Глава VII

ВТОРОЕ ГОСУДАРСТВО САУДИДОВ

(1843-1865)

В пятом десятилетии XIX в. Египет был практически устранен с аравиийской политической арены. Порта пока не имела ни возможностей, ни желания для ак­тивного вмешательства в недждийские дела. Англичане были заняты консолидацией своих позиций на побережье Персидского и Оманского заливов и в Омане. Центральная Аравия вновь оказалась пре­доставленной самой себе, создались условия для возрождения государства Саудидов на ограниченной территории.

От эвакуации египтян до возвращения Фейсала. Эмир Халид сумел удержаться у власти лишь в течение года после эва­куации войска Хуршида из Центральной Аравии. В 1840 г., когда Мухам­мед Али капитулировал, Высокая Порта выдвинула претензии на Недокд на том основании, что он был завоеван султанским вассалом, поэтому Халид должен был считаться османским вассалом. Во всяком случае, так утверждал известный турецкий историк Джевдет ¹. Но позиции Халида все более ослабевали. Как египетская марионетка, он вызывал всеобщую ненависть. За время ссылки в Египет он получил какое-то представление о европейском образовании, что в Неджде, видимо, больше вредило ему, чем помогало, и пристрастился к развлечениям, что наносило ущерб его престижу. Оставшиеся египетские солдаты, не получая жалованья, заня­лись  вымогательствами ².

Вновь началась феодальная междоусобица. В июне — июле 1841 г. Неджд разрывала война, вызванная, в частности, набегами некоторых подразде­лений племени аназа, союзного с Касимом. и ответных рейдов против них группы племени шаммар. Между правителями Бурайды и Джебель-Шаммара существовала личная вражда, а в основе ее ле­жало соперничество между Джебель-Шаммаром и Касимом за караванные пути через Центральную Аравию. Разгром братьями Рашидидами двух военных экспедиций из Касима был ярким свидетельством возвышения их эмирата ³. Это было важным шагом к установлению его будущей гегемонии в Неджде.

Халид смог сохранить в каком-то виде свое влияние в Восточной про­винции и даже вновь снарядил Саада ибн Мутлака для действий в Омане. Однако его усилия не успели материализоваться ⁴.

В августе 1841 г., когда Халид направился попрощаться с Хуршид-пашой, его отдаленный родственник Абдаллах ибн Сунайян, праправнук ос­нователя дома Саудидов и единственный представитель ветви Ааль Сунайянов, которая какое-то время правила в Неджде, поднял знамя восста­ния. Ибн Сунайян раньше бежал в племя мунтафик в Южном Ираке, за­тем появился в Неджде и получил поддержку правителя Эль-Харика Тур­ки аль-Хаззани, прежнего союзника имама Фейсала, членов семьи веро­учителя, а также племен субай, аджман и ааль мурра. Глава восставших призвал изгнать остатки египетских войск, насчитывавших около 1 тыс. человек. Халид, чувствуя непрочность своего положения, предложил аман (прощение) Ибн Супайяну, но тот отказался. Осенью Халид отвел свое войско в Восточную провинцию, то ли спасая жизнь, то ли надеясь со­брать силы. Но больше он никогда не вернулся в Эр-Рияд.

После ухода Халида Ибн Сунайян установил контроль над Недждом. Вначале у него было лишь несколько сот последователей, но в дальней­шем их число значительно возросло. В конце 1841 г. Ибн Сунайян захва­тил Эр-Рияд. После того как египетский гарнизон в крепости согласился на эвакуацию, Неджд оказался полностью освобожденным от иностран­ных войск. Остальные египетские гарнизоны, видимо, просто рассеялись. О них мы больше ничего не знаем ⁵.

Ибн Сунайян попытался закрепиться в качестве риядского эмира, но его власть практически не распространилась на Касим, Джебель-Шаммар и Восточную провинцию. Первый поход он совершил в Эль-Хасу, где еще находился Халид вместе с отрядом египетских наемников. Халид попы­тался было сопротивляться с помощью бахрейнцев, но потерпел пораже­ние, бежал на Бахрейн, затем в Кувейт, а оттуда — через Касим в Хиджаз, где и поселился, получая жалованье от Мухаммеда Али ⁶.

В Хуфуф был послан Омар ибн Уфайсан, который смог постепенно установить от имени недждийского эмира контроль над провинцией и даже отнять Эль-Укайр у бахрейнцев. Основные города и оазисы подчи­нились Эр-Рияду, однако попытки нового эмира продвинуться в сторону Омана столкнулись с сопротивлением англичан ⁷.

Ибн Сунайян послал подарки в Мекку шерифу Мухаммеду ибн Ауну, а также Осман-паше, новому османскому губернатору Джидды, который был назначен на этот пост в январе 1841 г.⁸.

Методы Ибн Сунайяна, возможно унаследованные от египетской ок­купации, были жестокими. Он часто казнил своих противников, например членов клана Ааль Сулайри, выступавших против нею, в то время как в аравийских традициях было прощать противников. Жители его не­навидели, потому что он, видимо, пытался собирать большие налоги с обнищавшей страны. Шаммарский летописец Дари ибн Рашид считал его «храбрым человеком, который, однако, пролил много крови и убил иного набожных людей; его ненавидели, в то время как Фейсала любили»⁹.

Фейсал ибн Турки бежал из Египта в 1843 г., где находился в качестве пленника с 1858 г. Некоторые историки считали, что ему помог внук Му­хаммеда Али — Аббас-паша, то ли потому, что надеялся на помощь Фейсала в будущем, то ли потому, что мечтал о независимой империи и хотел привлечь аравийских арабов к сотрудничеству. Скорее всего, и Мухаммед Али, и его наследники понимали, что независимый эмират в центре Аравии будет противником Османской империи¹⁰.

Фейсал перебрался в Джебель-Шаммар, где Абдаллах Ааль Рашид с радостью встретил старого друга. По словам Валлина, Абдаллах и его брат Убайд. известный своей жестокостью, прочно контролировали Джебель-Шаммар. Если в прошлом жители Хаиля не решались в одиночку от­правляться в соседнюю Кафару, то теперь можно было «спокойно пройти из конца в конец страны, неся золото на голове»¹¹. Власть Абдаллаха рас­пространилась на многие кочевые нешаммарские племена: «От Касима до Хаурана и от страны Ибн Сауда в Восточном Неджде до Хиджазских гор все кочевники были покорены и должны были признать власть Ибн Рашида, платя ему закят»¹². Когда ветел вопрос о выборе между египетским господством (о том, что египтяне покидали Аравию окончательно, хаильскнй эмир, очевидно. не знал) и вассальной зависимостью от Фейса­ла, Абдаллах выбрал второе, тек более что Фейсал был его личным дру­гом, что в аравийских условиях немаловажный политический фактор. Правитель Хаиля предложил эмиру людей, животных, деньги. Фейсал стал рас­сылать послания по Неджду, заявляя о своем возвращении и призывая население поддержать его. Когда Иби Сунайян узнал об этом, он мобили­зовал своих сторонников, но вскоре в его войске началось дезертирство.

Планам Фейсала мешала вражда между Джебель-Шаммаром и Касимом, в особенности между Джебель-Шаммаром и городом Бурайда. Мож­но было ожидать, что губернатор Бурайды будет врагом Фейсала, потому что его сторонником стал Ибн Рапшд. Если бы весь Касим остался союз­ником Ибн Сунайяна, то он мог бы удержаться у власти. Однако город Анайза соединил свою судьбу с его соперником.

