АНГЛИЙСКИЙ БРАК

Папы римские, будучи инициаторами первого и вто­рого браков Фридриха, повлияли также на заключение третьего.

Можно ручаться, папы не были плохими советчика­ми для Фридриха. Первый брак Фридриха с Констан­цией Арагонской сулил ему военную мощь, с помощью которой он смог бы осуществить господство в Сицилии. То, что арагонское рыцарство сразу по прибытии на Си­цилию пало жертвой эпидемии, невозможно было пред­видеть.

Второй брак с Изабеллой (Иолантой) де Бриенн при­нес императору желанную корону Иерусалима. Третье­му же браку с Изабеллой Плантагенет предстояло улуч­шить отношения Штауфенов с Англией, а во внутрен­ней политике — стать сигналом для окончательного мира с Вельфами.

Общим для всех браков стало то обстоятельство, что папы подыскивали жен для императора в странах, на­ходившихся в вассальной зависимости от него. Надея­лись ли папы таким образом укрепить положение сюзе­рена, связывая императора узами брака с женщинами из своих ленных стран?

Но тень пала на брак английский. Тень заточенного в темницу сына Генриха. Ведь архиепископ Кёльнский, как регент империи, выбрал прекрасную английскую принцессу в жены юному королю Генриху. Однако, сле­дуя отцовскому приказу, Генриху пришлось жениться на дочери австрийского герцога Маргарите Бабенбергской (ум. в 1267г.).

Внешнеполитический риск и возможность нанесе­ния ущерба отношениям с союзной Францией папа ус­транил, написав письмо королю Людовику IX. В нем он развеял все подозрения о возможной направленности нового брачного союза против Франции. Основная часть данного послания уже процитирована.

Как и в других супружествах Фридриха, папа специаль­ным указом устранил препятствия к браку, заключавшиеся в близком родстве брачующихся. Английский летописец Роджер из Вендовера (ум. в 1236 г.) дает нам наглядное опи­сание свадебного спектакля императора:

«В тот же год (1235) в месяце феврале прибыли два рыцаря Тевтонского ордена, посланные королем Фрид­рихом, с другими рыцарями и посланниками, среди них Петр из Виней, к королю Англии в Вестминстер, пере­давшие ему скрепленную золотой печатью грамоту, в ко­торой император просил в жены Изабеллу, сестру ко­роля Генриха II (1216-1272 гг.)».

Далее Роджер рассказывает, как король советовал­ся с епископами и вельможами, прежде чем в конце кон­цов дать свое согласие. Роджер донес до нас собствен­ные рассуждения, сколь прекрасные, столь и наивные:

«Когда же посланники попросили позволения уви­деть принцессу, король послал доверенных людей в баш­ню в Лондоне к своей сестре... Они с благоговением до­ставили ее в Вестминстер и в присутствии короля пред­ставили императорским посланникам находящуюся на двадцать первом году жизни прекрасную принцессу во всей красе девственности и украшенную королевскими одеждами и обхождением. Затем, усладив лицезрением принцессы свой взор, они скрепили от имени импера­тора будущий союз клятвой и поднесли ей обручальное кольцо от имени императора; и после того как они наде­ли его на палец, приветствовали ее как императрицу Священной Римской империи, воскликнув в один го­лос: "Да здравствует императрица! Да здравствует!"»

Разумеется, все условия брачного договора обсуди­ли уже заранее, 15 ноября 1234 года, в том числе и ут­ренний дар будущей императрице:

«Названному судье Мы даруем полномочия и даем ему особый приказ передать госпоже от Нашего имени в качестве утреннего дара в собственность: Вал Мадза-ра с городами, крепостями и земельными угодьями, об­рабатываемыми и необрабатываемыми землями, вод­ными потоками и всем принадлежащим, а также вла­дычество над Монте Сан-Анджело, со всеми городами, крепостями и деревнями, владениями, обрабатываемы­ми и необрабатываемыми землями, водными потока­ми и всем принадлежащим, как оба дара, которыми нео­споримо владели другие королевы Сицилии».

Если утренний дар императора Фридриха II срав­нить с даром императора Оттона II (961—983 гг.) своей жене, императрице Феофано (ум. в 991 г.), то Штауфен будет выглядеть скуповатым.

Невеста же принесла в приданое супругу-императо­ру тридцать тысяч марок серебром, что составляло шесть тысяч девятьсот девятнадцать килограммов серебра.

