Глава XXIII

ГРЕКО-БОЛГАРСКАЯ ВОЙНА. ПОДЧИНЕНИЕ БОЛГАРИИ

Изложенными в предшествующих главах событиями закончилась скорбная летопись первого десятилетия цар­ствования Василия. Освободившись от тревог и волнений за целость империи и личную безопасность, царь Василий все внимание сосредоточил теперь на войне с Самуилом. Хотя вообще держава Самуила, равно как и личный харак­тер этого исключительного в славянской истории госуда­ря, представляются загадочными и не вполне выясненны­ми в источниках, тем не менее исторический интерес, свя­занный с этой эпохой, поддерживается уже тем, что царь Самуил был в состоянии выдержать более чем 20-летнюю борьбу с империей, обладавшей всеми материальными средствами самого сильного и самого культурного в то время государства. Многое сделано в прекрасной работе французского ученого Шлумбергера, впервые давшего надлежащее историческое освещение эпохи Василия (1). Он с любовью останавливал внимание на сухих и отрывоч­ных заметках летописцев, пытался поставить их в связь между собой и раскрыть их смысл. Вследствие этого со­временники Василия часто оживают под пером французского автора и становятся нам близкими по своим страс­тям и настроениям и по мотивам действий.

Несмотря, однако, на такое благоприятное обстоя­тельство, все же болгарско-византийская война, будучи чрезвычайно важна по своим трагическим последствиям, давшим новый политический вид Балканскому полуост­рову, осталась скудно освещена в своем постепенном раз­витии и в отдельных подробностях. Между тем эта сторо­на вопроса приобретает капитальное значение в пережи­ваемые дни, ввиду того что Самуил главные средства для борьбы заимствовал из западных частей Балканского по­луострова и опирался на этнографические элементы, ко­торым принадлежали земли на север от Фессалии и Эпи­ра и на запад от Охриды и Преспы. Обыкновенно думают, что держава Самуила составилась из малосвязанных меж­ду собой народных групп и что в деятельности комитопулов нельзя искать политического смысла и культурного значения. И упомянутый французский историк неодно­кратным применением к Самуилу эпитета «lе sauvage»[1] нисколько не рассеял превратного взгляда на ход поли­тической борьбы между эллинизмом и славянством в за­нимающую нас эпоху.

Само собой разумеется, отсутствие летописных дан­ных многое может извинить в односторонних заключени­ях по отношению к эпохе Самуила. Благодаря, однако, не­давним археологическим исследованиям в центре держа­вы, образованной Самуилом, является возможность бросить некоторый свет как на политический смысл дви­жения, так и на культурное состояние этой эпохи. На эти данные и позволяем себе прежде всего обратить внима­ние (2). Центр державы Самуила определяется озером Пре-спой и его окрестностями. Здесь, в селении Герман, по всей вероятности, была фамильная усыпальница комитопулов. В 1898 г. была списана здесь славянская надпись на над­гробной плите, которая была положена на могиле отца, матери и брата Самуила. Этот памятник представляет собой драгоценный и самый древний остаток славянского языка и письма, изображенного кириллицей, и имеет дату 993 г., т. е. относится как раз к периоду войн, которые пред­стоит нам описывать. Именно там, где находится ныне эт­нографический раздел между албанцами и славянами, Са­муил полагал основать центр своих владений. По берегам малонаселенного в настоящее время Преспанского озера, в особенности же на его островах, находятся остатки мо­нументальных построек, церквей и монастырей, а на окру­жающих озеро скалах можно еще разбирать следы славян­ских надписей. Здесь было создано Самуилом укреплен­ное положение, из которого он простирал властную руку на Адриатическое море и на Эгейское. Без всякого сомне­ния, когда наступят для этих мест благоприятные полити­ческие обстоятельства, здесь будут искать пополнения скудных сведений о деятельности Самуила, сохраненных летописцами. На озере Преспе представляют в этом отно­шении исторический интерес: остров Град, остров Ахилл и Малый Град.

На о-ве Граде особенное внимание обращают на себя кроме христианских надписей остатки церквей. Такова, между прочим, церковь св. Петра с остатками фресок, при­надлежащих, впрочем, к позднейшему времени. Более зна­чения имеет о-в Ахилл (Аил). С кургана, находящегося на юго-восточной стороне, открывается вид на оба озера, Большое и Малое, и на все окрестности, так что есть пол­ное основание видеть здесь прежний наблюдательный пункт и искать на этом месте следов крепости.

