Глава
II
СОСТОЯНИЕ
ИМПЕРИИ ОТ СМЕРТИ ЦАРИЦЫ ФЕОДОРЫ ДО
ВСТУПЛЕНИЯ НА ПРЕСТОЛ АЛЕКСЕЯ I
КОМНИНА
Смерть
царицы Феодоры (31 августа
Важней
было движение среди военных кругов,
которые привыкли быть во главе
управления и которые в последние
годы были несколько отодвинуты на
задний план.
В марте
Когда
Стратиотик узнал о поражении его
войска и о движении Комнина к
Никомидии, то он решился отречься
от престола, но его советники
подали ему мысль вступить с
заговорщиками в переговоры. К
Исааку было отправлено посольство,
состоявшее из представителей сената:
Константина Лихуда, Феодора Алопа и
тогдашнего ипата философской школы
Константина Пселла, которому
принадлежит сохранившаяся до нас
история этой переходной эпохи. В
переданном послами письме Комнину
предлагалось от имени царя сложить
оружие и в награду за это обещано
было «усыновление» и достоинство
кесаря. Насколько было искренно
это предложение, трудно судить. Во
всяком случае, со званием кесаря
необходимо соединялось
представление о преемстве власти, а
между тем в Константинополе была
истребована царем клятва от
сенаторов, что они не признают
Исаака Комнина своим царем.
Поэтому не должно удивляться, что
Комнин пожелал некоторых
ручательств в том, что обещания, ему
даваемые, будут выполнены. Ввиду
этого стороны несколько раз
обменивались посольствами, пока не
были выяснены все подробности.
Положение осложнялось еще и тем,
что сами посредники в переговорах
не были достаточно искренни и не
всегда передавали то, что было им
поручаемо. Стратиотик, искренно
желая соглашения с Комнином,
приказал заверить его, что он
немедленно готов приобщить его к
царской власти. Это уже вполне
удовлетворяло Комнина, и он обещал
через три дня быть в Константинополе
и представиться царю в качестве
кесаря. Между тем Исаак
действительно перенес свой лагерь
из Никомидии к берегам Босфора и
остановился во дворце Даматри, построенном
Маврикием. В Константинополе в это
время (31 августа) подготовлялась
развязка драмы, какой не ожидал
Михаил Стратиотик, и главная роль в
заключительном действии
принадлежала патриарху. Ко храму св.
Софии, где были палаты патриарха,
собралась толпа народа вместе с
частию сенаторов и требовала, чтобы
патриарх высказался по
занимающему всех делу о ведущихся
между царем и Исааком Комнином
переговорах. Михаил Кируларий
сделал вид, что не желает вступить в
общение с толпой, но потом сошел
вниз и сел на патриаршее кресло. К
нему обратились из толпы с просьбой
вытребовать от царя тот документ,
которым сенат и народ под клятвой
обязались не признавать царем
Комнина. Ибо, объясняли жалобщики,
пока этот документ не уничтожен, мы
находимся в опасности или быть
клятвопреступниками перед нашим
царем в том случае, если согласимся
признать царем Исаака, или
привлечь на себя гнев и
нерасположение императора Исаака,
если останемся верны данному Михаилу
Стратиотику обещанию. Вся эта сцена
получает свое объяснение с точки
зрения интересов партии Исаака
Комнина: ею предрешен вопрос о
предпочтении самозванца законному
царю. Патриарх принял на себя
задачу освободить народ от клятвы,
и в то же время в церкви было
провозглашено многолетие Исааку
Комнину. В тот же день Михаил
Кируларий отправил к Исааку
Комнину извещение о происшедшем и
приглашал его поспешить в столицу,
а Михаилу Стратиотику чрез
посланных высших церковных
сановников сделано было
неожиданное предложение оставить
дворец и искать убежище в храме св.
Софии. Когда царь спросил посланных
к нему митрополитов: «Что же может
обещать мне патриарх за требуемые
от меня жертвы?» — последние
отвечали: «Царство небесное».
