ГЛАВА VII

ПОГРАНИЧНАЯ КРЕПОСТЬ И МОРСКАЯ ГАВАНЬ ЛИМНИИ

 

В истории Трапезундской империи весьма важ­ное значение имеет крепость и гавань Лимнии. Это была, с одной стороны, своего рода «Петропавловс­кая крепость», с другой — излюбленное место сто­янки имперского флота, сторожевой пост трапе-зундской государственной территории. У писате­лей весьма часто встречаются упоминания о Лимниях, по которым легко составить себе идею политического и военного значения местности. Но крайнее удивление вызывает то обстоятельство, что на обычных картах положение этой крепости не обозначено, а если на некоторых и указывается, то без твердых оснований, и потому не может быть приурочено к строго определенной местности. Между тем одно из главных требований истории, стоящее впереди других, — определить время и место события, т. е. хронология и география. Так как вопрос о Лимниях представляется малозатро­нутым в географии Черноморского побережья, то находим уместным начать с рассмотрения лето­писных данных, в которых упоминается эта местность. К крайнему сожалению, мы не могли найти руководящих указаний по нашему вопросу ни в превосходных географических сочинениях Карла Риттера и Реклю, ни у путешественников по Ма­лой Азии и Черноморскому побережью, как, напри­мер, у Гамильтона. Вследствие этого у историков Трапезундской империи Фальмерайера и Финлея местоположение Лимнии возбуждает сомнение и у них самих, и у читателей.

Главные места о Лимниях находятся у историка Панарета. В первый раз Лимнии упоминаются под 1297 г.: «И затем снова сел на свой стол Колоио-анн Комнин, и процарствовав все 18 лет, умер в Лимниях в августе... 1297» (και πάλιν άπεκατέστη εις το σκάμνιν ό Καλοϊωάννης ό Κομνηνός και βασιλεύσας τα πάντα έτη 18 έκοιμήθη εν τοις Λιμνίοις μηνός Αύγουστου ...έτους 1297)). В царствование это­го государя, прибавляет писатель, турки овладели Халивией, и постигли эту страну большие опустоше­ния, так что не стало в ней ни людей, ни животных. Второе упоминание под 1340 г.: «В месяц июль 8-го дня евнух вышел из Лимнии с большим войс­ком» (κατά δε Ίούλιον μήνα β' ήμερα έλθών ό μέγας δούξ Ιωάννης ό έκτομίας εκ των Λιμνίων μετά φωσάτο πολύ). В это время Трапезунд испытывает небыва­лую невзгоду, выразившуюся в жестоком междуусобии. Лимнии не раз играли в этом и следую­щем году значение как место заключения государ­ственных преступников, где их и казнили.

Для целей наших разысканий преимуществен­но важны следующие места: под 1340-1343 гг., под 1351, 1356, 1366, 1379 и 1386, которыми мы и вос­пользуемся в следующей главе.

