Глава  9

ЭФИОПИЯ  В БОРЬБЕ

ЗА СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ

И ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ

Прогрессивные перемены в Эфиопии с середины 70-х годов составляют одно из самых значительных событий в мировом общественном развитии. Эфиопская революция, положившая начало падению господства привилегированных классов, сумела поднять самые широкие массы на строительство нового общест­ва, на защиту завоеваний от внешней и внутренней реакции. По своим масштабам, характеру, радикализму, динамизму, ре­волюционному творчеству масс и их вовлеченности в происхо­дящие события она заняла одно из выдающихся мест в истории Азии, Африки и Латинской Америки.

Низложение императора 12 сентября 1974 г. и приход к власти военных стали началом нового этапа в истории Эфио­пии — этапа революционных преобразований, ожесточенной борьбы за будущее страны. 1974 год имел поворотное значение для Эфиопии. Отличительной чертой происходящих изменений является их комплексный характер, они охватывают самые раз­личные сферы общественной жизни. В стране, с одной стороны, четко обозначился курс на прогрессивное переустройство об­щества, а с другой — произошла концентрация сил, стремивших­ся к утверждению буржуазно-реформистских тенденций и даже восстановлению (хотя бы частичному) прежних феодальных порядков. Наряду с центростремительными тенденциями про­должали действовать (а порой даже усиливались) центробеж­ные. Силы прогресса столкнулись с противодействием как экс­плуататорских классов, потерявших политическую власть, так и левого и правого экстремизма. По существу, имело место бло­кирование всех противников революционных преобразований, изменивших социально-политический и в известной мере эко­номический облик эфиопского государства. В свою очередь, в среде мелкобуржуазной демократии произошли отмежевание от буржуазии в политическом плане, ограничение ее влияния в экономике и внутренняя дифференциация, вследствие чего в ходе ожесточенных столкновений выделилась революционная де­мократия, вставшая во главе государства, признавшая идеологию [300] марксизма-ленинизма [227, с. 22]. Ее исторической заслу­гой являются попытки приобщения населения к научному социализму, возросшая политическая активность масс, укореняющий­ся процесс общественного переустройства, сопровождающийся формированием новой политической системы, радикализацией политики в национальном вопросе, усилиями по сложению но­вого хозяйственного механизма, глубокими культурными сдви­гами, социально-экономическими изменениями и последователь­ной антиимпериалистической внешней политикой. В условиях, складывающихся в Эфиопии, не исключено перерождение части революционной демократии, переход ее на чуждые принятым решениям позиции.

Процесс централизации эфиопского государства в послесентябрьское время приобрел качественно иную основу, чем в предыдущие годы. В отличие от периода царствования Хайле Селассие современная Эфиопия имеет общенациональный план развития, определивший курс на обновление общества. Нынеш­нему руководству страны свойственны в ряде случаев реалистические подходы к происходящему, но оно не избежало и оши­бок, недостаточно выверенных действий, поспешности, забегания вперед.

Развитие Эфиопии после свержения Хайле Селассие харак­теризуется решением как общедемократических, так и социаль­но-освободительных задач. Первые из них реализовывались пре­имущественно в сентябре 1974 — январе 1979 г., а вторые — главным образом с февраля 1979 г.; с сентября 1984 г. в стра­не начался процесс конституирования республиканских основ государства. Однако до полного и повсеместного осуществле­ния этих задач еще далеко: жизнь вносит свои коррективы, не­мало препятствий на пути выхода страны из отсталости.

Внутренняя оппозиция и внешняя агрессия

Выбор некапиталистического пути развития стал водоразде­лом социально-политического размежевания, охватившим са­мые широкие слои населения, в том числе и Временный воен­ный административный совет (ВВАС), взявший на себя коллективное руководство государством и превратившийся в орга­низационный центр эфиопской революции. Именно ВВАС, олицетворявший высшую государственную власть, выступил глав­ным орудием осуществления и защиты ее интересов. С каждым годом роль ВВАС неуклонно возрастала, а его функции ста­новились все более сложными и многообразными. Преодолевая сопротивление левацких и правых сил в стране и укрепляя соб­ственные революционно-демократические основы, ВВАС обна­родовал к сентябрю 1987 г. около 350 законов, направленных на уничтожение феодальной системы и учреждение нового об­щества. Последним декретом ВВАС явилось постановление о [301] самороспуске в связи с созданием Народной Демократической Республики Эфиопии (НДРЭ) и ее органов в сентябре 1987 г.

В условиях острой борьбы с реакцией и идейной незрелостью и шатаний общественных сил, принявших участие в нарастав­ших по восходящей линии революционных событиях от фев­раля до сентября 1974 г., судьбы революции во многом зави­сели от деловых качеств членов ВВАС и кадров формировав­шейся государственной надстройки, их политической сознатель­ности, преданности социально-освободительным идеалам и уров­ня социальной нетерпимости к феодальным и буржуазным ус­тоям. ВВАС, состоявший из 120 человек,— «это не кучка каких-то амбициозных офицеров, которые совершили переворот, что­бы также захватить власть... это группа людей, сформировавшаяся в конкретных условиях Эфиопии... и взявшая на себя ответственность за революцию» [124, 1976, № 8, с. 69].

Для послесентябрьского развития ВВАС характерно упро­чение революционно-демократических сил во главе с его пред­седателем Менгисту Хайле Мариамом. Им противостояли бур­жуазно-реформистские и мелкобуржуазно-националистические группировки, пытавшиеся не раз захватить власть, воспрепятст­вовать движению революции, основные контуры которого опре­делены Менгисту Хайле Мариамом и его сторонниками.

Разногласия в ВВАС касались не только принципиальных вопросов перехода (и развития) страны на путь социалистиче­ской ориентации, но и самих методов осуществления тех или иных принятых решений (например, относительно эритрейской проблемы, проведения Национальной революционной кампании развития). На первых порах ВВАС раздирали даже межэтни­ческие противоречия. Трения в ВВАС возникали иногда и в ре­зультате еще сохранявшегося от прошлых времен соперничест­ва между офицерами — выпускниками военной академии в Ха­рэре и военного колледжа в Гэнэте (Холета). Конфликты в ВВАС нередко вспыхивали из-за недисциплинированности или личностных предубеждений, расхождений во мнении между от­дельными его членами.

В послесентябрьские годы против революционно-демократи­ческого ядра в ВВАС выступали тайно или открыто его предсе­датели генералы Аман Микаэль Андом (1974 г.) и Тэфэри Банти (1974—1977 гг.), руководитель политического и международ­ного отдела ВВАС майор Сисай Хабте, генеральный секретарь ВВАС капитан Алемайеху Хайле, глава административного от­дела ВВАС капитан Могэс Уольдэ Микаэль, подполковники Хыруй Хайле Сылласе и Асрат Дэста, вице-председатель ВВАС подполковник Атнафу Абате и другие [212, с. 14; 205, с. 8; 116, 1977, № 7, с. 5; 138, 05.02.1977; 355, с. 135—136, 138—144]. От­ступники сурово карались. Наказаниям подвергались и те, кто пытался использовать свое положение для личного обогащения (подполковник Дэмыссе Дерессу, полковник Абатэ Мэрша, лей­тенант Дэста Таддэсэ и др.). В столкновениях в ВВАС погибло [302] немало преданных революции людей (например, один из ру­ководителей ВВАС, подполковник Даныэль Асфау) [406, с. 62— 63; 355, с. 143; 119, 05.02.1977]. Они умирали также от рук экстремистов и бывших правителей, лишенных власти, и их наймитов. В целом, как предполагается, в первые три года пос­ле низложения Хайле Селассие были убиты или отстранены от работы 20—30 членов ВВАС [355, с. 136].

ВВАС после прихода к власти неожиданно столкнулся с оп­позицией некоторых воинских частей в военно-воздушных силах и инженерном корпусе, потребовавших незамедлительного об­разования гражданского правительства, передачи ему управле­ния страной и ухода армии в казармы. Те же лозунги выдви­нули часть студенчества, интеллигенции и профсоюзы. ВВАС неоднократно разъяснял, что в сложившихся условиях выпол­нение этого требования означало бы, по существу, возврат к старому. «У нас в стране,— писала в 1974 г. „Эфиопиэн ге­ральд",— живут близорукие люди, выступающие за немедлен­ное возвращение к гражданскому правительству... Сейчас (оно) является бессмыслицей при очевидном и полном отсутствии со­циальной и экономической справедливости» [138, 13.10.1974]. Советская исследовательница И. Ф. Кистанова, верно оцени­вая негативные стороны подобной позиции в эфиопском общест­ве, подчеркивала, что, «хотя в пропагандистском плане такое требование имело очевидную привлекательность, в действи­тельности оно было на руку реакции, так как гражданское пра­вительство не сумело бы удержать власть и легко могло стать добычей контрреволюции» [196, с. 109—110]. Лишь в 1987 г., когда упрочились перемены в Эфиопии, произошел окончатель­ный и полный переход к гражданскому правительству.

Очень сложными после низложения Хайле Селассие оказались отношения ВВАС с профсоюзами, которые требовали не­замедлительного перехода к гражданскому правлению и отме­ны запрета на забастовки, демонстрации и собрания, введенно­го военными в день прихода к власти для воспрепятствования контрреволюционным феодально-монархическим акциям.

СЕЛУ уже 16 сентября на заседании Генерального совета приняло ряд резолюций, настаивая на установлении «народ­ного правительства», введении гражданских свобод, в том чис­ле права на создание политических партий, принятии новой кон­ституции, уничтожающей монархию как форму государствен­ного устройства. СЕЛУ пригрозило, что в случае невыполнения этих требований будет объявлена всеобщая забастовка. В сос­тав «народного правительства» конфедерация предложила вклю­чить представителей профсоюзов, комитетов, созданных в раз­личных провинциях в Февральском (1974 г.) антиправительст­венном движении, вооруженных сил, Ассоциации учителей Эфио­пии, Ассоциации университетских преподавателей, Форума уни­верситетских преподавателей, Ассоциации гражданских служа­щих, Союза эфиопских студентов, Ассоциации предпринимателей [303] Эфиопии и Благотворительной ассоциации эфиопских жен­щин. Если принять во внимание социально-политическую при­роду этих организаций,  становится  понятным  мнение Марины и Дэвида Оттауэй о том, что правительство, планируемое СЕЛУ, в наименьшей степени представляло эфиопский парод и что оно отражало  интересы элитарных  профессиональных  групп [355, с. 104]. ВВАС вновь повторил СЕЛУ свою вполне обоснованную позицию  в  отношении  ухода  армии  в  казармы  и  перехода   к гражданскому  правлению,  а  также обвинил  профсоюзных ру­ководителей в тесных связях с императорским режимом, неза­конном обогащении, коррупции и саботаже революционной по­литики   [138,  25.09.1974].  Убедившись  в  невозможности  вклю­чить СЕЛУ в процесс глубоких преобразований, ВВАС распус­тил в декабре 1975 г.  Конфедерацию и приступил к форми­рованию новых профсоюзов. Этот акт, в свою очередь, вызвал волну усиленной критики военных со стороны левацких кругов. Отказываясь реально оценить положение в стране, ревност­ные приверженцы идеи немедленной передачи власти граждан­ским лицам организовывали многочисленные   акты  саботажа, выпускали  тысячи  листовок,  осуждавших  военных за якобы узурпацию власти, распускали злобные слухи, порочившие ре­волюцию и направленные на дестабилизацию положения в стра­не. Они прибегали даже к террористическим актам, устроив ряд взрывов в Аддис-Абебе.

Это было на руку сторонникам свергнутого режима, несколь­ко растерявшимся в первое время после низложения Хайле Селассие. Монархисты попытались наладить сопротивление как в самой столице, так и в сельской местности. Но повсеместного выступления у них не получилось, ибо крестьяне в массе своей не поддержали их. «Бывшие» тоже клеветали на новую власть, используя при этом еще сохранившиеся каналы связи с импе­риалистическими державами. Применяли они и лозунг «Граж­данское правительство — немедленно, армия — в казармы!».

3 октября  1974 г. ВВАС строго предупредил всех тех, «кто говорит о передаче власти народу уже сейчас (и тем самым) явно преследует свои корыстные,   эгоистические цели» [110, йекатит 30, 1967] и кто стремился свергнуть революционную власть [138, 03.10.1974]. Их ожидали самые суровые меры на­казания. Запрещалось распространение клеветнических слухов. Несколько позже, обосновывая свою точку зрения в отношении сформирования гражданского правительства, ВВАС заявил, что для этого «необходима  большая  подготовительная работа:  во-первых, воспитание сознания масс и, во-вторых, создание обще­национальной политической партии», а также предстоит пол­ностью уничтожить господство феодалов, бюрократической бур­жуазии, иностранного капитала  и  империализма   [110, гынбот 5/1967]

ВВАС   вовсе  не  отвергал  участия  гражданских  лиц  в  уп­равлении страной. Тем более, что военные, не имевшие в большинстве [304] своем опыта государственного руководства, нуждались в помощи специалистов как в области экономики, так и полити­ки. Вот почему они привлекали тех из них, кто принял сторону революции. Несомненно, учитывались также настроения части общественности, продолжавшей настаивать на восстановлении гражданской формы правления. Нельзя упускать из виду и подлинные намерения революционной демократии в ВВАС, сос­тоявшие в желании создать широкий фронт поддержки прогрес­сивным преобразованиям, показать массам искренность целей движения военных, а также передать власть народу по осущест­влении задач, выдвинутых реальной обстановкой.

Примером попытки ВВАС продемонстрировать стремление к взаимодействию со всеми участниками революционного про­цесса и снять с себя незаслуженные обвинения в узурпации-власти является создание в сентябре 1974 г. Консультативной группы из 50 человек, представляющих различные государст­венные учреждения, общественные организации и население всех 14 провинций. В ее задачи входили выработка внутриполитиче­ского курса государства, подготовка проекта конституции, соответствующего философии выдвинутого еще летом 1974 г. лозун­га «Эфиопия — прежде всего», и составление рекомендаций по осуществлению политических, экономических и социальных ре­форм [138, 24.09.1974]. Это мероприятие ВВАС следует рас­сматривать как один из первых шагов по образованию новой эфиопской государственности. Однако поиски в то время форм сотрудничества с гражданскими не всегда увенчивались успе­хом, что и произошло с Консультативной группой, когда в июле 1976 г. она прекратила свое существование.

Большую помощь военным в формировании внутренней  и  внешней поли­тики стало оказывать созданное по инициативе ВВАС специальное бюро, со­стоявшее из гражданских экспертов. В 1979 г. ВВАС вообще упразднил соси ное правительство  и образовал  совет министров,   проявив   тем   самым   свое стремление к демилитаризации власти.

Стремясь поднять уровень управления страной, претворить в жизнь принимаемые решения и создать в госаппарате прослой­ку преданных революции людей, ВВАС направил в администра­тивные органы на ответственные должности около 350 военно­служащих, приступил к постепенной реорганизации правитель­ственных учреждений, системы управления хозяйством и власти на местах. По призыву военных на государственную службу по­ступило до 30 тыс. новых служащих. Одновременно ВВАС уво­лил с государственной службы чиновников, запятнавших себя тесными связями с прежним режимом, безответственностью в от­ношении исполнения своих обязанностей и преступным подходом к нуждам народа. Различным наказаниям подвергались чинов­ники, допустившие пренебрежение к государственной службе и законам революции. Многие из «бывших» были арестованы, за­ключены, по решению специальных трибуналов, в тюрьму на длительные сроки или расстреляны. Осуждению подлежали все, [305] кто преступал установленный порядок, независимо от времени поступления на работу в административные и хозяйственные органы. Всего в начале 80-х годов находилось в тюрьмах 10— 40 тыс. противников эфиопской революции, включая членов императорской семьи, высших чиновников прежнего режима, ле­вых и правых экстремистов, псевдореволюционеров и т. д. [159, 12.09.1981].

Когда же позиции революционной власти окрепли, из тю­рем по указанию ВВАС начали выпускать людей, заключенных туда по политическим мотивам. В мае 1988 г. накануне юби­лейных торжеств по случаю 25-летия ОАЕ в Аддис-Абебе объ­явили об освобождении членов императорской семьи [122, 1988 № 23, с. 10].

ВВАС, однако, не останавливался перед применением са­мых решительных мер при возникновении непосредственной угрозы революции, будущему страны. Так, в ноябре 1974 г. по приказу ВВАС казнили почти 60 видных сановников импе­раторского режима. Это был один из самых драматических эпизодов эфиопской революции, когда в обстановке, создавшей­ся в связи с открытым неповиновением ВВАС генерала Амана Микаэля Андома и его попыткой захватить власть, прогрессив­ные военные прибегли к подобной акции с тем, чтобы обезгла­вить контрреволюцию [138, 24.11.1974].

Другим критическим моментом в революционном движении Эфиопии стали февральские события 1977 г., в ходе которых была разоблачена и обезврежена группа членов ВВАС, к ко­торой примкнул и тогдашний его председатель бригадный гене­рал Тэфэри Банти. Ее участники готовили государственный пе­реворот. С этой целью они имели даже контакты с некоторыми контрреволюционными организациями, и прежде всего с Эфиоп­ской народно-революционной партией (ЭНРП), образовавшей­ся, по-видимому, к середине 1975 г., прикрывавшей свои экстре­мистские устремления ссылками на марксистско-ленинские идеи, отказавшейся от сотрудничества с ВВАС, создавшей так назы­ваемую подпольную «Эфиопскую народно-революционную ар­мию» и объявившей террор против активистов и руководителей эфиопской революции.

4 февраля, на следующий день после разгрома заговорщи­ков, назначенный председателем ВВАС Менгисту Хайле Мариам, обращаясь к народным массам, сказал, что они получат оружие для защиты завоеваний революции против внутренней реакции и что «революция переходит к наступательным дейст­виям» [138, 05.02.1977]. Был выдвинут лозунг «Оружие и де­мократия — народным массам!». Революционная демократия, укрепив свои ряды и вооружив многих тружеников города и деревни, развернула активные операции по борьбе с террориз­мом ЭНРП. От рук ее боевиков, всецело поддержанных от­страненными от власти эксплуататорскими классами, в 1976— 1978 гг. погибли тысячи преданных делу революции людей. [306] 23 сентября 1976 г. ЭНРП   предприняла   попытку  покушения на Менгисту Хайле Мариама.

В результате решительных мер ВВАС при участии самых широких слоев населения были обнаружены сотни тайников с оружием, раскрыты явки ЭНРП в городах, и особенно в Аддис-Абебе, арестованы многие ее члены. В ходе «красного террора», объявленного ВВАС в ответ на акции леваков и мо­нархистов всех мастей, погибло 5 тыс. контрреволюционеров [159, 23.04.1980; 152, 28.12.1982]. Начиная с февраля 1977 г. подрывная деятельность ЭНРП пошла на убыль, с ее террором и саботажем было временно покончено (см. [60, с. 28]). В фев­ральском номере журнала «Нью Африка» за 1988 г. приве­дены данные о том, что ЭНРП во второй половине 80-х годов возобновила подрывную деятельность в стране, обосновавшись в районе Гондэра и Годжама.

В ходе борьбы с ЭНРП к 1980 г. было покончено с экстре­мизмом отколовшейся от нее группировки, назвавшейся «Эфиоп­ской коммунистической партией» (ЭКП).

В то же время революция нанесла сильный удар по Эфиоп­скому демократическому союзу (ЭДС, называемому также Эфиопский народно-демократический союз), созданному в Лон­доне в 1974 г. членами императорской семьи и высокопоставлен­ными деятелями свергнутого режима, бежавшими за границу. ЭДС, возглавлявшийся бывшим начальником императорского генерального штаба генерал-лейтенантом Иясу Мэнгэша, преж­ним генерал-губернатором Тыграя расой Мэнгэша Сыюмом и генерал-лейтенантом Нэга Тэгэнье, возник спустя несколько-месяцев после свержения Хайле Селассие. Штаб-квартира сою­за разместилась в Судане. Боевые действия он развернул в Годжаме, Бэгемдыре, Тыграе, Шоа, Эритрее и Уолло. После серии крупных поражений от революционных войск в 1978— 1979 гг. активность ЭДС пошла на убыль. В начале 80-х годов ЭДС предпринимала лишь отдельные, разрозненные подрывные акции. В декабре 1983 г. в Аддис-Абебе были арестованы 18 членов ЭДС, которые занимались сбором секретных сведений, предоставляли их в распоряжение западных держав, распро­страняли клеветнические слухи и антиправительственные лис­товки [123, 06.02.1984; 117, 05.02.1984]. Основным районом его действия во второй половине 80-х годов, видимо, стала провин­ция Уолло; наметились контакты ЭДС с сепаратистской орга­низацией в Тыграе.

Начиная с 1981 г. США, стремясь сколотить широкую оп­позицию в Эфиопии революционной власти, ежегодно предо­ставляют ЭДС по каналам ЦРУ 500 тыс. долл. К середине 80-х годов поддержка Вашингтоном этой организации еще бо­лее усилилась. В июле 1986 г. в США состоялась встреча эмис­сара ЭДС и ряда американских государственных деятелей, в том числе тогдашнего министра обороны К. Уайнбергера. Ве­роятнее всего, на ней обсуждались планы «совместных действий» [307] против прогрессивного режима в Эфиопии (см. [123 08.09.1986]).

Во второй половине 80-х годов власти неожиданно для себя столкнулись с новым очагом сопротивления, представленного «Народно-демократическим альянсом Эфиопии». У истоков этой организации преимущественно стояли (теперь уже бывшие) ру­ководители революционной Эфиопии, которые бежали за грани­цу из-за, как они заявляют, несогласия с линией Менгисту Хай­ле Мариама. Альянс провозгласил приверженность основным целям эфиопской революции, но без применения тех, по его мне­нию, ошибочных методов и избранных подходов, какие свой­ственны и определены ее нынешним лидером. Вот образец обвинений, выдвинутых бывшим министром иностранных дел Гошу Вольде, отказавшимся в Нью-Йорке в октябре 1986 г. возвращаться к себе на родину и участвовавшим в создании альянса. По свидетельству газеты «Дейли телеграф» от 29 октября 1986 г., Гошу Вольде заявил, что правительство страны «скатывается к авторитаризму и абсолютной диктатуре с не­избежными проявлениями нетерпимости и репрессий». Сам Мен­гисту Хайле Мариам обвиняется нередко в том, что якобы «утратил понимание экономических и политических реальностей Эфиопии и стремится к утверждению режима личной власти» [142, 20.06.1986]. Альянс рассчитывает, по-видимому, на под­держку тех в стране, кто имеет сходные взгляды, тщательно скрываемые, разумеется. Но как бы там ни было, нельзя игно­рировать при оценке современного положения в Эфиопии на­строений, какие может породить деятельность альянса.

