ДИПЛОМАТИЯ ВЕРОЛОМСТВА

Пять лет после коронации в Аахене Фридрих про­вел в Германии. Пять значимых и не всегда безмятеж­ных лет, о чем в Магдебурге позаботился Вельф, умер­ший в душевном самоистязании 19 мая 1218 года в Гарцбурге.

Стремясь достичь соглашения о перемирии с дат­ским королем, Фридрих, как уже кратко упоминалось, подписал в 1215 году указ, устанавливавший границу государства вниз по течению Эльбы от Магдебурга и пе­редававший Дании расположенные восточнее земли с Любеком, Мекленбургом и Шверином. Десять лет спу­стя король Дании с сыном попали в плен к графу Шве-рина, датскому вассалу по договору 1215 года. Фрид­рих среагировал на это немедленно. Из Италии он объя­вил договор от 1215 года недействительным, так как отданные земли ранее принадлежали империи.

Некий датский летописец пишет об этом в своих ан­налах: «Немцы обязаны своими успехами единственно вероломству, заложенному в самой их натуре».

Фридриху, в полной мере наделенному веролом­ством, не составляло труда вырваться и из других тя­желых договорных условий.

В то время как Фридрих добивался возврата фамнльных владений в Эльзасе и Швабии, заботясь о по­рядке в наследственных землях, и мог лишь в очень не­значительной степени влиять на политику имперских князей, его посетила идея, каким образом он может ос­вободиться от связывающих его договоров со Святым престолом и добиться императорской короны. Почти квадратура круга.

Рискованная игра, в которую Фридрих сейчас пус­тился, должно быть, началась еще при жизни папы Ин­нокентия. Следовательно, он чувствовал в себе силы осуществить далеко идущие планы даже при великом папе.

Теперь папский трон занял Гонорий III (1216— 1227 гг.). В сравнении с покойным любой преемник казался бы слабее и бледнее. Правда, будучи уже ста­риком, Гонорий горел священным пламенем: его воо­душевляла идея крестового похода, провозглашенно­го папой Иннокентием. Всегда, когда человек слиш­ком сильно, слишком безоговорочно чего-то желает, он теряет свободу и становится жертвой навязчивой идеи, к которой сам себя приговорил.

Папа Иннокентий назначил архиепископа Берарда Барийского, доверенного человека Фридриха, архиепис­копом Палермо — самый высокий пост в королевстве. В этом качестве Берард принял участие в соборе в Риме в ноябре 1215 года и после его окончания отправился в Палермо. Вероятно, он уже получил указание от Фрид­риха подготовить королеву Констанцию и сына Генри­ха к поездке в Германию. Другой посол Фридриха, граф Альберт фон Эберштейн, уже покинул Германию в на­чале 1216 года. Он передал пожелание Фридриха о пе­реезде Констанции и Генриха в Германию.

В последнюю треть 1216 года, когда королева Кон­станция с Генрихом прибыла ко двору Фридриха, тот немедленно сделал сына герцогом Швабским. В 1218 году умер герцог Бертольд, последний Церингер. Его титул и должность правителя Бургундии Фридрих так­же передал сыну. Что же произошло?

Генрих, юный правитель Королевства обеих Сици­лии, не имевший права связывать себя и свое королев­ство с империей, как это звучало в клятве, стал герман­ским князем, «герцогом Швабским и правителем Бур­гундии», князем части империи, с которой обязывался не иметь ничего общего. Буква принесенной Фридри­хом клятвы еще не была нарушена, но ситуация нахо­дилась на грани законности.

Папа Иннокентий III никогда бы не смирился с по­добными манипуляциями. Но папа Гонорий слишком сильно желал крестового похода, для чего ему требова­лась помощь германского короля. К тому же произош­ло ужасное событие!

Фиаско при Дамиетте

В августе этого года, а не в июне 1217 года, как по­становили на четвертом соборе, венгерско-австрий-ское войско во главе с королем Андрашем II (1205— 1235 гг.) и его двоюродным братом Леопольдом VI (1198—1230гг.), герцогом Австрии и Штирии, отпра­вилось в Сплит для отплытия в Акру. Призыву папы последовали также голландцы и фризы под коман­дованием графа Вильгельма I Голландского (1203— 1223 гг.). Они отплыли из устья Мааса уже в мае, но в Лиссабоне остановились. Тамошний епископ по­просил их принять участие в боях с сарацинами. Лишь весной присоединились они к собравшимся в Акре сильно разрозненным войскам.

