Глава 2

СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ВЬЕТНАМА

С КОНЦА XIX в. ДО НАЧАЛА ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

Перерастание с конца XIX в. французского промышленного капитализма в империализм повлекло за собой глубокие социаль­ные изменения в колониях Франции, в том числе и во Вьетнаме, где переход к империалистическим методам эксплуатации привел к значительной трансформации старого, феодального общества. Это выразилось прежде всего в становлении капиталистических отношений, зарождении и развитии антиколониального националь­но-освободительного движения и в сформировании его руководя­щих сил — буржуазии и пролетариата. Обе эти силы развивались в Индокитае в условиях господства французского монополистиче­ского капитала и постепенного разрушения старых, феодальных отношений.

Эксплуатация Вьетнама французским капиталом

В конце XIX в. французский капитал приступил к усиленной эксплуатации стран Индокитая (Вьетнама, Лаоса и Камбоджи).

Вслед за колониальной армией во Вьетнам пришли француз­ские банкиры и торговцы, которые в противовес политике «закры­тых дверей», проводимой династией Нгуенов, объявили об откры­тии Сайгона и других портов для торговли и захода в них ино­странных торговых кораблей. В 1860 г. 111 европейских и 140 ки­тайских торговых судов прибыли в Сайгон. Стоимость ввозимых в страну товаров в денежном выражении составила: одного толь­ко опиума — 500 тыс. фр. и других товаров — 1 млн. фр. Экспорт неочищенного риса (падди) составил 53939 т на общую сумму 5184 тыс. фр.[1]. После захвата Кохинхины общий объем экспорта в 1865 г. составил в денежном выражении 400 тыс. пиастров, а к 1883 г. он достиг 33,8 млн. пиастров[2].

Чтобы еще больше укрепить позиции французского капитала и обеспечить выкачку сырья из Вьетнама, для торговли были от­крыты порты в Тонкине и Аннаме. С 1862 г. французские колони­заторы добились права свободного захода своих судов в порты Дананг, Балат, Куангиен, а с 1874 г.— в порты Тхинай (Куиньон), Хайфон, а также свободного прохождения (плавания) своих су­дов по р. Красной до китайской границы. Однако в это время торговля с Китаем по р. Красной наталкивалась на многочислен­ные трудности и препятствия. С 1879 г. французская компания «Мессажери маритим» организовала регулярные рейсы между Сайгоном и портами Центрального и Северного Вьетнама[3]. Во Вьетнаме стала действовать и другая французская компания — «Мессажери флувиаль», основанная в 1882 г.

Вслед за этим торговля французских предпринимателей, в Дн-наме и Тонкине значительно активизировалась. Так, в 1881 г. французские торговцы продали только в портах Тхинай и Дананг хлопчатобумажных тканей на сумму 1200 тыс. фр.[4] Интересно_ от­метить, что до 70-х годов XIX в. в среднем число французских торговых судов, заходивших в Сайгонский порт, составляло 20— 30%, а в Хайфонский порт — около 5% общего числа западноевро­пейских судов. В 1883 т. число французских торговых судов, захо­дивших в Хайфонский порт, возросло до 30%. В 1886 г. в Кохин­хину было ввезено товаров на сумму 13 млн. пиастров, из которых 6,8 млн. пиастров приходилось на долю Франции[5]. Процент вво­зимых в Индокитай товаров из французских колоний и метропо­лий от общего индокитайского импорта составил в 1879—1883 гг. 16, в 1884—1888 гг.—30 и в 1889—1893 гг.—27[6].

Французским коммерсантам приходилось конкурировать с анг­лийскими, немецкими, голландскими и особенно с китайскими тор­говцами. Следует отметить, что на первых порах позиции француз­ских торговцев в Северном Вьетнаме были еще слабыми. Так, в 1883 г. французы владели лишь четырьмя магазинами в Ханое и четырьмя магазинами в Хайфоне, в то время как китайцам при­надлежало 112 магазинов в Ханое и 26 — в Хайфоне. В общем объеме иностранных товаров, поступавших в Тонкин, ²/₃ состав­ляли китайские. Французские торговцы на севере Вьетнама еще не были в состоянии конкурировать с торговцами из Китая, Индии и других стран Дальнего Востока, Южной и Юго-Восточной Азии, где стоимость перевозок товаров и рабочая сила были значительно дешевле французских.

Чтобы компенсировать расходы, связанные с захватом стран Индокитая, колониальные власти стремились активно эксплуати­ровать людские и материальные ресурсы страны с помощью фран­цузских предпринимателей и коммерсантов, всемерно способствуя увеличению их прибылей. С этой же целью повышались пошлины и- налоги на иностранные товары, ввозимые во Вьетнам. Так, до 1887 г. французские товары, ввозимые во Вьетнам, облагались таможенными пошлинами, составлявшими 2,5% стоимости това­ров, а пошлины на товары других стран — 5% их стоимости. В 1892 г. французские товары были полностью освобождены от пошлин, а пошлины на товары иностранных государств увеличи­лись в несколько раз—до 25%. Политика преференций, проводи­мая французскими властями по отношению к французским торгов­цам, привела к тому, что ввоз французских товаров во Вьетнам резко увеличился, а товаров других государств — сократился.

В конце XIX в. активизировали свою деятельность во Вьетнаме различные французские экспортно-импортные торговые общества и компании, а именно «Сосьете марсейез д'Утрмер» (основана в 1887 г.), «Этаблисман Бургуэн Мейфр» (1884 г.), «Дени фреп д'Эндошин», «Этаблисман Демарэ д'Эндошин» (1887 г.), «Колониаль д'экспортасьон» (1896 г.), «Бижутери Поль Шабо» (1898г.). Наибольшую известность приобрело общество «Пуансарэ Вейре», основанное в 1900 г. в Хайфоне и занимавшееся ввозом во Вьет­нам металлических изделий, алкогольных напитков и прочих то­варов. Почти все основные отрасли внешней и внутренней торгов­ли страны к концу XIX в. уже находились под контролем фран­цузских компаний. Внешнеторговые французские компании и тесно связанный с ними Индокитайский банк[7] стали подлинными хозяе­вами внутреннего рынка.

С французскими коммерсантами, находившимися в привилеги­рованном положении, вьетнамские торговцы не могли конкуриро­вать, ибо колониальные власти облагали их непомерно высокими налогами, выплачивать которые они были не в состоянии и поэ­тому часто разорялись. Импорт французских промышленных то­варов повлек за собой резкое снижение объема национального производства. В упадок пришло гончарное производство, непопра­вимый ущерб которому нанес широкий ввоз посуды из Лиможа и Севра. Французские торговцы оказывали давление и на нацио­нальное производство текстиля. Французские товары повсеместно теснили местные товары, душили национальную торговлю и ку­старное производство.

В период колонизации Вьетнама французские предпринимате­ли еще не решались активно вкладывать свои капиталы в эконо­мику этой страны. Их деятельность ограничивалась главным об­разом торговой сферой, созданием банков, строительством комму­никаций. Важным фактором установления экономического господ­ства французских империалистов во Вьетнаме явился продолжав­шийся во всевозрастающих масштабах захват пахотных земель. К 1900 г. в руках колонизаторов было сосредоточено более 301 тыс. га[8], а к 1913 г.— уже свыше 470 тыс. га земли[9].

Однако это еще не означало, что в начальный период захвата Вьетнама французские капиталисты совершенно не вкладывали свои капиталы в экономику Индокитая: частичная эксплуатация стран Индокитая французским капиталом осуществлялась и во время их захвата. В период захвата Вьетнама (1858—1885) французские капиталисты частично строили промышленные предприя­тия — вначале на юге, а затем на севере и в центре. Так, были построены сахарные, лесопильные, винодельческие, маслобойные, мыловаренные, кожевенные заводы, текстильные, спичечные фаб­рики. Указанные предприятия были небольшими и обслуживали главным образом колониальную армию и администрацию. Они ра­ботали нерегулярно ввиду отсутствия квалифицированной рабочей силы и прочной сырьевой базы, и лишь в конце XIX в. француз­ские империалисты приступили к более активной и плановой экс­плуатации стран Индокитая, начав активно вкладывать свои капиталы прежде всего в экономику Вьетнама.

Внутриполитическое положение, сложившееся к этому времени в стране, благоприятствовало экспансии французского капитала: вооруженное сопротивление «кан-выонг» (1885—1896), представ­лявшее серьезную угрозу политическим и экономическим интере­сам колонизаторов, было к тому времени подавлено.

Именно, в указанный период колониальные власти определили свою экономическую политику в странах Индокитая. Так, один из колониальных деятелей Франции, Этьен, в 1891 г. говорил: «Я стою на той точке зрения, что колонии должны играть особую роль для французского рынка»[10].

Другой французский политический деятель, Мелин, подчерки­вал, что хорошо организованной колонией считается та, которая ограничивает производство лишь удовлетворением потребностей метрополии в сырье или товарах, необходимых метрополии. «Если продукция колонии выходит за эти рамки, то такая, колония ста­новится для метрополии опасным конкурентом»[11].

Генерал-губернатору Индокитая Полю Думеру, представителю 'тогдашней правящей радикал-социалистической партии, отражав­шей интересы крупных финансистов, французское правительство поручило разработать первый план эксплуатации Вьетнама фран­цузским капиталом. 23 марта 1897 г. он ясно выразил официаль­ное мнение правительства по данному вопросу, заявив, что «поощ­рять развитие промышленности в колонии надо лишь в опреде­ленных рамках, дабы не нанести ущерб промышленности метропо­лии»[12]. Колониальные власти делали все возможное, чтобы предо­ставить французским компаниям и обществам наибольшие приви­легии в эксплуатации Вьетнама. При этом они стремились создать благоприятные условия для инвестиций французского капитала только в те отрасли экономики, которые гарантировали макси­мальные прибыли и не могли создать какой-либо конкуренции аналогичным отраслям экономики метрополии, а именно в строи­тельство дорог и коммуникаций, горнодобывающую и обрабаты­вающую промышленность, плантационное хозяйство.

Итак, экономическая политика французских колонизаторов во Вьетнаме, Лаосе и Камбодже сводилась к превращению этих стран в сырьевой придаток метрополии.

Следуя этой политике, в конце XIX в. колониальные власти развернули в Индокитае в широких масштабах строительство же­лезных и шоссейных дорог, портов и других сооружений, необхо­димых для укрепления власти колонизаторов. Создание системы коммуникаций помимо чисто стратегического назначения имело также и большое экономическое значение. Империалисты присту­пили к вложению огромных средств в строительство дорог. В 1881—1885 гг. была проложена первая железнодорожная ма­гистраль Сайгон — Митхо протяженностью 70 км, в 1889— 1894 гг.— линия Фулангтхыонг — Лангшон. В 1899—1905 гг. было завершено строительство дороги Ханой — Винь (312км)[13], а в 1906 г. продолжена линия Хюэ — Дананг (Туран), наконец, в 1910 г. — линия Хайфон — Ханой — Лаокай (384 км). Последняя открывала империалистам прямой путь для проникновения в Юж-_Нъш Китай. Общая протяженность проложенных железных дорог составляла 2600 км.

В связи со строительством железных дорог открывались ваго­норемонтные мастерские, депо, строились вокзалы, привокзаль­ные склады в Ханое, Вине, Сайгоне. На этих работах использова­лись большие контингенты наемных рабочих[14].

Наряду с железнодорожным строительством велось широкое строительство грунтовых дорог, которые до 1892 г. имели только местное значение. После образования Индокитайского союза коло­ниальные власти планировали связать дорогами все части Индо­китайского союза — Тонкин, Аннам, Кохинхину, Камбоджу и Лаос. Помимо этого на средства местных бюджетов строились мосты, прокладывались каналы и дороги провинциального значения. В 1903 г. только на эти виды работ в одном Аннаме было выде­лено 183888 пиастров, в 1904 г.— 222 тыс., в 1905 г.— 132 тыс. пиастров[15]. Общая протяженность провинциальных дорог соста­вила 20 тыс. км[16], а телеграфных линий — 14 тыс. км.

Одновременно с железными и шоссейными дорогами в Индо­китае сооружались речные порты; налаживалось водное сообще­ние по судоходным рекам и развивался каботажный транспорт. Создавалась система каналов, мостов и др. Благоприятные гео­графические условия способствовали быстрому развитию речного и морского транспорта. Так, в 1914 г. в Кохинхине уже имелось 1745 км водных путей, использовавшихся для перевозок грузов и пассажиров. Суда были оснащены паровыми машинами. Появи­лись транспортные рабочие и докеры. Общая сумма капиталовло­жений в транспорт Индокитая составила в период 1888 — 1918 гг. 128 млн. золотых франков[17].

Финансирование колониального дорожного строительства осу­ществлялось, главным образом, за счет государственных займов. Общая сумма займов в 1886 — 1913 гг. исчислялась 427 млн. золо­тых франков. Эти займы имели исключительно кабальный харак­тер. Они предоставлялись под высокие проценты, что приносило монополиям колоссальные прибыли. Если в 1901 г. взносы в счет погашения займа составляли 728 тыс. пиастров, то в 1906 г. — уже 4444 тыс. пиастров, что превышало прежнюю сумму в 6 раз.

Вся тяжесть этих займов и высокие проценты с них ложились тя­желым бременем на плечи трудового народа.

