ГЛАВА XVIII

СОЦИАЛЬНО – ЭКОНОМИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА АРАВИИ В «НЕФТЯНУЮ ЭПОХУ»

(Пропущены страницы 454 – 455 в тексте книги. – Прим.автора OCR).

ны, египетские фунты, на востоке страны — индийские рупии, а повсеместно — талеры Марии-Терезии, равные трем саудовским риалам ⁷.

В 1952 г. было создано Валютное агентство Саудовской Ара­вии с функциями эмиссионного банка, а через несколько лет — Центрального банка. Выпущенный им риал имел золотое содер­жание (примерно в 0,2 г), обеспеченное золотом и свободно конвертируемой валютой. Один доллар США был равен по курсу 3,75 риала, а в 1960 г. —4,5 риала ⁸. Стали выпускаться так на­зываемые «чеки для паломников», которые постепенно были заменены бумажными деньгами.

В последующие годы официальный паритет саудовского риала менялся дважды. В связи с девальвацией доллара и сохранением золотого содержания риала на прежнем уровне его фактический курс по отношению к доллару с декабря 1971 г. повысился и стал 4,14 риала за один доллар ⁹. В августе 1973 г. Саудовская Аравия ревальвировала риал, содержание золота было увеличено при­мерно до 0,21 г. Официальный курс по отношению к одному доллару стал 3,55 риала ¹⁰.

Валютное агентство имело штаб-квартиру в Джидде, затем открыло отделения в Мекке, Медине, Даммаме. Главными за­дачами его создания было стабилизировать и укрепить саудов­скую валюту, централизовать доходы и расходы, помогая мини­стерству финансов и национальной экономике. Экспертами в агентстве работали иностранцы ¹¹.

В 1957 г. Саудовская Аравия стала членом Международного валютного фонда (МВФ) и Международного банка реконструк­ции и развития (МБРР), а с 1970 г. — Международной ассоциа­ции развития ¹². Именно эти международные организации, где господствовал американский капитал, стали диктовать ей финан­совую и экономическую политику, хотя их рекомендации на прак­тике часто оказывались невыполнимыми.

До 1952 г. ведущим банком страны было голландское «Ни­дерландское торговое общество», действовавшее с 1926 г., через которое и были произведены первые платежи ШКАЛ при по­лучении нефтяной концессии. В 40-х — начале 50-х годов появи­лись французский «Банк де л'Эндошин», Иорданский арабский банк, «Бритиш Бэнк оф зе Мидл Ист», «Нэшнл Бэнк оф Па­кистан» ¹³.

К середине 60-х годов Саудовская Аравия имела три своих банка — Национальный коммерческий банк со штаб-квартирой в Джидде, Риядский банк и созданный в 1964 г. Банк сель­скохозяйственного кредита ¹⁴. Частный Национальный коммер­ческий банк был основан в середине 30-х годов крупными торго­выми домами Джидды—аль-Кааки и Махфуза ¹⁵. В 1974 г. в Саудовской Аравии было 12 своих банков с 72 постоянными отделениями и конторами и 10 иностранных банков ¹⁶.

Прямые отчисления нефтяных компаний составляли более ⁴/₅ доходов государств. Учитывая косвенные доходы от их деятельности, можно констатировать, что все доходы государст­ва, а практически вся экономика страны держалась и держится на добыче и экспорте нефти.

Другими, второстепенными источниками дохода государства были муниципальные, портовые, аэродромные и другие сборы, доходы от железной дороги и авиакомпании, сборы на дорогах, закят. В 1954 г. закят лишь немногим превосходил 1 млн. долл., т. е. составлял менее 1 % общего дохода государства. В 50-е годы правительство стало собирать этот налог лишь в размере 1,25% доходов жителей, а не 2,5%. Предполагалось, что верующие сами будут расходовать оставшуюся часть на благочестивые цели ¹⁷.

Что касается расходов государства, то их основная часть в 40 — 50-е годы шла на содержание королевской семьи, во­оруженных сил, полиции, субсидии племенам, религиозным учреж­дениям ¹⁸.

В 1960 г. Саудовскую Аравию посетила миссия МБРР. Среди ее рекомендаций были создание центральной плановой органи­зации, концентрация усилий правительства на важнейших эко­номических проектах, особенно на тех, в которых не будет занят частный капитал, дальнейшее изучение минеральных и водных ресурсов ¹⁹.

В 1961 г. была создана высшая плановая комиссия, которая должна была разрабатывать политику экономического разви­тия вместе с различными министерствами и агентствами на осно­ве рекомендаций МБРР и наблюдать за выполнением экономи­ческих проектов. Ее заменила в 1965 г. Центральная плановая организация, возглавляемая председателем в ранге министра. Между Центральной плановой организацией, Валютным агентст­вом и министерством финансов и экономики не было четкого раз­граничения функций. Нередко между этими организациями воз­никали серьезные противоречия. Ни один из принятых в начале 60-х годов экономических планов не был проведен в жизнь²⁰. В 60-е годы в бюджете стали увеличиваться статьи расходов на транспорт, здравоохранение, образование, сельское хозяйст­во, оседание племен, ирригацию. На здравоохранение в 1959 г. и 1973 /74 г. было выделено соответственно 60 млн. и 499 млн. риалов, на экономические проекты — 55 млн. и 14 млрд. 263 млн. Всего же бюджет увеличился с 1112 млн. в 1959 г. до 22 млрд. 810 млн. в 1973/74 г.²¹.

Государственные бюджеты 60-х — начала 70-х годов пре­дусматривали увеличение вложений в экономическое развитие, здравоохранение, просвещение, но проекты экономического раз­вития в значительной мере скрывали расходы военно-стратеги­ческого характера ²². Прямые и косвенные ассигнования на во­оруженные силы и аппарат подавления, т. е. на непосредственные задачи сохранения режима, после 1967 г. составляли ²/₅ бюджета (до этого были равны примерно трети)²³. Уровень затрат Саудовской Ара­вии на армию составлял 10 — 13% ВНП и был выше, чем в любой стране НАТО, включая США, уступая лишь тем странам Ближнего Востока, кото­рые принимали непосредственное участие в арабо-израильском конфлик­те ²⁴. Огромная часть средств проедалась и разворовывалась разбухшим государственным аппаратом ²⁵.

С конца 60-х — начала 70-х годов в финансовой практике Саудовской Аравии стало наблюдаться новое явление — экспорт капиталов по госу­дарственной линии через Валютное агентство. Основная часть государст­венных депозитов находилась в «Морган Гаранти Траст Компани» и «Чейз Манхэттен бэнк» ²⁶. Значительные вклады были сделаны и в европейские банки. Общая сумма саудовских вкладов за рубежом примерно составляла: в 1969 г. — 785 млн. долл., в 1970 г. — 890 млн., в 1971 г. — 1540 млн., в 1972 г. — 2870 млн., в 1973 г. — 4790 млн., в 1974 г. — 19 200 млн., в 1975 г. — 38 700 млн., в 1976 г. — 49 590 млн. долл.²⁷ Цифры эти — приблизительные и могут говорить лишь о тенденции, а не о точных размерах капиталов.

После увеличения «справочных цен» на нефть в несколько раз страна в 70-е годы уже просто не могла осваивать и даже проедать растущие доходы и экспортировала капиталы во все больших количествах, поместив за рубе­жом к концу 70-х годов несколько десятков миллиардов долларов. Большая часть саудовских вложений состояла из облигаций американского казначей­ства, банковских депозитов и акций корпораций, а также вложений на рын­ке евродолларов и инвестиций в недвижимость. По данным «Ферст Нэшнл Бэнк оф Чикаго», 70% саудовских вложений были связаны с долларом ²⁸.

Зарождение и развитие национальной промышленности. Еще в начале 40-х годов в большинстве районов Саудовской Аравии не использовалось колесо. Было бы неверным сказать, что их жители «не знали колеса», но его отсутствие достаточно точно характеризовало уро­вень развития производительных сил страны. Вплоть до начала 60-х го­дов национальное производство ограничивалось выпуском традиционных предметов первой необходимости и было представлено ремесленниками, работавшими на рынок, и домашним ремеслом ²⁹.

Традиционная экономика Саудовской Аравии с ее примитивным уровнем развития производительных сил разрушалась и до появления АРАМКО. Вторжение современного капиталистического производства и массовый импорт, губительный для местных ремесел (как и для кочевого хозяйства), ускорили этот процесс. В конце 50-х годов американские авторы писали: «За последние годы ремесленные отрасли испытали общий упадок под воздействием растущего импорта дешевых промышленных товаров... Ко­личество рабочих, занятых в ремесленном производстве, никогда не быв­шее большим, стало сегодня ничтожным»³⁰.

АРАМКО, окруженная средневековой или досредневековой экономи­кой, оказала непосредственное воздействие на аравийское общество. Она привлекала наемную рабочую силу, возводила современные поселки и го­рода, создавала вспомогательные службы и мастерские с участием нацио­нального капитала, строила сеть дорог. Все эти перемены, означавшие прогресс и для экономики Саудовской Аравии, и для ее социального раз­вития, были вызваны необходимостью создать элементарные экономические, технологические, социально-политические условия для нормально­го функционирования АРАМКО.

С помощью местных капиталов в Восточной провинции стали появ­ляться второстепенные отрасли промышленности и строительства, об­служивающие АРАМКО. В 1944 г. было только два местных подрядчика, в 1947 г. — 107, в 1955 г. — примерно 200 ³¹. Они нанимали несколько тысяч рабочих. Много подрядчиков участвовало в сооружении трансаравийско­го нефтепровода, в строительстве дорог, в частности железнодорожной линии Даммам — Эр-Рияд, военного аэродрома в Дахране, школ, домов для рабочих и служащих АРАМКО, госпиталей, в расширении и благоуст­ройстве порта Даммам ³². Некоторые саудовские подрядчики открыли свои строительные конторы, создали транспортные фирмы, владевшие десятка­ми автомашин, авторемонтные мастерские. Хотя в общем объеме средств, израсходованных на строительные работы АРАМКО, доля подрядчиков была невелика, она постоянно росла. Через свой департамент развития арабской промышленности АРАМКО контролировала деятельность мест­ных фирм, предоставляя выгодные заказы или отказывая в них ³³.

В Восточной провинции появились заводики по производству строи­тельных материалов, бутылок, кислорода, льда, прохладительных напит­ков, электростанции, мебельные мастерские. Выросло число торговых фирм, различных магазинов и лавок ³⁴.

Однако к 1960 г. в стране практически не существовало национальной промышленности ³⁵. Если не считать нефтеперегонных заводов, принадле­жавших иностранному капиталу, в Саудовской Аравии не было ни одного предприятия с числом рабочих свыше 100. В среднем на одно «крупное» предприятие приходилось шесть человек при общем числе рабочих около 5500 ³⁶. Капиталовложения в «промышленность» составляли несколько десятков миллионов долларов, капиталовложения АРАМКО были равны примерно 1 млрд. Почти все предприятия принадлежали частному капиталу, за   исключением   крупных   государственных   авторемонтных мастерских ³⁷.

Правящий класс Саудовской Аравии, заинтересованный в личном обогащении, с растущей алчностью потреблявший и «про­едавший» нефтяные доходы, в 40-х — начале 50-х годов просто не интересовался судьбой национальной промышленности и реме­сел. Лишь постепенно у его наиболее дальновидных и просвещен­ных представителей созревала мысль о необходимости государст­венного вмешательства в экономику, хотя бы с целью ее законода­тельного регулирования и поощрения. Эти идеи возникали как под воздействием процессов, происходивших в передовых арабских странах, так и в результате критики режима нарождавшимися национально-демократическими силами внутри страны и советов американских экспертов.

Оценивая послевоенную экономическую политику Саудовской Аравии, В. В. Озолинг условно разделил ее на четыре периода ³⁸. 1946—1956   гг. — «период опьянения богатством». В Саудовской Аравии, сделавшей первые шаги по пути превращения в многоук­ладное   «буржуазно-феодальное»   государство^38а,   стремительно развивалась нефтедобыча и столь же быстро увеличивались до­ходы правящего класса.

1957—1963 годы — «переходный период». Правительство вынуждено было принять ряд мер для оздоровления националь­ной экономики. Было решено ввести контроль за валютными операциями, ограничить импорт, сбалансировать бюджет.

С 1964 г. впервые за историю страны возникла прочная, по­стоянно расширяющаяся база для быстрого увеличения общена­ционального фонда накопления. Для страны с преобладающими феодальным и полуфеодальным укладами, которые сами не могут служить базой накопления, это факт сравнительно редкий. Сосре­доточение громадных финансовых ресурсов в руках государства, необходимость не только защищать интересы крепнущего класса буржуазии, но и прокладывать ему дорогу, создавать благопри­ятные условия для предпринимательской деятельности — все это объясняет появление в середине 60-х годов нового, государст­венно-капиталистического сектора в экономике.

Наконец с 70-х годов правительство, которое отдавало пред­почтение краткосрочному текущему планированию в пределах одного финансового года, приняло первый в истории страны пя­тилетний план экономического развития (1971 —1975).

В мае 1962 г. был издан декрет о защите национальной про­мышленности, который предусматривал отмену таможенных пош­лин на ввоз машин, оборудования, запчастей и некоторых видов сырья и полуфабрикатов. Правительство обязалось предоставить земельные участки для новых промышленных предприятий. В 1963 г. министерство торговли было преобразовано в мини­стерство торговли и промышленности. Оно должно было разра­ботать меры для защиты местной промышленности от иностранной конкуренции, предоставить как национальному, так и иностран­ному капиталу льготы при импорте промышленного оборудования, в сфере налогообложения, кредита ³⁹.

Созданная в 1965 г. Центральная плановая организация стала разрабатывать рекомендации, направленные на диверсификацию саудовской экономики, и готовить первую пятилетнюю программу экономического развития. В 1965 г. был впервые введен порядок обязательной регистрации в министерстве торговли и промышлен­ности всех вновь создаваемых компаний ⁴⁰.

На основе декрета о защите и поощрении национальной про­мышленности, изданного в мае 1962 г., к концу 1971 г. появилось 188 фирм с числом рабочих от 7 до 64. Капитал, приходящийся на одну фирму, был равен 1,1 млн. сауд. риалов. Самые большие средства вкладывались в строительство ⁴¹. Но большая часть саудовских промышленных предприятий не могла работать на пол­ную мощность из-за узости рынка, иностранной конкуренции, нехватки рабочей силы и сырья. Успешно развивалась лишь це­ментная промышленность, увеличившая производство с 30 тыс. т в 1957/58 г. до 911 тыс. т. 1972 г.⁴².