Постепенно Неджд переходил на сторону Фейсала — сначала Касим, потом Судайр и Вашм. Ибн Сунайян бежал в Эр-Рияд. Бедуинские племена субай, сухуль. аджман, а также мутайр поддержали Фейсала. Его неболь­шое войско увеличивали многочисленные перебежчики от Ибн Сунайяиа. Фейсал предложил ему покинуть столицу со всей его собственностью, поселиться где-нибудь в Неджде и получать большое содержание. Но Ибн Сунайян отказался и заперся в крепости, хотя положение его стало безна­дежным. Жители столицы перешли на сторону Фейсала.

Летом 1843 г. Эр-Рияд пал. Ибн Сунайан был схвачен и в июле 1843 г. умер в тюрьме. Возможно, он был отравлен по приказу Фейсала. Но, по мнению летописца Дари ибн Рашида, свергнутого эмира казнила тюрем­ная охрана, среди которой были лица, чьих родственников он в свое вре­мя убил. Передав соперника в руки такой охраны, Фейсал тем самым при­говорил его к смерти ¹³.

После девяти лет хаоса, внутренней борьбы, иностранной оккупации Недждийский эмират вновь возродился. Примерно на два десятилетия Фейсал стал хозяином в своем доме. Тенденции централизации в Неджде были таковы, что он уже не мог вернуться к феодально-племенной междо­усобице, которая продолжалась в течение несколько столетни до возвышения дома Саудидов. Центростремительные силы довольно быстро скрепляли воеди­но районы Центральной и Восточной Аравии каждый раз, когда появлялся сильный лидер и не было непосредственной внешней угрозы.

Фейсал, несомненно, был сильным правителем. У него были опыт жи­зни в более развитом Египте и опыт правления в аравийских условиях, умение сочетать жестокость с мягкостью, готовность к компромиссам с непреклонностью. Растущие контакты с египтянами, турками, англичана­ми заставляли риядского эмира все больше считаться с внешним миром, так как он понимал, что Центральная и Восточная Аравия не могла быть изолирована от событий в других странах.

Восстановление Риядского эмирата Саудидов. Новое государство Саудидов охватывало меньшую территорию, чем Диръийский эмират. Несмотря на растущую стабильность, сепаратизм в нем был силен. По словам Г. Филби, Неджд при Фейсале скоро «возобно­вил обычное течение нормальной жизни, но это ни в коем случае не было синонимом жизни в мире, процветания и гармонии, благословение кото­рых всегда было редким или перемежающимся в пустыне»¹⁴.

Первой задачей эмира после установления контроля над центральны­ми районами Неджда было вернуть себе Восточную провинцию. Осенью 1843 г. он осадил город Даммам, который контролировали бахрейнцы. В тот момент на Бахрейне произошла внутридинастическая ссора: преж­ний правитель бежал на материк и обосновался в Даммаме. Одновремен­но Фсйгял нанес удары по племенам манасир, ааль мурра и бану хаджир, помогавшим снабжать крепость.

В марте 1844 г. бахрейнский гарнизон сдался. Войско недждийцев за­хватило значительные трофеи. Вместо бахрейнцев риядский эмир оставил в крепости свой гарнизон из ста человек. В обмен на ликвидацию своего соперника новый правитель Бахрейна Мухаммед ибн Халифа согласился возобновить вы­плату ежегодной дани Эр-Рияду и возместить свои долги. Таким образом Фейсал на­чал новый период своего правления, уничтожив небольшой, но раздража­ющий анклав бахрейнцев, восстановил формальный сюзеренитет над ос­тровами ^15|.

В Восточной провинции вспыхнули восстания, связанные с борьбой между племенами бану халид и аджман. Кочевники аджман следовали обыч­ным путем переселения аравийских племен — с юга на север или с юго-запада на северо-восток. Они мигрировали из Наджрана слабыми, рас­сеянными. Пришельцы не имели собственных пастбищ, зависели от дру­гих племен и были их неравноправными клиентами. Однако их начал поддерживать эмир Турки, предоставив им возможность поселиться в Восточной провинции, в районе, традиционно принадлежавшем бану халид. Видимо, одной из целей этого решения было создать противовес племени бану халид и его аристократии, которая время от времени бунто­вала против Эр-Рияда и даже была когда-то его соперником.

Постепенно аджманы становились сильнее и агрессивнее. В 1845 г. Фалях иби Хислаян, верховный шейх аджманов, вызвал гнев риядского имама и навлек на себя карательный рейд недждийцев. Около Дахна он напал на ежегодный караван из Хуфуфа, который перевозил паломников, в том числе персов и бахрейнцев, в Мекку, и ограбил его. Многие палом­ники умерли в пустыне от жажды, и бедуины захватили значительную добычу. Риядский эмир не мог игнорировать такой вызов своей власти. Это наносило удар и по его авторитету, и по его собственным доходам с караванов паломни­ков.

В ноябре 1845 г. Фейсал выступил с большим войском против аджма­нов. Ибн Хислаян бежал к Персидскому заливу. Мелкие вожди аджманов и их союзники — субаи явились к имаму, заявив, что не имеют ничего обще­го с налетом на караван. Фейсал простил их, поставив условием их уход с земель бану халид в течение десяти дней. Знаменитый летописец, на ко­торого мы часто ссылаемся, Ибн Бишр, сопровождал Фейсала какое-то время в этом походе.

В 1846 г. Ибн Хислаян снова появился вместе со своим племенем, уста­новил контакт с одним из вождей мутайров; тот, однако, помог Фейсалу захватить его в плен. Вождя аджманов отправили в цепях в Хуфуф, где и казнили. Шейхом племени стал его сын Ракан. Вместе с мелкими вождя­ми аджманов он обратился к Фейсалу с просьбой о прощении, обещая вернуть награбленное и клянясь в преданности. Так аджманы поняли, кто стал хозяином пустыни, и пятнадцать лет о них ничего не было слышно¹⁶.

Установив свой контроль над Восточной провинцией, Фейсал занялся югом — Эль-Афладжем и вади Эд-Давасир. В 1845 г. он послал войска в Эль-Афладж, чтобы покончить там с волнениями¹⁷.

В то время как риядский эмир был занят подавлением аджманов и на­ведением порядка в южных провинциях Нелжда, вновь вспыхнула старая вражда между Касимом и Джебель-Шаммаром. В сентябре 1845 г. жители Анайзы совершили набег на шаммаров и захватили их богатый караван. В ответ шаммары устроили засаду и, убив сотни людей, захватили много стад, принадлежавших жителям Анайзы. В плен был взят эмир Анайзы Абдаллах ибн Замиль. Брат Абдаллаха Ааль Рашида — Убайд, нарушив традици­онное аравийское уважение к личности пленного, казнил эмира и его род­ственников. По поводу своей победы Убайд сочинил стихи. Позднее, когда Чарльз Доути, один из великих английских путешественников, был в Ара­вии, он слышал, как они передавались из уст в уста¹⁸. Стихотворение Убайда — обычная похвальба победой. Автор хвастался, что убил 90 врагов, что у него устала рука держать саблю, а рукава его одежды задубели от крови врагов. На обратном пути в Хаиль Убайд и сын шаммарского эмира Таляль совершили успешный набег на племя аназа — союзников Касима. С боль­шим трудом Ибн Рашиду удалось умиротворить Фейсала, взбешенного вой­ной между своими вассалами. Правитель Джебель-Шаммара направил риядскому эмиру объяснительное письмо, тоже написанное в стихах, что якобы произвело благоприятное впечатление на Фейсала¹⁹.