Большую роль в выпуске и размещении колониальных займов играл Индокитайский банк. Прибыли банка постоянно росли: в 1885 г. общая прибыль составила 393 тыс. золотых франков, а в 1905 г.— 2666 тыс. Если в 1875 г. первоначальный капитал банка оценивался в 8 млн., то в 1910 г.— уже в 48 млн. золотых фран­ков. К концу первой мировой войны эта сумма увеличилась до 72 млн. фр.[18].

Итак, в предвоенный период французский капитал вкладывался в страны Индокитая, как, впрочем, и в другие французские коло­нии, главным образом в форме ссудного капитала, иначе говоря, займов. Таким образом, «в отличие от английского, колониального империализма, французский можно назвать ростовщическим им­периализмом»[19].

Другим источником финансирования колониального дорожного строительства служили постоянно растущие прямые и косвенные лалоги, взимавшиеся с местного населения. Так, подушный налог, который в период, предшествовавший французскому завоеванию, равнялся в среднем 1 куану[20], после захвата Вьетнама возрос до 50 су в Тонкине и 30 су в Аннаме.

Помимо подушного налога каждый вьетнамец ежегодно дол­жен был безвозмездно в принудительном порядке отработать 48 дней в году. Впоследствии число дней было сокращено до 20. Однако это компенсировалось увеличением подушного налога на 2 пиастра (по закону от 2 июня 1897 г. в Тонкине и от 14 августа 1898 г. в Аннаме). В результате подушный налог к концу XIX в. уже составлял 2,5 пиастра в Тонкине и 2,3 пиастра в Аннаме.

Не менее тяжелым бременем для крестьян являлся земельный налог. Если до французского завоевания крестьяне платили с 1 мау 1 пиастр, то после завоевания — уже 1,5 пиастра[21].

С 1888 по 1896 г. общая сумма прямых налогов возросла бо­лее чем вдвое, составив в 1888 г. 1235 тыс., а в 1896 г.— 2995 тыс. пиастров[22]. В отчете за 1906 г. по Аннаму говорилось, что «в результате взимания прямых налогов возросла общая сум­ма поступлений от налоговых сборов. Подушные и земельные на­логи дали суммы выше предполагаемых»[23]. В 1912 г. поступле­ния от сбора налогов по всему Индокитаю оценивались в 38 362 тыс. пиастров.

Чтобы увеличить бюджет колониальной  администрации, властя ввели многочисленные косвенные налоги — на потребление ал­когольных напитков, на соль и опиум.

Производство и продажа алкогольных напитков были монопо­лизированы французской компанией «Дистилльри д'Эндошин» (Общество «Фонтэн»). Указанная компания за один только 1904 год получила 2300 тыс. золотых франков дохода. С 1903 по 1912 г. ежегодный средний доход с алкогольных напитков в Тон­кине и в Северном Аннаме составил 1484 тыс. пиастров[24]. В це­лях увеличения доходов по сбору косвенных налогов продажа ал­коголя приняла принудительный характер. В отчете французского верховного резидента Аннама за 1906 г. говорилось о расширении продажи спиртных напитков в Северных провинциях Аннама. Так, в провинции Нгеан в 1905—1906 гг. продажа таких напитков уве­личилась на 68830 л, а в Хатине — на 39343 л[25]. В письме гене­рал-губернатора Индокитая министру колоний Франции от 19 фев­раля 1908 г. отмечалось, что за отчетный месяц (ноябрь 1907 г.) потребление спиртных напитков возросло до 744798 л, увеличив­шись, таким образом, на 40957 л по сравнению с предыдущим ме­сяцем — октябрем[26]. На каждого взрослого должно было прихо­диться ежегодно 7 л спиртных напитков, цена на которые постоян­но росла. Если до французского завоевания 1 л спирта стоил 5—6 центов, то в 1893 г. его цена была уже 15 центов, в 1897 г.— 22 цента, в 1906 г.— 29 центов, а позднее его стоимость возросла до 45 центов[27].

Колониальная администрация держала в своих руках и моно­полию на соль. Вьетнамские предприниматели были обязаны сбы­вать оптом по низким ценам французским властям всю добывае­мую ими соль, которая после соответствующей обработки затем поступала в розничную продажу по повышенным ценам, которые систематически росли. (За последнее десятилетие XIX в. цена на соль возросла в 9 раз.)

Колониальная администрация также способствовала расшире­нию потребления опиума, служившего важнейшим источником ее доходов. Опиум свободно продавался в государственных магази­нах по высокой цене. Так, в 1896 г. 1 кг опиума стоил 45 пиастров, в 1899 г.— 77 пиастров. В 1902 г. доходы французских властей от продажи опиума составили 6 млн. пиастров, или 15 млн. золо­тых франков. С 1896 по 1902 г. доходы от опиума возросли более чем в 2 раза.

Общая сумма доходов от продажи алкогольных напитков, со­ли и опиума составила в 1899 г. 8 млн. пиастров, в 1903 г.— 10,4 млн., а в 1911 г.— 12 млн. пиастров. Для извлечения еще больших прибылей колонизаторы строили винокуренные заводы, открывали опиекурильни и многочисленные игорные дома. Только» в Кохинхине в 1887 г. правительство собрало с игорных домов свыше 2500 тыс. золотых франков, т. е. 1 млн. пиастров[28]. Тяжесть прямых и косвенных налогов ложилась тяжелым бременем преж­де всего на плечи трудового народа.

В отчете французского верховного резидента Аннама за 1905г. говорилось, что эти трудности повлияли на рост продажной цены спиртных напитков. «Вьетнамец, не располагающий средствами для содержания самого себя и своей семьи, вынужден отказаться или сократить их потребление (т. е. алкогольных напитков.— Авт.), то же самое касается опиума и соли». В том же отчете далее отмечается, что налоговое обложение позволяет из года в год постоянно увеличивать поступления, соответственно составив­шие: в 1904 г.— 101389 пиастров, в 1905 г.— 150024 пиастра и в 1906 г.— 201 926 пиастров[29].

Французский полковник Ф. Бернар в одном из октябрьских но­меров «Ревю де Пари» за 1908 г. писал: «Вся финансовая полити­ка в Индокитае на протяжении последних восьми или девяти лет определялась безудержным ростом налогового бремени... Основная задача заключалась в сборе налогов, и перед ней отступали все другие заботы. Даже во Франции деятельность вьетнамских гу­бернаторов оценивалась по сумме бюджетного излишка»[30].

В конце XIX — начале XX в. французский торговый капитал активизировал свою деятельность во Вьетнаме, Лаосе и Камбод­же. В это время были основаны новые торговые фирмы и компа­нии: «Бой ландри» (1905 г.), «Сосьете аноним д'этаблисман гра-три» (1912 г.), «Декур э Кабо» и многие другие. Большинство торговых компаний образовалось посредством объединения более мелких торговых фирм. Анонимные компании открыли свои фи­лиалы в различных районах Индокитая.

Характерной особенностью торговли колониального Индокитая с Францией являлось постоянное превышение его импорта над экспортом. Исключение составили годы, когда Франция вела воен­ные действия против Вьетнама. Общий объем торговли между Францией и Индокитаем (основная часть этого объема приходи­лась на Вьетнам) в 2—3 раза превышал объем торговли Франции со всеми другими ее колониями. Последнее объяснялось тем, что индокитайский рынок был для французских торговцев во многом более выгодным, нежели рынки других французских колоний. Так, в 1892 г. внешнеторговый оборот Индокитая составил 172 млн. фр., а в 1907 г.—512 млн. фр.[31].

По словам генерал-губернатора А. Сарро, Индокитай экспортировал камбоджийский хлопок, индокитайский шелк, кокосовые орехи, арахис, сою, кунжут, цинковую, свинцовую, железную ру­ды, уголь, кожи, каучук, кофе, маис, рис, маниоку, чай, перец, табак и лес[32]. Ввоз французских товаров в Индокитай намного превышал вывоз местного сырья в метрополию. Так, только в 1904—1908 гг. было ввезено в Индокитай товаров на сумму 98,3 млн. золотых франков, а вывезено местного сырья на сумму 40,4 млн. золотых франков[33].

Основной экспортной культурой Индокитая был рис. Даже из Тонкина, где риса не хватало для внутреннего потребления, в 1912 г. было экспортировано 268 тыс. т риса[34]. Если в 1860 г. экспорт риса составлял 50 тыс. т, то в конце XIX в.— уже 500 тыс. т, а в 1913 г. из Индокитая (главным образом из Южного Вьетнама) было вывезено 1287 тыс. т риса, что составляло около 62% всей стоимости индокитайского экспорта, а в 1918 г.— 1620 тыс. т риса, составившего 76% стоимости экспорта[35]. Рис экспортировался главным образом в другие французские колонии и различные страны Азии. Большой спрос на рис и каучук на ми­ровом рынке заставил французских предпринимателей приступить к расширению производства этих культур. Так, производство риса в Кохинхине, основной житнице страны, увеличилось за 40 лет — с 1875 по 1915 г.— почти в 3—4 раза.

Одновременно происходило расширение площадей, занятых под каучуком. Французские колонизаторы начали заниматься произ­водством каучука с 1890 г. в Южном и Центральном Вьетнаме. В 1898 г. предприниматель Беллан основал каучуковую планта­цию в Фунхуане (около Сайгона), а в 1905 г. он начал продавать латекс, ежегодно получая до 100 тыс. фр. дохода[36]. Вслед за этим возникли многочисленные плантации каучука. Крупные плантации, насчитывающие от 500 до 1300 га в провинциях Биенхоа, Тзй-нинь, Зядинь, Тхузаумот, Бариа и в ряде районов Лаоса и Кам­боджи, были основаны после строительства железной дороги Сай­гон—Фантхиет (1907 г.). Площадь под гевеей с 1897 по 1920 г. расширилась до 7201 га. В среднем ежегодно общая площадь кау­чуковых плантаций увеличивалась на 300 га. Для более эффектив­ной эксплуатации каучуковых плантаций была построена желез­ная дорога Бендонгшо — Локнинь, проходившая через район круп­ных каучуковых плантаций. В Аннаме к 1905 г. были предостав­лены концессии на 44 576 га для разведения каучука. Французские предприниматели получили концессии в провинциях Куангнгай, Биньдинь, Фанранг, Биньтхуан, Фуиен, Куангнам[37]. Соответствен­но возросло производство каучука: в 1913 г. оно составляло 214 т, а в 1917 г.— уже 931 т[38]. На экспорт шла лишь часть каучука. Так, в 1898 г.—9 т, в 1905 г.— 177[39], в 1913 г.—200, а в 1917 г.— 900 т, что составило 1,8% общей стоимости экспорта. Качество кохинхинского каучука было высоко оценено на специальной вы­ставке в Лондоне. Однако в рассматриваемый период каучук еще не занимал столь важного места в индокитайском экспорте, как рис. Значение каучука сильно возросло после первой мировой войны. В 1919 г. резко увеличился экспорт каучука, составив 2250 т[40].

Приведенные выше данные свидетельствуют о том, что значе­ние каучука для французских колонизаторов непрерывно возрас­тало в результате усилий французских и частично вьетнамских ка­питалистов, которые всячески стремились увеличить свои прибыли путем быстрого развития крупного плантационного хозяйства. Основными монополистическими группами, которые контролирова­ли производство каучука, были Индокитайский банк и финансо­вая группа «Риво». В июле 1917 г. 139 частных каучуковых план­таций были объединены в одну компанию «Риво и К°», в которую вошли такие фирмы, как «Мишлен», «Дени фрер», Франко-китай­ский банк и некоторые другие. Развитие в Индокитае экспортных культур, и в первую очередь риса и каучука, сопровождалось созданием крупных плантационных хозяйств капиталистического типа.

После каучука французский капитал очень рано (с 1870 г.) развернул производство кофе, первая плантация которого была основана Борелем в Кешо. К 1888 г. были основаны многочислен­ные кофейные плантации в Хадонге, Шонтэе, Хоабине, Футхо, Фу-ли, Ниньбине, Нгеане, Куангчи, Куангнаме, Куангнгаё, Бариа, Биенхоа, Тхузаомоте. Вьетнамские кофе и каучук пользовались большим спросом на европейских рынках.

Французский капитал стал проникать в производство чая сра­зу же после захвата страны. В 1890 г. французские предпринима­тели основали чайные плантации в Катчу (Футхо), Контуме и других провинциях Вьетнама. Чай, выращенный вьетнамцами, скупался по дешевым ценам чайной компанией Аннама и фирмой «Деробе и К°», которые открыли скупочные пункты поблизости от места производства.

Таким образом, в сельском хозяйстве Вьетнама колонизаторы были больше всего заинтересованы в развитии плантационного хозяйства, которое при минимальной затрате капитала давало им большие прибыли. Ниже приводятся данные, свидетельствующие о росте площадей под плантациями (в га)[41]:

Указанная площадь в основном была занята плантациями ри­са, каучука, чая, кофе, сахарного тростника и тутовника[42]. В дру­гие отрасли сельского хозяйства вкладывались минимальные сред­ства. Так, французские предприниматели вкладывали незначитель­ные капиталы в развитие животноводства, которое требовало боль­ших затрат, тогда как получаемые прибыли были ниже, чем в других отраслях. Животноводство главным образом развивалось для нужд колониальной администрации в окрестностях Далата, Ханоя и Сайгона.

