Глава 2

КРИЗИС ВЬЕТНАМСКОГО ФЕОДАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА

И КРЕСТЬЯНСКИЕ ВОССТАНИЯ (1730—1770)

Обострение классовой борьбы в Дангнгоае

Положение в Дангнгоае. Для истории Дангнгоая этих деся­тилетий характерны обострение экономического кризиса и превра­щение его в социальный, начало массовой вооруженной борьбы крестьян. Постепенное обострение ситуации нарастало в течение всего правления Чинь Зянга (1729—1740), и кризис положил ко­нец его правлению.

Некоторое время после прихода к власти Зянга все шло под руководством Нгуен Конг Ханга по заведенному Чинь Кыонгом порядку (хотя отношения Нгуен Конг Ханга с новым тюа ухуд­шались). Но для сложной социально-экономической ситуации ни Чинь Зянг, ни назначенный им в 1723 г. бессловесный премьер явно не годились: феодальной верхушке нужен был продолжатель политики Кыонга. До 1731 г. все шло относительно гладко, хотя уже тогда траты Чинь Зянга на свои увеселения подрывали бюд­жет. Когда же после кризиса 1731—1732 гг. он полностью взял власть, траты стали увеличиваться, налоги и повинности с кре­стьян, только уменьшавшиеся при Чинь Кыонге, поползли вверх.

Рубежом во внутренней политике Чинь Зянга было его от­крытое выступление против политики Чинь Кыонга. В 1731 г. был низложен и удушен император Ле Зуи Фыонг. Оказавшие сопро­тивление этому сановники из окружения Чинь Кыонга были по­сажены в тюрьму. В 1732 г. был принужден покончить с собой премьер-реформатор Нгуен Конг Ханг. Вся группа феодальных лидеров, боровшихся с надвигающимся кризисом при Чинь Кыон­ге, была отстранена от власти, оказавшейся в руках евнухов и временщиков. Как следствие этого снова выросли шансы Ле, по­скольку на смену осторожному их оттеснению при Чинь Кыонге пришел открытый разбой при Чинь Зянге. Теперь Ле стали ориен­тиром для социально активной части феодалов, в среде которых росло ощущение приближения социального кризиса. Изменения были тем более необходимы, что социальное развитие продолжа­лось, не находя отражения в политической организации общества. В 1732 г. помещики получили мощный дополнительный рычаг для воздействия на жизнь страны: главу общины отныне выбирали члены общины, а не назначали власти[1]. Как это хорошо извест­но, выбирали или помещиков, или их кандидатов; таким образом, в рамках «восстановления традиций» оформлялись совершенно новые отношения. Восстанавливавшийся гражданский аппарат основывался теперь на ином типе феодальной эксплуатации, пере­ход к которому совершился ранее в исторически более «удобных» формах упрощенного военного правления. С 1732 г. необходи­мость в большом количестве чиновников и их помощников на уездном уровне падает, поскольку интересы феодалов защищают «выборные» деревенские старосты и т. д. Но никаких заметных сокращений чиновников при Чинь Зянге не проводилось, и со­циальный кризис обострялся, тем более что Зянг все глубже увя­зал в конфликте со своей основной политической базой — вос­созданной Чинь Таком и Чинь Кыонгом феодальной бюрократией. Традиционная опора Чиней — профессиональная армия — была ослаблена как политическая сила военной и другими реформами Чинь Кыонга, превратившими ее в армию государства, а не толь­ко в орудие власти рода Чинь.

Род Ле начал предпринимать попытки вернуть власть и до конца XVIII в. продолжал их; борьба двух групп феодалов за­метно ослабила их, особенно в идеологическом отношении. Дело в том, что убийство Ле Зуи Фыонга подорвало концепцию легитимности власти Чиней как защитников Ле. Чини утратили мо­ральное (а в условиях Дангнгоая XVIII в. тем самым и политиче­ское) право считать сторонников Ле бунтарями. А повстанцы, зная это, отныне объявляли себя сторонниками Ле. Это было в числе прочего следствием убийства вуа, сделавшего очевидной борьбу Ле и Чиней, до этого тщательно скрывавшуюся.

Немедленно после убийства вуа возник заговор трех принцев Ле, не пожелавших разделить судьбу Ле Зуи Фыонга. Им удалось бежать в Тханьхоа, где после военной реформы Чинь Кыонга было много людей, недовольных Чинями. Один из принцев, Ле Зуи Мат, собрал вооруженный отряд; Ле начали открытую вооружен­ную борьбу за власть, и отряды сторонников Ле на десятилетия стали внутриполитической реальностью Дангнгоая. Горные вла­дения Ле Зуи Мата превратили Ле в постоянную военно-полити­ческую угрозу, что изменило и их положение в столице, заметно улучшившееся. И хотя социальные идеалы Ле Зуи Мата удержали его от объединения с крестьянскими отрядами в последующий период, сам факт отвлечения значительных военных сил Чиней создал объективно ситуацию союза с восставшими крестьянами, шедшими в бой часто под теми же лозунгами восстановления Ле, что и Ле Зуи Мат. У него было много высокопоставленных сто­ронников, ушедших с ним из столицы и пользовавшихся значи­тельным авторитетом (Фам Конг Тхе и др.).

Стремясь задержать развитие политического кризиса, естест­венно связанного с ухудшением (после прекращения политики аг­рарного лавирования Чинь Кыонга) аграрного положения, высшие сановники предложили в 1736 г. временную отмену поземельного налога с земель свободных крестьян и уменьшение налога с част­ных земель. Это было продолжением политики Чинь Кыонга, не боявшегося временно ослабить эксплуатацию (от понижения на­лога на частных землях выигрывало сидевшее на них зависимое крестьянство). Но Чинь Зянг не пожелал воспользоваться этим клапаном, феодальное государство все сильнее давило на кре­стьян, и, когда к затяжному кризису добавились наводнения, страну охватил голод. К 1737 г. по всему Северному Вьетнаму «воры и грабители жалили, как пчелы»[2], так что местные власти «не успевали оповещать по государственной почте»[3] Тханглонг о сложившейся ситуации. В 1739 г. начались крестьянские восстания в Шоннаме, в густонаселенных чисто вьетнамских районах, где ранее было сравнительно спокойно. В отличие от времени популярного Чинь Кыонга социальное недовольство имело теперь и политический лозунг «Да здравствуют Ле, долой Чиней!». Восста­ния становились массовыми, крестьяне осаждали и захватывали укрепления. Ширилось недовольство и в городах, население кото­рых, в том числе и зажиточное, все более тяготилось своим бес­правием. Купцы с оглядкой на Дангчаунг требовали расширения возможностей внешней торговли — важного источника первона­чального накопления. Усиливалось недовольство в армии, где со­перничали старые войска и недавно набранные в четырех чанах.

С 1739 г. вся страна, в долинах и в горах, была охвачена небольшими восстаниями[4], связь между провинциями ослабевала, государственный аппарат местами вообще разваливался. Но и в этом критическом году Чинь Зянг ничего не предпринял, хотя уже в среде самого рода Чинь выдвигались проекты крупных реформ (при этом, правда, весьма архаического характера, на­веянные идеями 1711 г.). Но необходимость преобразований не осознавалась тюа. В эти годы Чинь Зянг окончательно передал всю власть евнухам и проводилось только укрепление феодальной армии. Было построено несколько военных лагерей, учрежден це­лый ряд пунктов по вербовке рекрутов. В 1739 г. вышел указ об увеличении численности деревенского ополчения. Ополчение пяти-шести хюенов объединялось в один отряд, которым командовал чиновник, назначенный из хюена. Однако это мероприятие не дало результата, поскольку вооруженные и в какой-то мере обученные военному делу крестьяне переходили, как правило, на сторону восставших. По той же самой причине пришлось отказаться и от организации пунктов по вербовке рекрутов. Как указывается в источниках, «завербовавшиеся в рекруты, а это, как правило, были горожане, потом «призывают друг друга примкнуть к бандитам»[5].

Стало ясно, что организация сопротивления ширившимся кре­стьянским восстаниям требует нового лидера, и в 1740 г. военный переворот, проведенный войсками, набранными в провинции, по­кончил с Чинь Зянгом и его политикой. Переворот возглавили столичные чиновники, значительная часть которых непосредствен­но участвовала в его подготовке и проведении. Чинь Зянг и многие его приближенные — евнухи были убиты. Совет высших воена­чальников и вельмож посадил на трон тюа Чинь Зоаня (1740— 1767), энергичного политика, полностью соответствующего тем трудным задачам, которые поставил ход событий перед феодала­ми Дангнгоая. Сторонник реформ и маневров, Чинь Зоань полу­чил власть в момент, когда крестьянские восстания были реаль­ностью дня, когда тяжелое экономическое положение дополнялось неустойчивостью власти, потрясаемой солдатскими бунтами, про­извольными казнями и голодом. Если в 1730 г. в Северном Вьет­наме насчитывалось 527 общин, почти полностью покинутых жи­телями, то в 1741 г. это число возросло до 3691. (К концу XVIII в. из 11 767 общин, расположенных в дельте Красной реки, а также в Тханьхоа и Нгеане, 1488 сел было оставлено жителями.) Осо­бенно тяжелым был 1741 год. Резко подскочили цены на рис[6], «не хватало и сотни донгов, чтобы уплатить за чашку риса. Народ питался овощами и травами; ели также мышей и змей. Трупы умерших от голода валялись повсюду — в живых оставался один из десяти. И населенной слыла та деревня, в которой было пять семей или даже только три».

Правительство Чинь Зоаня отдавало себе отчет в том, что в стране складывается угрожающее положение; чтобы в какой-то мере снизить степень недовольства крестьян, в 1741 г. «двор при­казал брать рис со складов и раздавать его бродягам в чанах, в столице такие раздачи бывали раз в десять дней».

Первоначально вся деятельность нового тюа была направлена на улучшение экономического положения и ослабление недоволь­ства крестьян, но времени у него для этого было мало — до 1743 г. Крестьянское недовольство уже настолько усилилось, что манев­рировать было поздно. В связи с уходом крестьян из деревень Чинь Зоань решил прибегнуть к административным мерам, чтобы обеспечить обработку необходимого минимума земель. В 1741 г. в чанах были созданы специальные ведомства, отвечающие за обработку пахотных земель, проведение ирригационных работ и т. п.

Стратегические цели группировки Чинь Зоаня были изложены в так называемых «15 пунктах» по «исправлению ошибок», допу­щенных предыдущим правителем, т. е. Зянгом. Этот документ — своего рода программный манифест — был составлен целой груп­пой придворных; у Чиней не только имелись определенные объективные возможности для укрепления феодального строя, но и были деятели, которые видели путь к достижению этой цели.

«15 пунктов» содержали целый комплекс мероприятий, кото­рые, по мнению Чинь Зоаня, могли бы снять напряжение в стра­не и представляли собой тот самый «порядок», который мог бы привлечь на сторону центральной власти массы крестьян.

«1. Восстановить деятельность двух высших советов — военно­го и гражданского, с тем чтобы власть правителя была более дей­ственной.

2. Один раз в три года проверять деятельность куанов (чинов­ников), чтобы знать, кто из них отвечает своему назначению, а кто — плох (т. е. провести чистку. — Авт.).

3. Найти тех людей, за кем не числится никакой вины, но вы­нужденных ранее уйти в отставку, с тем чтобы возвысить людей способных, но отодвинутых на задний план (т. е. восстановить кадры, выдвинувшиеся при Чинь Кыонге. — Авт.).

4. Строже относиться к просьбам о должностях, титулах или о сохранении привилегий, с тем чтобы таким образом сделать чи­стым и честным путь продвижения в куаны (т. е. сократить число куанов. — Авт.).

5. Увеличить земельные наделы, чтобы у солдат было доста­точно пропитания.

6. Расширить действие указа об освобождении от подушного и поземельного налогов, с тем чтобы облегчить тяготы и трудности населения (т. е. вернуться к политике маневрирования. — Авт.).

7. Прекратить все общественные повинности на строительстве, с тем чтобы высвободить силы народа.

8. Ликвидировать все инспекторские пункты, построенные не­законно, чтобы тем самым продемонстрировать милосердие вла­стей.

9. Запретить принудительное авансирование при покупке насе­лением товаров.

10. Отменить закон о поощрениях и наказаниях для офицеров и генералов, несущих службу, о пользовании пожалованиями тех военнослужащих, которые уже умерли.

11. Определить порядок подачи жалоб на начальствующих куа­нов, злоупотребляющих своим должностным положением, превы­шающих свои полномочия или слишком жестоких при исполнении обязанностей.

12. Возложить на куанов в чанах ответственность за строи­тельство и поддержание в надлежащем состоянии ирригационных сооружений, чтобы создать благоприятные условия для земле­делия.

13. Все сокровища и имущество передать в ведение ведомства двора, чтобы обеспечить наиболее полное их использование внут­ри страны.

14. Судебные тяжбы по жалобам отменить как несуществен­ные.

15. Отменить земельный налог в Тханьхоа и Нгеане»[7].

Следует отметить, что некоторые из провозглашенных меро­приятий, полностью продолжающих политику Чинь Кыонга, были сразу же проведены в жизнь. Так, было частично прекращено строительство храмов Кюиньлам, Холиен, Тычан, Тэйфыонг, а земля, предназначенная для храмов, была возвращена крестья­нам; в 1740 г. был отменен налог для ряда областей, в которых свирепствовал голод. Эти половинчатые меры позволили придвор­ным хронистам утверждать, что «после обнародования ,,15 пунк­тов" в столице и за ее пределами — в чанах — все были неска­занно рады»[8]. Перспективным был и перевод практически всех чиновников на компенсацию земельными участками, объявленный в 1741 г.[9].

Но вскоре все силы пришлось бросить на отчаянную борьбу с вооруженными крестьянами, и лишь много лет спустя, после военной победы над собственным народом, Чинь Зоань смог вер­нуться к политике маневрирования. Но и она дала феодалам лишь передышку, после которой архаическая феодальная верхуш­ка Дангнгоая была полностью сметена восстанием Тэйшонов. Спокойствие, которое дал Чинь Зоань, было достигнуто массо­выми казнями, экономические же проблемы уже требовали для своего решения резких изменений, которые реализовались лишь в ходе восстания Тэйшонов и борьбы с ним феодалов Дангчаунга.

Правление Чинь Зоаня, приведенного к власти войсками, ха­рактеризовалось преобладанием военных (в противовес временам Кыонга), и он сам это подчеркивал: в год прихода к власти он построил храм Войны с регулярными празднествами в честь зна­менитых полководцев прошлого. Основные усилия правительство предпринимало в эти годы в военной сфере.

Отказавшись от создания «ополчения» в общегосударственном масштабе, Чинь Зоань решает укрепить и увеличить ряды мест­ных армейских формирований, расквартированных в чанах, а так­же гарнизона столицы. Для этого, в частности, он приказал вер­нуться к той системе расширенного набора рекрутов, которая была введена Чинь Кыонгом в 1721 г.; из трех внесенных в списки на­логоплательщиков один обязан был служить в армии (брали из всех чанов).

Учитывая, что наиболее крупные крестьянские восстания были в районе дельты Красной реки и по морскому побережью, тюа особое внимание уделял укреплению флотских экипажей. В спеш­ном порядке были построены новые морские и речные боевые суда, на каждом из них было по десять хорошо вооруженных солдат.