Роджер повествует о прощании Изабеллы с Англи­ей и с братом-королем. В сопровождении архиеписко­па Генриха Кёльнского она взошла на судно и три дня спустя прибыла в Антверпен, во владения императо­ра. Встреча императрицы в Кёльне стала, должно быть, особенно сердечной. Роджер сообщает:

«Когда пришло известие о ее приближении, на­встречу ей вышли десять тысяч горожан с цветами и пальмовыми ветвями. Прибыли также особенно уст­роенные произведения искусства: суда, которые, ка­залось, плыли по суше, а на самом деле их тащили спрятанные, укрытые шелком лошади. (Стоя) на этих кораблях, священники играли на благозвучных инст­рументах на радость слушателям прелестные мело­дии». (Как видно, карнавальное шествие в Кёльне имеет славные традиции.)

«Бурно выражая радость, они провели императри­цу по украшенным в честь ее приезда главным улицам города. Когда та заметила, что все, а в особенности бла­городные матроны, сидящие на возвышениях, хотели бы видеть ее лик, она сняла шляпу с вуалью, позволяя всем беспрепятственно ее разглядеть. За это Изабеллу похва­лили немало, насладились ее видом и высочайшим об­разом оценили и ее красоту, и ее снисходительность».

Шесть недель Изабелле пришлось ждать в Кёльне, пока архиепископ Кёльнский и епископ Экстерский не сопроводили ее с большой свитой к Фридриху. 15 июля 1235 года в Вормсе состоялась блестящая свадьба. Род­жер из Вендовера с гордостью сообщает:

«На праздновании бракосочетания императрицы Изабеллы, сестры английского короля, в Майнце и в Вормсе присутствовали четыре короля, одиннадцать герцогов и тридцать графов и маркграфов, не считая князей церкви. Но в первую ночь, когда император спал с ней, он не захотел познать ее телесно, пока астролог не указал ему подходящий час».

Оказывается, рациональный и называемый «первым» современным человеком на троне император разделял не­которые заблуждения своего времени.

Обратимся еще раз к повествованию Роджера: «После того как половое сношение совершилось ранним утром, он отдал ее, словно беременную, под тща­тельный присмотр со словами: "Береги себя, ибо ты приняла мальчика"».

«Мальчика» назвали Маргаритой, она родилась в конце 1236 года.

Роджер заканчивает рассказ о свадьбе словами: «Пос­ле свадьбы, празднуемой три дня подряд, епископ Эксте-ра и остальные, прибывшие с императрицей, получили у императора разрешение удалиться и, исполненные радо­сти, возвратились в Англию... Затем почти всех людей обоего пола, воспитанных при дворе императрицы на ее родине, отослали обратно, а император передал жену под присмотр многочисленных мавританских евнухов и им подобных старых чудовищ».

Другой источник сообщает: «Своих трех жен он держал запертыми в лабиринте Гоморры, почти неви­димыми и далеко от глаз детей; узость темницы на­столько угнетала их, что смерть была для них блажен­ством, а жизнь — мукой».

Наконец пришел момент рассмотреть отношение им­ператора к женщинам.

Фридрих II и его женщины

Напомним себе прописную истину: человек может отдать лишь то, что получил. Если он не получил люб­ви, он не может дать ее другим.

Фридрих родился 26 декабря 1194 года. Его мать, императрица Констанция, отдала ребенка на воспи­тание герцогине Сполето, происходившей из шваб­ской дворянской семьи. Ровно через три года, в 1197 году, после смерти отца-императора, мальчика при­везли в Палермо. Год спустя, когда 27 ноября 1198 года умерла его мать, четырехлетний мальчик остал­ся один. Мать, императрица Констанция, приказала доставить маленького сына из герцогского дворца в Фолиньяно к королевскому двору отнюдь не из эмо­циональных соображений: ему предстояла коронация на престол Королевства обеих Сицилии для обеспе­чения преемственности престола.

Как может мужчина, находящийся в полной эмоцио­нальной изоляции, научиться относиться к противопо­ложному полу с любовью? В последующие годы Фрид­рих проведет свой знаменитый опыт с новорожденными. Няням, приставленным к ним, запрещалось с ними раз­говаривать и ласково обходиться.

Фридрих хотел узнать, на каком языке ребенок нач­нет говорить, если вырастет без собеседника. Он хотел услышать праязык человечества, будет ли то еврейский, латинский, греческий или какой-то неизвестный язык? Никакого языка не было услышано: дети умерли без об­щения и ласки.

Удивительное начинание Фридриха II кажется чу­довищной попыткой исследовать вакуум любви, одино­чество собственного детства.