Колониальные власти обращали мало внимания на развитие сельского хозяйства, в связи с чем капиталовложения в сельское хозяйство были незначительными. Например, с 1888 по 1918 г. они составили всего 40 млн. фр.[43] (по курсу 1914 г.), т. е. 8% об­щей суммы капиталовложений. Поскольку в стране мало строи­лось ирригационных сооружений (дамб, каналов), то стихийные бедствия, особенно наводнения, были частым явлением. Так, в августе—октябре 1906 г. после проливных дождей погиб на корню весь урожай в дельте р. Красной[44]. 1904—1905 годы были особен­но неблагоприятными для сельского хозяйства. Второй урожай, обещавший хороший сбор, был уничтожен тайфуном 11 сентября 1904 г. в центральных провинциях Куангбинь, Куангчи, Тхыат-хиен, где он бушевал с особой силой, нанеся большой ущерб сель­скому хозяйству. В результате погибли сотни людей, скот, были разрушены многочисленные жилые постройки. Особенно сильно пострадали провинции Хатинь и Нгеан, где второй урожай в зна­чительной своей части погиб. В провинциях Куангнам и Куангнгай наводнение и засухи нанесли большой ущерб сельскохозяйствен­ным районам. Отсутствие кормов привело к значительному сокра­щению поголовья скота. В течение только одного 1905 года два­жды отмечался падеж скота. Первый имел место в провинции Тханьхоа с августа 1904 до февраля 1905 г., потери исчислялись в 12—15 тыс. голов; второй — в провинции Тхыатхиен, начавший­ся в первых числах мая 1905 г.

Аналогичное положение наблюдалось и в Кохинхине. В отчетном докладе губернатора Кохинхины за 1905 г. отмечалось, что, «едва оправившись от последствий тайфуна 1 мая 1904 г., Ко­хинхина еще больше пострадала в октябре—ноябре того же года от второго тайфуна и от наводнения, за которым последовала засуха. Во многих уездах не было снято никакого урожая»[45]. В ре­зультате плохого урожая произошло резкое вздорожание цен на рис и другие продукты питания.

В 1906 г. экономическое положение этой части страны было особенно тяжелым, в ряде провинций свирепствовал голод. Голод и эпидемия чумы разразились в Тонкине и в Аннаме. По всей стране увеличивалось число бродяг и нищих. В своих от­четах французские резиденты доносили о многочисленных жалобах и протестах населения против непомерно тяжелых налогов. Даже сам генерал-губернатор Индокитая А. Сарро неоднократно признавал в своих выступлениях тяжелое положение населения Тонкина, Аннама и Кохинхины. Так, 4 февраля 1913 г., выступая на совете при индокитайском генерал-губернаторстве, он сказал, что «в Кохинхине в результате плохих урожаев 1910 — 1912 гг. соз­дался кризис, который привел к разорению крестьянского хозяй­ства»[46]. Генерал-губернатор предлагал создать сельскохозяйствен­ный кредит для местного населения, мотивируя это тем, что «зем­ледельцы-вьетнамцы вынуждены будут прибегать к помощи китайцев, которые предоставляют им кредит на невероятных условиях: 28% в месяц сроком на пять месяцев».

Говоря о тяжелом положении кохинхинцев, А. Сарро больше всего был обеспокоен тем, как защитить интересы французских капиталистов и при минимальных затратах выкачать из этой стра­ны побольше сырья для метрополии.

Несмотря на чрезвычайно бедственное положение местного населения, колонизаторы продолжали варварски грабить его ресурсы. Вместо того чтобы кормить голодающих, власти вывозили рис и другие продовольственные культуры в метрополию. В своем выступлении Сарро привел некоторые данные по экспорту Вьет­нама. Так, в 1912 г. экспорт риса из Тонкина составил 268 тыс. т, а из Кохинхины — 551 тыс. т. «Франция, — говорил Сарро, — смо­жет быть обеспечена кофе и чаем из Тонкина и Аннама, не закупая их в других странах»[47].

В конце XIX в. в Индокитае стали возникать многочисленные акционерные компании и общества по разработке минеральных ископаемых. Число концессий в горнодобывающей промышленно­сти систематически росло. Так, если в 1907 г. их было 33, в 1911 г. — 92, то в 1912 г. таких концессий насчитывалось уже 101[48]. Концессии на разработку колониальные власти предоставляли, как правило, только французским подданным. Однако вскоре и эти предприятия прекратили свою деятельность.

Для французских предпринимателей были созданы исключи­тельно благоприятные условия в горнодобывающей промышленно­сти; в сентябре 1888 г. колониальные власти издали указ, по которому за каждую тонну добываемого угля с владельца шахты взимался налог в размере 0,75 фр. В 1893 г. размер этого налога был сокращен до 0,25 фр., тогда как налог за пользование землей, занятой под рудник, был почти полностью отменен[49]. 26 января 1912 г. французские власти в Индокитае издали указ, в котором, в частности, говорилось: «Владельцы рудников, получившие право на постоянное владение всеми наземными и подземными ресур­сами, залегающими в районе рудника, обязаны платить налог, не превышающий 6 фр. с 1 га площади»[50].

В 1888 г. Жан Дюпюи начал разработку угля в бассейне Кай-бау. Возглавляемая им угольная компания «Сосьете франсез де шарбонаж дю Тонкэн» (с первоначальным капиталом 9 млн. зо­лотых франков) стала одной из первых крупных французских ком­паний в Индокитае. «Сосьете франсез де шарбонаж дю Тонкэн» эксплуатировала угольные бассейны Хонгая и Кайбау. В 1893 г. добыча угля в бассейне Хонгая составляла 112 тыс. т, в 1904 г. — 230942 т, в 1905 г.— 242772, в 1906 г.— 247960, а в 1907 г.— 249921 т. Общая добыча угля по стране в 1903 г. составила 285919 т, в 1907 г.— 295 081[51], а в 1912 г.— 415 тыс. т. В 1907 г. экспорт обогащенного угля составил 16555 т, угольной мелочи — 1 16 986, брикетов — 1517 т.

Прибыль компании быстро росла: в 1913 г. она исчислялась '2,5 млн., в 1925 г.— 36,2 млн. фр.[52].

Постепенно французские монополии прибрали к своим рукам все угольные шахты, ранее принадлежавшие китайским и вьет­намским предпринимателям, и приступили к добыче угля в новых районах страны (Тхайнгуен, Теобо, Таннхуань и др.). Уголь пре­имущественно экспортировался в Японию, Китай и Францию.

В 1903 г. началась разработка оловянной руды в Тинтуке (пров. Каобанг), для чего была основана компания «Этэн э воль­фрам дю Тонкэн» с первоначальным капиталом 1,5 млн. фр. В 1913 г. добыча олова составила 44 т, в 1922 г.— 410 т. Почти все олово вывозилось во Францию.

Началась также разработка цинковых руд на севере Вьетбака: в   1905 г.— в Чангза   (пров. Туенкуанг),  в   1906 г.— в Лангхите (пров.  Тхайнгуен),  в   1908  г.— в  Тезине   (пров.  Лангшон)  и  в 1909 г.— в Иенбине и Тьозиене (пров. Баккан)[53]. Цинк добывали также в Тханьмои и в Монкае.

Добычей цинка занимались три французские компании: «Со­вьете де мин де Чангда», «Сосьете миньер дю Тонкэн» и «Сосьете миньер де Тханьмои». В 1906 г. в Индокитае было добыто 2,5 тыс. т цинка, а в 1914 г.— 31,5 тыс. т[54]. Цинк экспортировался главным образом в Европу. Экспорт цинка составил в 1913 г. 26,2 тыс. т, в 1915 г.— 33,1 тыс., в 1916 г.— 38,3 тыс. т[55].

Прочие цветные металлы разрабатывались в незначительном количестве. Так^ в 1911 г. было добыто 100 т меди, 112 кг золота и 45 кг серебра[56]. Общая добыча различных полезных ископаемых в 1911 г. составила: угля — 437 тыс. т, или 51% общей стоимости полезных ископаемых, цинковой руды — 28241 т, или 40%, оло­вянной руды—102 т, или 4,6%. Таким образом, цветные металлы (цинк, олово, медь, золото, серебро) составили 49% общей стои­мости всех добываемых полезных ископаемых в Индокитае, тогда как 51% приходился только на добычу угля[57].

Общая стоимость продукции горнодобывающей промышленно­сти Индокитая в начале XX в. (1906 г.) не составляла и 2 млн. пи­астров, тогда как в 1916 г. она превысила 8 млн.[58]. В отчете фран­цузского резидента Тонкина о политическом и экономическом по­ложении этой части страны за 1905 г. говорилось следующее: «Несмотря на неоспоримое богатство залежей всевозможных минералов, разработка последних остается до настоящего времени на втором плане. Такое положение объясняется двумя причина­ми, а именно: либо в силу того, что отдельные предприниматели или компании, которые получили право на разведку, в определен­ных местах, отступили перед лицом нынешних трудностей, либо из-за отсутствия необходимых средств»[59]. Однако главная причи­на заключалась в том, что империалисты стремились при мизер­ных вложениях капитала в горнодобывающую промышленность извлечь из нее максимальные прибыли, в связи с чем они прибе­гали к варварским методам эксплуатации.

Активизация французского капитала отмечалась и в обраба­тывающей промышленности. Так, в 1900 г. была основана тек­стильная компания «Сосьете котоньер дю Тонкэн». Однако еще до нее во Вьетнаме уже функционировали две текстильные фабрики — в Ханое и Хайфоне. Под натиском «Сосьете котоньер дю Тонкэн» хозяева обеих фабрик разорились, и оба предприятия перешли к указанной компании, которая выкупила их в 1911 и 1913 гг. Это позволило компании значительно увеличить производ­ство и капитал. Если в 1900 г. ее капитал составлял 1,6 млн. фр., в 1910 г.— 2 млн., то в 1920 г.— 5 млн. фр.

В обрабатывающей промышленности важное место заняло со­оружение двух рисоочистительных заводов в Хайфоне и четырех в Телоне. В 1918 г. возникла компания «Ризри д'Экстрем-Орьян», которая стала главным экспортером риса.

Развитие обрабатывающей промышленности вело к расшире­нию градостроительства, что, в свою очередь, вызвало большую потребность в строительном материале. С этой целью в 1899 г. в Хайфоне была основана компания «Сосьете де симент Порт-ланд» по производству цемента (с капиталом 1,5 млн. фр.)[60]. Были также сооружены кирпичные и черепичные заводы в Биен-хоа, Ханое, Дапкау, Хайфоне, Сайгоне; построены лесопильные за­воды по обработке ценных пород древесины, шедшей на экспорт. В 1913 г. была создана компания «Сосьете франсез де селлюлез де папье», владевшая бумажными фабриками в Дапкау и Вьетчи.

Деятельность французского капитала в Индокитае в рассмат­риваемый период имела некоторые специфические особенности. Так, если в колонии Кохинхина французские капиталисты глав­ным образом развивали плантационное хозяйство (производство риса и каучука), то в протекторате Тонкин основное внимание ими уделялось горнодобывающей и обрабатывающей промышлен­ности. В Тонкине французские капиталисты построили спирто-водочные, лесопильные и цементные заводы, бумажные, текстиль­ные, спичечные и табачные фабрики, судоремонтные мастерские. В Ханое и Хайфоне были построены электростанции[61]. Только в одном Тонкине имелось 100 небольших фабрик и заводов. В про­текторате Аннам были построены спичечная фабрика и лесопиль­ный завод в Бентхюи, железнодорожные мастерские и депо Чынг-тхи в Вине, завод по производству извести, ремонтные мастерские в Хюэ, мыловаренный завод в Куиньоне, шелкоткацкая фабрика в Фуфонге (пров. Куангнам).

Горнодобывающая промышленность в Аннаме была представ­лена двумя разработками: угольными шахтами в Нонгсоне и зо­лотыми приисками в Бонгмиеу (пров. Куангнам). Среднемесячная добыча золота в 1905 г. оценивалась в 20 тыс. фр. против 7 тыс. фр. в 1904 г.[62]. Стремясь увеличить добычу золота, владель­цы золотых приисков увеличили свой капитал до 200 тыс. фр. с целью приобретения более совершенного оборудования. В уголь­ных шахтах Нонгсона ежедневная добыча составляла 100 т.

В целом же Аннам оставался районом кустарных предприятий, имевших характер капиталистической мануфактуры. Крупных про­мышленных объектов здесь было мало. Большая их часть находи­лась в Тонкине и Кохинхине.

Приток французских капиталов в Индокитай, и прежде всего во Вьетнам, систематически возрастал. В течение 1888—1918 гг. в экономику Индокитая было вложено, по официальным француз­ским данным (явно заниженным), 492 млн. золотых франков, в том числе в промышленность и горное дело — 249 млн., в транс­порт— 128 млн., в торговлю — 75 млн., в сельское хозяйство — 40 млн. золотых франков[63]. По другим, более поздним данным, в период с 1896 по 1914 г. было инвестировано 514 млн. золотых франков в виде государственных займов, а частный французский капитал здесь оценивался около 500 млн. фр.[64].