С большим трудом удалось объединить всех под вер­ховным командованием Иоанна де Бриенна, короля Иерусалимского. Он смог уговорить крестоносцев, стре­мящихся к святым местам, напасть на Египет, как плани­ровалось на соборе. Вторжение в Египет преследовало цель отрезать мусульман от дельты Нила. Таким обра­зом они теряли не только богатейшую провинцию, но и возможность использования флота в Восточном Среди­земноморье. Иерусалим не смог бы долго противостоять наступлению с двух сторон — из Суэца и Акры.

Но для венгерского короля Андраша, отца святой Елизаветы, данная задача являлась непосильной. Он возвратился в Венгрию с удачно захваченными релик­виями. Среди них находились чаша, использованная Иисусом на свадьбе в Ханаане для превращения воды в вино, и голова почитаемого в Венгрии мученика, свято­го Стефана.

Герцог Леопольд Австрийский отправился в Египет. На судах фризов крестоносцы достигли дельты Нила. В апреле 1218 года разношерстная толпа воинов стояла в дельте. Мусульмане построили на острове в рукаве Нила, ведущем к Дамиетте, крепость, надежно запира­ющую все подходы к Дамиетте.

Настроение улучшилось, когда в середине августа прибыли новые крестоносцы под предводительством папского легата Пелагия, испанца и религиозного фа­натика. Как папский легат он потребовал верховного командования, и его ему предоставили. После молеб­на 17 августа войско крестоносцев пошло на приступ ос­тровной крепости в рукаве Нила. Крепость сдалась, ког­да число ее защитников уменьшилось до сотни.

Так называемая добыча была неисчислимой. В то время в войске крестоносцев находился и Франциск Ас­сизский. Он намеревался обратить в веру Христову сул­тана Малика эль-Камиля.

Хроника Иоганна из Элемозины повествует: «Рассказывают, будто он (святой Франциск) предстал перед султаном и тот предложил ему много подарков и драго­ценностей и, когда слуга Господа не захотел их принять, сказал: "Возьмите их и раздайте церквам и нуждающим­ся христианам!" Но слуга Христов отклонил их, уверив, что о нуждах бедняков заботится провидение Господне. Когда праведный Франциск проповедовал, он предло­жил пойти в огонь с сарацинским священником и та­ким образом ясно доказать истинность заветов Христа. Но султан сказал ему: "Брат, ни один из сарацинских свя­щенников не согласится пойти в огонь за свою веру"».

Мир, предложенный крестоносцам просвещенным султаном вместе с готовностью уступить христианам Иерусалим, легат Пелагий отклонил.

Осада Дамиетты продолжалась. Султан Малик эль-Камиль вновь предложил мир. В конце октября он при­слал двух пленных франкских рыцарей к крестонос­цам сделать последнее предложение. Ради спокойствия Египта он был готов отдать «Истинный крест Госпо­день», а кроме того, Иерусалим, Центральную Палес­тину и Галилею.

Король Иоанн де Бриенн, французские, английские и немецкие бароны соглашались на мир. Итальянцы — нет, желая укрепиться на важном торговом месте — Да­миетте. С их помощью фанатичному Пелагию, стремя­щемуся не только к освобождению святых мест, но и к уничтожению всех неверных, удалось отклонить мир. Серьезность мирных намерений султан доказал позже, в 1229 году сделав подобное предложение императору Фридриху П.

Осада крепости продолжалась. Когда 5 ноября 1219 года крестоносцы взяли город, в нем осталось в живых лишь три тысячи жителей, остальные стали жертвами эпидемии. Но завоевание города породило новые споры. Иоанн де Бриенн требовал передачи города в его Иерусалимское королевство. Пелагий утверждал, что город должен принадлежать всему христианству, чи­тай — церкви. Иоанн де Бриенн, рассерженный, отсту­пил со своими рыцарями, опасаясь нападения на Акру, Тир и Яффу.