В справочнике Торговой палаты Джидды перечисляются пред­приятия, существовавшие в самом крупном городе Хиджаза в кон­це 60-х годов. Они сводятся опять-таки к производству прох­ладительных напитков, льда, бумаги, кирпича, других строитель­ных материалов, бытовых химикалий, бройлерных цыплят. Приме­ры размеров капитала: 15 млн. риалов—для фирмы прохлади­тельных напитков, 25 млн. риалов — для фирмы, производящей цемент, 200 тыс.— для предприятия по производству кирпича, 7,5 млн. риалов — для фирмы бытовых химикалиев ⁴³.

Саудовские предприниматели в 60-е годы построили спичечную фабрику в селении между Эр-Риядом и Эль-Харджем, мыловарен­ный завод в Джидде, цементные заводы в Эр-Рияде, Хуфуфе, увеличилась мощность цементного завода в Джидде, бумажной фабрики в Даммаме. Расширялись кирпичная, стекольная, мебель­ная, кондитерская, пищевкусовая промышленность, небольшие литейные, механические, авторемонтные мастерские ⁴⁴.

Государство выделяло значительные средства на городское строительство, благоустройство, электрификацию, коммунальные услуги. В целом экономическое развитие все эти годы сводилось прежде всего к расширению и совершенствованию инфраструк­туры. Это создавало растущий спрос на электроэнергию и стро­ительные материалы. Общая сумма инвестиций в национальную промышленность к концу 1969 г. оценивалась в 1 млрд. риалов. Это означало рост за девять лет в 6,5 раза ⁴⁵.

Р. Кнауэрхейз отмечал, что в городах в 1968 г. было 101 569 рабочих, а в 1971 г.— 146740, не уточняя, входят ли в это число иммигранты. Число «предприятий» соответственно было 42 886 и 60 929. Таким образом, речь шла главным образом о мастерских в секторе услуг (ремонт автомашин и бытовой

(Пропущены страницы 462 – 463 в тексте книги. – Прим.автора OCR).

850 рабочих и 54 инженерно-технических работника, все — саудовцы ⁵⁹.

В Саудовской Аравии кроме нефти были обнаружены другие полезные ископаемые — гипс, медь, железная руда, уран, камен­ная соль, серебро, золото, редкоземельные металлы. Но в 60-е годы разработка их практически не была начата ⁶⁰. Напомним, что с 1934 по 1954 г. в Махд-эд-Дахабе вела добычу золота на рудниках, сохранившихся с античных времен, американо-ан­гло-канадская компания. За 20 лет она добыла примерно 26 т золота, затем признала дальнейшую эксплуатацию нерентабель­ной ⁶¹.

В июле 1972 г. в Саудовской Аравии были приняты новые законы, регулирующие эксплуатацию минеральных богатств стра­ны (помимо нефти). Максимальная площадь, предоставляемая для разведки, была увеличена со 100 до 10 тыс. кв. км, компании, начинающие разработку минералов, на пять лет освобождались от налогов. Все это привело к заметной активизации поисковых работ, главным образом на медь ⁶².

В ключевых, капиталоемких отраслях промышленности, где было неизбежно участие иностранного капитала, саудовское пра­вительство через ПЕТРОМИН пыталось осуществлять контроль за деятельностью вновь создаваемых компаний. Оно вкладывало в них государственные средства, в большинстве случаев было держателем контрольного пакета акций, его представители вхо­дили в правления. Однако, учитывая некомпетентность и корруп­цию саудовских представителей, промышленные проекты часто оказывались нерентабельными, служили для обогащения и мест­ных чиновников, и иностранных фирм.

Несколько успешнее, хотя и с большим перерасходом средств, в 50—70-е годы решались задачи создания с помощью импортной технологии и ввезенных кадров современных коммуникаций.

Обширная слабонаселенная страна, занятая каменистыми и песчаными пустынями, нуждалась в дорогах. В октябре 1951 г. была построена одноколейная железная дорога длиной 577 км от Даммама на побережье Персидского залива через Хуфуф и Дахран до Эр-Рияда ⁶³. Об экономической целесообразности этой дороги до сих пор спорят. Во всяком случае, железных дорог в стране больше не строилось, и планы продления ее до Медины и Джидды или Янбо и восстановления разрушенной в первую миро­вую войну Хиджазской железной дороги остались нереализо­ванными.

Шоссейные дороги стали интенсивно прокладываться в 50-е годы. В Восточной провинции они соединили Дахран с Эль-Хубаром, Даммамом, Рас-Таннурой, Эль-Джубайлем. Дороги с твер­дым покрытием были проложены в Кувейт, а вдоль трансара­вийского нефтепровода — в Иорданию, Сирию и Ливан. От Джидды были построены асфальтированные шоссе к Мекке и Ме­дине, а затем — автострада через трудные горы от Эт-Таифа к Мекке. В 70-е годы шоссейное строительство продолжалось с еще большей интенсивностью, вступила в строй автострада из Хиджаза в Неджд и Эль-Хасу, главные центры страны были связаны дорогами. Среди проектов дорожного строительства, реализация которых была намечена на 1971 —1975 гг., важнейшим считалось завершение работ на автостраде Эт-Таиф — Абха — Джизан про­тяженностью более 700 км ⁶⁴.

Были созданы, расширены или реконструированы порты в Джидде и Янбо — на Красном море, Даммаме, Эль-Хубаре, Мина-Сауде — на Персидском заливе. В 60-е годы в стране было два современных аэродрома — в Джидде и Дахране. Крупные аэро­порты были созданы в Эр-Рияде, Медине, Эт-Таифе. Саудовская авиакомпания, зависимая от американской «Трансуорлд Эруэйз», установила регулярные линии с десятками стран мира.

Телефонная сеть связала главные центры страны, а с 70-х годов стала автоматической. Крупные радиостанции действовали в Джидде, затем в Эр-Рияде, Мекке, более мелкие были открыты в других центрах. Долгое время единственная телестанция при­надлежала АРАМКО; преодолев сопротивление улемов, в 60-е годы была создана национальная телесеть ⁶⁵.

Р. Кнауэрхейз составил таблицу роста саудовской экономики с 1962/63 по 1972/73 г. В валовой внутренний продукт он включил и военные расходы, и услуги, и прочие показатели, неприемлемые для нашей методологии. Кроме того, с 1966 /67 г. он сменил систему подсчета. Однако, учитывая оценочный харак­тер многих данных, мы все же можем получить общую картину. По данным Кнауэрхейза, валовой внутренний продукт с 1962 /63 по 1972/73 г. вырос с 8,6 млрд. сауд. риалов до 21,3 млрд., т. е. на 147,6%. Добыча нефти по-прежнему доминировала в экономике. Сельское хозяйство развивалось крайне медленно и со второго места в экономике в начале 60-х годов передвинулось на восьмое. Переработка нефти заняла второе место. Промышленное произ­водство возросло со 157 млн. риалов в 1962/63 г. до 417 млн. в 1972/73 г., а строительство — с 311 млн. риалов до 1415 млн. Эти цифры не учитывают инфляцию и спекулятивный рост цен и не показывают, какую часть стоимости промышленного про­изводства составляли ввезенное сырье и полуфабрикаты ⁶⁶.

В 70-е годы, как и раньше, нефтяная промышленность в це­лом была «основой экономики страны, единственным имеющимся в ней развитым, находящимся на уровне технических требований современности промышленным комплексом, — писал В. В. Озолинг. — Однако ввиду того, что принадлежит он почти целиком иностранному, главным образом американскому, капиталу, его необходимо рассматривать как некий обособленный организм в экономике страны, не входящий органически в ее народное хозяйство. Деятельность этого сектора в значительной степени изолирована от процесса воспроизводства, происходящего в соб­ственно национальной экономике»⁶⁷. За пределами нефтяного комплекса страна оставалась по-прежнему одной из самых эконо­мически отсталых в мире. И к середине 70-х годов после полутора десятков лет усилий доля национальной промышленности в вало­вом национальном продукте была ничтожной.

Национальная обрабатывающая промышленность производи­ла во второй половине 60-х годов лишь немногим более 2% вало­вого национального продукта ⁶⁸. В начале 70-х годов ее доля еще более снизилась из-за опережающих темпов роста нефтяной про­мышленности. Чтобы стать рентабельным и конкурентоспособ­ным, предприятие должно опираться на развитую технологичес­кую базу, иметь квалифицированные кадры и достаточно емкий рынок. Этих условий в Саудовской Аравии не было. Наличие огромных капиталов и декларативная готовность правительства вложить средства в промышленность не давали эффекта. Эконо­мические проблемы усугублялись слабым развитием инфраструк­туры, недостоверностью статистики, коррупцией государственного аппарата, сговором иностранных фирм, многократно завышавших стоимость оборудования и строительства и заранее обрекавших вновь созданные предприятия на нерентабельность. Саудовский социально-политический режим оказался просто не в состоянии справиться с проблемами экономического развития.

Торговля и торговая буржуазия. К началу 70-х годов жизнь страны, нормальное функционирование ее хозяйств и общества зависели от импорта. Саудовская Аравия ввозила все промышлен­ное и энергетическое оборудование, машины и запчасти, двига­тели, инструменты, химикалии, медикаменты, почти все товары широкого потребления, почти половину продовольствия. Саудов­ская экономика обеспечивала свои потребности лишь в нефтепро­дуктах, частично в стройматериалах и некоторых видах минераль­ных удобрений.

После финансового кризиса 1958 г. были введены ограниче­ния на импорт предметов роскоши, но они соблюдались лишь года два. Был категорически запрещен ввоз алкогольных напит­ков, что привело к процветанию контрабанды ⁶⁹.

Главными торговыми партнерами Саудовской Аравии были США, а также страны Западной Европы и Япония. Великобрита­ния, занимавшая на рынке королевства почти монопольное поло­жение в 20 — 30-е годы, хотя уступила свое первое место, все еще сохраняла сильные позиции. Основная доля импорта из араб­ских и африканских стран приходилась на живой скот и мясо, фрукты, овощи, зерновые, кое-какие товары широкого потреб­ления ⁷⁰.

Внутренняя торговля в стране, как оптовая, так и розничная, осуществлялась главным образом саудовским купечеством. Увеличение импорта и повышение спроса на расширяющийся круг товаров привели к расцвету коммерческой деятельности, росту старых торговых домов, появлению десятков и сотен новых фирм. Торговля во всех мусульманских странах и Аравии всегда считалась почетным занятием. Мусульмане помнят, что пророк Мухаммед одно время был торговцем. Именно в торговлю (а также земельные спекуляции и домостроительство) устремился саудов­ский, прежде всего хиджазский, частный капитал. Для этой деятельности были и кадры, и традиции, и связи. В число торговых домов Хиджаза и Эль-Хасы входило некоторое число натурали­зовавшихся сирийцев, палестинцев и хадрамаутцев ⁷¹.

Наплыв в 50-е годы торговцев из других арабских стран вызвал недовольство местного купечества. В начале 60-х годов были изданы декреты, ограничившие возможности торговли для выходцев из других арабских стран. Каждый иностранный купец (мусульманин, являвшийся гражданином другой арабской стра­ны) должен был взять себе саудовского партнера, предоставив ему по меньшей мере 51% капитала. В результате много тысяч арабских торговцев были вынуждены покинуть Саудовскую Аравию ⁷².

На импортных операциях в Саудовской Аравии сложились большие торговые дома — «Али-Реза», «Аль-Гусайби», «Джуф-фали», «Бугшан», «Джумайх», «Ас-Сулейман», «Хашшогджи», «Фараон» ⁷³. Эти фирмы выступали и как подрядчики, строили жилые дома, гостиницы, организовывали мореходные и транспорт­ные компании, супермаркеты, вкладывали средства в кое-какую промышленность. Как правило, они были семейными предприятия­ми, а не акционерными компаниями. Самые крупные из них к сере­дине 70-х годов достигали годичного оборота капитала в миллиард долларов. Вокруг них действовали десятки и сотни мелких им­портеров, располагавших небольшими капиталами и двумя-тремя агентами. Обстановка в коммерческом деле решительным образом изменилась, если вспомнить, что одно-два поколения назад купцы занимались ввозом продовольствия, тканей и одежды из Бомбея или бревен из Малабара.

Торговая семья Али-Реза с центральной конторой в Джидде, видимо, иранского происхождения. Этот торговый дом был основан в 60-х годах прошлого века. Перед первой мировой войной член клана Али-Реза был депутатом от Джидды в осман­ском парламенте, а другой, будучи губернатором Джидды в 1925 г., сдал город Ибн Сауду. С 1940 г. фирма «Али-Реза» — предста­витель «Форда», после войны — «Вестингауза», ИТТ, часовых фирм «Омега» и «Тиссо». Члены семьи возглавляли министерство торговли, посольства в США и Франции, занимали пост замести­теля министра иностранных дел. Али-Реза вкладывали деньги в недвижимость, промышленность, сферу услуг, электроэнерге­тику, транспорт, нефтяную промышленность⁷⁴, участвовали в больших подрядных работах для правительства, например имели долю в «Арабиен-Италиен Инджиниринг Контракторз» — АЛКО, занимавшейся импортом оборудования.

Один из способов разбогатеть состоял в том, чтобы стать поручителем, гарантом для иностранной фирмы, которая заключала сделки на строительство дорог, портов, отелей, благоуст­ройство городов. Резкий взлет семьи Джуффали начался после того, как она получила контракт на электрификацию Эт-Таифа для одной английской фирмы ⁷⁵. Затем Джуффали стали пред­ставителями фирмы «Мерседес» в Саудовской Аравии, занялись импортом покрышек и запчастей, скупили несколько сельскохо­зяйственных ферм ⁷⁶.

Важно отметить, что особенн-о быстро обогащались те, кто выполнял заказы государства или королевской семьи. Перечисляя крупные торговые дома Джидды и Мекки, саудовский автор Фуад Шакир упомянул о семействе Салиха Исы Букари. Оно стало быстро богатеть, поставляя ткани королевскому двору, офицерам армии и полиции, государственным школам в Эр-Рияде ⁷⁷.