Пока был жив Абдаллах ибн Рашид, отношения Хаиля с Эр-Риядом оставались дружественными. Абдаллах признавал себя вассалом Фейсала, сохраняя широкую автономию. Связанные личной дружбой эмиры еще и породнились: старший сын Фейсала Абдаллах женился на дочери Абдал­лаха ибн Рашида, а сын правителя Хаиля Талялъ был женат на дочери Фейсала²⁰. Каждый год Убайд, брат эмира Хаиля, два-три месяца проводил в Эр-Рияде в качестве гостя Фейсала. В 1847 г. Фейсал даже помог шаммарам в действиях против традиционно враждебных им племен группиров­ки аназа. Джебель-Шаммар расширялся на север, в частности, в 1838 г. к нему был присоединен район большого оазиса Джауф примерно в 350 км на северо-запад от Хаиля.

В мае — июне 1847 г. Абдаллах умер. Ему наследовал его двадцати­пятилетний сын Таляль. Это было несколько странно, потому что все ожида­ли, что хаильский престол займет его брат Убайд, с его устойчивой репутацией лидера. Но Убайд якобы сам не захотел взять власть, а передал ее Талялю. После того как Таляль стал эмиром, он послал в Эр-Рияд в подарок верблюдов и лошадей, чтобы заявить о своей продолжающейся зависимости от центрального правительства ²¹.

Касим — нерешенная проблема. Борьба с аджманами. Фейсал так и не смог установить полный контроль над Касимом. Эта провинция, по подсчетам Ш. Юбера, относящимся к 70-м годам XIX в., включала около 20 городов и селений. Сама Бурайда, жившая главным образом торговлей верблюдамн и караванным извозом, насчитывала до 10 тыс. жителей ²². До начала 60-х годов ею правили крупнейшие феодалы области — Ааль Улайяны. Население Анайзы, по данным Ш. Юбера, на­считывало 18—20 тыс. человек. Еще около тысячи человек проживало в окрестных селениях ²³. Правивший Анайзой феодальный дом Ааль Замилсй. как и другие эмирские кланы, принадлежал к осевшей бедуинской знати, но в противоположность им был существенно ограничен в своей власти. Путешественники называли Анайзу «городской республикой», а ее эмира — «первым среди равных» и даже «выборным президентом»²⁴.

Решающий голос в делах города имели состоятельные анайзиты, вы­ставлявшие в ополчение одного-двух верблюдов с двумя-четырьмя всадни­ками и платившие постоянный налог на содержание стражников-абдов, оплату пастухов, общественное гостеприимство. Они же вместе с феодальной знатью участвовали в управлении Анайзой через эмирский со­веет ²⁵. Отношения между феодальной и купеческой знатью и городской беднотой бывали напряженными, о чем косвенно свидетельствует замеча­ние Ч. Доути: «Немало бедняков в гневе открыто противоречат Замилю и поносят его, терпеливого в своей мудрости»²⁶.

В 1846—1847 гг., когда шериф Мекки совершил вторжение в Неджд, касимцы продемонстрировали, что готовы сотрудничать с ним ²⁷. После ухода хиджазцев риядский эмир сменил правителей в главных городах. Но зимой и весной 1848/49 г. ему пришлось подавлять новое восстание в Касиме. Назначенных центральной властью эмиров не признавала мест­ная знать, которая поддерживала то одну, то другую ветвь старых правящих семей. Убийства следовали за предательствами, предательства — за периодами мира, но провинция оставалась непокоренной.

Против центральной власти выступила сначала Анайза, а потом и Бурайда. Весной 1849 г. Фейсал собрал все наличные силы, во главе которых поставил своих сыновей Абдаллаха, Мухаммеда и Сауда, а также своего брата Джилюви. В поддержку им он направил богословов, включая правнука вероучителя Абд аль-Латыфа. Ибн Бишр утверждал, что Фейсал хотел избежать кровопролития и, имея превосходство в силах, направил следующее послание жителям Касима: «Религия бесполезна, пока она не выражена в общине, а община не может существовать без подчинения. Вы отказались выполнять наши приказы и перестали повиноваться нам. Вы знаете, что война — это огонь, в котором люди служат хворостом, и мне претит убийство даже одного мусульманина. Поэтому не будьте при­чиной пролития вашей крови, но войдите в повиновение, в котором были ны и ваши отцы раньше»²⁸.

В тот момент касимцы тоже были настроены примирительно и на­чали переговоры о мире. Условием мира было согласие касимцев платить закят и участвовать в рейдах Фейсала. Мирные переговоры закончились соглашением, которое вскоре было нарушено, когда начались взаимные набеги с участием племен, состоявших в союзе с разными группировками. В сражении под Ятимой силы касимцев во главе с правителем Бурайды Абд аль-Азизом Ааль Улайяном были разгромлены Абдаллахом, сыном Фсйсала ²⁹.

Сопротивляться было бессмысленно, и попытки Абд аль-Азза Ааль Улайяна собрать силы не удались. Он и другие руководители касимцев бежали из Анайзы, и местная знать через посредничество шейха Абдалла­ха Абу Бутайяна — местного кади — начала переговоры с эмиром Фейсалом. Принятие условий мира жителями Анайзы было гарантировано не­ким Мухаммедом ибн Абдуррахманом ибн Бассамом ³⁰. Семья Ааль Бассамов — богатейших купцов Анайзы — имела торговые связи вплоть до Бом­бея. Об одном из Ааль Бассамов писал и Чарльз Доути в своих «Путешест­виях»³¹. Фейсал обещал простить жителей города, а они в ответ признали его сюзеренитет и позволили оккупацию их города. Войско риядского эмира вошло в Анайзу, а Фейсал объявил всеобщую амнистию.

Руководитель восстания Абд аль-Азиз Ааль Улайян еще находился в Бурайде. Фейсал не решился сместить традиционного правителя, чтобы не усиливать оппозицию своей власти в Касиме, и в ответ на просьбу о прощении, переданную семейством его противника, согласился оставить его эмиром Анайзы. Однако Фейсал назначил своего брата Джилюви с отрядом верных войск пра­вителем всей провинции Касим с центром в Анайзе. Это был отход от старой практики. Раньше в провинции не было единого эмира, и Эд-Диръия ограничивалась назначением или подтверждением назначений правителя  каждого из двух главных городов³².

Когда Фейсал вернулся в Эр-Рияд, весть о его победе дошла до Восточ­ной провинции, и из Хуфуфа и Эль-Катифа прибыли делегации знати с подтверждением покорности и преданности. В 1850 г. оставшийся прави­телем Бурайды Абд аль-Азиз, опасаясь, как бы риядский имам не расправился с ним, бежал в Хиджаз, отдавшись под покровительство шерифа Мухаммеда ибн Ауна, и стал подталкивать правителя Мекки на вторжение в Неджд. Шериф отказался участвовать в походе, так ках не имел на это сил. Сын Фейсала Абдаллах осенью 1850 г. совершил набег на племя атайба на самой границе Хиджаза. Шерифа стало раздражать присутствие в Мекке беглого эмира Бурайды, и он по просьбе беглеца попросил за него прощения у Фейсала. Риядский имам снова простил Абд аль-Азиза при условии, что тот вместе с ополчением из Касима примет участие в экспедиции против Катара. Абд аль-Азиз вновь стал правителем Бурайды в на­чале 1851 г. Видимо, риядский эмир так и не смог получить поддержку касимской знати и обойтись без компромисса с ее признанным лидером³³.