Михаил без малейшей попытки к
борьбе подчинился воле патриарха и
тогда же принял пострижение в
монахи. Сентября 1-го
Имя
Комнинов в первый раз появляется в
истории в царствование Василия II в
лице двух деятелей этой эпохи:
Никифора, правителя Васпурахана,
умершего без потомства, и Мануила
по прозванию Эротика,
пользовавшегося особенным
расположением царя Василия и
исполнявшего при нем важные
поручения. Поколение Комнинов
ведет начало именно от Мануила, у
которого было два сына и, может быть,
дочь (1). Исаак и Иоанн Комнины,
которые выступают с притязаниями
на царскую власть в занимающий нас
период, были сыновьями Мануила
Эротика и начали свою служебную
карьеру еще в царствование Василия
II. Старший, Исаак, составил себе
громкое имя на Востоке и
прославился военными делами с
турками-сельджуками. Любопытно
отметить, что за него была
сосватана дочь царя Самуила
Екатерина и что в семье Комнинов
текла славянская кровь. От этого
брака произошли сын Мануил и дочь
Мария. Дальнейшее поколение идет,
однако, не от Исаака, а от его
младшего брата Иоанна. Браком с
представительницей знатного
имени Далассинов, занимавших
важные места в администрации
итальянских фем, Иоанн укрепил
положение семьи, которая в этом
браке имела блестящее поколение.
Анна Далассина дала Иоанну Комнину
пять сыновей и трех дочерей:
Мануила, Исаака, Алексея, Адриана и
Никифора, из них третий основал в
Возвращаясь
к событиям, происходившим в первые
дни сентября
«Достигнув
власти вышеизложенным способом и
обнаружив славу мужества и
военной доблести, Комнин немедленно
приказал изобразить себя на монете
с мечом в руках, не Богу приписывая
свою удачу, а собственному мужеству
и военному опыту. По отношению к
делам империи являет себя
неограниченным повелителем, и
прежде всего почтил отменными
наградами тех, которые оказали ему
содействие в задуманном
предприятии.
В
заботах о народной пользе он
назначил многих дозорщиков за
сборами податей. За великой
Церковью утвердил право
непосредственного распоряжения
всеми ее имуществами, совершенно
изъяв ее от государственной власти,
так что как в ее земельных
владениях, так в распоряжении
священными предметами царь не имел
никакой власти, а все было
подчинено патриарху, как
назначение должностных лиц, так и
заведование администрацией.
Приказав доставить в столицу из
замка Пимолиссы свою жену, объявил
ее августой и севастой.
Собственного брата Иоанна и
Катакалона Кекавмена почтил саном
куропалатов, брату, кроме того, дал
звание великого доместика. Так как
от материальных средств зависит
все — и военное дело пришло в
упадок и вконец расстроилось
вследствие отсутствия денег в
казне, и со всех сторон поднялись
против Ромэйской империи враги,
что не мог он не вменять себе в
бесславие и что его крайне
беспокоило, — то он стал
беспощадным сборщиком податей с
тех, которые задолжали в казну, и
сам первый оборвал раздачу
привилегий. Обратил он внимание и
на бережливость в расходовании
государственных средств и
озаботился приращением казенных
имуществ. Почему многие частные
лица лишились своих владений, так
как он отменял жалованные им царские
грамоты, равно как некоторые
монастыри потеряли записанные за
ними имущества под благовидным
предлогом, что монахи должны
довольствоваться малым...»
Приведенное место может до некоторой степени объяснить нам сущность тех недоразумений, какие возникли на первых же порах между Исааком и различными классами населения империи и привели к роковой для царя развязке. Как человек, сделавший карьеру в лагере, в войнах на Востоке, Исаак Комнин отличался резкостью и прямотой в сношениях с людьми, которая не делала приятными служебные с ним сношения. Не имея широкого образования, он был, однако, весьма самолюбив и в разговоре о серьезных предметах, прежде чем высказать свое мнение, пытал¬ся окольными вопросами выведать взгляд на дело своего собеседника. Исаак приносил на престол такие же суровые правы, как в свое время Никифор Фока или Цимисхий, и не мог не нажить себе врагов. Хорошо знавший царя писатель Михаил Пселл дает весьма правильную характеристику Исаака (3).