Другой способ формирования буржуазии — операции с недви­жимостью. Еще начиная с 1955/56 г. был отменен контроль над ценами на землю и арендной платой за жилье в больших городах. Арендная плата тогда сразу возросла на 300 — 400% и с тех пор увеличилась в десятки раз. В городах расхватывались земельные участки, сносились кварталы бедняков, чтобы строить дома и сдавать их в аренду или продавать⁷⁸.

На спекуляции землей поднялась фирма четырех братьев Суайданов в Эр-Рияде. В 1969 г. они купили большие участки зем­ли в перспективных районах столицы и продали их через несколь­ко лет в сто раз дороже. Они также строили и продавали виллы и жилые дома, занимались импортом строительных материалов и подъемно-транспортного оборудования ⁷⁹.

Самые крупные торговые дома Саудовской Аравии были сос­редоточены в Хиджазе. Они же больше всего выиграли на нефтя­ном буме, на росте импорта, поставках государству, распростра­нили свою деятельность на всю страну. В Джидде в 1948 г. была создана Торговая палата. В ее члены могли вступить торговцы из Медины, Эт-Таифа, Джизана, Табука, где не было своих па­лат, а также некоторые торговцы из Мекки и Эр-Рияда. К началу 70-х годов она насчитывала около 2 тыс. членов ⁸⁰.

Большинство крупных торговцев Восточной провинции начали свою деятельность как подрядчики АРАМКО. Некоторые из них — бывшие служащие АРАМКО, например Сулейман Олаян, который одно время был водителем грузовика в компании, а затем смог соз­дать транспортную фирму. Отдаленный родственник клана аль-Гусайби начинал с поста мелкого клерка, затем приобрел автоза­правочную станцию, стал представителем фирмы «Пепси-кола» ⁸¹.

Выход на международную арену давался саудовским купцам с трудом. Исключением явились четыре крупных бизнесмена, кото­рые стали мультимиллионерами международного масштаба: это Хашшогджи, Гейс Фараон — оба дети бывших медиков короля, Сулейман Олаян, который возглавил «Сауди — Бритиш Бэнк», и Акрам Одджех, родившийся в Сирии, но принявший саудовское подданство.

Хашшогджи нажился на поставках вооружения саудовской ар­мии, получая «комиссионные» от американских военно-промыш­ленных фирм, создал конгломерат компаний с капиталом в 400 млн. долл. под названием «Триад Холдинг Корпорейшн» со штаб-квартирой в Люксембурге ⁸².

Фараон стал председателем «Саудовской корпорации иссле­дования и развития». Его деятельность охватывала торговлю продукцией машиностроения, участие в производстве пищевых и других потребительских товаров, страховое дело.

Одджех действовал через свою компанию также со штаб-квар­тирой в Люксембурге — «Текник д'Авангард». Его самой нашумев­шей покупкой был океанский лайнер «Франс», который он обста­вил антикварной французской мебелью.

Эта группа бизнесменов вкладывала деньги как в иностран­ные фирмы, связанные со строительством, так и в банки. Но по­пытки установить контроль над крупными западными банками столкнулись с сопротивлением финансового капитала развитых стран и с отсутствием опыта и административных кадров у сау­довских нуворишей. Четверка саудовских дельцов вкладывала деньги в банки стран Азии, Африки и Латинской Америки, а также в туристские, гостиничные комплексы, в мореходные компании, повсеместно в недвижимость.

Саудовская буржуазия, тесно связанная с кланом Саудидов, образовала своеобразную торгово-финансовую олигархию. Она сложилась в тепличных условиях, защищенная от внешней конку­ренции, выросла в основном на импорте, который оплачивался в конце концов доходами от нефти. «Саудовская королевская семья и члены правительства пытаются избежать публичных обви­нений в связях с этими бизнесменами, но известно, что некоторые посредники служат для прикрытия коммерческой деятельности членов королевской семьи и правительства», — писал «Мидл Ист Экономик Дайджест» ⁸³.

Через руки правящего клана Саудидов и связанных с ним семей отчисления от экспорта нефти распределялись среди бю­рократического аппарата, в котором коррупция стала полуле­гальным общественным институтом, расходовались на армию и полицию, обогащая и их верхушку, и посредников, но главным образом иностранные фирмы, шли на различные общественные работы и экономические проекты, ставшие кормушкой для тех, кто за них отвечал, иностранцев и опять-таки посредников. Саудов­ское купечество наживалось и за счет отсталости саудовского общества, поглощая значительную часть нефтяных доходов страны при вторичном распределении.

Землевладение и землепользование. Какое же воздействие оказал рост нефтяных доходов на традиционные отрасли хозяйст­ва — земледелие и животноводство, в которых было занято боль­шинство населения, на общественные отношения в оазисе и в ко­чевом и полукочевом племени? Основная часть территории страны считалась землей мири, т. е. находилась в собственности госу­дарства в лице короля. На деле большая часть земель мири была в пользовании тех, кто ее занимал, — главным образом племен, или являлась «феодальными» поместьями (икта) с неполными правами собственности на нее. Земля, которая не попадала под категорию мири, принадлежала отдельным лицам, кланам, семей­ным общинам, племенам или вакфам.

Мири включала пастбища и пустыни, принадлежавшие племе­нам, охватывавшие 80% национальной территории. Король Абд аль-Азиз в 1925 г. урезал традиционные племенные пра­ва на районы дира и в случае нужды менял их границы по своей воле.

Государству в лице короля и правительства принадлежали все богатства недр, поэтому оно могло переселять племена с одной территории на другую, если это было необходимо, напри­мер, для эксплуатации подземных ресурсов. В остальном племена продолжали пользоваться землей, как и раньше. По большей части кочевые племена не нарушали границ своих и чужих дира. Но когда в тех или иных районах выпадало больше дождя, племена могли перекочевывать и на пастбища других племен.

Собственность на большие участки земли обычно появля­лась в результате того, что правительство передавало землю мири в «феодальное владение» — икта. Многие такие икта были даны военным чиновникам или крупным купцам. Новые владельцы сдавали потом эти земли в аренду на условиях издольщины. Со­гласно королевскому декрету 1957 г. претенденты на икта должны были получить разрешение местного эмира и короля на приоб­ретение этой земли и регистрацию ее. Неясно, однако, распрост­ранялся ли этот декрет на старые икта или только на новые. После регистрации этой землей можно было распоряжаться: пере­давать другим лицам, дарить, сдавать в аренду и передавать религиозным учреждениям. Хотя с формальной точки зрения земли икта оставались собственностью государства, само икта было пере­ходной формой владения к частной собственности — мульк ⁸⁴. Данных о размерах икта в Саудовской Аравии у нас нет.

Мульк — единственная форма частной собственности на зем­лю, признаваемая в королевстве. Юридическое лицо владеет зем­лей и имеет полное право распоряжаться ею. Мульк был в особен­ности распространен в Асире, где сельское хозяйство более раз­вито, но практически не охватывал засушливых земель.

В   стране   существовало   также   общинное   землевладение — мушаа. В некоторых случаях участки этой земли перераспределялись среди членов большой семьи или клана для обработки. Часто сын главы клана назначался управителем коллективной собственности. Иногда она передавалась в аренду издольщикам, а доходы перераспределялись потом главой клана между его членами. Но в  рамках этой  общинной  земли  шло  перераспределение  долей в соответствии с правами наследования.  Считалось, что мушаа охватывало примерно ¹/₆ обрабатываемых земель; оно было распространено в основном в Неджде и Восточной провинции. Существовали неродовые, неклановые формы общинного зем­левладения. Коллективно землей могли владеть жители оазисов. В Асире была известна практика, когда общины совместно владе­ли землей, обрабатывали ее и собирали урожай. Доли урожая поровну распределялись между ее членами.

В Джабрине и Хайбаре оазисные земли принадлежали бедуин­ским племенам. Так как в оазисах была распространена малярия, племена появлялись здесь только для того, чтобы опылять, а затем собирать финики. Остальную часть года местные батраки, как правило потомки вольноотпущенников, ухаживали за пальмо­выми рощами. Затем урожай делился между взрослыми мужчина­ми племени с учетом размеров их семей ⁸⁵.

Земля вакф — специфическая для мусульманских стран. Му­сульманин может передать свою землю на содержание религиоз­ных или благотворительных заведений. Земля вакфа не подлежит продаже и отчуждению. Большая часть вакфов (вакуфов) передается прямо религиозным учреждениям, например школам или мечетям, и они становятся как бы их собственниками, распоря­жаясь ими, в частности сдавая их в аренду. Собственность вакфов не может быть конфискована правительством. По оценке саудовской администрации вакфов, сделанной в 1956 г., этот вид соб­ственности охватывал в Асире 5%, в Хиджазе — 10, в Восточной провинции и Неджде— 15% обрабатываемых земель ⁸⁶.

Высокая смертность среди земледельцев, которая столетия делала практически невозможным расширенное воспроизводство населения, естественным образом ставила преграду на пути чрез­мерного дробления земельных участков. Когда этого «естествен­ного регулирования» не было, в семьях предпринимали меры про­тив продажи или дробления обрабатываемых участков. Наслед­ники часто соглашались совместно владеть полученным участком, а старшему в своем семейном клане предоставлять право обраба­тывать эту землю или распоряжаться ею, например сдавать в аренду. Эти функции — обработка земли или распоряжение ею — могли передаваться в семье по очереди. Тот, кому были переданы эти функции, кроме доли урожая получал еще и определенную плату. В целях сохранения земельной собственности внутри клана предпочитали жениться на двоюродных сестрах ⁸⁷.

По данным «Регионального справочника», в аренду сдава­лось 60% земель и лишь 40% обрабатывалось их владельцами. В Асире и Хиджазе аренда охватывала от 70 до 80% земель ⁸⁸. Эти данные совпадают с информацией конца 50-х годов: 40% зе­мель обрабатывались их владельцами, 10% — арендаторами, ко­торые платили деньги, и 50% — арендаторами-издольщиками ⁸⁹. В. В. Озолинг считает, что в целом по стране около 60% обра­батываемых земель принадлежало крупным и средним владель­цам (с размером надела свыше 5 га), которые частично или целиком сдавали их в аренду ⁹⁰. По другим данным (явно занижен­ным), в аренду сдавалось только от 20 до 22% обрабатываемых земель⁹¹. Все эти разноречивые оценки лишний раз показывают, с какой осторожностью следует подходить к статистическим дан­ным по Саудовской Аравии. В исследовании «Законы о труде и практика в Саудовской Аравии» арендованные участки определя­ются на конец 60-х годов всего лишь в десятую часть всех зе­мель ⁹². Но, видимо, к этим землям отнесли лишь те, за кото­рые взималась денежная плата.

В аренду могли сдаваться все категории земли — мири, икта, мульк, мушаа, вакф и родо-племенная земля. Условия сдачи в аренду были и письменные и устные.

В 70% соглашений об издольной аренде предусматривалось, что хозяин предоставлял землю, воду, семена, иногда жилье. Если арендатор работал круглый год и имел свой скот, удобре­ния и сельскохозяйственную технику, питание и дом, он платил владельцу земли 50% урожая зерновых и 75% фиников. Если же арендатор предоставлял только рабочие руки, хозяин получал 80% зерновых и 95% фиников. Но соглашений такого рода было примерно 5%. Около 10% арендных соглашений предусматривали, что арендатор предоставлял семена, получая при этом большую долю урожая. Доля владельца земли менялась в зависимости от качества земли, наличия воды, близости рынков и т. д. Внедре­ние машинной техники привело к тому, что арендаторы с маши­нами пользовались лучшими условиями, чем другие ⁹³.

Если случался неурожай, арендатор был вынужден брать взаймы, чтобы прокормить семью. Обращаясь за помощью к хозя­ину, он нередко настолько влезал в долги, что не мог из них выб­раться и становился полностью зависимым от землевладельца ⁹⁴. Договор об аренде земли под финики или фруктовый сад за­ключался на срок от четырех до семи лет. В этом случае дейст­вовала особая форма издольщины под названием «мугараса». Арендатор давал обязательство посадить деревья и вырастить их до первого плодоношения, за что получал весь урожай в между­рядьях сада ⁹⁵.

Аренда земель мири подвергалась более строгой регламен­тации, которая зависела от отдаленности территории, качества почвы, типа ирригации, количества пальм, спроса на сельскохо­зяйственные продукты. Аренда земли мири заключалась на более долгий срок, примерно на пять лет, хотя в Асире иногда на год ⁹⁶.

Земли вакфов контролировались администрацией вакфов под руководством министерства паломничества и религиозных учреждений в Мекке и сдавались, как правило, в издольную аренду ⁹⁷.

Большая часть прав на воду в Саудовской Аравии могли быть куплены, проданы, сданы в аренду или переданы в на­следство независимо от земли. Поэтому если кто-либо покупал, наследовал или арендовал участок земли, где не хватало воды для ирригации, он мог дополнительно купить или арендовать воду. Права на воду только в Асире и Асирской Тихаме совпадали с правами на землю ⁹⁸.

Регулирование прав на воду среди оседлых было очень раз­витым и сложным, оно охватывало и ротацию в ее использовании, и время, и сезон ирригации, и количество воды в соответствии с участками. Распределение воды часто находилось под наблюде­нием и контролем лиц, специально назначаемых и оплачиваемых владельцами и потребителями воды. Вода из колодцев, скважин и источников могла принадлежать одному лицу или группе лиц. Обычно землевладелец имел право на все водные источники на принадлежавшем ему участке, и никакого особого разрешения не было нужно для сооружения колодца на его земле. Но требовалось особое разрешение, если колодец сооружался на прежде не обраба­тываемой земле, перешедшей в икта. Колодцы, вырытые кочев­никами, были во владении племени в тот момент, когда оно находилось в этом районе. Если племя откочевывало, колодец ста­новился «общим». Существовали усложненные формы владения подземными каналами.

Права на воду из артезианских колодцев, например в Во­сточной провинции, зависели от вклада первоначального вла­дельца в сооружение специальных устройств, резервуаров и рас­пределительных механизмов. Своя система прав на воду была разработана при распределении водных потоков по долинам — вади ⁹⁹.