В течение последующих трех лет главной заботой Эр-Рияда были на­беги различных племен. Но в мае 1854 г. Анайза снова восстала. Местная знать, особенно клан Ааль Замилей, была недовольна тем, как Джилюви правил в Касиме. По сообщениям Ч. Доути, он обирал жителей в свою пользу³⁴.

Семейство Ааль Бассамов было против восстания, так как опасалось, что военные действия нанесут ущерб его торговле. Однако один из более бедных членов городского совета, Яхья ас-Салих, согласился возглавить восстание, если ему обеспечат пятьдесят сабель, которыми он вооружит своих сторонников. Когда оружие было предоставлено, отряд Яхьи подо­шел к цитадели и изгнал без кровопролития Джилюви³⁵.

Участие в восстании бедняков придавало ему новую окраску. Против притеснений риядского эмира выступила беднейшая часть населения, в то время как богатая купеческая семья не поддержала восставших. Вслед за Джилюви бежал из Анайзы шейх Абдаллах Абу Бутайян, который долго был кади этого города и верно служил Эр-Рияду. Эмиром Анайзы стал Абдаллах ибн Яхья Ааль Замиль, по прозвищу Суляйм.

Фейсал начал собирать силы, и вскоре войско во главе с Абдаллахом, сыном Фейсала, появилось под Анайзой. Нападавшие стали рубить паль­мы. Произошло несколько боев без окончательной победы для той или другой стороны. На помощь Фейсалу пришел Таляль Ааль Рашид с оседлыми и кочевыми шаммарами. Жители Анайзы запросили мира. Фейсал не только даровал прощение (аман) Анайзе, но также позволил местному эмиру Абдаллаху Ааль Замилю сохранить его пост. В конце 1855 г. восстание кончилось. Но вряд ли можно считать, что Фейсал укрепил свою власть в Касиме. Он был вынуж­ден убрать назначенного им самим правителя провинции, а лидер восста­ния остался на своем посту ³⁶.

К середине 50-х годов прошли обильные дожди, был хороший уро­жай, и цены упали. Однако снова началась эпидемия холеры. Она возник­ла в Индии, пришла с паломниками в Мекку в 1846 г. и распростра­нилась оттуда на Европу и Америку. Аравийский летописец Ибн Иса пи­сал о тяжелых последствиях эпидемии холеры второй половины 50-х го­дов для Неджда ³⁷.

В 1859 г. произошли новые волнения в Бурайде, взаимные убийства между  соперничающими кланами знати. Фейсал был вынужден вмешаться. Абд аль-Азиз был уведен пленником в Эр-Рияд, но потом его в очередной раз назначили эмиром города. Видимо, он оставался незаменимым чело­веком в тех условиях³⁸.

В 1860 г. эмиру Эр-Рияда пришлось иметь дело с новым восстанием аджманов, которые действовали все смелее. Большое войско во главе с Абдаллахом, сыном эмира, было послано на восток, где при Маляхе, кило­метрах в тридцати южнее города Эль-Кувейта, произошло 9 апреля 1860 г. сражение, достойное бедуинских традиций доисламских времен. Моло­дых девушек из племени аджман, дочерей или близких родственниц вождей, поместили на специальные паланкины на семь верблюдов. Распустив полосы и нарядившись, семь прекрасных девственниц из аристократиче­ских семей появились перед бедуинами, выкрикивал военные призывы. Вои­ны были возбуждены до предела, так как им продемонстрировали, что они будут сражаться, в частности, за безопасность этих прекрасных деву­шек, олицетворявших честь племени. Сражение было кровопролитным, потому что аджманы столкнулись с более дисциплинированными и орга­низованными горожанами и оседлыми, которых поддерживали воины из племен субай, сухуль, кахтан и мутайр. Погибло около 700 аджманов, и они бежали, покинув и девственниц, и верблюдов, и всю свою собственность. Уцелевшие укрылись в Эль-Кувейте. Это событие радостно отметили в Эр-Рияде, а также в Басре и Эз-Зубайре, которые страдали от набегов адж­манов, а после победы жители последних двух городов послали Абдаллаху ценные подарки ³⁹.

Но до полной победы было далеко. Аджманы сохранили много сил. Кроме того, они вступили в союз с могущественным племенем мунтафик в Южном Ираке. Вскоре два племени начали свои набеги в окрестностях Бас­ры, Эз-Зубайра и Эль-Кувейта.

Фейсал объявил джихад. Сражение состоялось под Джахрой 27 марта 1861 г., и бедуины, аджманы и мунтафики вновь были разгромлены. Нсдждийцы загнали противников в приливную зону Персидского залива, и, когда начался прилив, вода поглотила примерно полторы тысячи вои­нов, незнакомых с этой опасностью. Победа вызвала новый взрыв радос­ти и в Ираке, и в Неджде ⁴⁰. Но кровавые победы Абдаллаха над аджманами оставили на десятилетия вперед ненависть к нему в этом племени, что, в частности, впоследствии стоило ему трона.

После побед на востоке Абдаллах направился в Касим. Опасаясь худ­шего, правитель Бурайды Абд аль-Азиз бежал. Он направился в Анайзу, а оттуда — в Мекку. Однако по дороге его перехватил отряд, посланный Абдаллахом ибн Фейсалом, и Абд аль-Азиз и его сын были убиты. Еще один сын правителя Бурайды, который участвовал в походе Абдаллаха против аджманов, был схвачен и умерщвлен в тюрьме ⁴¹.

Несмотря на две крупные победы, одержанные в 1860—1861 гг., эмират Фейсала снова оказался под угрозой. И на этот раз она опять исходила из Касима, в частности из Анайзы. Свои восстания против Эр-Рияда в 1854—1855 гг. ее жители называли «первой войной», а военные действия, начавшиеся в 1862 г. — «второй войной». Формальным предлогом для нового восстания анайзитов было то, что эмир Бурайды Абд аль-Азиз был убит в то время, когда он выехал из города в сопровождении отряда ее жителей, т. е. считался гостем Анайзы и находился под ее покровитель­ством. Анайзиты стали перехватывать небольшие отряды риядского има­ма.

Воины из Анайзы появились в окрестностях Бурайды. По всей провинции шли стычки. Фейсал снова провозгласил священную войну. Большое сражение произошло в окрестностях Анайзы 8 декабря 1862 г., его подробности передал Ч. Доути ⁴². Мужчинам из Анайзы помогали женщи­ны, которые приносили воду и отвозили раненых. Анайзиты были воору­жены фитильными ружьями. Воины риядского эмира сражались в основ­ном копьями и саблями. В разгар схватки начался дождь, отряд из Анайзы оклпался безоружным, был разгромлен и почти полностью уничтожен. Их анайзитов погибло около 200 человек. В войске риядского эмира было около 1 тыс. человек. Это дает представление о масштабах военных действий.

Жители Анайзы были вынуждены укрыться за стенами своего города. В начале 1863 г. войско риядского имама под городом получи­ло подкрепление из Джебель-Шаммара и Восточной провинции. У осаж­давших было даже немного артиллерии. Анайэиты запросили мира ⁴³. Риядский эмир, будучи не в состоянии разгромить город, вновь согласился простить жителей Анайэы и оста­вить прежних правителей ⁴⁴.

