиры связаны в своем поведении Кораном и сунной в соответствии с толкованием улемов. Это, таким образом, дает улемам большие, хотя и ограниченные, рычаги влияния и контро­ля. Теоретически эмиры свободно действуют вне рамок религиоз­ных дел. Но фактически ислам в Саудовской Аравии пронизывает все сферы жизни. Поэтому богословы в ваххабитском обществе играют важную роль, и их авторитет укрепляется еще и потому, что главные из них входят в клан Ааль аш-Шейха, издавна породнившегося с Саудидами.

Во время кризиса, вызванного фанатизмом ихванов в 1914 — 1915 гг., Абд аль-Азиз выпустил указ, а улемы — фетву, осуж­дающие нетерпимость и крайности поведения ихванов ⁹. Но бы­ли времена, когда взаимоотношения между Ибн Саудом и бого­словами обострялись. Достаточно вспомнить, что улемы сопротив­лялись введению телеграфа и радио ¹⁰. Но как бы то ни было, в случае конфликтов по крупным, принципиальным вопросам воля Абд аль-Азиза оказывалась решающей. Когда улемы од­нажды вмешались в такой вопрос, как династический брак, пытаясь помешать замужеству дочери из одной знатной риядской семьи, сосватанной за араба-неваххабита, Абд аль-Азиз игнорировал их мнение и даже изгнал 30 из них из Неджда ¹¹. Впрочем, конфликт по вопросу о браке мог быть только предло­гом для правителя разделаться с неугодными ему улемами.

От каждого члена общины ожидалось, что он будет подчи­няться эмиру и давать ему совет тогда, когда это требуется ¹². Уже в 1950 г. принц Фейсал, выступая на открытии заседания консультативного совета, заявил: «Обязанностью подданных является помощь учреждениям, которым поручено какое-либо де­ло, чтобы облегчить их задачи в соответствии с приказаниями и распоряжениями, которые им направлены» ¹³.

Абд аль-Азиз всегда проявлял внешние признаки почитания и уважения по отношению к богословам, предоставлял им слово на своих маджлисах, прислушивался к их советам.

Свою власть улемы продемонстрировали, когда Ибн Сауд решил праздновать пятидесятилетие своего восшествия на пре­стол. Богословы заявили, что такого праздника в исламе нет, и король согласился с их мнением. Впрочем, к некоторым их замечаниям Абд аль-Азиз относился просто с юмором. Однажды во дворце в Эр-Рияде один из улемов увидел его в длинной одежде, которая касалась пола, и сказал: «Аллах-Аллах! Абд аль-Азиз, тебя одолела гордыня. Твоя одежда волочится по полу». Король немедленно приказал слуге: «Принеси ножницы». Когда тот принес ножницы, Ибн Сауд отдал их богослову и сказал: «Обрежь то, что, по-твоему противоречит религии» ¹⁴.

Г. Филби в 1918 г. писал, что в Эр-Рияде было шесть улемов, в Каслме — три, столько же в Эль-Хасе и по одному в каждом из остальных районов Неджда — всего около двадцати человек ¹⁵. Видимо, он учитывал только наиболее почитаемых и выдающихся богословов. Конечно, те, которые находились в столице, стояли выше провинциальных улемов. Но их число в столице не было постоянным и менялось от года к году.

Улемы в Саудовской Аравии считались знатоками теологии и права благодаря как лично проявляемой набожности, так и специальной подготовке. Хотя богословом мог стать любой, естественно, что они были выходцами, как правило, из «благо­родных» племен или клана так называемых сейидов, которые считались потомками пророка. Но в Саудовской Аравии самым большим авторитетом пользовались члены семейства Ааль аш-Шейха, хотя они и не были сейидами. Представители этого семейства в тот период отделялись лишь тремя-четырьмя поколе­ниями от самого вероучителя. Они были связаны с Абд аль-Азизом родственными узами еще со времен Абд аль-Азиза I и Ибн Абд аль-Ваххаба. Король Фейсал, убитый в 1975 г., был сыном Абд аль-Азиза от жены из семейства Ааль аш-Шейха.

Путешественники довольно много внимания уделяли кварта­лу улемов в Эр-Рияде, и отнюдь не все описания благожела­тельны. Люди, подобные ар-Рейхани, указывали на лицемерие и ханжество его обитателей. «Даже в святая святых столицы — квартале, где живут улемы, можно найти табак, спрятанный на дне сундука, для момента кейфа. Конечно, на людях запреты строго соблюдаются и навязываются, как и аскетизм и набож­ность. Человека могли попрекать за походку или одежду. Если кто-либо свободно смеялся в чьем-либо доме, другой мог посту­чать в дверь и спросить: „Почему ты смеешься таким непристой­ным образом?" Ни один житель этого квартала не пропускал ни одной из пяти ежедневных молитв в мечети, если не был болен. Того, у кого случайно находили табак, строго наказывали. На­божные улемы не знали жалости. „Но,— сказал один из охран­ников во дворце,— все они тайно распутные люди. Стены их домов вопиют против них"» ¹⁶.

Большинство путешественников все же высоко оценивают догматические знания улемов Эр-Рияда, отмечают их роль в раз­витии школ и создании библиотек ¹⁷.

Когда же пришло время хотя бы частично модернизировать феодальное государство, улемы стали решительными противниками перемен и остаются таковыми до наших дней. В июне 1930 г. богословы, собравшиеся в Мекке, протестовали против включения в программу вновь сформированного директората образования таких предметов, как география, иностранные языки и черчение. Они учверждали, что черчение — это все равно, что рисование, а языки — способ узнать религиозное мне­ние неверных, география возмущала их, потому что она утверж­дала, что земля круглая. Но Абд аль-Азиз просто игнорировал их протесты ¹⁸. В других случаях улемы Эр-Рияда выступали против фанатизма ихванов вместе с Абд аль-Азизом, но скорее это была классовая солидарность прослойки, заинтересованной в существовании и укреплении централизованного государ­ства.

К началу 50-х годов среди улемов появились некоторые элементы иерархии. Муфтий Саудовской Аравии считался как бы главой всех улемов. Особым авторитетом обладали, в частности, глава комитета общественной морали в Эр-Рияде и главный кади в Мекке, кади в Диламе, два кади шариатского суда в Эр-Рияде, один член комитета общественной морали в Эр-Рияде ¹⁹.

Важную роль в создании духовной опоры централизованного государства играл Абдаллах ибн Мухаммед ибн Абд аль-Латыф. Член семьи Ааль аш-Шейха, он был правоведом и проповедни­ком и пользовался известностью. Он учился в Медине, Тунисе и Каире, путешествовал по Марокко, Испании, Индии, Афганиста­ну, Ирану и Ираку. Он присоединился к Саудидам во время их ссылки в Кувейте и был учителем Абд аль-Азиза. До своей смерти в 1925 г. он был признанным главой клана Ааль аш-Шейха²⁰. Как писал Г. Филби, он же произносил пятничные проповеди в мечети шейха Абдаллаха в столичном квартале блогословов и общие проповеди в большой мечети Эр-Рияда и был главным кади столицы ²¹. Во время молитвы Абдаллах мог стоять впереди общины в качестве имама, по правую его руку находился отец Абд аль-Азиза, а сам король — непосред­ственно сзади него ²².

Образование Саудовской Аравии и закрепление ее независи­мости, возрождение некоторых мусульманских общественно-политических институтов вновь вызвали интерес к ваххабизму за ее пределами. В Египте родственные идеи в ваххабизме усмотрела группа Мухаммеда Рашида Риды, сложившаяся вокруг журнала «Манар». Выступая за «осовременивание» мусульманского общества с помощью перенимания технических достижений западной (европейской, капиталистической) цивили­зации, они вместе с тем требовали безусловного возвращения к мусульманским ценностям, идеологии и институтам первых веков ислама, их внедрения во все сферы жизни. Группа Риды подготовила-почву для распространения взглядов отца движения «братьев-мусульман» Хасана аль-Банны. Сам Рида написал несколько работ, в высшей степени благожелательных к ваххабизму. Внутри Египта это можно было расценить как выражение оппозиционных настроений по отношению к королю Фуаду, так как после инцидента с махмалем связи Египта и Саудовской Аравии до 1936 г. были прерваны. Не случайны устойчивые симпатии саудовского правительства к «братьям-му­сульманам» и их поддержка.

Организация государственной власти и администрация Неджда. Фуад Хамза, оценивая положение Неджда и Хиджаза в объе­диненном государстве, писал: «Что касается законов и права, то Неджд и Хиджаз представляют собой два независимых королевства, связанных между собой лишь общим престолом и лично­стью, сидящей на нем»²³. Вместе с тем автор отмечал, что между двумя королевствами не были демаркированы границы, не существовало пошлин, у них была единая внешняя политика, не говоря о главном — единых вооруженных силах. Различия в администрации двух главных частей государства были в первые полтора-два десятка лет довольно существенные, хотя и посте­пенно уменьшались. Вся реальная власть была сосредоточена в руках короля Ибн Сауда и его двора.