По данным Кнауэрхейза, из 70 352 земельных владений страны 33242 (47,3%) составляли участки менее 0,5 га, 13661 (19,4%) — от 0,5 до 1 га ¹⁰⁰. Таким образом, примерно 67% при­ходилось на парцеллы размером менее гектара. Эти цифры приб­лизительно подтверждает справочник «Законы о труде и практика в Саудовской Аравии» ¹⁰¹. Мелкотоварный сектор господствовал в земледелии.

В Эт-Таифе, Медине и Бурайде в начале 60-х годов были соз­даны сельскохозяйственные кооперативы. Они занимались раз­личной деятельностью — от предоставления семян до хранения и сбыта сельскохозяйственной продукции, но не получили широ­кого распространения ¹⁰².

В сравнительно густонаселенных оазисах в Асире, Хиджазе и Эль-Хасе на земле обычно работали члены семей землевладель­цев, редко нанимая батраков. Такое же положение было в от­дельных оазисах Неджда. Но в Касиме и Джебель-Шаммаре нанимали батраков на долгосрочный и краткосрочный период. В сезон интенсивных сельскохозяйственных работ батраков не хватало, в особенности в Восточной провинции, и их привлекали из второстепенных отраслей промышленности ¹⁰³.

Батраки нанимались на основе контрактов, устных или пись­менных, однако патриархально-феодальная эксплуатация вольно­отпущенников и некоторых батраков сохранялась ¹⁰⁴.

В Неджде на земле работало больше женщин, чем мужчин. Мужчины предпочитали становиться торговцами, складскими ра­бочими, механиками,    строителями,    погонщиками,    ремеслен­никами ¹⁰⁵.

Средний доход крестьянина-бедняка составлял в начале 70-х годов примерно 1500—1600 риалов в год (без учета прира­ботков) ¹⁰⁶. Но колебания в доходе были большими в зависимо­сти от зоны, размера надела, выращиваемых культур, наличия воды. Постоянный сельскохозяйственный рабочий получал от 1600 до 2000 риалов в год ¹⁰⁷. Квалифицированные сельскохозяйст­венные рабочие (трактористы, механизаторы) зарабатывали до 3500 риалов в год ¹⁰⁸, но их было мало, причем большинство из них несаудовцы. В целом крестьяне-бедняки и батраки не могли обеспечить сносных условий существования своим семьям.

Прослойка среднего крестьянства (размер надела от 2 до 5 га) составляла примерно 10,7% всех хозяйств. Но в ряде слу­чаев к «середнякам» можно было отнести и тех, кто владел уча­стками от 0,5 до 2 га, особенно там, где собирали больше од­ного урожая в год. У большинства крестьян-середняков был ста­бильный годовой доход в размере 3—5 тыс. риалов, что обеспечи­вало прожиточный минимум их семьям, но не давало необходимых средств для модернизации производства. К категории «зажиточ­ных» можно отнести хозяйства с размером надела от 5 до 10 га (примерно 4,8% общего числа). Их владельцы имели го­довой доход от 6 тыс. до 10 тыс. риалов и располагали возможно­стями для перехода к интенсивному товарному производству на базе использования ирригационной техники и удобрений ¹⁰⁹. Однако многие из таких наделов принадлежали купцам, ростов­щикам и чиновникам и сдавались в аренду на полуфеодальных условиях.

Крупных хозяйств (размер надела — свыше 10 га) насчиты­валось примерно 3,5—5 тыс. (4,5—7% общего числа хозяйств) ¹¹⁰. Среди крупных землевладельцев преобладали помещики, шейхи племен, представители правящей династии, купцы, религиозные учреждения.

Подавляющее большинство крупных владельцев жило в горо­дах, сдавая землю в аренду. Лишь немногие перешли на интен­сивное товарное хозяйство, используя достижения агротехники. Доходы с крупных владений составляли от нескольких десятков до 100 тыс. риалов в год, но часто обращались на «потребле­ние» самих владельцев и членов их семей — приобретение недви­жимости, предметов роскоши, автомобилей — и практически не ис­пользовались для расширения и интенсификации сельскохозяйст­венного производства ¹¹¹.

Рост крупных землевладений сопровождался, по мнению всех исследователей, разорением мелких хозяев. Но так как по этому вопросу отсутствует точная статистика, приходится ограничи­ваться лишь определением общих тенденций. Разоряющиеся мелкие хозяева, в том числе имеющие долю в коллективной собствен­ности, могли продавать свои участки или свой пай. Они обязаны были прежде всего предложить свой участок другим общинникам, и, таким образом, в руках богатого крестьянина могло сосредо­точиться несколько долей-участков. Но если не находился жела­ющий, то продавали на сторону. Мелкие хозяева, неспособные возвратить ссуду за землю, отданную в залог, рассчитаться с кредиторами, выплатить за приарендованный участок, в конце концов распродавали свои земли или отдавали их за долг ростов­щикам. Основными покупателями земли были городские купцы. Земли покупали также и чиновники, разбогатевшие на взятках, и другие нувориши ¹¹².

Большинство крестьян еще в начале 60-х годов, по данным директора департамента в саудовском министерстве сельского хозяйства Абдаллаха ад-Даббага, становились постоянными должниками купцов и крупных землевладельцев. Долг рос из года в год, заставляя крестьянина в конце концов продавать свой на­дел. Число безземельных крестьян и сельскохозяйственных рабо­чих увеличивалось¹¹³.

С середины 60-х годов стали предприниматься первые по­пытки укрепить средний слой крестьянства. В 1968 г. был издан королевский декрет, касавшийся распределения среди населения необработанных государственных земель, пригодных для земле­делия и животноводства. Любой гражданин страны мог получить на правах икта участок земли, если он был в состоянии его обработать ¹¹⁴.

Крестьянам предоставлялись наделы от 5 до 10 га, а ком­паниям (в том числе иностранным) — участки до 400 га. Однако декрет ожидаемых результатов не дал, и государство, чтобы при­влечь на новые земли поселенцев, само «оживляло» их путем орошения, строительства дорог, каналов ¹¹⁵.

Саудовский ученый Абдуррахман аш-Шариф провел в середине 60-х годов социально-экономическое исследование рай­она Анайзы ¹¹⁶. К мелкому и мельчайшему землевладению в Касиме (от 0,1 до 2,5 га) он отнес 45,3% всех хозяйств.

Пятая часть всех владений были относительно крупными. По утверждению автора, они, как правило, образовались в ре­зультате «оживления» пустующих, т. е. государственных земель. Но под «оживлением земель» необязательно подразумевалось их превращение в пахотные или орошаемые. Достаточно было посадить деревья, и участок превращался в собственность «оживляющего». Естественно, что возникало много споров в определении наследства и границ земельных владений такого типа. Споры решались на основе шариата. В 1961 г. было издано постановление совета министров, согласно которому тот, кто собирался «оживить» земли, должен был получить согласие эмира области. Если на этих землях планировалось какое-то строи­тельство, то эмир передавал дело на рассмотрение муниципалитета, а муниципалитет — в министерство внутренних дел и совет министров. Если же речь шла о сельскохозяйственной земле за пределами муниципалитета, то решение принимали министерство сельского хозяйства и совет министров. Тот, кто получил разреше­ние на «оживление» земли и не выполнил своих обязательств, терял право собственности на эту землю. Новое постановление предупреждало, что собственность на землю передается только декретом короля или распоряжением председателя совета мини­стров или его заместителя.

Земля могла сдаваться в аренду на срок до 100 и 1 тыс. лет, т. е. практически бессрочно. Арендатор превращался как бы в собственника земли, но в конце года он должен был вносить арендную плату. Эту землю долгосрочный арендатор мог сдавать в субаренду или отдавать под застройку. Подобные арендные соглашения передавались по наследству от отцов к детям. По мне­нию аш-Шарифа, такая форма аренды была наиболее распростра­нена в Анайзе.

Когда сдавалась земля, где были деревья, в основном пальмы, арендатор платил уже с учетом наличия пальм и колод­ца, ранее вырытого хозяином. Если земля требовала дополнитель­ных вложений, арендатор становился вторым владельцем земли, но платил определенную долю первоначальному хозяину земли, который был как бы его партнером. Плата в этом случае, как правило, составляла четверть урожая. Хозяин земли мог потребо­вать от арендаторов выделить ему несколько финиковых пальм на участке.

Еще одно ценное полевое исследование положения саудов­ских крестьян сделала японка Мотоко Катакура ¹¹⁷, которая с 1968 по 1970 г. работала в вади Фатима в Хиджазе.

По данным Катакура, большая часть осевших бедуинов имели в вади Фатима свою землю (от 0,6 до 2 га) и сами ее возделывали. Арендовали они землю предпочтительно у своих соплеменников. Землю делили между всеми наследниками, что приводило к уменьшению размера участка. Иногда братья обрабатывали землю совместно.

В 1946 г. в вади Фатима была основана компания «Айн Азизийя» с правительственным и частным капиталом. Она снабжа­ла водой Джидду и Мекку. Многие владельцы земли с источниками воды уступили компании за вознаграждение свои участки и пере­ехали в Джидду. «В вади Фатима легко видеть, что тот, кто контролирует воду, также контролирует и экономику пустыни», — отмечала Катакура.

Землевладение и землепользование в вади Фатима осложня­лось раздельным владением воды, наличием субарендаторов, пе­рекупщиков продукции.

Сельскохозяйственные рабочие получали 5—10 риалов в день. Если в качестве батраков нанимали соплеменников, то им платили больше. Когда не было особого надсмотрщика, то землевладелец и арендатор делили доход поровну. Раздел мог осложняться многоступенчатой системой посредников. Иногда посредник-арендатор вел фермерское хозяйство, нанимая сельскохозяйственных рабочих.

Катакура приводила пример, как богатый купец арендовал за бесценок земли, лишенные воды, у крестьян, вырыл глубокие ко­лодцы, поставил помпы и стал снова сдавать эти земли в аренду, но в десять раз дороже, а на других — вел фермерское хозяйство. Иногда вторичным арендатором становился номинальный владе­лец земли. Арендаторы-фермеры могли арендовать и вакуфные земли.

Определенные виды занятий для бедуинов были «иб» — по­зорными, презренными (например, мясники, те, кто разводит кур, парикмахеры, слуги, чернорабочие). Когда некоторые бедуины стали оседать в вади Фатима, другие над ними издевались. Все бедуины отказывались обслуживать колодцы и помпы, хотя это была высокооплачиваемая работа. На должностях смотрителей помп и колодцев работали йеменцы. В 1970 г. в вади Фатима всего было 400 йеменцев.

Когда в конце 50-х — начале 60-х годов многие источники воды высохли, кое-кто из недавних земледельцев вернулся опять к кочевничеству.

В вади Фатима кроме йеменцев жили 64 палестинца, 28 иор­данцев, 12 сирийцев, 8 египтян, 5 иракцев, 4 суданца. Среди палестинцев, иорданцев, сирийцев, египтян преобладали квалифи­цированные рабочие, учителя, чиновники.

Большая часть поселений в вади Фатима сложилась по пле­менному признаку. Всего здесь было примерно 20 тыс. жителей, которые вели 3744 хозяйства. 30% населения принадлежало к пле­мени курейш, 30% — харб, 15% — лихьян, 10% — шьюф, 5% — вольноотпущенники и 10% — остальные.

В селении Бушур в вади Фатима 33 мужчины были феллахами, 6 — сельскохозяйственными рабочими, 2 — учителями, 2 — тор­говцами, 1 — врачом, 1 — имамом и 4 — не работали. Многие жители Бушура подрабатывали в Мекке во время паломничества. Самый большой доход был у шейха, который также выступал и арендатором-посредником. Ему же платили нечто вроде налога за то, что он был назыром — управляющим или смотрителем вакуфных земель. Шейх-назыр получал больше воды для своего поля. Женщины Бушура занимались ремеслом, производством матов, корзин, ковров, но складами распоряжался шейх.

Катакура отмечала, что почти все крестьяне в Бушуре были в долгах.

Вакуфную землю арендовал богатый бизнесмен из Джидды, ко­торый владел овощными лавками в Джидде и Мекке. Его сын учил­ся в Лондоне, но собирался вернуться домой, чтобы участвовать в бизнесе отца. Арендатор нанял смотрителя-назыра, который наблюдал за 42 земледельцами, включая двух из Бушура.

Власть в вади Фатима была представлена эмиром с тремя чиновниками, суд — кади, полицейским и двумя клерками. Рели­гиозное бюро (мактаб ад-дин) имело в своем составе директора и семь инспекторов. Видимо, Катакура имела в виду отделение Лиги общественной морали.

Кооперативное общество содержало бензостанцию, участвова­ло в распределении цемента, в строительстве кофейни. Были также почтовое отделение и телефонная станция.

В деревнях существовал маджлис аль-карья — деревенский совет в составе пяти-девяти человек. В 1961 г. был создан центр социального развития для подготовки новых профессий, в нем также проводились беседы по основам медицинских знаний, гигиене, давались советы женщинам.

В вади Фатима было 13 начальных школ для мальчиков и 5 для девочек, одна промежуточная школа, 4 школы для обучения грамоте взрослых мужчин, 4 школы для женщин. Образование в начальных школах было бесплатным. Государство оплачивало учителей, а также предоставляло школьникам учебники, каран­даши, тетради, сумки. Посещение начальной школы считалось обязательным. Почти все учителя начальных школ у мальчиков были саудовцами, но девочкам преподавали иностранки.

Кризис земледельческого хозяйства. Некоторые исследова­ния, проведенные как саудовскими учреждениями, так и иност­ранными миссиями, позволили собрать информацию о населении, занятом в сельском хозяйстве, гораздо более полную, чем та, которая имелась в 20—30-е годы, не говоря о начале века. Но статистические данные остаются в высшей степени ненадеж­ными, и к ним стоит подходить как к весьма приблизительным оценкам.

По разным подсчетам, земледелием в Саудовской Аравии в 50—60-х годах было занято от ¹/₈ до ¹/₄ коренного самодеятель­ного населения, а всего в сельском хозяйстве, включая полуко­чевое и кочевое скотоводство, — от ¹/₂ до ²/₃. Общее число коренных жителей в стране, равной по территории двум третям Западной Европы, оценивается в 3,5—4,5 млн. для 60-х и в 4—5 млн. для 70-х годов ¹¹⁸.