Вместо «единого» ополчения хюенов было создано новое опол­чение, представлявшее собой полурегулярные формирования, до­вольно мобильные и не связанные с какой-то определенной местностью. В хюенах были введены специальные должности военных чиновников, ответственных за оборону от повстанцев — «травяных разбойников», поимку дезертиров и т. д.

Мероприятия по увеличению численности местных формирова­ний и армии принесли определенные результаты. В 1742 г., на­пример, в армию было набрано 11465 человек (в пяти чанах, рас­положенных на равнине); было образовано 20 ве (в каждом по» 400 солдат). В свою очередь, ве подразделялись на две группы. Одна группа несла службу, другая вела хозяйственные работы (возделывала поля и т. п.). Указанные подразделения размеща­лись в чанах и подчинялись лично тюа или офицеру, имевшему специальные полномочия. Что касается гражданского аппарата, то Чинь Зоань в первые годы правления, до начала массовых восстаний, стремился к его усилению; когда же начались войны и, естественно, возросла роль военных, он тем не менее не пошел на восстановление норм реставрации, рассматривая ситуацию 40-х — начала 50-х годов как временную.

***

30-е годы были заметной вехой в области идеологии и куль­туры. Чинь Зянг очень много строил, только в одном 1730 году было собрано 6 тыс. человек из трех хюенов, они днем и ночью восстанавливали буддийские пагоды Кюиньлам и Шунгтием. Позднее в Кюиньламе была воздвигнута большая статуя Будды; по приказу Чинь Зянга чиновники периодически руководили от­правлением религиозного культа, не будучи, следовательно, орто­доксальными конфуцианцами даже в Дангнгоае. Параллельно Чинь Зянг стремился к укреплению культурной независимости Вьетнама, по его приказу в традиционных центрах книгопечата­ния — в Хайзыонге, Лиеучанге и Хонглюке — были выгравированы и отпечатаны все классические книги буддизма[10]; это было весьма дорогостоящее мероприятие. Одновременно был запрещен само­стоятельный вывоз книг из Китая.

В сфере социальной первый этап начала общего кризиса (1729—1743) был отмечен в Дангнгоае дальнейшим укреплением экономических и социальных позиций поместных феодалов, имев­ших с 1732 г. власть над деревней. Но этому исторически обуслов­ленному социально-экономическому усилению не соответствовало приобретение адекватных политических позиций (они были при­обретены лишь после того, как ход борьбы с Тэйшонами показал, что наиболее надежной массовой военно-политической опорой фео­дального строя являются помещики). При дворе Чинь Зянга в 1740 г. возникла даже идея возврата к полному обложению част­ных земель, что, возможно, и сделало этот год последним годом его жизни. Вместе с тем в рамках непоследовательной политики этого тюа социальному конституированию помещиков не только не мешали, но даже в ходе продажи должностей способствовали (пусть на архаической основе).

Положение крестьян в 30-е годы заметно ухудшилось. Впервые за несколько десятилетий стали расти налоги и повинности. Меха­низма экономического маневрирования (прощение несобранных налогов) Чинь Зянг не использовал, доходы от продажи долж­ностей шли на непроизводительные нужды. В этих условиях не такие уж частые по сравнению с началом века засухи и навод­нения привели в 1739 г. к широкому повстанческому движению по всей стране. Созданный при Чинь Кыонге механизм эксплуатации в неземледельческой области, помогавший при неурожаях, во мно­гом был разрушен Чинь Зянгом. Так, в 1732 г. он отменил соля­ной налог (восстановлен в 1746 г. Чинь Зоанем), так как росли цены на соль и народ «жаловался». Зато потом он повысил ос­новные налоги, и тут народ от жалоб перешел к вооруженной борьбе. Ошибочность социальной и экономической политики этих лет привела вместе с ростом политической нестабильности к па­дению доходов от второго важного источника неземледельческих доходов — горной промышленности.

При Чинь Зоане стало широко использоваться такое риско­ванное средство, как продажа должностей. Можно было купить любое чиновничье звание ниже 4-го класса за 600 куанов каждый класс. Эта практика безусловно расстраивала государственный механизм в конкретных условиях 30-х годов.

При Чинь Зоане в начале 40-х годов в экономике, как и в го­сударственной деятельности, вернулись к практике Чинь Кыонга: отменяли налоги, проводили только необходимые экономические мероприятия, но времени для возвращения к прежней системе не было, восстания уже начались. Тем не менее кое-что было сде­лано. Уже в 1741 г. было осуществлено чрезвычайное мероприятие, в определенной степени ослабившее рост разрухи: производи­телей заставили продать государству весь рис сверх необходи­мого для пропитания их семей[11]. Это было подтверждением госу­дарственной собственности на всю землю в соответствии с реаль­ностью времени. Тогда же было приказано при торговых сделках принимать любую монету, старую и новую. Это позволило моби­лизовать средства без дополнительных вложений, объем денежной массы был увеличен без затрат со стороны государства. Возмож­ность для таких принудительных мер у государства еще была: введенное в эти же годы военное положение при наличии сильной армии позволяло осуществлять подобные мероприятия. Тогда же (в 1741 г.) было принудительно введено серебряное обращение для всех товаров средней и высокой стоимости. Качество серебра гарантировалось знаками на нем, порча металла сурово пресле­довалась.

Крестьянские восстания в Дангнгоае в середине и третьей чет­верти XVIII в. Рассмотренные выше процессы в экономическом развитии, усиление феодальной двойной эксплуатации вызвали активизацию выступлений вьетнамских крестьян против феодалов-куанов и помещиков. Как отмечал Ф. Энгельс, «крестьян, хо­тя и озлобленных страшным гнетом, все же трудно было поднять на восстание. Их разобщенность чрезвычайно затрудняла дости­жение какого-либо общего соглашения. Действовала долгая, пере­ходившая от поколения к поколению привычка к подчинению»[12]. Это определение можно полностью отнести к крестьянским вос­станиям во Вьетнаме в середине XVIII в. Вместе с тем по мере роста их количества мы наблюдаем появление тенденции к пре­одолению этой привычки. Выступления становятся продолжитель­нее по времени, привлекают под свои знамена крестьян не только одного уезда, но даже и нескольких чанов. К середине XVIII в. север Вьетнама представлял собой арену многочисленных и до­вольно значительных выступлений крестьян, что свидетельство­вало о дальнейшем углублении кризиса феодального режима Чиней. Современные вьетнамские историки считают, что выступле­ниями, положившими «начало ожесточенной и широкой по мас­штабу борьбе крестьян в середине XVIII в.»[13], были восстания под руководством Нгуен Зыонг Хынга и Ле Зуи Мата[14].

Нетрудно проследить важную особенность в развитии кресть­янского движения в Северном Вьетнаме в середине XVIII в.: начавшись на окраинах государства, оно распределялось по на­правлению к центральным областям, включая и дельту Красной реки. Зону крестьянских восстаний к началу 40-х годов XVIII в. образовывали такие важные в экономическом отношении чаны, как Хайзыонг, Шонтэй, Нгеан, Намдинь, Тханьхоа, т. е. те райо­ны, которые издавна были опорой власти Чиней.

Наиболее серьезными как по масштабам, так и по продолжи­тельности в это время были восстания под руководством Ву Динь Зунга и Нгуен Тюена, Нгуен Кы и Ву Чак Оаня.

Ву Динь Зунг был одним из выдающихся крестьянских вождей в чане Тоннам. Руководимый им отряд действовал в 1740 г. в плодородной и населенной долине в устье Красной реки. Своеобразием тактики восставших было то, что в отличие от по­давляющего большинства других крестьянских выступлений XVIII в. крестьяне не строили постоянного укрепленного лагеря. Изобиловавшая речными протоками и заболоченными низинами местность позволяла им быстро передвигаться с места на место, то скрываясь от правительственных войск, то нападая на них. «Отряды врагов были храбрыми,— отмечает хроника „Кыонг мук",— и не боялись смерти. При встрече с правительственными войсками они с   мечами   наголо   бросались   на них,   сея   смерть. И много раз наши генералы были побиты»[15].

Восстание под руководством Нгуен Тюена, Нгуен Кы и Ву Чак Оаня. В 1739 г. в чане Хайзыонг вспыхнуло крестьянское восстание, наиболее ожесточенное из тех кратковременных выступлений народа, которым характеризуются 40-е годы XVIII в. в Северном Вьетнаме. Чан Хайзыонг был од­ним из районов страны, где голод, продолжавшийся в течение ряда лет, достиг угрожающей остроты. Именно этот район начи­ная с 40-х годов XVIII в. на многие годы стал ареной борьбы крестьян Вьетнама против феодального гнета.

Руководитель восстания Нгуен Тюен родился в чане Хай­зыонг. Получив образование, он некоторое время служил в сто­лице в должности мелкого чиновника. Это был умный человек, один из первых представителей феодальной бюрократии, поняв­ших необходимость борьбы против притеснений аристократии, по­мещиков, общинной верхушки.

Нгуен Тюен бросил государственную службу, вернулся в чан Хайзыонг и призвал крестьян своей родной деревни к восстанию[16]. В течение продолжительного периода Нгуен Тюен громил гарни­зоны провинциальных войск и феодального ополчения в целом ряде районов провинции Хайзыонг. Важным элементом, способ­ствующим военному успеху восставших крестьян, было то, что поч­ти одновременно с восстанием Нгуен Тюена в одном из хюенов того же чана поднялся народ под руководством Ву Чак Оаня.

Восстание началось в общине Мочать. Крестьянин-бедняк Ву Чак Оань объявил себя вождем и призвал к выступлению насе­ление соседних общин. Обращение Ву Чак Оаня встретило горя­чий отклик. Даже придворные хронографы вынуждены были при­знать размеры движения, охватившего чан Хайзыонг. «В огром­ном количестве мест и даже в самых малых из них были сотни и тысячи людей», которые «окружали и уничтожали укрепленные поселения, и нельзя было им противостоять»,— отмечается в хро­нике «Кыонг мук»[17].

Несомненно, положительной стороной в тактике руководителей обоих восстаний было то, что они понимали необходимость сов­местных действий и часто выступали объединенными силами. Поэтому принято считать это движение единым целым, которое возглавляли Нгуен Тюен, Нгуен Кы и Ву Чак Оань.

Отличительной чертой восстания было то, что его руководите­ли с самого начала отказались от тактики действий в районе опорных баз, а предпринимали активные наступательные опера­ции не только в соседних общинах и хюенах, а даже и в других чанах.

В начале 1740 г. они вторглись в хюен Зядинь (чан Кинь-бак). Это был серьезный шаг, показывающий, что Нгуен Тюен посягал на наиболее жизненно важные центры феодального госу­дарства в Северном Вьетнаме. Высланный навстречу восставшим сильный отряд правительственной армии был наголову разбит, а его командир, один из способнейших военачальников Чиней, Нгуен Чонг, был убит в бою.

Развивая военный успех, одержанный в Зядине, Нгуен Тюен двинулся в пределы чана Шоннам. В середине 1740 г. его воины форсировали Красную реку, создав прямую угрозу Тханглонгу. Чинь Зоань и высшие сановники были в полной растерянности. Наместник столицы Чинь Дак бросил имеющиеся в его распоря­жении подразделения на охрану городских ворот, а также при­казал вывести все население на берег Красной реки, чтобы тем самым создать у восставших впечатление, что в его распоряжении имеется значительное количество войск. Чиньским генералам, призвавшим на помощь отряды правительственной армии, расквар­тированные в Киньбаке, Шонтэе и Футхо, удалось не допустить атаки восставших на столицу. Убедившись в бесперспективности каких-либо военных акций перед лицом превосходящих сил фео­дальной армии Чиней, Нгуен Тюен решил отступить в Хайзыонг. Так окончилась первая и единственная в середине XVIII в. по­пытка восставших крестьян нанести удар по средоточию феодаль­ного режима — столице государства Тханглонгу.

Несмотря на неоднократные попытки правителя Шоннама по­давить восстание в Хайзыонге в районе его опорных баз, воору­женные отряды под руководством Нгуен Тюена, Нгуен Кы и Ву Чак Оаня продолжали активно действовать еще в течение не­скольких месяцев, не только ведя оборонительные бои, но и со­вершая набеги на соседние чаны. Количество восставших состав­ляло в это время несколько десятков тысяч. Они распространили свою власть на всю северо-восточную часть северовьетнамской равнины.

Обеспокоенные возрастающей активностью восставших кре­стьян под руководством Ву Динь Зунга, Нгуен Тюена, Нгуен Кы и Ву Чак Оаня, феодальные власти были вынуждены лихорадоч­но искать способ подавления этих выступлений, не допустить, что­бы их влияние распространилось на другие чаны страны.

Чинь Зоань принял решение первоначально покончить с вос­станием Ву Динь Зунга, чтобы затем обрушиться всеми силами на восставших крестьян, руководимых Нгуен Тюеном. Направ­ляясь во главе армии в устье Красной реки, тюа строжайше за­претил мародерство. Малейшее притеснение местного населения жестоко каралось. Одновременно он обратился к восставшим с призывом капитулировать, сопровождая его обещаниями амнистии, возмещения убытков и т. д.[18].

В декабре 1740 г. правительственная армия вторглась в район, который в течение нескольких месяцев находился под контролем восставших. Введя в бой кавалеристов, при поддержке артилле­рии Чинь Зоань овладел временным укреплением, воздвигнутым Ву Динь Зунгом. Отряды восставших были рассеяны. Восстание было подавлено.

После разгрома восстания Ву Динь Зунга Чинь Зоань решил сосредоточить силы на восстановлении порядка в чане Хайзыонг, где действовали отряды восставших под руководством Нгуен Тюе­на. В начале 1741 г. он направил в этот район карательную экс­педицию под командованием Данг Динь Люана.

Чтобы усыпить бдительность правительственного военачальни­ка, Нгуен Тюен направил к нему гонца с посланием, в котором превозносил военные заслуги Люана и заявлял о готовности пре­кратить сопротивление и сложить оружие. Этот маневр возымел действие и притупил бдительность не только командиров кара­тельного отряда, но и его солдат, чем и воспользовались восстав­шие. Той же ночью они напали на бивак правительственных войск, разгромили его, а самого Данг Динь Люана и его приближенных захватили в плен.

Однако этот несомненный тактический успех не мог улучшить положения восставших, фактически запертых в пределах несколь­ких хюенов и не получавших поддержки от других выступлений крестьян, продолжавшихся в это время в различных районах Се­верного Вьетнама. В марте 1741 г. многочисленные подразделения армии Чиней нанесли одновременный удар по укрепленным пунк­там Фаошон и Нинься, являвшимся, по существу, последним при­бежищем Нгуен Тюена и его сподвижников. В жестоком бою Нгуен Тюен был убит; некоторым командирам удалось скрыться, и они еще в течение определенного времени продолжали беспо­коить местные власти, организуя небольшие группы «травяных пиратов» и нападая на военные посты, дома феодалов, склады риса. К последним дням осени 1741 г. и эти мелкие выступления бывших участников восстания Нгуен Тюена были подавлены.

Период с конца 1739 по 1751 г. был временем наивысшего подъема крестьянского движения в Северном Вьетнаме. Помимо мелких, чисто местных выступлений в этот период вспыхивают и набирают силу наиболее крупные крестьянские восстания до-тэйшонского периода, которые нанесли серьезный удар по пози­циям и основе власти Чиней.