Между древностями Аила самое важное значение имеют развалины так называемой Великой церкви, мас­сивного сооружения в форме базилики в два яруса. Это са­мый капитальный памятник времени Самуила, свидетель­ствующий о политическом и культурном значении пред­принятого им дела. Остановимся на некоторых подробностях. Местами на этом почтенном памятнике уцелела штукатурка и следы фресковой росписи, иногда можно подметить и остатки надписей. В особенности ал­тарная ниша сохранила значительный интерес. Нижний пояс апсиды, в середине которого виднеется тройное ок­но, а над ним ряд изображений во весь рост, отмечается особенно тщательной отделкой, состоящей из разнооб­разного архитектурного орнамента — арки и колонны. Здесь у апсиды и позади престола устроены были кафед­ры, по-видимому, для всех епископий вновь организовав­шегося царства. В центре три кафедры отличаются от дру­гих более значительными размерами, по бокам с той и другой стороны идут полукругом меньшие кафедры. Рам­ки, образованные колоннами, выведены розовой краской, в них читаются надписи черной краской. Благодаря со­хранившимся здесь надписям, часть которых могла быть восстановлена без большого труда, представляется воз­можным прочитать наименование почти всех епископ­ских кафедр, входивших в состав Самуилова царства. Кро­ме трех центральных имеются более или менее явные ос­татки девяти кафедр с одной стороны и пяти — с другой. Допуская необходимость симметрии в расположении епископских мест, должно принять, что вначале было по девяти с той и другой стороны от трех центральных и что недостающие ныне разрушены вместе с частию апсиды. Таким образом, можно бы доводить до 21 число епископ­ских кафедр времени Самуила. Мы могли без больших на­тяжек установить следующие наименования тогдашних тронов (??????): 1) Скопийский, 2) Сардикский (София), 3) Видинский, 4) Кефалонийский (Главиница), 5) Веррийский, 6) Селасфорский (Деволь), 7) Ираклийский (Пелагония), 8) Призренский, 9) Пелла (?). В высшей степени лю­бопытно отметить, что здесь помечены две епископий, принадлежащие к нынешней албанской территории, и две епископий, отнятые от Самуиловой державы в самом начале XI в. (Видин и Веррия). Этим до известной степени определяется хронология построения Великой церкви, т. е. последнее десятилетие X в. Как название острова по имени св. Ахилла, так и следы почитания этого святителя в построенной Самуилом церкви служат иллюстрацией к известному факту, связанному с походом Самуила в Гре­цию, причем из Лариссы он перенес в Болгарию мощи св. Ахилла (986). По всей вероятности, в Великой церкви по­ложены были и мощи покровителя города Лариссы, и вместе с тем как бы переносилась от греков к славянам благодатная и чудодейственная сила этого святителя. На том же острове сохранились следы других церквей: Две­надцати апостолов, великомученика Димитрия. Богоро­дицы и др.

Что касается Малого Града, это весьма небольшой ост­ровок, спускающийся к воде отвесными скалами и в насто­ящее время совершенно пустынный. Здесь сохранилась весьма любопытная церковь, устроенная в пещере и имею­щая довольно богатую стенную роспись (3).

Приведенные археологические данные могут слу­жить показателем, что предпринятое Самуилом движение не может быть рассматриваемо с той точки зрения, какая дается византийской летописью и которая частию усвое­на и новейшим французским историком, рассматрива­ющим этот период греко-славянской борьбы с нескрыва­емым пренебрежением к болгарскому вождю. Попытаем­ся изложить в последовательном порядке те, к сожалению, весьма сухие и отрывочные факты об этой войне, какие сохранены летописью. Возобновление войны с болгара­ми зависело от окончательного подавления внутреннего движения, во главе коего стояли самозванцы Фока и Склир. После поражения, нанесенного Фоке при Абидосе и сопровождавшегося смертью бунтовщика (апрель 989 г.), царь Василий мог считать вполне устраненною опасность на Востоке; так как и товарищ Фоки, Склир, со­державшийся в заключении, оставил честолюбивые при­тязания и искал примирения с царем. Вслед за тем нача­лась болгарская война. Исходным моментом нужно счи­тать движение царя Василия в Димотику на реке Марице, где было у него свидание с Вардой Склиром, умершим не­сколько дней спустя. Так как Склир умер 2 апреля 991 г., то этим и можно определить начало похода, который был веден весьма осторожно и систематически и в котором царь Василий вполне обнаружил как военный талант, так и железный характер, выкованный теми жестокими испытаниями, какие им были пережиты. Историк Пселл хоро­шо подметил это в следующих словах:

«С этого страшного времени Василий стал другим человеком. Он познал обратную сторону царской власти и все трудности, сопряженные с управлением такой им­перией, потерял свойственное ему добродушие, перестал заботиться об украшении тела, не носил ни цепи на пле­чах, ни тиары на голове и не одевался в порфировые одеж­ды, отказался от излишних перстней на руках и от одея­ний, окрашенных в разные краски, стал сосредоточен­ным и вдумчивым» (4). И в другом месте рисует его характер: «непроницаемый по внешности, мрачный взглядом, подозрительный, скрывающий от других свои мысли и намерения, всегда сосредоточенный, подвержен­ный приступам гнева и немилосердный к тем, кто совершил проступок».

В каком положении находились в то время взаимные отношения, трудно выяснить. Во всяком случае, Самуил вел наступление против Византии, что легко усматривает­ся из опасного положения, в какое тогда была поставлена болгарами Солунь. На основании лишь восточной хрони­ки устанавливается тот факт, что царь оставался на этот раз в Болгарии 4 года.

«И выступил он зимой в области земли болгарской, и воевал, и полонил, и взял несколько их крепостей, и удер­жал некоторые из них за собой, а некоторые разрушил».

В числе разрушенных крепостей названа «Бария», в которой нельзя не усматривать Веррии. Для того чтобы со­ставить себе хотя приблизительное понятие о результатах этого четырехлетнего периода военных действий, мы должны взвесить два обстоятельства, отмеченные в источ­никах: во-первых, рассказ о благочестивом паломничестве Василия в Солунь для поклонения мощам великомученика Димитрия (5).

«Когда болгаре поднялись против ромэев, они опус­тошили всю Фессалию и причинили большое огорчение царю. Нельзя было провезти в столицу собранные с крестьян налоги, ни один грек не мог спокойно путешествоватъ, не подвергаясь опасности быть убитым или взя­тым в плен».