Таким образом, период с конца XIX в. и до начала первой ми­ровой войны был ознаменован созданием условий для превраще­ния Индокитая в аграрно-сырьевой придаток метрополии. В этот период в сельском хозяйстве Индокитая происходил хищнический захват земель колонизаторами; было положено начало планта­ционному хозяйству; широкие размеры приняло градостроитель­ство, сооружение портов, мостов, дорожное строительство, расхо­ды на которые осуществлялись главным образом за счет коло­ниальных займов. К этому же времени относится и развитие горнодобывающей и обрабатывающей промышленности.

Переход французских империалистов к интенсивной эксплуата­ции Вьетнама объективно способствовал развитию капитализма в стране. «Одно из самых основных свойств империализма,— писал В. И. Ленин,— заключается как раз в том, что он ускоряет раз­витие капитализма в самых отсталых странах и тем самым рас­ширяет, обостряет борьбу против национального угнетения»[65].

Начало формирования вьетнамской буржуазии

Развитие капитализма во Вьетнаме происходило в своеобраз­ных условиях полуфеодальной и колониальной страны, в экономи­ке которой господствовал французский капитал. Национальное производство в рассматриваемый период было развито еще весьма слабо. В основном оно было представлено мелкими объектами. Капиталистическая мануфактура встречалась довольно редко. Национальная промышленность развивалась медленно, попадая в большую зависимость от французского капитала. Слабость вьет­намских предпринимателей обусловила захват ключевых позиций экономики Индокитая французскими монополиями.

Если английские власти были вынуждены пойти на уступки индийским предпринимателям (в Бомбее), то французские власти в Индокитае сделали все, чтобы этот опыт не повторился во Вьет­наме. Не случайно генерал-губернатор Индокитая де Ланессан предупреждал об этом французских капиталистов. «Французские промышленники,— писал он,— должны остерегаться того, что про­изошло в Бомбее. Там ткацкие фабрики находятся в руках мест­ных, а не английских капиталистов»[66]. Колониальные власти учли это обстоятельство и постарались сосредоточить в своих руках ос­новные отрасли экономики Вьетнама.

С первого дня захвата Южного Вьетнама, когда в стране еще не было национальных фабрик и заводов, колонизаторы при­ступили к строительству некоторых промышленных предприятий. Так, в 1864 г. они построили в Сайгоне судоремонтный завод, а с 1870 г. начали строить сахарные, рисоочистительные, маслобой­ные, пивоваренные, лесопильные заводы. В период захвата Север­ного и Центрального Вьетнама строительство фабрик и заводов ча­стично продолжалось, усилившись к концу XIX в. Естественно, что к моменту перехода к интенсивной эксплуатации Вьетнама экономическое развитие страны уже во многом предопределялось французским капиталом, который направлял его по выгодному для себя руслу. Это обстоятельство обусловило слабость позиции вьетнамских предпринимателей, которые оказались неспособными должным образом противостоять французской экономической экс­пансии.

По мере развития в Индокитае капитализма углублялись и об­острялись противоречия между зарождавшейся вьетнамской бур­жуазией и французскими империалистами. В то же время господ­ство французского капитала во Вьетнаме не могло не сказаться на формировании местной буржуазии, часть которой уже в период завоевания стала сотрудничать с французскими предпринимате­лями.

Развитие капиталистического способа производства во Вьетна­ме расширило внутренний рынок, требовавший большого количе­ства товаров для растущей торговли и промышленности. Сельскохозяйственные продукты пользовались большим спросом как на внутреннем, так и на внешнем рынке. Крестьяне стали теснее связываться с рынком, что способствовало развитию товарно-де­нежных отношений в деревне. Одновременно отмечалась дальней­шая концентрация больших земельных наделов в руках землевла­дельцев. Фактически шел процесс экспроприации мелких произво­дителей. Вьетнамские помещики продолжали активно скупать у французских властей земли, отнятые у патриотов во время коло­низации. Так, в Северном Вьетнаме крупные помещики владели 17% всех посевных площадей, занятых под рисом, а в Южном Вьетнаме — 34% таких площадей. Помещики Чан Чинь Чать и Чыонг Ван Бен владели каждый по 17 тыс. га земли, занятой под рисом[67].

Параллельно процессу экспроприации мелких производителей шел процесс накопления капитала в руках местных богачей, ко­торые были тесно связаны с французскими властями. Крупные вьетнамские землевладельцы сдавали свои земли в аренду на ка­бальных условиях, получая большие прибыли. Главным источни­ком доходов служила земельная рента, которая была наиболее распространена на юге страны. Помещик, эксплуатируя наемный труд и продавая рис в большом количестве на внутреннем и осо­бенно на внешнем рынке, получал большие доходы, служившие источником первоначального накопления. Возникновение этого процесса приходится на период колониального захвата страны и особенно на период ее активной эксплуатации французским капи­талом.

Другим после земельной ренты важным источником накопле­ния служили также поземельный и подушный налоги, собираемые вьетнамской императорской администрацией в Тонкине и в Аннаме. Кроме указанных основных налогов местные вьетнамские вла­сти собирали различные налоги и поборы (рыночные сборы, сбо­ры с переправ, паромов и др.). Часть этих доходов попадала вьет­намским скупщикам. Таким был Бать Тхай Быой, который в на­чале XX в. стал одним из четырех самых крупных богачей стра­ны[68]. К налоговым накоплениям относились также доходы, полу­чаемые вьетнамскими чиновниками колониальной администрации или частных французских компаний. Из этой среды впоследствии вышли крупные предприниматели, такие, как Нгуен Ба Тинь, Ву Ван Ань, Хоан Ван Нгок и др.[69].

Капиталистическими источниками первоначального накопления во Вьетнаме стали подрядные строительные работы, которые ча­стично начались в период захвата Вьетнама и особенно после него. Подрядчиками были чиновники, деревенские заправилы, зе­мельные собственники, которые поставляли рабочую силу для строительства различных объектов. Так, в провинциях Хайзыонг и Иенбай в строительстве железных и шоссейных дорог, мостов и казарм принимали участие в качестве подрядчиков вьетнамские предприниматели. Другие вьетнамские предприниматели занимались доставкой строительных материалов французской колониаль­ной администрации для сооружения различных объектов. Одним из таких подрядчиков был Буй Хюи Тин, который ведал достав­кой шпал для строительства железной дороги и принимал непо­средственное участие в строительстве железных дорог.

Вьетнамские подрядчики помимо железнодорожного строи­тельства активно участвовали в лесоразработках, городском строительстве, в постройке и ремонте дамб и ирригационных со­оружений. Так, землевладельцы Нгуен Хыу Ки и Нгуен Хыу Тиеп выступали в качестве подрядчиков в строительстве ирригационных каналов. Чан Тхи Лан участвовал в строительстве Ханоя и Хай­фона, Во Динь Зунг — в Далате. На севере страны действовали известные подрядчики — братья Динь Чанг и Динь Хое. На строй­ках последних было занято до 500 рабочих[70]. Вьетнамские под­рядчики действовали в различных частях страны и во многих отраслях хозяйства, они быстро богатели за счет жестокой экс­плуатации рабочих и крестьян.

К началу первой мировой войны вьетнамские подрядчики оформились в буржуазную группу, которая владела значительным капиталом, вовлекая в сферу своей деятельности большое число рабочих. Эта буржуазная группа после войны сыграла важную роль в формировании вьетнамской промышленной буржуазии[71].

В конце XIX и особенно в первые десятилетия XX в. начала складываться и вьетнамская торговая буржуазия. Но из-за того что китайская буржуазия была намного сильнее вьетнамской, на первых порах французские колонизаторы использовали ее в своих интересах и вместе с китайской буржуазией препятствовали раз­витию вьетнамской буржуазии.

Однако, ввиду того что Вьетнам все глубже втягивался в сфе­ру мирового рынка, происходило объективное развитие вьетнам­ской торговой буржуазии, которая в основном вышла из числа землевладельцев и чиновников. Еще в конце XIX в., когда фран­цузские торговцы получили право монопольной торговли с Вьет­намом (1892 г.), вьетнамская буржуазия стала принимать участие в посреднических торговых операциях. Вьетнамские торговцы на­чали выступать в качестве агентов французских торговых ком­паний и фирм, получая за свое посредничество определенную часть прибылей. Будучи тесно связанными с французским капита­лом и феодальным землевладением, они играли роль посредников между иностранным капиталом и местным рынком. Их предста­вители закупали у французских компаний и фирм «Дени фрер», «Декур э Кабо», «Бой ландри» и др. различные фабричные то­вары, которые затем перепродавали местному населению. И на­оборот, вьетнамская буржуазия скупала национальные сельско­хозяйственные и ремесленные товары и перепродавала их на внут­реннем и внешнем рынке. Быстрее развивалась та часть вьетнам­ской буржуазии, которая была связана с внутренним рынком, вы­полняя роль скупщика, который за счет эксплуатации мелкого-производителя богател и накапливал капитал.

В начале XX в. происходило дальнейшее развитие мелкотовар­ного производства и углубление общественного разделения труда, в результате чего усиливался процесс отделения ремесла от сель­ского хозяйства.  Началась  специализация районов  Вьетнама  по> производству  отдельных сельскохозяйственных культур: рис — в дельтах рек Меконга и Красной, чай и кофе — в центральных и южных провинциях Аннама, каучук — в Южном Аннаме и Кохин­хине. Такая специализация способствовала дальнейшему расшире­нию товарообмена.  Крестьянское хозяйство  активно втягивалось в рыночные отношения. Резко возросли посевы риса, кукурузы, са­харного тростника, шелковицы и др. Соответственно росла и тор­говля сельскохозяйственными продуктами. Так, среднегодовой экс­порт    риса  за   1903—1907 гг.  составил    886 тыс.  т,  а  в  1908— 1912 гг.— 1055 тыс. т[72]. При этом колонизаторы за счет эксплуа­тации вьетнамского крестьянства наживали огромные прибыли.

Индокитай  все  больше  втягивался в  мировую  торговлю. Об этом,  в   частности,   свидетельствует   постоянно  увеличивавшийся торговый оборот Вьетнама с Францией. В 1888—1892 гг. среднего­довая стоимость французских товаров, ввозившихся  во Вьетнам, составляла 18  млн.  фр., а в 1908—1912  гг. — уже  92  млн.   фр. Некоторые вьетнамские торговые компании вывозили свои товары на внешний рынок. Так, общества «Куангнам хиеп тхыонг», «На-мить» и др. на собственных судах вывозили товары национального производства в Гонконг. Торговые дома Ву Ван Аня, Дао Тхао Кона  и  общество  «Куангнам  хиеп  тхыонг»  торговали  в  стране вьетнамскими, французскими, китайскими, японскими, индийскими, индонезийскими и филиппинскими товарами. В годы первой миро­вой войны вьетнамские торговые компании расширили свои тор­говые связи с  Китаем,  Японией и  европейскими  странами.  Так, компания «Куанг хынг лонг» открыла свои филиалы в Марселе и Париже. Это были первые, робкие попытки вьетнамской  бур­жуазии выйти на мировой рынок.

Основная деятельность вьетнамской торговой буржуазии огра­ничивалась внутренним рынком, где она занималась продажей национальных товаров. Выход ее на мировой рынок был сильно затруднен. Французские предприниматели, пользовавшиеся моно­польными правами во внешней торговле, создавали таможенные барьеры для товаров вьетнамской буржуазии, чиня различные пре­пятствия развитию национальной торговли. Так, генерал-губерна­тор Индокитая Клобуковский в 1909 г. писал, что «нельзя замал­чивать тот факт, что аннамские (вьетнамские.— Авт.) плантаторы в Кохинхине стремятся установить монопольные цены на рис. Этот факт свидетельствует о том, что туземцы стали более опытными торговцами. Но нельзя допускать того, чтобы они вышли из уста­новленных рамок, ибо это может мешать нашему экспорту риса»[73].

Однако, несмотря на препятствия, чинимые колониальными властями, в начале XX в. во Вьетнаме уже существовали и про­должали возникать новые местные торговые компании, как, на­пример, компания «Фыонг ляу» (основана в 1885 г.), занимав­шаяся продажей шелка на севере и юге страны. Вьетнамские тор­говцы поставляли хадонгский шелк-сырец в южные провинции страны, где из него ткали шелковые ткани, которые сбывали в Северном Вьетнаме. Ткани Куиньона продавали повсюду. Другая компания — «Куангнгай» — закупала товары в провинциях Куанг­нам и Куангнгай с последующей перепродажей их в Сайгоне и Ханое. Компания «Лиентхань» (основана в 1906 г.) вела торговлю в Фантхиете, 'Сайгоне и в некоторых провинциях Камбоджи. Капи­тал национальных компаний постепенно рос, о чем свидетельству­ют следующие данные; так, если капитал компании «Лиен тхань» в 1907 г. составлял 93 тыс. пиастров, то в 1920 г. он уже достиг 200 тыс. пиастров. Компания «Куанг хынг лонг» (создана в Ха­ное в 1907 г.) в год своего образования имела капитал 19 тыс. пи­астров, а в 1921 г.— уже 190 тыс. пиастров[74]. Компания «Куанг хынг лонг» торговала вьетнамскими товарами: металлическими из­делиями, стройматериалами, тканями и др. В составе правления этой компании находились видные представители вьетнамской бур­жуазии (Шон Суан Хоан, Хоанг Ким Банг, Чан Зай Тхуи и др.). Эта компания закупала товары у ремесленников по собственным заказам и затем перепродавала, поставляя ремесленникам сырье.