В Саудовской Аравии в середине 60-х годов обрабатывалось от 210 тыс. до 300 тыс. га ¹¹⁹. (По другим данным, от 150 тыс. до 500 тыс. га ¹²⁰.) Из этих земель лишь 20% — в Асире и Южном Хиджазе — получают достаточно осадков для богарного земле­делия. Остальные 80% обрабатываемых земель в оазисах зависят от ирригации с помощью колодцев, скважин, источников и плотин в долинах — вади. Самый важный сельскохозяйственный про­дукт — финики (4-е место в мире), а также пшеница, ячмень, сор­го, просо, маис, рис, трава альфа, овощи и фрукты. В Асире вы­ращивается немного кофе.

Попытки поднять сельскохозяйственный потенциал страны предпринимались неоднократно. Еще до того как в стране была обнаружена нефть, Ибн Сауд приглашал иностранных экспертов для поисков воды и настаивал на том, чтобы нефтяные компании искали воду и бурили артезианские скважины.

В районе Эль-Харджа, богатого мощными по недждийским масштабам источниками воды, в 1937 г. с помощью иракских и египетских специалистов было основано крупное хозяйство. Сюда завозились сельскохозяйственная техника, рабочий и породистый скот. Здесь создали современную ирригационную систему и не­сколько специализированных ферм на площади примерно 2 тыс. га, где производили пшеницу, а также овощи, арбузы, ячмень, альфу и финики. Овощи шли королевскому двору ¹²¹. Всем этим хозяйст­вом руководили с 1945 по 1959 г. американцы. Затем оно было передано саудовской администрации.

В 60-е годы правительство приступило к созданию пяти сельскохозяйственных центров — в Джизане, Медине, Касиме, Эр-Рияде и Хуфуфе, которые должны были давать земледельцам советы, предоставлять им механизмы, семена и саженцы, удобре­ния, учить борьбе с сельскохозяйственными вредителями ¹²². В 1964 г. был учрежден Банк сельскохозяйственного развития, который к 1973 г. открыл 8 отделений и 37 бюро в сельской ме­стности ¹²³.

От мероприятий правительства выигрывала прослойка бога­тых крестьян, переходивших к хозяйству фермерского типа. Наи­более сильные хозяйства стали приобретать сельскохозяйствен­ную технику. Во второй половине 60-х годов в стране использо­валось 277 тракторов и 21 тыс. механических помп ¹²⁴.

В начале 70-х годов сельскохозяйственное производство несколько увеличилось, особенно в Эль-Хасе, в районах, прилега­ющих к столице, в Касиме. Растущий спрос на овощи и фрукты могли удовлетворить только крупные и средние хозяйства, ис­пользующие машины и удобрения. Создавались птицефермы и мясо-молочные фермы ¹²⁵. Высокотоварными были крупные план­тации финиковых пальм в оазисах Эль-Хасы, Медины, Бурайды, Анайзы, овощные плантации и сады в Эль-Хасе, Эль-Хардже, Медине ¹²⁶.

Но, несмотря на усилия правительства, к тому же носившие зачастую показной характер, и успех капиталистических ферм, сельское хозяйство в целом по стране испытывало разрушительные последствия и рыночной конъюнктуры, и агротехнических ме­тодов, и социальных условий. В Саудовскую Аравию шло ши­рокое вторжение дешевой сельскохозяйственной продукции из других стран. Поднять на нее пошлины правительство не решалось, опасаясь широкого недовольства населения ро­стом цен. Но конкуренция ввозимого продовольствия под­рывала мелкие и часть средних крестьянских хозяйств. Фел­лахи, владевшие мелкими участками и арендовавшие их, не имея средств на приобретение оборудования, удобрений, семян, незнакомые с агротехникой и новыми условиями рынка, разорялись. В оазисах наблюдалась нехватка рабочих рук, вызванная быстрым оттоком наиболее активной и молодой части феллахов в города, на строительство, государственную службу, в сферу услуг и торговлю ¹²⁷.

Внедрение механических помп в крупных хозяйствах, уве­личение потребления воды городами и промышленностью вызвало падение общего уровня вод, высыхание колодцев, гибель посевов, садов, плантаций, целых оазисов. Водоснабжение ухуд­шили и засухи 50—60-х годов. Крестьяне-бедняки не могли ку­пить более совершенные помпы, пробурить глубокие скважины или колодцы, поэтому они «вымывались» из сельскохозяйствен­ного производства. А рядом появлялись крупные хозяйства, при­надлежавшие хозяевам-абсентеистам, под управлением египтян или палестинцев и с рабочими-йеменцами. Часть разорившихся крестьян становилась батраками в крупных хозяйствах капита­листического типа. Другая часть бросала или продавала землю, уходя на заработки ¹²⁸.

Доля валового национального продукта, приходящегося на сельское хозяйство, непрерывно уменьшалась. По подсчетам В. В. Озолинга, с 1964/65 по 1974/75 г. валовой национальный продукт на душу населения в целом по стране вырос с 460 до 1300 долл., а в сельском хозяйстве — лишь с 80 до 105 долл. Учитывая инфляцию, можно предполагать, что роста фактически не было. Уделом подавляющего большинства феллахов и кочев­ников оставались постоянное недоедание, нехватка белков и витаминов, болезни ¹²⁹.

«Как земледелие, так и животноводство остаются наиболее отсталыми и застойными отраслями экономики», — справедливо считает В. В. Озолинг, но его мнение, будто «сельское населе­ние фактически не получило ничего от развития нефтедобычи и быстрого увеличения доходов государственного бюджета» ¹³⁰, звучит слишком категорично. На благосостояние крестьянских и бедуинских семей в 60—70-е годы влияли и отходничество, и правительственные субсидии, и программы ликбеза и развития школ, и улучшение коммуникаций. Другое дело, что из колос­сальных нефтяных доходов, поглощавшихся правящим классом, лишь незначительная часть доставалась низам.

Сельское хозяйство Саудовской Аравии «нефтяной эпохи» стало жертвой столкновения различных сил и тенденций. Прави­тельственные проекты, строительство плотин, бурение скважин давали лишь ограниченный эффект из-за коррупции администра­ции, некомпетентности подрядчиков, нечестности иностранных фирм, многократно завышавших стоимость работ, и оставались, как правило, убыточными ¹³¹. Развитие производства в оазисах тормозилось преобладанием мелкого землевладения и земле­пользования, устойчивостью феодальных и дофеодальных отно­шений, опутывающих феллахов. Нерентабельность вложений в земледелие из-за конкуренции импортного продовольствия сочеталась с оттоком активного населения в города. Страна ввозила примерно половину потребляемого ею продовольствия ¹³². При сложившихся производственных отношениях в сельском хозяй­стве, при специфической рыночной конъюнктуре, учитывая общую социально-политическую структуру страны, важный сельско­хозяйственный сектор экономики оказался перед сложнейшими проблемами.

Дальнейшее разрушение традиционного кочевого хозяйства и ослабление племенной организации. Образ жизни и хозяйствен­ной деятельности аравийских кочевников, сохранявшийся более тысячелетия, в 40—60-е годы нашего века стал быстро меняться. Еще до появления доходов от нефти развитие моторного транс­порта в Саудовской Аравии и других ближневосточных странах лишило верблюдоводов основных рынков скота, а создание цент­рализованного государства — дохода от набегов на оседлых и пошлин с караванов.

В конце 50-х — начале 60-х годов разрушение кочевого хо­зяйства ускорила катастрофическая засуха. Она вызвала падеж большого количества скота, разорила кочевников. Страна вынуж­дена была ввозить и мелкий рогатый скот, и верблюдов. По дан­ным экспертов Лиги арабских стран, в Восточной провинции, например, количество скота сократилось в десятки раз ¹³³. Авто­ры американского «Регионального справочника по Саудовской Аравии» более осторожны в своих оценках и предполагают, что из-за засухи, истощения пастбищ и переселения молодых бедуинов в города количество скота уменьшилось примерно на 20% ¹³⁴.

По различным источникам, в середине 60-х годов в Саудов­ской Аравии было 0,6—1 млн. верблюдов, 4—6 млн. овец и коз, 0,25 млн. голов крупного рогатого скота ¹³⁵.

Общепризнано, что число кочевников за 50—60-е годы быст­ро уменьшилось и относительно и абсолютно. Но отсутствие на­дежной статистики не позволяет говорить об этом процессе с до­статочной цифровой точностью. К. Твитчел, ссылаясь на оценки ФАО, определил на 1956 г. 12% населения как оседлых земле­дельцев, 66% — как кочевников-бедуинов (включив в эту катего­рию и полукочевников), а 22%—как жителей городов. Общее население Саудовской Аравии он оценивал между 3 млн. и 6 млн., склоняясь к цифре 4,5 млн.¹³⁶. Спустя девять лет, согласно мне­нию экспертов из Лиги арабских стран, бедуинов было 30%, в том числе в Неджде — 50%, в прибрежных районах Хиджаза — 20% ¹³⁷. По данным «Регионального справочника по Саудовской Аравии», в середине 60-х годов скотоводство было главным источ­ником дохода для половины населения, хотя чистых кочевников-верблюдоводов, по мнению его составителей, было 200—300 тыс. человек из общего населения 4—4,5 млн.¹³⁸.

Вплоть до середины 60-х годов отсутствие достаточно при­влекательной альтернативы хозяйственной деятельности вновь и вновь заставляло массы кочевников сохранять разведение верблюдов как единственно надежный источник сущест­вования, хотя и полуголодного. Государственная политика посе­ления кочевников на землю давала лишь частичные и очень ограниченные результаты.

В конце 60-х годов была принята 20-летняя программа, ко­торая предусматривала постепенный перевод на оседлость при­мерно 60 тыс. бедуинских семей — 400—450 тыс. человек, но она не выполнялась¹³⁹. Наличные водные источники без серьезных капиталовложений просто не могли обеспечить орошения новых площадей, а лучшие участки были разобраны. Даже если государ­ство за свой счет орошало тысячи гектаров, как, например, в Хараде, на полпути между Эр-Риядом и Даммамом, бедуины неохот­но оседали на землю. Бывало, что кочевники, не имевшие земле­дельческих навыков, после двух-трех сезонов полевых работ, не получив ожидаемого улучшения благосостояния, возвращались к прежнему образу жизни. Трудно было изжить и традиционное презрение бедуина к труду феллаха ¹⁴⁰. Но процесс номадизации в 60-е годы был все же исключением, а не правилом. Если бедуи­нам было трудно приспособиться к земледелию, то в городах они находили все расширяющийся круг занятий или правительствен­ную помощь.

Появление нефтяной промышленности оказало воздействие на кочевников, как и на другие слои населения. В 30-е годы нефтя­ная компания стала использовать бедуинов сначала в качестве проводников, затем как чернорабочих, но скоро убедилась, что если первую роль они выполняли успешно и с удовольствием, то ко второй были просто не приспособлены. Бедуины с готовностью садились за руль автомашин: сменить караванный извоз на авто­мобильный не казалось унизительным даже для детей шейхов и отвечало психическому складу кочевников ¹⁴¹.

АРАМКО открыла специальные центры, где молодых бедуи­нов обучали водить и обслуживать грузовики ¹⁴². В 50—60-е годы правительство поощряло продажу автомашин бедуинам, и неко­торые кочевники стали распродавать верблюдов и приобретать грузовики. У кочевой знати благодаря, в частности, денежным и другим подаркам короля появились возможности обзавестись собственным автотранспортом. Грузовики стали заменять верблю­дов там, где позволял рельеф местности, на них же доставляли на пастбища воду или перебрасывали с одних пастбищ на другие овец и коз.

Интенсивное бурение в поисках воды, проводимое как нефтя­ными компаниями, так и другими фирмами, позволило открыть новые источники воды. Они уже не считались собственностью того или иного племени. Вокруг них разбивали палатки члены разных кланов и племен. Границы традиционных дира — племен­ных территорий, которые определялись и наличием пастбищ, и источниками воды, — стали все более и более стираться.

Правительство снабжало бедуинов семенами клевера, чтобы они засевали им после дождей долины — вади. Кочевников при­учали делать запасы сена на случай засухи, что способствовало переходу к полукочевому скотоводству ¹⁴³.

Вокруг поселков и городов нефтяников стали оседать быв­шие бедуины, которые обслуживали нефтепромыслы и занима­лись земледелием. Кочевники строили глинобитные жилища, в их поселениях появлялись мечеть, начальная школа, одна-две лавки ¹⁴⁴.

Развитие городов и увеличение спроса на мясо, улучшение во­доснабжения, использование грузовиков позволили многим кочевникам изменить состав своих стад. Если до конца второй мировой войны разведение верблюдов было главным занятием самых больших бедуинских племен Саудовской Аравии, то с 50— 60-х годов они постепенно обратились к овцеводству. Разведение овец требует меньше перемещений и позволяет как мужчинам, так и женщинам заниматься другими видами деятельности, невоз­можными для верблюдоводов. Овцеводство стало прибыльным занятием.

Раньше разведение овец и коз было уделом полукочевников, подчиненных племен, и считалось признаком более низкого эконо­мического и социального статуса. К концу 60-х годов обладатели больших стад овец и коз были одними из самых богатых и влиятельных кочевников. Для обслуживания стад все больше ис­пользовали наемную силу. Вместе с изменением хозяйственной деятельности усилилось классовое расслоение в племенах ¹⁴⁵.

Племя ааль мурра, например, считалось одним из последних чисто бедуинских племен Саудовской Аравии, которое до недав­него времени жило целиком за счет верблюдоводства. Изоляция района и особо суровые природные условия пустыни Руб-эль-Хали, где оно кочевало, играли важную роль в продолжении преж­ней хозяйственной деятельности. Лишь верблюды были при­способлены к этому району.

Но даже в племени ааль мурра к разведению овец обратилась племенная знать, а также бедняки, которые первыми стали от­ходниками. «Середняки» пока предпочли сохранить прежний об­раз жизни. Племенная знать стала продавать верблюдов или передавать их своим родственникам и клиентам, чтобы заняться разведением овец, нанимая для этого батраков. Те из ааль. мурра, которые стали разводить овец, в социальном плане считались равными верблюдоводам.

Значительная часть мужчин-бедняков ааль мурра уходи­ли в города на заработки, но потом возвращались домой. Некото­рые из них приобретали грузовики и обращались к разведению овец ¹⁴⁶.