При таких обстоятельствах царь искал в Солуни не­бесной помощи, где вступил в сношения с св. Фотием, ко­торый, как сообщает его житие, сопутствовал царю во всех его походах в Болгарию. В это время, конечно, были возоб­новлены укрепления вокруг города, который был снабжен запасами на случай обложения его, будучи поставлен под команду магистра Григория Таронита, весьма известного в истории того времени армянского выходца царского про­исхождения. Вторым обстоятельством нужно считать по­ходы в Болгарию. Кроме отмеченного уже выше пребыва­ния царя в Димотике в 991 г., за четырехлетний период войны мы не имеем в сущности ни одного точно установ­ленного хронологически и географически факта. Можно, впрочем, считать достоверным, что в это четырехлетие главные столкновения имели место в Восточной Болгарии и война столько же велась с Самуилом, сколько с предста­вителями царской династии, потомками Симеона. Сюда именно относится известие Яхъи.

«И встретил царь Василий болгар, и обратил их в бегство, и взял в плен их царя, и возвратил его в темницу, из которой он бежал. И спасся комитопул, начальник его войск, и управлял государством болгарским. И оставался царь Василий враждовать с ними и воевать их страны в течение четырех лет».

Самым любопытным в этом известии оказывается то, что восстание комитопулов не представляется самостоя­тельным движением, а отождествляется с борьбой против империи детей Петра Симеоновича, в данном случае Рома­на. Следствием походов царя Василия нужно признать вос­становление византийской власти в Восточной Болгарии и бегство комитопула в западные области. Но это был пока временный успех.

В 995—996 гг. царь Василий находился на Востоке, так что дальнейшие его оборонительные меры в Болгарии бы­ли приостановлены. Этим временем воспользовался Саму­ил и теперь уже начал самостоятельное движение противимперии, объявив притязание на царскую власть, так как за смертию Романа сделался вакантным трон. Ближайший затем период отличается несколькими яркими события­ми, в которых византийско-болгарская война достигла крайнего напряжения. Пользуясь отсутствием Василия, Са­муил готовился нанести удар Солуни, где во главе войска стоял Григорий Таронит. Он послал для разведок своего сына Анюта, который попал в засаду, приготовленную ему Самуилом, и сделался болгарским пленником. Затем и сам Таронит пал в битве с болгарами. Назначенный во главе македонских войск магистр Никифор Уран исправил по­ложение дел: «он разбил Самуила, убил из болгар великое множество и привез в Константинополь тысячу голов и 12 тысяч пленников». Но дошедшие до Болгарии слухи о смерти царевича Романа, содержавшегося в Константино­поле, вновь дали войне неожиданное напряжение и раз­двинули поле военных действий. Самуил объявил себя ца­рем болгар и старался утвердить свое положение в Фесса­лии, Эпире и Греции, куда и был им предпринят смелый поход. Здесь в 997 г. настиг Самуила доместик Никифор Уран на берегах Сперхея в Южной Фессалии и нанес ему страшное поражение, после которого Самуилу не остава­лось другого выхода, как поспешное бегство. Нельзя со­мневаться в том, что дело при Сперхее очень изменило по­ложение болгар на юго-западной границе, хотя на сторо­не их оставались многие города на Адриатике и вся область на север от Эпира.

Новый поход в Сирию отвлек внимание Василия от Балканских стран. Хотя здесь не прекращалось военное положение и хотя полководцы патрикий Феодорикан и протоспафарий Ксифий постепенно стесняли границы владений Самуила, тем не менее до 1001 г., когда царь Ва­силий вновь вступил в Болгарию, нет известий о реши­тельных действиях с той и другой стороны. На этот раз опять Василий оставался в Болгарии четыре года и одер­жал несколько побед над царем Самуилом. «И бежал пред ним комитопул, их царь, — говорит свою стереотипную фразу Яхъя, — и овладел он многими из их крепостей иразрушил некоторые из них, а другие удержал за собой». Несколько конкретных фактов дает греческая летопись. Начав движение с юга, Василий отнял у болгар Веррию, которая, очевидно, постоянно переходила из рук в руки, и затем двинулся в Фессалию, где предпринял ряд мер, чтобы ослабить славянский элемент. В 1002 и следующих годах видим имперские войска снова в Восточной Болга­рии. После восьмимесячной осады взят Видин (Бдын), за­тем центр прежнего царства с городами Плискова, Преслава и, наконец, Скопье. В хронологической связи с из­ложенными фактами нужно упомянуть об одном эпизоде, случившемся на крайнем западе Самуиловой державы (6). Ашот, сын Григория Таронита, был принят Са­муилом в свою семью и женился на одной из дочерей его. Молодые были отправлены в Драч, нынешний Дураццо, где Ашоту была предоставлена административная власть. Византийское правительство, однако, не теряло надежды на сохранение своей власти в этой приморской части Ад­риатики и держало здесь часть своего флота. Ашот сгово­рился с начальником царских триир и с одним из мест­ных племенных старшин, по имени Хрисилий, перешел со своей женой на сторону царя и сдал город Драч под власть империи. Царь Василий вполне оценил услугу Ашота, почтив его саном магистра, а супругу его пожало­вав придворным званием зосты. После сдачи города Дра­ча патрикию Евстафию Дафномилу упомянутый выше Хрисилий и его сыновья возведены в сан патрикия. Таким образом, Василию удалось лишить Самуила важного мор­ского города на Адриатическом море и постепенно отре­зать его от этого укрепленного пункта, завладев которым он мог угрожать своему сопернику не только из Солуни и Эноса, но также с крайнего запада. Но не везде одержива­ла перевес императорская политика. Оказывается, в раз­ных частях Балканского полуострова составились пар­тии, тянувшие то на сторону империи, то на сторону Бол­гарии. Так, в Солуни магистр Павел Вов и протоспафарий Малакин были обвинены в приверженности к болгар­ской партии и за это подверглись наказанию ссылкой вдругие места для жительства. Такая же борьба партий происходила в Адрианополе, вследствие чего аристокра­тическая семья Ватаци, боясь преследований, бежала к Самуилу, вместе с ней перешел на сторону болгар Васи­лий Глава. Эти факты достаточно выясняют реальное по­ложение эллинской и славянской народностей в конце X в., в то же время показывая, что уже в то отдаленное время в лице Василия и Самуила на Балканах обнаружилась не­примиримая вражда между славянами и греками, исход которой в занимающее нас время неизбежно склонялся в пользу культурной и сильной военными средствами им­перии. Можно понять, как были бы важны несколько бо­лее подробные известия о ходе этой истребительной войны, в которой соперники не давали друг другу поща­ды. Вот и еще сухое известие, находимое у Кедрина (7), о сдаче императору города Веррии. Это была сильная кре­пость, которая, пока находилась в руках Самуила, обеспе­чивала грозное положение болгар в южной Македонии и Фессалии и была постоянной опасностью для Солуни. Но вот начальник болгарского гарнизона в этом городе, До-бромир, соблазненный обещаниями и наградами, измен­нически сдал грекам город и перешел на службу Василия, который дал ему сан патрикия-анфипата. Император Ва­силий систематически преследовал свои цели подкупом болгарского боярства и наделением византийскими чи­нами военных и административных чинов Самуила. Не менее того применяема была система переселения сла­вян из важных в военном отношении местностей, — сис­тема, которую доселе практикуют турки на Балканском полуострове. Так в 1003 г. взяты были Сервии, где началь­ствовал Николица, который перешел на службу империи, и хотя получил патрикианское достоинство, но снова бе­жал к Самуилу; так при завоевании Водены, отличающей­ся своей неприступностью и несравненным положением над обширной равниной, на которой находится Солунь, также не обошлось без измены. Начальник болгарского гарнизона Драксан перешел на сторону Василия, осно­вался на житье в Солуни, где женился на гречанке, но потом снова бежал к своим. Нужно думать, что и при Самуи­ле славянские вожди, начальники крепостей и граждан­ские чины не доросли до сознания национальной идеи и легко жертвовали общими интересами в пользу личных выгод. Как ранее, в VI—VII вв., так и теперь эллинизм и ви­зантийская государственность брали перевес над не сло­жившимся среди славян Балканского полуострова госу­дарственным и национальным самосознанием.