Отношения Неджда с Хиджазом и османским правительствам во время правления Фейсала. Отношения Неджда с Хиджазом всегда были сложными. И османские паши в Джидде и Медине, и шериф Меккн продолжали претендовать на право вмешиваться в дела Центральной Аравии. В 1846 г. шериф Мухам­мед ибн Аун совершил поход в Неджд под предлогом отказа Фейсала пла­тить Высокой Порте дань. Принято считать, что риядский эмир платил 10 тыс. талеров Марии Терезии. и, возможно, это было условием его «бег­ства» из Египта⁴⁵. Другим поводом для похода шерифа были волнения в Касиме, которые дали правителю Мекки надежду получить эффективную помощь от недовольного Фейсалом населения этой провинции⁴⁶.

В войско Мухаммеда ибн Ауна. состоявшее примерно из тысячи чело­век, в основном бедуинов, входил также небольшой отряд регулярных турецких войск. Весной 1847 г. шериф, не встречая по дороге сопротивле­ния, достиг Касима. Но Фейсал энергично готовился к войне. Силы оказа­лись приблизительно равными, и обе стороны избегали сражения.

Риядский эмир послал своего брата с подарками для шерифа — восе­мь оманских скаковых верблюдов и четыре лошади. Шериф стоял тогда в Анайзе. Однако Ибн Аун вернул подарки и подарил одежду и лошадь брату Фейсала. По аравийским обычаям, это было оскорблением. Как только посланцы Фейсала выехали за ворота Анайзы, они немедленно послали обратно лошадь и одежду. Однако риядсккй эмир избегал откры­того столкновения, а может быть, опасался вторжения турок вслед за хиджазцами. Он послал Мухаммеду ибн Ауну «подарок», а фактически разо­вую дань в 10 тыс. риалов, лошадей и верблюдов ⁴⁷. Видимо, соглашение снова предусматривало выплату 10 тыс. риалов ежегодно, но как оно выполнялось, сказать трудно. В 1854—1855 гг.. во время волнений вХиджазе, Фейсал задержал отправку дани ⁴⁸.

Видимо, именно тогда Халид ибн Сауд, живший в Хиджазе, снова об­ратился к Высокой Порте с предложением возглавить поход против Недж­да. Его письмо привел турецкий историк Джевдет. «Во времена, когда гу­бернатором Джидды был Шериф-паша (т.е. — 1847 г. — А. В.), налог на Фей­сала был определен в 10 тыс. талеров Марии Терезии в год, — писал Ха­лид. — Хотя с того времени он платил эту сумму, его нынешнее желание поставить животных вместо ежегодной дани не вызвано финансовыми трудностями... Он получил 80 тыс. талеров Марии Терезии от Саида ибн Султана (из Маската) в прошлом году. Вдобавок Фейсал получает 5 тыс. талеров в год от правителя Бахрейна... Его отказ платить дань является свидетельством бунта... Если вы пошлете мне тысячу кавалеристов, тыся­чу пехотинцев, двести бедуинов и две пушки, я смогу захватить весь Неджд и постараюсь добавить 90 тыс. риалов к налогу и, таким образом, платить 100 тысяч талеров в казну в Джндде»⁴⁹. Предложение Халнда ибн Сауда осталось без ответа.

Османские власти попытались добиться в Асире и Йемене того, чего не удалось египетскому паше. В апреле 1849 г. турецкие войска высади­лись с военных кораблей в Ходейде. Сюда же прибыл отряд во главе с шерифом Мекки Мухаммедом ибн Ауном. Йеменский имам согласился на присутствие гарнизона в Сане и выплату дани. Но в 1851—1852 гг. туркам были нанесены поражения в Асире и Йемене. Об этом с большой радос­тью узнали в Неджде, так как сами опасались турецкого вторжения⁵⁰.

Шериф Мекки укрепил свои позиции, установив хорошие отношения с племенами Асира и хиджазским племенем харб и поддерживая связи с египетским пашой Аббасом. Но именно такое поведение вызвало у ос­манских властей подозрение, и в 1852 г. паша Джидды получил приказ отослать в турецкую столицу шерифа Мухаммеда ибн Ауна и двух его стар­ших сыновей. Это удалось сделать, предательски заманив Ибн Ауна в ловушку. Шерифом Мекки стал некий Абд аль-Муталиб ⁵¹.

В 50-е годы Хиджаз был охвачен серьезными волнениями, вызванны­ми, в частности, годичной задержкой жалованья турецким солдатам. Вос­стание вспыхнуло в октябре 1855 г., когда был зачитан султанский фирман, принятый под на­жимом европейцев, запрещающий работорговлю. В 1855—1856 гг. турки временно потеряли контроль над Меккой и должны были с большими усилиями восстанавливать свою власть, вернув Ибн Ауна, которому спустя два года наследовал его сын Абдаллах. Йеменские повстанцы нападали на турецкие гарнизоны в Мохе и Ходейде. Эти города не пали только потому, что в феврале 1856 г. вспыхнула эпидемия холеры, которая опус­тошила лагеря осаждавших. Асирцы изгнали турецкие гарнизоны. Лишь открытие Суэцкого капала в 1869 г. позволило туркам обеспечить регулярную переброску войск на аравийское побережье Красного моря и вновь оккупировать Асир в 1871 г.⁵².

В 1858 г. в Джидде были убиты английский и французский вице-консулы, четырнадцать христианских подданных, а их дома разграблены. Уцелевшие бежали на английский паровой фрегат «Сайклопс», который тогда находился в порту. Англичане и французы потребовали наказать виновников убийств. Когда турецкий губернатор Мекки Намык-паша не сразу выполнил их требование, «Сайклопс» произвел бомбардировку города и высадил небольшой английский отряд. В присутствии англичан 11 человекам были от­рублены головы. Затем были казнены глава полиции, глава хадрамаутцев и каймакам ⁵³.

Хотя в то время Риядский эмират практически был независим от Османской империи, Фейсал вел себя достаточно осторожно и старался не сталкиваться с турками. Он не совершал набегом на Сирию, Хиджаз или Ирак. В 1855 и 1860 гг. в переписке с англичанами по поводу дел в Персидском заливе Фейсал ут­верждал, что он является вассалом Высокой Порты. Во взаимоотношениях с англичанами ему было выгодно это утверждение ⁵⁴. Османские чиновники, если того требовали их интересы, также говорили о турецком суверенитете над Центральной Аравией. Например, в начале 1862 г. турецкий губернатор в Багдаде выразил недовольство англичанам за их нападение на селение, которое находилось под юрисдикцией «Фейсал-бея, каимакама Неджда... части наследственных владений султана» ⁵⁵. Британский генераль­ный консул в Багдаде ответил тогда губернатору, что «англичане ранее поддерживали прямые отношения с эмиром Фейсалом» и что «Порта наверняка никогда не осуществляла и не осущест вляет власти и юрисдикции в этой части мира». Посол Велико­британии в Стамбуле, который передал османскому правительству ответ генерального консула, несмотря на признание выплаты дани Фейсалом, еще более ясно подчеркивал этот пункт ⁵⁶.

Очевидно, признание независимости Недждийского эмирата развязывало руки Великобритании для экспансии в бассейне Персидского залива.