Таким образом, на расстоянии почти сотни лет занимающая нас крепость играет в летописи Трапезунда важную роль, и тем удивительнее то об­стоятельство, что с конца XIV в. память о ней до крайней степени затемняется. В самом деле, хотя на карте Spruner-Menke (Hand-Atlas) нанесена ме­стность Лимния между Униэ (Оinaeum) и Самсуном, но это сделано вопреки историкам, как об этом свидетельствует следующее замечание в атласе (Vorvort, 47): «Заключение Фальмерайера о поло­жении Limnia неприемлемо... В 1379 г. трапезунд-ский император, обручив свою дочь с Тажеддином-челеби в Инее (Униэ), отправился в Лимнию имен­но с целью передать ее своему зятю, о чем умалчивает придворный историк». Правда, почтен­ному географу можно было бы указать, что под 1386г. у того же придворного историка находим совершенно неприкровенное признание, что царский зять, вышеупомянутый, был теперь эмиром Лимний и что, следовательно, в известии Панарета под 1379г. следовало сделать небольшую поправку текста. Но что положение Лимний и после Фаль­мерайера не выяснено, об этом можно заключить по заметке в истории Финлея^[1] (р. 440 п.). Само собой разумеется, в дальнейшем нам предстоит считаться главным образом с приведенными мес­тами Панарета, в коих можно находить при сопос­тавлении их и надлежащем анализе достаточный материал для твердых заключений по поставленно­му вопросу о положении Лимний. Но прежде чем приступить к этому, считаем необходимым обра­титься к авторитетным известиям тех путешествен­ников, которые заведомо посещали те местности, где находилась крепость Лимний. Не может возни­кать сомнения в том, что в названии Лимний име­ем греческое слово λιμην, т. е. местность на озере, гавань с лежащими поблизости озерами, откуда упот­ребление множественного числа «Лимний». Но возьмем хотя бы подробный перечень морских га­ваней и населенных мест на южном берегу в тру­де Гамильтона. По пути от Трапезунда к Синопу он отмечает Inji-liman, к востоку Joros, Buyun-liman, Kaik-liman, Bona-liman. Последний, говорит он, счи­тался лучшей стоянкой и предпочитается даже Синопской гавани. Эта гавань находится на восток от Орду^[2]. И притом, проследив весь путь Гамиль­тона до Самсуна, мы должны прийти к заключе­нию, что у него не отмечена та гавань и крепость при ней, которая нас занимает. Как это объяснить? Невероятно, чтобы трапезундская крепость Лимний была совсем уничтожена, хотя замечание Клавихо^[3] о гавани Леона, у которой находится замок наверху скалы, разграбленный генуэзцами тому назад четыре года, могло бы гораздо основательнее быть при­менено к Лимниям, чем к Леону^[4]. Некоторый свет на встречающиеся в таких материалах пробелы по отношению к ознакомлению с черноморскими бе­регами бросают заметки, встречающиеся у Гамиль­тона и у других, из которых видно, что иногда путе­шественники предпочитали пользоваться морски­ми средствами передвижения, чтобы не подвергаться непреодолимым затруднениям пути по берегу^[5], и потому оставляли необследованными некоторые ча­сти береговой полосы. То же самое можно указать в описании Риттера.

Сославшись на приведенное выше место из Га­мильтона, знаменитый географ говорит о пути из Тиреболи в Керасунт^[6]: «Чтобы избежать невоз­можного, а для нагруженной лошади недоступного пути, я предпочел водяной способ: на парусном суд­не до Керасунта. Пусть будущий путешественник восполнит этот перерыв в обозрении береговой полосы». Но для нашей цели первостепенное зна­чение должно иметь описание озерной области при устьях Кизил-Ирман или Галис, в особенности не­большое пространство между тур. Unich и Самсуном, по словом Риттера, не превышающее 12 миль^[7]. Эта местность описана им весьма подробно, причем, ссылаясь на турецкого писателя Евлия-Эфенди^[8], Риттер замечает, что дорога к Бафре не описана ни одним путешественником, хотя во времена Евлия Бафра была гаванью Везир-Кепрю. Вся эта область, которую сравнивают с Кара-Тепе Богаз, представ­ляет местность, открытую для исследования в бу­дущем. От Бафры, лежащей на запад от Самсуна, Галис образует настоящую дельту, разделяясь на несколько рукавов. Здесь лежат по обеим сторо­нам устьев огромные стоячие воды weite Sumpflagunen). Важнейшее озеро на восточной стороне есть озеро Гаммасили, в котором, может быть, сле­дует видеть уже Аппианом упоминаемый λιμην mit der Einfahrt Indschir Burun, вероятно, гавань древних на севере от Сопоршт, а на запад — Аладжим (Zalecus). Здесь находится маленькое озеро со сладкой водой, принадлежащее к дельте главного течения Галиса. Лагуны на восток от Баф­ры далеко обширнее, чем это показано на карте, и имеют протяжение до 15 миль. Несколько страниц из 18 тома «Землеведения» Карла Риттера могут достаточно свидетельствовать, что в том простран­стве, которое должно было бы показать следы боль­шой военной крепости, имевшей в империи перво­степенное после трапезундских укреплений значе­ние, не было найдено остатков в то время, когда Гамильтон и изучивший его Риттер путешествова­ли по береговой полосе южного Черноморья. Труд­но, конечно, ждать, объясняется ли это тем, что к началу XIX в. все следы крепости были уничто­жены, или тем, что занимающая нас местность не подвергалась надлежащему обследованию и была обойдена. Принимая же во внимание, что мы имеем дело с пограничным укреплением, которое нарочито было возведено для защиты против соседей, стано­вившихся из Синопа, Амасии и Эрзинжана весьма опасными для империи, мы должны представить себе это укрепление настолько значительным, что оно не могло окончательно быть сровнено с землей, хотя бы и подвергалось частым грабежам и нападениям.