Весной 1220 года войско крестоносцев усилилось тысячей воинов, посланных Фридрихом II под коман­дованием Людвига Баварского в Дамиетту. Пелагий уже мечтал о крупном вторжении во Внутренний Египет. Новое предложение султана Малика эль-Камиля о вы­даче Иерусалима, Галилеи и Палестины Пелагий в фа­натичном безумии отклонил.

4 июля 1221 года он отправился вверх по Нилу. Его войско, судя по всему, состояло из пяти тысяч рыцарей, четырех тысяч копейщиков и сорока тысяч пехотинцев. Все готовились к большому сражению с султаном, но не приняли в расчет ежегодный разлив Нила. Кресто­носцы, хорошо знавшие страну, предостерегали легата Пелагия.

Поднявшаяся вода Нила сделала сухой канал судо­ходным для сарацинского флота, и утром 29 августа крах стал неизбежным. Пелагий с огромным войском оказал­ся запертым на острове водами Нила, и ему угрожал еги­петский флот.

Разгорелась паника. Султан открыл шлюзы Нила и затопил путь к отступлению беспорядочно бегущим тол­пам. Злополучный Пелагий живым достиг Дамиетты и там униженно просил султана о мире. Город и крепость Дамиетта были освобождены 8 сентября 1221 года, а ле­гату пришлось поклясться о мире (по крайней мере о перемирии) на восемь лет.

Весь крестовый поход потерпел поражение из-за высокомерия и ревностного религиозного безумия. Но папа объявил виноватым не фанатичного легата, а императора Фридриха, не выполнившего обещания об участии в крестовом походе, данного в 1215 году, хотя папа короновал его императором 22 ноября 1220 года. Как Фридриху это удалось?

Приключение с коронацией

Мы видели, как Фридрих сделал сына Генриха, пра­вителя Королевства обеих Сицилии, германским им­перским князем, причем возвеличил его до герцога Швабии и правителя Бургундии. Титул «король сици­лийского королевства» больше не всплывает при упо­минании имени Генриха. Тон Фридриха по отношению к папе тоже изменился. Он разговаривал с ним так, как никогда не отважился бы при папе Иннокентии III. Вежливое объявление о коронации, присланное папой, согласно обычаю, к германскому двору, девять меся­цев оставалось без ответа.

Папа Гонорий III, зная о рискованных усилиях Шта-уфена в Германии, решил закрыть на них глаза. Кресто­вый поход являлся для него и, как он верил, для всего христианского мира самым святым делом.

Настойчивым просьбам папы об исполнении крес­тового похода и о помощи крестовому воинству у Да­миетты Фридрих отвечал потоком извинений, обвиняя во всем всех окружающих: они не следуют его прика­зам, а сам папа не карает анафемой тех, кто противится крестовому походу. Уже из обращений в письмах вид­но, что он не считает себя королем папской милостью, а ставит себя равным рядом с папой:

«Святейшему отцу и господину Гонорию, Божьей милостью первосвященнику священнейшего Римского престола, Фридрих, той же милостью  великий король римлян и король Королевства обеих Сицилии, шлет по­чтительный и преданный поклон и уважение...»

Король продолжает: «Мы приказали оповестить сво­им эдиктом всех крестоносцев, дабы они со всем усер­дием снаряжались и дожидались бы определенного дня, назначенного нами для отправки без возражений... Что­бы исполнить столь похвальное и необходимое для хри­стианского народа намерение... Я смиренно и преданно прошу, нельзя ли однозначно сообщить Нам, а также всем духовным и мирским князьям, графам, баронам и другим крестоносцам апостольским посланием, что тот из нас, кто к следующему лету до праздника святого Иоанна не уедет, должен быть предан анафеме...»

И далее следует самый показательный момент, ког­да Фридрих, сумевший в течение четырех лет избегать участия в крестовом походе, полностью конкретизиру­ет упомянутые ранее упреки по отношению к папе:

«Следует добавить, что будет всяческим образом при­писано на Ваш (счет), если по причине Вашей небрежно­сти будут упущены возможности послужить на пользу общего дела».