Таким образом, при всех его добрых намерениях Исааку не удалось создать благополучного царствования. Напротив, недовольство им обнаружилось во всех слоях общества: среди крупных землевладельцев, светских и духовных, среди служилого сословия и, наконец, среди сельского населения. Более яркими чертами выразилось охлаждение между царем и патриархом, который принимал деятельное участие в возвышении Комнина и, конечно, надеялся быть за это вознагражденным. В надежде на беспредельную благодарность царя патриарх не знал меры в ходатайствах и просьбах то за себя, то за других, но так как не всегда исполнялись его просьбы, то он стал позволять себе угрозы и нелепые выходки, требуя от царя уступок, иначе угрожал лишением царства: «Я сковал для тебя корону, я же могу ее и расплавить!»; пользовался окрашенною в пурпуровый цвет обувью, утверждая, что таков был обычай в прежнее время и что патриарху должно вновь восстановить этот обычай, ибо между царской и патриаршей властью нет или почти нет различия, а что касается наиболее важных дел, то священство может быть еще и выше царства. Когда отношения дошли до последней степени холодности, царь решился отделаться от патриарха. Он воспользовался праздничным днем в честь архангела Михаила, когда патриарх, по установившемуся обычаю, должен был провести некоторое время вне города, в одном из монастырей, послал туда отряд военных людей и приказал взять под стражу патриарха вместе с его племянниками. Пока происходили затем совещания с некоторыми митрополитами и с Пселлом насчет мер, какие бы можно было употребить против патриарха, чтобы принудить его к отречению, получено было известие о смерти Кирулария (1058), которое, освободив Исаака от крайне затруднительного положения, вместе с тем послужило для «его источником новых забот и огорчений. Был ли Исаак виновен в смерти патриарха, о чем ходила молва, это трудно решить, но, во всяком случае, низвержение патриарха было незаконным и насильственным актом, значение которого еще более обрисовывается в неосновательных обвинениях, взведенных на Кирулария в угоду царю придворным оратором Пселлом (4). Нужно думать, что дело с патриархом происходило за год до катастрофы, жертвой которой сделался и сам Исаак Комнин. В преемники Кируларию назначен был Константин Лихуд, государственный человек, заведовавший финансовым управлением при Мономахе и державший сторону Комнина при низвержении Михаила Стратиотика. Он был возведен в патриарха из светского звания и, по-видимому, дал царю обещание не препятствовать его планам насчет ограничения монастырей в их земельных владениях.
Подходя к
изложению событий, вследствие
которых произошел переворот в
Константинополе, лишивший Комнинов
власти и выдвинувший новый
аристократический род Дук в лице
Константина X Дуки, мы должны
заметить, что до сих пор неясны
мотивы, произведшие этот переворот.
Не может быть и речи о
сравнительных достоинствах между
Исааком и его братом Иоанном
Комнином и Константином Дукой. И
между тем неожиданно сложились
такие обстоятельства, когда Исаак
принужден был передать власть не
своему брату, а товарищу по прежней
боевой службе, упомянутому Дуке.
Трудно разобраться в подробностях,
но ход внешних фактов заключается в
том, что Исаак в
Около 20 лет затем судьбы империи были тесно связаны с царствующим домом Дук, представители же рода Комнинов должны были, довольствуясь второстепенной ролью, в то же самое время употреблять все средства, чтобы не возбудить против себя подозрений и не навлечь на себя непоправимых бедствий. Хотя у Исаака не осталось мужского потомства, ибо сын его Мануил умер в юном возрасте, но от бывшей с ним в супружестве болгарской царевны Екатерины он имел дочь Марию — обе они окончили свои дни в монашестве. Но брат его Иоанн, имевший сан куропалата и должность великого доместика, и его многочисленное семейство, несомненно, подвергалось всяческим опасностям в этот двадцатилетний период, пока вновь сложившиеся благоприятные обстоятельства не выдвинули их снова на первое место.
Константин
Дука, провозглашенный царем в
декабре
Дуке как
царю партии предстояла нелегкая
задача удовлетворить общественное
мнение уступками по всем тем важным
мероприятиям финансового
характера, которые вооружили
многих против его предшественника.
Без сомнения, в этом находят себе
объяснение «ласковые речи», с
какими он обратился к сенату и
народу по избрании (7), и
разнообразные облегчения в пользу
землевладельцев и служилого
сословия, которыми он, по-видимому,
старался выполнить принятые на
себя при избрании на царство
обязательства. Но ему не удалось ни
удовлетворить все притязания, ни
примирить между собой враждебные
партии. Константин Дука, хотя и принадлежал
к военным сферам, не был по своим
склонностям военным деятелем, и
притом достиг власти, имея уже
больше 50 лет от роду. Летопись не
отмечает за ним положительных
качеств, и никто из современников
не дает о нем похвальных отзывов,
так что остается малопонятным, для
кого же было полезно устранение
Комнина и возвышение Дуки.