Если такова была ситуация в чисто бедуинском племени Ара­вии ааль мурра, то можно предположить, что в остальных ко­чевых племенах, ближе расположенных к центрам потребления продуктов скотоводства,  пользовавшихся лучшими водными  ис­точниками, эти процессы проходили более интенсивно ¹⁴⁷.

Овцеводство с использованием грузовиков позволяло неко­торым семьям закрепляться в селениях. Родственные связи внут­ри племени стали несколько ослабевать, так как овцеводы и верблюдоводы редко кочевали вместе.

Овцеводы иногда возвращались к своим старым стойбищам летом, но чаще оставались около новых колодцев, где жили и представители других племен. Хозяйственный отрыв от верблюдоводов, общение с другими племенами, новые занятия приводи­ли к новым социальным связям, меняли психологию кочевников. Среди бедуинов стали менее распространенными браки между двоюродными братьями и сестрами ¹⁴⁸.

Изменения в хозяйственной деятельности в условиях отно­сительной безопасности централизованного государства умень­шали зависимость семей кочевников от военно-демократической организации племени. Размер автономной семейной или клановой единицы, необходимой для поддержания существования, сокра­щался ¹⁴⁹. Работа в городе еще в большей степени ослабляла зависимость отдельных семейных ячеек от племени.

Воздействие на племенную психологию оказывали и совре­менные средства информации, в палатках появились телевизор и радио. Знакомство с иными общественными ценностями в ряде случаев опережало изменение хозяйственной деятельности.

Хорошо оплачиваемая служба в вооруженных силах или по­лиции, необременительные функции в разбухавшем госаппарате оттягивали из племен их наиболее активных членов. Племенная аристократия включалась в административно-бюрократический аппарат, поставляя кадры для офицеров Национальной гвардии, верблюжьего корпуса, полиции. Некоторые занимались торговлей. Престиж новых профессий, высокие заработки стали конкури­ровать с гордостью предками и благородством генеалогии ¹⁵⁰.

Для поддержания лояльности кочевой знати Саудиды посто­янно выделяли ей субсидии, которые служили заменой потери доходов в результате прекращения грабежа оседлых и отмены пошлин с караванов. Эти субсидии росли вместе с увеличением нефтяных доходов ¹⁵¹. Благосостояние и общественный вес коче­вой знати стали определяться не только ее богатством в виде скота или земель в оазисах, авторитетом в племени, опорой на остатки его военно-демократической структуры, но и преданно­стью королю и близостью ко двору. Часть шейхов кочевых племен переселилась на жительство в города, занялась бизнесом. Новое положение племенной знати также ослабляло традиционные пле­менные связи ¹⁵².

Однако значительное ослабление племенной организации не означало исчезновения племенного, кровнородственного фактора из аравийского общества. И в городах выходцы из одних племен сохраняли взаимопомощь, солидарность, предпочитали селиться и работать вместе, противопоставляли себя выходцам из других племен или «безродным» ¹⁵³. В бюрократическом аппарате армии, полиции, даже в бизнесе клановые, племенные связи продолжали определять место индивидуума, его успехи и неудачи.

В 50-е годы лишь малая часть субсидий, распределяемых сверху, доходила до простых кочевников. Об этом писал, напри­мер, эмир Таляль, возглавивший в начале 60-х годов фронду «свободных эмиров», в книге «Послание к гражданину» ¹⁵⁴. Г. Филби также отмечал: «Приток фантастического богатства принес мало реальных выгод пустыне. Образование и медицин­ское обслуживание, например, остались недоступными для бедуи­нов. Хотя продукция животноводства... стала дороже, уровень жизни бедуинов понизился» ¹⁵⁵.

Правящий клан Саудидов понимал опасность усиления недовольства кочевников. Уже в 50-е годы стали принимать меры к ослаблению отрицательного воздействия кризиса кочевого хозяйства. Поступления от нефти позволили государству уменьшить закят вдвое. Вокруг Эр-Рияда и других городов постоянно разбивали палатки десятки тысяч бедуинов, которые неделями и месяцами кормились за счет государства. Каждый день мужчины, женщины, дети отправлялись к правительствен­ным кухням и складам за рисом, а изредка и мясом. Уже к началу 60-х годов субсидии от государства получили более полумиллиона кочевников. В 60—70-е годы их число непрерывно росло ¹⁵⁶.

Складывалось ненормальное положение: хозяйственная дея­тельность довольно значительной прослойки населения или прекращалась, или превращалась во второстепенный источник дохода, но не заменялась другой. Десятки, а может быть, сотни тысяч кочевников вынужденно паразитировали за счет доли от нефтяной ренты, которой с ними делился правящий класс.

Формирование саудовского рабочего класса и его особенно­сти. Наемный труд. Создание рынка наемной рабочей силы пред­полагает долгий процесс созревания его в недрах докапитали­стического общества — отделение в течение десятилетий, а то и столетий непосредственных производителей от средств произ­водства, рост населения, занятого в промышленности и торговле, с соответствующими профессиональными навыками и социаль­но-психологическим складом, постепенное расширение сферы применения наемного труда. В Саудовской Аравии этот процесс произошел чрезвычайно быстро, в течение одного-двух поколе­ний, и сопровождался болезненной ломкой старого уклада.

АРАМКО с первых же шагов нуждалась в местной рабочей силе, но ее реального рынка в феодально-племенном обществе не было. Однако предложенная компанией работа предполагала улучшение материального положения и статуса некоторых групп населения, которые бросили прежние занятия (и средства производства, если они у них были)  и составили костяк рабочей силы, ядро будущего местного рабочего класса.

В 1965 г. среди рабочих АРАМКО 7,6% были выходцами из бедуинов, 23,4% считали себя связанными с племенами, 44,8% — из феллахов, остальные — из рыбаков, мореплавателей, искателей жемчуга, ремесленников и торговцев ¹⁵⁷.

Рабочими нефтяной компании стали представители «низших» племен авазим и шарарат, феллахи, батраки или ремесленники из числа шиитов Восточной провинции ¹⁵⁸. У них не было отвра­щения к «презренному» физическому труду на «неверных» иностранцев. Что касается «благородных» бедуинов или оседлых фанатиков-ваххабитов, то к работе их толкнули нищета и стрем­ление спастись от голода ¹⁵⁹. Как отмечалось, бедуины успеш­нее работали охранниками, шоферами, а также электриками, но к тяжелой, утомительной или монотонной, скучной физической работе они не были приспособлены.

Сначала АРАМКО использовала даже рабов, хозяева которых присваивали часть заработанных ими денег ¹⁶⁰. Случалось, что посредником, поставлявшим рабочую силу, становился шейх племени или купец-ростовщик, которые получали часть жалова­нья ¹⁶¹. Эта практика не получила распространения, и компания предпочла нанимать людей, которые бы зависели от нее, а не от посредников, рабовладельцев или шейхов. АРАМКО вынуждена была создать специальные школы и курсы для подготовки ква­лифицированных специалистов из числа саудовцев ¹⁶².

Число лиц, нанятых АРАМКО, к началу 70-х годов стабили­зировалось на уровне 11-—13 тыс.¹⁶³.

Концентрация молодого рабочего класса на одном предприя­тии, тяжелые условия труда и низкая заработная плата — все это способствовало первым шагам в деле организации и борьбы рабочих за защиту своих прав. Носителями более высокого пролетарского сознания и организационных навыков часто были рабочие из других арабских стран. Администрация АРАМКО и саудовские власти после волнений в 1953 и 1956 гг. подвергли рабочих жестоким репрессиям. Активистов, занесенных в «черные списки» политически неблагонадежных, уволили с работы ¹⁶⁴.

Но репрессии, слежка, давление, дискриминация были лишь одной стороной деятельности компании и саудовских властей по предотвращению рабочих выступлений. Прибыли, получаемые в Саудовской Аравии, были столь высокими, а число нанятых рабочих столь незначительным, что компания могла позволить себе резко увеличить им зарплату. Это касалось прежде всего квалифицированных рабочих. Уже к концу 50-х годов они зара­батывали больше государственных служащих низших рангов, полицейских и в 4—6 раз больше чернорабочих. В последую­щие годы рост заработной платы и общего уровня жизни лиц, нанятых АРАМКО, также резко обгонял рост доходов осталь­ных работающих по найму трудящихся ¹⁶⁵.

В конце 40-х годов в АРАМКО было 10 тыс. саудовцев, в основном чернорабочих. Через десять лет ²/₃ саудовцев заняли места квалифицированных или полуквалифицированных рабочих. В течение этого десятилетия 44 саудовца были назна­чены на важные посты в АРАМКО, которая использовала также около 3 тыс. саудовцев в промежуточном звене ¹⁶⁶. Удельный вес саудовцев среди постоянных рабочих и служащих АРАМКО вырос к 1964 г. до 80% из общего числа 12800, а к 1970 г. — до 83% из 10 353 ¹⁶⁷. Многие саудовцы стали работать геологами, инженерами, техниками, врачами, буровыми мастерами, лаборантами. Изменения в общей структуре рабочей силы в АРАМКО были вызваны значительным повышением производственной квалификации саудовцев-нефтяников, получив­ших профессиональную подготовку в учебных центрах и мастер­ских в районах нефтедобычи, а также за границей. К 1971 г. техники, мастера, инженеры, прорабы составляли 14,5% (1952 г.—0,1%) всех саудовцев, нанятых АРАМКО, квалифи­цированные рабочие — 59,4% (1952 г.—3,0%), неквалифициро­ванная рабочая сила —26,1% (1952 г.—96,9%) ¹⁶⁸.

Среднегодовые заработки в АРАМКО поднялись с 1953 по 1964 г. с 3 800 до 10 700 риалов и стали самыми высокими в стране. В 1971 г. среднегодовой заработок саудовцев, работаю­щих в АРАМКО, достиг 17800 риалов¹⁶⁹. За многолетнюю «безупречную» работу администрация компании стала выплачи­вать специальные премии и надбавки, предоставлять жилые дома с удобствами, давать в рассрочку ссуды на приобретение жилья ¹⁷⁰. Погашение части кредитов на приобретение домов компания брала на себя. К концу 1970 г. 88% из всех занятых в АРАМКО саудовцев было обеспечено жильем ¹⁷¹. Это превратило их в должников компании, практически ликвидирова­ло текучесть рабочей силы. АРАМКО также открыла больницы, школы, поликлиники. Часть рабочих при поощрении администра­ции компании включилась в предпринимательскую деятельность. Боевые настроения среди рабочих АРАМКО были резко сбиты. Разгромив политически активных рабочих с помощью саудовских властей, АРАМКО «откупилась» от остальных и вре­менно оградила себя от организованных рабочих выступлений. Передовой отряд саудовского пролетариата в результате целе­направленной политики администрации компании и саудовского правительства был в значительной своей части превращен в «рабочую аристократию».

Формированию саудовского рабочего класса препятствовали не только социально-политические условия страны, но и узость рынка наемного труда, вызванная малочисленностью населения. По данным «Регионального справочника», из экономически активного (самодеятельного) населения общей численностью около 1 млн. человек в 1965 г.¹⁷² четвертая часть работала по найму. Ее можно было разделить на три категории. Первая — это лица, которые из поколения в поколение были наемны­ми рабочими в ремесле, торговле и сфере услуг, а также в сель­ском хозяйстве. Вторая — это те, которые поступили на службу в госаппарат. Третья — занятые в современной промышленности и в торговом секторе.

Правительство было самым крупным нанимателем рабочей силы—150 тыс. в 1965 г.¹⁷³. Впрочем, большой процент государственных служащих составляли несаудовцы. К началу 70-х годов число служащих госаппарата (без армии и полиции) превысило 120 тыс.¹⁷⁴.

В стране в то время было 18 тыс. промышленных рабочих в городах Восточной провинции — Дахране, Рас-Таннуре, Эль-Хубаре и Даммаме (в основном в нефтяной промышленности и связанных с нею отраслях), а также в Джидде. Из остальных наемных рабочих в 1965 г. 82 тыс. были батраками ¹⁷⁵.

В 1970 г. Центральная плановая организация Саудовской Аравии оценивала самодеятельное население примерно в 1050 тыс. человек (без государственных служащих и вооружен­ных сил). Из них почти половина была занята в сельском хозяйстве — 476 тыс. (в том числе кочевники— 145 тыс.), в нефтяной и горнорудной промышленности — 29 тыс., обрабаты­вающей промышленности — 52 тыс., строительстве —142 тыс., энергетике и коммунальных службах—20 тыс., торговле—130 тыс., на транспорте, в связи и складировании — 62 тыс., сфере услуг—138 тыс. Важно отметить, что, за исключением нефтяной промышленности, были лишь единицы предприятий с числом рабочих более 50 ¹⁷⁶.

По сравнению с другими развивающимися странами процент лиц, занятых в сельском хозяйстве, был ниже, а в сфере услуг — выше.

Социальная структура города отличалась малой долей жите­лей, занятых в промышленности, и чрезвычайно раздутым госу­дарственным аппаратом. В низшие слои городского населения входил полупролетариат различных категорий, как правило мигранты из сельской местности (крестьяне и бедуины), негра­мотные и не имеющие квалификации. Они использовались в каче­стве постоянных и временных неквалифицированных рабочих в строительстве, торговле, сфере услуг, но многие жили на пра­вительственные дотации ¹⁷⁷.

Хотя  в  конце 60-х—начале 70-х  годов  в  стране был  уста­новлен   официальный   минимум заработной платы рабочего в размере 6 риалов в день, на практике он не всегда соблюдался предпринимателями, особенно при найме рабочих-иммигрантов. Даже согласно официальной статистике, в торговле минимум заработной платы рабочих-саудовцев составлял 200—210 риалов в   месяц,   а   несаудовцев — 120—180;    в   сфере услуг рабочие-саудовцы   получали   130—170   риалов   в   месяц,   несаудовцы — 140—150; в ремесленном производстве — соответственно 100—120 и 90—110 риалов. Значительно лучше было положение полу­квалифицированных рабочих, так как в стране ощущалась их постоянная нехватка. В среднем такой рабочий получал 300— 400 риалов в месяц в частном секторе (без учета нефтяной промышленности) и 600—700 риалов на государственных пред­приятиях. К этой же категории по уровню своих доходов примыкали конторские работники, заработная плата которых колебалась от 300 до 500 риалов в месяц. В целом эта категория лиц наемного труда имела прожиточный минимум. У квалифи­цированных рабочих, по саудовским стандартам, был достаточно высокий уровень доходов. В среднем такой рабочий получал 700—1000 риалов, а высококвалифицированный — до 1500 риа­лов в месяц ¹⁷⁸.