Действительную причину того, почему он не нахо­дит времени для крестового похода, Фридрих не назы­вает. А причина состоит в следующем: он хочет провес­ти избрание сына германским королем. Его усилия в этом направлении не могли оставаться незамеченными для папы. Фридрих всеми силами старался отменить священную клятву, данную им папам, — никогда не вос­соединять империю и королевство. Степень его реши­мости сделать сына королем демонстрирует та цена, ко­торую он был готов за это заплатить.

Фридрих, еще ребенком познавший продажность людей, полными горстями раздавал французское золо­то имперским князьям. Купил он и согласие духовных князей Германии на избрание своего сына. Ценой сделки стало так называемое «Соnfoederatio cum principibus ecclesiasticis»* (* Соглашение с князьями церкви (лат.).). Оно предоставляло князьям церкви сво­боду располагать своим наследством; Фридрих передал им также таможенные права, право чеканить монеты и свободное владение ленами в их землях. Он поступился особым королевским правом объявления вне закона: от­ныне к церковному проклятию добавлялось еще и объяв­ление вне закона, и епископ становился единственным, кто располагал правом отлучения.

Церковные сановники не смогли устоять. Фридрих, превозносимый особенно в XIX веке как великий им­ператор, пожертвовал правами короля Германии. Имен­но он создал германские удельные государства, и путь к единству Германии закрылся на столетия вперед. Он заплатил ею за Сицилию и имперскую мечту. 20 апреля 1220 года церковные сановники исполнили свой долг благодарности: вместе со светскими князьями они из­брали сына Фридриха германским королем Генрихом (VII). Выборы, купленные на королевские права и по­рушенные клятвы.

Каким образом это истолковывалось историками XIX столетия как мастерский дипломатический ход, остается загадкой. В конце концов Фридрих потерпел неудачу не от церковной власти, а из-за нарушенных клятв, завоевав репутацию человека, не заслуживающе­го доверия как перед церковью, так и перед всем миром.

Но самыми пикантными являются извинения, при­носимые Фридрихом на упреки папы. Двадцатишести­летний король пишет следующее:

«Нам стало известно, правда, не из Ваших писем, а из распространившихся сообщений, что наша мать, цер­ковь, немало обеспокоена возвышением Нашего возлюбленного сына... Учитывая Вашу снисходительность и доброту, Мы не можем и не дерзаем отрицать, что Мы для возвышения Нашего единственного сына, а не из-за любви к Нам, отцу, так усердно, как только возмож­но, почти изо всех сил работали над этим, пока не оказа­лось возможным достичь поставленной цели».

Фридрих, таким образом, признается — уже в тече­ние нескольких лет он готовился к клятвопреступле­нию. Основание для расторжения договора: сверхве­ликая отеческая любовь!

Еще никогда нарушение договора и верности не объяснялось более просто. Но послушаем короля да­лее:

«В то время как Мы находились на пути к Франк­фурту, где созвали всеобщий придворный совет для разъяснения князьям государственной необходимости, дабы затем по Вашему желанию поспешить к Вашим стопам и с помощью Господней вступить в крестовый поход, между Нашими возлюбленными князьями, дос­точтимым архиепископом Майнцским и ландграфом Людвигом Тюрингским (1217—1227 гг.; супруг святой Елизаветы), прибывшими на упомянутый совет, возоб­новился спор, уже с давних времен существовавший между ними, и из-за присутствия рыцарей и войск обо­их так увеличился, что стал грозить опасностью и вре­дом всему государству... И долгое время велись перего­воры... и распря приняла такие формы, что, учитывая Наш предстоящий отъезд, из-за них могло возникнуть еще больше неприятностей и большее беспокойство в государстве, поэтому присутствующие князья и даже те, которые ранее были против избрания Нашего сына, в Наше отсутствие и без Нашего ведома совершенно нео­жиданно, выбрали его королем.

Когда Нам сообщили об избрании, Мы отказались признать его, поскольку оно прошло без Вашего ведома и без Вашего приказа, без коих Мы не желаем ничего планировать и предпринимать. Мы же в противоположность этому добивались, чтобы они, если хотят иметь Наше согласие, изложили свое решение на заверенной печатью грамоте, а Ваше святейшество утвердит на ней состоявшиеся выборы...»