В начале XX в. был основан ряд торговых компаний, во главе которых стояли выходцы из разночинной интеллигенции, движи­мой патриотическими чувствами. Дело в том, что в рассматривае­мый период в стране развернулось широкое национальное дви­жение, происходило формирование национального самосознания вьетнамского народа. Это движение вошло в историю под назва­нием движения «Зуи Тан» («По новому пути», 1904—1912), по существу выражавшего чаяния молодой, зарождающейся нацио­нальной буржуазии.

Вьетнамское капиталистическое предпринимательство пользо­валось активной поддержкой сторонников движения «Зуи Тан». Руководители этого движения занимались популяризацией всего национального, призывая к развитию национальной торговли и промышленности. Призывы сторонников движения «Зуи Тан» будили в народных массах чувство национальной гордости и пат­риотизма. Под влиянием этой пропаганды вьетнамские предприни­матели Нгуен Куен, Хоанг Танг Би, Нгуен Динь Тан и др. осно­вали национальные торговые предприятия: «Чиеу зыонг тхыонг куанг», «Хонг тан хынг», «Донг тхань сыонг», «Донг лой те», «Минь тан конг нге са», «Куангнам хиеп тхыонг» и др.

Но создание торговых обществ патриотическими силами из-числа мелкой буржуазии, интеллигенции и крестьян не являлось решающим фактором в формировании торговой буржуазии. Как было сказано выше, основную роль в этом играли крупные земле­владельцы и чиновники, располагавшие крупными капиталами.

Таким образом, торговая буржуазия занималась скупкой и пе­репродажей национальных товаров на внутреннем и внешнем-рынке. Наибольшей известностью в этом деле пользовались ком­пании «Куангнам хиеп», «Куанг хынг лонг», «Намить», «Фыонг ляу» и др., которые скупали сельскохозяйственные продукты и ремесленные изделия (рис, шелк и др.) с последующей перепрода­жей местному населению. Эти компании имели свои конторы в различных частях страны.

С развитием торговли усилилась работа транспорта. Количе­ство вьетнамских торговых судов систематически возрастало; так, в 1907 г. их насчитывалось 39, в 1910 г.—135, в 1911 г.—140, в 1912 г.—198, в 1915 г.—440, в 1916 г.—523. Соответственно увеличивался их тоннаж: 258, 1872, 1870, 2957, 9255, 11817 т[75].

Импорт и экспорт Индокитая обслуживали в основном евро­пейские торговые суда. Так, в 1912 г. во Вьетнам было ввезено около 1565 тыс. т промышленных товаров, причем 1141 т была доставлена на вьетнамских судах. В том же году из Вьетнама было вывезено более 1521 тыс. т товаров, в том числе на вьет­намских судах — всего 1810 т. Вьетнамские торговые суда зани­мали незначительное место в обслуживании импорта и экспорта. Они более активно действовали в каботажном плавании: возили товары с севера на юг страны и обратно.

Процесс обогащения вьетнамских торговых компаний сопро­вождался разорением десятков и сотен мелких торговцев, в ре­зультате чего создалась группа крупной торговой буржуазии как особая социальная прослойка вьетнамской буржуазии. Эта груп­па была тесно связана как с французским империализмом, так и с вьетнамским феодализмом. В рассматриваемый период активную роль в накоплении капитала играл денежно-торговый капитал. Усилились ростовщические операции — заем под залог земли. В годы первой мировой войны особенно активизировал свою дея­тельность ростовщический капитал. Безземельный арендатор по­лучал от помещика-ростовщика ссуды и натурой и деньгами[76]. Земельный собственник-ростовщик безжалостно эксплуатировал безземельного крестьянина-арендатора, наживая большие барыши. На юге Вьетнама в роли ростовщика чаще всего выступал землевладелец, на севере и в центре — деревенские    старосты и зажиточные крестьяне, а также местные чиновники. Из всех ис­точников  первоначального  накопления  капитала  ростовщические операции приносили больше доходов, нежели торговля и подряды. Наряду с формированием буржуазии в городах и ремесленных центрах происходило интенсивное проникновение товарно-денеж­ных отношений во вьетнамскую деревню, что ускорило  процесс развития в деревн капиталистических отношений и в конечном счете  привело  к  появлению кулачества. Большой спрос на рис и другие сельскохозяйственные  продукты  приносил  крупные до­ходы помещикам  и кулакам, безжалостно    эксплуатировавшим трудовой народ деревни[77]. Кулаки выдавали денежные ссуды под высокие проценты. Для уплаты долгов крестьяне вынуждены были продавать сельскохозяйственные продукты, скот и землю и разо­рялись. Им ничего не оставалось, как идти в город на заработки или наниматься батраками к помещику или кулаку. Многие разо­рившиеся крестьяне, уходившие в город на заработки, не могли найти  работу и  после долгих  бесплодных  скитаний  вынуждены были возвращаться в родные места,  где  арендовали   на кабаль­ных условиях землю у помещика или становились батраками, по­полняя ряды сельскохозяйственных рабочих. Кулак в рассматри­ваемый период широко прибегал к найму рабочей силы для рабо­ты  на  рисовых  полях  или  на  плантациях  сахарного тростника. Таким образом, с развитием капитализма в деревне происходило сильное расслоение сельского населения: с одной стороны, форми­ровалась сельская буржуазия в лице кулака, а с другой — сель­ский пролетариат в лице батрака.

В рассматриваемый период шел процесс формирования бур­жуазии мануфактурного типа и в ремесленном производстве. Заметное развитие получили шелкопрядильная, гончарная, рисо-очистительная, мебельная и другие отрасли производства. В на­чале XX в. во Вьетнаме наблюдался переход от простой капита­листической кооперации к капиталистической мануфактуре, кото­рая основывалась на ремесленной технике и разделении труда между наемными рабочими.

Из среды ремесленников выделились некоторые зажиточные мастера, которые использовали в своих мастерских рабочую силу. В провинциях Хадонг, Биньдинь, Фукиен, Тяудок, Лонгсуен были основаны текстильные мануфактуры. Так, в деревне Лакхе про­винции Хадонг насчитывалось свыше 200 станков, которые были рассредоточены по мелким мастерским. Ткачи, работавшие в ма­стерских Лакхе, были жителями соседних деревень: Шау, Зя, Шонг и др. Такие ткацкие мастерские имелись также в Ханое (владелец Нгием Суан Конг), в Тхайбине, Киенане, Ханаме, Хынгиене, Виньиене[78]. На севере страны появились национальные компании «Донгить» и «Донглой» по производству и продаже шелка. Так, общество «Донглой» в Тхайбине производило шелко­вые нитки. Оно субсидировало деньгами лиц, разводивших туто­вые деревья и шелковичных червей. Это общество скупало у них продукцию по заниженным ценам. Многие лица, ранее самостоя­тельно занимавшиеся разведением шелковичных червей, впослед­ствии стали наемными рабочими упомянутой компании.

К началу первой мировой войны вьетнамские предприниматели владели более чем десятью крупными шелкоткацкими мастерски­ми. В гончарном производстве, имевшем характер капиталистической мануфактуры, было занято большое число наемных рабочих. Так, владелец  гончарного производства  в  Батчанге   (пров.  Бак-нинь) в среднем нанимал 40 рабочих на каждую печь. Эти рабочие являлись не только представителями местного населения, но и выходцами из других сел провинций Бакнинь, Намдинь и Тхайбинь.  По материалам управления индокитайской торговли,  в 1907 г.  в  Батчанге  функционировало   17  гончарных мастерских, ежемесячно производивших до 350 тыс. единиц различных това­ров. В уезде Дыктхо, где в гончарном производстве также исполь­зовались наемные рабочие, каждую печь обслуживало 10—12 че­ловек.

Мастерские по производству циновок размещались в провин­циях Ниньбинь, Тхайбинь, Баклиеу, Ратьзя, Танан. В провинции Ниньбинь имелись три мастерские, принадлежавшие вьетнамским капиталистам, и три китайские мастерские. В 1906 г. в Тхайбине была основана компания «Нам фонг», которая не только произво­дила циновки для внутреннего пользования, но и экспортировала их за границу.

Вьетнамским предпринимателям принадлежали 72 рисорушки, 30 судоремонтных мастерских, 8 предприятий по обработке кожи (в Чунгламе, Ванламе, Фыонгламе, Ханое и других местах), 5 кирпичных заводов, 40 лесопилен, 25 механических и металло­обрабатывающих мастерских, а также мыловаренные, маслобой­ные, спирто-водочные и другие предприятия. Накануне первой ми­ровой войны значительно расширилось производство плетеных из­делий из бамбука: шляп, циновок и др.[79].

Разумеется, не все перечисленные промышленные предприятия носили капиталистический характер. Часть таких предприятий можно отнести к ремесленному производству, другая часть нахо­дилась на этапе простой капиталистической кооперации. Так, ра­бочие предприятий по производству сахара в Куангнаме и Куангнгае и некоторых шелкопрядильных мастерских, на которых еще не было четкого разделения труда, получали одинаковую зарпла­ту независимо от квалификации[80]. Другие предприятия можно от­нести к капиталистической мануфактуре, как, например, гончар­ное производство в Батчанге, Дыктхо, Тханьхоа (созданное в 1908—1910 гг.); шелкоткацкие мастерские в Лакхе, в Биньдине; рисоочистительные предприятия, основанные в 1913 г. Нгуен Тхань Лиемом; сахароварня, открытая в 1912 г. в Сайгоне—Телоне; маслобойное предприятие, принадлежавшее Чыонг Ван Бену; ме­таллообрабатывающие мастерские, медеплавильное предприятие в Кохинхине (в Кхилоке); механическая мастерская в Хайфоне. Вьетнамскому капиталу принадлежали транспортная компания «Хынгки» в Ханое, пароходная компания Бать Тхай Быоя и ряд. типографий. К началу первой мировой войны мануфактуристы уже представляли важную прослойку вьетнамского общества. Но крупных предпринимателей-промышленников были единицы, и они еще не составляли самостоятельной группы буржуазии[81].

Плантационное хозяйство в ряде случаев имело капиталисти­ческий характер. По мере роста спроса на резиновые изделия: стали создаваться многочисленные компании по производству кау­чука. В 1911 г. во Вьетнаме и Камбодже насчитывалось более 50 каучуковых компаний с общей площадью 6 тыс. га. Большая часть плантационных хозяйств принадлежала французским ком­паниям. Так, французский плантатор Сюзанналь владел каучуко­вой плантацией, имевшей 192 тыс. каучуконосов, Куртенай имел 150 тыс. каучуконосов, Вейе и Бонефой — 56 тыс., Одуе— 10 тыс., Бюссии — 20 тыс. и т. д.[82]. Наряду с крупными плантациями су­ществовали и небольшие каучуковые плантации, принадлежавшие местным, вьетнамским предпринимателям. Однако последние за­нимали незначительные площади, хотя самый крупный вьетнам­ский плантатор Ле Фат Ань владел в 1911 г. 30 тыс. каучуконосов. Остальные плантаторы владели небольшими плантациями, на ко­торых использовался труд наемных рабочих. Несмотря на то что вьетнамские предприниматели не играли сколько-нибудь значи­тельной роли в плантационном хозяйстве, их деятельность при­чиняла французским властям большое беспокойство. Так, фран­цузский инспектор по лесному хозяйству и торговле Брейе выра­зил сильное беспокойство по поводу появления вьетнамских план­таторов. Он, в частности, указывал: «Были созданы небольшие компании по производству каучука в районе Сайгона. Китайцы и вьетнамцы вкладывают свои капиталы в каучуковое хозяйство, что может угрожать интересам французских монополий»[83].

Упомянутые выше национальные промышленные предприятия по своим масштабам были небольшие и плохо оборудованы, что объяснялось тем, что национальная буржуазия была значительно слабее французской и китайской и, как правило, не в состоянии была приобрести более современное машинное оборудование. Французские капиталисты ввозили во Вьетнам машины, станки, электромоторы, паровые котлы. Так, в 1897 г. в страну было вве­зено различного оборудования на сумму 11119 тыс. фр., а в. 1913 г.— на 31 569 тыс. фр.[84]. Последнее предназначалось главным образом для французских предприятий, однако часть его продава­лась и вьетнамским предпринимателям. Вьетнамская буржуазия закупала машинное оборудование и во Франции, однако невысо­кого качества и не последней марки, хотя она и стремилась осна­стить производство машинной техникой французского производ­ства. Так, сайгонский капиталист Нгуен Ван Виет закупил в 1912 г. оборудование для своей типографии и авторемонтных ма­стерских. Другой капиталист, Ле Фат Тан, в том же году обору­довал паровыми машинами в Тхайбине шелкопрядильную фабри­ку «Донглой»; предприниматель Нгуен Тхань Лием в Анхоа (пров. Митхо) оснастил рисоочистительный завод новыми машина­ми, в результате чего ежедневный выпуск продукции возрос до 8 т. В целом к началу первой мировой войны среди вьетнамских предпринимателей отмечалось стремление оснастить свои пред­приятия новой техникой, что делалось ради дополнительных при­былей, однако основным средством обогащения по-прежнему оста­валась жестокая эксплуатация рабочих при широком использова­нии дешевого женского и детского труда. Так, на шелкопрядильной фабрике «Донглой» в Тхайбине и на ткацкой фабрике в Сай­гоне, принадлежавшей Ле Фат Виню, работали преимущественно женщины и дети, зарплата которых была вдвое ниже зарплаты мужчин[85].