Восстание под руководством Нгуен Зань Фыонга (1740—1751) было самым крупным крестьянским выступлением в чане Шонтэй. Будучи выходцем из конфуцианских ученых, Нгуен Зань Фыонг в 1740 г. примкнул к восставшим кре­стьянам в одном из хюенов чана Шонтэй. После того как руково­дитель восставших крестьян Те был схвачен правительственными войсками и убит, Фыонг не только сохранил отряд от разгрома, но и увеличил его численность, укрепил боеспособность. Для это­го он приказал отступить в горы Тамдао, где восставшие построи­ли укрепленный лагерь.

Теперь Нгуен Зань Фыонг сосредоточил усилия на охране территории, находящейся под его контролем. Она была довольно об­ширной и включала северо-восточную часть чана Шонтэй, а так­же некоторые хюены чана Тхайнгуен. По существу, это было от­дельное владение, независимое от центральной власти. В ходе восстания среди участников, главным образом в руководящей вер­хушке, происходили изменения, характерные для всех крестьян­ских движений периода феодализма. Нгуен Зань Фыонг объявил себя великим победоносным императором, построил дворец и ввел должности придворных и дворцовый церемониал по образцу и в качестве антипода императорскому дворцу Ле и Чиней[19].

Восставшие строили оборонительные укрепления, вместе с местным населением возделывали землю, чтобы снабжать себя продовольствием и создавать запасы на случай обострения воен­ных действий. Известно также, что они собирали налог с шахт и торговцев в чане Туенкуанг, а также взимали поборы с лесо-продуктов, вывозимых из предгорных районов (лак и др.). В ито­ге в центральном лагере восставших скопилось много ценностей, в том числе золота, серебра и др.[20]. Хроника «Кыонг мук», не скрывая эмоций и делеко не беспристрастно, отмечает, что «более десяти лет волей случая они были самым главным врагом пра­вящей династии»[21].

В 1748 г. Чинь Зоань приказал местным воинским формирова­ниям подавить восстание Нгуен Зань Фыонга. В течение трех лет генералы чиньской армии безуспешно пытались овладеть опорны­ми базами в горах Нгокбой. Нгуен Зань Фыонг успешно отражал карательные экспедиции то силой оружия, то подкупая команди­ров правительственных войск, действовавших в Шонтэе и Тхай-нгуене.

В 1751 г. Чинь Зоань сам возглавил широкое наступление на укрепленные посты и базы Нгуен Зань Фыонга. Фыонг, уже при­выкший к довольно легким победам над предыдущими каратель­ными экспедициями, не придал большого значения этому действи­тельно хорошо подготовленному натиску со стороны правитель­ственных войск. Один за другим пали укрепленные посты, оборо­нявшие центральные базы восставших. Затем начался полный драматизма штурм последнего пристанища Нгуен Зань Фыонга на вершине неприступной скалы. Ценой больших жертв армии Чи­ней, «многочисленной, как муравьи», удалось сломить сопротивле­ние обороняющихся. Нгуен Зань Фыонг успел скрыться. Он бежал в общину Тиньлюен (пров. Виньфук), где и был схвачен правительственными войсками. В начале 1751 г. Нгуен Зань Фыонга казнили вместе с руководителем другого крупного крестьянского восстания — Нгуен Хыу Кэу,— также потерпевшего поражение в 1751 г.

Восстание Нгуен Хыу Кэу (1741—1751). Совре­менные вьетнамские исследователи считают Нгуен Хыу Кэу самым выдающимся руководителем крестьянского движения в Северном Вьетнаме в середине XVIII в. Нгуен Хыу Кэу родился в деревне Лондонг, в чане Хайзыонг. В раннем детстве он лишился отца. Матери, едва сводившей концы с концами, ценой больших лише­ний удалось дать сыну образование. Нгуен Хыу Кэу обладал из­вестными знаниями в области военного искусства и был муже­ственным человеком[22].

Кэу примкнул к крестьянскому движению в чане Хайзыонг во время «восстания Нинься». Вскоре он стал одним из ближайших соратников его руководителя — Нгуен Кы. Кэу сразу же вос­принял основной лозунг «восстания Нинься» — нинь зан (т. е. «приносить народу спокойствие»). После поражения «восстания Нинься» Нгуен Хыу Кэу собрал разрозненные отряды крестьян, провел их реорганизацию и выдвинул новый лозунг. Не ограни­чиваясь призывом «приносить народу спокойствие», Кэу выдвинул задачу «защищать народ» (бао зан) и твердо следовал ей, по крайней мере на начальных этапах движения. Осуществляя набеги на различные общины хюенов провинции Хайзыонг, а также захватывая торговые корабли в устье Красной реки, Нгуен Хыу Кэу делил, как правило, добычу среди крестьян-бедняков.

Наличие сформулированной цели восстания и ее практическое осуществление не только отличали его от других крестьянских вы­ступлений того периода, но и обеспечивали поддержку Нгуен Хыу Кэу со стороны деревенского населения нескольких центральных чанов государства Чиней. На протяжении десятилетия, как отме­чает хроника «Кыонг мук», было много таких случаев, когда Нгуен Хыу Кэу фактически в одиночестве вырывался из окруже­ния и вновь призывал крестьян к действиям, и народ снова под­держивал его, «под его знамена вновь собиралось более 10 тыс. человек, и опять у него было продовольствие и оружие»[23].

Основным районом восстания под руководством Нгуен Хыу Кэу был чан Хайзыонг. В 1740—1744 гг. здесь периодически по­вторялись неурожаи, население голодало. Именно поэтому Кэу удалось уже к началу 1742 г. собрать довольно значительный от­ряд, построить определенное количество небольших военных судов и превратить приморский пункт Дошон в свою опорную базу. К этому же периоду относится первый военный успех Кэу — его победа на р. Катба над высланной Чинями для подавления вос­стания эскадрой тяжелых кораблей. Это событие значительно подняло авторитет восставших, поскольку до него в течение не­скольких месяцев они вели бои с армией Чинь Зоаня и несколько раз вынуждены были отступать.

Чиням не удалось овладеть районом Дошона. В течение двух лет (с конца 1742 до середины 1744 г.) восставшие укрепляли свои силы. Именно в этот период сыграл большое практическое значение лозунг «защищать народ»: к середине 1744 г. в укрепленном лагере Дошон насчитывалось уже до 50 тыс. обученных и вооруженных бойцов, разделенных на отряды, которые возглав­ляли 18 генералов[24].

Восставшим приходилось проводить реорганизацию своих от­рядов, обучение новичков, стекавшихся в их укрепленный лагерь, в условиях непрерывных военных действий. Объединенные вой­сковые подразделения из чанов Хайзыонг, Киньбак, Иенкуанг и Шоннам не переставая атаковали Дошон. Морские пути, ведущие в этот прибрежный район, были блокированы флотом Чиней.

Видя бесполезность оборонительных боев на старых базах, Нгуен Хыу Кэу приказал разрушить укрепления, прорвал кольцо окружавших его правительственных войск и по р. Тхыонг ушел от преследования. Здесь, на берегу р. Тхыонг, восставшие по­строили новый укрепленный лагерь, укрыли около 100 боевых су­дов и создали целую сеть укрепленных постов. Правитель чана Киньбак, пытавшийся нанести удар по восставшим, сам был раз­бит, покинул столицу чана и бежал в Тханглонг. Этот успех зна­чительно укрепил силу отрядов Нгуен Хыу Кэу. Теперь вся об­ласть, находившаяся севернее р. Тхыонг, была под контролем вос­ставших крестьян[25].

Весть о том, что центр чана Киньбак — важный пункт в непо­средственной близости от Тханглонга — пал, вызвала переполох в столице. Зоань предпринял лихорадочные меры к тому, чтобы защищаться на случай атаки со стороны отрядов Нгуен Хыу Кэу. Были усилены военные посты в пригородах Тханглонга, на берегу р. Тхыонг спешно строили укрепления и т. д.[26]. Одновременно к столице подтягивались войска из других районов страны. Тюа удалось создать численный перевес и не только не допустить оса­ды восставшими крестьянами Тханглонга, но и перейти в наступ­ление, чтобы отвоевать чан Киньбак. Довольно значительная ар­мия (около 13 тыс. солдат, 10 генералов и т. д.)[27] была брошена в сражение. В конце 1744 г. Нгуен Хыу Кэу удалось разбить один из преследовавших его отрядов, и наступление армии Чиней прекратилось.

Как известно, в 1744 г. активизировали действие восставшие под руководством Нгуен Зань Фыонга в Шонтэе. Успех, одер­жанный в Киньбаке Нгуен Хыу Кэу, создал объективные предпо­сылки для того, чтобы восставшим крестьянам ударить по армии Чиней с двух сторон. Однако этого не произошло. Более того, Нгуен Зань Фыонг вновь начал переговоры о перемирии, чем обес­печил по крайней мере на время спокойствие в западной части Дангнгоая, объективно способствовал тому, чтобы Чини могли со­средоточить силы на подавлении восстания Нгуен Хыу Кэу.

Нгуен Хыу Кэу видел, что тюа сосредоточивает все больше сил в чане Киньбак, чтобы одним мощным ударом покончить с «беспорядками» в этом районе, расположенном в непосредствен­ной близости от столицы. Восставшие сделали попытку речным путем прорваться в восточную часть страны, но это предприятие не дало результата. Сухопутные войска правительства продолжа­ли оказывать давление на оборонительные позиции отрядов Нгуен Хыу Кэу и в Шоннаме нанесли ему серьезное поражение в битве при Кимзянге (конец 1748 г.), положившее конец широким насту­пательным действиям восставших. После этого сражения Кэу предпринял полную героизма, но, по существу, бесполезную по­пытку осадить Тханглонг. Генерал чиньской армии Фам Динь Чонг нанес крестьянам удар с тыла, в местечке Бода, и этим не только устранил угрозу осады, но и рассеял отряды Нгуен Хыу Кэу. По существу, после этого поражения восставшие не смогли вновь собрать силы.

Нгуен Хыу Кэу был вынужден отступить в Шоннам, где объ­единил оставшиеся в его распоряжении силы с крестьянскими от­рядами Хоанг Конг Тята. Районом их совместных действий стали хюены Тханкхе и Тханьлан (пров. Тхайбинь).

Восстание Хоанг Конг Тята (1739—1769). Выступ­ление крестьян под руководством Хоанг Конг Тята отличается от других крупных восстаний середины XVIII в. не только своей про­должительностью, но и тем, что в ходе его впервые в крупных масштабах были осуществлены совместные действия вьетнамцев (кинь) и народностей горных районов страны.

Восстание началось в равнинных районах чана Шоннам. Отря­ды повстанцев, возглавляемые Тятом, не строили укрепленного лагеря, а использовали обычную тактику «травяных пиратов»: «они выходили из заболоченных мест и скрывались в них, и нель­зя было отыскать их следов»[28]. Действия восставших крестьян сводились к разгрому феодальных владений в чане Шоннам, а также к отражению атак со стороны правительственных войск, ко­торые первоначально не отличались значительными масштабами. В 1744—1745 гг. Хоанг Конг Тяту удалось закрепиться в об­ласти Кхоайтяу, откуда он совершал удачные набеги на близле­жащие хюены чана Шоннам. О военных успехах восставших в это время свидетельствует захват ими в плен наместника Шонна-ма Хоанг Конг Ки (1745 г.).

Относительная свобода действий крестьян-повстанцев в Шон­наме объясняется тем, что в рассматриваемый период основные силы правительственных войск были сосредоточены на подавлении двух других восстаний, принявших к началу 50-х годов довольно значительные размеры,— Нгуен Зань Фыонга и Нгуен Хыу Кэу. Именно по этой причине было несколько сокращено количество войск, расквартированных обычно в Шоннаме, что не могло не создать благоприятных условий для продолжения восстания. Не случайно также, что после неудачной попытки осадить Тханг­лонг в конце 1748 г. именно в Шоннам бежал с остатками своего отряда Нгуен Хыу Кэу.

Дальнейшее развитие событий привело к тому, что Чинь Зоань„ сконцентрировав в Шоннаме силы после подавления восстаний в Хайзыонге и Тамдао, нанес удар по объединенным отрядам Хоанг Конг Тята и Нгуен Хыу Кэу. В результате повстанцы были разгромлены; Кэу бежал в Нгеан, где и был схвачен, а Хоанг Конг Тяту удалось скрыться в чане Тханьхоа.

Из Тханьхоа Тят увел свои отряды в Тэйбак, придал их дей­ствиям совершенно новую окраску, что было вызвано конкретной ситуацией, сложившейся здесь к середине XVIII в.

В середине XVIII в. влияние на окраинные районы, в част­ности на Тэйбак, со стороны центральной власти, подорванной крестьянскими восстаниями на равнине Северного Вьетнама, зна­чительно ослабло. Этим воспользовались лаосские феодалы, ко­торые вынашивали планы отторжения от Дайвьета территорий в северо-западной части страны. Активизировали здесь свою дея­тельность и «отряды разбойников из провинции Юннань»[29], кото­рые «тоже искали повод для того, чтобы отторгнуть часть терри­тории в фу Иентай»[30]. Поэтому Хоанг Конг Тяту пришлось с пер­вых же дней пребывания в Тэйбаке бороться против местной феодальной власти, отражать посягательства иноземных феода­лов на территорию Дайвьета, а также сражаться против племен фэ, выходцев из Лаоса. Военные действия развернулись в долине р. Ма и долине Мыонгтхань и шли с переменным успехом. Тяту, в отрядах которого сражались не только вьетнамцы, но также лаосцы и представители местных горных племен, удалось разбить дружины фэ в битве около Дьенбьенфу.

После этой победы Хоанг Конг Тят построил хорошо сплани­рованный укрепленный лагерь в общине Ноонгхет, который в феодальных хрониках именуется «Там Ван Тхань», т. е. «Крепость 30 тыс. воинов»[31].

Весь последующий период действий Хоанг Конг Тята вплоть до его смерти в 1768 г. был посвящен в основном укреплению под­властной ему области Мыонгтхань (т. е. Дьенбьен), а также рас­ширению сферы действий возглавляемых им отрядов на весь Тэй­бак и частично на верхний Лаос.

1767—1768 годы отмечены активными действиями отрядов Хоанг Конг Тята в чане Хынгхоа и предгорных районах чана Тханьхоа. Бассейны рек Тхао, Да, Ма находились в руках вос­ставших. Здесь Хоанг Конг Тят собирал подати с населения и в случае необходимости набирал рекрутов в свои отряды[32].

В 1767 г. Тят двинул свои отряды через Моктяу и Лайтяу на соединение с повстанцами, которых возглавлял Ле Зуи Мат в Чаннине. Под знаменами Ле Зуи Мата было в это время свыше 10 тыс. бойцов[33].

Хоанг Конг Тяту не удалось осуществить задуманную им опе­рацию. В конце 1767 г. (по некоторым данным, в начале 1768 г.) юн скончался. События, происшедшие после его смерти, косвенно свидетельствуют о том, насколько был высок авторитет этого руководителя. Преемником Хоанг Конг Тята стал его сын Хоанг Конг Тоан. О его личности почти ничего не известно. Хроники сообщают лишь, что он сразу же после смерти отца объявил себя куок-выонгом (императором). По-видимому, этот факт послужил поводом для начала открытой вражды между Тоаном и Ле Зуи Матом. О единстве действий, к которому стремился Хоанг Конг Тят, теперь не могло быть и речи.