Противоречия Риядского эмирата и Великобритании в зоне Персидского залива. Дж. Лоример так сформулировал английскую политику по отношению к Риядскому эмирату: «Невмешательство в Договорном Омане, умеренное сопротивление в султанате Оман и бескомпромиссная оппозиция на Бахрейне». По его мнению, эта политика определялась «систематическими агрессивными ак тами ваххабитов вдоль береговой линии» ⁵⁷.

Однако риядский эмир рассматривал прибрежные районы как свою вотчину. Эмир Фейсал говорил Л. Пелли о своем государстве: «Это аравийская земля от Кувейта, через Эль-Катиф, Рас-эль-Хайма, Оман, Расэль-Хадд (самый восточный пункт Омана и Ара вии.— А. В.) и все, что лежит за пределами этого — дар нам Аллаха» ⁵⁸. Позднее он сказал: «Маскат — наш данник. Мы взяли его силой оружия»⁵⁹. По мнению риядского эмира, англичане, ставя под свой протекторат прибрежных правителей, вмешивались в дела, которые их не касались ⁶⁰. Чиновник саудовского двора Махбуб ибн Джаухар, который был приставлен к группе Л. Пелли, называл англичан «удачливыми пиратами» ⁶¹. Но Фейсал сознавал могущество Великобритании.

Несмотря на то что отряды недждийцев совершали набсч и в окрестностях Эль-Кувейта, они не стремились захватить его Отношения между Фейсалом и правителем шейхства оставалисб дружественными ⁶². Но между Недждом и Бахрейном шла многолетняя война.

Очередные столкновения между  Риядским  эмиратом  и  Бах­рейном в 1845—1846 гг. не принесли победы ни одной из сторон — бахрейнцы блокировали порты,   контролируемые недждийцами, но когда племя бану халид, помогавшее бахрейнцам,  перешло на сторону недждийцев, соотношение сил  изменилось в  пользу Эр-Рияда.  Мухаммед  ибн  Халифа  согласился  платить дань — 4 тыс. талеров в год ⁶³.

Мир, однако, продолжался недолго, и осенью 1850 г. между Недждом и Бахрейном вновь начались военные действия. Войско Фейсала заняло Катар. Эмир Эр-Рияда получил поддержку от отколовшейся ветви семьи правителей Бахрейна, что помогло ему создать собственный флот и начать готовить высадку на острова. Но в этот момент на защиту Бахрейна была послана британская эскадра, и его правитель был спасен от поражения. Фейсал был вынужден договориться о мире с бахрейнцами, добившись, правда, выплаты ими дани и прежних долгов. Но он посадил в крепости Даммам соперников правителей Бахрейна ⁶⁴.

В 1859 г. правитель Эль-Катифа, подчиненный Эр-Рияду, и Му­хаммед ибн Абдаллах Ааль Халифа, сидевший в Даммаме, вновь стали готовить вторжение на Бахрейн. Поводом для военных действий была поддержка его правителем Мухаммедом ибн Хали-фой племен в Катаре против власти недждийцев. Но англичане вновь послали свою эскадру для защиты островов ⁶⁵. Британский резидент в районе Персидского залива капитан Джоунз передал Фейсалу, что британское правительство считало Бахрейн «независимым эмиратом» и было готово защищать его от всех на­падений ⁶⁶.

В 1861 г. с помощью пушек английской эскадры капитан Джо­унз навязал шейху Бахрейна соглашение, подобное тем, которые раньше были вынуждены принять мелкие княжества Договорного Омана. Бахрейн стал британским протекторатом и был потерян как объект притязаний саудовских правителей. Правда, он продол­жал платить дань Эр-Рияду за свои владения в Катаре.

В том же году англичане постарались избавить себя от нео­жиданных перемен в бахрейнской правящей династии и послали Фейсалу ультиматум, требуя изгнать из Даммама соперника правителя Бахрейна. Не дождавшись ответа, британская эскадра бомбардировала Даммам. Сидевший в крепости Мухаммед ибн Абдаллах Ааль Халифа бежал ⁶⁷.

В 1867 г. снова произошло сражение между войском эмира Восточной провинции и бахрейнцами, и ан-Набхани, историк Бах­рейна, заметил, что «это была последняя битва на Бахрейне, потому что после этого пришли англичане» ⁶⁸.

Оман также находился в сфере соперничества недждийцев и англичан. Вскоре после своего возвращения к власти, в 1845 г., Фейсал направил в Эль-Бурайми Саада ибн Мутлака с войском. Этот военачальник был правите­лем Эль-Бурайии почти три десятилетия к служил Турки, затем его сыну Фейсалу во время его первого правления, Хуршид-паше, Халиду, снова Фейсалу и был отлично осведомлен об оманских делах. Местные вожди обратились к англичанам за помощью, но те все еще избегали прямого ммсшательства в дела на суше. Фейсал направил англичанам письмо, под­черкивая, что намерен сохранить дружественные отношения, которые существовали между его отцом Турки и британским правительством ⁶⁹.

Вскоре после прибытия в Эль-Бурайми Саад иби Мутлак потребовал дань с ряда местных правителей, в том числе с султана Маската и с прави­тели Эс-Сохара. Свои требования он подкрепил посылкой отряда к Маскату. Но англичане стали патрулировать побережье Эль-Батины, и Саад ибн Мутлак ушел, согласившись получать с Маската ежегодную дань в 7 тыс. риалов.

В 1848 г. недждийский гарнизон в Эль-Бурайми растаял, потому что были перерезаны пути снабжения и подхода подкрепления. Маскатцы отказались платить дань, а правитель Абу-Даби смог за­хватить эту группу оазисов. Оккупация Эль-Бурайми правителем Абу-Даби длилась восемь месяцев. Но его соперники из Дубая и Шарджи помогли Ибн Мутлаку вернуть Эль-Бурайми. Он был смещен со своего поста Фейсалом в 1850 г. и вскоре умер.

В марте 1850 г., когда недждийский гарнизон в оазисах уменьшился до 50 человек, правитель Абу-Даби Саид ибн Тахнун вновь захватил Эль-Бурайми. В 1853 г. сюда прибыл с войском сын Фейсала Абдаллах. Местные вожди племен и пра­вители прибрежных княжеств поспешили выразить свою покорность Эр-Рия­ду. Его влияние было в тот момент велико, но британский резидент капитан А. Кэмпбелл смог встре­титься с местными правителями и заставил их заключить «вечный договор о мире». Войско недждийцев подошло к Маскату, его опять спасла бри­танская эскадра, но правители Эс-Сохара и Маската обязались платить Эр-Рияду 12 тыс. риалов в год.

В декабре 1853 г. Абдаллах покинул Эль-Бурайми, назначив правите­лем Ахмеда Ааль Судайри, который оставался на этом посту до 1857 г. Несмотря на зависимость от англичан, и Маскат, и Эс-Сохар, и княжества Персидского залива продолжали платить дань Риядскому эмирату. Изред­ка недждийцы проникали в оманские горы Джебель-Ахдар. Территория под их контролем не была точно определена и то уменьшалась, то увели­чивалась, хотя временами они держали сборщиков налогов на значитель­ной части Омана. Ахмеду Ааль Судайри наследовал его сын Турки, кото­рый оставался правителем Эль-Бурайми с 1857 по 1869 г.⁷⁰.