С осени 1974 г. угроза революционным завоеваниям исходила не только от ЭНРП, ЭКП, ЭДС и разрозненных вылазок воору­женных отрядов, сформированных помещиками, от оппозиции в рядах самого ВВАС, правительства и в армейских частях. Против эфиопской революции выступили сепаратистские орга­низации, многие из которых возникли уже в послесентябрьское время. Пользуясь поддержкой мирового империализма и не­скольких арабских стран, они развернули интенсивные боевые действия, направленные на раскол Эфиопии. Поднятая ими во второй половине 70-х годов вооруженная борьба была беспре­цедентной. Эфиопская революция оказалась тогда в осажден­ном кольце: со всех сторон наступали на нее враждебные силы, тем более что сепаратисты вступали в контакты с организация­ми типа ЭНРП и ЭДС, организовывали даже совместные опе­рации с ними, хотя это не исключало кровавых междоусобиц.

Особо опасная ситуация для революции сложилась в Эрит­рее, где к ранее действовавшим ФОЭ и НФОЭ добавились еще созданный в 1976 г. крайне реакционный Фронт освобождения Эритреи — Народно-освободительные силы (ФОЭ—НОС) и об­разовавшийся в 1979 г. Временный революционный комитет Народно-освободительных сил (ВРК—НОС).

Воспользовавшись прекращением огня с осени 1974 г., объявленного [308] ВВАС, эритрейские сепаратисты усилили вооруженную борьбу. В результате к середине 1978 г. от их рук погибли свы­ше 13 тыс. военнослужащих правительственных войск и более .33 тыс. гражданских лиц. Не менее 200 тыс. мирных жителей, не выдержав ужасов подрывных действий сепаратистов, поки­нули провинцию [158, с. 25]. Общий ущерб, нанесенный эритрейскими сепаратистами в то время, исчислялся почти в 2,5'млрд. бырров [180, с. 105].

После падения монархии «действия эритрейских сепаратис­тов, по существу, сомкнулись с контрреволюционными действия­ми монархических кругов, многочисленных врагов прогрессивной власти. Противопоставив собственные интересы интересам по­давляющего большинства населения и настаивая на обособлении Эритреи, сепаратистская верхушка наносила уже прямой вред революции...» [124, 1978, № 6, с. 79]. Отстаивая принцип тер­риториальной целостности и единства страны и право ее народов на самоопределение в форме региональной автономии, ВВАС еще в мае 1976 г. предложил эритрейским «освободительным» фронтам программу из 9 пунктов мирного решения проблемы Эритреи, доставшейся в наследие от прошлого режима [57, с. 29—31]. Те отказались пойти на переговоры на основе раз­работанного ВВАС документа и, даже наоборот, посчитав его появление за слабость позиций революционной Аддис-Абебы, развернули широкое наступление против эфиопской армии, за­хватив значительную часть территории провинции, в том числе семь крупных городов, а также блокировав Асмэру, Асэб, Массауа и Барэнту. Возникла реальная возможность раскола Эфио­пии, а в конечном счете поражения революции. В этих условиях ВВАС направил в Эритрею крупные воинские подразделения, которые сломили тогда сопротивление сепаратистов, но полностью ликвидировать их движение властям не удалось.

ВВАС, стремясь во что бы то ни стало прекратить боевые действия эритрейских сепаратистов, пытался опереться в про­винции на здоровые силы, на трудящихся. После упразднения в сентябре 1987 г. ВВАС ту же самую линию проводят госу­дарственные органы НДРЭ.

Не всегда, однако, предпринимаемые меры были удачны. Так случилось, например, с «красным маршем» тысяч крестьян и горожан из центральных районов в Эритрею для поддержания единства страны, прекращения крово­пролития и подъема патриотических настроений среди населения. Революцион­ные власти не раз объявляли амнистию боевикам эритрейских «фронтов», предлагая им добровольно сдаться. Важной вехой в стабилизации положения в Эритрее, ликвидации ущерба, причиненного сепаратистами, и осуществлении в провинции революционных преобразований явилось общенациональное сове­щание в Асмэре, созванное ВВАС и завершившееся 1 января 1982 г. приня­тием Асмэрского манифеста. Он положил начало осуществлению широкомас­штабной кампании по развитию Эритреи, получившей название «Красная звезда». На восстановление хозяйства и улучшение условий жизни населе­ния уже затрачено более 275 млн. бырров; в школах обучается свыше 140 тыс. детей; введено в строй 15 крупных заводов, разрушенных сепаратистами; около 73% взрослых горожан провинции научились читать и писать [138, [309] 29.11.1983; 147, 20.03.1984]. Среди населения пропагандируется идея Эфио­пии как общего дома, в котором трудящиеся сообща делят и радости и пе­чаль [138, 03.05.1983].

ВВАС, однако, неоднократно отказывался от переговоров, предлагавшихся НФОЭ и ФОЭ. Ту же самую позицию заняли РПЭ и правительство НДРЭ. Дело в том, что выдвигавшиеся этими организациями предварительные условия, по мнению Ад­дис-Абебы, ущемляли суверенитет Эфиопии, подрывали ее внут­реннюю стабильность (например, проведение референдума в Эритрее о будущем ее государственном устройстве под наблю­дением международной комиссии; проведение переговоров при посредничестве ООН, Лиги арабских стран, Огранизации Ис­ламская конференция и ОАЕ). Некоторые сепаратистские орга­низации Эритреи, маневрируя, выдвигают то одно требование, то другое, не давая властям даже времени на рассмотрение сделанных предложений, как было, например, в августе 1986 г. в вопросе прекращения огня в связи с нашествием саранчи.

Ряд руководителей эритрейских сепаратистов имеют постоян­ные контакты с эфиопским  правительством. Особенно следует упомянуть  НФОЭ,  который  участил  политические  сношения  с Аддис-Абебой в середине 80-х годов. В марте  1986 г. НФОЭ и возникший  совсем  недавно  ФОЭ — Объединенные  организации высказались против отделения Эритреи от Эфиопии, но потре­бовали предоставления населению этой   провинции   права   на самоуправление  в  рамках  эфиопского  государства.  К  такому мнению они склонились, вероятно, не только в результате пред­принятой   тогда   Суданом   посреднической деятельности, но и вследствие тяжелых потерь, понесенных сепаратистами в  ходе осуществления революционной властью с августа  1985 г. воен­ной кампании «Красное море». Но уже год спустя НФОЭ, став­ший в ходе ожесточенных междоусобиц основной военно-поли­тической силой сепаратистов в Эритрее, вновь заявил об отде­лении  этой   провинции   и  образовании   самостоятельного  госу­дарства. Осенью   1987 г.— весной 1988 г. он столь интенсивно развернул боевые действия, что  значительная часть  Эритреи, в  том  числе  чуть ли  не все  крупные города  (кроме Асмэры„ Кэрэна, Асэба, Массауа), оказалась под его контролем.

Активизация вооруженной борьбы произошла, несмотря на то что парламент Эфиопии (Национальное шэнго), приняв в сентябре 1987 г. конституцию НДРЭ (см. ниже), провозгласил принцип региональной автономии также и для Эритреи и при­нял соответствующее обращение к населению провинции и се­паратистским организациям. Ситуация в Эритрее настолько осложнилась, что власти 14 мая 1988 г. ввели военное положе­ние в этой провинции, а также в Тыграе, где обстановка за­метно обострилась. Это явилось результатом совместных вы­ступлений НФОЭ и Национального фронта освобождения Тыграя (НФОТ) [110, 04.05.1988, 25.04.1988; 159, 07.04.1988; 138, 08.05.1988; 116, 1987, № 49, с. 13]. От правительства потребовались [310] большие усилия, чтобы восстановить свой контроль над захваченными сепаратистами районами в Эритрее и Тыграе. Эти усилия предпринимались и в начале 1989 г.

В войсках НФОЭ — 30—40 тыс. человек, НФОТ—10 тыс. Они хорошо вооружены. У сепаратистов Эритреи имеются даже танки, бронетранспортеры, артиллерия и пр. Штаб-квартира НФОЭ находится в Орота — лабиринте уз­ких ущелий в засушливом горном районе Северной Эритреи. По сообщению газеты «Араб ньюс», издающейся в Джидде, от 21 ноября 1987 г. НФОЭ обра­зовал парламент в изгнании, потребовавший провести плебисцит в Эритрее и отвергший еще раз предложенную по конституции НДРЭ региональную авто­номию. В газете «Индепендент» от 6 апреля 1988 г. отмечалось, что в случае даже обретения Эритреей независимости не исключается ее политический рас­кол по лингвистическому и религиозному признаку.

НФОТ возник еще в 1970 г. под именем «Национальная ор­ганизация  Тыграя»,   выступив со временем с идеей создания «Великого христианского Тыграя» из всех   населенных тыграи районов Эфиопии. К концу  80-х  годов  НФОТ   под  влиянием НФОЭ ужесточил свою позицию, выдвинув лозунг освобожде­ния всех народностей Эфиопии   [110, 04.05.1988]. Его руковод­ство полагает, что в условиях повсеместного подъема сепарати­стского движения  лечге добиться  своих  целей.  А этнополитическая ситуация в Эфиопии очень сложная, острая. Нельзя не упомянуть также об образованном в 1975 г. «Фронте освобожде­ния афаров», в котором объединились сторонники данакильского султана Али Мираха Анфере, тесно связанного с Хайле Селассие и рассчитывавшего после его низложения добиться отде­ления от Эфиопии земель афаров для сохранения собственной власти и феодально-племенных порядков;  «Фронте освобожде­ния  оромо»,  развернувшем  в  70-е годы широкие наступатель­ные действия против революционной  армии в целях образова­ния самостоятельной «Оромии» на территории, где проживают оромо, и прочих «фронтах», сформировавшихся на этношовинистической и этнопартикулярной основе. В результате их дея­тельности серьезной угрозе  подверглось территориальное единство Эфиопии, но власти не отступили, провозгласив и в конституции 1987 г. принцип унитаризма эфиопского государст­ва. Несмотря на прилагавшиеся усилия, властям в Аддис-Абебе так и не удалось покончить с этими сепаратистскими органи­зациями,  за  исключением,  пожалуй,  «Фронта  освобождения афаров». Идея самостоятельного государства охватывала не только элитарные круги того или иного народа, но и массы.

Тяжелое военно-политическое и экономическое положение, в каком оказалась революционная Эфиопия в результате ак­тивизации к середине 1977 г. различных «освободительных фронтов», левацких ЭНРП и ЭКП, реакционно-монархического ЭДС и выступлений вооруженных отрядов отдельных крупных помещиков, использовал правящий режим Сомали, совершив летом 1977 г. агрессию с целью захвата эфиопских земель на юго-востоке. Власти Сомали непосредственно опирались в Эфиопии [311] на поддержку «Фронта освобождения Западного Сомали» и «Фронта освобождения сомалийцев-аббо», содержавшихся за их же счет. Они имели контакты также с другими сепаратист­скими организациями в Эфиопии, подталкивая их на усиление наступательных операций против эфиопской армии.

Заручившись согласием Вашингтона, Лондона, Парижа, Бон­на, Рима, шахского Ирана, садатовского Египта и Саудовской Аравии на поставки  оружия и  предоставление    финансовых средств, режим Сиада Барре в Сомали бросил 23 июля на осу­ществление  своих  планов  почти  двадцатитысячную армию. К этой акции в   Могадишо, согласно заявлению эфиопского правительства, готовились еще с середины 1975 г.  [355, с.  163]. В короткий срок, не встречая сколько-нибудь серьезного сопро­тивления со стороны малочисленных эфиопских подразделений (основная часть которых была занята подавлением различных сепаратистских  и   контрреволюционных  организаций   в  других районах страны), вторгшимся частям удалось захватить около 20% территории Эфиопии.

Оккупанты стремились для реализации своих целей сыграть на этнических  противоречиях оромо-амхара, вызвав у первых подъем этношовинистических,   зтнопартикулярных  настроений [355, с. 164]. Но в целом они  просчитались: массы оромо не перешли на сторону врага. Зато, как указывалось в правитель­ственной  брошюре «Военные в эфиопской революции»; «ЭДС, ЭНРП, сесеционисты и консерваторы    хотели сдать  Эфиопию Сиаду Барре... Эти предатели помогали армии агрессора, дей­ствуя как информаторы и показывая врагу местоположение эфиопских военных лагерей. Эти     группы  распространяли  в эфиопских войсках мысль о том, что война, в которой они сра­жаются,— несправедливая и что сомалийская армия вправе на­пасть на Эфиопию» [61, с. 33]. Ситуация в стране осложнялась также   из-за   нехватки   топлива,   сырья,   продовольствия,   была парализована   работа   многих     предприятий,   коммуникации   с портами были нарушены.

Положение  Эфиопии еще более  ухудшилось,  когда  в  ответ  на  закрытие в конце весны 1977 г. по инициативе ВВАС американских учреждений  (кроме посольства) в городах страны, выдворение военной миссии США и денонсацию соглашений 1953  г.  Вашингтон  отказал  Аддис-Абебе в предоставлении ору­жия, ослабив тем самым ее боевой потенциал. Госдепартамент предлагал, од­нако, Судану и Египту  военную  помощь  в  обмен на их обещание послать в   Сомали  свои  войска [116, 1978, № 31, с. 16]. США, Франция и Англия предприняли даже попытку прямого военного нажима на Эфиопию, организо­вав в начале апреля  1978 г. в Красном  море и в северо-западной части Ин­дийского океана совместные  военно-морские  маневры  [123,  05.04.1978].

Но революция выстояла. На призыв ВВАС о всеобщей мо­билизации от 20 августа 1977 г., когда военно-политическая си­туация в стране складывалась далеко не в пользу революцион­ных сил, откликнулись тысячи и тысячи простых людей, труже­ников, честных представителей интеллигенции и государственных [312] служащих. Они пополняли ряды армии и народной милиции, к формированию которой в Аддис-Абебе приступили еще в 1976 г., а в 1977 г. усилили ее военную подготовку. Важное значение  имели комитеты защиты революции, организованные на местах. В сплочении населения большую роль сыграло соз­данное 29 августа 1977 г. Национальное революционное опера­тивное командование. В столице и других городах трудящиеся, вооружившись, участвовали в подавлении контрреволюционно­го подполья, представленного прежде всего ЭНРП и ЭКП (см. [227, с. 27]). Происходила консолидация народных масс вокруг ВВАС. Помощь пришла из стран социалистического содружест­ва, прежде всего из СССР, Кубы, ГДР [226, с. 128].

К середине марта 1978 г. эфиопская армия и народная ми­лиция при поддержке кубинских воинов-интернационалистов разгромили войска Сомали, освободив полностью страну от захватчиков. Да к тому же в результате военного успеха Эфио­пии в Могадишо был распущен «Фронт освобождения сома­лийцев — аббо», а «Фронт освобождения Западного Сомали» оказался не в состоянии проводить крупные операции. Однако это еще не означало, что он отказался от осуществления тер­рористических акций, тем более что под видом его боевиков до 1986 г. проникали в Эфиопию подразделения регулярной сомалийской армии. К этому времени «фронт», желая проде­монстрировать свою якобы самостоятельность по отношению к Могадишо, выступил даже с идеей создания «независимой рес­публики Огаден». Приграничные стычки между подразделе­ниями Эфиопии и Сомали происходили и в 1986 и в 1987 гг. И не всегда бесспорно правы были в Аддис-Абебе.

Разгром войск агрессора в 1978 г., сотрудничавших с ним «фронтов» и поражения, нанесенные сепаратистам в Эритрее, Тыграе и других районах, дали возможность говорить о ста­билизации к 1980 г. внутриполитического положения в Эфио­пии [21, с. 19]. Страна прорвала вражеское кольцо осады, но в ее пределах не все было спокойно. Многие конфликты были подавлены, а не устранены полностью и окончательно. Их ла­тентное состояние грозило новыми вспышками обострения ситуации. Так оно порой и случалось.

Формирование идейно-политической концепции развития Эфиопии (1974—1984). Распространение идей научного социализма

В исключительно сжатые сроки эфиопские революционеры выработали прогрессивную идейно-политическую концепцию, положенную в основу всей практической деятельности ВВАС до сентября 1984 г. В Программе национально-демократической революции, обнародованной 21 апреля 1976 г., содержались ее принципиальные положения и определялись узловые моменты стратегии развития страны. [313]

Революционная демократия при формулировании этой про­граммы обратилась к научному социализму [133, 1977, № 17, с. 93], но целиком, конечно ему не следовала.

Анализ предшествовавших этой программе документов; ВВАС, излагавших задачи и перспективы революционного дви­жения в Эфиопии, свидетельствует об острой борьбе в его ря­дах вокруг выбора пути развития, методов реализации приня­тых решений, об идейной эволюции в революционных кругах и о сложностях в определении целей движения.

В начале революции военные не имели четкой программы действий, у них отсутствовала ясная идеологическая платфор­ма, да и сами восставшие солдаты и офицеры, судя по всему, не осознавали масштабов начатого ими дела. Требования армейских частей, предъявляемые правительству в феврале 1974г., и заявление ККВС из 13 пунктов от 9 июля того же года но­сили общедемократический характер.

В официальном разъяснении лозунга «Эфиопия — прежде всего», опубликованном 27 июля 1974 г., в самых общих чер­тах указывалось на необходимость достижения социальной спра­ведливости, смены власти, единства страны и участия народа в строительстве сильного и процветающего государства, а так­же преобладания общественных интересов над личными целя­ми [138, 27.07, 14.08.1974]. Однако содержание лозунга, став­шего очень популярным, в целом было расплывчатым, неконкретным, внеклассовым. Оно отражало наличие различных идейно-политических течений в нараставшей антифеодальной, антиимператорской борьбе, представлявших многообразие сло­жившихся или складывавшихся общественных взглядов на бу­дущее страны (ликвидация монархии, конституционная монар­хия, буржуазная республика, беспрепятственное развитие капи­тализма, построение социалистического общества и т. д.). В этом — основа последующей поляризации политических сил революции, ее руководства в ВВАС.

В февральско-сентябрьских условиях 1974 г. революцион­но-демократическая группа в армии и ориентировавшиеся на нее гражданские слои не желали нарушать возникшее единст­во участников антифеодального движения и поэтому прибегали к единственно правильной тактике постепенного обнародования своих целей и взглядов.

Не представляла собой развернутой программы действий и «Декларация об учреждении временного военного правительст­ва», одно из первых постановлений революционной власти. В ней указывалось наряду с фактом низложения Хайле Селассие и переходом управления государством к ВВАС, что, во-первых, аграрная реформа — главная проблема Эфиопии, во-вторых, от­мена конституции 1955 г. и роспуск парламента осуществлены в связи с их несоответствием лозунгу «Эфиопия — прежде все­го», в-третьих, со временем будет созвана народная ассамблея для образования правительства и одобрения конституции, представленной [314] после пересмотра августовского проекта в соответ­ствии с «социальной, экономической и политической философией новой Эфиопии» [146, 1974, № 1]. В этом постановлении вновь ничего не говорилось о социально-экономической ориентации страны, о характере предполагавшихся изменений. То же самое повторялось и в декларации «Разъяснение лозунга „Эфиопия — прежде всего", опубликованной 30 октября [138, 31.10, 1.11.1974; 212, с. 74—82].

В ней весьма туманно и расплывчато шла речь о необходи­мости изменения социальной структуры эфиопского общества, государственной защиты интересов большинства населения, о национальной независимости и территориальной целостности, разработке национальной политики в области образования, лик­видации частных школ, государственном контроле над системой здравоохранения, над землей, о полной децентрализации власти, создании новой морали, содействующей прогрессу страны (в том числе о братских взаимоотношениях между народами Эфиопии, уважении к другим народам и особенно к соседям), введении справедливой системы судопроизводства, об образовании «пра­вительства народа, избранного народом и для народа», устра­нении этноконфессионального неравенства, а также о предо­ставлении населению права на труд, бесплатное образование и медицинское обслуживание. Безусловно, прогрессивной идеей в декларации было провозглашение принципа разделения власти.

Этот официальный документ, призванный по замыслу его составителей стать идейно-политической платформой револю­ционного движения в Эфиопии, затушевывал классовые проти­воречия в обществе, наличие различных идейно-политических подходов к решению его узловых проблем, не имел определен­ной, четко очерченной национальной цели развития. Обстанов­ка в стране, однако, складывалась таким образом, что от ВВАС, его прогрессивных сил и сотрудничавших с ними гражданских групп настоятельно требовалось выработать ясную программу общественно-экономических преобразований. Этого требовали и задачи расширения социальной базы революции, ибо иначе, замкнувшись в узкокорпоративных армейских рамках, она не­минуемо пришла бы к поражению.

К тому же активизировались сторонники капитализма, под­держанные значительной частью лишенного политической влас­ти феодального класса и нашедших в лице Амана Микаэля Андома выразителя своих интересов. Ведь не кто иной, как тог­дашний председатель ВВАС отверг еще 20 сентября 1974 г. возможность использования социалистического учения для стро­ительства новой Эфиопии, порадовав тем самым эксплуататор­ские классы [206, с. 41]. Его практические шаги также вселяли в них надежду.

В то же самое время в обстановке идеологического противо­борства происходило дальнейшее упрочение революционно-демократических [315] тенденций в жизни общества, в том числе в армейской среде. 20 декабря 1974 г., почти сразу же после ликвидации заговора временное правительство обнародовало политическую декларацию «Эфиопия — прежде всего: про­исхождение и пути развития движения» [38; 212, с. 83—96], в которой излагались принципы построения «эфиопского со­циализма». В ней впервые в истории Эфиопии указывалось, что» целью ее общественно-экономического развития является построение социалистического общества. Философией нового ре­жима объявлялся лозунг «Эфиопия — прежде всего», или «эфи­опский социализм», основные черты которого — опора на собст­венные силы, уважение к труду, преобладание общественных интересов, неделимость эфиопского государства и равенство. В его содержании просматриваются некоторые идеи, обнару­живаемые в существовавшей в те годы концепции в ряде стран Восточной Азии. В декларации намечались следующие эконо­мические преобразования: национализация основных средств производства, установление государственного контроля над главными предприятиями, сохранение частного сектора в рам­ках, отвечающих духу философии «Эфиопия — прежде всего»,, допуск иностранного капитала, размеры и условия инвестиро­вания которого не противоречили бы социалистической ориен­тации Эфиопии, развитие промышленности, введение трех форм землепользования (государственная, кооперативная, частная), развитие сельского хозяйства на коллективных началах. Ту­манно, однако, говорилось о национализации земли.

В социальной области предусматривались уничтожение экс­плуатации, неграмотности, болезней, нищеты и голода, под­держка семьи как основы нового эфиопского общества, предо­ставление права свободного доступа широких масс населения к медицинскому обслуживанию, образованию и другим социаль­ным услугам государства, а также содействие росту культур­ного уровня народа. Военные объявили, основываясь на опыте многих развивающихся стран, о своей приверженности одно­партийной системе и предстоящем создании прогрессивной пар­тии с функциями верховного политического органа. В будущем предполагалось организовать народный контроль за деятель­ностью правительства и расширить полномочия властей на мес­тах, оставив за центральным аппаратом общегосударственные вопросы.

Эфиопии предстояло осуществлять важные меры на между­народной арене. В декларации особо подчеркивался антиимпе­риалистический, антиколониальный характер эфиопской рево­люции, рассматривавшейся как часть общемировой борьбы за победу социальной справедливости. Специально отмечалось, что эфиопское государство будет крепить солидарность с народами Африки, со всеми миролюбивыми и прогрессивными государст­вами мира.