Соперничество между руководителями двух крупнейших вос­станий привело к тому, что силы восставших, особенно в бассейне рек Да и Тхао, значительно ослабли. Кроме того, противоречия внутри феодализирующейся верхушки восстания повлекли за со­бой потерю поддержки как среди местного населения, так и в ря­дах вооруженных крестьян, составлявших основное ядро вос­стания.

Установив относительное спокойствие и порядок в равнинных районах, Чинь Зоань бросил на северо-запад страны значительные силы для подавления восстания.

Командовавший армией Чиней Доан Нгуен Тхук удачно ис­пользовал готовность местных вождей вновь служить централь­ной власти. Опираясь на их помощь, он овладел рядом важных пунктов на пути к укрепленному лагерю повстанцев в крепости Сыонг. Вблизи от этого пункта правительственные войска всту­пили в ожесточенное сражение с отрядами восставших. В хронике «Бинь Хынг Тхык Люк» говорится об этом важном событии очень кратко: «В день Динь Шыу 12-го месяца 1768 г. Тхук двинул ар­мию и нанес врагам сокрушительный удар»[34]. Предводитель вос­стания Тоан бежал в Юннань, часть его разрозненных отрядов также покинула пределы страны, скрывшись либо в Лаосе, либо в Китае.

Так закончилось продолжавшееся три десятилетия восстание под руководством Хоанг Конг Тята, первое крупное совместное выступление эксплуатируемых вьетнамских крестьян и представи­телей угнетенных горных племен. Почти все племенные вожди Тэйбака (за исключением трех вождей племен тхай и мыонг) по­шли за Хоанг Конг Тятом, включились в борьбу, которой он руко­водил. Феодализация верхушки восстания, осуществление Хоанг Конг Тятом на последней стадии движения мероприятий, свой­ственных феодальному правителю, оттолкнули племенных вождей от восстания, вернули их к сотрудничеству с центральными вла­стями.

Восстание Ле Зуи Мата (1738—1770). Восстание под руководством Ле Зуи Мата, продолжавшееся 32 года, стоит несколько особняком в ряду восстаний в Дангнгоае в середине XVIII в. В этой вооруженной борьбе, как ни в каком другом вы­ступлении, проявилась сложность внутреннего положения в стра­не, запутанность сплетений различных социальных и политиче­ских интересов, входящих в состав восставших групп населения. Вместе с тем в движении, возглавляемом Ле Зуи Матом, как ни в каком другом, можно проследить классовую ограниченность тре­бований крестьян, их веру в «доброго императора», воздействие патриархальных традиций.

Исходя из того, что Ле Зуи Мат был выходцем из император­ской семьи Ле, некоторые вьетнамские историки считают, что это восстание, продолжавшееся три с лишним десятилетия, было не чем иным, как формой борьбы за власть, еще одним актом в фео­дальных междоусобицах, коими так богата вьетнамская история XVII—XVIII вв. При этом они приводят свидетельства феодаль­ных хроник, современных Ле Зуи Мату. «Кыонг мук», например, отмечает, что это «восстание семейства Ле», которое лишь «иска­ло власти и покорности», и что его никак нельзя сравнивать с «толпами врагов, тучами грабителей», т. е. с другими крестьян­скими восстаниями[35].

Нельзя давать этому выступлению против власти Чиней одно­стороннюю оценку. Весь ход восстания, его продолжительность, военные и политические маневры руководства и определенные со­циальные мероприятия, осуществленные Ле Зуи Матом, позволяют судить о том, что это было явление более сложное, нежели просто вспышка междоусобной борьбы за власть между двумя феодаль­ными группировками.

В развитии движения под руководством Ле Зуи Мата можно совершенно определенно проследить два этапа, разные как по характеру, так и по социальному составу участвующих в нем групп населения Вьетнама.

Первый этап можно ограничить несколькими месяцами конца 1737 — начала 1738 г. Это был период подготовки и попытки двор­цового переворота, который замыслили осуществить несколько принцев из семейства Ле, среди которых был и Ле Зуи Мат. План этого феодального путча был разработан в расчете на то, что Чинь Зянг, занятый подавлением восстания Нгуен Зыонг Хынга, будет не в состоянии пресечь молниеносный бунт в Тханглонге. Основ­ную ставку принцы делали на солдат столичного гарнизона, кото­рые должны были уничтожить Чинь Зянга и весь его род. Однако плану аристократов не суждено было сбыться. Заговор раскрыли, а его участникам пришлось бежать. Некоторые из них были схва­чены и казнены, другие умерли от болезней. И только Ле Зуи Мат смог укрыться в чане Тханьхоа, где и начал подготовку к борьбе против Чиней.

Совершенно очевидно, что этот, первый этап деятельности Ле Зуи Мата не имеет ничего общего с крестьянским движением, продолжавшимся в стране, не был никоим образом с ним связан. Только на втором этапе, начавшемся после бегства Ле Зуи Мата в Тханьхоа, в его деятельности — да и то постепенно, не сразу — появляются попытки опереться в достижении субъектив­ных целей на крестьян.

Античиньская направленность деятельности Ле Зуи Мата в Тханьхоа видна из его лозунга «уничтожить Чиней, восстановить династию Ле», а также из манифестов, обнародованных им в те­чение 1738 г. Характерной их чертой было восхваление деяний династии Ле и резкие филиппики в адрес правителей из дома Чинь.

Такие призывы не могли не найти отклик среди крестьян чана Тханьхоа. Напоминая о «благородных деяниях» императоров династии Ле — об их некоторых мероприятиях по снижению на­логов, по известному облегчению положения крестьянства в нача­ле правления Ле и пр.,— которым в манифестах Ле Зуи Мата придавалась значительная эмоциональная окраска, они пробужда­ли среди населения веру в «доброго императора», отстраненного от власти «злодеями» — тюа Чинь, и в результате обеспечивали Ле Зуи Мату массовую поддержку в южных областях Дангнгоая. Отряды восставших быстро росли, жители деревень обеспечивали их продовольствием, помогали в строительстве укрепленных ла­герей и т. п. Чем больше развивалось движение, возглавляемое Ле Зуи Матом, преследовавшим субъективную цель — захват вла­сти в стране, тем больше оно объективно принимало характер крестьянского восстания, направленного против злоупотреблений феодалов, олицетворением которых были тюа из семейства Чиней, за улучшение жизни, что большинство участников восстания свя­зывало с восстановлением власти династии Ле.

После двух лет, отданных организации вооруженных отрядов и строительству крупной укрепленной базы в предгорных районах чана Тханьхоа, в 1740 г., Ле Зуи Мат начинает походы в чаны Хынгхоа и Шонтэй. Опустошив несколько хюенов, восставшие вернулись в свой лагерь в Тханьхоа. В следующем году был ор­ганизован еще один поход в чан Шонтэй. В отличие от первого набега на этот раз Ле Зуи Мат ставил цель расширить террито­рию, находящуюся под его контролем. Захватив обширный район в чане Шонтэй, восставшие построили там много укрепленных ла­герей и постов.

Чинь Зоань, обеспокоенный активностью Ле Зуи Мата, прика­зал объединить местные войсковые формирования в Тханьхоа, Аньшоне и ряде других административных пунктов и атаковать повстанческую армию. Восставшие были вынуждены вновь отсту­пить в Тханьхоа. Все укрепления, построенные ими в Шонтэе, были срыты.

Укрывшись в общине Нгоклау, Ле Зуи Мат объявил себя им­ператором, намереваясь придать более легитимный характер сво­им притязаниям. Однако какого-либо реального влияния на повышение его авторитета в народе этот шаг не возымел. Более того, вскоре «императору священного юга» пришлось безуспешно отра­жать новое наступление правительственных войск, оставить укрепленный лагерь в Нгоклау и отступить в горный район Ланг-тянь.

В 1752—1763 гг. Ле Зуи Мат действовал в горных районах чана Тханьхоа, совершая также набеги на отдельные хюены чана Нгеан. Ему удалось построить хорошо укрепленный лагерь в труд­нодоступной горной местности. Правители чанов Нгеан и Тхань­хоа не только не рисковали вторгнуться в эту зону, но сосредото­чили все силы на охране своих резиденций, вовсе не помышляя каким-то образом противодействовать восставшим. Таким обра­зом, под властью Ле Зуи Мата оказалась значительная часть двух плодородных областей — Тханьхоа и Нгеан.

В июне 1763 г. отряды Ле Зуи Мата овладели Чаннинем и тяу Чинькао. Это был важный шаг в развитии движения, поскольку именно сюда, в Сиенкуанг (Чаннинь), Ле Зуи Мат в 1764 г. пе­ренес свой укрепленный лагерь — резиденцию. Из этого укреплен­ного лагеря он управлял обширной территорией, простиравшейся от горных районов Нгеана и Тханьхоа до пограничных волостей чана Хынгхоа. По существу, это было самостоятельное княжество, правитель которого был настроен резко враждебно по отношению к центральной власти. Ле Зуи Мат собирал налоги и проводил набор солдат из подвластной ему территории.

Отвечая на требования крестьян, являвшихся основной движу­щей силой восстания, Ле Зуи Мат осуществил некоторые меро­приятия в их интересах. Была отменена задолженность по налогам, земли верных Чиням феодалов конфисковались и раздавались беднякам, были прорыты оросительные каналы, организованы ма­стерские по производству сельскохозяйственных орудий и др. Местное население, в большинстве своем племена тхай, оказы­вало поддержку Ле Зуи Мату.

К этому же периоду относится и попытка Ле Зуи Мата ис­пользовать другие силы для совместных действий против Чиней. В 1764 г., действуя как «законный» представитель лишенной власти династии, он обратился к тюа Дангчаунга Нгуен Фук Кхоату с предложением согласованно начать военные действия против Чинь Зоаня. Ле Зуи Мат рассчитывал, что Нгуены, уси­ленно пропагандировавшие лозунг «уничтожить Чиней, восстано­вить династию Ле», с пониманием отнесутся к его предложению. Однако Нгуен Фук Кхоат ответил отказом на предложение Ле Зуи Мата.

В 1767 г. Ле Зуи Мат, воспользовавшись тем, что Чинь Зоань умер, атаковал Нгеан. Новый тюа, Чинь Шам, приказав местным войсковым формированиям отразить нападение восставших кре­стьян, направил также послание Ле Зуи Мату с предложением сдаться[36]. Последний ответил отказом, но Шам выиграл время для организации широкого наступления на опорные базы Мата в Чаннине.

Действия центрального правительства облегчались тем, что крупные крестьянские восстания на равнине к этому времени были уже подавлены и Чинь Шам мог сосредоточить значительные си­лы для борьбы с Ле Зуи Матом. Достаточно сказать, что груп­пировка правительственных войск, действовавшая на главном на­правлении, получила подкрепление численностью 5 тыс. человек[37]. Была проведена солидная работа по обеспечению тылов войск, на­чинающих наступление на укрепленный лагерь Ле Зуи Мата, на всех дорогах были учреждены посты и т. п.

В 1769—1770 гг. армии Чиней удалось овладеть двумя важны­ми укрепленными пунктами восставших, расположенными в Чан­нине, и приблизиться непосредственно к центральным базам Ле Зуи Мата в Сиенкуанге. Во время начавшейся осады военачаль­нику Хоанг Нгу Фуку удалось привлечь на свою сторону одного из сподвижников Ле Зуи Мата — Лай Тхе Тхиеу, который пропу­стил  отряды чиньской  армии через внешние укрепления,  соору­женные восставшими. Убедившись в бесперспективности дальней­шего сопротивления, Ле Зуи Мат покончил с собой.

Восстание Ле Зуи Мата — самое продолжительное по времени выступление против центральной власти в Дайвьете в середине XVIII в. — было подавлено. После его поражения в Дангнгоае на­ступает период кратковременной политической стабилизации.

Крестьянское движение охватывает несколько десятилетий ис­тории Дангнгоая в середине XVIII в. Его масштабы и продолжи­тельность свидетельствовали об ухудшении экономического поло­жения большинства населения и резком обострении классовой борьбы, борьбы крестьян с феодальными властями, с чиновниками-куанами и помещиками. Будучи следствием кризиса феодаль­ного строя, крестьянское движение вместе с тем не могло преодо­леть «классических» форм крестьянских восстаний периода феода­лизма. Характерными его чертами были разобщенность выступле­ний, конкретность и «сиюминутность» требований, тактика локаль­ных действий. Будучи носителями мировоззрения, побуждающего решать преимущественно местные задачи, руководители восстаний не могли и не хотели (за исключением единичных и в целом без­успешных попыток) объединить усилия в борьбе против феодалов. Когда Чинь Зоань бросил основные силы в чан Шоннам на по­давление восстания Хоанг Конг Тята, сложились благоприятные условия для того, чтобы создать непосредственную угрозу столице феодального государства со стороны другого    крупного    восста­ния — под руководством Нгуен Зань Фыонга. Однако Фыонг пред­почел использовать это время для укрепления своего лагеря и да­же повел переговоры об условиях «капитуляции», которые позво­лили бы восставшим выиграть время, оградиться на какой-то пе­риод от угрозы нападения правительственных войск и т. д. Руководитель другого крупного восстания Ле Зуи Мат в это время тоже отсиживался в горах, не пытаясь выйти в дельту Красной реки.

Чинь Зоань удачно использовал это обстоятельство не только для того, чтобы удушить крестьянские выступления поодиночке. Используя «локальные» устремления руководителей восстания, феодалы пытались посеять вражду между ними, подкупая одних и возбуждая подозрения крестьян в отношении других.

Локальный характер всех, даже самых крупных, выступлений крестьян первоначально обеспечивал им безоговорочную поддерж­ку со стороны местного населения. Захват государственных и по­мещичьих складов с рисом, конфискация кораблей с продоволь­ствием, принадлежащих крупным торговцам, и раздача этого иму­щества беднякам — наиболее характерные действия восставших на первом этапе.

На этом, по существу, и заканчивались все экономические мероприятия руководителей восстаний. Современные вьетнамские историки отмечают, что в ходе крестьянских выступлений с XIV по XIX в. мы фактически не встречаем четко сформулированных требований даже об уравнительном землевладении и землеполь­зовании. Руководители восстаний — да и то преимущественно на начальных этапах — не шли дальше стихийного требования «брать имущество богатых, делить его среди бедных». Исключение со­ставляет только Ле Зуи Мат, который осуществил ряд мероприя­тий в интересах крестьянства, позволяющих судить о том, что если у него и не было четко сформулированной экономической про­граммы, то он понимал необходимость определенных социально-экономических уступок главной движущей силе движения — кре­стьянам.

В то же время по мере развития восстаний их руководящая верхушка постепенно феодализировалась, в укрепленных лагерях-резиденциях накапливалось довольно значительное количество ценностей, что становилось немаловажным фактором, привязыва­ющим вождей того или иного восстания к определенному геогра­фическому пункту, сужало круг действия отрядов восставших, объективно вело к тому, что они переходили к оборонительной так­тике, стараясь сохранить приобретенное и дожидаясь нападения правительственных войск в районах укрепленных баз.

Постепенно укрепленный лагерь становился своего рода пра­вящим центром определенной зоны, население которой фактиче­ски было обязано кормить и содержать значительное количество работоспособных, вошедших в вооруженные отряды (армию) того или иного руководителя восстания, зачастую жившего в этом укрепленном лагере «как император» (например, Нгуен Зань Фыонг)[38].