Пренебрегая военным делом и предоставляя
границы империи опустошениям и
завоеваниям беспокойных соседей,
Константин оставил безнаказанными
громадные поражения, испытанные от
турок-сельджуков на востоке, от
угров и узов на Балканском полуострове
и, наконец, от норманнов в Южной
Италии и Сицилии. В то время как на
границах дела были в отчаянном
положении, император обращает
исключительное и любовное внимание
на правосудие и реформы по взиманию
налогов и сбору пошлин, доводя до
крайности свою систему. Так в
судебном деле развилось сутяжничество,
привлекшее много новых сил к
адвокатской деятельности; в
фискальной системе введена отдача
на откуп взимания государственных
податей, отягощавшая население.
Рядом с этим была введена крайняя
осторожность в расходовании:
сокращены выдачи на военное ведомство,
запущена постройка кораблей и
осталось в пренебрежении все, что
относилось к обновлению и заготовлению
военного материала. Можно еще
удивляться, что в царствование
Константина мало было внутренних
потрясений. Правда, в
К числу мероприятий об утверждении династии должно относить и то, что брат царя Иоанн был возведен в сан кесаря и получил личные поручения относительно высшей государственной политики[2]. Трудно, конечно, гадать, что разумел писатель под высшими тайнами политики, но весьма вероятно, что умная и энергичная регентша Евдокия, находясь во главе правления после смерти своего мужа, сочла необходимым реагировать против этих тайных распоряжений. Ввиду затруднительного положения на восточной границе и принимая в соображение беспомощность той партии, которая осталась у дел после Константина Дуки, царица Евдокия пришла к мысли возвратиться к практике последних лет Македонского дома и избрать себе между военными людьми товарища — супруга, который был бы в состоянии удовлетворить и требованиям военных нужд на границах и вместе с тем оберегал бы интересы царевичей — наследников престола.
С
небольшим шесть месяцев прошло по
смерти царя Константина, как в
столице стал на очереди вопрос о
браке регентши. Все заставляет
думать, что в пользу этого проекта
было значительное большинство в
сенате и что предстояло бороться
лишь с кесарем Иоанном и с Михаилом
Пселлом, пользовавшимся большим
влиянием, между прочим, и потому,
что ему было поручено воспитание
царевича Михаила. Что касается
кесаря, легко понять, что новый
проект наносил ущерб его личному
влиянию в правительстве и его двум
сыновьям. Избрание Романа Диогена
на престол посредством брака его со
вдовой царицей-опекуншей
обставлено в летописи
романическими подробностями.
Роман Диоген происходил из
служилого сословия. Отец его
Константин Диоген, приобревший
известность при Василии
Болгаробойце, погиб во время Романа
III Аргира, в
«Доведя мой рассказ до этих событий, я затрудняюсь продолжать о царице Евдокии, которая доселе вела такую жизнь, что могла бы служить примером целомудрия для других женщин. И не скажу, что она после этого изменила добродетели воздержания, но она перестала быть такой строгой, как прежде, и не держалась тех же взглядов на вещи. Сказал бы я в оправдание ее и то, что перемена не заключалась ни в склонности к удовольствиям, ни в рабстве перед телесными наслаждениями, нет, ее мучили опасения за судьбу сыновей, чтобы при отсутствии защитника и покровителя их не постигло лишение царской власти... Человек весьма переменчивое создание, в особенности если на него действуют сильные внешние влияния. Хотя царица была твердого нрава и благородной души, но под напором сильного течения поколебались устои ее целомудренных помыслов, и она стала помышлять о втором браке. И хотя многие знали об этом, но мне царица ничего о своих планах не сообщала, так как стыд связывал ей язык и она избегала моих возражений. Злые ее советники побуждали меня советовать ей, что для пользы государства следует избрать мужественного царя. ...Вечером (речь идет о кануне провозглашения Романа) царица пригласила меня и, оставшись со мной наедине, с плачем сказала: «Разве тебе не известно, что государство страдает и дела наши совсем пошатнулись, враги поднялись со всех сторон, варварские полчища опустоишют восток, — как положить предел бедствиям?» Я же, ничего не зная о подготовлявшихся событиях и будучи далек от мысли, что будущий царь стоял уже у ворот дворца, отвечал: «Это нельзя решить сразу, нужно подумать и рассудить, семь раз померяй, одинова отрежь, по пословице». Она же, улыбаясь, сказала: «Не стоит беспокоиться, об этом уже подумало и решено, ибо Роман Диоген избран уже на царство». Я остолбенел и, не зная, как быть, сказал: «Ну что же, завтра я подам свой голос за это решение». — «Нет, — говорит, — не завтра, ты должен подать свой голос сейчас же». Но я спросил: «А твой сын и царь, который имеет право на самостоятельную власть, знает ли он об этом проекте?» Она ответила: «Он совсем незнаком с этим планом и ничего не знает, но ради пользы сына пойдем вместе к нему и объясним дело, он спит теперь в одной из дворцовых комнат».