Несмотря на то что теперь успех был явно на стороне Византии, что Восточная Болгария, Фракия и Македония были очищены от болгарских гарнизонов и вся сила Са­муила сосредоточивалась в горных областях на запад и север от Охриды и Преспы, царь Василий, как говорит ви­зантийский летописец, каждый год делал новые вторже­ния в Болгарию, производя всюду опустошения и пожары. Последним военным делом его было вторжение в горную область при верховьях Вардара, где находится город Ско­пье, или Ускюб, запирающий горный проход из Македо­нии в нынешнюю Албанию и старую Сербию. Здесь долж­на была произойти решительная битва между обоими войсками, разделенными рекой Вардаром, которая вновь окончилась поражением Самуила и сдачей города грекам. Можно догадываться, что и на этот раз против Самуила была искусно подготовлена измена. Оказывается, что в Скопье командовал представитель Болгарского царства Роман, сын Петра, что он после сдачи города принял предложение поступить на службу империи и был неко­торое время византийским стратигом в Абидосе. Это про­исходило в 1004—1005 гг.

Нужно признать, что после стольких побед над бол­гарскими отрядами явный перевес на стороне царя Васи­лия был бесспорным. В собственной Болгарии и Македо­нии славянам не оставалось средств поддерживать со­противление. Самуил лишился главных сил для ведения войны, которые он мог черпать в собственной Болгарии. Последний период военных действий характеризуется со стороны Самуила исключительно обороной. Все пока­зывает, что сила его была надломлена уже после 1005 г. С тех пор он старался затруднять движение византийских войск в западные области его обширных прежде владе­ний, занимая клисуры и делая засады в горных проходах, ведущих в Эпир и приморские области. Во весь дальней­ший период до роковой битвы при Кимвалунге, о кото­рой будет речь ниже, сохранилось лишь известие в житьи Никона Метаноите (8) о нанесенном Самуилу поражении при Креше, в котором можно угадывать Кратово в Маке­донии. Дальнейшая роль Самуила заключалась в обороне заграждениями проходов, ведущих в приморскую Болга­рию, «так как он со всех сторон испытывал поражения и терял свои боевые силы». В 1014 г. произошло роковое и самое жестокое дело в истории средневековых войн в ущелье Кимвалунге в горах Родопа, может быть, нынеш­нее Демир-Хиссар.

«Завладев проходом и поставив в нем заграждения и военные отряды, Самуил ожидал наступления царских войск. Когда же они подступили и начали освобождать проход, Самуил оказал мужественный отпор и сверху на­носил сильный удар нападавшим, так что Василий начал приходить в отчаяние и думал отказаться от предприя­тия. Тогда стратиг Никифор Ксифия предложил царю сделать попытку обойти этот проход и ударить на не­приятеля в тыл. Было у словлено, что царь будет продол­жать для вида демонстрации против защищающих про­ход, а Ксифия с -небольшим отрядом охотников прошел через гору по едва проходимым тропинкам и неожиданно спустился в долину, где стояло болгарское войско. В смя­тении и страхе перед неожиданным появлением врага болгаре предались бегству, в то время как царь Василий вступил в проход и встретил расстроенного неприятеля, пытавшегося спастись в горы. Здесь было захвачено в плен 15 тысяч болгар».