Общественно-политическое устройство и хозяйство второго государства Саудидов. Как и в первом государстве Саудидов, риядский эмир был имамом, т. е. главой мусульманской общины, главнокомандующим, верховным судьей, а также главой исполнительной власти. Он лично решал важные вопросы внутренней и внешней политики, проблемы фискальные и военные, при­нимал решения о набегах или мире, сам руководил их исполнением, кон­тролировал прием и отправку дипломатических представителей и офици­альных посланий, занимался делами, касающимися союзников, вассалов, соседей, кочевых племен.

Его двор был небольшой и не оброс формальностями и бюрократической машиной. В самых важных во­просах эмир советовался с близкими родственниками, чья преданность была выше каких-либо местных интересов. Семья аш-Шейха также играла важную роль, хотя никто не поднимался до статуса вероучи­теля ⁷¹.

Распределение прибыльных и престижных постов помогало удов­летворить конфликтующие запросы членов семьи. Фейсал объявил Абдаллаха своим наследником, привлекал его к участию в военных делах и в управлении Эр-Риядом и центральными районами. Второму сыну — Сауду, сопернику Абдаллаха, была предоставлена значительная автономия в уп­равлении южными районами. Третьему сыну — Мухаммеду, были переданы районы к северу от столицы. Мухаммед склонялся на сторону Абдаллаха в его ссоре с Саудом. Самый младший сын Абдуррахман, который станет отцом основателя нового саудовского государства, родился около 1850 г. и был слишком молод, чтобы получить независимое назначение ⁷². Однако раздел эмирата между детьми Фейсала помог им обрасти сторонниками в «своих» провинциях, что создало базу для будущих междоусобиц, которые разорвут на части второе государство Саудидов.

В последние годы жизни Фейсала его здоровье пошатнулось. Находясь в Египте, он получил болезнь глаз, возможно трахому, и полностью ослеп ко времени визита предствителя англо-индийской администрации полковника Л. Пелли в Эр-Рияд. В тот момент Фейсалу было около 70 лет и не не мог активно управлять государст­вом, передав дела Абдаллаху.

«Семья Саудидов в решительные моменты выдвигала обладающих умом и характером сильных людей, которые могли контролировать сепаратист­ские элементы в своем обширном королевстве и обеспечивать суровую справедливость». — писал Р. Уиндер ⁷³. Таким руководителем и был Фейсал ибн Турки. Несмотря на враждебное отношение англичан к эмирату Саудидов, британский резидент Л. Пелли признавал: «Я не мог не заме­чать, что, по общему мнению, эмир Фейсал был справедливым и строгим правителем, беспрецедентно успешным в подавлении хищнических обы­чаев племен. Он хотел внедрить среди них более упорядоченные обычаи и повернуть их умы к сельскому хозяйству и торговле. Как казалось, никто не любил эмира, но все восхищались им. О нем говорили с той боязнью, в которой уважение и ненависть любопытным образом перемешивались»⁷⁴.

После первой встречи с Фейсалом Пелли дал его портрет: «Я нашел имама сидящим в дальнем конце комнаты на маленьком привлекательном ковре, опираясь спиной на тяжелую подушку... Когда я приблизился, имам встал, но с трудом. Он взял мою руку и ощупал ее. Затем он попросил меня сесть рядом с ним на ковер. Он был совершенно слеп, но его лицо было замечательным, с правильными чертами, безмятежным, суровым, смиренным. Он выглядел старше семидесяти лет и был одет богато, но со вкусом. Поверх арабской куфии — головного убора — он надел тюрбан из зеленой кашемировой шали. Его голос был хорошо модулирован, его сло­ва —  спокойными и взвешенными. Он держался достойно, почти мягко. Однако вы чувствовали, что он может быть беспощадно жестоким»⁷⁵.

Степень центрального контроля, осуществляемого в различных районах и провинциях второго государства Саудидов, как и первого, различалась от района к району и уменьшалась с расстоянием от Эр-Рияда. Играли роль и внутрен­нее положение в той или иной провинции, и относительный ее вес, и религиозные убеждения ее жителей. В центральных районах правитель Эр-Рияда назначал эмиров, так же как богословов и кади. Во многих слу­чаях назначенное лицо принадлежало к местной знати, иногда присылался человек со стороны.

Волнения в Касиме вызывались в значительной мере попытками риядского эмира усилить там свою власть, и он вынужден был оставлять на местах выходцев из местной знати. Отношения с Джебель-Шаммаром были на удивление ровными, в частности, потому, что Эр-Рияд не пытался утвердиться в Джебель-Шаммаре, установить над ним прямой контроль и довольствовался номинальным вассалитетом. Между правящими семьями существовали дружеские отношения, скреплявшиеся династическими бра­ками, и они нуждались в военной помощи друг друга.

Эмирами в Хуфуфе неизменно назначались недждийцы. Жители Вос­точной провинции питали мало симпатий к Эр-Рияду и к ваххабизму, но значение ее было настолько велико, что риядский эмир считал нужным держать в ней постоянные гарнизоны.

В Эль-Бурайми находились и гарнизон недждийцев, и эмир, назначенный из Эр-Рияда. Но эта группа оазисов больше, чем Хуфуф, сохраняла черты прифронтового поста.

Как и в прежние времена, лояльность провинций и племен обеспе­чивалась удержанием в столице заложников. Пригласив Л. Пелли посе­тить тюрьму, Фейсал сказал: «Вы увидите, что в настоящий момент здесь около семидесяти вождей» — и добавил: «Да, мы очень суровы, но спра­ведливы»⁷⁶.

Крупные и мелкие государства, платившие недждийцам дань, — Мас­кат, оманские эмираты на побережье Персидского залива и Бахрейн — со­храняли полунезависимое существование. Эр-Рияд никогда не назначал туда эмиров, хотя и мог держать агента с каким-то дипломатическим статусом, чтобы наблюдать за уплатой дани и представлять недждийские интересы.

Кочевые племена находились в разной степени зависимости от риядского эмира, но Фейсал никогда не смог добиться такого контроля над ними, какой существовал во времена первого государства Саудидов. Годы его правления были полны нескончаемыми мятежами бедуинов.

Ваххабизм во втором государстве Саудидов частично потерял свой фанатичный, непримиримый характер. Личный опыт жизни Фейсала в Египте, видимо, научил его, что египтяне и османское правительство го­раздо сильнее Неджда и провоцировать их проявлениями религиозной нетерпимости означало бы призывать собственную гибель. Но времена­ми религиозные чувства обострялись.

Когда в середине 1850-х годов Неджд был опустошен эпидемией холе­ры, ваххабитские законоучители объясняли ее наказанием за несоблюдение единобожия. В Эр-Рияде был создан особый трибунал из 22 «ревнителей», облеченных правом штрафовать и подвергать телесным наказаниям за нарушение жестких религиозных требований. «Ревнители» действовали беспощадно, что вызвало крайнее возмущение горожан Касима и Хуфуфа. Риядский эмир вынужден был ослабить религиозно-бытовую регламента­цию и ограничить права «ревнителей»⁷⁷.

Военная организация Риядского эмирата во времена Фейсала была такой же, как и при первых Саудидах. Каждый город или племя в случае призыва должны были поставлять определенное число воинов и живот­ных. Эти цифры фиксировались в реестрах, которые служили также ос­новой для сбора налогов. Отдавая приказ о мобилизации, эмир указывал местным правителям, сколько воинов ему нужно, а те несли ответствен­ность за их снаряжение и сбор. Обычно призывали половину обязатель­ного числа воинов. В случае чрезвычайных обстоятельств, конечно, при­зывались все силы. Предполагалось, что ополчение собирается с собст­венным оружием и животными. Амуницию теоретически предоставляло правительство. В особенности ценились кавалеристы, и те, кто являлся на лошадях, получали привилегии.