Функции правительства всей страны и одновременно прави­тельства Неджда выполнял королевский двор в Эр-Рияде. Аз-Зирикли, хорошо знакомый с его устройством, дает следующую его структуру ²⁴:

1. Маджлис — совет короля. Его члены назывались «джамаа» — собрание, сообщество. Они собирались во главе с коро­лем дважды в день — до обеда и вечером. На маджлисе при­сутствовал брат Абд аль-Азиза эмир Абдаллах ибн Абдуррахман, а также наследный принц Сауд и вице-король Хиджаза Фейсал, если он был в Эр-Рияде. Затем были те, кто называ­лись везирами (секретарями, министрами) и советниками, веду­щие богословы, а также все, кто находился в Эр-Рияде из числа других везиров и саудовских послов. На маджлисе могли присутствовать эмиры главных провинций и шейхи племен.

2. Политический департамент, который отвечал за внешнюю политику.

3. Королевский диван,  занимавшийся  внутренними  делами.

4. Департамент шифровки и телеграмм.

5. Департамент бедуинов и Неджда.

6. Департамент бухгалтерии и подарков.

7. Департамент делегаций и гостеприимства. Он отвечал за приезд и снабжение делегаций и за дворцы, специально пред­назначенные для гостей короля. Приехавшие подразделялись на три категории: особо почетные гости, делегации оседлых, делега­ции кочевников.

8. Королевское имущество — департамент, занимавшийся тем, что связано с королевским дворцом.

9. Департамент воинов джихада занимался делами нерегу­лярных бойцов.

10. Департамент особой казны.

11. Департамент специальных складов.

12. Департамент свиты.

13. Департамент конских табунов.

14. Департамент верблюдов, принадлежавших королевскому дворцу.

15. Департамент автомобилей.

16. Департамент радио, созданный после появления радио­связи в стране. Он также занимался постоянным сбором радио­информации, прослушивал радиопередачи как на арабском, так и на иностранных языках и готовил сводки для короля.

17. Королевская гвардия.

18. Департамент здравоохранения отвечал за здравоохране­ние в королевском дворце.

Описание королевского двора, приведенное аз-Зирикли, примерно совпадает с тем, что сообщал К. Наллино ²⁵. Прав­да, в функции королевского дивана он включил .дела Хиджаза, Асира и Эль-Хасы, упоминал департаменты закята и государст­венной казны, которые формально были перекрыты министерст­вом финансов, департамент религиозных чтений и муэдзинов, не указанный аз-Зирикли. Но, видимо, не стоит усматривать проти­воречия в этих двух описаниях. Скорее всего, подразделения королевского двора могли появляться и исчезать, сливаться, воз­вышаться или уходить в тень в зависимости от калибра и связей с королем личностей, возглавлявших их. Никаких письменных правил или регламентации структуры королевского двора не существовало. Решающее слово во всех делах принадлежало королю. От него руководители всех департаментов получали указания, он был верховным арбитром в спорах ²⁶.

Что касается администрации главных провинций, то их гу­бернаторов-эмиров король назначал на срок по своему выбору. Уложений или законов по поводу местной администрации в Неджде и присоединенных территориях в 30-е годы не суще­ствовало. Более мелких эмиров назначали губернаторы провин­ций, но король мог вмешиваться в их выбор. Сначала страна за пределами Хиджаза была разделена, по данным Ф. Хамзы ²⁷, на пять крупных провинций — собственно Неджд, охва­тывавший Арид и соседние области, Касим, Джебель-Шаммар, Эль-Хаса (где правил клан Ааль Джилюви) и Асир. На прак­тике из Джебель-Шаммара была выделена провинция Вади-Сир-хан, а Асир разбит на Асир с центром в Абха, Тихаму и Наджран ²⁸.

Кочевые племена были поставлены под контроль провин­циальных властей. По данным А. Маккай Фруда, атайба, часть мутайр, давасир, кахтан и субай были подчинены губер­натору Арида, аджман, бану хаджир, бану халид, хавазим, манасир, ааль мурра и другая часть мутайр — губернатору Эль-Хасы, шаммар, шарарат и третья часть мутайр — эмиру Дже­бель-Шаммара ²⁹. Важно отметить, что непокорное власти Саудидов племя мутайр было разбито на три части.

Автономность Восточной провинции не оформлялась специ­альными декретами, но к концу 30-х годов здесь были созданы свои бюрократические учреждения, под.чинявшиеся Ибн Джилю­ви, а во главе важнейших оазисов были поставлены его бли­жайшие родственники. В Хуфуфе были образованы департамен­ты полиции, финансовых дел, таможен и охраны побережья, отделение джиддинского директората горнорудных дел ³⁰.

Администрация Хиджаза. В Хиджазе Ибн Сауд пошел на создание усложненной системы государственной власти и админи­страции. В августе 1926 г. король опубликовал документ под названием «Основные положения Хиджазского королевства», которые иногда называют «конституцией». Они провозгласили, что «Королевство Хиджаз в своих известных границах представ­ляет единое целое, части которого взаимно связаны между собой и никоим образом не допускают ни разделения, ни отделения». Хиджаз «является государством монархическим, с совещатель­ными учреждениями, мусульманским, независимым как во внут­ренних, так и во внешних делах». «Священная Мекка — столица Хиджазского государства». «Все управление королевством Хид­жаз находится в руках Его Величества Короля Абд аль-Азиза ибн Абдуррахмана Ааль Фейсала Ааль Сауда. Его Величество связан постановлениями славного шариата».

Судебные решения в королевстве Хиджаз должны были «со­ответствовать книге Аллаха, сунне его пророка — да будет над ним благословение Аллаха! — а также тому, чего придержи­вались сподвижники пророка и первые благочестивые поколения»³¹.

«Основные положения» предусматривали, что король назна­чает в Хиджаз генерального наместника (вице-короля) и глав департаментов, которые несут ответственность перед вице-ко­ролем, а тот, в свою очередь,— перед королем ³².

«Дела Хиджазского государства распределяются по сле­дующим шести основным отделам:

1) шариатские дела;

2) внутренние дела;

3) иностранные дела;

4) финансовые дела;

5) дела народного просвещения;

6) военные дела».

Особая статья подчеркивала, что «военные дела и все свя­занные с ними функции осуществляются под руководством Его Величества короля» ³³ .

Предусматривалось создание консультативного совета — маджлис аш-шура в составе вице-короля, его советников и шести представителей хиджазской знати, назначаемых королем «из числа опытных и способных людей». В «Основных положениях» намечалось создание административных советов в главных горо­дах с муниципальными функциями. Решения этих советов вхо­дили в силу после одобрения королем. Было намечено созда­ние советов в более мелких административных единицах ³⁴.

Ряд «Основных положений» показался Ибн Сауду противоре­чащим его абсолютной власти. Статьи 28 — 37 о консульта­тивном совете и местных советах стали игнорироваться уже со следующего года, а ст. 43 — 45 о создании органов, имеющих право контролировать расходы казны, никогда не применялись и впоследствии утратили силу.

Существенной особенностью хиджазской «конституции» яв­ляется полное отсутствие положений об индивидуальных или групповых правах, а также положений, ограничивающих власть короля, который правит на основе шариата ³⁵.

По мнению аз-Зирикли, который изучил практическую дея­тельность хиджазских органов власти, консультативный совет занимался бюджетом государственных служб и муниципалитетов, выдачей разрешений на экономические проекты и концессии, из­давал постановления, решал вопросы, связанные с местными чиновниками и иностранцами, а с 1932 г. в его функции стала входить забота о паломниках ³⁶.

Аз-Зирикли утверждал, что функции консультативного совета были и совещательные и законодательные. Он мог указывать правительству (имеется в виду созданный в Хиджазе совет министров — маджлис аль-вукаля) на его ошибки в выполнении законов и уставов, одобрять, отвергать или изменять пра­вительственные проекты ³⁷.

В июле 1928 г. был издан королевский декрет, который преду­сматривал создание консультативного совета для Хиджаза и Неджда вместе. Этот декрет никогда не был проведен в жизнь³⁸. Также не было принято решений, которые ограни­чивали бы постановления консультативного совета одним Хиджазом или, наоборот, распространяли бы его на остальные части Саудовской Аравии. Для регулирования различных ситуа­ций, определения статуса государственных и общественных служб, организации судов, системы здравоохранения, почт, телеграфа консультативный совет к 1950 г. разработал и принял несколько сот уставов — низамов, распоряжений. На практике многие уста­вы, распоряжения и постановления хиджазского консульта­тивного совета применялись на территории всей страны ³⁹.