Революционная  власть,  ссылаясь на этнические и культурные [316] связи между народами Эфиопии, Сомали, Судана и Кении, предложила образовать на основе этих стран Восточно-Афри­канскую конфедерацию (форма государственного союза могла быть и иной). Одновременно объяснялось, что у Эфиопии нет территориальных претензий к соседним государствам [38; 110, 21.12.1974].

Провозглашение «эфиопского социализма» — этап в идейно-политической эволюции тех, кто возглавил антифеодальное дви­жение. Вместе с тем эта концепция отражает свойственную всем «национальным социализмам» некритическую оценку классовой борьбы и даже ее полное отрицание. В этом же контексте сле­дует рассматривать упор на специфику местных условий, обра­щение к внеклассовым аспектам равенства, справедливости, вос­хваление прошлых (до Хайле Селассие) правителей, царствова­ние которых рисовалось как «золотой век». В специальном подчеркивании первостепенного значения принципа «опоры на собственные силы» в системе «эфиопского социализма» обна­руживается влияние, с одной стороны, воззрений Всеэфиопского социалистического движения и других группировок (см. да­лее), с которыми в то время дэрг сотрудничал, а с другой — националистических элементов, объединявшихся вокруг тогдаш­него председателя ВВАС бригадного генерала Тэфэри Банти и одного из его заместителей, подполковника Атнафу Абате.

Вместе с тем в декларации содержались общедемократиче­ские положения научного социализма: ликвидация эксплуатации человека человеком, общественная собственность на средства производства, широкое участие трудящихся в общественной жизни и т. д. [227, с. 23]. Они, несомненно, послужили отправ­ной точкой при дальнейшем формировании прогрессивных взгля­дов в стране.

3 февраля 1975 г. в соответствии с декларацией «Эфиопия — прежде всего: происхождение и пути развития движения» пра­вительство приняло «Решение об организации экономики госу­дарства», национализировав 72 местные и иностранные компа­нии и приобретя в 29 — контрольный пакет акций. В нем под­тверждался выбор страной «эфиопского социализма», подкреп­ленный уже практическими шагами, когда в руках революцион­ной власти оказались важнейшие предприятия. Они наряду с перешедшими в собственность государства банками, 13 страхо­выми компаниями, недвижимостью бывшего монарха, членов его семьи и ряда видных сановников свергнутого режима соста­вили экономическую основу новой власти.

Затем правительство опубликовало Декларацию эконо­мической политики Социалистической Эфиопии [39], которая с большей полнотой раскрывала планы строительства националь­ной экономики. В ней еще раз обосновывалась необходимость государственного контроля над ключевыми отраслями народно­го хозяйства, а также всеми природными ресурсами страны. Учитывая специфику общественно-экономических структур [317] Эфиопии и в соответствии с прогрессивными тенденциями ее современного развития, Декларация четко определила сферы деятельности государственного, частного и смешанного капи­тала. Предоставляя государству ведущее положение в эконо­мике, она ограничивала рамки приложения частного капитала. В этом документе определена стратегия хозяйственного разви­тия страны на достижение экономической независимости. В нем вновь подчеркивалось, что «опора на собственные силы» — краеугольный камень «эфиопского социализма».

Согласно декларации, в стране первостепенное внимание уделялось развитию сельского хозяйства, причем, что особо подчеркивалось, на коллективных началах. Предусматривая рас­ширение промышленного производства, ВВАС намеревался на­ряду с крупными заводами и фабриками создать небольшие предприятия.

Различные стороны Декларации от 20 декабря 1974 г. и Де­кларации экономической политики Социалистической Эфиопии разъяснялись и уточнялись в последующих заявлениях ВВАС, его членов и военного правительства. Однако по мере укрепле­ния революционно-демократических сил в ВВАС, в стране в целом, претворения в жизнь прогрессивных реформ, расшире­ния социальной базы революции и устранения ее явных и тай­ных врагов все реже использовался лозунг «Эфиопия — прежде всего» в значении философии «эфиопского социализма». Вместо нее все чаще руководство Эфиопии и другие радикальные слои ссылались па научный социализм как основу хозяйственного, социального и политического развития. С принятием 21 апре­ля 1976 г. «Программы национально-демократической револю­ции в Эфиопии» [59], знаменовавшей собой новый шаг в идей­но-политической эволюции и практической деятельности ВВАС и поддерживавших его сил, из политического лексикона вовсе исчезло упоминание об «эфиопском социализме».

Эта программа характеризовалась большей четкостью и ясностью целей и задач революции.

«Главная задача национально-демократической револю­ции,— подчеркивалось в программе,— состоит в том, чтобы ос­вободить Эфиопию от ига феодализма и империализма и соз­дать основы для перехода к социализму». В построении новой Эфиопии участвуют все антифеодальные и антиимпериалисти­ческие силы. Рабочему классу отводилась роль авангарда тру­дящихся, политического и идейного руководителя социально-экономических преобразований, а вооруженным силам — за­щитника территориальной целостности государства. Основны­ми врагами эфиопской революции объявлялись феодалы, им­периализм и бюрократический капитализм — продукт двойствен­ного, полуфеодального и полукапиталистического характера эфиопского общества.

В программе большое внимание уделялось проблемам, свя­занным с борьбой за территориальное единство страны, признавалось [318] право наций на самоопределение, равенство в правах. Программа утверждала, что в интересах революции требуется сохранение территориальной целостности страны, но не исклю­чала, а, наоборот, даже особо провозглашала предоставление региональной автономии всем народам, равных для них воз­можностей участия во всех сферах жизни государства, гаран­тировала им гражданские свободы.

Программа указывала на необходимость построения неза­висимой национальной экономики, расширения и укрепления госсектора, создания пролетарской партии, развития просве­щения, улучшения жизни народных масс, ликвидации неграмот­ности. Программа допускала образование нескольких демокра­тических партий в рамках единого фронта прогрессивных сил, руководимого партией рабочего класса. Вероятнее всего, это в то время было уступкой тем политическим группировкам, ка­кие вышли тогда на авансцену общественной жизни страны. Предполагалось также, что после создания широкого револю­ционного фронта и «организации масс» будет созвана ассамб­лея из представителей партий и общественных организаций, из­бранных демократическим путем. «В соответствии с конститу­цией, — говорилось в программе, — которую одобрит ассамблея, будет провозглашена Народная Республика Эфиопия под руко­водством партии рабочего класса».

В международном плане программа предусматривала после­довательность проведения Эфиопией политики неприсоединения и невмешательства во внутренние дела государств, уважения национальной независимости, территориальной целостности,, принципов уставов ООН и ОАЕ, а также активное сотрудни­чество с государствами Азии, Африки и Латинской Америки и со всеми освободительными движениями. Особое внимание при этом уделялось связям с соседними странами.

Таким образом, программа намечала стратегическое направ­ление развития Эфиопии. За полтора—два года произошел за­метный сдвиг в идейно-политической эволюции эфиопских революционеров. Отказавшись, как можно судить по Программе, от мелкобуржуазных, националистических взглядов, в том чис­ле от эклектического понятия «эфиопский социализм», они ста­ли ближе к идеям научного социализма. Признание классов и классовой борьбы явилось принципиально важным завоеванием революционной демократии Эфиопии; не отвергались, однако, и общеэфиопские, и общечеловеческие ценности.

В декрете, выпущенном 29 декабря 1976 г., специально ука­зывалось, что руководство Эфиопии рассматривает «строитель­ство общества, основанного на принципах научного социализма, как единственный путь решения сложных проблем, стоящих пе­ред страной» [121, 1977, № 2, с. 127]. Этому признанию пред­шествовали жаркие идеологические дискуссии, получившие ши­рокое освещение в эфиопской печати. Показательно, что никто из ее участников не подвергал сомнению социалистическое будущее [319] Эфиопии. Спорили о путях достижения этой цели. Те, кто поддерживал ВВАС, отстаивали в целом позицию военных о необходимости сотрудничества всех прогрессивных сил, воз­главляемых армией, в создании новой Эфиопии и повышении роли государства в этом процессе. Оппозиция же, представ­ленная в значительной степени ЭНРП, настаивала на «неогра­ниченной демократии» и анархистских, по сути своей, методах решения насущных проблем страны. Далеко не все эфиопы понимали смысл развернувшейся полемики, многие пытались даже объяснить ее межэтническими противоречиями [356, с. 27]. Крестьянские массы и горожане в большинстве своем были в стороне от этих дискуссий.

В целом в стране (да и в руководстве) не было четкого по­нимания того, что научный социализм — творческая, постоянно развивающаяся теория, призванная в случае реализации ее положений предоставить высшие формы демократизма.

В соответствии с требованиями Программы НДР, в целях ее пропаганды, политической активизации народных масс, их объединения в общественные организации в стране учреждалось Временное бюро по организации народных масс (ВБОМ).

Его структура и задачи были определены в специальном пос­тановлении ВВАС. В нем же сообщалось об открытии центра по подготовке идеологических кадров в стране — политической школы «Йекатит-66». «Оба эти института,— указывалось в офи­циальной брошюре,— сыграли важную роль в революционном процессе... в Эфиопии» [62, с. 5]. Они оживили политическую и культурную жизнь страны, содействовали росту общественной активности и сознательности трудящихся. Их деятельность выш­ла далеко за пределы столицы, вследствие чего с марксистско-ленинской идеологией, положениями Программы НДР и пер­спективами развития Эфиопии могли знакомиться в разных районах страны.

Большую работу по организации учебного процесса, вклю­чающего преподавание марксизма-ленинизма, Программы НДР и других общественных дисциплин, проделали сотрудники школы «Йекатит-66». В ней уже к сентябрю 1977 г. прошли обучение более 3,3 тыс. человек [45, с. 11]. На местах они проводили в жизнь решения ВВАС, становились пропагандистами научного социализма. Всего же к началу 1987 г. ее закончили свыше 16 тыс. человек.

Но не все выпускники этой школы оказались стойкими ре­волюционерами. Некоторые из них лишь вредили делу револю­ции [70, с. 35—36]. В число ее слушателей, особенно на пер­вых порах, попадало немало сторонников оппозиционных груп­пировок, часть из которых по тактическим соображениям со­трудничала с ВВАС. Из-за обструкционистской и явно подрыв­ной деятельности таких псевдореволюционеров, а также из-за внутренней борьбы в ВБОМ за власть и влияние заметно сдер­живалось распространение марксизма-ленинизма. Однако в [320] целом, как официально признано в Эфиопии, «кадры ВБОМ... и выпускники... политической школы внесли значительный вклад в революционную борьбу» [70, с. 35].

Со временем набор в школу стал более организованным, учитывающим деловые качества и преданность слушателей ре­волюции, их заинтересованность в судьбах Эфиопии, хотя и не исключены, конечно, определенные просчеты. Совершенство­вался в ней также учебный процесс. Работники государствен­ного аппарата, предприятий и военнослужащие изучают теперь теорию научного коммунизма, политэкономию, проблемы меж­дународного рабочего движения, историю Эфиопии и некото­рые другие предметы.

Что касается ВБОМ, то в феврале 1979 г. власти закрыли эту организацию, а идеологическую работу в стране возгла­вила Комиссия по организации Партии трудящихся Эфиопии (КОПТЭ). С ее образованием начался новый этап в идейно-политической эволюции эфиопского общества.

Особое внимание уделяется идеологическому воспитанию военнослужащих, составляющих оплот эфиопской революции. В армейской среде введен институт политработников, которые занимаются распространением среди воинов марксистско-ленинских знаний. С созданием в 1979 г. КОПТЭ (см. ниже) функции политической подготовки военнослужащих были пе­реданы действующему в ее рамках Главному политическому управлению в вооруженных силах [158, с. 12]. Значение поли­тической работы в армии еще более возрастает в связи с вве­дением в Эфиопии с 1983 г. всеобщей воинской повинности для лиц 18—30 лет. На военной службе и в территориальной на­родной милиции, организуемой на основе специального декре­та от 11 мая 1983 г., эфиопские юноши в течение 2,5 года будут не только учиться воинскому делу, укрепляя тем самым обороноспособность страны и внося свой вклад в революционный процесс, но и повышать уровень своей общественной сознатель­ности. Однако реализация этого закона наталкивается на ряд трудностей, в том числе на нежелание части молодежи нести воинскую службу.

Большую роль в изменении социальной психологии народ­ных масс, еще отягощенной дореволюционными представления­ми, играют профсоюзные и другие общественные организации, сформировавшиеся или реорганизованные в послесентябрьские годы. С их участием осуществлялись такие движения, как «звездный рабочий», «лучший рабочий», «Красная звезда», со­циалистическое соревнование и др. Подъему общественного сознания трудящихся способствуют дискуссионные форумы, проходящие на предприятиях и в учреждениях. На них ведутся дискуссии об идеологических, политических и экономических проблемах Эфиопии. Эти форумы действуют с апреля 1976 г.

В январе 1981 г. был издан декрет о массовом изучении марксизма-ленинизма в стране и его распространении в сети [321] дискуссионных форумов. В течение еженедельных двухчасовых занятий слушатели знакомятся с основами марксистско-ленин­ского учения. После проведенной реорганизации функциони­рует 13 тыс. дискуссионных форумов, причем эффективность их работы нуждается, как отмечалось руководством Эфиопии, в дальнейшем совершенствовании [41, с. 27].

Конечно, в плане изменения мировоззрения и миропонима­ния трудящихся сделаны лишь первые шаги: искоренить ста­рые представления, предубеждения — довольно трудное дело, требующее значительно большего времени, чем одно лишь ми­нувшее пятнадцатилетие. Да к тому же правительственные меры по политизации масс охватывают далеко не все даже работаю­щее по найму население, не говоря уже о почти 300 тыс. без­работных в городах. Пропагандистской работе в стране свой­ственно нередко начетничество, отрыв от реальной обста­новки, деформированное, искаженное толкование научного со­циализма. Политическое просвещение населения осложнено его значительной еще неграмотностью или малограмотностью. Это придает поверхностный характер приобретаемым знаниям, вы­зывает известные колебания и даже неверное понимание марк­систско-ленинских положений.

Важную роль в идейно-политическом воспитании народных масс играет эфиопская печать, радио, телевидение. Эти средст­ва массовой информации стали важным фактором ускорения и упрочения революционного процесса в Эфиопии, хотя вслед­ствие слабости материальной базы влияние их пространствен­но ограничено. Издаются новые журналы и газеты, увеличи­вается их тираж. Появилась периодика на языках оромо (га­зета «Бериса» тиражом в 2 тыс. экземпляров).

В стране широко распространяются труды классиков марк­сизма-ленинизма, а также книги по вопросам внутренней и: внешней политики СССР, по проблемам философии, политэко­номии, строительства социализма. Существенна роль в выпуске и распространении политической литературы государственного издательства «Кураз», располагающего магазинами по всей стране. Немало книг поступает из Советского Союза: только за 1976—1980 гг. было поставлено в Эфиопию около 2 млн. экзем­пляров книг, в числе которых — ленинские работы, труды К. Маркса и Ф. Энгельса, монографии по политической эконо­мии и философии [123, 02.04.1980].

В ходе политического просвещения масс заметный упор де­лается на воспитание у всего населения, неоднородного по эт­нической и религиозной принадлежности, чувства нерасторжи­мости его судеб, национально-политической общности, террито­риальной неделимости и единства Эфиопии. Заметна роль в этом образованного в 1983 г. Института национальностей Эфио­пии, в составе которого немало кадровых политработников, дипломатов и ученых. Его научная и практическая деятельность по подготовке проекта конституции страны, изучению различных [322] аспектов  жизни ее многочисленных народов и по разработке условий предоставления им региональной автономии содейст­вует формированию новой политической культуры Эфиопии, повышению общественной активности масс. Создание этого ин­ститута расценивалось в Эфиопии как одно из важных дости­жений революции [123,30.03.1984].

Всей этой многогранной работе по политическому просвеще­нию народных масс предшествовала кампания «Развитие через сотрудничество» («Зэмэча»), начавшаяся с конца 1974 г. и проходившая в сельской местности в целях разъяснения кресть­янам смысла происходящих в Эфиопии перемен, обучения их грамоте, агротехническим и санитарно-гигиеническим знаниям, политического пробуждения тружеников деревни, помощи (с марта 1975 г.) в реализации аграрной реформы, а также строительства различных хозяйственных, культурно-просвети­тельских и бытовых объектов [40; 146, 25.11.1974; 138, 25.11.1974]. В ней участвовало около 60 тыс. студентов, стар­шеклассников, учителей, университетских преподавателей и военнослужащих. Они были размещены в 437 специальных ла­герях во всех провинциях (кроме Эритреи), где каждодневно в нелегких условиях вели свою работу. Особое значение их дея­тельности придал закон о земле. Участники кампании — «зэмэчоч» стали рассматривать себя проводниками аграрной рево­люции [355, с. 71].

При осуществлении задач «Зэмэчи» было немало труднос­тей, обусловленных отчасти нежеланием многих студентов и старшеклассников отправляться в деревню, их дезертирством, явным или тайным противодействием этому начинанию местных властей и слабой идейно-политической подготовкой самих «по­сланцев городов», а также известным предубеждением к нов­шествам и традиционной подозрительностью самих крестьян к людям из столицы. На ходе кампании негативно сказались по­спешность, с которой она началась. На селе «зэмэчочам» про­тивостояли помещики, ростовщики и другие деревенские экс­плуататоры. От угроз и саботажа дело доходило до вооружен­ных нападений на лагеря «зэмэчоч», особенно после провозгла­шения аграрной реформы. Всего погибло или было ранено 116 юношей и девушек [138, 17.07.1975]. Вооруженное сопротивле­ние землевладельцев мешало реализации планов «Зэмэчи». Но, несмотря на имевшиеся организационные недостатки и просче­ты, подрывные действия феодалов, консерватизм деревни и антиправительственные акции небольшого числа учащихся и преподавателей, вклад «Зэмэчи» в дело эфиопской революции оказался значительным [49, с. 26].

По подведении итогов этой кампании, завершившейся в 1976 г., выяснилось, что ее участники помогли с созданием 20 тыс. крестьянских ассоциаций, объединивших более 5 млн. хозяйств, обучили 700 тыс. человек на курсах ликбеза, построили  155 школ, 206 медицинских пунктов, 87 проселочных дорог [323] и высадили 2 млн. саженцев [138, 17.07.1976]. В целом отряды «Зэмэча» сделали многое для политического просвещения и организации крестьян. В том, что крестьянские массы пошли за революцией, а не поддержали феодалов, на что те надеялись, есть и заслуга участников кампании «Развитие через сотруд­ничество». Под их влиянием начало формироваться новое миро­воззрение в крестьянской среде, новые отношения в деревне. Да и сами «зэмэчоч», работая в деревне, с массами, борясь с противниками преобразований, косностью крестьянского созна­ния, видя тяготы жизни сельских тружеников, приобретали опыт политической борьбы, углубляли свои познания общественных, ценностей, а также убеждались в необходимости перемен.

Создание Рабочей партии Эфиопии

Сам ВВАС в ходе острой борьбы с правыми и левоэкстремистскими идейно-политическими течениями постепенно при­обрел четкую организационную структуру, окончательно офор­мившуюся в феврале 1977 г. после подавления очередной по­пытки контрреволюционного переворота. Он превратился в. ведущую и руководящую силу формирования новой государст­венной системы.

ВВАС до самороспуска в сентябре 1987 г. был высшим за­конодательным органом  страны.  Его директивы и постановле­ния были обязательны для всех государственных учреждений и непременны к исполнению гражданами Эфиопии.  Если в пер­вое  время  после прихода к  власти ВВАС принял на себя в известной мере, вследствие  сложившейся  обстановки, некото­рые  исполнительные  функции, то позднее, в октябре 1976  г., произошло разграничение власти между ВВАС и правительст­вом. Через свои органы (съезд, Центральный комитет, Постоян­ный комитет ЦК, различные отделы) ВВАС, стараясь преодо­леть несовершенство доставшейся в наследство административ­ной  структуры,  не раз  предпринимал  шаги  по  реорганизации государственного управления страной. Примерами здесь могут служить изменения в административно-территориальном управ­лении страной, перестройка работы старых и организация  но­вых министерств и ведомств, а также значительное  (хотя и да­леко не завершившееся) обновление персонала государственных учреждений, численность которого к середине 80-х годов, достигла  120 тыс. человек. Нельзя не обратить при этом вни­мание на предупреждение журнала «Мэскэрэм», сославшегося на опыт Ганы при Кваме Нкруме и Египта после смерти Насера, о том, что раздутый государственный  аппарат без стро­гого политического контроля со стороны правящей партии мо­жет  представлять  собой  серьезную  опасность  для избранного прогрессивного социально-экономического курса страны и угро­зу     перехода ее  на  путь капитализма  [153,   1983, т.  3,  № 12, с. 13]. [324]

Вопрос о правящей партии обсуждался в военно-революцион­ных кругах почти сразу же после низложения Хайле Селассие. В официальных документах ВВАС и правительства не раз ука­зывалось на необходимость создания политической партии для успешного выполнения задач революции. В руководящих кру­гах страны постепенно сложилось мнение о целесообразности введения однопартийной системы как наиболее точно соответ­ствующей политическим реальностям и экономическим импера­тивам Эфиопии. В Аддис-Абебе пришли к убеждению и отно­сительно того, что идеологической платформой создаваемой партии должен стать марксизм-ленинизм (см. [123, 28.01.1981]).

Развернувшееся партийное строительство наложило замет­ный отпечаток на все аспекты жизнедеятельности эфиопского государства, сопровождалось подъемом политического самосоз­нания трудящихся, распространением социалистических идей, а также острой борьбой различных общественных сил.

Еще в декабре 1975 г. неофициальному политическому бюро, возникшему по инициативе ВВАС с привлечением гражданских радикалов во главе с возвратившимся из-за границы известным радикалом Хайле Фида, поручалось осуществить меры по формированию правящей прогрессивной партии [355, с. 115—117]. Эта попытка окончилась неудачей, хотя само политическое бюро явилось прообразом уже упоминавшегося ВБОМ.