Выбор был весьма удачный, трудно было найти наиболее подготовленного для решения серьезных государственных и военных задач человека. Роман Диоген приносил с собой на престол сознание высокой ответственности и любовь к военному делу, которое так долго находилось в пренебрежении. Он ни минуты не колебался дать истребованные у него обязательства соблюдать права наследников престола и управлять совместно с царевичами Михаилом, Андроником и Константином, имена коих ставились во всех законодательных актах. Но он должен был скоро почувствовать, что против него организуется враждебная партия с кесарем Иоанном Дукой и его сыновьями Андроником и Константином во главе. Не мог простить ему быстрого возвышения и Михаил Пселл, ставший на сторону врагов Диогена и объяснявший дурными намерениями самые лучшие действия царя. Известнейшие военные генералы Никифоры Палеолог и Вота-ниат также оказались на стороне противников Романа Диогена. Непродолжительное царствование его, проведенное в походах и в войнах с неприятелями, в высшей степени трагическое по своим последствиям, служит прекрасным свидетельством исключительно трудных условий, в каких пришлось действовать этому рыцарственному государю, но вместе с тем беспримерного падения доблестей и добрых нравов в занимающий нас критический период.
Заниматься
изложением событий, происходивших
на границах империи, мы
предполагаем в другом месте, теперь
же наметим лишь рамки, в которых
проходит жизнь быстро следующих
один за другим императоров. Роман
Диоген не мог не понимать
затруднительности своего положения,
но он до некоторой степени
пренебрег своими врагами и решился
немедленно выступить против внешних
врагов, наносивших большой вред в
особенности восточным владениям.
Может быть, в целях собственной
защиты он взял в первый поход
своего пасынка Андроника, чтобы на
всякий случай иметь в нем заложника,
равно и впоследствии, оставляя
столицу, имел обыкновение брать с
собой Пселла, как наиболее опасного
интригана, которого лучше было
постоянно держать на глазах. В марте
Между тем
как Роман из Армении и Грузии
направлялся в фему Колонию, в
Константинополе произошел весьма
для него неблагоприятный поворот
дел. Пришедшие в столицу известия,
весьма неблагоприятные и сами по себе,
были умышленно преувеличены
неблагожелателями царя и дали
повод не считаться более с пленным
царем, заключившим притом
постыдный и обременительный мир.
Отправляясь из того соображения,
что Романа не выпустят турки на
свободу без выкупа, правительница
под влиянием настоятельных
требований Иоанна Дуки и Пселла
объявила царем старшего царевича,
Михаила. Но пришедшее вслед за тем
известие об освобождении царя из
плена и об его приближении к
пределам империи поставило в
большое затруднение вновь
организовавшееся правительство.
Кесарь Иоанн Дука, опираясь на
значительную партию, потребовал от
правительницы манифеста о
низвержении Романа, но [так] как
Евдокия не согласилась на это, он
взял ее под стражу и заключил в
монастырь, а от имени Михаила VII
объявлено было по всему царству о
лишении власти Романа Диогена. В
последовавшей затем междоусобной
войне против несчастного Романа
высланы были отряды под
начальством сыновей кесаря,
Константина и Андроника, которые
нанесли ему поражение и лишили его
поддержки преданного ему
антиохийского дуки Качатура. Роман
был осажден в Адане и должен был
сдаться на волю победителя; он
отрекся от престола, дал согласие
принять монашеское пострижение, но
за то ему обещана была полная
безопасность, за которую
поручились три епископа. В
Константинополе, однако, этим не
удовольствовались: кесарь приказал
ослепить Романа, и эта операция
произведена была так грубо и
бесчеловечно, что Роман не вынес ее
последствий и умер на острове Проти,
где предполагал провести свои
печальные последние дни. Это
произошло в
Воспитанник
Михаила Пселла, Михаил VII Дука,
занимал византийский престол до
Никифор,
получивший в истории прозвище
Никифо-рица, известен был как
правитель Антиохии, откуда был
переведен в Элладу и Пелопоннис, и
отовсюду шла недобрая слава об его
жестокости и любви к взяткам. Тем не
менее скоро после низложения
Романа Диогена он пошел в гору, его
вызвали в столицу и назначили на
большой государственный пост — в
логофеты дрома; его друзья, способствовавшие
возвышению его, жестоко в нем
обманулись, так как он не хотел
играть подначальной роли и постарался
оклеветать и удалить от царя тех
лиц, которые стояли выше его. Так по
его совету удален был под видом
почетного назначения на военную
должность в Азию кесарь Дука, так
при его посредстве произошло
охлаждение между царем и его
братьями. Сделавшись временщиком,
он легко удалил Иоанна, митрополита
Сиды, бывшего при Михаиле первым
министром, и занял его место.