Как конкретно выглядела социальная структура, например, центральноаравийского города и какие возможности существова­ли в нем для   создания   рынка наемного труда,   показывает исследование саудовского социолога аш-Шарифа, произведен­ное в середине 60-х   годов  в  Анайзе. Всего  в  городе было 216 ремесленников и 350 подмастерьев.  Таким образом,  от ремесла кормилось около 560 семей—18—20%  жителей города, считает аш-Шариф.   Но,   видимо,   число   семей   было   все   же   меньше, скорее всего с отцом работали его сыновья и братья. К «ремес­ленникам» автор относит мясников,    плотников, хлебопеков, дубильщиков, строителей, носильщиков, красильщиков, слесарей, кузнецов, ткачей, парикмахеров, хозяев гаражей и авторемонт­ных мастерских, мельников, прачек, электриков ¹⁷⁹.

В Саудовской Аравии, отмечали другие авторы, у некоторых ремесленников существовала нечетко сложившаяся система гиль­дий, а у торговцев были свои шейхи, которые представляли их в городском совете, следили за стандартами, нравами, каче­ством товаров ¹⁸⁰.

В Анайзе в начале 60-х годов жило 23,5 тыс. человек, женщин было на 3 тыс. больше, чем мужчин. Многие мужчины уехали в другие районы страны на заработки ¹⁸¹.

Анайза была сравнительно крупным торговым центром, одним из главных в Неджде. Ее торговые семьи были связаны с Эр-Риядом, Даммамом, Джиддой, Меккой и Мединой, а также с Ираком, Кувейтом и Сирией ¹⁸².

В городе образовался отдельный квартал, где обосновались 500 бедуинов. Многие из них пришли из бывших ихванских хиджр. Бедуины становились мелкими служащими, завербовы­вались в армию, учились на шоферов ¹⁸³. Некоторые были вы­нуждены идти и в строительные рабочие, в батраки, нанима­лись пастухами, но традиционное презрение бедуинов к физи­ческому труду, к ремеслам сохранилось. Кроме того, они по-прежнему не желали вступать в браки за пределами своих племен и не выдавали дочерей замуж даже за богатых оседлых жителей ¹⁸⁴. Однако возможности экономического преуспея­ния, продвижения по службе для оседлых были таковы, что многие из них, в свою очередь, смотрели свысока на бедуи­нов ¹⁸⁵.

В аравийских городах существовали объективные предпосыл­ки для создания ограниченного рынка наемного труда. Канди­датами в пролетариат были подмастерья, неквалифицированные рабочие, разорившиеся феллахи и бедуины. Но на пути форми­рования рабочего класса стояли и проблемы социально-психоло­гического порядка.

«Умение трудиться не было связано с социальным статусом в обществе Саудовской Аравии, — категорически утверждали американские авторы. — Скорее тот, кто мог позволить себе не трудиться, имел более высокий социальный статус... В Саудовской Аравии труд предполагает низкий статус, в то время как функции надсмотрщика и человека, который участвует в принятии поли­тических решений, котируются высоко. Поэтому самым желан­ным занятием остается государственная служба. Даже чиновник низкого уровня пользуется уважением... Как правило, чем выше положение человека, тем меньше он работает. Это особенно верно для государственной службы. С более высоким статусом государственной службы связана привилегия позднее приходить на работу, раньше уходить и больше времени тратить на развле­чение посетителей» ¹⁸⁶.

Аш-Шариф отмечал, что ремесленники и подмастерья были связаны отношениями патрона и клиента ¹⁸⁷. В целом в сау­довском обществе 50—60-х годов патернализм был реаль­ным фактором во взаимоотношениях нанимателей и рабочих. Семейные связи, социальный статус стояли впереди соображений эффективности работы и компетентности. Личные, семейные связи играли важную роль при подборе работников ¹⁸⁸.

Хозяин олицетворял собой власть и авторитет и должен был одновременно проявлять внимание к нуждам рабочих. Хозяин терял авторитет, если не проявлял требовательности и строгости. Но он лишался уважения и симпатии, если не помогал в случае болезни рабочего или при женитьбе его сына, если не давал ему советов ¹⁸⁹.

Хозяин нанимал рабочих из числа членов своей семьи, личных друзей и знакомых. Хотя сложившаяся практика сохранялась в мелких коммерческих или индустриальных фирмах, на более крупных предприятиях в 60-х годах появляется, так сказать, «неперсонифицированный» наем рабочих ¹⁹⁰.

«Региональный справочник» отмечал: «Индустриальный наниматель требовал от рабочих надежности, пунктуальности, готовности подчиняться деперсонифицированной власти и уста­новленному порядку, а все это было чуждо для саудовского араба из сельской местности, который не привык к регулярным рабочим часам и который ожидал от нанимателя патерналистского отношения» ¹⁹¹. О том, что саудовцы вместо «патерналистского отношения» столкнулись в АРАМКО с хищной и жестокой эксплуатацией колониального типа, авторы сборника умалчивают. Они предпочитают не вспоминать того, что компа­ния в первое десятилетие своей деятельности платила саудовцам мизерную зарплату, пользуясь общей нищетой населения, и даже мысль о рабочих правах не допускалась. И повышение зарплаты, и некоторые социальные блага рабочие вырвали у АРАМКО и саудовского правительства в результате упорной борьбы, появ­ления зачатков классового самосознания.

Нефтяной бум, кризис земледелия и скотоводства, появление новых занятий в городах и более высокий уровень городской жизни — все это привело к быстрой урбанизации Саудовской Аравии. Население всегда было распределено неравномерно на ее территории. Большей частью оно было сосредоточено в райо­нах от Медины до Эт-Таифа, на прибрежной равнине в Хиджазе, в Асире, в Неджде от Бурайды до Эль-Харджа и в районе Восточной провинции от Рас-Таннуры до Харада. Урбанизация усилила неравномерность расселения жителей.

Население столицы саудовской Аравии — Эр-Рияда — в 1955 г. составляло примерно 80 тыс. человек, в 1962 г.—162 тыс., к началу 70-х годов — 300—350 тыс.; для Мекки эти цифры соответственно равны 100 тыс., 159 тыс. и 200 тыс.; для Джидды — 80 тыс., 148 тыс., 250—300 тыс.; для Медины — 50 тыс., 72 тыс., 100 тыс.; Эт-Таифа — 8 тыс., 54 тыс., 100 тыс. человек. К концу 60-х годов население Хуфуфа и Эль-Харджа также достигло 100 тыс. человек, а портовых городов Даммама и Эль-Хубара составило соответственно 40 тыс. и 35 тыс. чело­век ¹⁹². Правда, неясно, включают ли эти цифры в число горожан-иммигрантов.

Иммигранты. В Саудовской Аравии, несмотря на трудности интеграции в ее общество, всегда жило много иммигрантов и неарабов — рабы и вольноотпущенники, в основном африкан­ского происхождения, а также потомки мусульманских паломни­ков из разных стран, оседавших в Мекке и Джидде.

Спрос на рабочую силу во все больших размерах притягивал в Саудовскую Аравию новых иммигрантов, особенно тех, кто обладал квалификацией ¹⁹³. В стране не хватало и неквали­фицированных людей для черной, непрестижной работы. Для выполнения ее стали нанимать йеменцев, суданцев, сомалийцев. Палестинцы, иорданцы, сирийцы, ливанцы были торговцами, учителями, чиновниками, врачами, инженерами, ремесленниками. В начале 60-х годов в стране работали египтяне в качестве учителей и чиновников, но после ухудшения и разрыва отноше­ний с Египтом приток египетской рабочей силы временно прекра­тился ¹⁹⁴. После улучшения отношений Эр-Рияда с режимом Садата он возобновился. Во второй половине 70-х годов египетских   иммигрантов — от  инженеров   и  врачей  до  чернорабо­чих — были сотни тысяч во всех сферах деятельности.

На начало 70-х годов Кнауэрхейз число несаудовцев среди населения оценивал в 15—20% в Мекке, Медине и Эт-Таифе, 23% — в Эр-Рияде, 35% — в Джидде ¹⁹⁵. Однако он не уточнял, включались ли в эти данные потомки вольноотпущенников и «старых» натурализовавшихся иммигрантов или только несаудовцы, недавно прибывшие в страну.

В городах в 1964 г. иммигранты составляли примерно одну треть рабочей силы, в 1968 г.— уже 45%, в последующие годы — больше половины. Естественно, что среди инженеров и техников процент иностранцев поднимался выше. Например, 60% инжене­ров в министерстве коммуникаций были египтяне, иорданцы, ливанцы, сирийцы ^|96. Иностранцами были почти все препо­даватели высших учебных заведений, значительная часть учите­лей школ, много служащих административного аппарата. В обрабатывающей промышленности, особенно в Хиджазе, их доля достигала 60—70%, на транспорте и в связи — 50, в строи­тельстве — от 30 до 50% ¹⁹⁷.

АРАМКО имела в своем составе много иностранцев. Хотя число саудовских арабов среди персонала увеличилось, она по-прежнему ввозила медиков из Индии, бухгалтеров — из Пакиста­на, учителей — из Иордании и Египта, переводчиков — из Ли­вана. Многие инженерно-технические работники и служащие на среднем уровне были палестинцами ¹⁹⁸. В других компаниях и отраслях саудовцев было меньше.

Иностранцам запрещалось работать в королевстве без офи­циального разрешения. Иммигрант должен был въехать в Саудов­скую Аравию легальным путем, обладать знаниями и профессией, нужными в стране, а также иметь место работы, обусловленное заранее. Но многие въезжали в Саудовскую Аравию нелегально, особенно йеменцы ¹⁹⁹.

Общее число иностранных рабочих, подпавших под регистра­цию, в 1963 г. было 76 тыс., в 1965 г.—144 тыс., в 1967 г.— 165 тыс., в 1969 г.—231 тыс., в 1970 г.—320 тыс.²⁰⁰, в конце 1972 г. — 700 тыс.²⁰¹. Эти данные охватывали только город­скую «легальную» рабочую силу.

Во второй половине 70-х годов число иммигрантов дошло, по ряду оценок, до 2—3 млн., т. е. примерно равнялось всему взрослому населению страны. Одних йеменцев было больше мил­лиона ²⁰², а всего в Саудовской Аравии работали представи­тели 50 национальностей, в том числе несколько десятков тысяч американцев и европейцев ²⁰³. Подобное положение сущест­вовало лишь в нефтяных княжествах Персидского залива и Ливии, но масштабы иммиграции в Саудовской Аравии были больше.

Последствия массового импорта рабочей силы с трудом под­даются учету, но они означают прежде всего, что темп социальных   перемен   в   Саудовской   Аравии   убыстряется   и   создаются социальные противоречия нового типа.

Вольноотпущенники. «Низшие» племена. Женщины. Если появление в стране нефтяной промышленности, резкое увеличе­ние доходов правящей верхушки, расширение внутреннего рынка привели к появлению капиталистического уклада и современного пролетариата в стране, то одновременно эти же факторы, как это ни парадоксально, в 40—50-е годы временно укрепили рабовла­дельческий уклад. Спрос на рабов увеличился ²⁰⁴.

Отмена рабства в Саудовской Аравии произошла в 1962 г. под давлением извне, а не изнутри, хотя в стране и раздава­лись требования ликвидировать этот позорный общественный институт. Фактически рабство сохранилось в Саудовской Аравии и после его отмены, но не в качестве отдельного уклада, а в виде нелегального удержания рабов и наложниц в семьях знати. Абды и после освобождения не стали равноправными граж­данами Саудовской Аравии, общество которой сохраняло черты кастовости. Правда, как и раньше, в отдельных случаях они могли подниматься высоко по лестнице чиновничьей иерархии. «Низшие» племена: сулубба (на севере), хитайм и шарарат (в Хиджазе), авазим (в Эль-Хасе), балахита (на юго-западе), фуйуд и баххах в Асире, бану хадир в Неджде — сохранили свое неравноправное положение. Из этих племен выходили рабо­чие и ремесленники для «непрестижных профессий» — парикма­херы, мясники, музыканты, лудильщики. Представители некото­рых «низших» племен могли обогащаться, но в брак с «высши­ми» по-прежнему не вступали. Знаменитый Абдаллах ас-Сулей-ман из племени бану хадир, министр финансов Абд аль-Азиза, основал один из самых могущественных предпринимательских кланов в королевстве. Но, как и раньше, с ним гнушаются вступать в родственные связи выходцы из племен «голубой крови» — аназа, атайба, шаммар или курейш, не говоря о Саудидах и племенной аристократии ²⁰⁵.

Социальный статус иммигрантов, вольноотпущенников, «низ­ших» племен, ремесленников-суннаа, шиитов имел много сход­ных черт. Они оставались как бы вне общества, не имели полити­ческих прав.

Нехватка собственных рабочих рук в Саудовской Аравии вызывалась еще и тем, что сохранялись жесткие ограничения на женский труд. Положение женщин в обществе определялось шариатом в его самой бескомпромиссной форме, и улемы, уступая в других областях, навязывали в этом вопросе свое мнение властям.

К началу 70-х годов появились училища медицинских сестер в Эр-Рияде, Джидде и Хуфуфе. Все больше девочек посещали школы. За 60-е годы в 17 центрах развития сельских общин 5700 женщин прошли курсы по ликвидации неграмотности и подготовке хозяек или познакомились с какими-то ремеслами.

Главный принцип состоял в том, чтобы направить женщин в те области и профессии, где они будут общаться почти исключи­тельно с представителями своего пола ²⁰⁶.

Институт государственной администрации, например, подго­товил со времени своего создания в 1961 г. около 10 тыс. чиновников, среди которых не было ни одной женщины²⁰⁷.

Трудовое законодательство. Новые трудовые взаимоотноше­ния уже не подпадали под каноны шариата и требовали своей регламентации. Учитывая зарождающееся рабочее движение, правительство в 1947 г. приняло кодекс о труде, во многом копирующий египетский. Впоследствии он изменялся и допол­нялся. Этот кодекс должен был распространяться на все про­мышленные, торговые и сельскохозяйственные предприятия с числом наемных рабочих более десяти. Даже формальное введение рабочего законодательства по примеру Египта, где ра­бочие добились определенных прав в результате длительной борьбы, было важным завоеванием саудовских трудящихся, хотя с самого начала было ясно, что их права урезаны.