ВБОМ, как известно, вменялось в обязанность также занять­ся партийным строительством. Но в нем разгорелась острая борь­ба за влияние и утверждение собственных позиций между сто­ронниками различных политических течений, сложившихся к тому времени в Эфиопии. Они были представлены пятью неофи­циально действовавшими политическими партиями или группи­ровками, первое время поддерживавшими в целом революцию. Это — Всеэфиопское социалистическое движение (МЕИСОН), члены которого — часть студенчества, чиновничества и бывшей эмиграции — назывались нередко по имени своего лидера Хай­ле Фида «фидаистами»; Революционное пламя (Абъетауи сэдэд), состоявшая из военнослужащих, в том числе большинст­ва членов ВВАС, и имевшая связи с высокопоставленными чи­новниками; Пролетарская лига (Воз адэр), созданная из чис­ла представителей профсоюзов, интеллигенции и армии и воз­главлявшаяся одним из самых последовательных сторонников ВВАС Сэнай Ликке (погиб 3 февраля 1977 г. в ходе подавле­ния антиправительственного заговора); Марксистско-ленинская революционная организация (МАЛЕРИД), включавшая студен­тов и творческую интеллигенцию и выступавшая одно время как отколовшаяся часть МЕИСОН или даже как молодежное кры­ло «фидаистской» партии; Революционная борьба угнетенных Эфиопии (ИЧАТ), выражавшая интересы крестьянства, мелких торговцев, ремесленников и национальных меньшинств и в меньшей степени походившая на партию. «Эти организации,— пишут советские исследователи Е. Денисов и В. Шараев,— выступали [325] с позиций, близких к марксизму, пропагандировали идеи научного социализма, работали среди трудящихся, осо­бенно в городе. Но в силу мелкобуржуазного социального сос­тава для них были характерны непоследовательность и коле­бания, порой забегание вперед при выдвижении политических лозунгов и определении этапов развития революции» [189, с. 10].

Между ними были значительные расхождения по ряду ак­туальных вопросов развития Эфиопии. Только Воз адэр и Абъетауи сэдэд вполне искренне и сознательно признавали необхо­димость военно-революционной власти [355, с. 188]. Да и со­трудничество некоторых из них с ВВАС осуществлялось скорее по стратегическим и тактическим соображениям с тайным умыс­лом последующего управления страной. Вот почему, например, МЕИСОН квалифицировал свои отношения с ВВАС как поли­тику «критической поддержки» [148, ноябрь 1977, с. 30], от которой «фидаисты» отказались, когда в середине 1977 г. их планы на главенство в революционном движении провалились, и перешли в лагерь оппозиции.

Для достижения тщательно скрывавшихся целей МЕИСОН, временно соглашаясь на пребывание военных у власти, старал­ся повсюду на государственной службе поставить своих членов, установить политический контроль над профсоюзами, министер­ствами, кэбэле и даже пытался использовать отряды самообо­роны для упрочения собственных позиций. «Меисоновцы» пре­обладали среди преподавателей и выпускников школы «Йека-тит-66», что давало МЕИСОН возможность расширять влияние на массы. Подобным устремлениям фидаистов противодейство­вал Абъетауи сэдэд, позиция которого во многом совпадала с целями ВВАС. В отличие от МЕИСОН и Абъетауи сэдэд, стро­ивших свою деятельность на межэтнической основе, ИЧАТ, прикрываясь псевдореволюционной фразеологией, на деле при­держивалась узконационалистического подхода в решении проб­лем Эфиопии, старалась посеять рознь между оромо и другими народами страны, отстаивала принцип этнополитического обо­собления рабочих в послесентябрьском движении и т. п.

Идеологические расхождения между МЕИСОН, Абъетауи сэдэд, ИЧАТ, Воз адэр и МАЛЕРИД, тщательно скрывавшиеся на первых порах, давали о себе знать все с нараставшей силой, негативно сказывались на тенденциях общественной жизни, а также обрекли на неудачу попытки создать авангардную пар­тию трудящихся на основе объединения этих пяти организаций. Оно произошло в феврале 1977 г. при посредстве ВБОМ и по­лучило название Союз марксистско-ленинских организаций Эфиопии (СМЛОЭ). Несколько позднее была опубликована Про­грамма совместных действий, в которой участники Союза обя­зались твердо следовать Программе НДР, взаимодействовать с ВВАС и устранить в будущем имеющиеся между ними про­тиворечия. ВВАС, одобряя образование СМЛОЭ и поощряя «пятерку» «к сотрудничеству, к идеологическому единству», полагал, [326] «что формально декретировать слияние этих групп, про­возгласить „сверху" создание пролетарской партии было бы ошибкой» [227, с. 115]. Однако СМЛОЭ просуществовал не­долго. Разногласия между его участниками обострились, все больше в деятельности некоторых из них преобладали гегемонистские, мелкобуржуазно-националистические действия.

Первым нарушил достигнутую договоренность МЕИСОН, открытый раз­рыв которого с ВВАС и СМЛОЭ «нанес ощутимый урон делу революции, при­вел к определенной дезорганизации прогрессивных сил страны, к образованию вакуума в государственном аппарате, чем немедленно воспользовались реак­ционные элементы, заинтересованные в дестабилизации режима» [219, с. 11]. Отступничество «фидаистов» было осуждено, а их партия исключена из СМЛОЭ. Казалось, Союз вышел из сложившейся ситуации, еще более укре­пив свои ряды.

Однако вскоре СМЛОЭ вывел из своих рядов ИЧАТ, которая продол­жала придерживаться узконационалистических взглядов и превратилась, по существу, в представителя интересов МЕИСОН и в его агента в СМЛОЭ [189, с. 19]. К этому времени выяснилось также, что ИЧАТ развернула актив­ную работу среди оромо, широко пропагандируя идею образования независи­мой «Оромии». ИЧАТ сотрудничала с «Фронтом освобождения оромо», при­знав программу последнего. Показательно, что после запрета ИЧАТ ее ру­ководители присоединились к отрядам «Фронта освобождения оромо», а ли­дер ИЧАТ Баро Тумса стал главой этого фронта. «Некоторые члены ИЧАТ,— говорил Менгисту Хайле Мариам,— открыто встали на сторону реакционного режима Сомали и начали сражаться против революции» [49, с. 47]. От них не отстали и «меисоновцы».

Оставшиеся в Союзе организации опубликовали в августе 1978 г. два до­кумента — «Совместное заявление о переходном периоде» и «Программа дей­ствий в переходный период»,— которые характеризовали текущий момент в жизни Эфиопии как очень сложный и требующий активизации усилий по созданию авангардной партии трудящихся. Был выдвинут лозунг «От союза к слиянию».

Однако вскоре в СМЛОЭ возник новый кризис, связанный с обструк­ционистской деятельностью руководства Воз адэр. Оно пыталось навязать свою волю другим участникам Союза и увеличивало число своих членов за счет явно анархистских и контрреволюционных элементов. По его инициативе немало приверженцев Воз адэр проникло в ряды Абъегауи сэдэд, разлагаю­ще действуя на эту организацию. После того как произошла смена руковод­ства Воэ адэр, ситуация в Союзе несколько улучшилась, но противоречия полностью не были устранены. Даже в Абъетауи сэдэд не все обстояло благо­получно: в этой организации отчетливо проявился фракционизм. Некоторые ее члены пытались противопоставить свои личные интересы целям всей ор­ганизации [49, с. 48]. Стало ясно, что, «несмотря на позитивный вклад в ре­волюцию, Союз служил также платформой для определенных мелкобуржуаз­ных оппортунистов» [138, 14.09.1979].

В дэрге пришли к выводу о невозможности построить аван­гардную партию на принципах, которыми руководствовались в СМЛОЭ и ВБОМ. Возможно, сказалась также нетерпимость части дэрга к инакомыслию в революционной среде. В феврале 1979 г. обе эти организации были распущены. С этого времени наметился принципиально новый подход к формированию аван­гардной партии. Речь шла о создании единого организационного центра из числа подлинных революционеров, находящихся как в СМЛОЭ, так и вне его рядов. V съезд ВВАС, состоявшийся в июле 1979 г., признал верным такой путь, подчеркнув вместе [327] с тем свою решимость создать рабочую партию на основе цент­рализма. Это указание ВВАС было серьезным ударом по сто­ронникам децентрализованной партийной структуры.

Роль руководящего центра партийного строительства и рас­пространения марксизма-ленинизма отводилась Комиссии по организации Партии трудящихся Эфиопии. Официально ее об­разование датируется 18 декабря 1979 г., когда было обнародо­вано соответствующее постановление ВВАС, в котором опре­делялись цели и задачи КОПТЭ, ее уставные положения и сфе­ры деятельности [70, с. 41—57]. КОПТЭ объявлялась единст­венной политической организацией, ответственной за сплочение эфиопских марксистов в строго централизованную авангардную партию. Одновременно запрещалось создание новых и функцио­нирование уже существовавших политических организаций и групп, а также провозглашалась противозаконность любых по­пыток противодействовать работе КОПТЭ. «КОПТЭ...— как пи­сал Дю Буа в журнале „Африкэн коммьюнист",— еще не аван­гардная партия… Она должна быть охарактеризована как пере­ходная политическая организация, прототип будущей авангард­ной партии» [300, с. 65]. Создание КОПТЭ как промежуточного этапа па пути образования партии трудящихся обусловлено ис­торической обстановкой в Эфиопии (см. [70, с. 25, 29]).

С декабрьского решения о КОПТЭ начался подготовитель­ный период в ее функционировании. Он завершился I съездом КОПТЭ в июне 1980 г. На нем были одобрены устав, инструк­ции и положения, регулирующие деятельность КОПТЭ, избраны руководящие органы КОПТЭ (Центральный Комитет, Исполком ЦК, различные отделы) и утверждена центральная партийная печать (газета «Сэрто адэр» и журнал «Мэскэрэм»). Органи­зационной основой КОПТЭ был признан принцип демократи­ческого централизма, а идеологической — теория марксизма-ле­нинизма. Такой подход к партийному строительству — важный фактор движения по пути социального прогресса.

За годы существования КОПТЭ состоялись два ее съезда, восемь пленумов ЦК КОПТЭ и одно его внеочередное заседа­ние. Еженедельно собирался Исполком ЦК КОПТЭ.

После завершения I съезда КОПТЭ в Эфиопии активно приступили к созданию отделений КОПТЭ на местах, к сплоче­нию революционеров, к подбору и подготовке кадров, приему в члены и кандидаты в члены КОПТЭ, к идейно-политической учебе трудящихся. В 1980—1983 гг. краткосрочные идеологи­ческие и политические курсы при школе «Йекатит-66» закончи­ли почти 3 тыс. человек. В стране было организовано свыше 6,5 тыс. курсов по изучению научного социализма, Программы НДР и целей КОПТЭ. Отделения КОПТЭ открылись в около 50 стратегически важных пунктах страны. Возникли почти 450 местных организаций КОПТЭ, в том числе в армии—162 [41, с. 65—66].

Определенная часть революционного актива тем не менее не [328] имела достаточно твердых идейных убеждений, отстаивала пар­тийные позиции в большей степени, руководствуясь интуицией, а не глубокими марксистско-ленинскими знаниями. Так, поли­тическая и идеологическая незрелость многих эфиопских рево­люционеров, непонимание ими целого ряда марксистско-ленин­ских положений отрицательно сказались на поиске правильных путей решения национального вопроса [182, с. 28]. Известные перегибы и ошибочные действия, обусловленные внеклассовым подходом, механическим применением отдельных концепций марксизма-ленинизма к конкретным условиям Эфиопии и, ра­зумеется, отсутствием авангардной партии трудящихся, допуска­лись также в отношении других аспектов внутренней политики страны. В ходе партийного строительства КОПТЭ при непо­средственной поддержке ВВАС стремилась преодолеть подоб­ные негативные подходы к решению государственных проблем, строго наказывая тех, кто порочил своими действиями цели эфиопской революции. Неоднократно КОПТЭ проводились «чистки», вплоть до вывода отдельных членов из состава ЦК. Были также случаи самовыхода из КОПТЭ.

В КОПТЭ постоянно укреплялось пролетарское ядро. К кон­цу 1982 г. рабочих в ее рядах насчитывалось 21,7% (ср. в нояб­ре 1981 г.— 2,9%), крестьян — 3,3% (1,2%) и военнослужащих, представителей интеллигенции и чиновников — 75% (95,9%) [41, с. 65]. Интересен в этом отношении социальный состав участников II съезда КОПТЭ (январь 1983 г.), который завер­шал так называемый организационный период деятельности Ко­миссии и одновременно знаменовал начало заключительного, завершающего этапа — этапа непосредственного строительства авангардной партии трудящихся и подготовки к ее учредитель­ному съезду. Среди почти 1600 делегатов было 25% рабочих, 15,5% крестьян, 60,5% представителей военнослужащих, ин­теллигенции и других слоев населения, причем 1200 из них имели специальное политическое образование [250, с. 133].

Уже после II съезда КОПТЭ были определены название бу­дущей партии — Рабочая партия Эфиопии (РПЭ) и эмблема — золотая звезда с красным серпом и молотом, обсуждены проек­ты Программы и Устава РПЭ, сделаны до 300 замечаний и пожеланий к ним. Одновременно осуществлялся строгий прием в партию членов КОПТЭ. К осени 1984 г. в стране прошли пер­вичные, районные, областные и провинциальные партийные кон­ференции. Делегаты на них избирались, а не назначались, как это делалось при проведении съездов КОПТЭ. На конференциях были сформированы местные партийные организации и пар­тийные комитеты.

Учредительный съезд, собравший 1742 делегата из всех 14 провинций страны и свыше 70 представительных делегаций раз­ных стран, коммунистических партий, национально-освободи­тельных движений и международных организаций, состоялся 6—10 сентября 1984 г., накануне 10-летнего юбилея эфиопской [329] революции. На нем провозгласили образование РПЭ, за кото­рой было закреплено центральное положение в формирующейся политической системе страны, приняли Программу РПЭ, опре­делившую ближайшие и конечные цели, утвердили Устав РПЭ, избрали руководящие партийные органы (ЦК—136 членов и 64 кандидата в члены, Политбюро—11 членов и 6 кандидатов в члены, 8 секретарей ЦК, 28 членов Ревизионной комиссии и 21 член Центральной комиссии партийного контроля) и одобри­ли 10-летний план (1984—1993) экономического и социального развития Эфиопии [32; 26]. С отчетным докладом ЦК КОПТЭ выступил Менгисту Хайле Мариам, которого единогласно в за­ключительный день работы партийного форума избрали гене­ральным секретарем ЦК РПЭ.

Отныне основным документом эфиопской революции, заме­нившим программу НДР и содержащим главные направления развития Эфиопии, стала Программа РПЭ [29]. Она включает органически взаимосвязанные друг с другом задачи, которые в силу ряда причин не были решены на предшествующих эта­пах революции, и перспективные цели, достижение которых должно, по замыслам революционной демократии, обеспечить переход к социализму [123, 08.09.1984; 138, 07, 11.09.1984; 253, с. 49; 228, с. 31—37].

Идеологической основой РПЭ провозглашалось марксистско-ленинское учение. На нее возлагалась ответственность за рас­пространение идей научного социализма, в связи с чем пред­усматривались активизация и совершенствование пропагандист­ской и агитационной работы в стране. Было предусмотрено преобразовать политическую школу «Йекатит-66» в Институт общественных наук при ЦК РПЭ.

В области государственного строительства на первый план выдвигалось создание народно-демократической республики, что стало одним из важнейших направлений деятельности партии в последующие несколько лет [110, пагуме 2, 1976; 123, 08.09.1984]. На съезде отмечалось, что новое государственное устройство должно обеспечить социальную справедливость, законность, участие широких масс в управлении, равенство всех граждан независимо от пола, вероисповедания или националь­ной принадлежности. Программой РПЭ предусмотрено предо­ставить различным народам региональную автономию и тем са­мым решить национальный вопрос.

В социальной области Программа РПЭ, исходя из необхо­димости подъема материального и культурного уровня жизни трудящихся, предусматривает воспитание молодежи в духе марксизма-ленинизма, полную ликвидацию неграмотности, от­крытие новых школ и вузов, приведение школьного и высшего образования в соответствие с хозяйственными потребностями страны, развитие здравоохранения, увеличение, в частности, за десять лет числа медпунктов до 35 тыс. (ср.: в 1984 г.— 4,5 тыс.) и крупных госпиталей до 360 (в 1984 г.— 130). [330]

Принятый на съезде 10-летний план конкретизировал процесс хозяйственного строительства. В нем указывалось на необходи­мость сбалансированного развития всех районов страны. В со­ответствии с плановыми приоритетами ускоренное развитие сельского хозяйства, достигаемое за счет производственной коо­перации 53% сельского населения и до 50% всей обрабатывае­мой земли, должно самообеспечить страну продовольствием и сырьем для местной промышленности, а также предоставить то­варную продукцию в необходимом количестве на экспорт для получения валюты [123, 08.09.1984; 127, 07.07.1984; 110, пагу­ме 2, 3, 1976]. Предусмотрено увеличение к концу планового десятилетия в общенациональном производстве доли промыш­ленности с 16,6 до 24,4%. Это произойдет за счет увеличения выпуска продукции на уже имеющихся предприятиях и расшире­ния 52 из них, а также в результате строительства 164 новых заводов и фабрик [26, с. 235—267; 138, 07.09.1984]. Упор в промышленном развитии делается на создание фундамента тя­желой промышленности и подъем легкой индустрии, которая должна обеспечить потребности населения в соответствующих товарах. Ожидается повышение национального дохода на душу населения с 282 до 397 бырров [113, 15.09.1984]. Среднегодовые, темпы роста ВВП планируются в 6,9%, в том числе сельског» хозяйства — 4,3% и промышленности—10,8% [110, пагуме 3» 1976].

Нельзя не обратить внимания на то, что развитию транспор­та придается не только экономическое, но и большое социаль­но-политическое значение. Отчасти именно с созданием новых и реконструкцией старых автомагистралей, строительством же­лезной дороги Аддис-Абеба — Асэб, усовершенствованием дейст­вующей линии Аддис-Абеба — Джибути и расширением авиа­транспорта связывается политико- и экономико-территориальная консолидация Эфиопии.

Развитию транспорта отводится также заметная роль в уве­личении экспорта, объем которого к концу десятилетия должен быть доведен до 1270 млн. долл. (в 1984 г.— 488 млн. долл.) [393, с. 6]. При этом отмечалась растущая зависимость внеш­ней торговли Эфиопии от колебаний цен на вывозимую сельско­хозяйственную продукцию на мировом капиталистическом рынке.

На съезде специально подчеркивалось, что углубление со­циально-экономических преобразований в Эфиопии будет осу­ществляться одновременно с расширением сотрудничества с СССР, всеми странами социалистического содружества и уси­лением антиимпериалистической, антинеоколониальной борьбы.

Укрепление дружественных отношений с Советским Союзом, другими социалистическими государствами, как отмечается в Программе РПЭ, составляет основное направление внешнепо­литической деятельности Эфиопии. В ней указывается также, что страна на международной арене исходит из принципов уважения [331] суверенитета и территориальной целостности других стран, невмешательства в их внутренние дела, взаимовыгодно­го, равноправного сотрудничества со всеми государствами, от­каза от применения силы при разрешении спорных вопросов.

В материалах съезда, однако, не удалось избежать некото­рого смешения понятий, характеризующих уже построенное со­циалистическое общество и формирующееся общество социали­стической ориентации. Это отражает известное забегание руко­водства вперед, желание его быстрее достигнуть обновления эфиопского общества. Сама жизнь вскоре после съезда внесла коррективы в принятые планы.

В последний день работы учредительного съезда, 10 сентяб­ря, ВВАС опубликовал декрет, в котором законодательно за­креплялась руководящая роль РПЭ во всех сферах жизни страны, в том числе и в деятельности самого ВВАС. В нем объяв­лялось также о том, что КОПТЭ, выполнив историческую мис­сию, прекращает свое существование, а ее решения, документы и имущество наследуются РПЭ [110, мэскэрэм 2, 1977]. В спе­циальном заявлении по поводу этого постановления ВВАС указал, что будет исполнять высшие государственные функции до создания в стране народно-демократической республики.

Итоги съезда в целом показали прочность эфиопской рево­люции, ее высокий социально-освободительный, антиимпериали­стический потенциал, крупные достижения на пути прогрессив­ного развития и в то же самое время сложность и актуаль­ность многих стоящих перед страной проблем, противоречивость происходящих процессов, ошибочность некоторых установок.

Формирование новой политической системы

С образованием РПЭ сложилось ядро новой политической системы, ускорилось строительство государственных основ на­родно-демократической республики, упрочилась связь револю­ционной демократии с народными массами. Программа РПЭ заполнила новым содержанием деятельность правительственных учреждений и общественных организаций, возникших под руко­водством ВВАС в первое десятилетие эфиопской революции, хотя преодолеть полностью негативные аспекты функционирова­ния госаппарата, доставшиеся от прошлого, да и отчасти поро­жденные уже в настоящее время, далеко еще не удалось. Тем более, что большинство чиновников прежнего режима, за исклю­чением наиболее скомпрометировавших себя, остались на своих местах.

Прочные позиции в государственных структурах обновлен­ной Эфиопии заняли более 20 тыс. крестьянских ассоциаций с 5,7 млн. членов и 1258 ассоциаций городских жителей (кэбэ­ле), объединяющих свыше 3,4 млн. человек [36, с. 35, 37]. «Все эти ассоциации выполняют двойную функцию — как выборных [332] органов самоуправления, так и органов революционной власти на местах. Их задачи весьма разнообразны — экономические, со­циальные, культурные. Вместе с тем через подчиненные ассо­циациям отряды самообороны осуществляются и функции обес­печения безопасности государства, борьбы с контрреволюцией, преступностью» [121, 1982, № 5, с. 69].

Крестьянские ассоциации и кэбэле в городах, рожденные революционным творчеством масс, стали также своеобразной формой связи революционной демократии с крестьянством и горожанами. Они начали образовываться после национализации сельскохозяйственных и городских земель в 1975 г. В апреле 1978 г. в целях углубления крестьянского движения, повышения его идейно-политического уровня, улучшения условий руководст­ва им со стороны ВВАС и укрепления его союза с революцион­но-демократическими силами города была создана Всеэфиопская крестьянская ассоциация (ВКА). Ее деятельность, направ­ленная на консолидацию усилий крестьян за преобразование эфиопской деревни, на создание социально-политической опоры революционной демократии в сельской местности и на упроче­ние единства с трудящимися города, во многом содействовала успеху эфиопской революции. В марте 1982 г. ВВАС издал указ о реорганизации ВКА для укрепления и революционизирования ее рядов.

Такое решение — не случайно. Дело в том, что на местах в крестьянские ассоциации избирались не только трудовое кре­стьянство, но и представители сельской буржуазии и даже быв­шие помещики, торговцы, ростовщики. Реакционные лидеры ряда крестьянских ассоциаций, например, содействовали в ходе аг­рессии Могадишо проникновению сомалийских солдат распо­ложение эфиопских частей, нанося тем самым значительный ущерб обороноспособности страны. Далеко не всегда крестьян­ские ассоциации верно ориентировали своих членов в идеоло­гической области. Долгое время часть крестьян полагала, что дэрг — это внебрачный сын Хайле Селассие, захвативший пре­стол, или что смещение императора — это результат его острого конфликта с сыном и т. д. Новые идеи еще не проникли в эфиопскую глубинку, да и радикальные реформы пока не охва­тили всю сельскую местность (например, в Эритрее). ВКА при­звана активнее вести пропагандистскую работу среди крестьян­ства, содействовать пониманию и поддержке тружениками де­ревни революционных завоеваний.