Никифорица начал ряд реформ и
смелых предприятий по финансовому
ведомству и по взиманию налогов,
направленных, впрочем, не для блага
государства, а для собственной наживы.
Период его бесконтрольного
распоряжения судьбами государства
вызвал всеобщее раздражение:
конфискации имуществ, система
монополий, денежные поборы и пр.
возбудили против правительства
основательные жалобы, которыми
воспользовались представители
служилой аристократии,
развращенной частыми сменами на
престоле и переменами правительств.
Не говоря о возмущении кесаря
Иоанна, объявившего себя царем по
подстрекательству норманнского
вождя Урселя и впоследствии в
покаянном виде явившегося с
повинной к племяннику, ненависть к
правительству Никифорицы нашла
себе выражение в сильных движениях,
начавшихся в
Здесь мы
должны перенести внимание на
бывшую все это время вдали от дел
семью Комнинов, среди которой при
Михаиле VII и Никифоре Вотаниате
вырастает импозантная фигура
Алексея Комнина, занявшего престол
после Вотаниата, также путем
военного бунта, в апреле
«Иной,
пожалуй, будет порицать
распоряжение моего родителя,
доверившего женщине управление
империей. Но кто имел случай знать
просвещенные взгляды моей бабки, ее
добродетель, ум и житейскую
опытность, тот бы, напротив,
похвалил отца. Моя бабушка так была
искусна в ведении дел и так
способна разбираться в политике,
что могла бы управлять не только
Ромэйской империей, но и всяким
царством под солнцем. Она была
весьма опытна, знала природу многих
вещей, понимала, из чего что
возникает и к чему приводит, что
имеет второстепенное значение и
что способствует к усилению
другого, в высшей степени находчива
в распознании того, что нужно, и
удивительно осторожна в действиях.
И такова была не только по
умственным расположениям, но в том
же смысле и выражала свое мнение. ...Даже
и в молодые годы она казалась
удивительным существом,
обнаруживая почтенную серьезность
в юных летах. При одном на нее
взгляде можно было заметить
присущую ей доблесть в соединении с
величественной осанкой. Мой отец,
получив царскую власть, взял на
себя подвиг и заботы, ставя свою
мать зрительницей его деяний и
доверив ей верховную власть, и
исполнял, как подданный, ее
приказания. Он чрезвычайно любил ее
и находился в полной от нее
зависимости, верно исполнял ее волю
и слушал ее распоряжения; на все
соглашался, на что выражала она
свою волю».