В военном смысле это, конечно, было весьма реши­тельное дело, которое ясно показало превосходство ви­зантийской тактики и слабость дисциплины у болгар. Сам Самуил, оставив победителю лагерь, едва спасся бегством в Прилеп. Это поражение вошло в историю военного дела в империи, о нем упоминается в стратегике Кекавмена X в. как образце тактики (9). К чести, впрочем, и в уважение к че­ловеческому достоинству, никто не нашел достойным под­ражания то, что приказал царь Василий сделать с пленны­ми болгарами. Он ослепил всех пленных и, разделив их на отряды по сотне человек, поставил в вожаки каждой сотни такого, которому был выколот только один глаз. Затем во­еннопленные слепцы были препровождены к Самуилу. Рассказанное дело происходило 29 июля 1014 г.; вскоре после него умер царь Самуил (в октябре того же года), не будучи в состоянии перенести испытанного поражения и жалкого вида, в каком пришли к нему его верные воины.

Поражение при Кимвалунге, или, как иначе названа эта местность, в засеке Загорской, при горе Беласице, а равно последовавшая затем смерть Самуила окончательно лишили Болгарию возможности дальнейшего сопротив­ления. И едва ли причина того лежала только в материаль­ном истощении страны, которая, как показывает история турецкого господства, может в течение длинных периодов быть в состоянии брожения против центральной власти и доставлять мелким военным отрядам защиту в недоступ­ных горных проходах и лесах. Нет, конечно, Болгария должна была смириться перед византийской системой, пе­ред подкупом и изменой, перед неожиданным переходом на сторону империи высших лиц среди гражданской и во­енной администрации, даже среди духовенства, которое в некоторой части состояло из греков. Заступивший место Самуила сын его Гавриил не имел времени утвердиться на престоле и предпринять какие-либо меры против Васи­лия, как был изменнически убит претендентом на престол Иоанном-Владиславом, также опиравшимся на происхож­дение от комитопула Шишмана.

Последний период этой отчаянной и истребитель­ной войны сосредоточивался главным образом в Север­ной Македонии и на границах Албании. Как можно ви­деть из кратких заметок византийской летописи, за пора­жение при Кимвалунге болгаре скоро отомстили нападением на греков при другом горном проходе, называемом Клидий (Ключ). Об этом деле читаем в хронике (10) следующее место, посвященное царствованию Никифора Вотаниата (1078—1081).

«Род Вотаниатов блистал, как искра, и отличался в военном деле при кир Василии Порфирородном, который, сороковой год ведя войну с болгарами, выступал против них бесчисленными походами и давал многократные сра­жения и имел в Никифоре Вотаниате, деде царя того же имени, лучшего союзника и помощника, советника и в то же время стратига и искусного главнокомандующего. В конце же войны, когда уже народ болгарский был совер­шенно порабощен и покорен его десницей и когда он до­стиг высокого чина веста и был в сане дуки, он умирает славной смертью на поле брани, к какой стремятся ис­тинные воины. Ибо, обратив болгар в бегство и преследуя их в теснинах, называемых Клидий, он беспощадно убивал и поражал их, пока, достигнув вершины, на которой был другой отряд болгар, он не сброшен был с коня, который поскользнулся на скале и скатился в пропасть вместе с всадником».

Как замечено выше, император не прекращал воен­ных действий, хотя осенью 1014 г. до него дошла весть о смерти Самуила и хотя его преемник, по-видимому, искал всяческими уступками побудить противника к прекраще­нию военных действий. Дальнейший шаг предпринят был против самого центра независимой Болгарии, где была столица царя Самуила. Но прежде чем грекам удалось про­никнуть до Охриды и Преспы, предстояло сломить сопро­тивление болгар в Битоли, ныне Монастырь, и в Прилепе. Здесь, по-видимому, не было встречено серьезного сопро­тивления, так что к началу 1015 г. царь прибыл в Солунь, которая была главной базой для дальнейших предприя­тий против болгар. Весной того же года обнаружился весьма неожиданный факт — отпадение Ведены и избие­ние в ней византийского гарнизона. Хотя этот случай не мог иметь серьезного значения в смысле перемены воен­ного счастия, но Василий жестоко наказал провинивший­ся город, выселив из него славянское население и построив две крепости для обеспечения на будущее время верно­сти и безопасности.

Так как ближайшая горная область Моглена представ­ляла безопасное убежище для болгар, то в 1016 г. предпри­нят был сюда новый поход под предводительством патри-кия Ксифия и Константина Диогена; последнему суждено было играть важную роль в окончательном замирении страны. Чтобы на будущее время ослабить здесь сопротив­ление, приказано было перевести славянское население в Азию и открыть здесь свободу для поселения армян и гру­зин. В византийский лагерь в Моглене явились послы от Иоанна-Владислава, убийцы царя Гавриила-Романа, уведо­мившие царя Василия о свершившемся в Болгарии перево­роте, который обозначал начало анархии. Новый власти­тель Болгарии склонялся на все требования императора и обещал полное подчинение Болгарии. При этом на сторо­ну империи перешел один знаменитый болгарин, по име­ни Кавкан.

Вероятно, к тому же году относится эпизод, записан­ный в истории Кедрина (11).

«Настала весна, и царь вторгнулся в Болгарию. Давид Арианит и Константин Диоген в долине Пелагония на­брали много пленных и захватили большие стада скота».

При этом по поводу сдачи крепости Лонга сообщена следующая не лишенная для нас значения подробность: «военная добыча разделена на три части, одна часть выда­на русским, как союзникам, другая грекам, а третья царю». Затем, после небольшого отступления, вызванного собы­тиями в Доростоле, которому угрожали печенеги, привле­ченные болгарами на помощь, писатель снова возвращает­ся к прерванному.