Целые хюены страдали от боев, когда в области, контролиру­емые восставшими, входили правительственные войска. Все это умело использовало феодальное правительство, убеждая крестьян отказываться от поддержки восставших и сотрудничать с властя­ми, которые гарантируют им мир, снижение или отмену налогов и т. д. В хронике того времени отмечается: «Чинь Зоань выступил с призывом к спокойствию и умиротворению, чтобы разобщить их ряды. Он отдал приказ: „Государство требует от ши-фу проявлять гуманность... надо воспитывать верность у храбрых, надо помогать народу освобождаться от заблуждений. Среди этих людей (вос­ставших — авт.) есть такие, кто хотел бы уклониться от участия в их неблаговидных делах и вернуться к семьям... и если какой-то человек, понесший наказание, совершит подвиг, его надо про­стить"»[39]. Нередко крестьяне откликались на подобные призывы Тханглонга. Например, когда военачальник Хоанг Нгу Фук дви­нулся с армией на подавление восстания Нгуен Хыу Кэу, населе­ние области Иентхе передало войскам Чиней 10 тыс. мер риса, которые были затем розданы офицерам в виде награды за уча­стие в подавлении восстания[40].

Чинь Зоань преуспел, подбирая ключ к отдельным руководи­телям того или иного выступления крестьян. Так, перешли на службу к Чиням и получили от них большие вознаграждения крупные военачальники одного из восстаний Динь Ван Тхань и Динь Ван Фук. Два полководца, принимавшие участие в по­давлении народного движения, Хоанг Фук Ко и Нгуен Фан, были выходцами из рядов восставших крестьян.

Мы не встречаем в крестьянских выступлениях середины XVIII в. каких-либо восстаний, носящих ярко выраженную идео­логическую или религиозную окраску. Особенность положения буддийского духовенства (может быть, за исключением одного-двух случаев) объясняет то, что из его среды не выходили «тео­ретики и идеологи» движения, более того, буддийские монахи и конфуцианские проповедники оставались, как правило, в стороне от «светских», «земных» требований крестьян.

Идеологическая платформа большинства из них сводилась, преимущественно на первом этапе к лозунгу «брать имущество богатых и делить среди бедных». Пожалуй, лишь одно восста­ние — Ле Зуи Мата — имело более или менее определенную идеологическую окраску борьбы за «доброго императора» Ле, четкую идеологическую программу-лозунг «уничтожить Чиней, восстано­вить династию Ле».

Несмотря на то что крестьянское движение середины XVIII в. развивалось бурно и в широких масштабах, оно, по существу,, представляло собой мозаику из отдельных выступлений, имевших нюансы в социальной окраске, целях, методах действий. У них не было единой организации, единого руководства, которые смогли бы превратить движение в целый поток, обладающий огромной силой. В этом основная слабость крестьянских выступлений в Дангнгоае в рассматриваемый период и принципиальная причина их подавления феодальными властями.

Эти выступления не прошли бесследно. Крестьянские восста­ния середины XVIII в. серьезно расшатали основы власти Чиней; традиции антифеодальной борьбы, сохранявшиеся среди крестьян­ства, проявились в новом виде и с новой силой, когда восстание Тэйшонов захлестнуло Дайвьет.

Политическая и социальная история 40-х — начала 50-х годов была полностью связана с массовыми крестьянскими восстаниями и борьбой с ними феодалов.

Вооруженную борьбу с крестьянами Чинь Зоань сочетал с эко­номическими мероприятиями, направленными на ослабление кри­зиса. В 1746 г. был отменен указ Чинь Зянга об отказе от соля­ного налога. Налог был введен в новой форме: облагали, исходя из площади соляных полей. Тогда же была установлена твер­дая низкая цена на соль. Соль подешевела, в то же время госу­дарство восстановило источник доходов, не зависящий от капри­зов природы. В конце периода крестьянских восстаний, когда эко­номическое положение было особенно тяжелым, тюа разрешил всего за 3 куана покупать ученое звание «тханг-шинь», дававшее право на участие в конкурсе без предварительных экзаменов. Это способствовало дальнейшей феодализации общинной верхушки (в политической поддержке которой нуждался Чинь Зоань), посколь­ку она освобождалась от налогов, и ее юридическому оформлению как феодалов. При этом в чиновничий аппарат такие люди не включались, что ослабило негативный эффект продажи. Этим указом охотно воспользовались, как отмечают источники, средние городские слои — торговцы, мясники и т. п. Для них это звание означало получение статуса свободного горожанина, юридически отсутствующего во Вьетнаме. Конкурсы превратились в некоторое торговое предприятие, где социальный статус приводился в соот­ветствие с деньгами, с богатством.

В 1751 г. было запрещено произвольно устанавливать цену на рис на рынке. Эта временная мера по сравнению с принуди­тельной продажей риса государству в 1741 г. была более либе­ральной.

Положение в Дангнгоае после подавления крестьянских вос­станий. Последние 15 лет правления Чинь Зоаня были сравнитель­но спокойными, запуганное расправами крестьянство платило на­логи (хотя многие восстания еще продолжались), экономика по­степенно восстанавливалась, но коренные причины кризиса устра­нены не были, «порядок» был достигнут за счет военной победы над крестьянами.

Значительным внутриполитическим событием этого времени, которое могло бы оказать большое влияние на последующие собы­тия, было обращение в 1764 г. вооруженных сторонников Ле (Ле Зуи Мата) к Нгуенам за помощью. Но тюа Во-выонг, много сде­лавший для превращения Нгуенов в новую императорскую дина­стию, решил не рисковать, тем более что сделано это предложение было в годы, когда военная победа Чиней была очевидна. Ле Зуи Мат слишком долго сидел в горах, 40-е годы прошли, и было поздно выступать в одиночку.

В 60-е годы произошли волнения на промыслах, куда пришлось послать войска во главе с премьером. Возможно, посылка граж­данского лица была связана с тем, что предстояло изгнать бес­паспортных китайцев, а это отчасти было международной акцией.

Экономические и политические невыгоды китайского предпри­нимательства и рост числа китайцев-рабочих в горах заставили премьера Нго Тхи Ши предложить китайцам или иметь китайский паспорт, или принять вьетнамское подданство, сменив имя, одеж­ду и язык; остальных предполагалось выслать и заменить горня­ками из местного населения. Еще в 1760 г. рудники стали пере­давать в «вечную» аренду вьетнамцам с регулярной уплатой на­лога[41]. Одной из причин предложения Нго Тхи Ши называлось скопление масс бесконтрольного люда на промыслах[42].

Внешнеполитическое положение Дангнгоая было устойчивым; в 1762 г. у Цинов находилось представительное посольство во гла­ве с Ле Куи Доном. Велись переговоры о паспортизации китайцев, работающих на рудниках.

Наиболее важные события происходили в экономике, где Чинь Зоань и его советники стремились различными мерами ослабить кризис. В 1754 г., в самый разгар крестьянских движений в дель­те, было объявлено об отмене недоимок за 13 (!) предшествую­щих лет, а в 1758 г. сократили введенный ранее денежный налог в 2 тиена с каждого мау обрабатываемых земель.

В 1743 г. были отменены сборы с предприятий, а также налог за перевозку грузов на судах. Через 10 лет, в 1753 г., был отме­нен налог на продукты морского промысла. После ряда лет при­нудительного курса, после разрешения отливки монет из меди и цинка в каждой провинции Чинь Зоань в 1753 г. восстановил фи­нансовое хозяйство в его оптимальном для феодального Вьетна­ма виде. Вся эмиссия была сосредоточена на двух монетных дво­рах близ столицы и поставлена под контроль тюа. Наряду с мед­ной и цинковой разменной монетой ходил серебряный ланг, кото­рый для удобства сделок среднего масштаба рубили на куски[43]; получались монеты средних номиналов, «рубли» по функции.

В 1753—1756 гг., когда восстания уже пошли на убыль, еще не демобилизованная армия использовалась в сельском хозяйстве довольно необычным способом: военные поселенцы распахивали заброшенную землю и целину, а затем передавали готовые поля местным крестьянам[44]. Это способствовало восстановлению чис­ленности тяглового крестьянства.

Первые пять лет правления Чинь Шама (1767—1771) были временем энергичной внутриполитической деятельности феодаль­ного правительства. Удалось подавить как крестьянские отряды, так и сторонников Ле; велись поиски решения новых экономи­ческих проблем, вставших в связи со стихийными бедствиями. Вдохновителем и проводником этой политики был крупный поли­тический деятель Ле Куи Дон, отстраненный от власти в послед­ние годы правления Чинь Зоаня и возвращенный Чинь Шамом. В экономической политике продолжалась линия Чинь Кыонга — Чинь Зоаня, в начале 70-х годов был проведен ряд преобразова­ний, отвечавших требованиям развития феодального общества. Но хотя в социальной области учтены многие происшедшие из­менения, не было принято никаких кардинальных решений, кото­рых требовал обостряющийся кризис. Не было и последователь­ного режима экономии, Чинь Шам и его окружение много трати­ли на решение внутренних военно-политических проблем, в то вре­мя как ресурсов практически не было, а возможности маневри­ровать в отношении крестьян были предельно узки из-за хрони­ческого малоземелья и продолжавшейся двойной эксплуатации. Внешне сильный, Дангнгоай шел к грандиозному конфликту.

С тридцатилетним Чинь Шамом, вокруг назначения которого шла упорная и длительная борьба, пришли к власти новые лица.. Смещенный Чинь Зоанем Ле Куй Дон был немедленно возвращен, к власти по требованию придворных (Нгуен Ба Лана и др.), быст­ро пошел вниз по служебной лестнице любимец Зоаня в его по­следние годы, правая рука покойного тюа — премьер Нго Тхи Ши.. Правительство Чинь Шама начало с решения внутренних военно-политических проблем, бывших до 1770 г. основными в Дангнгоае. Только с 1771 г. началась позитивная, в основном государственно-административная деятельность.

Приход к власти Чинь Шама в 1767 г. совпал с большим кре­стьянским восстанием в Киньбаке, старом аграрном районе; оно было достаточно крупным, были посланы войска из центра, и даже это не дало окончательного успеха. Вплоть до 1770 г. шла: напряженная борьба с Ле Зуи Матом. С еще оставшимися отря­дами крестьян Хоанг Конг Тята в Хынгхоа боролись, как это ча­сто бывало в XVIII в., помещичьи дружины. Этот новый военно-политический фактор вьетнамской жизни лишний раз указывает на усиление помещиков на местах. Руководители таких дружин награждались высокими титулами[45], новый социальный слой уве­ренно продвигался к власти.

Помимо активного военного подавления крестьянства приме­нялось и социальное маневрирование — было разрешено апелли­ровать на неверные судебные решения прямо на имя тюа[46].

Безуспешность попыток подавления Тята заставила начать под­готовку к широкому наступлению; началось укрепление вооружен­ных сил. Фан Ле Фиен, чьи позиции при дворе постепенно усиливались, провел в жизнь в Каобанге им же предложенное очень важное мероприятие — создание местных войск во внешних про­винциях. В каждом тяу за пределами основных чанов должно было быть организовано одно ве. Подобное укрепление военного и карательного аппарата потребовало средств, аграрный резерв Дангнгоая в рисе и тяглых крестьянах в это время не рос, а рас­ходовался (за счет мобилизаций и трат на содержание армии), пусть и на укрепление государственного аппарата. Как показало дальнейшее, это было ошибкой феодальной верхушки Дангнгоая.

Когда восстание Хоанг Конг Тята было подавлено, началось восстановление административной системы в основном районе движения — донге Маньтхиен, где долго правил Тят и многое было им изменено. Феодальное государство вмешалось и в дела гор­ских князей, которые в период войны с крестьянами чувствовали себя совершенно независимыми и даже переселялись куда хотели. Политически они подчинялись то Луангпрабангу, то Вьентьяну, то Сиенкуангу, то Дайвьету, то Цинам, а часто никому. Доан Нгуен Тхук начал заново их подчинять; не надеясь на чисто военные меры, он предложил тюа временно ослабить гнет налогов. Чинь Шам согласился, и в Хынгхоа киням и горцам простили недоим­ки и отменили налоги за один год[47]. Тогда же были отменены самостоятельные закупки товаров (в городах)[48]. Вождям запре­тили воевать друг с другом; передача власти по наследству так­же нуждалась отныне в санкции Тханглонга. И, наконец, стремясь превратить давно сложившуюся границу с империей в этническую, Чини запретили горцам носить ханьскую одежду. Горные районы были включены в налоговую систему Дайвьета, с них перестали взимать специальный подушный налог.

Сразу после победы над Тятом в 1769 г. разразился острый конфликт в верхах. Влияние Ле, все время упорно подрываемое Чинями, было еще сильным. Чинь Шам, политик сдержанный и дальновидный, был личным врагом наследника трона Ле Зуи Ви, пользовавшегося при дворе определенным влиянием («весь народ любил разумного наследника»). Зуи Ви открыто возмущался тем, что «Ле потеряли военную власть»[49] (в чем официально выража­лись права Чиней), и было ясно, что после воцарения он может оказаться опаснее Ле Зуи Мата. Чинь Шам обвинил Зуи Ви в заговоре. Вуа пытался оградить наследника, но вынужден был разжаловать Зуи Ви в простолюдины и посадить в тюрьму. Последнее вряд ли было необходимо, но Чинь Шам поставил личную неприязнь выше государственных интересов. А они по­несли сильный ущерб, так как Зуи Ви боролся, протестовал, пы­тался укрыться в священном мавзолее, что для нравов двора бы­ло открытой формой протеста. Хотя потом наследником объявили Зуи Кана, в конечном счете трон тюа достался сыну Зуи Ви.

С начала 70-х годов, после подавления крупных восстаний, на первое место выступили вопросы гражданского управлении. По инициативе главы администрации тюа Нгуен Нгиема началась проверка эффективности работы всех провинциальных чиновников, вплоть до хюена. Тогда же был введен проверочный срок перед окончательным назначением. Это были шаги на пути превращения феодальной бюрократии в сословие платных чиновников. С тех пор всех назначаемых и повышаемых чиновников должны были экзаменовать и проверять дважды. Заботы о гражданском управ­лени — основном механизме господства феодалов — были связа­ны с дальнейшим выдвижением Ле Куи Дона. Он выступил с программой, отчасти отражавшей серьезность положения и быв­шей последней попыткой в рамках реформ ослабить действие как непосредственных причин кризиса, так и его первых следствий.

Он предложил:

1. Меры по уменьшению размеров социально избыточного сосло­вия куанов, а именно:

а) запрет повышения через ранг (что также приближало куа­нов к платным служащим) и отмена уже сделанных повышений такого рода;

б) запрет становиться куанами, минуя отбор при дворе.

2. Меры по изысканию земельных ресурсов:

а) учет всех засушливых мест в провинциях, т. е. земель «вто­рой» категории;

б) проверка соответствия кадастра реальному положению (си­лами евнухов);

в) проверка землевладения привилегированных общин[50].

Примечательно, что философские основы мероприятий, изло­женные Ле Куи Доном, отличались от конфуцианских и содержа­ли критику ряда положений конфуцианства[51].