В
последующей истории можно видеть
эту замечательную женщину и в роли
правительницы государства, и в роли
представительницы просвещенного
кружка, который образовался при
дворе императоров. Семья Комнинов,
т. е. дети и внуки Анны Далассины,
несомненно, во многом ей обязаны и
безбедным достижением спокойной
пристани среди бурь смутной эпохи,
и связями с высшими кругами, и прекрасным
образованием. Так как ее муж Иоанн
Комнин умер в
Вновь Алексей выступает на сцену во время одновременного на западе и востоке бунта, поднятого Вриеннием и Вотаниатом. В то время Комнины занимали уже весьма почетное место, и царствующая семья Дук испытывала такое затруднительное положение, что пошла навстречу Комнинам и искала вступить с ними в родственную связь. Тогда именно внучка кесаря Иоанна Дуки, дочь Андроника Ирина, была сосватана за Алексея. Этим браком соединялись две наиболее аристократические семьи империи и определялись на ближайшее время политические судьбы государства. Мать Алексея была против этого брака, «так как питала старинное нерасположение к дому кесареву» (12). Подозрительно смотрел на это сближение и царь Михаил,
Но все
препятствия были превзойдены, и
бракосочетание состоялось в конце
1077 или в начале
3 апреля
Вриенний
продолжал держаться во Фракии,
находя приверженцев среди местного
населения, и отверг неоднократные
предложения со стороны Вотаниата,
обещавшего ему приобщение к
власти посредством акта усыновления
и амнистию для всех участников
возмущения. Но так как все
предложения были отвергнуты,
Алексей Комнин выступил против
него с войском, нанес ему поражение
и взял его в плен. Этим, однако, не
окончилось поднятое на западе
движение; дело Вриенния продолжал
Василаки, его преемник по
управлению Драчем, который,
опираясь на албанские и
норманнские наемные отряды,
овладел Фессалией и Эпиром и дошел
до Солуни. Прежде чем Алексей
Комнин успел возвратиться в
столицу после победы над Вриеннием,
ему вместе с пожалованием сана
севаста отдан был приказ идти на
Солунь. И на этот раз ему удалось
одержать победу над отрядом
самозванца, запереть его в Солуни
и наконец взять его в плен. По
приказанию Вотаниата тот и другой
самозванцы подверглись ослеплению.
Было бы в высшей степени
утомительно следить в подробности
за дальнейшими выражениями
недовольства центральным
правительством и за появлением
новых смут в войске и среди
населения в провинциях. Только что
усмирена была Фракия, против
Вотаниата объявился новый
претендент в лице Константина Дуки,
брата Михаила VII, но скоро его
выдали царю его собственные
приверженцы, и его постигла
обыкновенная тогда участь
претендентов — пострижение в
монахи и ссылка. Наконец, в Малой
Азии произошло более серьезное
движение в конце
Никифор Вотаниат не сумел воспользоваться своим положением, чтобы расположить к себе провинции и на-, селение Константинополя. Он опустошал государственную казну на выдачу наград и подарков своим приверженцам, но когда не стало средств, то возбудил против себя неудовольствие тех, которые не успели воспользоваться его щедростью. Кроме того, Вотаниат подорвал свою популярность в духовных сферах и в народе двумя неосторожными поступками: во-первых, своим браком с императрицей Марией, что помимо всего прочего было его третьим браком, возбраняемым Церковью, во-вторых, устранением от наследства сына Михаила VII, порфирородного Константина. Еще податливая набожность могла бы помириться с нарушением канонов, но вопросы династические очень крепко держались в сознании, и нарушение прав законного наследника престола считалось таким важным преступлением, что даже Алексей Комнин воспользовался им в проведении своих планов к завладению империей. Итак, Вотаниат не удовлетворял ни военное сословие, ни духовенство, ни народ, оттого такое тревожное время переживала империя в его царствование. Между тем Комнины в лице Исаака и в особенности Алексея достигли к тому времени высших служебных степеней и прославились, в особенности младший из них, победой над турками и искусными действиями против самозванцев. Кроме всего прочего Алексей Комнин, сочетавшись браком с Ириной Дукеной, вошел в интересы устраненного Вотаниатом дома Дук и, так сказать, принял на себя заботу о восстановлении его прав. Не будем входить в оценку факта, сообщаемого царевной Анной, что будто Борил и Гермак — оба славянского происхождения, пользовавшиеся особым доверием Вотаниата, — проникли в планы Комнинов и, считая их весьма опасными по известности и обширным связям, задумывали заблаговременно взять их под стражу и ослепить, — нам кажется, что нет необходимости прибегать к этому объяснению для оправдания мотивов открытого выступления Комнинов на путь военного возмущения, ибо ход дел хорошо был подготовлен заранее и медлить с выступлением было слишком опасно. У той же писательницы можно найти ключ к выяснению подготовительных средств к задуманному Комнинами перевороту, в котором, конечно, немалая доля участия принадлежала матери их, Анне Далассине. Царица Мария очень благоволила к Алексею, и последний был духовно ею усыновлен. Между женской половиной дворца и Комнинами установились весьма близкие связи, впоследствии даже говорили, что императрица была неравнодушна к молодому севасгу и сблизилась с ним. У царицы была заветная мысль видеть на престоле после Вотаниата сына своего Константина, эту мечту поддерживал в ней и Алексей и до некоторой степени давал если не обязательства, то положительные обещания в этом смысле. В истории цесаревны Анны находим следующее место (13):
«После наречения Алексея царица и мать его Мария обратиласъ к нему с просьбой дать ей скрепленное красными чернилами и золотой печатью письменное ручательство в том, что ее и сына ее не только не тронут, но что последний будет соцарствовать Алексею, носить красную обувь, возлагать на себя венец и провозглашаться вместе с ним как царь. И в этой просьбе ей не отказано. Говорили даже, что царица еще до восстания Комнинов заключила эти условия и требовала, чтобы так было поступлено с ее сыном».