«Возвратившись, царь приступил к осаде другой кре­пости, по имени Сетена, где был дворец Самуила и боль­шие хлебные запасы. Предав запасы на разграбление, ос­тальное царь предал сожжению. Против царя болгарско­го, который находился неподалеку, послал полк западных ехал и солунское ополчение под предводительством Кон­стантина Диогена. Но Иоанн устроил им засаду. Царь, боясь, чтобы с его отрядом не случилось несчастия, сел на коня и, успев только сказать: «Кто настоящий воин, тот за мной последует», поспешил к отряду. Болгарские вои­ны, со страхом подбежав к лагерю Иоанна, поселили во всех страх и смятение своим криком (12): «бежите, це­сарь!»[2] Тогда греки перебили многих, захватили лагерь и 200 тяжеловооруженных, палатку Иоанна и его племян­ника». Это было в конце 1016 г.

Василий преследовал определенный план относи­тельно Болгарии, который благоприятные обстоятельст­ва обещали ему привести к скорому осуществлению. Он имел намерение нанести последний удар болгарам в са­мом центре державы Самуила, на берегах Охридского озера и на Преспе, где была столица Самуила. От долины Пелагонии, где расположен город Битоли, независимая Болгария отделялась огромным перевалом Черна с про­ходом Дербент, ведущим к Преспе. Предстояло овладеть этим перевалом, чтобы быть в состоянии угрожать столи­це болгарских царей.

Можно думать, что предпринятое Василием в 1016 г. движение в эту горную область, куда едва ли проникали прежде византийские войска, увенчалось успехом и закон­чилось подчинением болгарской столицы. Прежде чем пе­реходить к последнему акту этой борьбы, мы должны вы­яснить в нескольких словах значение событий, происхо­дивших на западной границе на берегу Адриатики.

Весьма вероятно, что постепенное приближение Ва­силия к центральной области болгарской державы побу­дило преемников Самуила искать точки опоры в западных частях их владений, примыкающих к морю. Выше мы ви­дели, что Драч сдался грекам посредством измены, но ока­зывается, что вся соседняя область, заселенная славянами, продолжала быть под властию Самуила и находилась под управлением зятя его Владимира. Последний царь Болга­рии, Иоанн-Владислав, решился взамен утраченных владе­ний в собственной Болгарии освободить из-под зависимости империи город Драч и вместе с тем лишить власти над ближайшей областью упомянутого выше Владимира, кото­рого он увлек в засаду и умертвил. С тех пор в этой при­морской области начался период сильного движения про­тив эллинизма, и самому Драчу стала угрожать опасность. Уже царь Василий готов был предпринять движение в при­морскую Болгарию на выручку Драча, когда на восточной границе, в Пелагонии, составился отряд под начальством боярина Иваца, который начал партизанскую войну с цар­скими воеводами. Было бы в высшей степени интересно раскрыть этнографический состав населения всей площа­ди, объятой борьбой эллинизма со славянством в этот столь знаменательный период для истории Балканского полуострова. Ясное дело, что после 1016 г. главные элемен­ты борьбы должны были сосредоточиться или в примор­ских областях независимой Болгарии, или в горных стра­нах — на запад от Охриды, где ныне господствует албан­ское население. Отдельные отряды, участвовавшие в партизанской войне против греков, несомненно, набира­лись из горных албанцев, хотя скудость сохранившихся источников весьма затрудняет подыскать данные к выяс­нению этого вопроса. Последняя, уже безнадежная борьба сосредоточивается именно на западе. Прежде всего мы ви­дим здесь Иоанна-Владислава под стенами Драча, который еще оставался под властию империи. Начальником гарни­зона в городе был стратиг Никита Пигонит, которому при­надлежала власть, вероятно, над целой фемой. Здесь бол­гарского царя постигла неожиданная смерть от неизвест­ного убийцы.

Это было сигналом к общему разложению державы Самуила; начался переход под власть империи отдельных племенных старшин и представителей местных групп на­селения. Здесь встречаем самостоятельных владетелей: Кракра в Пернике и с ним 35 начальников отдельных ук­реплений, владетелей городов Моровизда и Липения, Драгомужа в Струмице, Несторицу, Зарицу и Добромира со своими дружинами, Ильицу и Никулину; все эти бояре, вожди и старшины были приняты царем с большой радостью, удостоены разных почетных званий и приняты на службу империи с сохранением своих владений.

Самые последние факты, относящиеся к окончатель­ному замирению Болгарии, последовали также на западе, куда считал необходимым лично отправиться царь Васи­лий в этот роковой для Болгарии 1018г. Находясь в Струмице, он принял прибывшего к нему архиепископа Болга­рии Давида, который явился с письмом от царицы Марии, вдовы убитого Иоанна, отдававшейся на милость царя и отказывавшейся от всех своих прав и притязаний. Здесь же он имел удовольствие принять подчинение владетеля внугренних крепостей Богдана, в лице которого следует также видеть одного из полузависимых владетелей албан­ского происхождения. Таким образом, собственная Болга­рия до перевала за Битоли могла считаться уже вполне за­миренной, и Василий поставил во главе ее патрикия Дави­да Арианита, назначив ему пребывание в Скопье и назвав его катепаном Болгарии (13). Затем Василий II имел торжест­венный въезд в столицу царства, в Охриду, где ему была ус­троена встреча духовенством и народом. Здесь он нашел в царской сокровищнице громадные богатства, царские ре­галии и запасы золота, которыми оделил войско. Здесь же представилась ему царица Мария со всем царским семей­ством, состоявшим из 3 сыновей и 6 дочерей. В свите ее были, кроме того, две дочери Гавриила-Романа и пять его сыновей и побочный сын Самуила по имени Траян. Не бы­ло тогда налицо трех сыновей Марии, из коих один носил имя Прусиана (Фружин); эти три царевича пытались под­нять движение в горах Тмора в Македонии, но скоро были окружены византийскими войсками и должны были сдаться. Царь Василий милостиво отнесся к царской се­мье павшей династии, все члены которой жили потом в Константинополе и пользовались придворными почестя­ми и званиями.