Чинь Шам приказал немедленно реализовать эти экстренные мероприятия, и некоторый эффект они дали. Однако эти меры предпринимались в период обострения кризиса в среде правящей верхушки. Вскоре были казнены Зуи Ви, а также крупный поли­тический деятель Нгуен Ле, чья причастность к заговору (как и сам факт его наличия) не была доказана, и несколько сановников средних рангов. По приказу Чинь Шама Зуи Ви был повешен (ви­димо, он отказался от более выгодного для Шама самоубийства). Этот редкий в правительственной практике шаг имел серьезные последствия: разброд в феодальной верхушке усилился.

В первые годы правления Чинь Шама в общественной жизни прослеживаются некоторые процессы, характерные для конца XVIII—XIX в. Одним из них было окончательное превращение системы титулов в чисто декоративную: при даче титула просто брался первый элемент из названия фу или хюена. Число чинов­ников также стремились свести до необходимого минимума, о чем свидетельствуют чистка и ограничение числа чиновников, проведенные в 1771 г. по инициативе Ле Куи Дона. В этом сказалось стремление уменьшить социально избыточный слой куанов.

Возвращение после периода крупных войн с крестьянами (в 40-х — начале 50-х годов) к регулярной системе эксплуатации в традициях начала века означало уделение большего внимания не­земледельческим источникам доходов феодального государства. Много занимались восстановлением уровня сбора корицы и ее экспорта. С 1760 г. быстро шло восстановление шахт и плавиль­ных заводов в четырех горных провинциях. При этом Чинь Зоань имел возможность реализовать планы «экономистов» Чинь Кыон-га с большей легкостью, поскольку рабочих на шахты приходи­лось собирать заново. Восстановление горнодобывающей промыш­ленности шло не на основе аренды китайцами; шахты были пере­даны вьетнамским «экономическим» чиновникам, которые эксплуа­тировали их, используя рабочих-нунгов, набираемых по догово­ренности с местными феодалами. На пять лет шахта освобожда­лась от налогов; при росте продукции права управления превра­щались для чиновников в «постоянную аренду». Так на базе «эко­номических» чиновников возникали вьетнамские предприниматели предбуржуазного типа. Напомним, что все вложенные средства принадлежали им самим.

Основные усилия принимались в аграрной сфере, где и теку­щие трудности (отчасти связанные с военными действиями), и на­растание общего кризиса создали серьезное положение. Лишь с 1771 г. правительство смогло заняться более перспективными не­земледельческими источниками доходов (так же как государст­венно-административной работой). А аграрными проблемами за­нимались все время, независимо от политической обстановки. Мероприятия в этой области проводились энергично и быстро, но были в основном «пожарными» (отмена налогов, раздача риса), типичными для трудных положений. Проводились и регулярные мероприятия — ремонт дамб и иные превентивные меры. Но они не сопровождались мерами по экономии запасов экономических и социальных, т. е. расширению слоя среднего крестьянства помочь не удавалось; приобретенное тут же расходовалось. Возможно, это предпочтение политического спокойствия экономической ста­бильности и было обоснованным для тех лет, но для экономики оно имело серьезные последствия.

Одним из способов решения проблемы аграрного перенаселе­ния и увеличения числа налогоплательщиков было заселение разорившимися крестьянами заброшенных земель в районе войн с Ле Зуи Матом, где преобладало невьетнамское население.

Эффективным способом увеличения доходов оказалось обложе­ние неполивных земель, площадь которых росла по мере заселе­ния вьетнамскими крестьянами предгорий и возвышенных мест. В 1769 г. были учтены все посадки на неполивных землях (рис, картофель, бобы, тутовые деревья) и подвергнуты обложению. Тщательно учитывались также все вновь возделанные поля, чтобы сразу подвергнуть их обложению.

Укреплению экономической базы феодального государства слу­жило и улучшение системы дамо, но сразу наладить это хозяй­ство было трудно, дамбы продолжало прорывать.

Интенсификация обложения крестьян сопровождалась меньши­ми по масштабам усилиями в неземледельческих видах производ­ства. Так, в 1770 г. шелк стали облагать по весу и в деньгах, т. е. в удобной для дальнейшего использования средств денежной форме. Соляные поля, как и поля под рисом, облагались: общин — отдельно, частные, принадлежащие солепромышленникам — от­дельно. Примечательно, что государство защищало интересы соле­промышленников наряду с интересами помещиков на тех же осно­ваниях; оно постепенно становилось не чисто феодальным, а го­сударством помещиков и купцов, приближаясь к позднефеодальному абсолютистскому государству.

«Экономические» чиновники занимались производством и в со­ляном промысле, но здесь этот вид предпринимательской деятель­ности, основанной в отличие от остальных случаев не на исполь­зовании наемного труда, а на государственной барщине, оказался нерентабельным. Принудительный труд в условиях конца XVIII в. не давал дохода: «с утра до вечера подгоняли, но десять частей не приносили и одной». Государство отказалось от устарелого ме­тода хозяйствования.

Внешнеполитические успехи Дангчаунга и внутренние конфликты

Дангчаунг в середине XVIII в. К этому периоду относятся правления тюа Нгуен Фук Тю (1725—1738), Во-выонга (1738— 1765) и начало правления Динь-выонга (1765—1777). Довольно длительное правление старшего сына Куок-тюа, Нгуен Фук Тю, отличалось пассивностью во внутренней политике; какие-то фак­торы (возможно, связанные с надвигающимся кризисом) тормо­зили активность феодального государства. Наиболее заметной чер­той было продолжение активной внешней политики в дельте Меконга, с 1732 г.— уже на правом берегу его восточного протока. Большое внимание уделялось строительству государственного фло­та. Одновременно втягивался в орбиту влияния Дайвьета Хатиен, получавший от Нгуенов все большие льготы по мере их сближе­ния. Пришедший к власти в Хатиене Мак Тхиен Ты в 1736 г. на­чал усиление своих дружин; строились укрепления, упорядочива­лась военная и гражданская администрация. Нгуен Фук Тю не протестовал против отливки в Хатиене монеты. Хатиен после тай­ских разрушений снова стал богатеть и укрепляться. Но в целом расцвет этого далекого угла Юго-Восточной Азии был временным, относительная политическая независимость Хатиена была след­ствием неустойчивости отношений Камбоджи и Дайвьета, на ко­торые влиял еще и Сиам. Большое внимание Нгуен Фук Тю уде­лял форсированию развития торговли Хатиена, особенно с заморскими странами[52]: плававшие туда корабли освобождались от об­ложения.

Отношения с кхмерским королевством начали обостряться, ког­да умер Анг Ем, признававшийся Нгуенами королем Камбоджи, и санкционированные им территориальные приобретения 1732 г. были поставлены под вопрос. Военные действия начались не сра­зу, но Нгуен Фук Тю явно не случайно много занимался послед­ние годы своего правления усовершенствованием армии.

Умер Нгуен Фук Тю рано, в 43 года, и власть перешла к за­конному наследнику, старшему сыну, 25-летнему Нгуен Фук Кхоа-ту, известному впоследствии как Во-выонг.

Для Дангчаунга середина XVIII в. была временем относи­тельного спокойствия и внутри- и внешнеполитической активности. Это становится особенно очевидным при сравнении с положением в Дангнгоае, для которого 40-е годы были критическими. Полити­ческим проявлением силы Дангчаунга было принятие в 1744 г. Нгуен Фук Кхоатом нового титула — Во-выонга, более высокого, чем тюа, хотя и не такого высокого, как хоанг-де — титул Ле. Таким образом, внешнее единство Дайвьета было сохранено, но Во-выонг уже не нуждался в Ле и не захотел их поддерживать даже тогда, когда в вооруженной борьбе Ле и Чиней Ле Зуи Мат обратился к нему за помощью[53]. Лозунг «Освободим Ле» уже не был нужен тюа Дангчаунга.

В первые годы своего правления Нгуен Фук Кхоат отразил на­ступление кхмерской армии в дельте Меконга. Мак Тхиен Ты спасла помощь Нгуен Фук Кхоата, но к войне с Камбоджей Данг­чаунг не был готов, и, наградив Мак Тхиен Ты, тюа отвел войска обратно.

Спасение Хатиена убедило тюа в прочности его положения. Он решил, что для Дангчаунга необходим более высокий статус, чем раньше. Это требовало денег, и Кхоат, вообще не очень счи­тавшийся с возможностями государства, начал завинчивать нало­говый пресс. В 1741 г. он провел редкое в Дайвьете мероприятие: после реформы соляного налога приказал выяснить разницу за прошедшие годы и, видимо, взыскать. Так никто не делал, но честолюбивому, деспотичному и не очень осмотрительному тюа нужны были деньги. В целом его политика возвеличивания Данг­чаунга опиралась на его экономическое и политическое усиление, но она оказалась дорогостоящей и чреватой внутренними кон­фликтами. Следствия его ошибок стали видны позднее, когда эко­номический и политический организм Дангчаунга, ослабленный надвигающимся кризисом деревни, оказался не в состоянии ре­шать поставленные перед ним честолюбивым тюа задачи. Пока же все обстояло хорошо, и в 1744 г. он произвел второй после отде­ления Дангчаунга в начале XVII в. политический переворот в устройстве Дайвьета. Используя трудности Чиней, ведших ожесточенную войну с восставшими крестьянами, он стал приближать статус Нгуенов к статусу Ле, при этом, как и Чини, не рискуя полностью их уравнивать. «Главный лагерь» в Фусуане был офи­циально провозглашен «столицей»[54] (ранее так назывался только Тханглонг, где пребывали Ле). Была проведена «в связи с рас­ширением владений», о котором Во-выонг любил говорить, полная административная унификация, весь Дангчаунг был разделен на 12 провинций (зиней), кроме Хатиена, расположенного за преде­лами Дайвьета; он был объявлен чаном. В каждом зине сидели три чиновника: чан-тху, кай-ба и ки-люк. Чан-тху был губернато­ром зиня, кай-ба — сборщиком налогов, а ки-люк — судьей. Столи­ца и ее округ были выделены в «главный зинь», Айты был объяв­лен «старым зинем». Эти два зиня вместе с четырьмя соседни­ми— Куангбинь, Воса, Ботинь и Куангнам — образовали «старые владения». Здесь давно имелось густое вьетнамское население, ощущалось, как и в Дангнгоае, аграрное перенаселение. На быв­ших тьямских землях были созданы еще три зиня, южнее шли еще три зиня. В двух зинях, управление которыми представляло особую сложность, были введены дополнительные должности. Примечательно, что эти два зиня — Куангнгай и Куиньон; именно в Куиньоне 27 лет спустя вспыхнуло восстание Тэйшонов.

Во-выонг основал пышный двор, заменил многочисленными, в основном гражданскими сановниками простое и во многом воен­ное управление Нгуенов XVII — первой половины XVIII в. Как и в Дангнгоае, развитие феодальной власти шло по линии развития сложного гражданского бюрократического придворного аппарата. К 1747 г. ти были реорганизованы в министерства (бо)[55], что при­равнивало Нгуенов к Ле (так как Чиням были подчинены хюены).

Но выйти из состава Дайвьета Во-выонг не решался, дать осо­бое название своему владению — тоже.

В 40-х годах продолжалось укрепление реальной власти Данг-чаунга над Хатиеном, растущая торговля которого была постав­лена в 1747 г. под контроль двух специальных вьетнамских чинов­ников. Это было тем более важно, что Во-выонг стремился вести активную заморскую торговлю, даже финансируя ее; в числе предметов ввоза на кораблях Дангчаунга (находящихся в распо­ряжении Мак Тхиен Ты в соответствии с указом Во-выонга) были европейские ткани, индийские изделия и пр. На них же вывози­лись вьетнамские ткани и другие товары.

В эти же годы начала проводиться интересная финансовая реформа Во-выонга, имевшая целью выкачивание средств из стра­ны. Вначале, закупив у европейцев белый цинк[56], он ввел деньги, не могущие быть подделанными (этого металла в стране нет) и перелитыми в изделия (по той же причине). Они обладали при­нудительным курсом, т. е. шли не по цене металла, а по объявлен­ной стоимости. Это было прогрессивное финансовое мероприятие, проведенное по совету китайских финансистов, знакомых с миро­вым обращением.

Внутреннее положение было устойчивым, хотя в 1747 г. в круп­ном торговом городе Донгфо вспыхнуло восстание под руковод­ством Ле Ван Куанга. С небольшим отрядом восставших он за­хватил г. Донгфо. Но восставших не поддержали остальные жите­ли города, и они вскоре были разгромлены.

Основой внешнеполитического могущества и блеска было для Во-выонга дальнейшее расширение владений на юге, и этой цели была подчинена вся его военная политика, а отчасти и внешняя и внутренняя политика. В 1748 г. он снабдил войсками экс-короля Камбоджи Сатху II, и тот занял столицу Удонг. Но вскоре вос­ставшие крестьяне под руководством одного из вельмож выгнали Сатху за пределы страны[57]; новый король, Чей Четта V (1749 — 1755), был противником Нгуенов. Этот военный и внешнеполити­ческий провал ознаменовал собой начало обострения всей ситуа­ции в Дангчаунге. Дангчаунг не имел сил для победы, так же как и Камбоджа; войны были взаимно невыгодны. Раз за разом вво­дил Во-выонг войска в Камбоджу, и, как правило, неудачно. Эти войны все более подрывали экономику Дангчаунга и стали одним из факторов недовольства, что дополняло нарастающий аграрный кризис в «старых владениях». Одним из следствий растущей не­устойчивости были продолжающиеся, хотя и реже, смены высших лиц в Дангчаунге, снятия одних и выдвижения других, в числе последних — знаменитого военного и политического деятеля Нгуен Кы Чиня. Обострению напряжения способствовали и личные осо­бенности Во-выонга, деспотичного правителя, скупого и расточи­тельного одновременно, склонного к излишествам в личной жизни. Удовлетворение своих личных желаний он зачастую ставил выше государственных интересов, финансы же совершенно не щадил и привел их к концу правления в полное расстройство.

Почти ежегодные войны с Камбоджей, неустойчивость потря­саемого отставками центрального аппарата, новизна денежного хозяйства и растущие траты привели, добавившись к нарастающему аграрному кризису, к ухудшению экономического положения и социальной ситуации уже к 1751 г. Хроники отмечают, что «сотни людей голодали, воровство и грабежи были распространены повсе­местно», что в государстве появились «толпы бандитов»[58].

Среди крестьянских выступлений середины XVIII в. выделяется восстание в районе Куиньона, которым руководил крестьянин-бед­няк Лйа. По своему характеру это был крестьянский бунт, участ­ники которого мстили местным феодалам за их злоупотребления и лихоимство. Восставшие убивали деревенских старост, сборщи­ков налогов и т. д., а их имущество раздавали беднякам. Восста­ние продолжалось недолго и было сравнительно легко подавлено. Опасность положения сознавали и многие из феодальных лидеров, в частности Нгуен Кы Чинь. В 1751 г. он подал развернутый про­ект реформы, необходимость которой обосновывалась тем, что положение народа бедственное. Предложения Нгуен Кы Чиня во многом перекликались с идеями реформаторов в Дангнгоае, что говорит о сходстве социально-экономической ситуации. Он прямо предостерегал (за 20 лет до восстания Тэйшонов), что «плохие привычки распространились в народе». Править по-старому нель­зя, или, говоря словами Нгуен Кы Чиня, «нельзя постоянно сле­довать старому», нужно многое менять, «увеличивать и умень­шать»[59]. Это было помимо своего конкретного значения фило­софское обоснование отказа от конфуцианских догм, сыгравших определенную роль в неспособности правящих кругов в новых условиях своевременно найти те резервы, которые еще были у «феодализма во Вьетнаме.