Весьма вероятно, что в связи с теми же предварительными соглашениями стоит и тот довольно странный факт, что супруга царя Алексея, Ирина, долго не была провозглашена августой и короновалась после царя Алексея. В связи с тем же обстоятельством должно объяснять и обручение царевны Анны с Константином. Указанные соглашения и обязательства, проложившие Комнинам дорогу к трону, впоследствии потеряли, однако, силу и были отменены.
Окончательная развязка не заставила себя ждать. Никифор Вотаниат, находясь в преклонных летах и не имея собственных детей, желал передать наследство в свою боковую линию, в род Синадинов, которые оказали ему помощь в его стремлении к царской власти. Так как этот план, который не мог долго оставаться в секрете, шел вразрез с намерениями царицы Марии, уже получившими довольно основательно поддержку в ее многочисленной партии, и весьма сильно затрагивал интересы Комнинов, то нужно полагать, что окончательный план дальнейших мероприятий был выработан именно для противодействия намерениям Вотаниата. Тогда Комнины могли предложить царице свой план, при осуществлении которого один из них вступит на престол и приобщит к власти ее сына Константина, обеспечив ей весь почет и влияние, на какое имела право царица и мать царя. С своей стороны царица Мария должна была предоставить Комнинам всю поддержку, весь авторитет и влияние, каким могли располагать в империи Дуки.
Задуманный
Комнинами переворот мог быть с
успехом осуществлен, между прочим,
и потому, что Алексей в качестве
великого доместика, т. е.
главнокомандующего армией, мог
опираться на военную силу, от
которой всегда зависел успех
политических переворотов. Зимой
«Была
ночь сырного воскресенья, когда мой
отец задумал это, а рано на
следующее утро он вышел из города.
По сему случаю народ сложил песенку:
«В сырную субботу ты задумал это,
любезный Алексей, а на другой день
рано поутру я сказал: «Прекрасно,
мой сокол!»
Сборным пунктом было Чорлу, неподалеку от Константинополя, куда собрались заговорщики, во главе коих был кесарь Иоанн Дука, который явился с отрядом нанятых им на службу турок и с членами рода Дук, в котором занимал первое место. Между более знатными заговорщиками нужно еще упомянуть Георгия Палеолога. Прежде всего был решен вопрос о провозглашении царя, и в этом смысле кесарь Дука своим голосом дал перевес Комнинам. Когда на Алексея была надета красная обувь и царское облачение, Дука первый приветствовал его от имени собравшихся.
Новое возмущение во Фракии поставило Вотаниата в отчаянное положение. В Азии войска следовали за Никифором Мелиссином и подошли к Босфору, находясь в нынешнем Скутари, у мыса Дамали. В столице он [Вотаниат] не мог располагать значительными военными средствами, которые бы позволили ему выдерживать продолжительную борьбу с двумя соперниками, окружившими Константинополь. Следует здесь припомнить, что Мелиссин и Алексей Комнин находились в родстве и легко можно было подумать, что они задумали общее дело.
На самом
деле, однако, этого не было, так как
Алексей не согласился на сделанное
ему от Мелиссина предложение
разделить власть над востоком и
западом и старался завладеть
Константинополем, прежде чем войти
в какие-нибудь обязательства по
отношению к восточному претенденту
на царство. Приблизившись к столице
в конце марта
[1] По многим соображениям, однако, действительность этого обязательства может быть оспариваема (см. Gfrorer. III. 5. 674—675; С к а б а л а н о в и ч. С. 96—97).
[2] ??????? ?? ??? ????? ??????? ??????? ???????????????? ???????? ??????????? ??????????? ??? ????????? ???????? [пожаловав своего брата, Иоанна, кесарем, он посвятил его в свои тайные намерения и замыслы] (Сеdreni II.Р.659).