До завоевания Хиджаза сношения Неджда с внешним миром осуществлялись почти исключительно через Персидский залив. Король сам вел переписку, наблюдал за связями, инструктиро­вал своих посланников на переговорах. После присоединения Хиджаза международные связи нового королевства усложнились. В Джидде было несколько постоянных консулов иностранных государств. Прибытие паломников также ставило перед новым пра­вителем Хиджаза много деликатных проблем. Уже в 1925 г. в Хиджазе появилось нечто вроде департамента иностранных дел. Во главе его стал сириец Юсеф Ясин, поступивший на службу к Ибн Сауху. Вместе с египтянином Хафизом Вахбой он участво­вал в переговорах в Бахре и Хадде в 1925 г., а затем в других дипломатических миссиях. В Мекке он редактировал газету «Умм аль-кура» и был главой политического департамента при королевском дворе. В 1930 г. был издан указ Ибн Сауда об обра­зовании министерства иностранных дел, главой которого он назначил своего второго сына, вице-короля Хиджаза Фейсала ⁴⁰ .

Саудовская Аравия установила дипломатические отношения 16 февраля 1926 г. с Советским Союзом, 1 марта 1926 г. — с Великобританией, в том же месяце — с Нидерландами, Францией, Турцией, в 1928 г. — с Германией, в 1929 г. — с Ираном и Поль­шей, в 1931 г. — с США, в 1932 г. — с Италией, в 1936 г. (после смерти короля Фуада) — с Египтом. В 1950 г. в Саудовской Аравии было два посольства — американское и английское, другие государства были представлены дипломатическими миссиями ⁴¹ . Советская миссия уехала из Джидды в 1937/38 г., но формально дипломатические отношения между двумя странами не прервались.

В Риядском эмирате на первом этапе всей казной ведал некий Абдаллах ас-Сулейман, не имевший специального штата помощ­ников. В каждом оазисе и провинции была установлена «идара»— администрация для сбора закята, независимая от других ве­домств, ответственная только перед эмиром и королем. Она существовала по образу и подобию налогового ведомства в пер­вом и втором государстве Саудидов. В 1927 г. в Мекке была соз­дана организация под названием «мудерия» — директорат общих финансов, во главе ее стал все тот же Абдаллах ас-Сулейман ⁴².

С 1929 г. этот директорат стал агентством (викяля), а фактически министерством. В Саудовскую Аравию был пригла­шен голландский специалист по финансовым вопросам Ван Ли. Он пытался навести какой-то порядок, но успеха не имел, и его пребывание не продлилось долго ⁴³.

В 1932 г. король решил превратить финансовое агентство в министерство финансов с широкими полномочиями во главе с неизменным Абдаллахом ас-Сулейманом ⁴⁴ .

Новое ведомство практически выполняло функции министер­ства экономики. Ему подчинялись департаменты, занимающиеся снабжением, вопросами, связанными с паломничеством, сель­ским хозяйством, общественными работами, автотранспортом. В компетенцию министерства входило также подписание согла­шений о концессиях на добычу золота и нефти; при нем был соз-дан департамент нефти и  горных дел.  В  качестве экспертов в министерстве работали сирийцы, ливанцы, египтяне, иракцы.

Министерство продолжало расширяться, и в 1949 г. число служащих в нем достигло примерно 4500 человек ⁴⁵.

Образование Совета министров в Хиджазе во главе с вице-королем Фейсалом относится к январю 1932 г.⁴⁶, когда был создан маджлис ал'ь-вукаля—совет вакилей с функциями, близкими к кабинету министров, но не совпадающими полностью с ними. Он объединил главу кабинета, т. е. вице-короля, мини­стра иностранных дел, минисгра финансов, министра внутрен­них дел и консультативный совет.

Министерство внутренних дел охватывало, в частности, департаменты здравоохранения, просвещения, почт, телеграфа и телефона, радио, судебных дел, военный департамент, департа­менты вакуфов и Каабы, муниципалитетов, водных ресурсов, карантинов, охраны берегов, общей полиции ⁴⁷.

Еще в 1925 г. в Мекке было создано управление общей безо­пасности, а затем появился директорат общей полиции. Были созданы специальная полиция нравов, инспекторы, отделения конт­роля за иностранцами. Управление общей безопасности распро­странило свою деятельность на всю Саудовскую Аравию, учре­див в каждом крупном городе соответствующие отделения. В начале 40-х годов в Мекке была основана школа полиции ⁴⁸ .

У вице-короля Фейсала в Мекке был свой диван. Он вклю­чал специальное бюро для секретной или частной переписки, бюро для получения и отправки официальных бумаг, бюро посто­янного комитета совета вакилей, департамент, ведающий лошадь­ми, департамент по делам бедуинов, департамент армии, зани­мавшийся обеспечением армии верблюдами, департамент по автотранспорту ⁴⁹.

Слово «везир» — министр — не чуждо населению Неджда. Однако в отличие от других арабских стран под ним понимали скорее слово «секретарь». У каждого правителя области вплоть до недавнего времени сохранялся свой везир. У самых крупных из них было несколько везиров, отвечавших за финансовые и другие дела, переписку. Поэтому европейскому и общепринятому понятию «министр» в Саудовской Аравии больше соответство­вали руководители департаментов королевского дивана, ведав­шие под надзором короля общегосударственными делами ⁵⁰.

Еще в 1925 г. был создан генеральный департамент здраво­охранения, который начал расширять свои полномочия и функ­ции. Через несколько лет в главных провинциях появились свои отделы здравоохранения ⁵¹.

В 1931 г. была образована «Дирекция защиты берегов» с центром в Джидде. Она занималась портами и охраной берегов, борьбой с контрабандой, регулировала мореходство ⁵².

В 1926 г. появился муниципалитет в Мекке, имевший особый бюджет. В 1929 г. для него был составлен специальный регламент (изменен в 1938 г.) ⁵³.

К 1934 г. Хиджаз был разбит на 14 мелких провинций. Ме­стные эмиры подчинялись министерству внутренних дел, а факти­чески вице-королю Фейсалу ⁵⁴. Бедуины были поставлены под контроль провинциальной администрации ⁵⁵.

Когда 18 сентября 1932 г. Ибн Сауд издал декрет «Об объ­единении частей арабского королевства», оно стало унитарным по названию, по единому централизованному контролю, но не по административной структуре. Статья 5 декрета гласила: «Существующие в настоящее время учреждения правительства Хиджаза, Неджда и присоединенных областей временно сохраня­ют свой настоящий статус, впредь до установления новых учре­ждений для всего королевства на основе нового объединения». Совету министров Хиджаза вменялось в обязанности немедленно приступить, в частности, к подготовке проектов Основного зако­на (конституции) королевства и закона об организации управ­ления ⁵⁶. Это никогда не было сделано. Различия в адми­нистрации между Недждом и Хиджазом сохранялись еще долгие годы и окончательно не ликвидированы до настоящего времени.

Окружение короля. Как бы ни усложнялся административно-бюрократический аппарат Саудовской Аравии, все главные реше­ния принимались королем и его ближайшим окружением. Поэтому наиболее могущественными людьми в государстве были лица, приближенные к монарху. «Люди, которых Ибн Сауд выби­рал для административных постов в своем королевстве, остава­лись на этих постах практически до конца его жизни, — писал Г. Филби. — Это отражало определенную черту в его характере: легкую ксенофобию, симптомами которой было отсутствие энту­зиазма к незнакомому обществу, хотя и скрываемое великолеп­ным гостеприимством и искренним дружеским вниманием. Он предпочитал иметь вокруг себя днем и ночью, год за годом, одних и тех же людей, всегда одних и тех же людей, или членов семьи, или администраторов, или слуг, или товарищей по ору­жию. Только в их компании он мог расслабиться до конца. Этим людям он мог доверять, потому что он знал их интимно, и их достоинства, и их недостатки. Этих людей он одаривал без границ, вместе с увеличением своих ресурсов» ⁵⁷.

Глава финансового ведомства Абдаллах ас-Сулейман подал в отставку лишь после смерти короля Абд аль-Азиза, когда его место занял Мухаммед Сурур ас-Саббан.

Личность и деятельность Абдаллаха ас-Сулеймана заслу­живают того, чтобы на них мы остановились подробнее. Он ро­дился в Анайзе (Касим) в 1887 г. Был в Индии, жил на Бах­рейне и в других странах Персидского залива. Наконец, он обо­сновался в Эр-Рияде у брата, который служил секретарем в ди­ване Абд аль-Азиза, и занял место брата, когда тот заболел. Он понравился Ибн Сауду своим хорошим почерком, умом, активностью и изворотливостью. Сначала риядский эмир пере­дал ему казну с серебряными монетами, а потом и с золотыми, из которой он обеспечивал расходы на свой двор и гостей.

Постепенно функции Абдаллаха ас-Сулеймана расширялись. К нему стали ежемесячно поступать 5 тыс. ф. ст., которые бри­танское правительство выплачивало Ибн Сауду до 1924 г. Абд аль-Азиз отдал в руки ас-Сулеймана все руководство финансами. У ас-Сулеймана были друзья из торговцев, которые ссужали его деньгами «без процентов», потому что процент считался лихвенной, ростовщической прибылью. Для нужд двора покупались то­вары под ссуженные деньги в рассрочку, но не по их настоя­щей цене, а по завышенной ⁵⁸ .