Прекрасный и добросовестный путешественник XVII в., известный Евлий-эфенди, посетивший эту местность в 1648 г., тоже не дает сведений об этой крепости^[9]. Но его замечание, что крепость Униэ (Оniа), построенная одним из трапезундских импе­раторов, отвоевана у греков Кейкубатом и проч., могло бы скорее относиться к Лимниям, а не к Униэ. Евлий, так же как и европейские путешественники XIX века, утверждает, что самый лучший порт на Черном море находится там, где крепость Шипа, т. е. Бона, Лиман Гамильтона и Риттера^[10].

Мы не можем в заключение не обратить вни­мания на две странички Гамильтона^[11], из которых видно, что забытая крепость Лимнии может случайно попасть на глаза какому-либо просвещенно­му путешественнику.

«Нашедши пристанище, я спросил моего грече­ского хозяина насчет Демир-Наден или железных руд, которые надеялся найти поблизости, но ничего не мог узнать. Он сказал, что единственно интерес­ный предмет около Униэ есть крепость на вершине высокой скалы, в часовом расстоянии, с удивитель­ной лестницей, драгоценными предметами, банями и т. д., высеченными в скале. Я заинтересовался узнать, что подало повод к такому рассказу, сейчас же нанял в проводники двух мальчиков и достиг после 1 1/2-часовой ходьбы в долине Униэ-су подо­швы горы с крепостью. Она находится на вершине высокой почти отвесной скалы, окруженной глубо­кими расщелинами и лесистыми холмами, покры­тыми изредка зеленой травой, и возвышается почти на 500 ф. С южной стороны она соединена узкой полосой земли с холмом, на котором стоит деревня Кале-Кей, но и отсюда крепость стоит на круче в 200 ф. и открывает вид на храм с 4 колоннами, выбитыми на гладкой стене скалы, через которую ведет отверстие в маленькую пещеру, где по пре­данию жил прежде пустынник. Пещера ныне недо­ступна. По обеим сторонам храма находятся изоб­ражения в красках (ζωγραφηματα, по словам моего хозяина) греческих святых. Верхняя часть холма была до такой степени крута, что мои проводники тщетно искали тропинки на вершину. Поблизости нашел я замечательный ход, пробитый в скале и, очевидно, направлявшийся вниз. В настоящее вре-мя он почти доверху наполнен камнями и водой и должен был быть или входом в крепость, или тай­ным проходом, чтобы доставлять воду в крепость. Мои старания найти в деревне вожака были на­прасны, ибо взрослых мужчин не нашлось. Точно так же мы не могли отыскать другой подземный ход, о котором говорили греческие мальчики. Об­манутый в моих надеждах недостаточными успе­хами, сошел я к водоему и думал уже возвратиться в Униэ, как заметил на опушке леса три или четы­ре почерневшие хижины; это были, к моему изум­лению, Еinsenschmiden (καμινοσιηρο), и мой провод­ник присовокупил, что соседние холмы полны же­лезных руд. Это было истинное удовольствие, и притом такое неожиданное — напасть на халивов с их горными работами и кузницами. Между тем тут никто не работал, и мне не от кого было полу­чить сведения, как и где добывалась медь. Хотя было поздно, когда я возвратился домой, тем не менее я решился вследствие сделанных наблюдений остать­ся еще на день в Униэ, чтобы ознакомиться с воп­росом обработки железных руд. Мой греческий хозяин выразился с чисто восточной непоследова­тельностью, что горы наполнены железом»^[12].

Нам следует теперь возвратиться к отмеченным выше местам Панарета и попытаться анализировать их и объяснить их частью из них самих, частью из параллельных текстов. Лимнии, очевидно, принадлежали к разряду тех крепостей, возникших по тре­бованию условий времени и имевших целью защи­ту против турецких набегов, о которых дает поня­тие прекрасная страница из книги проф. Рамзэя^[13]. Направление дорог определялось соображениями легкого сосредоточения войск различных про­винций вдоль дороги, которая была защищена кре­постными сооружениями. Те, которые я видел, гово­рит автор, обыкновенно представляли одинаковый характер: все поставлены на высокой отвесной скале и представляли огромную естественную за­щиту, но они не могли выдерживать продолжитель­ной осады, хотя фактически были недоступны для штурма. Такие крепости были весьма приспособле­ны против того характера военных набегов, кото­рым подвергалась Малая Азия со стороны сасанидских и сарацинских войск; это были обыкно­венно совершенно разбойнические экспедиции, кончавшиеся к концу осени. Серия крепостей, кото­рые не могли быть взяты как только блокадой и голодом, составляли удивительную систему защи­ты против таких врагов. Вследствие этого подоб­ные крепости были ядром новых городов, и значе­ние их постепенно вырастало в византийский пе­риод, когда города из-за малой их способности к обороне были оставляемы жителями или обраща­лись в простые деревни.