Разумеется, его не обрекли на камеру безмолвия. При нем находились учитель, Вильгельм Францизиус, еще ка­кие-то сарацинские ученые, пробудившие в нем любовь к исламской культуре. Но кто беседовал с ним о таин­стве человеческой любви? Нежнейшие человеческие от­ношения ему, вероятно, преподавали солдаты Марквар-да фон Анвейлера или Вильгельма Каппароне?

Намного проще, особенно если располагаешь абсо­лютной властью, оставить женщин под охраной евнухов, как поступают мусульмане, по мере надобности удовлет­воряя естественные потребности.

Несмотря на любовную лирику миннезингеров, муж­чина XIII века держался на большом расстоянии от женщины. Даже такой светлый ум, как сам Фома Аквинский (около 1225—1274гг.), писал в «Summa Theologica»* (* «Итог теологии» (лат.).): «Жен­щине необходимо вести жизнь, как сказано в Писании, по­мощницы мужчины, но как помощницы ни в каком другом деле (кроме как) при деторождении, как утверждают неко­торые, потому что в любом другом деле мужчина найдет лучшую помощь у другого мужчины, чем у женщины, но (она необходима) как помощница в деле деторождения».

В то время как при европейских дворах расцветала любовная лирика трубадуров, прославляющая женщин, в поэтическом кружке при дворе Фридриха не возник­ло ни одной песни в честь какой-либо из императриц. Именно император находился в центре всего, нет, он не находился в центре, он и являлся центром всего.

Он стал одним из основателей сицилийской поэти­ческой шкал'ы, о которой великий Данте Алигьери ска­зал: «И поскольку королевский трон находился в Си­цилии, все, что наши предшественники принесли в на­родный язык, нужно назвать сицилийским».

Из поэтических творений императора да нас дошли только три канцоны, одна строфа представлена здесь. Мрачная песня посвящена прекрасной восточной жен­щине, кузине второй жены Фридриха Изабеллы (Иоланты) де Бриенн, той самой кузине, с которой он изменил жене в первую брачную ночь:

К цветку из сирийского края,

Направься, о песня моя,

И скажи той, что сердце пленила,

Чтобы она с любезностью и

Любовью вспоминала

Того, кто всем ей услужить готов,

А теперь страдает от любовной тоски,

Не исполнив всего, что она повелела!

И проси ее в благосклонной доброте

Сберечь для меня свое сердце!

Эрнст Канторович констатирует: «Даже видимостью семейственности и душевности не обладал сей монарх, охотнее показывавшийся с сарацинскими красавицами, чем с законными супругами, так что английский король сердился, когда императрица в течение нескольких лет ни разу не появилась на публике в короне».

Но Фридрих скорее всего не старался сознательно избежать видимости душевности, просто его душевные качества не развились в пору юности. Поэтому он за­ключал жен, все-таки перед Богом и законом имевших на него какие-то права, в золотые клетки сарацинских женских покоев.

Лишь к первой жене, Констанции Арагонской, он, как представляется, испытывал более глубокое чувство. Кон­станция в возрасте двадцати пяти лет вышла замуж за пятнадцатилетнего Фридриха ив 1211 году родила ему наследника, сына Генриха (VII). Может быть, Констан­ции, вдове венгерского короля Имре (1196—1204 гг.), име­ющей больший супружеский и жизненный опыт, удалось проявить к юному королю глубокое, отчасти, вероятно, материнское чувство?

Это очень похоже на правду. Покойной супруге он оказал такие почести, как никому после нее. Фридрих приказал похоронить ее в императорской гробнице в Палермо, там, где были упокоены его мать, императри­ца Констанция, и его отец, император Генрих VI. Двух других супруг, Изабеллу (Иоланту) де Бриенн и Иза­беллу Английскую, похоронили в соборе в Андрии. Если даже принять во внимание, что могилы обеих императ­риц тогда не были в нынешнем печальном состоянии, то все равно маленькая крипта собора в Андрии не яв­ляется подходящим местом для погребения императриц.

Кроме того, Фридрих II почтил супругу Констанцию весьма значительным символом: положил ей в могилу свою собственную корону.

Эмоциональное отчуждение от двух других жен по­ражает. До Фридриха императоры упоминались вместе с супругами в качестве издателей во всех грамотах. Так было с императором Оттоном II и его супругой Феофано, императором Генрихом II (1002—1024 гг.) и его же­ной Кунигундой из Лютцельбурга (ум. в 1033 г.), импе­ратором Фридрихом Барбароссой и его женой Беатри­сой Бургундской. Да еще отец Фридриха II, Генрих VI, и его жена Констанция вместе названы в грамотах об учреждениях и предоставлениях. При Фридрихе II тра­диция правителей представлять императора и императ­рицу как нечто единое исчезает.