Ну что ж, теперь мы знаем, как все произошло. Вино­ватыми оказались князья. Майнцский архиепископ и ландграф Тюрингский, рассорившись во время придвор­ного совета во Франкфурте, поставили под угрозу мир в государстве и, что еще хуже, предстоящий отъезд Фрид­риха в крестовый поход. Фактически прошло целых во­семь лет, пока Фридрих все-таки совершил обещанный в 1215 году крестовый поход. И прежде всего Фридрих вообще не присутствовал при избрании своего сына 13 июля. Все произошло без его ведома. Это случилось под давлением ситуации, стечения обстоятельств: кня­зья решили избрать девятилетнего мальчика королем, на­мереваясь сохранить мир в государстве.

Каким образом девятилетний ребенок будет способ­ствовать сохранению мира, какими средствами и каким оружием, об этом ничего не говорилось.

При помощи столь слабых аргументов Фридрих по­кончил с доктриной папской политики, сохранившей­ся как наследие Иннокентия III и направленной на раз­деление Королевства обеих Сицилии и империи.

Вновь возникла угроза окружения папского государ­ства одновременно с севера и с юга.

Папа Гонорий находился во власти навязчивой идеи крестового похода. Мог ли он свергнуть Фридриха, как это сделал Иннокентий III с Оттоном IV? Должен ли папа второй раз за одно десятилетие признать: «чело­век, им созданный», опять превратился в его врага? И самое главное, Штауфена в отличие от Оттона IV не­кем было заменить.

Осознавая развитие тенденции, папа Гонорий в сентябре 1219 года настоял на обновлении документа от 1 июля 1216 года, в котором Фридрих поклялся сра­зу после получения императорской короны отказаться от короны Сицилии. Фридрих противился вновь под­тверждать свои обещания. Но упорство папы, должно быть, все же заставило Фридриха в феврале 1220 года их повторить, а пять месяцев спустя нарушить при из­брании Генриха германским королем.

На самом деле он никогда не собирался сдерживать обещание и отказываться от Сицилии.

В августе 1220 года Фридрих собрал небольшое вой­ско на Лехфельде при Аугсбурге. Он стоял в окруже­нии князей, готовых, как и он, к крестовому походу. Медленно прошествовал он по Бреннерштрассе, через Инс­брук, Боцен, Триент — той же дорогой, как и восемь лет назад при таких опасных обстоятельствах. У озера Гардазее Фридрих разбил палаточный лагерь.

Оттуда он послал к папе делегацию для выясне­ния насущных вопросов, в особенности избрания Ген­риха германским королем и своего избрания импера­тором. Здесь впервые в королевской грамоте всплы­вает имя магистра Тевтонского ордена Германа фон Зальца, сумевшего не только заслужить доверие ко­роля и папы, но и сохранить его. Лояльный посред­ник между короной и папским престолом. После его смерти в 1239 году между двумя столпами средневе­кового мира пролегла пропасть.

Но сейчас Герману фон Зальца удалось найти «modus vivendi», при котором папа согласился при­нять избрание Генриха. Слов «утвердить» или «одоб­рить» не удалось добиться от старого папы. Сыну Фридриха присвоили титул «король», но без опреде­ления «избранный», необходимого для получения им­ператорской короны.

Папе пришлось утешиться предоставленными ему Фридрихом владениями Матильды и практически всей Центральной Италией, и теперь разросшееся церковное государство образовало преграду между Северной и Южной Италией, отделявшую Королевство обеих Си­цилии от империи.

К этому добавилось следующее заявление Фридри­ха, еще раз письменно подтвердившего, что «со сторо­ны империи не существует никаких прав на Королев­ство обеих Сицилии, поскольку Мы владеем им не от Нашего отца, а как данным Нам церковью в лен мате­ринским наследием». Уступка, которой всегда проти­вился отец Фридриха, император Генрих VI. Видимость благополучия, казалось, удалось сохранить.

В придворном лагере в Монте-Марио неподалеку от Рима Фридриха повторно через папских легатов уведо­мили об обязанности в августе 1221 года отправиться в Египет с войском германских крестоносцев. В качестве срочной меры Фридрих послал герцога Людвига I Ба­варского (1183—1231 гг.) как своего личного предста­вителя к находившемуся в затруднительном положении христианскому воинству в Дамиетте.