Каждое племя или город в войске риядского мира составляли отдель­ное подразделение или часть с собственным флагом.

Когда военная кампания заканчивалась, все войско распускалось. Ополчение не получало регулярного жалованья, но четыре пятых добычи делилось между воинами — доля пехотинцу или сидящему на верблюде и две доли коннику. Пятую часть трофеев забирали в бейт аль-маль. Эмир содержал отряд телохранителей примерно из 200 рабов и вольноотпущенников, которые в случае нужды выполняли полицейские функции. Ядро недждийского войска составляли оседлые жители ⁷⁸.

У кедждийцев было несколько пушек, но сомнительно, чтобы они на­ходили применение, за редким исключением. Фейсал не предпринимал серьезных попыток создать военный флот. Вместо этого он рассчитывал на полувассалов, таких, как Бахрейн. Естественно, что прибрежные правите­ли находили причины, чтобы уклоняться от выполнения его требований. Кроме того, навязанные им англичанами договоры ограничивали их возможность действовать совместно с Эр-Риядом ⁷⁹.

Налоговая система во времена Фейсала мало отличалась от той, кото­рая была установлена в первом государстве Саудидов. Земледельцы плати­ли закят только с зерновых и тех плодов, которые можно было измерить и сохранить: 10% урожая брали с богариых земель и 5% — с орошаемых. Бедуины платили налог со скота в пределах 2,5 —  5% от своих стад. 2,5% взимали со стоимости золота и серебра, столько же — со стоимости това­ров купцов. Существовала практика освобождении от налогов тех, кто получал годовой доход меньше определенного размера. Но в случае вой­ны вводились дополнительные поборы ⁸⁰.

Как и раньше, в казну поступали поборы с паломников, дань с Маска­та, Бахрейна и других княжеств и доходы с собственных владений риядского правителя. Стоит отметить, что Аравия ХIХ в. практически не знали различий между государственной казной и частным кошельком имама.

Методы сбора налогов оставалось неизменными до периода после вто­рой мировой войны и повторяли практику, знакомую нам по Диръийскому эмирату ⁸¹.

Общие доходы государства не могут быть подсчитаны со сколько-ни­будь удовлетворительной степенью надежности. Самую приблизительную оценку численности населения, уровня дохода и состояния военных сил сделал полковник Л. Пелли во время своей поездки в Эр-Рияд. По его подсчетам, население Неджда и Эль-Хасы, видимо, только оседлые жители, составляло 115 тыс. человек, доходы в талерах Марин Терезии — 692 тыс. и число бойцов, которых они выставляли, — 7900 ⁸². Что касается кочевников, то общее их число он определял в 20 тыс., а доходы с них — в 114 тыс. тале­ров. Таким образом, по мнению Л. Пелли, доходы государства составляли 806 тыс. талеров. К ним он добавлял дань Маската, Джебель-Шаммара, Бахрейна и других районов, а также 2 млн. талеров — поборы с паломни­ков ⁸³. Возможно, цифры доходов преувеличены, а численность оседлого и кочевого населения преуменьшена. Видимо, Л. Пелли учитывал толь­ко взрослых мужчин.

Пэлгрев оценивал общие доходы государства в 160 тыс. ф. ст.⁸⁴

Еще меньше данных о расходах второго государства Саудидов. Если не считать содержания семьи эмира и его двора, то, ве­роятно, половина расходов шла на военные цели, а оставшееся предназначались на обще­ственные работы — поддержание колодцев и мечетей, а также пенсии бедным и престарелым, жалованье чиновникам, назначенным централь­ным правительством, богословам, субсидии местным вождям, эмирам про­винций н также на довольно эффективную разведывательную систему ⁸⁵.

Большую часть налогов платили натурой, но в некоторых районах — деньгами. Главной валютой был риал — талер Марии Терезии, но в обра­щении находились также английский соверен, турецкие и персидские зо­лотые и серебряные монеты. В Восточной провинции довольно часто использовалась индийская валюта. На побережье Персидского залива в ходу были тк называемые «тавила» — длинные металлические денежные знаки, похожие на женские заколки с вычеканенной на них арабской надписью. Они дела­лись из меди с добавлением серебра. Были также и серебряные тавила⁸⁶.

Во время правления Фейсала устойчивые доходы приносил экспорт чистокровных арабских лошадей, которые прославились во всем мире. Регулярно поставляли лошадей в Индию. Шаммарские лошади экспорти­ровались через Эль-Кувейт, а другие — через Элъ-Катиф и Эль-Укайр. В 1863 г. через Эль-Кувейт было продано 600 лошадей в среднем по 150 ри­алов каждая. Аббас-паша из Египта посылал несколько экспедиций для покупки лошадей. Посещения Аравии двумя известными европейскими путешественниками — Валлином и Гуармани — состоялись под предлогом покупки лошадей. Однако к 1864 г. лошадей осталось так мало и живот­ные, посланные Фейсалом в Стамбул, оказались настолько плохими, что это вызвало протест Высокой Порты и запрет, который, впрочем, невоз­можно было применить на практике, на экспорт лошадей в течение четы­рех лет⁸⁷. Русские коннозаводчики А. Щербатов и С. Строганов также пы­тались закупить арабских лошадей в Северной Аравии на рубеже века.

До обнаружения нефти ловля жемчуга была главным занятием жителей побережья Персидского залива. Однако Восточная провинция уступала в этом промысле Бахрейну, Договорному Оману или Катару. Может быть, при­чиной этого было существование обширных оазисов в Эль-Хасе и Эль-Катифе, что давало возможность населению заниматься земледелием. Жем­чуг Персидского залива отправляли в Бомбей, откуда перепродавали в Европу. У Дж. Лоримера мы находим детальное описание этого промысла с его неукоснительно навязываемыми социальными и финансовыми правилами. Хотя обзор был сделан Дж. Лоримсром в 1906 г., картина, нарисо­ванная им, вряд ли изменилась с 60—70-х годов XIX в. Если на побережье Дого­ворного Омана ловлей жемчуга занимались 22 тыс. человек, в Катаре — примерно 13 тыс., на Бахрейне — около 18 тыс., в Кувейте —  9200, то в оазисе Эль-Катиф — приблизительно 3400 человек⁸⁸.

*          *          *

Второе государство Саудидов смогло возродиться потому, что внеш­нее вмешательство в дела Нсджда прекратилось. И заинтересованность в объединении значительной части недждийской зна­ти, купцов, ремесленников, земледельцев, и поддержка вах­хабитских богословов, и престиж дома Ааль Саудов помогли Фейсалу поставить под власть Эр-Рияда значительную часть Центральной и Вос­точной Аравии. Однако признаки слабости, а временами просто бесси­лия центральной власти, сепаратизм феодалов и своеволия бедуинских племен были слишком очевидными, чтобы кто-нибудь из со­временников предсказал Риядскому эмирату долгую жизнь. Усиливавшийся Джебель-Шаммар был, скорее, союзником, чем покорным вассалом, Касим отстоял свою автономию в неоднократных восстаниях, кочевые пле­мена снова и снова бросали вызов Фейсалу, со стороны Персидского зали­ва и Аравийского моря нависала тень Британской империи, которая уже фактически поглотила мелкие эмираты на побережье полуострова. Все это дополнялось углублявшимся разладом в семье риядского эмира.