Вьетнамская буржуазия богатела также за счет разорения многочисленных мелких производителей. Она предоставляла им ссуды, снабжала сырьем и закупала у них товары по низкой цене, а затем перепродавала их по более высоким ценам. Так, владе­лец шелкопрядильной фабрики «Донглой» в Тхайбине предостав­лял ссуды лицам, занимавшимся разведением тутовых деревьев, заставляя их за это продавать ему коконы[86]. Различные формы участия вьетнамской буржуазии в эксплуатации трудящихся, в свою очередь, создавали условия накопления ею капитала. Одна­ко слабость и зависимость вьетнамской буржуазии от француз­ского капитала толкали ее к сотрудничеству с французскими мо­нополиями и китайскими компаниями, в чем последние также были заинтересованы, ибо получали высокие прибыли от эксплуа­тации многочисленных мелких товаропроизводителей-ремесленни­ков посредством поставки сырья, сбыта готовой продукции и не­эквивалентного торгового обмена. Еще до первой мировой войны во Вьетнаме возникли торгово-промышленные компании вьетнам­ской буржуазии. Компания «Куанг хынг лонг» в начале своей деятельности скупала продукцию ремесленников, которую затем перепродавала местному населению, а также доставляла сырье производителям. Позднее мелкие производители, работавшие по заказам компании, постепенно утратили свою самостоятельность и превратились в наемных рабочих. Указанная компания стала заниматься одновременно и торговлей, и заготовкой, и изготов­лением сельскохозяйственных орудий и строительных материалов, превратившись таким образом в промышленное предприятие[87]. Аналогичное положение отмечалось и с другими вьетнамскими торговыми компаниями — «Куанг хоп ить», «Донгить», «Хынг нгиеп хой» и др. Интересно отметить, что основателями упомяну­тых торговых компаний вначале были крупные землевладельцы и чиновники, которые на первых порах вкладывали свои капита­лы в торговые компании, а впоследствии — в промышленное про­изводство.

Процесс превращения торговцев в промышленных капиталистов происходил и в центральных провинциях Вьетнама (Аннам). Такие торговые компании, как «Куангнам хиеп лау», «Фыонг ляу», по мере своего обогащения открывали промышленные предприя­тия. Буржуазия Центрального Вьетнама занималась производст­вом кокосового масла, сахара и добычей соли. Вьетнамским капи­талистам принадлежали текстильные мастерские в Куангнаме и Биньдине. Владелец торговой компании «Нам хынг нгиеп хой» Нгуен Тан основал текстильные предприятия, включая шелкокрасильные мастерские в Куангнаме.

В Кохинхине компания «Льентхань» занималась вначале тор­говлей ныок-мамом, а затем и его производством. Быстро богатея, эта компания значительно расширила сферу своей деятельности: кроме Сайгона она открыла свои отделения в Фантхиете, Куанг­наме, Нгеане.

Приведенные данные свидетельствуют о том, что в начале XX в. и особенно накануне первой мировой войны вьетнамская торговая буржуазия уже не ограничивалась только посредниче­скими операциями, а активизировала свою деятельность и в сфе­ре промышленного производства. Особенностью вьетнамской бур­жуазии была ее тесная связь с землей. Некоторые ее представи­тели выступали и как промышленные капиталисты, и как торгов­цы, и как землевладельцы, эксплуатировавшие крестьян при помощи арендной платы. Именно этим объясняется тот факт, что вьетнамская буржуазия не могла решительно и окончательно по­рвать ни с империалистами, ни с феодалами.

Но по мере развития капитализма землевладельцы, использо­вавшие вначале свои средства в торговле, затем начали вклады­вать их в промышленное производство. Так, часть крупных зем­левладельцев Южного Вьетнама вкладывала свои капиталы в строительство лесопильных, кирпичных и рисоочистительных заво­дов, другие — в торговлю. Некоторая часть помещиков одновре­менно занималась и торговлей, и предпринимательской деятель­ностью. Землевладельцами, например, были хозяева торговых компаний «Куангнам хиеп», «Тхыонг конг ти» и «Фыонг ляу». По­мещик Тхыонг был владельцем компании «Нам фонг» по произ­водству циновок в Тхайбине, а помещик Нгуен Суан Куанг стал одновременно владельцем компании «Куанг хоп ить». Из сказан­ного явствует, что характерной чертой вьетнамской промышлен­ной буржуазии была ее связь с крупной полуфеодальной земельной собственностью. Но были случаи, когда капиталисты появля­лись из среды ремесленников. По мере развития кустарного произ­водства и крестьянских промыслов происходило расслоение и разорение мелких производителей. Разбогатевшие мастера уже не принимали непосредственного участия в производственном про­цессе, становясь мелкими буржуа. Так, хозяин одной мастерской в Лакхе (пров. Хадонг) владел пятью станками и имел в своем распоряжении 20 рабочих, в прошлом ремесленников той же де­ревни[88].

Подобным же образом появились капиталисты и в гончарном производстве Батчанга (пров. Бакнинь). Именно в Тонкине, где ремесленное хозяйство больше всего было развито, отмечались случаи появления капиталистов из среды ремесленников, хотя та­кие случаи были единичными. К Вьетнаму рассматриваемого пе­риода вполне применимо положение, высказанное В. И. Лениным о развитии капитализма в России: «Мелкое товарное производство и мануфактура характеризуются преобладанием мелких заведе­ний, из которых выделяются лишь немногие крупные»[89].

Итак, до первой мировой войны вьетнамская буржуазия еще не оформилась как класс, она существовала лишь как прослойка во вьетнамском полуфеодальном колониальном обществе. Но про­цесс формирования вьетнамской буржуазии активизировался, уже существовали различные буржуазные группы и слои. Наиболее слабой группой были промышленники, только начавшие склады­ваться и занимавшие самые незначительные позиции в экономике стран. Эти последние были тесно связаны с колониальным ка­питалом.

Воздействие французского капитала на процесс формирования вьетнамской буржуазии было основополагающим. Промышленная буржуазия не имела финансово-кредитной базы в виде националь­ного банка внутри страны. Местные фабриканты полностью за­висели от французских банков, и в частности от Индокитайского банка, который не всегда предоставлял им необходимые ссуды. Французские промышленные предприятия превосходили вьетнам­ские фабрики по численности занятых на них рабочих, по техни­ческому оснащению и по объему производственной продукции. Французские монополии, опираясь на поддержку колониальной администрации, делали все возможное, чтобы ослабить позиции национальной буржуазии, отдельные группы которой нередко тер­пели банкротство и разорение. Французский капитал служил тор­мозом развития национальной буржуазии.

Более всего зависели от французских монополий те слои вьет­намской буржуазии, деятельность которых была связана с кредитными кооперативами, а также группа промышленной буржуазии, участвовавшая в смешанных франко-вьетнамских компаниях. Эти слои буржуазии под воздействием французского капитала утрачи­вали в значительной степени свой национальный характер и ока­зывались неспособными выражать интересы всех слоев и групп вьетнамской буржуазии. Влияние французского монополистическо­го капитала испытала на себе и компрадорская буржуазия, кото­рая в южных районах страны была значительно сильнее компра­дорской буржуазии центральных и северных провинций Вьетнама. Эту буржуазию представляли главным образом китайцы и индий­цы, вьетнамские же компрадоры были немногочисленны. Можно считать, что до первой мировой войны почти отсутствовали вьет­намские компрадоры, за исключением небольшого числа подряд­чиков, которые выполняли роль компрадоров. Напротив, китайские компрадоры занимали важные позиции в торговле, они поддер­живали тесную связь с Индокитайским и Франко-китайским бан­ками, являясь серьезным конкурентом для вьетнамской буржуазии. Индийская компрадорская буржуазия занималась преимуществен­но торговлей текстильными товарами и ростовщичеством. Она имела связи с Индийским банком. Как китайская, так и индий­ская буржуазия совместно с французскими монополиями тормо­зили развитие вьетнамской буржуазии.

Слабые экономические и политические позиции вьетнамской буржуазии в период, предшествовавший первой мировой войне, естественно, не могли не сказаться на ее роли в национально-освободительном движении рассматриваемого периода. Более то­го, следует учитывать и тот факт, что противоречия между вьет­намской буржуазией и французскими империалистами еще только назревали. Наиболее острую форму они приняли лишь во время первой мировой войны и в последующие годы.

Формирование первых отрядов промышленного пролетариата

Классики марксизма-ленинизма рассматривали пролетариат как историческую категорию, которая возникла и развивалась вме­сте с развитием капитализма. История формирования рабочего класса в их трудах связывается с зарождением в недрах феода­лизма капиталистических отношений. Этот этап имеет большое значение для последующего развития пролетариата, ибо в это время происходит созревание исторических условий для зарожде­ния фабрично-заводского пролетариата.

В условиях Вьетнама предпосылки зарождения пролетариата складывались на протяжении XVIII—XIX вв., в течение которых происходило медленное разложение феодального способа произ­водства и назревание элементов нового, капиталистического спо­соба производства.

До французского вторжения элементы капиталистических от­ношений имели место лишь в отдельных отраслях национальной промышленности, в целом же доминировало простое мелкотовар­ное производство крестьян и ремесленников. Развитие ремеслен­ного хозяйства явилось важным фактором в формировании всевьетнамского рынка. Этому способствовали торговцы-скупщики, привозившие закупленный оптом товар в самые отдаленные угол­ки страны. Можно предположить, что в XVIII — начале XIX в. во Вьетнаме происходило слияние небольших уездных рынков в провинциальные рынки и рынки в масштабе отдельных частей страны. Последнее создавало благоприятные условия для фор­мирования всевьетнамского рынка.

Наиболее важными явлениями в социально-экономической жизни Вьетнама накануне французского завоевания было приме­нение наемного труда. Однако в целом в рассматриваемый пе­риод социально-экономическое развитие этой страны находилось еще на стадии мелкотоварного производства. Господствующее по­ложение в стране по-прежнему занимали феодальные отношения.

Наем рабочей силы производился, например, в гончарном про­изводстве. Использование значительного числа наемных рабочих можно считать важным моментом развития капиталистических от­ношений.

Среди многочисленных мастерских, разбросанных по всей стра­не, по своим размерам особенно выделялись шелкоткацкие ма­стерские провинций Хадонг, Биньдинь, в которых применялся на­емный труд. В 1873 г. французский предприниматель Жан Дюпюи отмечал наем рабочей силы в шелкоткацком и шелкопрядильном производстве. Ежедневная зарплата рабочих составляла в то вре­мя 0,3 фр.[90].

Другой француз, преподаватель коллежа в Нанси Жэнэн, так­же подтверждал существование свободного найма рабочей силы в шелкопрядильном производстве и денежную оплату труда рабо­чих. В 1881 г. в провинции Биньдинь, где было развито текстиль­ное производство, имелось 34 ткацких станка, на каждом из них работало 3—4 человека[91]. Всего в этих мастерских было занято 100—150 рабочих. В шелкоткацком производстве провинции Бинь­динь широко применялся женский и детский труд, который по сравнению с мужским трудом оплачивался очень низко. Детям платили 3,5 су, а женщинам — 7 су.

В шелкоткацких мастерских Хадонга также использовалась на­емная рабочая сила. Так, ремесленники деревни Ванфук (уезд Хайдык), занимавшиеся шелкоткачеством, нанимали для работы крестьян из деревень Куезыонг (уезд Данфыонг) и Фуккуан (уезд Хынгхоа). В деревне Лакхе имелись шелкоткацкие мастерские, насчитывавшие 50 станков, которые обслуживало более 100 рабо­чих. Наем рабочей силы имел место и в ряде других отраслей ремесленного производства, но в весьма ограниченном масштабе.

Следует отметить, что наем рабочей силы производился и в горнорудных промыслах, где основную рабочую силу составляли солдаты, крестьяне и ремесленники. Кроме того, из числа китай­ских эмигрантов осуществлялся свободный наем специалистов па выплавке металла[92].

Невозможно определить общую численность наемных рабочих на горнорудных промыслах или в государственных и частных ма­стерских ввиду полного отсутствия таких данных. Можно лишь привести отдельные цифровые данные по некоторым рудникам и мастерским, да и то трудно определить, какая часть работала по найму, а какая — по трудовой повинности. На горнорудных промыслах работало много крестьян, солдат и ремесленников. Так, в 1827 г. для работы на золотом прииске Тьендан (пров. Куанг-нам) было завербовано 300 крестьян из окрестных районов. Сюда же было направлено 300 солдат и 200 крестьян. Число добытчи­ков достигло 1000 человек. В 1833 г. золотой прииск Тьенкиеу (пров. Туенкуанг) был расширен, число занятых на нем человек достигло 3122, из которых 1820 человек были солдатами и 1302 че­ловека— наемными старателями. В 1834 г. ведомство финансов и общественных работ направило своих чиновников с отрядом в 30 солдат и с тремя мастерами в провинцию Куангнам для нала­живания добычи цинка[93]. Губернатор указанной провинции допол­нительно завербовал 500 рудокопов на том месте, где была ор­ганизована выплавка цинка с использованием каменного угля.