В экономической сфере Нгуен Кы Чинь призывал «установить порядок» и указывал три вида расходов, которые подрывали бюд­жет. Как видно из его списка, опасность была не столько в сокра­щении доходов государства, как это было в Дангнгоае, сколько в росте непроизводительных военных и пропагандистско-представительских расходов (расходы на солдат, расходы на боевых сло­нов и «внесение денег на алтари» духов национального культа и буддийских божеств). Упоминались и «бесконечные другие рас­ходы»[60], разумеется сделанные с ведома или по инициативе тюа. Главными растратчиками были названы само государство и тюа; предлагалось сократить прежде всего государственные расходы, и в первую очередь на войну.

В социальной сфере, тесно связанной в самом проекте с эко­номикой, предлагались фундаментальные, глубоко продуманные меры, реализованные лишь полвека спустя — при Зя Лонге. Речь шла об усилении власти на местах, в фу и хюенах, в значитель­ной степени находившейся в руках местных помещиков. Это было тем более перспективное мероприятие, что развитие гражданской администрации в рамках реформ первой половины века сопровож­далось избыточным (при наличии сильнее выделившегося, чем в Дангнгоае, слоя помещиков) ростом числа гражданских чиновни­ков, без которых уже тогда можно было обойтись.

В проекте шла речь о расширении власти глав фу и хюенов, причем предполагался перенос части ответственности на местных помещиков, составлявших феодальное окружение чи-фу и чи-хюе-на, низших административных чиновников, которые, как и в Данг-чаунге, сами были помещиками, причем местными (как правило, в силу происхождения их земель, не данных государством, а при­знанных им как «частные»). Именно руками этих чиновников по­мещики осуществляли свою власть в XVIII—XIX вв. Подробно в проекте Нгуен Кы Чиня предлагалось:

1. Администрация фу и хюенов, ранее (в Дангчаунге) в основном ведшая конфликтно-судебные дела, т. е. вмешивавшаяся во многое лишь постольку, поскольку возникали конфликтные си­туации, отныне должна была нести ответственность за выполнен­ные работы. Все земледельческие налоги и налоги-повинности должны были быть в пограничных хюенах подведомственны гла­вам хюенов, собиравшим и передававшим налоги. Это должно было упростить ведение дел.

2. Ранее власти фу и хюенов «наблюдали» за процедурой аре­стов, допросами, обеспечением жалованья, помощью бедствующим крестьянам, доставкой народу «большого серебра», и при этом им отчислялась часть денег. Теперь предлагалось выдавать соответ­ствующим группам куанов постоянную заработную плату.

3. Ранее среди крестьян имелись две категории: убежавшие от уплаты налогов бродяги и ушедшие из-за голода в другие места. Примечательно, что власти отличали ушедших в крайнем случае (голод) от беглых вообще. За обе категории платили оставшиеся в деревне крестьяне. Предлагалось отменить круговую поруку — остаток общинной организации; оставшиеся должны были платить отныне свою обычную сумму. Доля ушедших из деревни не взи­малась, но государство при этом ничего не теряло, так как пред­лагалось одновременно прекратить государственную помощь бед­ствующим крестьянам. Ранее расходы по такой помощи и были поводом к усилению обложения оставшихся; в то же время со­бранные суммы расходовались через аппарат зиня, и чиновники явно многое разворовывали. В случае реализации этого предло­жения (что было сделано только в начале XIX в.) государство переставало делать то, что уже перестала делать община,— под­держивать всех юридически полноправных крестьян в состоянии платить налоги. Это — важнейшее мероприятие на пути оконча­тельного расслоения крестьянства; отныне разорившийся и бег­лый могли конституироваться в основном лишь как кабальные арендаторы у помещика, получавшего новый источник рабочих рук.

4. Последнее предложение не было непосредственно связано с предыдущими, но относилось к тому же кругу мер. Предлагалось ограничить свободу передвижения для некрестьянских элементов, не относящихся к господствующему классу (охотники и пр.), и для «фальшивых людей», «возмутителей народа». Не совсем ясно, кто имелся в виду, но полицейский характер начинания, направ­ленного против динамичных элементов сельского населения, оче­виден[61].

И эту программу необходимых (поскольку впоследствии они были реализованы и привились) реформ, соответствующих новым тенденциям в общественной жизни, Во-выонг попросту оставил без ответа. Примечательно, что Нгуен Кы Чинь не пострадал; судя по его дальнейшему восхождению, подобные идеи при дворе тюа уже не считались порочными.

Предложения Нгуен Кы Чиня диктовались ухудшением обста­новки в сельском хозяйстве: 1752 год ознаменовался голодовками. Хотя меры стали принимать еще до начала массового голода, об­становка ухудшалась. Во-выонг по-своему понимал положение, он писал, что чувства «народа не поднимаются, милости тюа еще не прочувствованы до конца»[62]. Примечательно, что у Во-выонга, как и в проекте Нгуен Кы Чиня, речь идет не о предотвращении кон­фликта, а о том, что конфликт уже имеет место. Но из правиль­ных посылок тюа сделал своеобразные, хотя для него вполне ло­гичные выводы. Вместо предлагавшихся аграрных и социальных преобразований он решил «непосредственно заняться воспитанием чувств народа», «опираясь на верноподданных слуг»[63]. Свелось все к проверке деятельности высших и некоторых средних чиновни­ков, гражданских и военных, против которых были обвинения. Особенно много проверок, а следовательно, и обвинений было в столичном округе и в остальных «старых владениях», т. е. в перенаселенной и голодной части Дангчаунга, откуда и началось позже восстание Тэйшонов. Часть чиновников была смещена, но это не могло выправить положения, тем более что государствен­ные расходы сокращены не были.

1753 год принес второй голод подряд. Только тогда правитель­ство занялось в духе предложений Нгуен Кы Чиня учетом рас­ходов, составлением сбалансированного бюджета. Временно была сокращена военная активность на юге, тоже по программе Нгуен Кы Чиня. Сам он был направлен на важный военный и полити­ческий пост ки-люка в пограничный с Дангнгоаем Ботинь. Там назревал крупный политический кризис, так как и Чини, и во­оруженные сторонники Ле во главе с Ле Зуи Матом готовились к решающим сражениям. Обе стороны рассчитывали на помощь Нгуёнов. Первыми обратились за ней Чини, попросив предоста­вить в их распоряжение дороги к владениям Ле Зуи Мата с юга, поскольку эти владения находились к западу от стыка Дангчаун­га и Дангнгоая. По поручению Во-выонга Нгуен Кы Чинь написал ноту-отказ[64]. (В 1764 г. Во-выонг отказал в помощи Ле Зуи Ма­ту.) Положение после этого обострилось, но до военного столкно­вения не дошло.

Сокращение расходов и приостановка войн дали некоторые положительные плоды, положение в деревне стало менее острым. Не дожидаясь дальнейшего улучшения, а возможно, считая при­обретение новых земель лучшим выходом из кризиса, Во-выонг снова обратился к югу. Переброшенный в южные земли Нгуен Кы Чинь готовил новую войну с Камбоджей. Тюа торопил с ее на­чалом, так как союз Анг Снгуона, чьи послы отправились на се­вер, с Зоанем грозил стать реальностью, особенно после подав­ления в Дангнгоае к 1751 г. самых крупных крестьянских восста­ний. Положение Камбоджи было выгодно и в том отношении, что Сиам в это время находился в состоянии воины с Бирмой. Летом 1754 г., подавив небольшое восстание, Нгуен Кы Чинь вторгся в Камбоджу, Анг Снгуон с боями отступил, пограничные крепости были взяты, и армия Нгуен Кы Чиня вошла в Пномпень. В ре­зультате последовавших переговоров Во-выонг получил примор­ские территории в восточной части дельты Меконга (от Митхо до Зядиня) на «законном» основании. Но поскольку вьетнамские крестьяне и чиновники появились здесь уже давно и давно пла­тили налоги, экономических выгод поход 1754 г. не принес.

Дипломатический и военный успех вдохновил Во-выонга на вторую после Куок-тюа попытку добиться равенства с Ле в меж­дународных делах. В седьмом месяце 1756 г., воспользовавшись возникшей перепиской с губернатором Фуцзяни и Чжэцзяни, Во-выонг приказал написать ему письмо, титулуя себя Ань-нань го-ван[65] (как титуловали при цинском дворе вуа Ле). При дворе Нгуёнов эта попытка встретила отпор у конфуцианцев, глава Хан-лама Нгуен Куанг Тиен отказался составлять подобный доку­мент, считая это нарушением норм государственности.

Дальнейшие распри с Камбоджей начались в 1757 г., после смерти Анг Снгуона. Один из претендентов на престол, Анг Тонг, укрылся в Хатиене; Мак Тхиен Ты выхлопотал ему в помощь вьетнамские войска. Их поддержка помогла ему занять трон, но вся кампания дорого обошлась казне Дангчаунга. Правда, Анг Тонг передал Дайвьету область Тамфонгонг к северу от Басака, что привело к включению в состав Дангчаунга левого берега Ме­конга на значительном расстоянии. Там быстро стали строить крепости, что также потребовало новых расходов. Расходов потре­бовали и проведенное здесь Во-выонгом создание вьетнамского чиновничьего аппарата, и переселение сюда крестьян (последнее дало вскоре экономические и отчасти социальные выгоды фео­дальному государству, но в те годы оно влекло за собой заметные расходы).

Новые военные и административные расходы тяжелым бреме­нем легли на плечи крестьян, особенно в «старых владениях», по­скольку южнее система налогообложения была значительно легче. В этих условиях всегда нуждавшийся в деньгах Во-выонг сделал шаг, имевший, как показало дальнейшее, тяжелые последствия для феодалов Дангчаунга: он распространил налоговое обложе­ние в полном объеме на сравнительно недавно присоединенные земли провинции Фуиен, где до этого существовала льготная для крестьян «предварительная» система обложения (налоги были «великодушны и просты»)[66]. Легкие налоги остались к югу от Фуиена; к северу, в «старых владениях», полное налогообложение существовало уже давно. И именно в районе Фуиена, где теперь усилилась феодальная эксплуатация и возросло недовольство кре­стьян, близ г. Куиньона, и началось 13 лет спустя восстание Тэйшонов, и именно «старые владения» оказали восставшим поддерж­ку. В то же время земли к югу от Фуиена стали в дальнейшем: базой восстановления власти Нгуенов на юге и установления их власти во всем Дайвьете. А началось восстание именно в том: районе, где «полная мера» эксплуатации была внове,— в районе Фуиена. Не помогла в данном случае и дополнительная админи­страция, тем более что одновременно с расширением налоговой эксплуатации шло внедрение здесь в полном объеме и чиновничье­го аппарата. И если новые налоговые поступления не успели улучшить положение тюа, то грабежи новых чиновников наверня­ка успели дополнительно озлобить население.

В первой половине 60-х годов, в последние годы правления Во-выонга, в его окружении появились новые люди — Чыонг Ван Хань и Ле Као Ки, но их политика отличалась пассивностью; сам тюа также удалился от активной деятельности. Именно тогда (в 1764 г.) было отказано в помощи Ле Зуи Мату[67]. Нгуен Кы Чинь. был лишен возможности влиять на политику. Бездеятельность и коррупция росли, экономическое и финансовое положение было скверным. Все это усугублялось борьбой придворных клик, в ходе которой все большее влияние приобретал некто Чыонг Фук Лоан. Беспринципный и безответственный придворный интриган, ставив­ший личные интересы выше государственных, он вызвал конфликт в феодальных верхах Дангчаунга в момент начала восстания Тэй-шонов. В значительной степени из-за неразберихи, царившей в Фу-суане в эти годы, и сопровождавшего ее расстройства государ­ственных дел куаны и помещики Дангчаунга, где социальный и экономический кризис был выражен в южной части слабее, чем в Дангнгоае, оказались вначале менее способными противостоять восставшим крестьянам, чем Чини и их администрация. И хотя в конечном итоге полное поражение потерпели именно феодалы Дангнгоая, а Дангчаунг стал, что было социально-экономически обосновано, опорой феодалов в их войне с восставшими, первых успехов Тэйшоны добились в той части страны, которая была сла­бым звеном,— в Дангчаунге.

К моменту смерти Во-выонга в 1765 г. вся власть оказалась в руках министра Чыонг Фук Лоана; многие посты принадлежали его родственникам. Во-выонг перед смертью сменил наследника, и трон должен был теперь перейти к 12-летнему сыну Во-выонга от наложницы. Он его и получил после победы Чыонг Фук Лоана над его противниками при дворе себе на гибель (его казнили Тэйшоны в 1777 г.) и стал править под именем Динь-выонга (1765—1777). Став регентом, Чыонг Фук Лоан казнил Чыонг Ван Ханя и Ле Као Ки, вернул Нгуен Кы Чиня, назначил на различ­ные посты своих сторонников. Суровые расправы с неугодными людьми следовали одна за другой. К тому же он был очень коры­столюбив и грабил казну под любым предлогом. В столице цари­ли растерянность и недовольство.

Все это способствовало выходу на поверхность кризисных яв­лений в экономике; риса не хватало, в стране начался голод. При этом рис в Дангчаунге был в отличие от Дангнгоая (эта общая нужда центра и севера в южном рисе была одним из эко­номических факторов, требовавших объединения страны), но бо­гатые крестьяне и помещики «копили рис»[68], не желая продавать его за обесценивающиеся цинковые деньги, номинальный курс ко­торых зависел от силы государственной власти, этот курс введ­шей. Цена денег падала, цена риса соответственно росла. Поэто­му голод был особенно силен в потребляющих районах, т. е. в «старых владениях»; он был предшественником крестьянского вос­стания. Хотя правительство Чыонг Фук Лоана повело строгий учет крестьян и полей, принимая во внимание новые тенденции в деревне (распад общины), и занималось обложением купцов и пр., общая растерянность и недовольство давали себя знать. К этому добавилась новая война в Хатиене, где Нгуенам не удалось спа­сти своих протеже — Маков — от сокрушительного разгрома. В 1771 г. сиамский король Пья Таксин после 10-дневной осады взял город, цветущий Хатиен исчез навсегда, а война в Камбодже в условиях начавшегося восстания Тэйшонов нанесла дополни­тельный удар Нгуенам, тем более что и после ее окончания на юге приходилось держать армию и флот.

В эти же годы восстали тьямы в Куангнгае. По-видимому, это выступление охватило довольно значительный по площади район, поскольку Нгуены, направившие в 1770 г. для подавления тьямов значительные воинские силы, вменили им в обязанность патрулирование пяти фу, в том числе Куиньон, Куангнгай и Фуиен[69].

Социально-экономическая ситуация в Дангчаунге перед восста­нием Тэйшонов. В 40-х годах положение в экономике было срав­нительно благополучным. Были проведены крупные мероприятия по упорядочению государственной экономики в сельскохозяйствен­ной сфере, установлен строгий порядок работы государственных хранилищ (риса, денег, различных изделий). Помимо прежних 19 складов были созданы 9 складов в Зядине, что означало вве­дение и здесь государственного регулирования сельскохозяйствен­ного производства, эти склады предназначались для создания ре­зервного запаса и для «старых владений». В рамках интенсивного аграрного освоения богатого края было официально разрешено самовольно переселявшимся крестьянам создавать общины сво­бодных[70]; при условии уплаты налогов после поднятия целины эти крестьяне никак не наказывались. Таким образом, государство за­крывало глаза на бегство крестьян на юг, стремясь лишь сохра­нить их как налогоплательщиков и не дать им попасть в личную зависимость. Это делало феодальный гнет менее сильным, чем в «старых владениях».