Множество местных и географических назва­ний с именем Λιμναι можно найти в книге Рамзэя. И притом не подлежит сомнению то обстоятель­ство, что наименование Λιμναι указывает на озер­ную систему, т. е. на соединение в данной местно­сти по крайней мере двух озер^[14].

Как показано было выше, в первый раз о Лимниях Панарет упоминает под 1297 г. Место Пана-рета получает более яркое значение, если мы по­ставим в нем на первое место вторую часть, за ключающуюся в том, что в царствование Иоаннa, правившего 18 лет и умершего в Лимниях в 1297 г., турки-сельджуки овладели частью империи, назы ваемой Халивия, и производили такие опустошо ния в стране, что целые области остались необита­емыми для людей и животных. Можно, таким обра­зом, думать, что Лимнии возникли как крепость в это время и что они построены были для защиты части Халивии от турок. Очевидно, для дальнейше­го получает особенный интерес выяснение геогра­фического термина Халивия. Так называлась об­ласть, идущая к югу от мыса Ясона, где было постро­ено укрепление Бона с одной стороны и ряд береговых крепостей в направлении к Самсуну, меж­ду прочим Униэ и Лимнии. К югу от этой узкой береговой полосы обширная область, орошаемая течением реки Лирис и верховьями соединяющая эту область с Эрзинжаном и Камахой, Халивия с главным городом Неокесария (Никсар). Это страна железной руды, известная из древности чудесными рассказами. Напор на эту береговую полосу со стороны турок был тем опаснее, что греческие владения в XIII в. были обнажены со всех сторон и могли держаться лишь благодаря уступкам, союз­ным и родственным договорам и тщательному со­держанию построенных здесь крепостей. Лимнии, достроенные в устьях Лириса, служат ключом позиции и были особенно важны в смысле защиты западной границы империи. Точное положение ее остается неизвестным. По всей вероятности, они сменены были появившимся в турецкое время на течении той же реки городом Чершембе. Во всяком случае, не подлежит сомнению, что Лимнии  находились на этом сторожевом пункте.

По поводу изучаемого места Панарета следует еще сделать замечание к словам «снова сел на стол свой Калоиоанн». Этот оборот речи очень хорошо иллюстрируется приведенным в словаре Дюканжа местом^[15], где καί πάλιν άπεκατέστη εις το σκάμνον ό Καλοιωαννης прямо толкуется как престол импе­ратора (ό θρόνος της βασιλείας).

Пропускаем места из военной истории Трапезунда (1340-1343 гг.), из которых выясняется во­енное и государственное значение крепости, чтобы не вводить в это специально топографическое и археологическое исследование исторического со­держания. Но имеем все основания подчеркнуть известия под 1351 г. и 1356 г. Первое дает очень любопытный термин для командующего крепостью, ο κεφαλτικευων. Вторым же дается точное обозна­чение местонахождения Лимний. Это известие за­ключается в следующем. Декабря 19, индикта 10, 6865 (1356) г., пошли с царем в Лимний, выход на Рождество сделали в Керасунте, Крещение празд­новали в Ясонии, тогда было побито 14 турок. От­сюда прошли в Лимний и опять вернулись; про­быв в отсутствии всего три месяца, снова благопо­лучно прибыли в Трапезунд. Следует вспомнить, что Керасунт был пограничной чертой между Трапезундом и областью, занятой уже тогда турками; за небольшой полосой турецких владений снова были трапезундские укрепления: прекрасная гавань и крепость Бона и далее укрепление Ясона, или Ясонии, где и проведены были праздники. Осталь­ное время царь Алексей III провел в крепости Лимниях, находящейся ближе к Самсуну и оберегав­шей имперские владения от беспокойных соседей с другой стороны. Подтверждаемый картами сред­невековых итальянских путешественников, так на­зываемый Periplus Ponti Euxini octaplus^[16] дает под­робную картину морских стоянок и гаваней по Черному морю в XIV в. После Керасунта в на­правлении к Самсуну в перипле значится: la vona, т. е. гавань и крепость Voaa, Vatka, Omnio-Honio, т. е. Униэ, la Limnia-Limonia-Liminia, т. е. наша кре­пость Лимний.