В начале XIX в. в государственных судоремонтных мастерских работало 8 тыс. человек[94]. Сколько из них работало по найму, неизвестно. В 1872 г. в провинции Нгеан было отлито 500 пушек и изготовлено 2 тыс. ружей. Эта провинция всегда славилась своими оружейными мастерскими и оружейниками. Но опреде­лить, сколько рабочих работало в этих мастерских по найму, так­же не представляется возможным. Во Вьетнаме в рассматривае­мый период имелись многочисленные государственные и частные ювелирные, строительные, обувные мастерские, по изготовлению одежды и т. д., в которых работали тысячи рабочих[95].

Приведенные сведения о численности рабочих, занятых в гор­норудных промыслах и ремесленном производстве, бесспорно, не дают полной картины численности наемных рабочих. Однако ис­следование указанных материалов приводит к выводу, что до французского захвата во Вьетнаме уже имел место свободный наем рабочей силы как в ремесленном производстве, так и в гор­норудных промыслах, однако в ограниченных размерах в соот­ветствии с уровнем развития капиталистических отношений.

Завоевание Вьетнама французскими колонизаторами сопровождалось захватом крестьянских земель, что вело к концентрации в руках колониальных властей больших земельных фондов и разо­рению сотен тысяч крестьян на юге, в центре и на севере страны. Разоряя крестьян, колонизаторы тем самым способствовали соз­данию условий для складывания рынка рабочей силы.

В рассматриваемый период наем рабочей силы расширился как на промышленных предприятих колонизаторов, так и в националь­ном ремесленном и мануфактурном производстве. Империалисты основывали различные строительные компании, занимавшиеся гра­достроительством, строительством дорог и мостов для проникно­вения в глубь страны. Строительство велось главным образом по государственной линии и преследовало цель удовлетворить нужды завоевателей. Деятельность частных французских предпринимате­лей была ограничена военными действиями. В 1862 г. в Сайгоне было построено 200 домов, в 1864 г. был реконструирован Сайгонский порт, а в 1885—1886 гг.— Хайфонский. В 1885 г. началось широкое строительство жилых домов, государственных учрежде­ний, казарм и тюрем в Ханое и других городах Вьетнама. Для строительства указанных объектов потребовалась большая рабо­чая сила. Колониальные власти в 1864—1866 гг. в Сайгоне по­строили крупный судоремонтный завод «Башон», который состоял из многих цехов: корпусный, токарный, столярный и др. Этот завод не только ремонтировал, но и строил морские военные суда. Были построены небольшие фабрики и заводы, в частности: шел­копрядильная (1867 г.) и текстильная (1876 г.) фабрики; масло­бойный (1867 г.), сахарный (1869 г.), риооочистителъный (1870 г.), пивоваренный (1874 г.), лесопильный (1881 г.) заводы[96]. Добыча каменного угля производилась на шахтах Хонгая и Кайбау, где было занято 4 тыс. рабочих[97]. В 1900 г. действовали три электро­станции — в Сайгоне, Хайфоне и Ханое, мощность которых была незначительной. Электроэнергия в основом шла на удовлетворение бытовых нужд колонизаторов и мало использовалась в промыш­ленности. На указанных промышленных предприятих были заня­ты тысячи промышленных рабочих. Однако эти предприятия были слабо оснащены техникой, паровых машин на французских пред­приятиях было мало. Так, в 1881 г. на всех фабриках и заводах насчитывалось всего 16 машин[98]. В рисоочистительной промыш­ленности, занимавшей важное место в экономике, из 200 пред­приятий 191 работало на примитивной технике и только девять предприятий являлись относительно крупными, на которых были установлены паровые машины.

Основную рабочую силу составляли разорившиеся крестьяне, ремесленники, а также мелкие городские торговцы, которые пре­имущественно использовались на французских государственных и частных предприятиях, на плантациях, транспорте и на различного рода сезонных работах, обслуживавших нужды колонизаторов. На французских фабриках и заводах в рассматриваемый период, появляются первые промышленные рабочие, численность которых была весьма незначительной, в связи с чем они еще не состав­ляли серьезный отряд промышленного пролетариата.

Наряду с наймом рабочей силы для промышленных предприя­тий власти широко использовали принудительный труд крестьян н ремесленников, которых они вербовали в качестве кули. Еще в марте 1863 г. колониальные власти Кохинхины издали указ, опре­делявший положение кули, занятых на различных работах в Сай­гоне и его окрестностях. В соответствии с этим указом губерна­тор нес ответственность за руководство работой кули, занятых на частных или государственных предприятиях Сайгона. Вер­бовкой кули из числа крестьян для нужд колониальных властей занимались волостные власти, а вербовка кули из числа ремес­ленников осуществлялась при посредстве ремесленной корпорации (фыонг). Они же отвечали за доставку кули на место работы[99]. В целях лучшей организации труда и более эффективного кон­троля все завербованные таким путем кули разбивались на груп­пы; во главе группы численностью от 10 до 100 человек стоял зыть-чыонг; группой в составе от 100 до 1000 человек руководил шуат-конг; группой большей численности командовал тонг-зить.

Наем рабочей силы все шире использовался и на вьетнамских предприятиях. В 1866 г. в Биенхоа были открыты мануфактурные предприятия по производству кирпича, черепицы и джонок, кото­рые размещались в районе Лаогат, на берегу р. Донгнай. В Тху-заомоте функционировало 15 специализированных мастерских по производству джонок на продажу. Мануфактуры капиталистиче­ского типа существовали в 1882 г. в Телоне, Митхо, Шадеке. Тяудоке, Ратьзя, Тэйнине и др.[100]. Мы не располагаем точными дан­ными о численности мануфактурных рабочих. Однако следует от­метить, что до конца XIX в. число мануфактурных рабочих на вьетнамских предприятиях было незначительным.

В период захвата Вьетнама национальная промышленность главным образом представляла собой мелкотоварное производство и в ряде случаев имела характер капиталистической мануфактуры, что дает основание назвать рабочих, обслуживавших это произ­водство, наемными мануфактурными рабочими.

Ф. Энгельс в работе «Принципы коммунизма», указывая на серьезное качественное различие между наемным и мануфактур­ным рабочим, с одной стороны, и промышленным пролетарием — с другой, писал: «Мануфактурный рабочий XVI—XVIII веков почти повсюду владел еще орудиями производства: своим ткацким стан­ком, прялкой для своей семьи и маленьким участком земли, ко­торый он возделывал в свободные от работы часы. У пролетария ничего этого нет. Мануфактурный рабочий живет почти всегда в деревне и находится в более или менее патриархальных отноше­ниях со своим помещиком или работодателем. Пролетарий боль­шей частью живет в больших городах и с работодателем его связывают чисто денежные отношения. Крупная промышленность вырывает мануфактурного рабочего из его патриархальных усло­вий; он теряет последнее имущество, каким еще обладал, и только тогда превращается в силу этого в пролетария»[101].

До конца XIX в. во Вьетнаме наличествовали мануфактурные рабочие и частично промышленные рабочие на французских фаб­риках и заводах. Вьетнамские рабочие были тесно связаны с зем­лей, находясь в патриархальных отношениях со своим работодате­лем. Наем еще существенно отличался от свободного найма ра­бочей силы в условиях фабрично-заводского производства. К на­чалу активной эксплуатации Вьетнама французским капиталом на всех промышленных предприятиях Вьетнама насчитывалось до 10 тыс. рабочих[102].

Таким образом, во второй половине XIX в., в период начала частичной эксплуатации страны французским капиталом, процесс формирования рабочего класса был связан не столько с возникно­вением и развитием вьетнамской буржуазии, сколько с эксплуа­тацией людских и материальных ресурсов страны французским капиталом. Этот фактор приобрел особо важное значение в конце XIX в., когда французский капитализм вступил в империалистиче­скую стадию своего развития. Именно этот период можно считать завершением эмбрионального существования вьетнамского проле­тариата и началом создания первых отрядов промышленного про­летариата, т. е. началом формирования современных фабрично-заводских рабочих.

Индустриальные рабочие появились во Вьетнаме на рубеже XIX и XX вв., в период перехода от капитализма свободной кон­куренции к монополистическому капитализму, к высшей стадии капитализма — империализму, когда «Запад с буржуазными рево­люциями покончил. Восток до них не дорос»[103]. В указанный пе­риод колонизаторы смогли захватить Вьетнам, Лаос и Камбоджу и подавить основные повстанческие выступления, а также создать полицейско-бюрократический аппарат колониальной администра­ции. Вслед за этим колонизаторы приступили к систематическо­му расхищению национальных богатств, ограблению и эксплуата­ции трудового народа.

В конце XIX в. французские империалисты начали интенсивную эксплуатацию Вьетнама (строительство дорог, коммуникаций, портов, создание плантационных хозяйств), а также разработку полезных ископаемых: угля, цинка, олова и др. С развитием гор­нодобывающей промышленности шло строительство городов и промышленных предприятий. Появились текстильные, спичечные, бумажные фабрики, цементные, рисоочистительные и лесопиль­ные заводы. Именно в это время возникли первые контингенты индустриальных наемных рабочих, в своем подавляющем большин­стве выходцы из крестьян, ремесленников, разорившихся в ходе колониальных захватнических войн и усмирительных операций.

Как известно, эволюция пролетариата в любой стране тесно связана с эволюцией ее промышленного развития. На первом эта­пе эксплуатации французским капиталом Вьетнама там значи­тельно расширился рынок рабочей силы, чему в известной мере способствовали усиление имущественной дифференциации кре­стьянских масс, разорение товаропроизводителя и захват у кре­стьян земель. Захват крестьянских земель породил колоссальную армию безземельных разорившихся крестьян, многие из которых вынуждены были уходить в города, где они нанимались в качестве рабочих на империалистические предприятия.

Рабочий класс пополнялся также за счет ремесленников, ибо широкое строительство во Вьетнаме иностранных промышленных предприятий и ввоз французских товаров приводили к разорению многих отраслей национального ремесла, а занятых в них ремес­ленников — к безработице.

Развитию рынка рабочей силы способствовала постоянная миг­рация рабочих. Главными районами миграции были Тонкин (про­винции Футхо, Виньфук, Шонтэй, Тхайбинь, Хайзыонг и др.) и се­верные провинции Аннама (Тханьхоа, Нгеан и Хатинь). Благодаря миграции рабочих появились довольно многочисленные мест­ные рынки рабочей силы, географические границы которых совпа­дали с промышленными центрами страны, такими, как Ханой, Вьетчи, Хайфон, Хонгай, Намдинь, Винь, Дапкау, Туран, Сайгон—Телон и др.

В связи с систематическим разорением крестьян, ремесленни­ков и других слоев населения создавалась огромная резервная дешевая рабочая сила. Колониальные власти также использовали территориальное дробление Вьетнама (на протектораты Аннам, Тонкин и колонию Кохинхину) в своих корыстных целях, дабы обеспечить себе избыточную дешевую рабочую силу. Так, рабочую силу для огромных рисовых плантаций в дельте р. Меконг и кау­чуковых плантаций на востоке Кохинхины в районе «красных зе­мель» вербовали преимущественно на севере страны. Тонкин и северные провинции Аннама, будучи сильно перенаселенными, со­ставляли огромный резерв дешевой рабочей силы.

Эксплуатация вьетнамских рабочих империалистами осуществ­лялась в трех формах: в форме свободного найма, найма по конт­ракту и в форме принудительного труда.

Эксплуатация рабочих в условиях свободного найма осуществ­лялась на фабриках, заводах и шахтах, т. е. на промышленных предприятиях. Указанная форма эксплуатации рабочих имела ограниченный характер, что обусловливалось тогдашними нужда­ми промышленности. Главным объектом такого найма являлись квалифицированные рабочие крупных промышленных городов.

Персональный наем рабочих носил свободный и относительно прогрессивный характер по сравнению с другими формами найма. Однако во Вьетнаме рассматриваемого периода право свободной продажи своего труда все еще находилось под воздействием фео­дальных пережитков. Рабочие подвергались телесным наказаниям и оскорблениям, находясь под неусыпным контролем со стороны надзирателей и надсмотрщиков. Рабочие с большим опозданием получали зарплату, а ученики в течение всего периода учени­чества не получали ее вовсе. На капиталистических предприятиях был широко распространен такой феодальный пережиток, как подношение надсмотрщику, мастерам и хозяину подарков.

Условия труда были самыми тяжелыми. Хозяин или управля­ющий действовал по своему усмотрению, зачастую самолично устанавливая нормы труда. Так, на угольных разработках Камфа управляющий отдал распоряжение, по которому каждый рабочий должен был в день разгрузить 27 вагонеток с углем, в противном случае он не получал дневного заработка полностью. Более того, рабочего обязывали платить штраф в случае невыполнения нормы выработки. С ростом безработицы оплата труда становилась все дешевле, а нормы выработки увеличивались. Капиталисты широко использовали на фабриках и заводах дешевый женский и детский труд. За одинаковый труд женщинам выплачивали ²/₃ мужской зарплаты, а подросткам — ¹/₃ заработка взрослого мужчины. Труд квалифицированных вьетнамских рабочих оплачивался намного ниже труда французских и китайских рабочих.