«Абдулла Сулейман имеет сейчас решающее значение в хо­зяйственных вопросах Геджаза и правительственных постав­ках», — писал в 1929 г. советский генеральный консул в Джидде Н. Тюрякулов. Он отмечал, что ас-Сулейман заключал контракты через подставных лиц ⁵⁹.

Абд аль-Азиз считал, что его задача — опустошать казну, а наполнять ее — забота ас-Сулеймана. Когда в начале 30-х годов в Саудовской Аравии начали употреблять слово «министр» или «его превосходительство министр», то подразумевали именно ас-Сулеймана, потому что у министра иностранных дел Фейсала были другие титулы. У министра финансов появилась своя свита, свои «мужи». В его свите было около 400 человек — чиновников, рабов, охранников, которых он содержал. Он имел дворцы и зе­мельные участки ⁶⁰.

Король редко принимал кого-нибудь с глазу на глаз, но для ас-Сулеймана был открыт вход в спальню короля после общего совета, и во время этих встреч казначей излагал королю свои просьбы. Все шифровки из королевского дивана имели три копии: одна — наследнику престола Сауду, другая — вице-королю Фейсалу и третья — ас-Сулейману. Министр финансов оказывал воздействие на вооруженные силы, так как именно он выдавал зарплату и финансировал расходы на вооружение. Злые языки утверждали, что ас-Сулейман стал вторым королем или неко­ронованным королем Саудовской Аравии. Когда он ушел в отстав­ку в 1954 г., то стал крупным предпринимателем, владельцем сети отелей и торговых компаний ⁶¹

Среди советников Ибн Сауда был некий Абдаллах ад-Дамлуджи из Мосула в Ираке. Он приехал к Ибн Сауду в 1915 г. в качестве медицинского советника и врача. Немного зная французский, он скоро стал отвечать за прием иностранных гостей при дворе в Эр-Рияде. После захвата Хиджаза его назначили личным представителем короля в Джидду. Пото-м он стал заместителем министра иностранных дел (в то время как второй сын Ибн Сауда Фейсал был назначен министром) и оставался на этом посту почти до 1930 г. Его преемником стал Фуад Хамза, беженец из Палестины. Он работал в министерстве иностранных дел до своей смерти. Во время второй мировой войны Фуад Хамза представлял Саудовскую Ара­вию в Виши, а потом в Анкаре, пытался организовать пере­писку Гитлера с Ибн Саудом.

В команде Ибн Сауда были Хафиз Вахба и Юсеф Ясин. Вахба—египтянин, которого англичане какое-то время держали на Мальте в связи с восстанием 1919 г. в Египте. Он стал ди­ректором департамента просвещения, а затем саудовским пред­ставителем при папе, а после этого послом в Лондоне ⁶². Юсеф Ясин, сириец из Латакии, был политическим секретарем у ко­роля и возвысился до ранга государственного министра. Через него шла дипломатическая переписка с саудовскими представи­телями за границей. Он прибыл в Аравию в 1923/24 г. и смог понравиться Абд аль-Азизу ⁶³.

В начале своего правления Ибн Сауд воздерживался от привлечения своих детей и других членов семьи к руководству администрацией. Лишь его старшие сыновья Сауд и Фейсал были назначены соответственно наместниками в Неджде и Хиджазе. Возможно, Абд аль-Азиз помнил о печальной участи государства, оставленного его дедом Фейсалом и разор­ванного на части и потом погибшего из-за соперничества его сыновей.

Со временем эта практика изменится, и ключевые посты в государственном аппарате займут члены королевского клана.

Внедрение шариата и создание ваххабитского правопорядка. Идеология, принятая в Саудовской Аравии, представляла собой ислам в его ваххабитском толковании. При наличии одного Аллаха, единого правителя, одной официальной богословской школы — ханбализма — в принципе должна была существовать одна правовая и судебная система. В обществе, столь фрагментированном, как в Саудовской Аравии, при наличии различных социальных групп и слоев (хотя бы оседлых и кочевников), сто­летиями пользовавшихся различными системами права, это была задача не из легких, в ряде случаев решение ее требовало ком­промиссов.

К началу XX в. шариат, который ваххабиты XVIII — нача­ла XIX в. пытались внедрить в кочевых племенах, был забыт, и снова на первый план вернулся урф, или адат⁶⁴. Юриди­ческая практика в разных племенах была различна. Аз-Зирикли отмечал, что у бедуинов действовала своя система права, напоминающая суды первой инстанции, апелляционные суды и кассационные суды ⁶⁵. Обычное право племен основывалось на прецедентах; иногда прецеденты должны были быть, например среди руала, не менее чем пятилетней давности ⁶⁶. Бывало, что судебные приговоры произносились ритмическими стихами или ритмическими фразами. Это может напоминать о связях между знатоками обычного права — арифами — и прорицателями до­исламских времен ⁶⁷.

Естественно, с появлением централизованного феодального государ­ства, применявшего шариат и имевшего принудительный аппарат для ис­полнения судебных решений, происходило столкновение двух систем пра­ва. Урф, например, предусматривал в определенных условиях предостав­ление убежища преследуемым лицам. Но право убежища не признавалось централизованным государством. Действия, которые бедуины считали преступлением, если они совершались внутри племени, например грабеж или убийство, вне племени считались доблестью и геройством, что про­тиворечило потребностям и политике государства. Возникали проблемы с набегами — газу — и судьбой скота, захваченного во время грабительских рейдов⁶⁸. Наконец, оставались вопросы, связанные с кровной местью, масштабы которой правительство всегда старалось ограничить ⁶⁹.

Примерно с 1914 г. начались практические шаги по ограничению вли­яния арифов в племенах, куда стали назначать мутавва и кади. По преро­гативам арифов наносился удар, но в первые годы еще не пытались пол­ностью заменить их судьями (кади). В племенах суды на основе урфа и шариата дей­ствовали параллельно. Между ними произошло временное разграничение функций. Арифы продолжали руководствоваться урфом в делах, которые касались его в узком смысле слова, во взаимоотношениях племен, а вопросы, например, наследства ре­шали уже кади на основе шариата⁷⁰. Важно отметить, что движение ихванов ускорило замену арифов судьями (кади).

Саудовские губернаторы предпочитали не вмешиваться во внутриплеменные дела. Например, три десятка административно-судебных решений, кото­рые приводит «Памятная записка правительства Саудовской Аравии», ка­саются межплеменных отношений, восстановления захваченной собствен­ности, в особенности скота ⁷¹.

Постепенно было введено разграничение судебных функций губерна­торов и кади. Судьи стали заниматься вопросами взаимных претензий, коммерческих дел, религиозных вопросов, семейного права и наследования. В ведении эмира кроме межплеменных конфликтов были налогообложение, набор солдат, административные проблемы, и он выступал в качестве судьи, ког­да возникали конфликты по этим вопросам⁷². Но шариат предоставлял эмиру право разбирать тяжбы, выходившие за круг военных, административных и финансовых проблем.

Борьбой за утверждение шариата в его ханбалитской форме в проти­вовес урфу племен не ограничивалась сложность создания единой право­вой и судебной системы. После образования Саудовской Аравии в Неджде по-прежнему преобладал ханбализм, в Хиджазе — шафиизм, а в тех горо­дах, которые были связаны с османскими властями, — ханифизм ⁷³. Осман­ская администрация обычно назначала четырех кади из четырех правоверных школ, хотя первенство отдавалось ханифитам. Американский ис­следователь Ф. Вайдэл отмечал, что в Эль-Хасе ханифитская школа права уцелела в течение десятилетий в прежних османских административных центрах, например в Хуфуфе ⁷⁴.

После присоединения Эль-Хасы перед центральным правительством стала проблема религиозного меньшинства — шиитов. Об их численнос­ти в начале века нет точных данных, но, по оценкам Ф. Вайдэла, в 1955 г. в Эль-Хасе было 130 тыс. шиитов⁷⁵. X. Вахба оценивал оседлое население Эль-Хасы в 30-е годы примерно в 90 тыс. человек, из них 60 тыс. он отно­сил к шиитам⁷⁶. Это не очень расходится с цифрой американского иссле­дователя хотя бы потому, что он мог подключить к своим оценкам полукочев­ников. Кроме того, в Восточной провинции после открытия нефти про­изошел быстрый рост населения. По Ф. Вайдэлу, соотношение шиитов и суннитов в оазисах было 45:55 или 40:60 ⁷⁷. Учитывая, что шииты нередко скрывали свои религиозные убеждения, их число в Восточной провин­ции было, возможно, больше, чем считают исследователи.