Кодекс о труде установил 6-дневную рабочую неделю, 8-ча­совой рабочий день, ежегодный оплачиваемый 10-дневный отпуск и 5-дневный отпуск по болезни. Был запрещен труд детей моложе 10 лет. Специальные статьи определяли порядок и оплату сверх­урочных работ, выплату компенсации за производственные трав­мы. Минимальная зарплата была установлена в 5 риалов в день. Контракт мог быть письменным и устным. В кодексе предус­матривалось создание предпринимателями специальных лавок для рабочих, школ, больниц, библиотек, детских садов.

Министерству финансов было предоставлено право инспек­тировать любое предприятие, получать от предпринимателей и рабочих сведения об условиях труда и жизни, требовать от предпринимателей выполнения положений кодекса. Наем рабочих мог осуществляться на основе специального разрешения мини­стерства финансов ²⁰⁸.

С 1950 г. министерство финансов создало департамент тру­да в Восточной провинции, ставший автономным в 1953 г. и включенный в 1961 г. во вновь созданное министерство труда и социальных дел ²⁰⁹.

Кодекс о труде не предоставил рабочим права организовы­вать профсоюзы. В 1956 г. забастовки рабочих были запрещены специальным указом короля ²¹⁰.

Предпринимателю предоставлялось право увольнять рабочих без объяснения причин. Кодекс игнорировал права женщин-работниц, ничего не говорил о пенсии по старости. Лишь в нача­ле 60-х годов были введены социальное страхование и пен­сии ²¹¹.

С развитием и расширением наемного труда умножались трудовые конфликты ²¹². Они должны были разрешаться арбитражной комиссией в составе двух членов, один из которых назначался предпринимателем, а другой — правительством, государственной администрацией, но без представителя рабочих. В случае несогласия двух членов арбитража правительство, якобы занимающее патерналистскую позицию, назначало высше­го арбитра. На практике в конфликтах между рабочими и АРАМКО правительственные чиновники выступали вместе с компанией, в противном случае их обвиняли в «коммунисти­ческой деятельности» и лишали постов. В своих петициях королю рабочие требовали, чтобы департамент труда действи­тельно защищал интересы рабочих ²¹³.

«Несмотря на запрет, стачки все равно происходили, — констатировалось в американском сборнике „Законы о труде и практика в Саудовской Аравии". — Чаще всего они происходили в индустриализованном, усложненном нефтяном секторе в Ней­тральной зоне и в Восточной провинции. Хотя у нефтяников были наилучшие условия труда из всех групп рабочих, они особенно настойчиво и долго боролись за свои требова­ния» ²¹⁴. В Нейтральной зоне стачки организовывали кувейтцы, так как формально в Кувейте забастовки не были запрещены. Самое сильное недовольство возникало у рабочих в подряд­ных фирмах, где эксплуатация была беспощадной, а кодекс о труде не соблюдался ²¹⁵.

«Рабочие-нефтяники устраивали демонстрации, сидячие за­бастовки, уход с работы, бойкоты, писали петиции, обращения к руководству компаний,— сообщалось в цитируемом сборнике.— Они только не прибегали к насилию. Производились аре­сты, и лидеров заключали в тюрьму. В некоторых случаях рабочих увольняли с работы, а иностранцев высылали за любую форму протеста. Происходили приостановки работы» ²¹⁶. Требования носили экономический характер, затрагивали пробле­мы премиальных, медицинского обслуживания, транспорта, питания.

В 60-е годы рост заработной платы и систематические реп­рессии ослабили остроту трудовых конфликтов. Однако недоволь­ство рабочих, а также критика режима за рубежом вынудили правительство внести изменения в трудовое законодательство. Увеличение нефтяных доходов и экономический бум позволили властям и предпринимателям согласиться на некоторые дополни­тельные льготы для рабочих.

Новый кодекс для предприятий с числом рабочих 10 и более, введенный в 1969 г., предусматривал 8-часовой рабочий день, 48-часовую рабочую неделю и 36-часовую рабочую неделю в месяц рамадан. В АРАМКО, других нефтяных компаниях и ПЕТРОМИН устанавливалась 40-часовая рабочая неделя с двумя выходными. Продолжительность оплачиваемых отпусков для рабочих достигла 21 дня, отпуска по болезни — 30 дней, оплачиваемых полностью, и 60 дней — с сохранением трех чет­вертей зарплаты. Рабочим предоставлялись отгулы по семейным обстоятельствам. В нефтяной промышленности рабочие получали 28 дней отпуска, служащие — месяц.

Статья 75 запрещала увольнять рабочего без объяснения причин. Минимум заработной платы был установлен в 10 риалов в день.

Кодекс 1969 г. учитывал ряд социальных запросов рабочих. На предприятиях с 50 рабочими и более должен был быть открыт медпункт. Медицинское обслуживание объявлялось бесплатным, а операции и лечение в ряде случаев оплачивались из специаль­ного фонда страхования. В отдаленных районах рабочие долж­ны были получать жилье и питание три раза в день по твердым ценам. Там, где было 500 рабочих и больше, открывались лавки с товарами по умеренным ценам.

Хотя в кодексе была специальная статья о работницах, она не имела особого значения, так как использование женского труда было крайне ограниченным. Кодекс запрещал мужчинам и женщинам работать вместе.

Нельзя было нанимать на работу подростков моложе 13 лет; рабочий день подростков ограничили 6 часами.

Были установлены требования но технике безопасности, а также компенсации за производственные травмы и инвалидность в результате несчастного случая на производстве ²¹⁷.

В том же, 1969 г. помимо кодекса была разработана система социального страхования, объявленная обязательной вопреки со­противлению улемов. Она в какой-то мере сочетала методы сов­ременного социального страхования с традициями мусульман­ской благотворительности. Еще в начале 60-х годов часть фонда социального страхования пополнялась за счет закята и прави­тельственных субсидий. С 1969 г. рабочие и работодатели сами должны были делать взносы в генеральную организацию со­циального страхования ²¹⁸.

Для найма на работу требовалось разрешение бюро труда или паспортного отдела. Все компании с числом рабочих 100 и выше должны были нанимать 75% саудовцев и выплачивать им 51% фонда зарплаты. Такой же процент саудовцев должен был быть по требованию ПЕТРОМИН во всех смешанных ком­паниях ²¹⁹.

Ограниченность трудового законодательства была очевид­ной хотя бы потому, что абсолютное большинство саудовских трудящихся было занято на предприятиях с числом рабочих менее десяти. На практике трудовой кодекс применялся лишь в самых крупных компаниях. «Многие из статей кодекса 1969 г. остались на бумаге»,— констатировали авторы сборника «Зако­ны о труде и практика в Саудовской Аравии» ²²⁰.

Статьи 189—191 подтвердили запрет стачек и объявили кол­лективные действия рабочих преступлением, наказуемым тюрь­мой сроком до шести лет и большими штрафами ²²¹.

В 1969 г. были созданы комиссии для разбора трудовых конфликтов. Они действовали параллельно с шариатскими суда­ми. По-прежнему в качестве арбитра выступали государствен­ные чиновники. Если они не принимали решения, то дело пере­давалось в бюро жалоб. В 1970 г. была создана высшая комис­сия по трудовым конфликтам ²²².

Образование. «Общественное образование находится в мла­денческом возрасте»,— констатировали в конце 50-х годов аме­риканские исследователи. В 1956 г. в стране было немногим более 5% грамотных ²²³.

Еще в 1954 г. лишь 8% детей школьного возраста посещали школы. Король Саул при дворце в Эр-Рияде создал по англий­ским образцам школу для своих сыновей, их слуг и рабов. Братья короля — Абдаллах и Фейсал — также устроили школы для своих детей. Но необходимость давать образование хотя бы части населения была очевидной даже для королевской семьи ²²⁴.

В 1954 г. было учреждено министерство образования и соз­дана школьная система по образцам более развитых арабских стран. В начальных школах учились шесть лет, в промежуточ­ных — три и в средних — три года. Во второй половине 50-х годов лишь десятки юношей получали среднее образование²²⁵. Наибольшее внимание в школах по-прежнему уделялось изуче­нию Корана и богословия и меньшее — техническим предметам и математике.

Король Абд аль-Азиз направлял на учебу за границу моло­дых саудовцев и субсидировал их учебу. Сауд в начале своего правления под давлением консервативных улемов попытался отказаться от этой практики, но в дальнейшем был вынужден согласиться с необходимостью учебы саудовцев за границей. В 1957 г. по крайней мере 600 саудовцев учились в иностранных университетах и других заведениях (в Египте, США, Сирии и Ливане, Западной Европе). После 1957 г. учеба за границей вновь начала поощряться ²²⁶.

Первое саудовское высшее учебное заведение — «колледж исламского права» открылся в Мекке в 1949 г. Его программа почти целиком состояла из изучения Корана, хадисов, языка, арабской истории. Задача состояла в том, чтобы готовить учите­лей для лицеев страны, большая часть которых следовала почти идентичной программе. В 1953 г. в Эр-Рияде были открыты колледжи шариатского права и арабского языка. Они должны были выпускать не только преподавателей, но также юристов и судей ²²⁷.

Светский университет по египетской модели открыли в Эр-Рияде в 1957 г. Почти все его преподаватели были иностран­цами. Обучение в университете было бесплатным, студенты полу­чали от государства стипендии²²⁸. Среди выпускников этого заведения оказалось немало сторонников модернизации страны.

Как в целях поднятия престижа государства, так и для удовлетворения потребностей общества в специалистах образо­ванию стали уделять все большее внимание. В начале 60-х годов из-за границы прибыло около 2 тыс. учителей ²²⁹. Примерно через десять лет эта цифра удесятерилась ²³⁰, но была поставлена задача саудизации школьного образования, хотя бы на низших ступенях. В 1973 г. в Саудовской Аравии было уже 14 колледжей для подготовки учителей начальных школ и два учебных заведения для подготовки преподавателей промежуточ­ных и средних школ ²³¹.

Расходы на образование в 1959 г. составляли 118 млн. риа­лов, в 1973 г.— 1677 млн. риалов ²³². В 1960 г. во всех видах школ было всего 143 тыс. учеников, в 1973 г.—739,3 тыс., но число девочек более чем вдвое меньше числа мальчиков (а в 1960 г. число девочек было примерно в 25 раз меньше числа мальчиков) ²³³. Газета «Тайме», получившая данные из саудовского министерства просвещения, писала, что в 1973 г. в школах занималось 600 тыс. учеников и 200 тыс. учениц ²³⁴.

Быстро росло число студентов Риядского университета. Так, если в 1960 г. здесь было примерно 500 студентов и 15 аспиран­тов (в религиозных институтах — 2200 студентов и 260 аспиран­тов), то в 1973 г. стало 4400 студентов, число аспирантов неизвестно, но, видимо, более 300. В 1968/69 г. были открыты женский колледж в Джидде и университет Абд аль-Азиза с фа­культетами в Джидде и Мекке ²³⁵.

В 1973 г. в этом университете было около 2500 студентов, в колледже нефти и горного дела в Восточной провинции —.при­мерно 900, в Исламском университете в Медине, где большинство студентов—иностранцы,—660. В религиозных колледжах и институтах, по данным на 1971 г., было около 11 тыс. студентов и 500 аспирантов. Хотя 60% студентов университета Абд аль-Азиза занимались техническими науками, многие, получив дипло­мы, поступали на государственную службу ²³⁶.

В 60—70-е годы все больше саудовцев отправлялось на учебу за границу, особенно в США. Их число достигло 3—5 тыс. чело­век к середине 70-х ²³⁷.

Первая профессионально-техническая школа была создана в 1949 г. В 1960 г. в Эр-Рияде появилось государственное образ­цовое техническое училище с преподавателями, приглашенными из-за границы. Технические школы появились в Мекке, Джидде, Даммаме, Бурайде, Медине и других городах ²³⁸.

На всех стадиях обучение мальчиков и девочек, юношей и девушек было раздельным. В Риядском университете девушкам разрешали посещать библиотеку только в особые часы. В универ­ситете Абд аль-Азиза преподавание для девушек велось с помощью телевидения ²³⁹.

Вынужденный развивать систему образования, правящий класс пытался превратить ее в орудие воспитания преданности традиционным государственным и общественным институтам и режиму в целом. «Программа обучения в мусульманских странах была инфильтрована догмами и опасными тенденциями, которые отвлекали сыновей мусульман от изучения истории их религии и ее богатого населения, от глубокого и тщательного научного изучения основ мусульманского шариата,— говорил в 1963 г. принц Фейсал, фактический глава государства.— Человек хочет добра — оно здесь, в исламском шариате. Он хочет безопасно­сти — она также здесь. Человек хочет свободы — она здесь. Он хочет продвижения вперед — оно здесь. Он хочет прогресса — он здесь. Он хочет лечения — оно здесь. Он хочет пропаганды науки — она здесь. Все можно найти в мусульманском шариате» ²⁴⁰.

В 1970 г. правительственная программа «Политика в области образования» определила в качестве основной задачи образова­ния «обязанность познакомить человека с Аллахом и его рели­гией и привести его поведение в соответствие с учением религии, удовлетворением нужд общества»²⁴¹. Но требования кон­сервативных улемов уже не принимались безусловно всеми соци­альными слоями. Столкновение консервативных взглядов, опирающихся на мусульманские традиции в их ваххабитском толковании, и стремление к модернизму, общественным пере­менам, порожденного, в частности, распространением образова­ния, стали одним из элементов напряженности в саудовском обществе.

Вызванное объективными потребностями капиталистического развития бурное расширение образования бумерангом било по правящим классам, одной из основ власти которых было неве­жество народных масс. Рост культурного уровня, гуманитар­ных и технических знаний жителей Саудовской Аравии порождал увеличение общественно-политических запросов, особенно в усло­виях, когда учащались поездки многих саудовцев за границу, распространялись транзисторные приемники и телевизоры, в стране появилось много иностранцев. Все большее число саудовцев приобретало необходимый кругозор, чтобы быть в состоянии ставить под вопрос законность и правомерность существования прежней феодально-племенной политической системы, прежних общественных ценностей.