Не все обстояло благополучно и в кэбэле, туда попало в начале немало экстремистов или вообще деклассированных эле­ментов. Они своими левацкими действиями, вплоть до кровавых расправ с ни в чем не повинными людьми, наносили лишь вред революции [355, с. 145—147]. ВВАС приходилось не раз вме­шиваться, чтобы устранять «леваков» и наводить порядок в кэбэле. В результате выборов в ассоциации городских жителей, состоявшихся летом 1981 и в 1983 г. в соответствии с решением  [333] КОПТЭ,  состав руководства  кэбэле  изменился:  анар­хистов  в  них  практически  не  стало. Выборы  1985 и  1987  гг. подтвердили,  что  кэбэле  в  городах стали  пользоваться  репу­тацией   проводников   политики  революционной  демократии.

Кэбэле участвуют в распространении знаний о социализме, ликвидации неграмотности, организации сети кооперативных магазинов, санитарно-гигиенической работе, строительстве деше­вого жилья для трудящихся, осуществлении фискальной политики государства, а также следят за общественным порядком на подведомственной им территории. Особой активностью отли­чаются 284 кэбэле Аддис-Абебы, объединенные во Всеобщую ассоциацию городских жителей столицы. Несмотря на имев­шиеся недостатки в деятельности кэбэле, даже западная бур­жуазная печать, специально раздувавшая сообщения об их просчетах, вынуждена признать, что «кэбэле — это начальная форма участия населения в управлении страной» [159, 10.10.1980].

В новой политической системе важное место занимают раз­личные общественные организации.  Ведущее положение среди них  принадлежит   Всеэфиопскому  профсоюзу   (ВЭП), образо­ванному вместо распущенной  СЕЛУ на учредительной конфе­ренции 65 делегатов отраслевых профсоюзов в конце декабря 1976 — начале января   1977 г.  В заявлении ВЭП указывалось, что его «главная задача... содействовать воплощению в жизнь Программы НДР, быть в авангарде борьбы за повышение по­литической  сознательности  и  дисциплины  рабочих»   [138, 18.01.1977].   При   создании   ВЭП,   его   отраслевых   и   местных подразделений рабочие и служащие опирались на Закон о тру­де,  принятый 6 декабря  1975 г. и гарантировавший им право, объединяться в профсоюзы.  Авторитет ВЭП быстро рос:  к 30 сентября 1977 г. он включил 9 отраслевых   профсоюзов с 1778; первичными организациями и 211,9  тыс. членов [25,  с.  49]. В 1984 г. численность его рядов уже составляла 280 тыс. чело­век, а в 1986 г. — более  320  тыс. [123, 08.01.1984].  Большой популярностью пользуется газета «Голос Всеэфиопского проф­союза», ставшая печатным органом, который сплачивает проф­союзное движение на основе политической линии ВВАС и РПЭ. На деятельность ВЭП оказывает позитивное влияние его учас­тие в работе ВФП, к которой он присоединился в  1978 г., ра­зорвав предварительно отношения с МКСП. Выборные рабочие органы на предприятиях активно участвуют в производственных делах и  общественной  жизни.  Это с их  помощью проводятся массовые движения за ударный труд (например, «звездный ра­бочий»), демонстрации  в   поддержку революции,   организовы­вается    культурно-просветительская    работа.    В  трудные дни 1977 г.  рабочие формировали  боевые отряды  и  отправлялись на борьбу с врагом.

Образование и деятельность ВЭП, отбросившего прежний конформизм СЕЛУ и участвующего в становлении новой Эфиопии, [334] вызвали сильное противодействие противников курса, из­бранного ВВАС. От их рук погибло немало профсоюзных активистов, оба первых председателя ВЭП Теодрос Бэккэле и Тэмэсгэн Мадебо, последовательно сменявших друг друга. В 1982 г. началась организационная перестройка ВЭП, в ре­зультате которой несколько уменьшилось число первичных проф­союзов: в 1985 г. их насчитывалось 1714 [36, с. 41].

В основе новой структуры ВЭП, утвержденной на его втором съезде,— производственно-территориальный принцип. Первичные организации профсою­зов созданы на районном, областном и провинциальном уровнях. Они входят в 9 профобъединений, а те, в свою очередь, в ВЭП, руководящим органом которого является центральный комитет. В отличие от прошлых лет ВЭП тес­но сотрудничает с другими общественными организациями страны, возникши­ми или реорганизованными в послесентябрьское время и принявшими идеи национальной демократии. С тех пор он называется Эфиопский профсоюз.

Важное значение в политической системе отводится Ассоциа­ции молодежи революционной Эфиопии (АМРЭ) в составе 21 366 местных организаций с более 3,8 млн. членов в возрасте 14—30 лет и Ассоциации женщин революционной Эфиопии (АЖРЭ), состоящей из свыше 20 тыс. первичных организаций и насчитывающей почти 5,2 млн. женщин [153, 1981, г. 2, №7, с. 31]. АМРЭ рассматривается в Аддис-Абебе как резерв РПЭ, ее социально-политическая база. В задачи АМРЭ входит укрепле­ние единства и сплоченности молодежи вокруг РПЭ, мобили­зация юношей и девушек на достижение целей строительства нового общества, политическое просвещение своих членов, ук­репление обороноспособности, оказание помощи сельским тру­женикам в сборе урожая, а также участие в кампании по лик­видации неграмотности. Со времени создания по декрету ВВАС в 1980 г. АМРЭ широко развернула свою работу по стране.

В 1981—1982 гг. благодаря безвозмездному труду молодежи на массовых субботниках в Аддис-Абебе государство сэкономило более 300 тыс. бырров, направив эти средства на социальные нужды. В Уоллега в 1981 г. молодежь собрала свыше 70 тыс. ц зерна, более 3 тыс. ц кофе, проложила 210 км дорог и построила 143 моста, улучшив тем самым (соответственно) хлебный баланс страны, ее экспортные возможности и транспортные связи провинции. В стра­не действуют организованные молодежью свыше 3 тыс. кружков по изучению основ политграмоты, более 800 библиотек и 1133 читальни. На летние кани­кулы студенты и старшеклассники разъезжаются по деревням для проведения культурно-просветительной работы, приобщения крестьян к современной по­литической культуре и разъяснения текущих и перспективных задач револю­ции. АМРЭ содействовала перестройке студенческих организаций за границей, где был создан в ее рамках Революционный союз студентов Эфиопии. Словом, молодежь страны включилась в общественно-полезную деятельность на осно­ве линии ВВАС и РПЭ.

Но  не вся молодежь объединена  в рядах АМРЭ: лишь  ¹/₃ юношей и девушек являются ее членами. Это существенно су­жает  возможности  АМРЭ действовать  как общенациональная сила. Дестабилизирующие акции подрывных элементов создают дополнительные трудности в работе АМРЭ. На умонастроения [335] юношей и девушек в этой организации и особенно вне ее про­должают негативно воздействовать их социальная неоднород­ность, мелкобуржуазные взгляды части студенчества, старше­классников, живучесть социально-психологических представле­ний прошлого, ирреальные подходы к оценке многих событий в стране и за рубежом. Среди молодого поколения имеет место распространение буржуазной идеологии, анархистских воззре­ний, непоследовательность, потребительское отношение к обще­ству. Вот почему II съезда АМРЭ, состоявшийся в сентябре 1983 г., указал на необходимость активизации работы по повы­шению идейно-политического уровня эфиопской молодежи.

Влияние этих же обстоятельств можно наблюдать в деятель­ности АЖРЭ, образованной в том же году, что и АМРЭ. АЖРЭ имеет, разумеется, специфические функции, обусловленные за­дачами раскрепощения женщин. Вот почему в кружках поли­тического самообразования, действующих при этой Ассоциации, актуальны такие темы, как «Женщины в борьбе за свое осво­бождение», «Женщины в борьбе против империализма», «Двой­ное угнетение женщин» [116, 1978, № 4, 8, с. 16].

АЖРЭ уделяет много внимания вопросам занятости женщин, развития сети школьных и дошкольных учреждений, внутрисемейных отношений. Женщины очень активны в кэбэле. Для них организованы 47 центров профессиональной подготовки, где уже прошли обучение более 16 тыс. человек. При отделениях АЖРЭ действуют также около 850 мастерских и курсов обучения тем или иным специальностям.

В АЖРЭ, как и в других общественных организациях, при­дают большое значение антивоенному движению. Перед АМРЭ и АЖРЭ поставлена задача всемерного развития связей с про­грессивными антиимпериалистическими силами и организация­ми, борющимися за мир. В Аддис-Абебе образован эфиопский комитет мира и солидарности. Надо особо подчеркнуть, что всю деятельность новой политической системы Эфиопии пронизы­вают вопросы сохранения мира на Земле,

С совершенствованием политической надстройки возрастает число служащих не только в государственном аппарате. В раз­личных органах АМРЭ, АЖРЭ, ЭП, ВКА и кэбэле трудится свыше 1,3 млн. человек [41, с. 21]. Это — в целом крупный отряд ревностных сторонников революции, понимающих неот­делимость собственных судеб от судеб революции.

В Эфиопии создано также несколько профессиональных, творческих организаций, активизировавших ее общественную жизнь. Это — Ассоциация учителей Эфиопии, Союз писателей Эфиопии, Союз журналистов Эфиопии, Ассоциация медицинских работников и т. д.

«Родимые» пятна прошлого отрицательно сказываются на функционировании многих государственных и общественных уч­реждений. В их деятельности немало еще фактов бюрократиз­ма, коррупции, бесхозяйственности, да и не все безупречно в [336] государственном аппарате. Для борьбы с подобными негатив­ными явлениями в Эфиопии с сентября 1981 г. создается обще­национальная система народного контроля. В начале 1986 г. функционировало более 400 комитетов народного контроля на провинциальном и областном уровнях, сформированы центральные органы, продолжается их строительство на местах. Все они выступают не только как элемент складывающейся политиче­ской системы, но и как важное средство подъема активности масс. Однако их эффективность пока не велика.

Через все эти общественные организации, охватывающие большинство населения страны, РПЭ осуществляет связь с массами, в чем она видит одну из основных предпосылок ут­верждения своей роли как авангарда народа. Опираясь на них, партия после съезда приступила к созданию народно-демокра­тической республики. Согласно решению III пленума ЦК РПЭ (сентябрь 1985 г.) ВВАС опубликовал 15 февраля 1986 г. дек­рет об образовании специальной Конституционной комиссии по подготовке основного закона будущей Народной Демократиче­ской Республики Эфиопии. Одновременно в стране ведется, как того потребовала Программа РПЭ, активная работа по состав­лению свода законов (гражданского, уголовного и иных кодек­сов), который соответствовал бы формируемым народно-демо­кратическим основам эфиопского государства.

Конституционная комиссия, состоявшая из 354 представите­лей различных слоев общества (опытных партийных руководи­телей, военнослужащих, рабочих, крестьян, священнослужите­лей, писателей) и свыше 40 национальностей, в сжатые сроки подготовила проект основного закона страны [36, с. 7]. В ее работе не обошлось без острых споров и разногласий, но в конечном счете возобладала концепция народно-демократиче­ского устройства эфиопского государства, основанного на прин­ципах широкого представительства народных масс в органах власти, унитаризма с предоставлением права на региональную автономию, демократического централизма, равенства всех на­циональностей, гарантии права на труд, гражданских свобод и закрепления за РПЭ ведущего положения в политической систе­ме страны. ЦК РПЭ внимательно следил за деятельностью ко­миссии, за ходом разворачивавшейся в ней дискуссии. Большое значение в этом отношении имел IV пленум ЦК РПЭ в апреле 1986 г., на котором, в частности, специально отмечалось, что конституция занимает «на данном этапе главное место в уси­лиях по решению национального вопроса» [127, 11.04.1986].

Проект конституции был издан в миллионах экземпляров на 15 языках, причем к нему специально прилагался словник с разъяснением встречающихся терминов. Его опубликовали так же в газетах. Решением ВВАС предусматривалось, чтобы как можно большее число людей ознакомилось с содержанием бу­дущей конституции и приняло участие в ее обсуждении. Оно проходило во всех государственных и партийных учреждениях, [337] массовых организациях, кэбэле, крестьянских ассоциациях, дис­куссионных форумах, в печати, по радио и телевидению, в учеб­ных заведениях, на предприятиях и в творческих союзах. По вопросу о проекте прошло 25 тыс. собраний трудящихся. Ока­залось немало противников, действовавших часто исподтишка. С резкими нападками на проект выступили этношовинистиче-ские, этноэгоистические и этноизоляционистские круги. Особым нападкам он подвергся со стороны сепаратистских организаций и тех стран, где они нашли поддержку.

Основная же масса населения приветствовала проект консти­туции, в котором юридически закреплялись завоевания эфиоп­ской революции, было внесено более полумиллиона замечаний и предложений по его совершенствованию. Их рассмотрели ЦК РПЭ и Конституционная комиссия в течение семи месяцев после 22 июня, когда официально завершилось обсуждение проекта по стране. В окончательный текст конституции, подготовленный для референдума, было внесено 138 изменений. Была изъята даже одна статья, касавшаяся запрещения многоженства. Это было сделано по требованию главным образом мужчин-мусуль­ман, с которыми власти не могли, во избежание волнений, не посчитаться.

1 февраля 1987 г. в Эфиопии состоялся референдум. Его под­готовкой занимались до 25 тыс. членов РПЭ и активистов раз­личных общественных организаций. В нем участвовали немно­гим более 14 млн. человек, т. е. 65% граждан, имеющих право голоса. Почти все они (96%) проголосовали. Из них 81% вы­сказался за предложенную конституцию, 18 — против и 1% бюллетеней был признан недействительным [123, 08.02.1987]. Одобренная, таким образом, конституция означала вступление в решающую стадию процесса провозглашения НДРЭ.

14 июня 1987 г. в Эфиопии в соответствии с конституцией состоялись выборы в Национальное шэнго (парламент). В них, как и в референдуме, приняли участие далеко не все, кто имел право голоса: зарегистрировалось 72,2% граждан, а проголо­совало из них лишь 87,7% [65, с. 143]. Выборы не состоялись во многих районах Эритреи, Тыграя, где велись боевые дейст­вия с сепаратистами, и в некоторых труднодоступных местностях (однако рассматривая данные о числе голосовавших, надо иметь в виду, когда оценивается ситуация в Эфиопии, что более 1/3 граждан, имеющих право голоса, не приняли участия ни в ре­ферендуме по конституции, ни в выборах в шэнго).

9 сентября 1987 г. состоялась учредительная сессия шенго, которая, провозгласив создание НДРЭ, избрала руководящие органы республики: президента, вице-президента, Государствен­ный совет, Верховный суд. На сессии было объявлено о пред­стоящей реформе административно-территориального деления страны, рассматривавшейся как важный шаг по решению на­ционального вопроса. В Эфиопии предполагается выделить 24 (вместо нынешних 14) административных региона (провинций) [338] и 5 автономных провинций (Эритрея, Огаден, Тыграй, Асэб, Дыре-Дауа). Так было положено начало функционированию НДРЭ. Но этот процесс приветствовался далеко не всеми в стране.

Аграрные преобразования. Борьба с засухой

Одно из важнейших завоеваний революции состоит в реа­лизации аграрной реформы, провозглашенной в марте 1975 г. и положившей начало коренным преобразованиям в эфиопской деревне. По закону о национализации сельскохозяйственных зе­мель ликвидированы все прежде существовавшие формы земле­владения и землепользования: вся земля объявлена коллектив­ной (общественной) собственностью эфиопского народа; она изымалась у бывших владельцев без какой-либо компенсации; при ее перераспределении среди крестьян, безземельных и малоземельных, батраков и вообще среди всех желающих лично заниматься сельскохозяйственным трудом в бесплатное пользо­вание одной семье предоставляется участок размером не более 10 га, причем его нельзя продавать, сдавать в аренду или пере­давать по наследству; на тех же самых условиях получают наделы и бывшие землевладельцы; отменены все «сельские» су­дебные дела, феодальные повинности, поборы и налоги; упразд­нен абсентеизм, особенно процветавший с 60-х годов; запрещено в целом использование наемного труда; крупные товарные хо­зяйства переходят в собственность государства, кооперативов или распределяются среди крестьян, причем их владельцам вы­плачивается компенсация за изымаемую движимость; пред­усмотрено создание крестьянских ассоциаций на разных уров­нях с широкими полномочиями по конфискации и распределе­нию помещичьих земель, разбору земельных тяжб, содействию в создании кооперативов и социально-инфраструктурному строи­тельству. В декабре 1975 г. ВВАС принял новое постановление, уточнявшее и регламентировавшее функции крестьянских ас­социаций, низовой территориальной основой которых является объединение поселений с минимальным размером обрабаты­ваемой земли в 800 га, прежде управлявшихся чыкка-шумами. В их ведении оказались также вопросы самообороны от врагов революции, сбора налогов и формирования собственного бюд­жета.

Учитывая наличие в стране общинного землевладения и ко­чевников, власти наряду с аннулированием феодальных и до­феодальных повинностей, прежних государственных налогов и каких-либо претензий на земельную собственность закрепили за крестьянами-общинниками обрабатывавшиеся на момент ре­формы наделы и пастбища. В таком дифференцированном под­ходе к аграрным преобразованиям в разных частях страны проявилось стремление ВВАС избежать вооруженных конфликтов [339] прежде всего в северных районах, где площади общинных земель значительны и где особенно остро воспринимались лю­бые попытки изменить традиционные отношения.

Важное социально-экономическое и политическое значение имел июльский (1975 г.) декрет о национализации городских земель, принадлежавших преимущественно частным лицам. Так, в Аддис-Абебе 8,8 млн. кв. м было собственностью десяти чле­нов императорской семьи и самого монарха, 5,3 млн. кв. м — десяти знатнейших феодалов, 6,4 млн. кв. м — 11 высших санов­ников, 19,9 млн. кв. м — 20 церквей и монастырей. Частная соб­ственность препятствовала преобразованиям в городах и слу­жила источником обогащения ее владельцев и причиной обни­щания народных масс. В результате этого закона и аграрной реформы (март 1975 г.) в руках революционного государства оказалась вся земля, были упразднены экономические основы феодализма и дофеодальных отношений, а также частнокапи­талистическая собственность на землю. Власти получили, таким образом, оперативный экономический простор для осуществле­ния социальных, политических и хозяйственных преобразо­ваний.

Не все, конечно, в аграрной реформе 1975 г. было четко определено до конца. Так, отсутствовали точные размеры предо­ставляемых крестьянам земель при перераспределении. Тем са­мым последовательно не выдерживался принцип уравнительно­го наделения землей, в связи с чем в разных районах (а то и в одном и том же) крестьяне оказались пользователями не­одинаковых по площади участков, что создавало условия для социального неравенства в деревне. Ситуация осложнялась еще и тем, что при распределении и перераспределении земли, на­чавшихся более или менее в широких масштабах только в 1976 г., не принимался в расчет географический фактор (поч­венные, климатические, водохозяйственные условия, высотная поясность), который существенно влияет на доходы эфиопских крестьян. Да к тому же некоторые положения реформы были неясны, расплывчаты, что давало возможность разного их тол­кования при реализации этого постановления.

Г. Л. Гальперин утверждал, что аграрная реформа 1975 г. «проходила под очевидным влиянием опыта аграрной политики молодой Советской республики» [179, с. 25]. В самой Эфиопии признают, что «земельная реформа, проведенная в 1975 г. ... очень напоминает советское решение аграрной проблемы» [240, с. 67]. Слепое копирование не пошло на пользу в ряде случаев.

Аграрная реформа в Эфиопии по своему социально-эконо­мическому характеру оказалась самой радикальной в Африке. Ей предшествовали жаркие дискуссии в ВВАС и правительст­венных учреждениях, ответственных за сельскохозяйственное развитие. Большинству предлагавшихся проектов была свойст­венна ограниченность, половинчатость. Революционные демокра­ты настояли на том содержании реформы, которое нашло отражение [340] в мартовском (1975 г.) законе [355, с. 66—68; 346, с. 129—133; 271, с. 69—70]. На их позицию, несомненно, боль­шое влияние оказали многочисленные факты стихийного зах­вата крестьянами юга помещичьих земель в ходе революцион­ных событий февраля—сентября 1974 г., да и в последующие месяцы (подробнее см. [180; 319]).

Эфиопское крестьянство в ходе аграрной революции показа­ло себя не пассивным, сторонним наблюдателем, а активным участником преобразований. Получив землю и освободившись от тягот феодальной эксплуатации, оно в целом встало на за­щиту революции, и тем самым ВВАС добился большой полити­ческой победы: в основном привлек крестьян на сторону рево­люции, расширив, таким образом, ее социальную базу и укрепив позиции новой власти в стране. Это, однако, не означало, что при практическом осуществлении реформы не возникало труд­ностей, причем некоторые из них не преодолены и до сих пор. Да и недовольных в крестьянской среде оказалось не так уже мало

Изъятие и перераспределение земель сопровождалось воо­руженным сопротивлением бывших землевладельцев. Столкно­вения произошли во многих районах страны. Анализируя воо­руженный конфликт между сторонниками и противниками реформы в двух небольших населенных пунктах провинции Кэфа в середине апреля 1975 г., эфиопский ученый Фысаха Зоуде пи­сал, что он является «отражением большого количества подоб­ных инцидентов», причем «некоторые из них приняли более широкий масштаб» [241, с. 51].

Реализация положений реформы в ряде районов сдержива­лась вследствие подрывных действий «освободительных фрон­тов» и других нелегальных организаций. По этой причине она долгое время вообще не проводилась в Эритрее: лишь со вре­мени осуществления кампании «Красная звезда» были пред­приняты первые шаги по изменению ситуации в эритрейской де­ревне.

Нападению подвергались члены дэрга, когда они ездили по стране с разъяснением аграрной реформы. Так произошло, на­пример, в Бычена, в Годжаме, в августе 1975 г. и на северо-западе от Дэссе в октябре 1976 г., когда толпы враждебно настроенных крестьян, подстрекаемые местными феодалами, пытались спровоцировать массовые волнения.

Определенное недовольство выразили даже отдельные воин­ские части, настаивавшие на исключении военнослужащих из числа лиц, чьи земли подлежали национализации. Среди землевладельцев насчитывалось около 35 тыс. военных, в том числе и находившиеся на пенсии. ВВАС не пошел на поводу этих требований армейских подразделений, ему удалось в конце кон­цов сломить их противодействие.

Аграрная реформа нашла прежде всего живой отклик на юге. Там она уже осуществлена. На севере, где преобладало [341] общинное землевладение и где к реформе отнеслись с подозре­нием и недоверием, возможности перераспределения земли были крайне ограничены. Вмешательство государства в дела общины было встречено с явным или тайным неодобрением. Даже об­щинники-бедняки колебались при определении своей позиции по вопросу о реформе: с одной стороны, над ними довлели тра­диционные отношения, а с другой — они прекрасно сознавали реальности жизни: социальное неравенство в общине, засилье богатых ее членов, нарушение ими принципов распределения общинных земель и т. д. Да и земли для перераспределения надо было, как правило, изымать у зажиточных крестьян-об­щинников, что сделать в силу целого ряда социально-психоло­гических и экономических факторов не представлялось возмож­ным. В результате в районах традиционной общины перераспре­деление земель фактически не проводилось. В политическом отношении, однако, закон об аграрной реформе привлек на сто­рону революции основную массу общинников [180, с. 88; 227, с. 70].