П. Харрисон сообщал, что в Эль-Хасе меньшинство населения со­ставляли сунниты (ваххабиты) — правители, купцы и землевладельцы. Большинство, включая ловцов жемчуга, ремесленников, феллахов, были шиитами ⁷⁸. Ф. Вайдэл тоже указывал, что большинство ремесленников были шиитами ⁷⁹. В обществе Восточной провинции были заложены серьезные классовые противоречия в религиозной оболочке.

Небольшие группы шиитов жили в Мекке и Медине. Представители одной из ветвей шиитов — зейдиты — были сосредоточены в Асире.

В Хиджазе встречались и члены различных суфийских орденов — сенусийя, идрисийя, кадирийя и бекташи. Под давлением ваххабитского учения, в принципе отвергавшего суфизм, они переживали упадок ⁸⁰.

Положение шиитов в государстве очищенного, «истинного» суннит­ского ислама было тяжелым. В 1927 г. ваххабитские улемы под давлением ихванов издали фетву с требованием, чтобы Абд аль-Азиз запретил шии­там публично молиться, обращаться с призывами к членам семьи проро­ка, праздновать годовщину смерти пророка и других членов его дома, со­вершать паломничество в Кербелу и Эн-Неджеф, чтобы он заставил их посещать пять молитв в мечетях. По мнению улемов, шииты должны были изучать «истинную религию Аллаха» по книге Ибн Абд аль-Ваххаба «Три основы»⁸¹. Фетва призывала разрушить все места шиитского поклонения ⁸². Эти требования показались королю слишком экстремистскими и не были приняты. Но ваххабиты считали шиитов Восточной провинции «невер­ными», относились к ним как к «зимми»⁸³.

В 1926—1927 гг. указами короля для всего государства была создана единая юридическая система, и ведение судебных дел было подчинено канонам ханбалитской школы богословов. Соответственно было приказа­но выносить судебные решения на основе шести работ улемов-ханбалитов первых веков ислама. (Они включали в себя «Убеждение» Мусы аль-Джамауи, «Толкование текста свода убеждения» Мансура аль-Бахути аль-Ханбали, «Предел желания» аль-Фатаухи, «Комментарий предела желания» Мансура аль-Ба­хути, «Аль-муфтий» Шамс ад-Дина ибн Ахмеда ибн Куддама, «Большой комментарий» Абдуррахмана ибн Куддама.) В 1928 г. к этому списку добавили «Руководство ищущему исполнения же­лания» Мари ибн Юсефа аль-Карми аль-Макдиси аль-Ханбали — сокращенный вариант сочинения того же автора «Граница пре­дельного» ⁸⁴. Видимо, внедрение ханбалитской школы права в Хиджазе, Асире или Эль-Хасе столкнулось с трудностями. Возмож­но, применение ханбализма в судебной практике не было столь жестким, как предписывали указы короля.

Судебная реформа мало затронула положение дел в Неджде. Лишь в Эр-Рияде и других крупных городах были созданы раз­дельные суды — для бедуинов и оседлых⁸⁵.

После реорганизации судебной системы в Хиджазе в 1927 г. было создано три вида судов ⁸⁶.

Аль-макахим   аль-мустаджаля — суды   по   срочным   делам   в составе одного судьи (кади). Они занимались гражданскими дела­ми, по которым сумма иска не превышала 30 ф. ст., и уголовными делами, включая мелкие правонарушения и преступления, за кото­рые не полагались отсечение конечностей или смертная  казнь. Арабский юрист Субхи аль-Мухаммасани считал, что это было возвращение к шариату в его классической форме, так как раньше гражданские и уголовные дела были переданы разным судам ⁸⁷.

Аль-махаким аль-кубра — большие, или высшие, суды, в сос­тав которых входили судьи (кади) и помощники. Они рассматри­вали дела, не входившие в юрисдикцию срочных судов, включая тяжкие преступления, требующие отсечения конечностей или смертной казни. Приговор по этим преступлениям выносился кол­легиально.

Хайъат аль-муракаба аль-кадаийя в Мекке — комиссия судебного надзора (организация судебного надзора), игравшая роль кассационного суда. Она состояла из директора (мудира) и четырех членов. Ее директор осуществлял надзор за всеми судами и судьями Хиджаза и играл роль посредника между правительст­вом и судьями. Если комиссия отвергала обжалование, направлен­ное ей в течение 20 дней с момента вынесения приговора (по другим данным, 10 дней), то он входил в силу ⁸⁸. Если обжалование прини­малось комиссией, то дело направлялось на повторное рассмотре­ние того же суда. Аз-Зирикли сообщал, что со временем комиссия надзора усложнила свою структуру и умножила количество рас­сматриваемых дел ⁸⁹.

В Хиджазе суды распределялись следующим образом: в Мекке — два суда по срочным делам, один высший суд и комиссия судебного надзора, в Медине — один суд по срочным делам и один высший суд, в Джидде — один срочный ⁹⁰. В 1932 г. в Мекке по­явился срочный суд по делам бедуинов ⁹¹.

Интернациональный характер Мекки обусловил здесь сохране­ние всех четырех правоверных школ, хотя ханбалитская, естест­венно, господствовала в судебной практике ⁹².

В Восточной провинции апелляция на решение судьи переда­валась после одобрения эмира совету судей, а от них — главному муфтию Эр-Рияда. Судьи получали зарплату из отчислений от закята. Но за ведение судебных дел с истцов брали плату за судебные издержки (хидма), которая шла в казну ⁹³.

В 1927 г. в Хиджазе были учреждены первые нотариальные конторы, регистрирующие юридические документы, за исключе­нием тех, которые касались вакуфов ⁹⁴. Еще в 1926 г., т. е. до су­дебной реформы, в Джидде был создан коммерческий суд. Он сос­тоял из шести человек, знакомых с торговыми делами. В его веде­ние входил разбор тяжб между торговцами, менялами, маклерами, хозяевами складов, вопросов, связанных с обменом валюты и опла­той коммерческих счетов через банки; разногласий, возникающих между купцами и собственниками судов в случае пропажи грузов, столкновений судов или нападений на них; противоречий в конт­рактах и договорах о цене. Этот суд затем стал руководствоваться торговым уставом — «низам ат-тиджара» от 1931 г. Он охватывал вопросы, не затрагивавшиеся традиционным шариатом, и был со­ставлен по образцу торгового кодекса Османской империи ⁹⁵.

Одна из задач шариатских судов Аравии в 20—30-е годы сос­тояла в попытке ликвидировать кровную месть путем установления «дня» — платы за пролитую кровь и навязывания потерпевшим согласия принимать эти деньги. Специально устанавливались определенные суммы за различные виды членовредительства ⁹⁶. Таким образом, как и во времена первых Саудидов, ставилась цель ослабить межплеменные конфликты и возможность войн. После судебного решения  потерпевших заставляли  заявлять,  что  они прощают убийцу ⁹⁷. Впрочем, самые аристократические кланы, включая самих Саудидов, как и раньше, отказывались принимать выкуп и считали, что кровь может быть смыта только кровью.

Что касается такого преступления, как воровство, и отрубания рук в наказание за воровство, то нужно отметить, что крайние меры наказания применялись гораздо реже, чем это кажется со стороны, так как для них существовал ряд ограничений. Факт воровства должен быть установлен, вор должен быть совершеннолетним и нормальным и действовать по собственной воле. Объект ограбле­ния должен быть ценным; вода, вино, картины, музыкальные инструменты, юридические книги не попадают в эту категорию. Украденная вещь должна стоить по меньшей мере 3 дирхема. Объект должен быть украден из места, в котором его обычно хра­нят под замком. Если один вор разбивает замок, а другой ворует, то нельзя отрубать руку ни тому, ни другому. Воровство у близких родственников не учитывается. Для установления факта преступления должно быть два свидетеля. В годы голода или дороговизны отрубание руки отменяется ⁹⁸.

Супружеская измена считается шариатом преступлением про­тив семьи и общественной морали. В случае супружеской измены обоих забивают камнями ⁹⁹.

Порка кнутом была обычным наказанием за употребление ал­коголя¹⁰⁰. Судебная практика предусматривала целую систему жестоких наказаний за грабеж караванов ¹⁰¹.

Доходы и расходы. Удачные завоевательные походы пополняли государственную казну пятой частью добычи. Но в отличие от пер­вого государства Саудидов в Недждийском эмирате, а затем в объединенном королевстве Хиджаза, Неджда и присоединенных территорий многие годы проходили без серьезных завоевательных набегов, а сами военные действия стоили все дороже и даже в случае успеха не всегда возмещали расходы. Поэтому доходная часть государственной казны все больше зависела от регулярного поступления налогов, главным из которых был закят, освященный «истинным» исламом, «единобожием».

В то время как молитва считается актом взаимоотношений между Аллахом и верующими, закят, согласно официальной идео­логии Саудовской Аравии, — это «свидетельство подчинения пра­вителям, которые выполняют закон всевышнего Аллаха» ¹⁰². Вып­лата закята поэтому — не только выполнение религиозного обязательства, но и внешний признак преданности правителю, ко­торый следит за выполнением закона Аллаха.