В конце концов приведенное от 1356 г. место Панарета, сопоставленное с итальянскими геогра­фическими картами, дает не подлежащее дальнейшим спорам местоположение для занимающей нас трапезундской пограничной крепости. Несмотря, однако, на указанные обстоятельства, местность Лимний все же нуждается в осмотре и в дальнейших разысканиях. Казалось бы, для местных греков всего легче было ликвидировать этот вопрос. Но то, что мы находим в работе Иоаннида^[17], кото­рый внимательно относился к своей задаче и, конечно, не по слухам говорит о статистике и географии империи, мало приближает нас к разгадке. После Οινοη он называет местность Митрополию с остатками церквей и с кладбищем, затем Βαβασαη η Φατζα, т. е. Vatiza периплов, и полагает между Унией и Ватицей расстояние в 5 часов пути. Последняя известна по своей гавани и по остаткам древних церквей, а равно и по теплым источникам. Но что всего любопытнее, так это следующие слова Иоаннида: «Здесь был город и знаменитые в эпоху Комнинов Лимнийские укрепления (τα φρουρια των Λιμνοι)». Не могу этого понять, потому что Лимнии лежали не в направлении к Ватице, а в проти­воположном; гаванью же, как известно, была Бона. В смысле политического положения зависящей от Лимний области, а равно административного строя этой окраины имело значение то, что глава большой партии и комендант крепости, Кавасит Иоанн, носит титул κεφαλατικεων. В 1360 г. он был лишен власти над крепостью^[18], и это произошло не без влияния политических обстоятельств, стоящих в связи с наступлением эмира из Байбурта и с постройкой нового укрепления.

По отношению к занимающей нас крепости труд­но было ограничиться выяснением той стороны, которая касается ее местоположения. Лимнии и во всех других отношениях характеризуют эпоху и представляют большой интерес в истории Трапе­зундской империи.

Они имели первостепенное значение не только в военной, но и в политической и церковной исто­рии Трапезунда, о чем дает понять замечание Фальмерайера: «Она должна была быть весьма сильной крепостью, ибо долго могла держаться против по­бедоносной дворцовой партии и служила для импе­ратора Михаила»^[19].

Не касаясь той политической борьбы, на кото­рую делает намек Фальмерайер, обратим внима­ние лишь на два известия, стоящие в связи с Лимниями. Под 1379 г. читается у Панарета следую­щее: «После длинных переговоров и обмена посольствами между царем (разумеется Алексей III) и Таджеддином челеби, 14 августа, индикта 7, выступил царь, имея два больших корабля и два παρασκαλμια, взяв с собой и дочь свою киру Евдо­кию. Когда пришли в Керасунт, получено было известие, что Трапезунду угрожает.        

Оставив дочь в Керасунте, царь с архонтами возвратился в Трапезунд, укрепил кремль и принял Меры к защите страны. В конце же сентября вы­ступил из Трапезунда и, захватив свою дочь в Керасунте, прибыл в Иней (Униэ), где было свидание с челеби и где дочь царя, кира Евдокия, была обру­чена с этим туркменским эмиром 8 октября, ин­дикта 3, 6888 г. Тогда царь сдал Таджеддину Лимнии». Заключительные слова историка оставляют некоторые сомнения ввиду нижесообщенного им известия под 1386 г.: «Выступил в поход в месяце октябре зять царя, эмир Лимнии Таджеддин, про­тив другого царского зятя, эмира Халивии Хадтимира, прозываемого Сулейман-бек». Но в этом походе пал Таджеддин. Однако Лимнии с тех пор пере­стали быть пограничной Трапезундской крепостью. Все эти данные ярко освещают показную сто­рону Трапезундской империи, сдающей свои пози­ции турецким эмирам и покупающей мир, хотя бы на короткое время, брачными с ними союзами.

Наконец, положение вопроса о Лимниях может представить значение и в некоторой степени выясняется с точки зрения тогдашней церковной истории. Уже то обстоятельство, что начальник крепости носит титул κεφαλατικεων, дает понять, что в термине Лимнии заключается не только понятие о крепости, но и об административном округе. Ока­зывается, Лимнии были епископской кафедрой. Ког­да в начале XVI в. митрополия Амасийская, опус­тошенная набегами мусульман и частью утратившая прежнее христианское население, перестала фактически существовать, удовлетворение духовных потребностей остатков христианского в ней насе­ления было возложено на епископа Лимний. В кон­це XIV в. епископ Лимний кир Иосиф формально получил право на управление митрополией Амасии^[20]. Этим пока можно закончить выяснение по­ставленной в настоящей главе темы.