На севере медленнее, чем на юге, создавались крестьянские ассоциации. Основываясь на оценочных данных министерства земельной реформы, можно сделать вывод о том, что наиболь­шее число членов в них было зарегистрировано к концу лета 1975 г. в Сидамо, Арси и Илубаборе, а наименьшее в Годжаме. В следующем году количество крестьянских ассоциаций и их членов заметно увеличилось, но по-прежнему наблюдалось от­ставание северных провинций по охвату сельского населения декретированными формами организации. Так, в Эритрее было всего лишь 12 крестьянских ассоциаций с 5 тыс. человек [138, 02.03.1977; 271, с. 201, 210]. Важно иметь в виду, что общест­венная активность крестьянских ассоциаций на севере была меньшей, чем на юге [355, с. 196].

Сложности на севере возникли и в связи с тем, что зажиточ­ные землевладельцы и землепользователи стали сгонять со сво­их земель арендаторов, преимущественно мусульман, ссылаясь при этом на запрет использовать наемный труд. Властям приш­лось создавать специальные лагеря для таких «беженцев» и заниматься их переселением на юг [355, с. 71—72].

Нелегко пришлось революционной власти, особенно первое время, со сбором налогов. Упразднение прежней системы нало­гообложения приветствовалось в деревне; встретило поддержку введение с января 1976 г. новых, весьма низких ставок налогов: 3 эф. долл. (бырра) с члена кооператива и 4 эф. долл. (бырра) с крестьянина-единоличника за пользование землей в 3 эф. долл.. с годового дохода в 600 эф. долл. (бырров) и менее. Разумеет­ся, произошло сокращение поступлений в государственную каз­ну, в том числе и из-за фискальных неурядиц в ряде районов, причем кое-где пришлось временно вернуться к существовавше­му налогообложению, вводить дополнительные налоги.

Нельзя не упомянуть также о том, что сложившийся веками [342] уклад жизни крестьян как на севере, так и на юге довлел над ними и создавал определенные препятствия на пути становле­ния новых отношений. По-видимому, прежними социально-пси­хологическими представлениями типа «хозяин—слуга» можно объяснить то, что «в некоторых районах часть крестьян, избран­ных в руководящие органы ассоциаций, перестала работать на полях. Нередко они получали больше земли и лучшего качест­ва, чем другие члены ассоциации, использовали труд односель­чан» [206, с. 142]. Более того, в руководящие органы крестьян­ских ассоциаций попало немало, особенно в первые годы их существования, зажиточных крестьян, торговцев, ростовщиков, кулаков и даже бывших помещиков. Пользуясь неграмотностью, классовой незрелостью крестьян, сельские эксплуататоры обма­нывали их при выборах в ассоциациях. Да и власть традицион­ного чыкка-шума была еще сильна.

На положение дел в крестьянских ассоциациях негативно воздействовало и то, что многочисленные семьи землевладель­цев после провозглашения аграрной реформы начали мгновенно распадаться, а при выделении их взрослые дети и даже внуки, изъявившие якобы желание самостоятельно вести хозяйство, по­лучали собственные наделы, не превышавшие 10 га. Таким образом, в руках «бывших» оказались, хотя и в закамуфлиро­ванном виде, крупные участки, позволявшие им поддерживать свой авторитет и влиять на ход событий. Это контрастировало с малоземельем большинства пореформенного крестьянства: в начале 80-х годов 2/3 крестьянских семей имели каждая паш­ню, не превышающую 1 га.

Ликвидировав, по словам эфиопского ученого Дэссаленя Рахмато, безземелье среди крестьян и нивелировав в известной мере их доходы, реформа тем не менее не освободила сельских тру­жеников от условий, на которых они традиционно использовали орудия труда (см. [224, с. 140]). Сложным оказался вопрос о тягловом скоте, сохраненном в основном в руках бывших помещиков и зажиточных крестьян, хотя мартовским (1975 г.) декретом и предусматривалось право крестьян-арендаторов «за разумную» компенсацию оставить за собой сельскохозяйствен­ный инвентарь и пару рабочих быков, принадлежавших земле­владельцу. Это ухудшало положение крестьян, в массе своей не располагавшего необходимыми средствами труда для само­стоятельного хозяйствования, и служило, таким образом, при­чиной многочисленных конфликтов между деревенской беднотой и богатыми [395, с. 40—41], а также способствовало росту сель­ской буржуазии.

Аграрная реформа 1975 г., приведшая к преобладанию в Эфиопии мелкокрестьянского хозяйства, не устранила, да и не могла устранить полностью социальные противоречия в дерев­не. Получив землю и освободившись от пут феодальной зави­симости, крестьянство оказалось в тисках рыночных отношений, доминирующих в стране. Неравномерное изменение цен, рост [343] транспортных  расходов,   продолжающееся   существование  раз­личных посредников в движении продукции из села в город — все  это  также усугубляло  социальное  неравенство  в деревне, усиливало социальную напряженность на селе. Вследствие уве­личения   кулацкой   прослойки   противоречия   даже   возросли   в ряде районов. Это вызвало определенное беспокойство в ВВАС, по инициативе которого с середины  1978 г. в стране разверну­лась антикулацкая кампания, что, однако, привело в ряде слу­чаев к дезорганизации хозяйств. Не могло не вызвать недоволь­ства также введение властями запрещения на перевозку зерна из провинции в провинцию для продажи, ограничения на част­ную торговлю зерном и установление низких закупочных цен. В декабре 1987 г. правительству пришлось отказаться от этих мер  в надежде на  увеличение  производства  продовольствия [116, 1988, № 26, с. 5]. Но этого не случилось.

В обнародованном в июне 1979 г. специальном постановле­нии о кооперировании крестьянских хозяйств речь шла о про­изводственном кооперировании как способе борьбы с частно­собственническими тенденциями нарождавшейся сельской бур­жуазии на путях подъема сельскохозяйственного производст­ва [27]. По существу, начался второй этап аграрной революции, предусматривавший создание не только кооперативного секто­ра, но и государственного. С конца 70-х — начала 80-х годов ВВАС перешел к обобществлению сельскохозяйственного про­изводства в форме госхозов и кооперативов.

Была разработана поэтапная структура производственных кооперативов: их низшей формой является «мэльба», более высокой — «уольба», а наивыс­шей — «уоланд». Различия между ними состоят в неодинаковой степени обоб­ществления средств производства.

Однако идеи производственного кооперирования еще не получили долж­ного отклика даже у деревенской бедноты, уже не говоря о середняках и тем более о сельских богатеях. Психология единоличника дает о себе знать, да и состояние самих производственных кооперативов пока не убеждает его в лучшей доле.

В 1987 г. производственные кооперативы охватывали лишь 3% сельскохозяйственных угодий. Все они сталкиваются со зна­чительными трудностями, связанными со слабой технической оснащенностью (только около 50 таких кооперативов имеют тракторы), низким уровнем развития ирригации (лишь немно­гим более 100 кооперативов использовали искусственное оро­шение), отсутствием квалифицированных специалистов, нехват­кой в ряде случаев трудовых ресурсов, в других — пригодной для обработки земли, тяглового скота, финансовых средств [153, 1983, т. 3, № 12, с. 27—31]. Эти же причины в целом сдерживают процесс формирования новых производственных кооперативов.

Создаются в Эфиопии также потребительские, снабженческо-сбытовые кооперативы. В 1985 г. их насчитывалось свыше 4 тыс.; располагая капиталом в 91,1 млн. бырров, они обслуживали [344] 4,6 млн. человек. Эта форма кооперирования в Эфиопии лока более привлекательна среди крестьянства.

Стремясь поощрить крестьян к созданию производственных кооперативов, государство оказывает в первую очередь финан­совую и агротехническую помощь кооператорам, а также госхо­зам, но тем самым не может не вызывать недовольства у некоо­перированного крестьянства, оставленного, таким образом, на произвол судьбы.

В деревнях создаются многочисленные курсы по ликвидации неграмотности, открываются (уже свыше 400) районные центры по агротехническому, медицинскому и политическому обучению крестьян, строятся больницы, школы, в Эритрее в рамках кам­пании «Красная звезда» организована «школа сельских наук» и т. д. В стране разработан проект «кооперативной деревни», учитывающий, в частности, принципы районной планировки, строительство социально-бытовых учреждений. Уже построено несколько таких деревень (например, Эрго Дубале в Шоа).

Заметное место в аграрной политике занимает организа­ция крупных госферм, которым отводится важная роль в подъе­ме сельскохозяйственного производства, в повышении его то­варности, едва достигающей в настоящее время 10%. В резуль­тате экспроприации в 1974 г. земельной собственности импе­раторского дома и знати и аграрной реформы 1975 г. госу­дарству перешли товарные хозяйства общей площадью в 131 тыс. га. Однако многие из них были поделены между кресть­янами и батраками, вследствие чего за госфермами осталось лишь 63 тыс. га. Затем наметился рост госферм: в 1978 г. паш­ня, находившаяся в их ведении, занимала 72,7 тыс. га (1,4% всей обрабатываемой в стране земли); они давали 3% сель­скохозяйственной продукции страны. В дальнейшем продолжа­лось увеличение государственного сектора в сельском хозяйст­ве, располагавшего в 1983 г. уже 300 тыс. га обрабатываемой земли (около 5% всей пашни страны). Но эффективность его остается невысокой.

В целях повышения отдачи от госферм и кооперативов влас­ти создают агропромышленные комплексы в Уоллега, в долине р. Аваш и ряде других районов, прибегают к освоению целин­ных земель, организуют плантации новых для Эфиопии техни­ческих культур, разрабатывают специальные программы разви­тия различных отраслей сельского хозяйства. Не раз менялась структура управления госсектором в сельском хозяйстве; в ко­нечном счете остановились на организации министерства гос­ферм и министерства по производству чая и кофе, которым под­чинялись 10 корпораций развития. Правительство организовало 18 семеноводческих хозяйств, а также несколько многоцелевых центров профессиональной подготовки крестьян (например, «Агарфа» в Бале).

Задача состоит сейчас в том, чтобы госфермы коренным образом изменили характер своей работы. Многие из них превратились [345] не в производителей, а в потребителей государственных средств и ресурсов. Пока госфермы и производственные коопе­ративы производят не более 10% сельскохозяйственной про­дукции Эфиопии. Около 90% агропроизводства остается в руках мелкого, малоэффективного единоличного хозяйства. «Хотя из­вестные сдвиги произошли в развитии госсектора и коопериро­вания в деревне,— пишут Г. Л. Гальперин и В. И. Шараев,— при этом не обошлось без некоторых ошибок, неверных оценок и забеганий вперед» [182, с. 26].

К числу возникших трудностей можно отнести сопротивле­ние (порой даже вооруженное) крестьян установлению твердых (притом низких) закупочных цен сельхозпродукции, сокращение товарности  аграрного  производства,  ослабление  товарообмена между городом и деревней, отсутствие управленческого опыта в послереформенных  условиях,    дефицит    капитальных   средств, и  т.  д.   С  учетом  общего  низкого  уровня развития  сельского хозяйства, доставшегося в наследие от прошлого, огромных ма­териальных потерь в ходе борьбы с сепаратистами и сомалий­ской агрессией (интервенция Сомали нанесла ущерб в 2,2 млрд. бырров), а также значительных  правительственных затрат по размещению и  содержанию  420  тыс.  беженцев  из  Сомали  и Судана [116, 1985, № 1, с. 46] становится, таким  образом, вполне понятным обострение  продовольственной проблемы. Ее причина — и в опережающих темпах демографического роста.

Она еще более осложнилась в связи с практически непре­кращающимися засухами вот уже в течение последних 15 лет. Не успела страна оправиться от засухи  1973—1974 гг., как ее постигло новое несчастье: засухи в 1978—1980 гг., 1982—1985гг. и в 1987—1988 гг. Особый ущерб был нанесен двумя последни­ми  природными  бедствиями,  когда  их  жертвами стали (соот­ветственно)  7,5 млн. человек и 5,2 млн. в северных, центральных и восточных районах. Исключительно тяжелое положение сложилось на  севере страны, где значительны  аграрное пере­население, деградация и эрозия почв,  а также очень  активны сепаратисты. От голода и болезней умирали десятки, сотни ты­сяч людей. Сотни тысяч голов скота погибло от жажды и от­сутствия корма.

Власти в отличие от прежних, императорских, времен пред­приняли решительные шаги по ликвидации последствий социаль­ной катастрофы. В октябре 1984 г. была принята подробная «Программа действий», предусматривавшая как ближайшие, самые неотложные задачи, так и перспективные, долгосрочные. Первые — касались организации специальных лагерей для тех, кто покинул свои деревни, предоставления голодающим меди­цинской и продовольственной помощи, приобретения и распре­деления продуктов питания, переселения 1,2 млн. человек в плодородные районы и обеспечения их на новом месте всем необходимым для жизни, мобилизации всех ресурсов и т. д. Вторые — включали проведение широкомасштабных мелиоративных [346] и агротехнических работ в засушливых районах, чтобы избежать подобных катастроф в будущем. На борьбу с засухой были направлены члены партии, активисты общественных орга­низаций, учащаяся молодежь (на каникулах), военнослужащие, работники государственных и внеправительственных учрежде­ний. Заметно возросла деятельность Комиссии по оказанию по­мощи и восстановлению, созданной еще в 1974 г. Кроме того, власти обращались за срочной помощью к иностранным госу­дарствам и международным организациям. Их призыв нашел положительный отклик, в том числе в СССР, других социали­стических странах, США, ФРГ (но часто поступавшее продоволь­ствие не доходило до голодающих: сепаратисты нападали на машины, доставлявшие грузы, и уничтожали их).

Вводился строгий режим экономии, объявлялся массовый сбор средств в фонд борьбы с засухой (в том числе каждый рабо­тающий обязывался внести взнос в размере месячной зарпла­ты), резко сокращался импорт товаров, кроме продовольствия и медикаментов, запрещалось частное строительство на банков­ские ссуды. Внедрялись новые методы земледелия, ввели более совершенную систему кредитования в сельском хозяйстве и т. д.

Все эти меры давали известный эффект, но не устраняли пол­ностью трудностей с продовольствием и в целом с земледелием в засушливых районах.

В результате реализации переселенческой политики в но­вых, плодородных районах юга и юго-запада обосновались уже свыше 1 млн. семей. Для них построены специальные поселки, выделены 500 тракторов, другая сельхозтехника, семена, от­крыты здравлункты, новые школы. Конечно, жизнь переселен­цев налаживается не без трудностей, порожденных порой этно-конфессиональными или социально-психологическими причина­ми, да и помощь государства приходит далеко не сразу, как только они оказываются на новом месте. Имелись отдельные неудачи в ее реализации [153, 1983, т. 3, № 2, с. 115—116], ибо сама организация переселения, выбор места для расселения не всегда были продуманы; не хватало также финансовых средств. Еще в 1978 г. Г. Л. Гальперин писал, что в Эфиопии «организо­ванное переселение значительных масс населения вряд ли ре­ально и целесообразно» [178, с. 123].

Наряду с переселением крестьян из районов, подвергающихся постоянным и длительным засухам, правительство присту­пило в 1986 г. к осуществлению программы сселения крестьян из малонаселенных, преимущественно хуторского типа, поселе­ний в укрупненные деревни, где предполагалось создать широ­кую систему социальной обеспеченности (школы, водоснабжение, медицинское обслуживание). Первый опыт организации таких поселений, получивший пока наибольшее распространение в Харэрге, обнадеживает. Однако стало ясно, что подобная поли­тика встречает сопротивление (тайное или явное) со стороны части крестьянских семей, подлежащих переезду на новое местожительство. [347] На их негативном подходе к сселению сказывается не только традиционное мышление крестьян, формировавшееся под влиянием социальных, психологических, исторических, эко­номических, этноконфессиональных и политических факторов феодально-монархической Эфиопии, но и отдельные ошибки, до­пускаемые местными организаторами переселения, в том числе и военнослужащими, участвующими в этой кампании. Отрица­тельно воздействует также на умонастроения крестьян-хуторян враждебная пропаганда, с которой выступают сепаратисты. Да и нет убежденности в стране у многих в целесообразности та­кого сселения.

Нелишне отметить, что империалистические державы стре­мятся подорвать решимость НДРЭ осуществить программы пе­реселения и сселения, предпринимая в этой связи как диплома­тические демарши, так и угрозы отказа в предоставлении по­мощи, в том числе продовольственной. В буржуазной печати развернулась широкая кампания, направленная против прогрес­сивного режима, который обвиняется, в частности, в нарушении прав человека, в насильственном якобы переселении и т. д. [150,. 18.05.1986; 157, 09.10; 10.10; 11.10.1985]. Под нажимом некото­рых стран Запада, части их общественности (например, в. США, Франции, Швеции) правительству приходилось даже по­ступаться своими планами.

Социально-экономические результаты внутренней политики революционной власти

Оценивая в целом происшедшие в стране социально-эконо­мические перемены, американская газета «Вашингтон пост» пи­сала 28 декабря 1982 г.: «Даже противники (революционного) правительства признают, что оно достигло значительного про­гресса в различных социальных областях, тогда как при импе­раторе развитие шло черепашьим шагом». Английская «Таймс», в свою очередь, также отметила лучшие условия жизни эфио­пов, в том числе в деревне, «при марксистских руководителях, чем при друзьях и родственниках Хайле Селассие» [159, 10.10.1980]. Однако надо признать, что возможности социали­стической ориентации используются в народном хозяйстве и социальной области недостаточно. Так, хотя государственный сектор контролирует свыше 90% средств производства в про­мышленности, она растет медленно: в среднем в год в 1974— 1987 гг. на 3—4%. И это притом, что в 1984 г. были введены в строй такие объекты, как тракторосборочный завод в Назрете, цементный завод в Мугере, текстильная фабрика в Комбольче и др. Сказались, видимо, низкая производительность тру­да на государственных предприятиях, их финансовые трудности да и излишнее увлечение огосударствлением многих хозяйст­венных объектов, функционирование которых было бы более [348] эффективным, оставаясь в частных руках, но под контролем государства. Государство испытывает определенные трудности в сфере торговли, где осуществляет 80% внутренней оптовой торговли и около 75% внешнеторговых операций. Ему при­надлежит 80—100% производственных социально-инфракструктурных объектов. О характере взаимоотношений между секто­рами в экономике Эфиопии можно судить по тому факту, что в ВВП удельный вес государственного и кооперативного секто­ров не превышает 1/5, столько же приходится на мелкотовар­ный и частнокапиталистический уклады, а оставшиеся 3/5 дает патриархальный уклад.

Значительны успехи Эфиопии в области образования и здра­воохранения. В результате осуществления целей общенацио­нальной кампании по ликвидации неграмотности в стране резко поднялся уровень грамотности, составив в 1988 г. почти 70%.. В настоящее время более 3,5 млн. детей (в 1974 г.— 1 млн. де­тей) посещают школы, в которых преподают свыше 55 тыс. учи­телей. Созданы курсы ликбеза, где обучение ведется на 15 мест­ных языках: на них еще к 1984 г. были изданы учебники общим тиражом свыше 26 млн. экземпляров (ср.: в 1955—1964 гг. было выпущено около 800 тыс. экземпляров учебников, причем глав­ным образом на амхарском языке) [49, с. 7; 123, 03.10.1983; 110, пагуме 2, 3, 1976]. В стране выдвинут лозунг «Пусть каж­дый образованный учит, пусть каждый необразованный учится».

В 1989 г. в вузах страны училось свыше 20 тыс. человек. На базе сельскохозяйственного колледжа создан третий универси­тет. За рубежом в течение первых десяти лет революции по­лучили высшее образование 5485 эфиопов, в том числе в СССР — более 3300 человек. Упор в подготовке специалистов делается на изучение сельского хозяйства, технических наук и медицины. В стране открыто 7 новых технических школ, их теперь всего 19 с 5,1 тыс. учащихся.

Почти 50% 46-миллионного населения Эфиопии пользуются ныне медицинской помощью (в 1974 г.— 15%). В 1984 г. в стра­не действовали 1850 (в 1974 г.— 650) различных больниц и клиник с более чем 16 тыс. человек персонала (в 1974 г.— 6,5 тыс.). Организованы специализированные центры противо­эпидемической вакцинации людей.

Растет сеть государственных аптек, где трудящиеся по дос­тупным ценам приобретают лекарства. В соответствии с кон­кретными задачами, стоящими перед национальной службой здо­ровья, переработаны программы медицинских учебных заведений. Каждый год они выпускают около полутора тысяч врачей и медсестер. В каждой провинции организованы курсы обучения основам санитарии и гигиены.

В создаваемой системе дошкольного воспитания действует около 800 детских садов (в 1974 г.— менее 50).

Еще в июле 1975 г. ВВАС в интересах трудящихся национализировал [349] доходные дома и снизил до 50% арендную плату за жилье. В результате национализации городских земель власти смогли приступить к жилищному строительству для тру­дящихся, а также предоставлять им бесплатно земельные участ­ки для индивидуальной застройки. В 1986 г. в городах страны силами отдельных горожан, городскими ассоциациями или раз­личными кооперативами было построено 15 тыс. домов, более 4 тыс. зданий на средства (89,5 млн. бырров) государства и 1,2 тыс.— в счет иностранного займа в 2,6 млн. бырров. Разра­ботан план реконструкции столицы, подготовлены также пла­ны перестройки еще 122 городов страны.

В феврале 1986 г. ВВАС принял новый закон о жилищном строительстве, которым предусматривалось упорядочение прак­тики сооружения жилья в городах, удешевление строительных работ, возведение жилых домов в соответствии с районной пла­нировкой и генеральными схемами застройки [138, 06.11.1986; 123, 09.11.1986].

Значительной мерой в социальной области явился Закон о труде, в котором впервые в истории Эфиопии в законодатель­ном порядке провозглашались право на труд, 8-часовой рабочий день и 48-часовая рабочая неделя, устанавливался минимум заработной платы (в 50 бырров), оплачиваемый ежегодный отпуск (14—35 дней, в зависимости от выслуги лет), оплачиваемый 45-дневный отпуск женщинам ото беременности, гарантировалась правовая защита при возникновении трудовых конфликтов, а также объявлялось равенство прав мужчин и женщин при найме на работу. Трудящимся по достижении 55 лет выплачи­вается пенсия в размере 50% получаемой заработной платы.

Важным аспектом социальной политики являются отмена в марте 1975 г. всех феодальных титулов, званий и привилегий, упразднение прежней символики и многих праздников, а также учреждение различных революционных эмблем и объявление новых памятных дат.

Особое место в деятельности ВВАС заняли вопросы взаимо­отношения с церковью. После непродолжительного периода кри­тики в печати в адрес церкви военные перешли к поискам пу­тей использования ее в целях осуществления своей политики, а также в борьбе против внешней и внутренней реакции. Вступив в контакты с эфиопской церковью и исламским духовенством, власти рассчитывают на поддержку религиозных организаций не только в решении ряда внутренних вопросов, но и проблем международных взаимоотношений, в частности, со многими арабскими государствами. В стране объявлено о свободе со­вести, равноправии всех граждан, независимо от вероиспове­дания, ликвидации конфессиональной дискриминации. Эфиоп­ская церковь потеряла свое привилегированное положение, про­изошло ее фактическое отделение от государства, хотя прави­тельство ежегодно выплачивает на содержание церкви 28 млн. бырров. Земельная реформа подорвала экономические позиции [350] эфиопской церкви, тем не менее она остается богатым институ­том, владеющим обширными землями.