Попытка избежать социального кризиса за счет интенсивного освоения земель на юге не увенчалась полным успехом в эти го­ды, так как завоевание и освоение земель требовали средств, ко­торые далеко не сразу возвращались за счет их эксплуатации. Продолжение аграрной политики «невмешательства» Куок-тюа (отсутствие «проверок») в новых условиях не давало прежнего эффекта; сказывалось и прекращение ирригационного строитель­ства. На рубеже 40—50-х годов положение начало ухудшаться.

Бегство крестьян — первый и верный признак обострения клас­совых конфликтов — в 1752 и 1753 гг. дополнилось голодом. Цены на рис резко возросли, много народу умерло от голода; экономи­ческое благополучие первой половины XVIII в. пришло к концу. Особенно плохо было в «старых владениях», где плотность на­селения была выше и выше была степень эксплуатации, тогда как на юге с его открытыми границами налоги были ниже. Приме­чательно, что принимавшиеся в эти годы меры по увеличению доходов все больше проводились в неземледельческих областях хозяйства; из сельского хозяйства в те годы взять было, по-види­мому, больше нечего (после усиления эксплуатации на юге в 40-х годах). В 1758 г. вновь обратились к ресурсам крестьян к югу от «старых владений», резко усилив налогообложение на стыке «старых владений» и занятых в XVII—XVIII вв. южных земель в приморской области Фуиен. В аграрных отношениях в это время приходит раздача культовых крестьян (ты-зан) боль­шими группами (деревнями с указанием числа крестьян) и куль­товых земель (ты-диен) сотнями мау, причем земли выдавались не в той деревне, где жили передаваемые культовые крестьяне данного феодала[71].

Голод в «старых владениях» продолжался и во второй поло­вине 60-х годов. Возможно, за перечисленными ранее мерами по упорядочению налогообложения последовали бы, как предлагали реформаторы (Нго Тхе Лап), попытки стабилизации цен с опорой на государственные запасы риса. Эта традиционная мера в дан­ных условиях могла оказаться эффективной[72]. Но для этого не­обходимо было время, а внутренняя политика Чыонг Фук Лоана все более расшатывала государственный аппарат, на который предполагалось возложить решение этой задачи.

Тем не менее упорядочение сбора налогов с 1769—1770 гг. шло полным ходом. Была проведена перепись всего имущества, поручено на местах установить норму налога для поля каждого общинника. Результаты были сведены воедино; они позволяют оценить аграрную ситуацию к моменту восстания Тэйшонов. Выяснилось, что основная масса населения и полей находилась уже не в Тхуанхоа («старые владения» без Куангнама), а на тер­ритории от Куангнама до Зядиня: последовательная политика освоения юга дала свои плоды. Норма земли на юге была существенно выше — на 50% (1,2 мау на одного диня против 0,8 мау на одного диня в Тхуанхоа)[73].

В 1770 г. в Тхуанхоа, где общинные традиции были сильнее всего в Дангчаунге, было проведено мероприятие не менее харак­терное, чем раздача «частных полей»: была проведена подворная перепись людей внутри общин, закрепившая окончательную лик­видацию экономического единства общины. «Семейные (хо, а не конг, т. е. общинные) земли» были переписаны во всех са, тхонах, фыонгах, хюенах[74]; термин «са» уже обозначал не общину, а просто одну из административных единиц. Отныне крестьяне вступали в непосредственные отношения с государством. Перепись учла вновь освоенные земли, даже в «старых владениях», но мно­го новых налогов это дать не могло. Специальный интерес к Тхуанхоа закономерен: именно к этому району прежде всего от­носятся слова реформатора Нго Тхе Лапа о голоде и нехватке риса. Он писал, что голод связан не с нехваткой риса вообще, а с нехваткой товарного риса в связи с уже упоминавшимся неже­ланием продавать рис на обесцененные цинковые деньги. Воз­можно, это усиление недоверия к цинковым деньгам с их прину­дительным курсом было связано с общим недоверием к способ­ности государства вести эффективную экономическую политику. Экономический кризис усиливался с 1768 г., сопровождая кризис политический, особенно в рисопотребляющих районах, где еще и налоги были выше.

Финансы в годы нарастания кризиса играли особо важную роль в эксплуатации крестьянства, поставлявшего все большую часть риса на рынок. Как уже говорилось, борясь с традицией тезаврации, Во-выонг ввел с принудительным курсом деньги из не­привычного для вьетнамцев белого цинка.

Реформа дала значительные средства, так как цена новых денег была выше их себестоимости. Деньги эти сравнительно бы­стро привились и стали основой денежного обращения, но в даль­нейшем, по мере обострения аграрного кризиса и ослабления государственной власти, эти деньги, не имевшие собственной цен­ности (в отличие от медных), не рассматривались крестьянами и помещиками — основными поставщиками риса на рынок — как средство накопления ценностей. Это привело к росту цен на рис, к стремлению копить рис, а не новые странные деньги. Первона­чально курс цинковых денег (в 1752 г.) был много выше (по сравнению с доу риса), чем медных,— не менее чем в 4 раза по сравнению с ценами 70-х годов XVIII в. Но постепенно курс стал падать и упал по отношению к золоту вдвое. При дефиците стали все чаше прибегать к выплатам серебра из казны, а не к отливке новых цинковых монет; таким образом, все шире распространя­лись средние денежные номиналы. На денежном рынке функцио­нировало, и порой в большом количестве, мексиканское серебро.

В связи с переписью 1769 г. подробно были описаны незем­ледельческие источники обложения. Объектами обложения были шелк-сырец, шелковые ткани, белые хлопчатобумажные ткани, са­хар, светильники, лампы, свечи, пищевое масло, ароматические масла, а также сахарный тростник, мед, ротанг, индийский трост­ник, пчелиный воск, бивни слона, рог носорога.

В 70-е годы Тхуанхоа давал уже лишь 40%, а область от Куангнама и южнее — 60% налогов (при доле населения соот­ветственно в 127000 и 165000 тяглых, т. е. 43 и 57%)[75]. Юг до­гнал «старые владения» по уровню экономического развития, и обложение там стало не менее интенсивным.

Вьетнамские купцы в Дангчаунге представлены были как роз­ничными торговцами внутри городов и между городом и дерев­ней, так и крупными оптовиками, посылавшими корабли или караваны лошадей и носильщиков. Наиболее богатыми были, на­сколько можно судить, купцы-судовладельцы. Все вьетнамцы-судо­владельцы (кроме рыбаков) были выделены в особую группу на­селения и занесены в специальные реестры. Они платили налог, исходя из водоизмещения судна (10,9 или 4 куана с судна в год). Первоначально вместо налогов купцов-судовладельцев заставля­ли, как крестьян на основе «конг виек» (трудовой повинности), перевозить казенные грузы, но купечество вело борьбу с государ­ством, уклоняясь от феодальной эксплуатации (как сообщали чи­новники, «кораблей много, а в перевозках участвует мало»). Фео­дальное государство не смогло сломить сопротивления купечества и перешло к откровенному фрахту за наличные наряду с исполь­зованием государственного флота под командованием «экономиче­ских» чиновников.

Аналогичные группы купечества сложились в сфере сухопут­ных перевозок. У них нанимали большое количество лошадей и работающих на них людей для обслуживания государственных почтово-транспортных станций. Распространение этой своеобраз­ной формы откупа на одну из важнейших сфер жизни, переход к найму тысяч людей резко расширили сферу денежных отноше­ний; этому же способствовали все учащающиеся случаи выплат денег солдатам. Денежные средства вьетнамских купцов увели­чивались.

Внешняя торговля Дангчаунга в середине XVIII в. была ак­тивной. Размах внешней торговли сами ученые Нгуенов объясня­ли удобством географического положения («длинное морское по­бережье»); традиции заморской торговли во многом были унасле­дованы от тьямов. «Много людей из других стран приезжали тор­говать», и в Дангчаунге имелись специальные чиновники (кай-чи) для иностранных купцов.

Государственной деятельности в хозяйственной сфере в период обостряющегося кризиса не уделялось достаточного внимания. В 1747 г. был построен арсенал и при нем — «школа огнестрельного оружия». Это было сложное государственное производство, на котором было занято много людей. Наряду с кадрами пушеч­ных заводов, существовавших уже более полутора веков, рабо­чие этих предприятий составляли значительный отряд ремеслен­ников Фусуана.

Сложным производством с большим числом рабочих был и но­вый монетный двор, где производилось в день 60 тыс. монет. Продолжалось и государственное хозяйствование на рудниках по добыче серебра и золота.

Примечательной особенностью общественной жизни Дангчаун­га была важная роль в ней буддизма. При Во-выонге были рас­ширены монастыри, продолжалось строительство буддийских хра­мов, были посланы монахи за границу собирать буддийские сочи­нения. Во-выонг, как и все тюа из рода Нгуен, имел буддийское послушническое имя, ставил стелы соответствующего содержания, подчеркивал свое уважение к известным наставникам; ничего по­добного по отношению к конфуцианцам не было.

В Дангчаунге имелись свои буддийские секты, в том числе «Лесной предел» («Лам-те»), центры которого находились в Бинь-дине и Фусуане. Крупнейшим религиозным деятелем первой по­ловины XVIII в. был вьетнамский монах Лиеу-куан, основатель новой ветви секты «Лесной предел»[76].

Как показывает анализ экономических, социальных и политиче­ских процессов в Дайвьете в середине — третьей четверти XVIII в., назревавший в течение длительного времени кризис феодального общества во Вьетнаме обострился до предела. Ни расширение тер­ритории в Дангчаунге, ни жестокое подавление восстаний в Данг-нгоае не могли способствовать решению стоявших перед страной проблем. Развитое феодальное общество в той форме, в которой оно возникло в XI в. и процветало до XV в. (на своем первом этапе), к середине XVIII в. (к концу второго этапа) уже было подорвано распадом общины и ростом мелкопоместного землевла­дения. Вьетнам перешел в начале XIX в. к позднефеодальным от­ношениям. Сочетание во второй половине XVIII в. старых, фео­дально-бюрократических норм и новых, помещичьих было невыно­симо для крестьянства. И поскольку феодальный класс Дайвьета в целом не нашел форм перехода к новым, позднефеодальным от­ношениям (хотя отдельные его представители выдвигали соответ­ствующие программы), путь к ним лег через острую вспышку классовой борьбы — через крестьянскую войну Тэйшонов.

[1] Le Thanh Khoi. Le Viet Nam. Histoire et civilisation. Р., 1955, с. 259.

[2] Cuоng muc. Т. XVII, q. XXXVIII, c. 33.

[3] Там же.

[4] Там же, с. 36.

[5] Lich su che do phong kien Viet-Nam. Т. III. Ha-noi. 1965, с. 215.

[6] Cuоng muc. Т. XVIII, q. XXXIX. с. 14, 15,

[7] NCLS. 1965, № 76, с. 31.

[8] Там же, с. 31.

[9] Le Quy Don. Kien van... с. 159.

[10] Тrаn Van Giep. Les deux sources du boudhisme annamite. Cahiers de l'Есоlе Francais d'Ехtreme-Оrient. Нanoi, 1680, I. 33, с. 119.

[11] Cuоng muc. Т. XVIII. q. XXXIX, с. 7.

[12] Ф. Энгельс.  Крестьянская война в Германии. — Т. 7, с   357.

[13] Lich su che do phong kien Viet Nam. Т. III, с. 24.

[14] Восстание под руководством Ле Зуи Мата представляет собой комплекс военных, политических и социальных проблем. Мы рассмотрим его наряду с другими крупнейшими крестьянскими восстаниями первой половины XVIII в. отдельно.

[15] Cuong muc. Т. XVII, q. XXXVIII. с. 57.

[16] Официальные хроники называют восстание под руководством Нгуен Тюена также «восстанием Нинься» — по названию деревни, где оно началось.

[17] Cuong muc. Т. XVII, q. XXXVIII. с. 40.

[18] Lich su che do phong kien Viet Nam. Т. III, с. 217.

[19] Lich su che do phong kien Viet Nam. Т. III, с. 124.

[20] Там же.

[21] Cuong muc. Т. XVII. q. XXXVIII.

[22] NCLS. 1965, № 75, с. 23—24.

[23] Cuong muc. Т. XVIII, q. ХL, с. 47—48.

[24] NCLS. 1966, № 75, с. 26.

[25] Там же.

[26] Cuong muc. Т. XVIII, q. ХL. с. 31—32.

[27] Lich su che do phong kien Viet Nam. Т. III. с. 228.

[28] Там же, с. 232.

[29] NCLS. 1965, №81, с. 50.

[30] Там же.

[31] Lich su che do phong kien Viet Nam. Т. III, с. 233.

[32] NCLS. 1965, № 81, с. 52—53.

[33] Там же.

[34] NCLS. 1965, № 81, с. 54.

[35] Lich su che do phong kien Viet Nam.  Т. III. с. 210; NCLS. 1965. № 85, с. 44—50.

[36] Lich su che do phong kien Viet Nam. Т. III. с. 238.

[37] Там же.

[38] NCLS. 1965, № 75, с. 35.

[39] Там же, с. 33.

[40] Там же, с. 36.

[41] М. А. Чешков. Очерки..., с. 103.

[42] Cuong muc. Т. XX, q. ХLIII, с. 3—4.

[43] Le Thanh Khoi. Lе Viet Nam..., с. 256.

[44] Cuong muc. Т. XX. q. XXXIX—ХП, с. 5.

[45] Cuong muc. Т. XIX, q. ХLIII, с. 7—8.

[46] Там же, с. 8.

[47] Рhan Нuу chu. Lich trieu..., t.I, с. 118.

[48] Cuong muc. Т. XIX, q. ХLIII, с. 18.

[49] Там же, с. 19.

[50] Cuong muc. Т. XIX, q. ХLIII, с. 27.

[51] Le Quy Don. Kiet van... с. 61.

[52] DNTL. Т. 1, с. 198.

[53] Там же, с. 228—229.

[54] Там же, с. 208.

[55] Там же, с. 210.

[56] Там же, с. 209.

[57] Там же, с. 211.

[58] Lich su che do phong kien Viet Nam. Т. III, с. 266.

[59] DNTL. Т. I, с. 213.

[60] Там же.

[61] Там же, с. 212—213.

[62] Там же, с. 214.

[63] Там же.

[64] Там же, с. 215.

[65] DNTL. Т. I, с. 225.

[66] DNTL. Т. I, с. 226.

[67] DNTL. Т. I, с. 228—229.

[68] DNTL. Т. I, с. 239.

[69] Lich su che do phong kien Viet Nam. Т. III, с. 215.

[70] DNTL. Т. I, с. 203.

[71] DNTL. Т. I, с. 235.

[72] DNTL. Т. I, с. 239.

[73] Подсчитано по: DNTL. Т. I, с. 235—236.

[74] DNTL. Т. I, с. 237.

[75] Там же, с. 235—236.

[76] Le Thanh Khoi. Le Viet Nam... с. 281.