В сентябре 1925 г. Ибн Сауд издал декрет, в котором определял систему налогообложения: «От Абд аль-Азиза ибн Абдуррахмана Ааль Фейсала всем мусульманам, которые увидят это... Любой обладатель собственности должен платить закят с нее путем, предписанным законом, а собиратель налога должен брать то, что требует Аллах, из среднего [качества], но не из лучшего и не из худшего. Если владелец овец, или коз, или верблюдов придет к соглашению со сборщиком налога в отношении уплаты определен­ной суммы денег в качестве закята, то объем должен быть взят в соответствии с ценой среднего [качества]» ¹⁰³.

Далее шли разъяснения; закятом не облагались животные, разводимые в военных целях и для переноски грузов, а также жи­вотные, которых кормят травой, собираемой для этой цели. Мини­мальное количество верблюдов, облагаемых налогом, — пять, ми­нимальное количество овец — 40, минимальное количество круп­ного рогатого скота — 30 ¹⁰⁴. Закят должен был выплачиваться со всего урожая зерновых и всех фруктов, которые могут быть изме­рены и сохранены, таких, как финики, изюм, миндаль, фисташки, орехи. Но налог не платился с других фруктов или овощей. Закят на орошаемые земли устанавливался в размере 5% урожая и бо-гарные—10%. С серебра взимали налог в размере 2,5% его стоимости, с золота — 2,5 и 5%, начиная с определенного веса. На торговый капитал и его прирост накладывалось 2,5% ¹⁰⁵.

Задача наблюдать за сбором закята возлагалась на эмиров провинций ¹⁰⁶. При Абд аль-Азизе сборщики закята разделялись на две главные категории — одни направлялись в оазисы и города, другие — к бедуинам. Сборщики налогов в городах и оазисах по­лучали комиссионные с общей суммы закята, а те, кого посылали к бедуинам, — прямое жалованье. Формально нужно было со­бирать закят в конце каждого года, но, учитывая, что даты хиджры блуждали, закят собирался в один и тот же сезон. В Во­сточной провинции это были или весна, или лето, в зависимости от племени. Сборщики закята знали пути перекочевки племен, в каких местах они собирались, и направлялись именно туда ¹⁰⁷. В разгар ихванского движения закят собирали в хиджрах религиозные наставники — мутавва ¹⁰⁸. В качестве таковых они были представителями имама-эмира. Иногда сборщиков закята возглавляли не только мутавва, но и члены семейства Ааль аш-Шейха ¹⁰⁹.

Сборщики закята считались оком правительства среди бе­дуинов и поддерживали авторитет центральной власти. Но они злоупотребляли своими правами, и Абд аль-Азиз однажды при­знался Г. Филби, что, по его мнению, ему доставалась лишь треть собранных налогов¹¹⁰.

Закятом облагали жителей Аравии и до восстановления власти Саудидов. Но, например, правители Хаиля Рашидиды освобождали от выплаты закята в каждом племени от 40 до 80 человек, которые должны были являться на военную службу по первому призыву¹¹¹. По данным Диксона, в Кувейте семья Ааль Сабаха также проводила сбор закята ¹¹².

Как и во времена первого государства Саудидов, в Риядском эмирате была отменена хува, которую слабые племена платили более сильным. Но Диксон отмечал, что эта выплата сохранялась в других формах ¹¹³.

Большой спорный вопрос, который приобрел практическое значение сначала при пограничных конфликтах с Ираком, а затем в конфликте из-за оазиса Эль-Бурайми, заключался в том, сопровождается ли выплата закята племенами призна­нием сюзеренитета риядского правительства, а значит, сувере­нитета саудовского государства над их территорией. Риядские правоведы положительно отвечали на этот вопрос. Но разные школы мусульманских богословов и европейцы его толко­вали по-разному.

Английский резидент в Кувейте и исследователь аравийско­го общества Диксон считал, что глава государства имеет право в случае войны призвать всех тех, кто платит ему закят, воевать за него. Если плательщики закята не подчинятся, он может конфисковать весь их скот. Согласно ваххабитской практике, если племя не платит или не может платить закята своему законному правителю, то последний вправе: а) кон­фисковать их собственность; б) отказаться нести ответственность за их защиту от других подчиненных ему племен; в) отказаться прийти к ним на помощь, если они будут атако­ваны внешними врагами. Напротив, если племя платит требуемый закят, тогда правитель или глава государства обязан защищать это племя от всех, кто на него может на­пасть, случись это нападение изнутри или со стороны. Глава государства не имеет права брать закят с чужого племени, которое посещает его государство с целью выпаса скота и намерено оставаться только короткое время, так как оно вернется на свою территорию и будет платить закят своему законному правителю. Это старый и хорошо установленный закон в Аравии, и он понятен для всех, утверждал Диксон ¹¹⁴. По мнению автора «Памятной записки саудовского правительст­ва», это мнение Диксона может характеризовать политические аспекты сбора закята начиная с XVIII в.¹¹⁵.

После завоевания Восточной провинции таможенная пошли­на была установлена в 8%, хотя Филби указывал, что табак облагался 20%-ным сбором ¹¹⁶. Чиновник, который нес ответственность за сбор всех налогов в Восточной провинции, был некий Мухаммед-эффенди, служивший при турецкой администрации 30 лет. Он предпочел остаться на службе Абд аль-Азиза. Этот человек отлично знал финансовую сис­тему провинции, но, видимо, использовал свой пост и для личной наживы. На шиитов, христиан и евреев Эль-Хасы был наложен специальный налог — джизья ¹¹⁷.

С завоеванием Хиджаза появился новый налог — на па­ломников, приносивших большие доходы в государственную казну. Но насколько бедным оставалось государство, говорит хотя бы цифра 1,5 млн. ф. ст. — общий доход от налогов в 1927 г. ¹¹⁸.

Первая попытка составить бюджет Саудовской Аравии была предпринята в 1929 г., однако он был составлен лишь в 1934 г. Впервые отдельные ведомства государства предло­жили какие-то проекты расходов и внесли их в министерство финансов. Затем сводные данные были переданы в консуль­тативный совет, а оттуда в совет министров. Бюджет, естествен­но, не соблюдался, но важно отметить его мизерный объем: расходная часть составила 14 млн. риалов (1 ф. ст. был равен примерно 8 риалам) и приблизительно столько же — до­ходная ¹¹⁹.

Аз-Зирикли писал, что в его руки попал отчет министерства иностранных дел Египта о доходах саудовского государства в конце 30-х годов. В нем отмечалось, что главным источником дохода правительства был налог на паломников, затем шли концессионные отчисления нефтяных компаний, эксплуатация золотых рудников, закят. Весь бюджет не превышал 2 млн. егип. ф. в год ¹²⁰.

Именно налоговый гнет централизованного феодального госу­дарства особенно тяжело переживали массы населения, хотя уровень развития производительных сил не позволял чрезмерно повышать поборы.

Развитие автомобильного транспорта в Саудовской Аравии, как и в других странах Ближнего Востока, усугубило кризис верблюдоводства. Мировой экономический кризис в несколько раз снизил число паломников, и королевство, едва вышедшее из тяжелых внутренних потрясений, оказалось перед лицом бан­кротства.

Деньги от налогов шли в государственную казну — бейт-аль-маль. Главная статья расходов была армия. Из этих же фондов выплачивали пособия вдовам или сиротам погибших воинов, выдавали средства раненым и больным. Из бейт-аль-маль расхо­довались средства на улемов, школы, подготовку молодежи и на чиновничий аппарат ¹²¹.

Оценивая аравийских правителей, Аафиз Вахба отмечал, что «шейхи искренне считали, что они вправе накладывать руку на государственную казну». «Правитель тратил доходы на свои собственные потребности,— писал он о риядском эмире.— Он одаривал подарками тех, кто к нему приезжает. В те годы не считалось нужным делать расходы из государственной казны на школы, здравоохранение, муниципалитеты» ¹²².

В Эр-Рияде за счет короля жила целая армия бедняков. Дважды в день 1—2 тыс. человек получали пищу на королев­ской кухне. В столице содержали около сотни семей почетных пленников. Абд аль-Азиз оплачивал содержание их домов, конюшен, верблюдов, одежду, питание, рабов ¹²³. По данным Хафиза Вахбы, постоянное число гостей при дворе было 500 че­ловек, иногда король угощал до 10 тыс. человек ¹²⁴.

Многие бедуины отправлялись за многие сотни километров, чтобы получить подарки от короля. Важно отметить, что этот подарок становился обязанностью правителя. Любой араб, особенно кочевник, который получал подарок от Абд аль-Азиза, большой или маленький, в деньгах, одежде или провизии, считал, что он уже имеет право на подобный подарок каждый год или в каждое свое посещение двора. Если ему давали на риал меньше или не такую одежду или довольствие, он настаивал на подарке и кричал. Если ему не давали подарка вовсе, то он чувствовал себя оскорбленным и, может быть, даже присоеди­нялся к врагам Ибн Сауда ¹²⁵.