Теперь Фридрих и Констанция могли отправиться по древней дороге, ведущей к коронации, — Via Triumphalis* (* Триумфальная дорога (лат.).) цезарей в Рим. Неподалеку от города он согласно обычаю подтвердил права римских граждан и у ворот Порта Кол-лина встретил почетную делегацию священников Рима, праздничной процессией препроводившую его в собор Святого Петра. Здесь процессию возглавили римские се­наторы. В окружении толпы кардиналов его ждал папа, восседающий на престоле на самой верхней ступени лест­ницы. Фридрих смиренно поцеловал ему ноги и передал золото как наместнику Христа. Последовали лобзание и объятия, и все направились в капеллу Санта-Мария-ин-Туррибус. Здесь Фридрих принес клятву стать хранителем и защитником папы и церкви. Затем его приняли в братство каноников Святого Петра.

Прежде императоры действительно переводились в духовное сословие и облачались как священнослужи­тели. Но по мере увеличения имперских притязаний папства священные обязанности императора, даже в це­ремонии коронации, сильно походившей на посвяще­ние в епископы, сократили. Облаченный в император­скую мантию, Фридрих вошел в серебряную дверь со­бора Святого Петра. Тут он получил примирительный поцелуй от папы. Затем папа вновь помолился, короно­вал Фридриха митрой и короной и передал ему меч. Хор тут же запел псалом: «Фридриху, непобедимому импе­ратору римлян, вечно великому, слава и победа».

Похожим образом происходила коронация императ­рицы. Потом императорская чета причастилась из рук папы. Перед собором император несколько шагов про­вел лошадь папы. Вместе они проехали до церкви Сай­та-Мария-Транспадина, а затем расстались.

Еще раз Фридрих демонстративно взял крест из рук кардинала Уголино Остийского, будущего папы Григо­рия IX.

В день коронации Фридрих утвердил ряд законов, принятых явно по договоренности с курией: освобож­дение священников от налогов и их неприкосновенность перед светской юрисдикцией, отмена всех направленных против священнослужителей и церковных привилегий городских уставов, объединение объявления вне зако­на и отлучения от церкви и повторный эдикт против ере­тиков.

Когда-то Фридрих Барбаросса предоставил приви­легии юристам Высшей школы Болоньи, чтобы они включили его текст в «Соrpus iuris civilis» Юстиниана, так же поступил и внук. В императорской грамоте от ноября 1220 года сказано: «Фридрих, великий император римлян, шлет всем докторам и ученикам священ­ных законов в Болонье свой привет и милость. К славе всемогущего Господа и его святой церкви Мы издали в день, в который получили из рук Нашего святейшего отца, первосвященника Гонория, корону империи, не­сколько законов, велев записать их на данном листе. Императорской грамотой Мы обращаемся к вам с просьбой вписать их в ваши кодексы и оставить их дей­ствовать как в будущем, так и на вечные времена как торжественный завет».

В середине декабря император перешел границу соб­ственного сицилийского королевства, покинутого им во­семь лет назад, дабы получить самую гордую корону Ев­ропы. Фантастический бросок через враждебную стра­ну, через труднодоступные альпийские перевалы он, победивший вопреки всем законам разума, произвел с непоколебимым осознанием своей миссии, ставшем лейтмотивом его жизни.

Германию он оставил на попечение имперского регента архиепископа Энгельберта Кёльнского (1216—1225 гг.). Тот нес главную ответственность перед восьмилетним королем Генрихом. Непосред­ственным воспитанием мальчика занимались Конрад фон Винтерштеттен и его дядя Эберхард фон Вальбург. К тесному кругу советников, окружившему архиепископа Энгельберта, принадлежали канцлер, епископ Метца и Шпейера, епископ Оттон Вюрцбургский, граф Эберхард фон Диц и Генрих фон Нойффен. Круг доверенных лиц, собранный Фридрихом вокруг себя в Германии.

Теперь он стал свободен и мог, как надеялся папа и как того требовали клятва и взятые обязательства, вско­ре принять крест. Но сам Фридрих знал только одну цель — Сицилия, Сицилия!