Режим найма рабочей силы по контракту существовал в двух видах. По первому — нанимаемый рабочий-кули сам подписывал контракт с французским работодателем-капиталистом. С целью обеспечения французским капиталистам относительно стабильной рабочей силы генерал-губернатор Думер 26 августа 1899 г. издал декрет относительно режима работы по контракту, который рас­сматривался как взаимное соглашение. Однако в действительности с момента подписания контракта вьетнамский рабочий-кули ли­шался права свободно продавать свой труд и попадал в кабаль­ную зависимость от хозяина. Если он покидал место работы, то его приговаривали к тюремному заключению и обязывали упла­тить штраф в размере ²/з месячного заработка. Если же после отбытия тюремного заключения рабочий все еще оставался долж­ником работодателя, то в этом случае он должен был отработать на хозяина в счет уплаты долга. Даже находясь в тюрьме, рабо­чий мог быть подвергнут эксплуатации. Его хозяин мог получить разрешение взять такого рабочего обратно на плантации или на фабрику, где он работал прежде, за мизерную зарплату в 20 цен­тов в день, предназначенную только для пропитания. Весь же заработок рабочего рассматривался как уплата в счет штрафа. Таким образом, хотя рабочий формально нанимался на работу и должен был получать за свой труд жалованье, в действительно­сти же он его не получал. Более того, рабочий подвергался пре­следованию. В том случае, если он оставлял работу, его могли привлечь к суду и приговорить к трем годам тюрьмы и уплате штрафа в 3 тыс. фр.

Декрет П. Думера разрешал французским работодателям про­сить старосту деревни подписать контракт от имени подростков, не достигших 18-летнего возраста, которые не могли расторгнуть контракт без согласия лиц, подписавших контракт от их имени. Более того, по другому декрету генерал-губернатора Индокитая (от 21 августа 1893 г.) работодателю разрешалось наказывать на­нятых подростков, не достигших 16-летнего возраста, и бить их так, «как это делает отец в отношении своих детей».

Фактически декреты колониальной администрации Индокитая превращали рабочих в бесправных рабов своих хозяев на период контракта (от трех до пяти лет). Используя такой вид вербовки рабочей силы, колонизаторы вынуждали большое число вьетнам­цев покидать родину и работать на чужбине — на плантациях в других французских колониях. Так, в 1887 г. 500 вьетнамцев из Кохинхины были отправлены в Южную Америку, в 1891 г. 785 че­ловек были отправлены в Новую Каледонию для работы по кон­тракту на плантациях и рудниках.

По второму виду найма рабочей силы рабочий подписывал контракт с посредником, который в данном случае выступал от имени французского предпринимателя. Этот метод найма рабочей силы был более распространенным и менее выгодным для рабо­чих, которые не получали от посредников полного заработка. Так, один день работы оценивался французским предпринимателем в 40 центов, но после посредничества двух или трех лиц заработок рабочего оценивался только в 27 центов, остальные 13 центов уплывали в карманы посредников. Таких посредников было осо­бенно много при вербовке рабочих на шахты Тхайнгуена. Исполь­зование посредников при подписании контрактов было наиболее выгодным для французских работодателей, которые непосредст­венно не контактировали с рабочими и не знали об их условиях труда, но зато получали большие прибыли без излишних затрат.

Выше упоминалось о том, что на севере страны производилась вербовка кули для работы на плантациях Кохинхины. Вербован­ных кули колонизаторы изолировали от местного населения, пре­пятствуя их общению. Для обеспечения своей безопасности и предотвращения контактов с вьетнамским населением колониза­торы превратили плантации на юге страны в каторжные тюрьмы, изолировав их от внешнего мира. Кули, работавшие на этих план­тациях, подвергались жестоким телесным наказаниям и варвар­ской эксплуатации. В глазах колонизаторов вьетнамский рабочий был прежде всего «туземцем», чисто физической силой, которым управляли при помощи кнута. И не случайно сами же колониза­торы вынуждены были откровенно признать крайнее бесправие местного населения: «Всякий, кому случится побывать в Индоки­тае, будет потрясен крайней нищетой коренного населения страны»[104]. Принудительный полуфеодальный труд кули сочетался с капиталистической эксплуатацией. Огромная рабочая сила кон­центрировалась не в городах, а в различных плодородных частях страны, где создавалось плантационное хозяйство капиталистиче­ского типа.

Третьей формой эксплуатации трудового народа Вьетнама яв­лялся принудительный труд, который был широко распространен во Вьетнаме в период колониального господства. Эта форма была наиболее жестокой и отсталой по сравнению с другими. С пер­вого дня захвата страны колонизаторы активно использовали при­нудительный труд рабочих, крестьян и ремесленников для строи­тельства дорог, перевозки товаров, закладывания плантаций, строительства дамб и ирригационных сооружений.

Формирование вьетнамского пролетариата на промышленных предприятиях, принадлежавших французскому капиталу, началось раньше, чем на национальных, и протекало значительно быстрее. Фабрично-заводской пролетариат Вьетнама начал формироваться с конца XIX в. Этот период ознаменовался завершением колони­зации страны и переходом к интенсивной ее эксплуатации в инте­ресах французского капитала. Со строительством фабрик, заводов и шахт появились первые промышленные рабочие. Рост числа ра­бочих во Вьетнаме отмечали и руководители колониальной адми­нистрации. Так, в докладе губернатора Кохинхины генерал-губер­натору Индокитая в 1902 г. говорилось, что «с развитием градо­строительства в Сайгоне — Телоне появился городской пролета­риат, поведение и деятельность которого вызывают у европейцев серьезное и обоснованное беспокойство»[105]. В 1906 г. во Вьетнаме действовало 200 промышленных предприятий, на которых работа­ло 49 500 рабочих[106].

Своеобразие промышленной эволюции в колониальном Вьетна­ме обусловило характерные особенности формирования вьетнам­ского пролетариата, предопределило его количественный состав по различным отраслям. Хотя в исторической литературе по Вьет­наму и не имеется достоверных данных о численности рабочих, занятых в различных отраслях промышленности до первой миро­вой войны, тем не менее мы располагаем отдельными цифровыми показателями по данному вопросу. Так, на рисоочистительных за-йодах Сайгона — Телона до первой мировой войны работало 3000 человек, на четырех спирто-водочных заводах (в Ханое, Намдине, Хайзыонге и Телоне) — 1200, на судоремонтном заводе в Сайгоне — 1000, на трех текстильных фабриках (в Ханое, Нам-дине и Хайфоне) — 1800, на Хайфонском цементном заводе — 1500, в компании «Бургуен Меффр» — 450, на кирпичном заводе, принадлежавшем той же компании, — 700, в железнодорожных ремонтных мастерских и депо в г. Винь — 1000 человек и т. д.

Несмотря на отсутствие данных о численности рабочих, за­нятых на строительстве и эксплуатации железных дорог, имеются сведения о том, что с 1898 по 1913 г. на одной только железной дороге Ханой — Юннань работало по найму свыше 60 тыс. человек[107].

Шахтеры угольных шахт составляли самую многочисленную и наиболее концентрированную часть рабочего класса Вьетнама. По сведениям Ле Тхань Кхоя, в 1914 г. 15 тыс. человек трудилось в горнодобывающей промышленности[108]. С расширением добычи угля, олова, цинка и других ископаемых число шахтеров постоян­но росло: в 1904 г. их насчитывалось 4 тыс., в 1908 г.— 9 тыс.[109], в 1912 и 1913 гг.— 12 тыс.[110]. Значительную часть рабочих состав­ляли сезонники. Основной состав пролетариев был нестабильным и неквалифицированным. Так, в 1906 г. на предприятиях Кохин­хины из 25 тыс. человек только 900 были квалифицированными, а на предприятиях Кохинхины, Аннама и Тонкина — только 1800 из 49,5 тыс. Во всех отраслях промышленности наблюдалась большая текучесть рабочей силы. Подавляющая часть ее была представле­на крестьянами, шедшими в город на заработки. Они нанимались преимущественно в неурожайные годы или после стихийных бед­ствий. После окончания срока контракта большинство завербован­ных возвращалось в деревню. Рабочие были тесно связаны с зем­леделием и ремеслом.

Таким образом, с интенсификацией капиталистической экс­плуатации, со строительством во Вьетнаме промышленных и сель­скохозяйственных предприятий непосредственно связано зарожде­ние и развитие вьетнамского промышленного пролетариата. Пер­вые отряды индустриальных рабочих появились и оформились до первой мировой войны на фабриках и заводах, на транспорте и стройках, принадлежавших французским империалистам. Фабрич­но-заводской пролетариат Вьетнама начал складываться в класс раньше промышленной вьетнамской буржуазии, поскольку нацио­нальный капитал был еще весьма слаб и долгое время поступал лишь в торговлю, да и то в сравнительно небольших размерах. Рост промышленного пролетариата на французских предприятиях протекал быстрее, чем на национальных, число последних до 1914 г. было незначительным. Вьетнамские промышленные пред­приятия были небольшими по своему объему и плохо оборудован­ными. Мануфактурные предприятия получили развитие во многих отраслях промышленности (гончарные мастерские в Батчанге, Тхоха, Биенхоа, Фантхиете, Дыктхо; текстильные мастерские в Хадонге, Биньдине, Фукиене; мастерские по производству цино­вок в Ниньбине, Тхайбине, Ратьзя и др.). В провинции Ниньбинь имелись три крупные мастерские по производству циновок, при­надлежавшие вьетнамским капиталистам. В каждой мастерской работало до 200 рабочих. Общее число наемных мануфактурных рабочих, занятых в производстве циновок в этой провинции, со­ставляло 1200 человек. В Талоне имелось 12 гончарных пред­приятий капиталистического типа. В Тхокаке, Кокхе (пров. Тхань-хоа) насчитывалось 30 гончарных предприятий. В гончарном про­изводстве Батчанга отмечалось более четкое разделение труда: одна часть рабочих занималась формовкой, другая — специализи­ровалась на обжиге, третья — наносила глазурь, четвертая — пе­ревозила материалы. Наемный рабочий уже самостоятельно не изготовлял, как прежде, весь товар, который превратился в про­дукт совместного труда многих рабочих.

Заработная плата рабочих гончарных мануфактур во многом зависела от их квалификации. Так, заработная плата кочегара, занимавшегося обжигом, в 4 раза превышала заработную плату рабочего, занимавшегося перевозкой глины. Аналогичный прин­цип оплаты труда существовал и в текстильной промышленности (заработная плата женщин и подростков в этой отрасли была вдвое ниже, чем мужчин). Дневной заработок рабочих, занятых на предприятиях национальной промышленности (в мастерских) по производству циновок в Фатзиеме (пров. Ниньбинь), состав­лял 0,09 пиастра, а женщин и детей — 0,04 пиастра. Продолжи­тельность рабочего дня не регламентировалась никаким законом. Рабочий работал от зари до поздней ночи.

До первой мировой войны основной состав наемных рабочих на национальных мануфактурных и ремесленных предприятиях был представлен мануфактурными рабочими, тогда как числен­ность фабрично-заводского пролетариата была незначительной. В 1912 г. только в Тонкине и Северном Аннаме, по данным гене­рал-губернатора Индокитая Сарро, численность промышленных рабочих, занятых на национальных предприятиях, составила 3 тыс. человек[111].

Итак, если первые отряды индустриальных рабочих во Вьет­наме сформировались до 1914 г. на французских промышленных предприятиях, то отряды промышленного пролетариата на нацио­нальных фабриках и заводах в основном сформировались, хотя и в меньшем количестве, в годы первой мировой войны и в после­дующий период.

Таким образом, до первой мировой войны во Вьетнаме сущест­вовало три категории рабочих: индустриальные рабочие, постоян­но занятые на 200 французских промышленных предприятиях (в шахтах, на заводах, фабриках, электрических станциях и на же­лезных дорогах), общей численностью 55 тыс.; рабочие-кули ри­совых, каучуковых, кофейных и чайных плантаций, численность которых достигала 20 тыс.; сезонные рабочие, занятые на граж­данском, военном строительстве, на различных общественных ра­ботах. Рабочие, нанимаемые на сезон или поденно, увольнялись по окончании работ. Их число не поддается подсчету.

Трудно определить точно общую численность всех категорий рабочих рассматриваемого периода. Однако, по нашим предполо­жениям, она не превышала 100 тыс. человек. При этом следует учесть и то обстоятельство, что при проведении некоторых об­щественных работ — строительство и ремонт дорог, плотин, дамб и различных ирригационных сооружений — колониальные власти и вьетнамские феодалы прибегали к принудительному использо­ванию труда крестьян и ремесленников, численность которых трудно определить.

В период колониального господства во Вьетнаме колониальные порядки насаждались силой оружия. «Здесь царило право силь­нейшего, закон джунглей»[112]. Колонизаторы насильно заставляли рабочих работать в шахтах, на фабриках, плантациях и стройках. Рабочие трудились в условиях колониальной и полуфеодальной зависимости. Не существовало таких условий свободного найма, как на Западе. Известно, что в европейских странах в период от­носительно мирного развития капитализма сложилась рабочая аристократия, которая способствовала на первых порах возникно­вению оппортунистических течений в рабочем движении. Во Вьет­наме этого не было. Здесь не было таких условий, которые могли бы привести к расколу рабочего класса, как это наблюдалось в Европе, где часть рабочего класса занимала привилегированное положение.