От Охриды и Преспы царь направился на юг в Север­ную Фессалию и раскинул стан в Деволе. Здесь ему были представлены Прусиан вместе с двумя братьями. Василий благосклонно отнесся к несчастным царевичам, старшего из них пожаловал саном магистра, а двух других возвел в патрикии. Сюда же приведен был самый опасный началь­ник отряда свободных болгар боярин Ивац; он был веро­ломно обманут и ослеплен стратигом Охриды Евстафием Дафномилом. Дальнейшей стоянкой была Кастория. Здесь были приняты окончательные меры к умиротворению за­падной, собственно албанской, и приморской Болгарии. В главных городах: Драче, Янине (Дринополь) и Колонии — оставлены были гарнизоны и назначены гражданские и военные начальники. Найдя в этих местах много гречес­ких поселенцев и пленников, он предоставил им на вы­бор, оставаться ли на занимаемых местах или возвратить­ся на родину. В Кастории царю представились две дочери Самуила. Здесь произошла тяжелая сцена. Как скоро упо­мянутые царевны увидели царицу Марию, вдову убийцы их брата, они с гневом набросились на нее, и царю Васи­лию стоило немалого труда успокоить их. Он обещал до­ставить им при дворе почетное положение и снабдить бо­гатыми средствами, затем приказал отправиться в Кон­стантинополь всему семейству павшей династии. Из Кастории царь пошел еще далее на юг и сделал роздых в Стаге, у подошвы Пинда. Здесь византийская хроника со­общает весьма ценное известие о новом добровольном подчинении царю. На этот раз речь идет, несомненно, об албанском кланном начальнике, владельце области Берата, или Белграда, по имени Елемаг. Он явился не один, но с несколькими другими старшинами, которые все сдались на волю царя (14). К сожалению, во всех известиях об эллино-славянской войне только приведенное место дает не­сомненные указания на албанский элемент, для которого закончившаяся война открывала блестящие перспективы на Балканском полуострове, если бы он дорос до созна­ния своих национальных задач. После подчинения Елемага царь Василий не имел больше опасений насчет Алба­нии и приморской области и спешил в конце 1018 г. в Афины, с тем чтобы на Акрополе, на почве классического эллинизма, принести хвалу афинской Панагии за так ус­пешно оконченную войну, сопровождавшуюся громадным ударом для славянства, дававшим себя чувствовать в течение всего средневековья.

Как ни скудны подробностями рассказанные события греко-болгарской войны, как ни бедна характерами, за ис­ключением главных двух героев, и резкими, надолго остаю­щимися в памяти, фактами изложенная в настоящей главе драма, за исключением беспримерного ослепления 15 ты­сяч военнопленных болгар, тем не менее мы питаем надеж­ду, что глубокий смысл ее и важное историческое значение будет отмечено читателем. Прежде чем нетерпимый и при­тязательный эллинизм не был сам принижен и вконец ос­лаблен мусульманским завоеванием, на Балканском полу­острове делили господство греки и славяне. Рассматривая взаимные отношения империи и славянства в IX и X вв., мы не можем признать, что ход событий был благоприятен для вновь складывавшихся политических организаций в среде славянства. Византинизм носил в себе слишком много не­подвижности и консерватизма и не казался способным приспособляться к новым историческим условиям. Визан­тинизм при царях Македонской династии принял такое на­правление, которое казалось несовместимым с развитием политической и церковной жизни в славянских государст­вах на Балканском полуострове. Войны царя Василия с бол­гарами составляют один из кульминационных фактов гре­ко-славянских отношений. В них выразилась вся противо­положность народных характеров и исторических призваний греков и славян. У тех и у других есть естествен­ное стремление владеть береговыми областями на Эгей­ском и Адриатическом морях; у славян давно уже пробуди­лась идея к завладению побережьями Мраморного моря и Босфора; в течение своей тысячелетней истории они неод­нократно близки были к осуществлению этой идеи. С ука­занной точки зрения следует взглянуть на результаты побе­ды Василия II. Несомненно, в 1018 г. победа была одержана как эллинизмом, так и византинизмом. С начала XI в. каза­лось сломленным вековое сопротивление, выставляемое славянами. Нужно признать, что Болгария занимала в то время первостепенное значение между всеми юго-западными славянами, ибо сербохорватская ветвь едва начинала обращать на себя внимание и весьма медленно складыва­лась в политические союзы. Начавшийся в конце X в. по­единок имел роковой исход для Болгарии потому, что в ней не создалось еще к тому времени ни политического, ни ре­лигиозного центра и что разные части преследовали сепа­ративные цели. Исход борьбы столько же обусловлен был военными поражениями, сколько постоянными перехода­ми на сторону империи высшего болгарского администра­тивного класса и поместного сословия. Искусной диплома­тией царю Василию удалось поселить раздоры в самой се­мье комитопулов, преемников Самуила, и привлечь на свою сторону многих вождей и правителей областей обе­щанием сохранить их привилегии и пожаловать им импер­ские звания и почести. В среде представителей высшего клира царю также удалось найти приверженцев подчине­ния империи, так как он гарантировал для Болгарской Церкви самостоятельность и независимое управление. Инородческий состав населения полуострова, в котором отмечаются влахи и албанцы, стоявшие в политическом развитии гораздо ниже славян, был скорей на стороне ви­зантийской власти, чем туземной славянской. Но в этом смысле мы должны сделать оговорку, что в самых цент­ральных местах нынешней Албании в начале XI в. оказа­лось весьма мало элементов, в которых бы можно было бес­спорно признавать албанскую народность.