Ослаблено также ее политическое влияние, а ислам признан как крупное религиозное течение, как важная общественная сила. Власти поощряют межконфессиональные контакты, под­ключая к ним не только эфиопскую церковь и мусульман, но и другие местные религиозные организации страны (эфиопо-католическую, лютеранскую). Ярким примером такого сотрудни­чества является участие представителей всех вероисповеданий Эфиопии в семинаре на тему «Роль эфиопской церкви в Обще­национальной революционной кампании развития и централи­зованного планирования», проходившем в январе 1980 г. в Ад­дис-Абебе. А двумя годами раньше в столице проходило сове­щание христианского и мусульманского духовенства и мирян, которое осудило вмешательство извне во внутренние дела Эфио­пии, выразило поддержку идеям революции, политике ВВАС (см. [123, 03.04.1978]). В стране официально отмечаются пять христианских и три мусульманских праздника.

Высокий статус эфиопской церкви и ислама и их поддержка революции подчеркиваются присутствием абуны и имама на всех массовых торжествах в столице. В руководстве эфиопской церкви произошли изменения: в частности, абуна Теофилос, уличенный в самых тесных связях с монархическим режимом, в про­тиводействии революционному процессу и в чрезмерном обога­щении, был низложен; его место занял известный благочестием и другими добродетелями монах Тэкле Хайманот. Были отстранены и другие одиозные фигуры среди духовенства и церковно­служителей. Произошла организационная перестройка эфиоп­ской церкви: отныне ее делами управляют синод, занимающийся под председательством абуны сугубо религиозными вопросами, и патриархия, административный глава которой назначается государством из числа гражданских лиц. В 1988 г. новым патриархом был избран Меркориос.

Влияние церкви и ислама еще значительно, и не всегда оно позитивно с точки зрения задач эфиопской революции. Процесс секуляризации общественной и культурной жизни еще не стал столь интенсивным, как того можно было ожидать, учитывая антирелигиозные настроения в дореволюционное время. Даже, наоборот, в настоящее время появились некоторые признаки усиления тяги некоторых городских слоев к религии. Нельзя забывать, что эфиопская церковь сохранила еще свои прочные идейные позиции, хотя официально она — на стороне револю­ции. Располагая мощной издательской базой (5 ежедневных, двухнедельных и ежемесячных газет и журналов, каждый тира­жом в 10—15 тыс. экземпляров) и разветвленной сетью церквей и монастырей, эфиопская церковь продолжает властвовать над умами миллионов людей. И не только она.

В новых общественных условиях возросла социально-поли­тическая роль ислама. Не обошлось здесь без влияния мусульманских [351] сил извне, в том числе и как следствие расширения дружественных связей Эфиопии с рядом ближне- и средневос­точных государств.

Духовной жизнью мусульман руководит Высший исламский совет во главе с имамом «Большой мечети» в Аддис-Абебе хаджи Мохаммедом Сони Хабибом. В новых условиях, сложив­шихся после низложения Хайле Селассие, ему удалось в из­вестной мере централизовать развитие религиозной деятель­ности среди мусульман Эфиопии. Однако далеко не все они, и особенно часть духовенства, признают распоряжения совета. В своих внутренних, сугубо конфессиональных делах он не ограничен, чего нельзя сказать о его внешних сношениях. Совет не имеет официальных связей с арабскими странами: возможно, потому, что некоторые из них, используя различные каналы (официальные и даже нелегальные), ведут активную работу по усилению собственного влияния среди мусульманского населе­ния Эфиопии. Вместе с тем нельзя говорить об отсутствии вооб­ще каких-либо контактов Высшего исламского совета Эфиопии с зарубежными мусульманскими организациями. Но еще мно­гие мусульманские страны относятся к Эфиопии как к стране, где ущемляются права местных приверженцев ислама.

Власти рассчитывают на финансовую помощь для реализа­ции различных проектов развития со стороны местных рели­гиозных общин, а также зарубежных церквей. В ряде случаев эти надежды сбываются. Так, Всемирный совет лютеранских церквей выделил средства на строительство моста через р. Гыбе и дороги между городами Монно и Кэтта. Эфиопская церковь предоставила 3,1 млн. бырров на сооружение несколь­ких социально-бытовых и хозяйственных объектов и т. д. Мест­ные и зарубежные церковные организации оказали определен­ную помощь в борьбе с засухой в середине 80-х годов.

В этой конфессионально-политической ситуации властям, ко­нечно, приходится маневрировать, искать новые подходы к ре­шению религиозного вопроса. Но правы те, кто утверждает, что, несмотря на огромные трудности, очевидны успехи революции в деле ликвидации теократии и клерикального насилия [216, с. 59].

Важным средством социально-политической стабильности внутреннего положения и ограничения экономических возмож­ностей контрреволюции явилась денежная реформа осенью 1976 г., предусматривавшая обмен старых денег с обложением специальным налогом банкнот достоинством в 50 и более эфиоп­ских долларов и введение повой денежной единицы — бырра, эквивалентной прежнему доллару. Это наряду с национализа­цией с 1 января 1975 г. частных банков и созданием год спустя государственного банка «Аддис бэнк» с капиталом в 20 млн. эф. долл. позволило государству усилить свой контроль над финансами. Однако устранить или хотя бы сдержать инфляцию ему не удалось. Увеличился внутренний долг, превысивший [352] 1,3 млрд. бырров. Несмотря на попытки контролировать цены на продовольствие, предметы первой необходимости и топливо, они продолжают расти: например, индекс цен на продовольст­вие в Аддис-Абебе в 1986 г. составил 459,4% в сравнении с исходными 100% в 1970 г. [36, с. 104].

Крупным событием в жизни Эфиопии явилась Общенацио­нальная революционная кампания развития и централизованно­го планирования, официально начавшаяся 3 февраля 1979 г. и руководившаяся специально созданным Высшим советом. По­степенно ее органы формировались и на местах. Кампания осу­ществлялась на основе составлявшихся ежегодно планов со­циального и экономического развития. Приобретенный опыт планирования широко использовался при разработке десяти­летнего плана, принятого на I съезде РПЭ. Одновременно скла­дывалась государственная система планирования.

В мае 1985 г. Высший совет по проведению Общенациональ­ной революционной кампании развития и централизованного планирования был переименован в Национальный комитет по централизованному планированию.

Плановая деятельность в стране нуждается в дальнейшем совершенствовании, тем более что государственный сектор, со­ставляющий фундамент планового ведения хозяйства, функцио­нирует еще недостаточно эффективно. Да и частный сектор, особенно в сельском хозяйстве, слабо поддается государствен­ному контролю.

Правительство прилагает немало усилий по достижению пла­новых наметок. Не всегда это удается из-за затяжной засухи в 80-е годы. Так, в 1984/85 г. темпы роста ВВП снизились на 6,5% против запланированного роста в 4,3%. Причина тому — падение сельскохозяйственного производства, что позволяет реа­лизовать в полном объеме социальные наметки в десятилетнем плане. Этой проблеме был посвящен 9-й пленум ЦК РПЭ (но­ябрь 1988 г.). (См. [127, тыккымт 28, 1981].)

Тенденции внешнеполитического развития

С победой Сентябрьской революции 1974 г. заметно возрос политический авторитет Эфиопии в международных делах, и осо­бенно в развивающемся мире. Эфиопия выдвинулась на пере­довые позиции в борьбе освободившихся стран с империализмом и неоколониализмом, в движении неприсоединения и афро­азиатской солидарности. Руководствуясь принципами внешней политики, сформулированными в Программе национально-демо­кратической революции, а с сентября 1984 г. в Программе РПЭ, ВВАС и правительство сделали немало, чтобы, отказавшись от прежнего умеренного, порой половинчатого и непоследователь­ного курса на международной арене, изменить сущность дипло­матической деятельности эфиопского государства, придать ей [353] подлинно прогрессивный характер, обеспечить благоприятные внешние условия для некапиталистического строительства, ак­тивизировать участие в противодействии неоколониалистским устремлениям Запада, поднять на качественно новый уровень связи с Советским Союзом, социалистическим содружеством, а также добиться безопасности границ Эфиопии, укрепления ее независимости, суверенитета.

В отличие от дипломатии Хайле Селассие, осуществлявшей­ся в рамках феодально-абсолютистского строя, внешняя поли­тика в революционной Эфиопии служит тем слоям общества, которые составили  социальную основу прогрессивной преобразо­вательной    деятельности в стране. Хотя личностный фактор по-прежнему доминирует в   международных связях Эфиопии, отныне он действует для обеспечения интересов более широких слоев населения, а не узкоклассовых потребностей император­ского режима. В сравнении с предыдущими десятилетиями внеш­няя политика Эфиопии с середины 70-х годов становится адек­ватной  внутренним   социально-экономическим   и   политическим: процессам.

Уже первые шаги революционной Аддис-Абебы по преодоле­нию весьма прохладного, настороженного и даже откровенно-негативного отношения многих африканских стран к переменам в Эфиопии показали эффективность нарождавшейся новой дип­ломатии, соответствующей курсу на социализм. В результате переговоров, которые эфиопские делегации вели в столицах африканских государств в 1974—1975 гг., им удалось сломать лед недоверия и подозрительности к событиям в Эфиопии и даже установить в ряде случаев более тесные, чем прежде, свя­зи (например, с Танзанией). Однако в конце 80-х годов вновь возникла в Африке некоторая настороженность к Эфиопии; воз­можно, это связано с радикализмом эфиопского режима, от­талкивающего от него консервативных и умеренных руководи­телей Африки.

В связи с тем, что содержание внешней политики новой Эфиопии, ее направления и акценты изменились, нет оснований утверждать о полном разрыве и отсутствии преемственности с дореволюционным опытом. Революционные власти не отказа­лись целиком от полученного дипломатического наследства. Они использовали все самое ценное, самое рациональное, разумное, что было достигнуто предшествовавшими поколениями. Раз­личия между прошлым и современным подходом к междуна­родным, региональным и субрегиональным проблемам значи­тельны. От прежних лет ВВАС достался высокий престиж Эфиопии в ОАЕ, движении неприсоединения, в других международных организациях, доверие, каким пользовалась страна в Африке, Азии и Латинской Америке, богатые традиции анти­колониальной борьбы и т. д. В революционной Аддис-Абебе бережно сохранили все крупные внешнеполитические достиже­ния, соответствовавшие нуждам самостоятельного национального [354] развития, и решительно отбросили все то, что носило клас­сово-ограниченный характер, выполняло определенный социаль­но-консервативный заказ абсолютной монархии.

Углубление прогрессивных тенденций в развитии Эфиопии привело к ограничению ее связей с империалистическими дер­жавами и одновременно к расширению контактов с мировым со­циализмом, установлению дипломатических отношений с Кубой, ГДР, Вьетнамом. Логика некапиталистического строительства неумолимо требовала от Аддис-Абебы радикальных акций в на­ционально-освободительном движении, активной позиции по самым животрепещущим проблемам современности. Учет Ад­дис-Абебой реальностей международной обстановки, ее возра­стающая прогрессивная роль в системе отношений мирового сообщества, позитивный характер предпринимавшихся внешне­политических акций содействовали росту политической созна­тельности народных масс страны, а также снискали ей еще большее уважение и престиж.

Укреплению самостоятельности Эфиопии способствовали та­кие акции, как денонсация военных соглашений с США, под­писанных еще в 1953 г. Хайле Селассие, закрытие всех аме­риканских учреждений (кроме посольства), выдворение амери­канской военной миссии, прекращение военных контактов с Англией, ФРГ и Израилем, окончательный разрыв отношений с Тель-Авивом, прекращение консульской деятельности США, Англии и Италии в ряде эфиопских городов, отказ от «помощи» американских советников, резкое ограничение количества спе­циалистов из западных стран во всех сферах общественной и хозяйственной жизни. Не все эти меры со временем выдержали экзамен на целесообразность. Но, несмотря на это, благодаря этим мерам намного уменьшилось влияние Запада и прежде всего Вашингтона. В Аддис-Абебе, таким образом, получили больший простор для углубления антиимпериалистического со­держания революции.

В стране решительно выступили против включения ее тер­ритории в рамки оперативного командования США «Сентком», ежегодно организуемых Вашингтоном маневров в ряде прикрасноморских стран, создания Вашингтоном военных баз в сосед­них странах и т. д. В эфиопской столице были убеждены в том, что опасность для судеб мира, для будущего Африки исхо­дит от США [123, 14.09.1982]. Эфиопия отвергла концепцию администрации Рейгана о приравнивании национально-освобо­дительного движения к «международному терроризму», спра­ведливо увидев в ней планы США «по дальнейшей эксплуата­ции природных ресурсов данного региона и дискредитации... стран, отказывающихся подчиниться диктату американского им­периализма» [138, 19.02.1982].

Агрессивные акции США, ряда других стран НАТО неизмен­но осуждаются Эфиопией. Так было, например, в отношении американской интервенции в Гренаде в 1983 г., подрывных действий [355] Вашингтона против Никарагуа, Ливии, Афганистана и Кампучии в 80-е годы. В Аддис-Абебе отвергли попытки США вмешаться во внутренние дела Эфиопии посредством осущест­вления так называемой региональной инициативы президента Рейгана, провозглашенной в октябре 1985 г. В специальном заявлении министерства иностранных дел Эфиопии по этому поводу особо подчеркивалось, что именно Вашингтон угрожает миру и безопасности государств на Африканском Роге [138, 31.10.1985; 123, 01.11.1985].

США с середины 70-х годов активизировали свою поддержку ирредентистским устремлениям Сомали и сепаратистским орга­низациям, действующим в Эфиопии. Даже сложную ситуацию, возникшую в стране в связи с засухой, США попытались использовать против революционной власти. Длительный отказ от поставок обещанного зерна, требование обязательного распре­деления полученного продовольствия по усмотрению американ­ских эмиссаров, предоставление залежалых товаров, сокраще­ние Японией под давлением Белого дома продовольственной по­мощи, пропагандистская шумиха вокруг якобы насильственного переселения голодающих эфиопов из северных районов — вот далеко не полный перечень тех конкретных шагов, которые предпринял Вашингтон тогда, когда эфиопские власти делали все возможное, чтобы устранить негативные последствия засу­хи. Во время поездки по странам Африки в марте 1985 г. вице-президент США Дж. Буш объявил даже об увеличении амери­канской помощи сепаратистским организациям, отстаивавшим раскол Эфиопии. Совместно со спецслужбами Израиля и при посредничестве Судана США участвовали в 1984 г. в осущест­влении операции «Моисей» — тайной переброски в Израиль эфиопских фалаша — граждан Эфиопии иудейского вероиспове­дания. По существу, это — прямой акт агрессии США против революционной Эфиопии.

В годы борьбы Эфиопии с засухой другие империалистиче­ские державы осуществили ряд мер, аналогичных тем, какие предприняли США. И не случайно, что в середине 80-х годов произошло некоторое оживление деятельности сепаратистов '(например, контакты НФОЭ с французской социалистической партией). Предоставление Западом продовольственной помощи сочеталось, таким образом, с происками относительно пере­ориентации Эфиопии.

В условиях, когда требовалось максимальное напряжение усилий по ликвидации последствий засухи, Аддис-Абебе при­ходилось направлять немало государственных ресурсов, чтобы противодействовать подобным акциям империализма и его мест­ным пособникам. Принимая продовольственную помощь стран Запада и будучи им (как и другим государствам мира) за это признательна [122, 1985, № 48, с. 10], Эфиопия не поступилась своими внешне- и внутриполитическими принципами. Страна продолжала осуществлять антиимпериалистический курс. [356]

В обстановке, когда США усилили свое военное присутствие в Индийском океане, Эфиопия совместно с Индией, Мадагаска­ром и некоторыми другими государствами наиболее последо­вательно и настойчиво выступает за его превращение в зону мира и всецело поддерживает предложение о проведении Меж­дународной конференции по Индийскому океану.

Антиимпериалистический, антинеоколониалистский курс эфи­опского правительства, тесно сочетающийся с антивоенной позицией и позитивным нейтралитетом, нашел свое яркое вы­ражение в активном участии его представителей в работе VI и VII конференций неприсоединившихся стран в Гаване и Дели, признании Джибути, САДР, Анголы, Мозамбика, Зимбабве, ре­волюционной Кампучии и вставшего на путь прогресса Афга­нистана, твердой поддержке Никарагуа в ее антиамериканском сопротивлении, а также народов юга Африки в их борьбе про­тив апартеида и расизма и СВАПО, единственного законного представителя Намибии.

В Совете Безопасности ООН в феврале 1986 г. делегат Эфио­пии подверг резкой критике западные державы, и прежде всего США, за поддержку расистского режима ЮАР [123.09.02.1986].

В Аддис-Абебе осудили США за вето, наложенное президен­том Р. Рейганом на решение американского конгресса о введе­нии ограниченных экономических санкций против режима Пре­тории в сентябре 1986 г. «Этот шаг,— писала „Эфиопиэн ге­ральд",— со всей очевидностью показывает стремление нынеш­ней администрации во что бы то ни стало защищать интересы расистов, совершенно игнорируя страдания африканского боль­шинства ЮАР» (цит. по [116, 1986, № 42, с. 4]). Менгисту Хайле Мариам, выступая на VIII Конференции глав государств и правительств неприсоединившихся стран, заявил, что прово­димая США политика «конструктивного сотрудничества» с ЮАР подтолкнула расистский режим на еще более жесткие репрессии в Южной Африке. 25 мая 1986 г. корреспондент ЮПИ передал из Аддис-Абебы со ссылкой на министерство иностранных дел Эфиопии, что во время переговоров с АНК, СВАПО и послами «прифронтовых» государств Менгисту Хайле Мариам объявил о готовности вооружить и обучить 10 тыс. африканцев для ос­вобождения Намибии и уничтожения апартеида в ЮАР.

11—13 октября 1985 г. в Аддис-Абебе состоялась Междуна­родная конференция солидарности с народами Южной Африки, которая продемонстрировала твердую поддержку демократиче­скими силами стран мира, в том числе и Эфиопии, освободи­тельной борьбы угнетенных масс юга континента. Выступая на многотысячном митинге трудящихся столицы Эфиопии по слу­чаю окончания работы этого форума, Менгисту Хайле Мариам подтвердил решимость эфиопского народа, РПЭ и правительст­ва внести свой вклад в претворение в жизнь программы дей­ствий, принятой на этом форуме [123, 14.10.1985]. Крепнут свя­зи Эфиопии с Индией, Конго, Алжиром и многими другими [357] афро-азиатскими и латиноамериканскими странами. Пример тому — отношения Эфиопии с Алжиром, который в 1985 г., в частности, согласился предоставить Аддис-Абебе заем в 10 млн. долл. на цели экономического развития.

Эфиопии и другим 29 странам Африки удалось предотвра­тить в 1982 г. раскол в ОАЕ, когда США, следуя политике «разделяй и властвуй», попытались сорвать XIX сессию Ас­самблеи глав государств и правительств африканских стран в Триполи [170, с. 153]. Менгисту Хайле Мариам справедливо оценил итоги встреч в ливийской столице как победу над вра­гами Африки, и прежде всего над подрывной деятельностью сил империализма на континенте [170, с. 155]. Сложная ситуация в ОАЕ возникла в 1984 г. в связи с отказом Гвинеи провести в Конакри очередную встречу в верхах. И вновь усилия Эфио­пии сыграли важную роль в преодолении нового кризиса в ОАЕ. XIX сессия, а также две последующие — XX и XXI — по едино­душному согласию состоялись в Аддис-Абебе. В этом отрази­лось возросшее доверие Африки к Эфиопии как стране, много сделавшей для преодоления кризиса в ОАЕ. В Эфиопии, когда в 1983 г. ее руководителя избрали председателем ОАЕ, «пред­приняли различные шаги для разрешения... сложных политиче­ских проблем Африки, таких, как положение в Чаде и Западной Сахаре, преодоление вмешательства внешних сил во внутрен­ние дела, защита прав и свобод народов континента» [123, 30.03.1984]. На XX сессии ОАЕ была дана высокая оценка дея­тельности Менгисту Хайле Мариама на посту председателя этой общеафриканской организации [123, 13.11.1984].

Особое внимание в Аддис-Абебе придавали урегулированию ситуации в Чаде. Такая заинтересованность не случайна. Дело в том, что, как писал корреспондент Франс Пресс: «Чад стоит у ворот к Красному морю, от которого его отделяет лишь не­прочный Судан, а следовательно, к Саудовской Аравии и не­замерзающим морям» [123, 07.08.1983]. Судан, Саудовская Ара­вия и Красное море упомянуты здесь в связи с тем, что Ва­шингтон, в известной мере стоявший за спиной интервенционист­ской политики Франции в Чаде, являлся активным сторонником планов арабской реакции, направленных на превращение Крас­ного моря во «внутреннее озеро арабов». Составной частью этой стратегической линии консервативных ближневосточных режи­мов и США в регионе стала поддержка ими эритрейских сепа­ратистов и сомалийских ирредентистов, направленная в конеч­ном счете на ликвидацию эфиопской революции. Показательно мнение газеты «Монд»: «В геополитическом плане арабские со­седи, и в частности Саудовская Аравия, весьма обеспокоены тем, что власть, заявляющая о своей приверженности марксиз­му, обоснуется в Асмэре и в стратегической зоне Баб-эль-Ман­дебского пролива» [154, 28.02.1978].

Именно империализм и его союзники в Прикрасноморье и зоне Персидского залива подтолкнули режим Сиада Барре на [358] агрессию против Эфиопии в 1977—1978 гг. Это серьезно подор­вало наметившийся процесс развития добрососедства и вза­имопонимания на Африканском Роге. Положение на Африкан­ском Роге уже неоднократно обсуждалось между главами внеш­неполитических ведомств СССР и США и на встречах на высшем уровне между лидерами этих двух стран. Не случайно, ибо от нормализации здесь отношений зависят судьбы мира в Африке, на Ближнем и Среднем Востоке.

Правительство  Аддис-Абебы  совершенно  справедливо  рас­сматривает создание   американских  военных баз в Бербере и других городах Сомали  как прямую угрозу  единству и  неза­висимости Эфиопии, как дестабилизирующий фактор для дела -мира и безопасности в Красном море, Персидском заливе и Ин­дийском океане [123, 01.09.1980]. В 1985 г. особое беспокойство в Аддис-Абебе вызвало сообщение о военных контактах между Сомали и ЮАР, а также о тайном сговоре Сомали и Израиля [117, 25.02, 29.03, 1985]. Участие сомалийских войск в военных маневрах американо-египетских войск  «Брайт стар» в  1983— 1985 гг. заметно осложняло обстановку на Африканском Роге.