Правда, существовали и особенные любовные отно­шения, как, например, с маркграфиней Бианкой Ланчия (1210—1235гг.); ее связь с императором началась в 1227 году. Очевидно, в данном случае речь шла о глубокой связи: в годах с 1227 по 1234-й, когда он с ней жил, нет достоверных сведений об отношениях с другими жен­щинами. Между 1233 и 1234 годами император заклю­чил с Бианкой брак «аrticulo mortis»* (* в момент смерти (лат.).), призванный уза­конить детей от этой связи: Констанцию, впоследствии императрицу Никеи, Манфреда, впоследствии короля Сицилии, и еще одну дочь, Виоланту, впоследствии гра­финю Казерта. Брак, заключенный незадолго до кончи­ны Бианки, свершился из соображений полезности: им­ператору крайне важно иметь большое число потомков, обладающих правом наследования трона.

Нам известно о еще совсем ранней его связи с доче­рью сицилийского графа: в 1212 году она родила Фрид­риху II сына по имени Фридрих Петторано. Но тот не снискал ни расположения, ни любви отца, незаконно ли­шившего сына значительного материнского наследства. Среди женщин, находившихся в любовных отношени­ях с императором, мы встречаем швабскую аристократку по имени Адельхайд, в которой подозреваем дочь Конрада фон Урслингена, герцога Сполето. Она навер­няка являлась одной из дочерей герцогской пары Урслинген — Сполето, в чьей семье Фридрих провел пер­вые три года своей жизни.

Он находил себе подруг в семейном кругу своей ран­ней юности, не щадя и окружавшее его придворное об­щество. Манна, племянница архиепископа Мессинского, забеременела от него и родила сына, графа Рихарда ди Теате, ставшего впоследствии генеральным викари­ем марки и Сполето.

Сын от подруги по детским играм Адельхайд из дома Урслингенов, Хайнц, позднее король Энцио, был осо­бенно люб сердцу отца.

От связи с Марией (Матильдой) Антиохийской ос­тался сын Фридрих Антиохийский; позднее мы встре­чаем его как генерального викария марки, а также Тос­каны, Подесты и Флоренции.

Дом маркграфов Ланчия Фридрих осчастливил дваж­ды. До связи с Бианкой Ланчия он имел отношения с од­ной из ее родственниц, возможно, с одной из сестер Би­анки. Она родила ему дочь Сельваджию, вышедшую за­муж за тирана Эццелино ди Романо.

Вспомним также, как в Бриндизи в ноябре 1225 года, в брачную ночь, он соблазнил одну из родственниц или сопровождающих дам своей жены Изабеллы (Иоланты) де Бриенн. Она родила дочь Бианкафиоре (Бланш-флер), жившую и умершую монахиней-доминиканкой.

Из сицилийских преданий нам известно имя Рути­ны (Рукины) де Вольвезользен, скорее всего эта же жен­щина звалась Рикиной фон Вольфсёден; она родила ему дочь Маргариту. Маргарита вышла замуж за Фому ди Аквино, графа Ачерра, родственника святого Фомы Аквинского.

Всплывают имена и других детей — Герарда, Иорда-неса (Джордано), Эммы и Иоанны, чьи матери неизвест­ны. Но возможно, это имена мертворожденных детей от законных браков.

Однако сексуальные устремления Штауфена не ог­раничивались отношениями с вышеперечисленными женщинами, происходившими из благородного сосло­вия. Имели место и мимолетные встречи; вспомним так­же его интерес к прекрасным сарацинкам из Лючеры.

Забавно читать, как император в письмах требует от сыновей, Генриха (VII) и Конрада VI, блюсти доброде­тель и нравственность.

Прежде чем покинуть Германию в 1236 году, импера­тор оказал особые почести одной женщине: святой Ели­завете Тюрингской, покойной жене его родственника, ландграфа Людвига IV Тюрингского, умершего в крес­товом походе близ Отранто. Он присутствовал при ка­нонизации святой и почтил ее останки собственной ко­роной. Участие Фридриха удостоверено его собственным письмом к генералу ордена францисканцев.

Какую цель преследовал Фридрих, преклоняясь пе­ред святой женщиной? Принимая во внимание собы­тия его жизни, в благочестие императора поверить труд­но. Скорее всего объяснять поведение Фридриха сле­дует политическими и утилитарными мотивами.

Он хотел прилюдно показать себя в образе доброго католического князя перед предстоящим ему военным походом против Ломбардии, зная наверняка — война принесет ему значительные осложнения в отношениях с папой и церковью.