Сицилия — земля обетованная

Монах-францисканец Салимбене из Пармы, снача­ла друг, а затем враг императора, сообщает, как Фрид­рих сказал однажды: «Бог иудеев сам не видел своей земли, в особенности Терра ди Лаворо, Калабрию, Си­цилию и Апулию, иначе он не стал бы так часто расхва­ливать землю (где течет молоко и мед), обещанную и данную им евреям».

Сицилию, благословенную страну, император не за­был и за время восьмилетнего пребывания в Германии. Уже в дни коронации в Риме Фридрих II занимался по­литикой своего королевства.

Он заключил в Риме договор с аббатом из Монте-кассино, где заявил о готовности вернуть именитому и традиционно богатому аббатству расположенные в Ко­ролевстве обеих Сицилии тучные земельные владения, которые оно хотело бы иметь. За это аббат намеревался передать находящиеся во владении монастырей крепо­сти императорскому уполномоченному, графу Аквино. Направленность действий Фридриха совершенно ясна: возврат стратегически сильных позиций в королевстве.

Договор императора с аббатом был пробным. Граф Аквила последовал примеру дружественного ему аб­бата и передал императору свою горную крепость в обмен на согласие возвратить утраченные земли. Гра­фы Рожер ди Аквила, Якоб ди Сан-Северино, Ричард ди Аелло и Ричард ди Челано преклонили колена пред императором и королем и отдали свои замки. Покор­ность самого могущественного сторонника императо­ра Оттона IV, Томаса ди Челано, графа Молизо, чело­века, в одиночку способного выставить на поле четыр­надцать сотен богатырей, Фридрих не принял. Он собирался уничтожить самого сильного барона мате­риковой части Сицилии.

Он проделал это без помощи германских войск, опи­раясь лишь на баронов средней руки, настроив их про­тив крупных магнатов, в особенности против графа Молизе. Уже весной 1221 года они захватили крепости гра­фа Молизе в Абруццо, Боджано и Роккамандольфи. В третьей крепости, Овиндоли, граф было укрылся, но сдался, когда курия добилась для него договора, предус­матривавшего трехлетнюю ссылку в Ломбардию, выда­чу всех замков и оставление в его владении скромного имущества.

После того как граф, по мнению Фридриха, слиш­ком долго пробыл в Риме, следуя в Ломбардию, импе­раторский двор расторг договор, и остатки имущества некогда могущественного графа тоже подверглись изъя­тию. Город Челано в результате нападения император­ских войск превратился в руины; жителей его разогна­ли, а потом изгнали на остров Сицилию.

Второй удар император направил на баронов сред­ней руки, помогавших ему побороть власть графа Мо­лизе. Графа Рожера ди Аквила, завоевавшего крепости графа Молизе, а также Якоба ди Сан-Северино и дру­гих, призванных на войну с сарацинами, но явившихся с недостаточным войском или не явившихся вовсе, по­садили в темницу, а их имущество разграбили. Их осво­бодили только после вмешательства папы, и они стали жить в Риме, на содержании у курии, увеличивая там круг тех, кто позднее способствовал свержению импе­ратора.

Курии тоже пришлось пережить разочарование. Сра­зу после коронации Фридрих II выплатил сумму, кото­рую он был должен за понесенные в период несовершен­нолетия расходы, и потребовал возвращения заложенно­го под нее графства Сора. Против этого не существовало никакого приемлемого возражения. Болезненным оказа­лось то, что папа Иннокентий III, урожденный граф Сеньи, отдал Сору собственной семье. Примечательно, что кардинал Уголино Остийский, будущий папа Григо­рий IX, тоже являлся урожденным графом Сеньи. 30 ок­тября 1220 года в Кремоне кардинал Уголино назвал Фридриха «первым саженцем церкви». Вероятно, воз­врат Соры стал причиной крушения дружбы между кардиналом и императором. Если это соответствует действительности (а такое предположение не проти­воречит ходу событий), то оно стоило Фридриху враж­дебности будущего папы — чересчур высокая цена.

Важнейшим оружием Фридриха было не то, что он умело натравливал мелких баронов на крупных, а затем мелкое дворянство противопоставлял всем некогда мо­гущественным. Он обладал более мощным оружием — государственным правом, а точнее сказать — искусством применять законы!