Однако начиная с 1986 г. появились заметные признаки улучшения эфиопо-сомалийских отношений. В январе в Джибу­ти, где проходила учредительная ассамблея межправительст­венной организации по борьбе с засухой и развитию стран Вос­точной Африки, состоялись переговоры Менгисту Хайле Ма­риама с Сиадом Барре. «Моя встреча с президентом Сомали... — говорил лидер эфиопской революции,— была проведена по на­шей инициативе. Хотя нельзя рассчитывать на то, что одним взмахом руки можно разрешить давно уже существующие проб­лемы, начало вселяет определенные надежды» [159, 04.08.1986]. Тогда же в Джибути было решено создать совместный комитет по нормализации двусторонних отношений. Приехавший в мае в Аддис-Абебу сомалийский министр иностранных дел Абдурах-ман Джама Барре отметил, что Сомали преисполнена решимос­ти найти прочное решение разногласий между двумя странами [122, 1986, № 22, с. 10]. В столице Эфиопии главы внешнеполи­тических ведомств условились продолжить консультации в рам­ках учрежденного комитета. 23—26 августа 1986 г. в Могади­шо состоялась его вторая сессия. В распространенном коммюни­ке указывалось, что она характеризовалась «общим стремле­нием к установлению миролюбивых отношений между двумя странами» [123, 28.08.1986]. В апреле 1987 г. в Аддис-Абебе проходило третье заседание комитета. Оно состоялось, несмот­ря на имевшие место в феврале вооруженные столкновения между двумя странами. Как отмечено в итоговом заявлении по окончании встречи в столице Эфиопии, обе стороны согласились, что продолжат начавшийся диалог в Могадишо и что им сле­дует воздерживаться от любых действий, которые могут поста­вить под угрозу продолжавшиеся контакты [123, 04.04.1987]. В апреле 1988 г. Эфиопия и Сомали договорились о восстановлении [359] дипломатических отношений и отводе войск в глубь своих территорий от границы на 15 км. (Этот шаг приветствовался в: разных странах мира, в том числе в СССР) [123, 04.1988]. В августе 1988 г. начался обмен военнопленными, оказавши­мися в Эфиопии и Сомали во время военных действий в 1977— 1978гг. [123, 26.08.1988].

Возможно, в нормализации эфиопо-сомалийских отношений благоприятно сказались не только позиция СССР, но и участив­шиеся в 1987—1988 гг. контакты Аддис-Абебы с Вашингтоном, где, однако, еще совсем недавно были сильны тенденции к объявлению Эфиопии страной, в которой США поддерживают ан­тикоммунистический мятеж [122, 1986, № 20, с. 16—17].

Пятью годами раньше, в 1983 г., к антиэфиопской кампании США вновь подключили Судан, с которым у Аддис-Абе­бы начали было улучшаться отношения. Без преувеличения: можно утверждать, что как только в Судане осложнялась внутриполитическая обстановка, так мгновенно по инициативе Хар­тума, ориентировавшегося при президенте Нимейри всецело на США, ухудшались судано-эфиопские отношения. МИД Эфио­пии в марте 1984 г. вполне обоснованно определил цель создав­шейся тогда военно-политической оси «Хартум—Вашингтон» как посягательство на независимость Эфиопии и подрыв ее тер­риториальной целостности [119, 13.03.1984]. Лишь после сверже­ния в апреле 1985 г. режима Нимейри наметились было опре­деленные сдвиги в вопросе нормализации отношений между Эфиопией и Суданом. В сентябре 1986 г. в Аддис-Абебе вновь высказали надежду на улучшение отношений с Суданом. В мае 1988 г. начались переговоры Эфиопии и Судана с целью норма­лизации двусторонних отношений.

Несмотря на попытки США еще во второй половине 70-х го­дов изолировать Эфиопию в регионе, ей удалось наладить проч­ные дружественные связи с НДРЙ, Кенией, Джибути, а также Ливией. Новым фактором в развитии контактов между Аддис-Абебой, Аденом и Триполи стал трехсторонний Договор о друж­бе и сотрудничестве, подписанный на встрече руководителей этих стран в южнойеменской столице в августе 1981 г. Договор, имеющий четко выраженный антиимпериалистический, антисио­нистский характер, предусматривает координацию сотрудниче­ства в политической, экономической и военной областях, созда­ние Высшего совета в составе глав трех государств, а также совместных министерских комиссий для реализации целей до­говора. В рамках этого соглашения было проведено чрезвычай­ное заседание политического комитета министров иностранных: дел Эфиопии, Ливии и НДРЙ в 1981 г., разоблачившего аме­риканское вмешательство в дела Ближнего и Среднего Востока и Африканского Рога «не только для устрашения (этих трех стран), но и для обеспечения доминирующей роли США в дан­ных районах» [122, 1981, № 50, с. 9]. Аддис-Абеба и Триполи, основываясь на условиях Договора, подписали в 1981 г. ряд [360] соглашений о создании совместных предприятий в обрабатываю­щей промышленности, сельском хозяйстве и по добыче полезных ископаемых, а в 1982 г. с Аденом эфиопы заключили соглаше­ние о развитии туризма [113, 05.12.1981; 26.06.1982]. В эфиоп­ской столице не раз высказывали благодарность НДРЙ за по­мощь в укреплении обороноспособности и отражении интервен­ционистских сил в 1977—1978 гг. [117, 1979, № 38, с. 14]. В де­кабре 1983 г. был подписан протокол о сотрудничестве между внешнеполитическими ведомствами Эфиопии в НДРЙ сроком на два года [138, 17.12.1983], в 1985 г. он был продлен. В фев­рале 1985 г. в Аддис-Абебе подписали эфиопо-южнойеменское соглашение о расширении взаимного товарооборота и договор о сотрудничестве в области высшего образования и подготовки кад­ров. Регулярно проходят сессии совместной комиссии по эконо­мическому, научному и техническому сотрудничеству Эфиопии и НДРЙ [117, 21.02.1985; 113, 13.04.1985].

Заметно активизировались отношения Эфиопии с Джибути после того, как эта страна обрела независимость. В отличие от императорского режима, который, удостоверившись в невозможности включить Джибути в пределы эфиопского государст­ва стал рассчитывать на сохранение колониального владычест­ва Франции в Джибути [140, 1964, № 9, с. 5], ВВАС, придя к власти, сразу же заявил о поддержке народа соседней страны в борьбе за свободу. В 1981 г. в Аддис-Абебе были заключены джибутийско-эфиопский договор о дружбе и сотрудничестве, общее соглашение по вопросам транспорта, соглашения о соз­дании совместной комиссии по экономическому, научному и тех­ническому сотрудничеству, о сотрудничестве в области эконо­мики, науки и техники и о сотрудничестве в области культуры [113, 23.04, 05.11.1981; 137, 1981, т. 58, № 623, с. 39].

Важным шагом, имевшим большое значение для упрочения независимости обеих стран, стало образование совместной ком­пании «Шмен де фер джибути-этиопьен»    вместо    «Компании франко-эфиопской   железной   дороги   от   Джибути   до   Аддис-Абебы».

В 1985 г. Эфиопия и Джибути подписали соглашение, в ко­тором, в частности, предусматривается улучшение работы этой железнодорожной магистрали.

Заметное место в деятельности эфиопского правительства за­няло создание при содействии ООН Постоянной межправитель­ственной организации, которая занималась бы вопросами борь­бы с засухой в шести восточноафриканских странах (Эфиопия, Кения, Джибути, Сомали, Уганда и Судан) и экономического развития в регионе. В январе 1986 г. она была образована. Ею принят основополагающий документ «План действий».

Это — не единственная попытка Аддис-Абебы совместно с другими странами Африки решить социальные и экономические проблемы. Эфиопия активно участвует в конференциях мини­стров иностранных дел государств бассейна р. Нила. Страна [361] подписала в 1984 г. соглашение о создании преференциальной торговой зоны для Восточной и Южной Африки. Эфиопское пра­вительство придает большое значение реализации Лагосского плана действий, предусматривающего в целом осуществление радикальной стратегии развития Африки на основе коллектив­ного и национального самообеспечения. «Эфиопиэн геральд» писала 12 июля 1984 г. о том, что скорейшее выполнение Ла­госского плана позволит Эфиопии и другим государствам кон­тинента преодолеть существующие экономические проблемы. Вместе с другими освободившимися странами Эфиопия высту­пает за установление нового международного экономического лорядка.

Эфиопия, осуждая империалистическую политику нагнета­ния международной напряженности, активна в антивоенном дви­жении. В стране широко и торжественно отметили 40-летие Ве­ликой Победы над фашизмом. Она поддерживает все мирные инициативы СССР. Особый отклик в Аддис-Абебе вызвало За­явление Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева от 15 января 1986 г. Эфиопия не раз выступала с предложе­нием об объявлении Африки безъядерной зоной. Эфиопская де­легация вновь обратилась с ним на I Общеафриканской конфе­ренции по вопросам безопасности, разоружения и развития в Ломе в августе 1985 г., отметив при этом огромное международ­ное значение введенного СССР с 6 августа того же года мора­тория на любые ядерные испытания [123, 16.08.1985; 117, 17.08.1985].

Миролюбивая, антивоенная позиция Эфиопии получила меж­дународное признание. Еще в 1980 г. Президиум Всемирного Совета Мира наградил Менгисту Хайле Мариама «Золотой ме­далью мира» им. Фредерика Жолио-Кюри. Эта награда, по словам руководителя эфиопской революции, «является оценкой беззаветной  борьбы за справедливость и мир, которую ведет наш народ» [123, 01.03.1980].

Важнейшим завоеванием эфиопской революции стало углуб­ление связей с социалистическим содружеством. В Аддис-Абе­бе признают, что сотрудничество с Советским Союзом — крае­угольный камень политики Эфиопии, «которая видит в лице первого в мире социалистического государства надежного друга и союзника в деле построения нового общества социальной спра­ведливости и равенства» [123, 13.08.1981]. С победой револю­ции в 1974 г. отношения между СССР и Эфиопией поднялись па качественно новый уровень: они стали, как говорил Менгисту Хайле Мариам, «отношениями союзников в борьбе за единые цели» [21, с. 15].

В основе советско-эфиопских отношений лежит Договор о дружбе и сотрудничестве, подписанный в ноябре 1978 г. Он укрепил международное положение Эфиопии, повысил ее пре­стиж в мировом сообществе, содействовал дальнейшему про­грессу в развитии народов этой африканской страны. [362]

Крупным событием в жизни Эфиопии стало соглашение о сотрудничестве между КПСС и КОПТЭ, подписанное 12 ок­тября 1982 г. 18 декабря 1984 г. было заключено соглашение о сотрудничестве между КПСС и РПЭ. Межпартийные связи обе стороны рассматривают «как важнейшую составную часть двусторонних отношений между Советским Союзом и Социали­стической Эфиопией» [123, 12.11.1985]. Особое значение для советско-эфиопских отношений имели визиты Менгисту Хайле Мариама в Советский Союз в 1977, 1978, 1980, 1982, 1984, 1985, 1986, 1987 и 1988 гг. и советских руководителей в Аддис-Абебу.

С 1974 г. между Эфиопией и СССР подписано более 50 со­глашений и других межправительственных документов по воп­росам двустороннего экономического сотрудничества. При этом советская помощь способствует развитию прежде всего ключе­вых отраслей народного хозяйства Эфиопии. Во исполнение до­стигнутых договоренностей СССР оказывает Эфиопии экономи­ческую помощь в сооружении 43 объектов. В их число входят поисково-разведочные работы на нефть и газ, строительство ГЭС мощностью 152 тыс. кВт в Мелка-Вакане (с участием Чехо­словакии), завершенное к концу 1988 г., создание строительной базы, включая цементный завод в Дыре-Дауа с годовой произво­дительностью 600 тыс. т цемента, постройка около 90 складов для хранения зерна и комбикормов и 5 холодильников для про­дуктов животноводства, расширение нефтеперерабатывающего завода в Асэбе до 1 млн. т нефтепродуктов в год, строительство тракторосборочного завода, рассчитанного на выпуск в год 3 тыс. тракторов, 400 комбайнов, 900 прицепов, организация центра по обслуживанию сельхозтехники и т. д. СССР участ­вует в разработке долгосрочных программ экономического раз­вития, в организации и совершенствовании плановой деятель­ности в стране [197, с. 70]. В марте 1984 г. состоялось подпи­сание межправительственных документов, предусматривающих дальнейшее развитие экономического и технического сотрудни­чества между СССР и Эфиопией в области сельского хозяйства, химической и легкой промышленности [123, 01.04.1984].

В сентябре 1984 г. принята Долгосрочная программа эконо­мического сотрудничества между СССР и Эфиопией. В ней предусмотрено решение двух взаимосвязанных задач — помощи в развитии производительных сил и в расширении производства экспортной продукции, в том числе и той, в которой заинтере­сован Советский Союз. В соответствии с ее конкретными поло­жениями наша страна участвует в агроирригационном освоении земель в районах Гамбела и Тендахо, строительстве мясокон­сервного завода, текстильного комбината и других промышлен­ных объектов, изучении биоресурсов Красного моря и т. д.

Бескорыстную помощь оказал Советский Союз в ликвидации последствий засухи. Помимо продовольствия, медикаментов, одеял и палаток наша страна направила Эфиопии крупный транспортный отряд. Советские врачи развернули полевой госпиталь [363] в Асосе; немало наших медиков оказывали помощь в лагерях беженцев на севере. СССР предоставил Эфиопии ма­шины «скорой помощи», автоцистерны для доставки воды, грузовики, оборудование для бурения колодцев. Большинство гру­зов, поступивших в Эфиопию из-за рубежа, перевезли советские летчики и шоферы. Они же осуществили транспортировку сотен тысяч переселенцев. Особенностью помощи СССР в борьбе с засухой было то, что посредством ее решались не только те­кущие задачи, но и закладывались основы для достижения долгосрочных целей «Программы действия». Яркий пример тому — ускорение комплексного освоения крупного массива в нижнем течении р. Аваш, где будет создан госхоз с советской технологией возделывания хлопчатника [123, 19.03.1985]. В фев­рале 1985 г. подписано соглашение о предоставлении Советским Союзом Эфиопии займа в 66 млн. бырров для мелиоративных работ [116, 1985, № 22, с. 7]. В 1988 г. СССР предоставил Эфиопии 250 тыс. т зерна для борьбы с голодом из-за засухи, направив также врачей, авиаотряд, автомашины для перевоз­ки грузов [122, 1988, № 7, с. 21].

Заметна роль СССР в подготовке национальных кадров. Примером здесь является Политехнический институт в Бахр-Даре, построенный СССР в дар эфиопскому народу, выпустив­ший уже более 2 тыс. специалистов. В мае 1984 г. в Аддис-Абе­бе подписан советско-эфиопский межправительственный прото­кол об оказании содействия Эфиопии в модернизации и расши­рении этого учебного заведения [123, 18.05.1984]. Советский Союз содействует также становлению и совершенствованию про­фессионально-технического образования в Эфиопии, о чем сви­детельствуют, в частности, положения межправительственного протокола от 12 августа 1981 г.: командирование до 40 совет­ских специалистов для работы в качестве преподавателей и ма­стеров сроком на 2—3 года, безвозмездная поставка оборудо­вания и учебно-наглядных пособий и оплата расходов на пре­бывание в стране специалистов па сумму до 8 млн. руб. и т. д. [31, с. 29—31]. Кроме того, сотни советских учителей трудятся: в эфиопских школах, а около 3 тыс. студентов, аспирантов и стажеров из этой африканской страны обучаются в советских вузах, техникумах и ПТУ. В Аддис-Абебе сложилась добрая традиция: на советской постоянной выставке проходят встречи молодых африканских специалистов — выпусников вузов СССР с их советскими коллегами, работающими в различных отраслях народного хозяйства Эфиопии [117, 03.01.1983]. Регулярно про­водятся Дни СССР в Аддис-Абебе. Значительна роль в этом эфиопо-советского комитета дружбы и солидарности, образо­вавшегося уже после низложения императора. Росту духовной культуры эфиопского народа содействуют также книги, посту­пающие из СССР в дар аддис-абебским книгохранилищам и общественным организациям. Большое значение имеет соглаше­ние о сотрудничестве между Госкомиздатом СССР и эфиопским [364] государственным издательством «Кураз» [123, 16.04.1982]. За­метным явлением в общественной жизни Эфиопии стало согла­шение о сотрудничестве между Союзом журналистов СССР и Ассоциацией эфиопских журналистов, предусматривающее, в частности, широкое освещение социально-экономических и культурных достижений народов двух стран [117, 30.04.1983]. В 1983—1986 гг. в Аддис-Абебе были организованы временные выставки, посвященные 60-летию образования СССР, науке, технике и экономике Азербайджанской ССР и др. На советской постоянной выставке создан Клуб друзей русского языка, ко­торый объединяет эфиопов — выпускников советских вузов.

К середине 80-х годов возрос объем финансовой помощи Со­ветского Союза; только в 1979—1980 гг. СССР предоставил Эфиопии займов и кредитов на 140 млн. руб. Все они идут на цели хозяйственного строительства, укрепляющего экономиче­скую самостоятельность эфиопского государства.

Таким образом, советско-эфиопские отношения развиваются и крепнут, и главное — они служат, как писала «Эфиопиэн ге­ральд», делу мира и социального прогресса [138, 22.04.1983].

Ближайшими друзьями Эфиопии стали также ГДР, Куба, Болгария и другие страны — члены СЭВ. Советский Союз и Куба участвуют в настоящее время в строительстве вооружен­ных сил Эфиопии. Кубинские интернационалисты немало сделали, чтобы помочь эфиопам изгнать врага. Знаменательным событием в жизни Эфиопии стал визит в Аддис-Абебу Фиделя Кастро в 1977 г., в ходе которого с новой силой подтвердилось мнение «Эфиопиэн геральд» о том, что кубинская революция всегда была вдохновляющим примером для развивающихся стран [117, 17.03.1977]. Куба, ГДР и другие братские страны направили в Эфиопию сотни врачей, учителей, инженеров, дру­гих специалистов. Созданная смешанная комиссия по экономи­ческому и научно-техническому сотрудничеству между Кубой и Эфиопией координирует вопросы двусторонних хозяйственных связей.

Аналогичные правительственные органы существуют между Эфиопией и другими социалистическими государствами. Куба и ГДР совместно построили цементный завод в Мугере. При помощи ГДР построены маслобойня в районе Бахр-Дара, тек­стильный комбинат в Комбольче (вместе с ЧССР), мастерская в Аддис-Абебе по ремонту автомашин и сельхозтехники. В 1984 г. было подписано соглашение между СЕПГ и РПЭ о сотрудничестве на основе того, что обе политические организа­ции являются приверженцами марксизма-ленинизма и проле­тарского интернационализма.

Активно развивают связи с Эфиопией ЧССР, осуществляю­щая строительство пивоваренного завода в Харэре и предоста­вившая кредит в 20 млн. долл. на закупки машин и оборудо­вания, и Болгария, участвующая в формировании агропромыш­ленных комплексов в стране и организующая свои связи на [365] базе подписанных с Аддис-Абебой «Основных направлений эко­номического и научно-технического сотрудничества между НРБ и Эфиопией на период 1986—1990 гг.». В 1985 г. между Эфио­пией и ЧССР подписана Долгосрочная программа сотрудни­чества на 1986—1990 гг.

В 80-е годы интенсивно развивались связи Эфиопии с КНДР. При помощи КНДР, предоставившей беспроцентный заем в 129 млн. бырров, сооружается ГЭС мощностью 300 тыс. кВт на р. Гыбе в Кэфе. В 1984 г. создан эфиопо-корейский комитет дружбы.

Показателен рост внешней торговли Эфиопии с социалисти­ческими государствами: в 1972—1982 гг. экспорт в эти страны увеличился с 7,3 до 17%, а импорт оттуда — с 4,2 до 28% [153, 1983, т. 3, № 12, с. 101]. Увеличивается также объем предостав­ляемых кредитов: в 1981 г. он составил около 26% общей сум­мы полученных Эфиопией займов.

В ходе переговоров, состоявшихся 12 ноября—12 декабря 1978 г., СССР, ГДР, Куба, ЧССР, Румыния, Польша, Болгария и Югославия заявили эфиопской делегации о том, что окажут широкую помощь в области предоставления долгосрочных зай­мов под низкий процент, безвозмездных ссуд, машин и обору­дования, строительства заводов, фабрик, других хозяйственных объектов, подготовки национальных кадров и командирования в Эфиопию специалистов [227, с. 27—28].

Сотрудничество социалистических стран с Эфиопией коорди­нируется в рамках СЭВ, в работе которого Аддис-Абеба при­нимает участие в качестве наблюдателя [123, 15.11.1978]. Ре­волюционные власти придают большое значение контактам с СЭВ, рассматривая их как важный фактор своей внешней по­литики. Еще в 1978 г. в эфиопской столице выразили удовлет­ворение поддержкой со стороны СЭВ и заверениями в том, что Эфиопия «также может стать членом СЭВ после того, как укре­пит механизмы, обеспечивающие постоянный экономический рост» [116, 1978, № 28, с. 3]. Эфиопия стала участвовать во многих совещаниях и семинарах, организуемых социалистиче­скими странами или СЭВ, например, в координационной встре­че национальных комиссий по делам ЮНЕСКО социалистиче­ских государств в 1983 г., в семинаре по вопросам развития торговли и экономического сотрудничества между африкански­ми странами и членами СЭВ.

В связи с укоренившейся тенденцией постоянного расшире­ния политических и экономических связей с социалистическим содружеством необходимо иметь в виду, что в Эфиопии еще не устранены из общественной жизни силы, которые противятся этим дружественным отношениям. Они по-прежнему ориенти­руются на Запад и надеются, что значительные займы, кредиты и безвозмездные ссуды, поступающие от империалистических держав (к 1989 г. более чем на 2 млрд. долл.), будут спо­собствовать «сбалансированному» внешнеполитическому курсу, [366] а при благоприятных условиях — и вообще отходу страны от мира социализма. Определенные круги в эфиопском обществе поддерживают буржуазную концепцию «равноудаленности», на­правленную в конечном счете на подрыв отношений с социали­стическим содружеством. Ими используется также и то, что трудности, переживаемые Эфиопией, вынуждают ее обращаться к Западу за финансовой и экономической помощью.

Изменения, происходящие в мире в связи с реализацией но­вого политического мышления, позитивно сказываются и на внешнеполитической деятельности Эфиопии на Ближнем и Сред­нем Востоке и на Африканском Роге. В конце 80-х годов страна активизировала контакты с арабскими государствами. В мае 1988 г. были восстановлены дипломатические отношения с Туни­сом, а в октябре того же года состоялся визит Менгисту Хайле Мариама в Сирию. В ходе его эфиопский лидер неизменно под­черкивал, что «Эфиопия и страны Среднего Востока — не толь­ко близкие соседи вследствие их географического положения, но также имеют исторические культурные, религиозные, торговые и прочие связи с древних времен» [138, 12.10.1988]. Развивая от­ношения со странами, входящими в Лигу арабских стран, Эфио­пия стремится, в частности, решить сложные проблемы Афри­канского Рога. [367]