Эллинизм воспользовался всеми ресурсами, какие предоставила в его распоряжение вековая империя с ее пе­редовой для того времени культурой и громадными воен­ными средствами. Нанеся смертельный удар славянству, поощряя колонизацию свободных земель разными азиат­скими народами, царь Василий вместе с тем бессознатель­но способствовал росту и усилению на полуострове ино­родческого элемента. Вследствие рокового исхода войны, разредившего славянское население и лишившего его гос­подствующего положения, Балканский полуостров на дол­гое время утратил внутреннюю силу сопротивления и сде­лался легким орудием в руках соседей, одинаково враж- дебных для Византии и для славян. Ввиду грозных испыта­ний, какие средневековье готовило Византии, и в частнос­ти Балканскому полуострову, отсутствие здесь большой политической силы и твердой национальной организа­ции, какую Болгария могла постепенно выработать и с ус­пехом выставить против крестоносцев, с одной стороны, и против турок — с другой, давало себя чувствовать и сопро­вождалось неисчислимыми последствиями, одинаково вредными и для греков, и для славян.

В заключение следует сказать об устройстве, данном побежденной Болгарии. Самое капитальное известие в этом отношении заимствуется не из греческих и не из сла­вянских источников: всего лучше был осведомлен исто­рик, писавший в Антиохии (15).

«И написали вожди болгар царю Василию, унижаясь перед ним и выражая свое желание, чтобы он принял на­ходившиеся в их руках крепости и области, и прося его разрешения прибыть к нему и действовать согласно его приказаниям, И пошел тогда царь в Болгарию... и вышли ему навстречу все тамошние вожди, и были также выве­дены жена... царя болгар и дети его. И принял он их крепо­сти и оказал им милости и дал каждому из них должнос­ти согласно тому, чего требовали его заслуги. И оставил себе сильные крепости и назначил над ними правителей из греков и срыл остальные. И устроил дела Болгарии и назначил туда василиков, т. е. управляющих всеми дела­ми и имуществами. И стало государство болгарское присоединенным к государству греков, и сделал он его катепанатом. И было это в сорок четвертом году его царствования. И вступили в брак дочери болгар с сы­новьями греков и дочери греков с сыновьями болгар, и сме­шал одних с другими и тем уничтожил старую вражду, которая была между ними».

В памятниках X—XI вв. катепанатом[3] называется и го­родской округ, данный в управление одному лицу, и целая область и даже страна (16), таким образом, едва ли можно на­стаивать на этом термине сравнительно с проноитом (?????????), обыкновенно встречающимся на свинцовых печатях, принадлежавших наместникам Болгарии. Нужно принять в соображение то обстоятельство, что, подчинив Болгарию огнем и мечом, царь Василий в последние годы борьбы пришел к мысли привлечь на свою сторону бол­гарских вельмож, епископов и поместную аристократию посредством наделения их привилегиями и пожаловани­ями и принятием в состав византийского служилого со­словия. Эта система практиковалась им в обширных раз­мерах, даже по отношению к изменникам, и принесла хо­рошие плоды. Ясно, что по замирении страны царь не мог изменить своей политики и не прибегал к крутым переме­нам существовавшего в Болгарии строя. Это, впрочем, от­мечено и у историка Кедрина в единственном у него месте, затронувшем интересующий нас вопрос (17).

«Царь Василий, подчинив Болгарию, не имел намере­ния вводить новшеств или изменять данное ей устрой­ство, но оставил весь прежний порядок и приказал дей­ствовать по установлениям Самуила».

Болгария получила автономию от византийских им­ператоров, но об ней мы можем судить лишь по намекам. Память о ней удержалась в новеллах, обеспечивающих права Болгарской Церкви. Должна быть, однако, связь меж­ду привилегиями, предоставленными в пользу Церкви, и политическими правами, дарованными нации или неко­торым в ней сословиям. Мы увидим, что в конце XI и нача­ле XII в. Болгарский архиепископ ратует за привилегии, опирающиеся на основной закон; можно также заметить, что центральное правительство нарушает гарантирован­ные новеллами не только церковные права, но и право ча­стных лиц. Из ряда многочисленных наблюдений над по­добными фактами мы были приведены к соображению, что конституция, дарованная Болгарской Церкви, имеет многие аналогии с политическими правами, данными гражданским учреждениям и сословиям; словом, что по новеллам в пользу Церкви можно составить некоторое по- нятие об утраченных законах гражданского устроения Болгарии. Всматриваясь в хрисовулы с этой точки зрения, мы замечаем в них некоторые знаменательные факты. С одной стороны, это дарственная грамота, подтверждаю­щая нераздельность болгарской церковной области и не-нарушимость ее прав после перехода Болгарии под визан­тийскую власть; здесь император лишь дает авторитет и юридическую санкцию старым грамотам болгарских ца­рей. В хрисовулах была отмечена только эта сторона, дале­ко не самая важная; этим документом пользовались для оп­ределения сначала церковных, потом политических гра­ниц Болгарии (18).

[1] Дикарь (франц.). (Ред.)

[2] ??????? ? ???????.

[3] В конце X в. во главе управления византийской Италии также сто­ит катепан вместо прежнего экзарха и стратига.