Как и во времена первых Саудидов, с помощью гостеприимст­ва Абд аль-Азиз централизованным путем перераспределял доходы среди аравийской знати. Не мог же рядовой кочевник регулярно посещать двор короля. Поднадзорными «гостями» правителя были опальные шейхи племен и эмиры оазисов и отдельных областей. Питание и небольшие подарки для бедняков выполняли обычную функцию «мягкой прокладки» между власть имущими и неимущими, поддерживая репутацию короля как щедрого и гостеприимного хозяина, доступного и «демократично­го» в обращении шейха, «отца народа».

Вооруженные силы Саудовской Аравии к началу 30-х годов претерпели определенную эволюцию. Войско риядского правите­ля в первые годы существования эмирата формировалось так же, как  и  во  времена  его  предков.  Сулейман  ад-Дахиль  писал   в 1913 г.: «От походов освобождались не только немощные, старые и больные, но и те, кто в данный момент занимался земледе­лием.   Если   в  доме  было  два  брата,  то   один  шел   на   войну, другой оставался помогать по дому.  В  случае  войны  эмир  не давал провизии или снаряжения, потому что каждый выступал в поход со своим продовольствием и брал необходимое оружие и снаряжение. Однако если поход становился долгим, то прави­тель снабжал воина лошадью, или сбруей и оружием, а также продовольствием...   Что   касается   бедуинских   племен,   то   они также подчиняются приказам эмира. Он пишет их шейхам пись­мо и назначает место, где они должны собраться. В точно наз­наченный день и час он находит их в этом месте. Это то,  что происходит в этом эмирате в 1331 году хиджры,— из подготовки к войне или набегу. Это то, что происходило здесь в прошлые века. За прошедшие дни и годы ничего не изменилось, потому что они находят такой способ самым лучшим» ¹²⁶.

«Каждый человек в Неджде — воин по своей природе,— пи­сала „Умм аль-кура",— он носит оружие с детства и тренирует­ся в обращении с ним. Если его призывают, то он .берет свою винтовку, садится на верблюдицу и едет в бой. Любой недждиец с 13 лет до 70 считается годным к военной службе. Если король хочет призвать армию или часть армии, то он пишет в некото­рые районы или во все районы и приказывает. Затем издает распоряжения эмирам, иногда секретные, назначая место встречи. Они выполняют эти распоряжения. В Неджде нет воен­ных казарм, потому что весь Неджд представляет собой казарму, и все мужчины — воины» ¹²⁷.

По данным авторов книги «Аравия Ибн Сауда», недждийские вооруженные силы подразделялись на четыре категории: 1) лю­ди Арида; 2) горожане; 3) ихваны; 4)бедуины ¹²⁸.

Среди «людей Арида» различались королевская гвардия — охрана короля и принцев королевской крови, ее воины никогда не расставались с оружием, даже когда спали; правительствен­ные служащие (кроме иностранцев), которые призывались под знамена в случае нужды; вооруженные «воины джихада». Коро­левская гвардия также считалась «воинами джихада», отли­чаясь от остальных тем, что она постоянно находилась при короле или принцах. При королевском дворе специальное «ведом­ство джихада» отвечало за этих бойцов, их вооружение, довольствие.

В категорию горожан попадали мужчины оазисов и городов Неджда. В битве они составляли левый и правый фланги, в то время как «люди Арида» сражались в центре. Их мобилизацион­ная готовность была четырех степеней.

Первая степень. Во время долгого мира, когда не было угро­зы войны, каждое селение обязано было поставлять определенное число бойцов со снаряжением и питанием на четыре месяца в году. Если в этих людях не нуждались, жители селения пла­тили в государственную казну сумму, равную стоимости содержания воинов.

Вторая степень. Для участия в небольших военных походах каждое селение поставляло определенное число бойцов с их собственным питанием. Казна давала им оружие и военное сна­ряжение, а если они оставались на службе более четырех меся­цев, казна обеспечивала им пропитание на остальной период.

Третья степень. Для ведения продолжительных или тяжелых кампаний объявлялся малый джихад, и города и селения были обязаны удвоить число бойцов, которых они направляли для участия в военных действиях.

Четвертая степень. В случае чрезвычайных обстоятельств, если появлялась угроза государству, эмир призывал к оружию каждого, кто был в состоянии его носить.

Из жителей ихванских хиджр в отличие от горожан в случае войны или военных экспедиций в походах участвовал каждый мужчина, способный носить оружие.

Бедуинов риядские эмиры использовали главным образом только как разведчиков и в качестве летучих отрядов.

У каждого подразделения был свой флаг кроме флага главно­командующего, обычно находившегося в центре, и свой боевой клич, благодаря которому они узнавали друг друга, но также и общий боевой клич для всех бойцов саудовского войска.

Королевская гвардия и «воины джихада» находились в при­вилегированном положении, лучше снабжались, были лучше вооружены, им предоставлялись лошади королевских табунов. Если эти воины числились в реестре департамента королевского двора, то получали жалованье, в других случаях — одноразовые подарки и субсидии ¹²⁹.

У короля был отряд специально отобранных телохранителей. Его верный раб, вооруженный винтовкой, пистолетом и кинжа­лом, всегда следовал за ним, как тень, находился за его спиной на всех маджлисах. Он никогда не молился вместе со всеми в мечети, а стоял, наблюдая за молящимися. Эта практика была введена после убийства имама Абд аль-Азиза I в мечети в 1803 г. ¹³⁰.

Естественно, что на деле столь упорядоченной системы орга­низации войска, как описывается в книге «Аравия Ибн Сауда», не было. Достаточно вспомнить военные кампании риядского эмира, а потом султана и короля, разношерстный состав его вооруженных сил, преобладание в них временами оседлых, вре­менами ихванов и бедуинов. Но несомненно, что главной опорой его вооруженных сил, постоянным источником надежных бойцов были Арид и соседние провинции. Они же впоследствии стали главными поставщиками офицеров для регулярной армии.

Газета   «Умм  аль-кура»  писала:   «Армия,  на   которую  опи­рался  король Абд  аль-Азиз  в  начале  своего правления,  была представлена „армией джихада". Она состояла из оседлого насе­ления Неджда. Кроме того, была армия ихванов, которая состояла из бедуинских кочевых племен, поселившихся в хиджрах и пре­вратившихся из бедуинов-в оседлых. Хиджры стали чем-то вроде военных  казарм.  Это  продолжалось до   1930  г.,   когда  король посчитал необходимым развивать вооруженные силы и приказал создать директорат военных дел. Так появилось ядро регулярной армии» ¹³¹.

Мысль о необходимости создания регулярной армии появи­лась у Ибн Сауда раньше. Он видел англо-индийские вооружен­ные силы в Ираке во время первой мировой войны, до этого воевал против турецких регулярных частей, и преимущества дисциплинированного, обученного, современного войска были для него очевидны.

После капитуляции Джидды Абд аль-Азиз  предложил всем офицерам хашимитской армии перейти к нему на службу, снача­ла в мекканскую полицию, а затем из них стали формировать первые регулярные подразделения. Для создания военного ведомства   король  пригласил   офицеров  из  Сирии   и   Ирака ¹³². В  1930  г. первый  раз   на   параде в Джидде прошли   три полка — пехотный,  пулеметный  и  артиллерийский — ядро регу­лярной армии. Армия затем была разбита на бригады и батальоны и распределена по пяти военным округам; была введена унифор­ма  и  знаки различия,   а   в  Эт-Таифе  открыта   военная  школа. В   1935  г.   было  основано  викаля   (практически  министерство) обороны   с   центром   в   Эт-Таифе   и   директорат   военных   дел. В 1938 г. директорат был ликвидирован и на следующий год соз­дан «генеральный штаб». В  1946 г. было создано министерство обороны   во   главе   с   эмиром   Мансуром   ибн   Абд   аль-Ази-зом ¹³³.

Значение  авиации,  и  военной,  и   гражданской,  для  страны с редким населением и огромными расстояниями  было очевид­ным. В 1931  г. в Италию направили 10 молодых саудовцев для обучения летному делу. Когда они вернулись, было куплено не­сколько самолетов. Во время войны король приобрел пять аме­риканских самолетов «Дакота», а затем еще девять. Появились первые авиалинии внутри Саудовской Аравии,  начались рейсы в  Египет,  Сирию  и  Ливан.  В  Эт-Таифе  была-создана  летная школа. В октябре  1945 г. Абд аль-Азиз первый раз поднялся в воздух на самолете около Эт-Таифа ¹³⁴.

Король быстро понял значение радио для военных действий, связи и поддержания порядка. Были созданы четыре школы радистов—в Мекке, Джидде, Медине и Эр-Рияде. Выпускники этих школ были посланы на учебу в Англию и в другие страны. За время правления Абд аль-Азиза в королевстве было создано 60 постоянных радиостанций и три главных радиоцентра — в Джидде, Эр-Рияде и Дахране ¹³⁵.

Важно отметить, что в Саудовской Аравии регулярная армия сосуществовала с «армией джихада», а затем с «белой армией», сформированной из верных королю «благородных» бедуинских племен. Такая структура вооруженных сил диктовалась характе­ром и уровнем развития аравийского общества, но одновременно уменьшала опасность военного переворота.

Образование и религиозное воспитание. Вместе с развалом государства Саудидов в Центральной Аравии в конце XIX в. пришло в упадок даже традиционное мусульманское образование, и большая часть библиотек из Эр-Рияда была перевезена в Касим и Хаиль. Лишь немногие отправлялись на учебу за пределы Аравии. Во всей Центральной Аравии не было ни одной школы, хотя в некоторых городах существовали небольшие частные круж­ки при мечетях. Бывало, что грамотеи учили за плату учеников у себя дома ¹³⁶.

Вскоре после возвращения в столицу Абдаллаха Ааль аш-Шейха здесь была открыта религиозная школа ¹³⁷. Многие крупные богословы стали организовывать домашние школы ¹³⁸. Естествен­но, что главный упор делался на заучивание Корана, а затем на освоение ханбалитской системы права, чтобы выпускник мог стать затем кади — судьей ¹³⁹. Собрания — маджлисы, в которых участвовал риядский эмир, включали чтение хадисов, истории арабов, принадлежащей перу Табари, или жития пророка ¹⁴⁰. X. Вахба отмечал, что в Центральной Аравии эмиры редко заботились об образовании своих сыновей. Некоторые считали его ниже своего достоинства ¹⁴¹. Эти взгляды изменились с разви­тием ихванского движения, когда стремление читать Коран поощрялось сверху и распространялось самими ихванами. Школы начали появляться как в городах, так и в хиджрах.

Завоевав Хиджаз, недждийцы столкнулись с гораздо более развитой системой просвещения. Если в Центральной Аравии было немного людей, которые могли читать, в Хиджазе уже изда­валась газета и функционировало несколько школ по турецким образцам, не говоря о довольно-таки крупных частных библио­теках. При турках в конце XIX в. начали выпускать газету «Аль-Хиджаз» (выходила до 1909 г. на арабском и турецком языках). Несколько месяцев издавались газеты «Шамс аль-хакика» и «Аль-Ислях». В Мекке была основана частная типогра­фия ¹⁴². Действовала одна государственная школа на турец­ком языке и две частные богословские школы ¹⁴³. После младотурецкой революции в 1908 г. были открыты две частные школы — одна в Джидде, другая в Мекке ¹⁴⁴.

С установлением независимой власти шерифа Хусейна Хиджаз пережил небольшое возрождение образования, хотя современные саудовские авторы неохотно это признают. Школы при хашимитском правительстве разделились на два типа — амири (правительственные) и ахли (частные). Была даже создана военная школа и нечто вроде сельскохозяйственного училища. Большин­ство школ было расположено в Мекке ¹⁴⁵. При Хусейне стала публиковаться газета «Аль-Кыбла», которая, в частности, много писала   о  его  усилиях  в  области  образования.   Она   выходила с  1915 по  1924 г. Какое-то время существовал журнал студен­тов   сельскохозяйственного   училища ¹⁴⁶.   В   последние   месяцы правления короля Али в Джидде публиковался листочек «Барид аль-Хиджаз» ¹⁴⁷.

На Абд  аль-Азиза   произвела   впечатление  система   образо­вания в Хиджазе. В 1926 г. он основал директорат просвещения, который  стал  приглашать  учителей  из-за   границы.   В   1926  г. в Эр-Рияде и в прилегающих районах  было основано 12 госу­дарственных и частных  школ   (их  бюджет составлял  примерно 6 тыс. ф. в  1928/29 г. и 23 тыс.  ф. в  1929/30 г.). В 30-е годы появились новые школы в крупных городах Хиджаза и в Эр-Рия­де, а затем в Хайле, Бурайде и Анайзе, в  Эль-Катифе и Эль-Джубайле ¹⁴⁸.

Еще в 1950 г. в начальных школах примерно 22 из 28 учеб­ных часов в неделю посвящались религиозным предметам. И да­же на последнем году обучения в светской средней школе им уделялось 25% учебного времени ¹⁴⁹.

При поддержке Абд аль-Азиза вопреки сопротивлению улемов были включены в школьную программу такие предметы, как черчение, иностранный язык и география ¹⁵⁰. Но богословы добились строгого контроля над директоратом просвещения. Через систему назначения учителей и мутавва улемы контролиро­вали образование на местах. Типографии в Мекке печатали, как правило, только религиозные брошюры.

В Восточной провинции создавались полулегальные шиитские школы за счет шиитских общин. Они существовали параллельно с государственными и сохранились до наших дней ¹⁵¹.

С декабря 1924 г. в Мекке стала выходить полуофициальная еженедельная  газета   «Умм аль-кура» — основной источник по официальным правительственным сообщениям. В ней также пуб­ликовалась информация о поездках короля, речи, которые он про­износил, тексты договоров и соглашений, заключенных с иност­ранными государствами,   освещалась литературная  жизнь. Со временем газета стала сокращаться по объему и ограничилась лишь официальными сообщениями и объявлениями.

В   1932  г.  в  Мекке стала  издаваться  еженедельная  газета «Саут аль-Хиджаз»,  просуществовавшая семь лет.  Ее сменила газета «Аль-Биляд ас-Саудийя», которая в 1953 г. стала первой еженедельной  газетой  страны.  В   1938 г.  в  Медине  появилась газета «Аль-Медина аль-Мунаввара». В Мекке нерегулярно издавались журналы. Что касается Неджда, то первый ежене­дельник «Аль-Ямама» был выпущен в Эр-Рияде в 1953 г. Особого воздействия на формирование общественного мнения, на разви­тие событий саудовская печать не имела ¹⁵².

Мы не имеем надежных данных о саудовской системе обра­зования до начала 50-х годов. Аз-Зирикли утверждал, что в 1950 г. в королевстве было примерно 50 сельских школ (2 тыс. учеников), 90 начальных (13 тыс. учеников), 10 средних (600 учеников). Общее число учащихся, таким образом, состав­ляло примерно 16 тыс.¹⁵³. По словам Г. Филби, два года спустя в стране уже было более 55 тыс. учеников ¹⁵⁴. Он ут­верждал, что уже в 1935 г. за границу на учебу было послано 705 саудовцев ¹⁵⁵. По данным же аз-Зирикли, в 1950 г. в Египет было направлено 192 саудовца, а в 1951 г. в США—19 ¹⁵⁶ (уровень образования он не уточнял). Цифры аравийского исто­рика, видимо, стоят ближе к истине, так как Г. Филби в своих описаниях Саудовской Аравии слишком часто увлекался.

Некоторая «модернизация» государственно-политической структуры Саудовской Аравии — организация регулярной армии, зачатки современного образования, создание министерств, хиджазская «конституция» — не диктовалась характером и уровнем развития аравийского общества, а была лишь отражением внешнего влияния. Рассматривая реформы Ибн Сауда, мы неиз­бежно приходим к выводу, что его стремление построить государ­ственную власть и управление в соответствии с идеалами первых веков   ислама   больше   соответствовало   уровню   общественного развития королевства, чем «нововведения», почерпнутые у «многобожников» и «неверных». Часы  показывали разное время на Аравийском полуострове и в развитых странах Ближнего Восто­ка.   Но   и   сам   Ибн   Сауд  как  раннефеодальный   правитель,   и доктрины   «обновленного, истинного ислама»,   родившегося   в отсталой Аравии, опоздали в своем появлении на свет на много столетий. Даже если бы прежняя общественная структура не бы­ла подорвана  нефтяным бумом,  а затем  нашествием нефтяных денег, общество Саудовской Аравии не смогло бы устоять перед новыми,   разрушительными  для  старого  строя   идеями.   Судьба Йемена   60-х   годов — лучший   тому   пример.   В   современном, взаимосвязанном   мире  традиционные  общественные  структуры оказываются не в состоянии сохраниться перед напором внешне­го мира, осуществляемым через рыночные связи, через проникно­вение  идей,  через  попытки  изменить  хотя  бы  часть  общества (например, вооруженные силы) для отражения внешней угрозы. Саудовская Аравия оказалась подверженной мощному внешнему воздействию.   Игрой географии, геологии   и   истории  она стала крупнейшим производителем нефти. И сама нефтедобываю­щая промышленность, и связанные с нею отрасли, а главное — фантастические размеры отчислений от продажи нефти очутив­шиеся в руках ее правящего класса, —  все это оказало такое давление на ее традиционные общественные структуры что они стали разрушаться или видоизменяться.