Глава 2

ГОСУДАРСТВО ТЭЙШОНОВ

Мероприятия Тэйшонов по упрочению независимости и государственной власти

Успехи восстания Тэйшонов в 70-е годы XVIII в., их победа на юге и севере Вьетнама влекли за собой выделение в особый клан руководителей движения, способствовали развитию неизбежного в условиях феодального общества процесса феодализации вож­дей и их окружения. Внешним проявлением ее было провозглаше­ние Нгуен Няка в 1776 г. правителем (выонгом) Тэйшонов, при­своение Нгуен Хюе и Нгуен Лы, а также группе наиболее круп­ных военачальников почетных титулов, подобных тем, которые имели вельможи при дворе Ле, Чиней и Нгуенов.

Процесс феодализации руководства Тэйшонов наиболее ярко отразился на деятельности старшего из братьев — руководителей движения — Нгуен Няка. Если на первом этапе восстания Няк проявил себя как довольно способный военачальник и политик, то, став верховным правителем государства, он фактически пре­кратил активную деятельность, довольствуясь, по словам Куанг Чунга[1], положением и привилегиями центрального выонга. Нгуен Няк не смог подняться до уровня понимания общенациональных задач, поэтому его роль в истории Вьетнама можно ограничить периодом активной деятельности как вождя восстания (1771— 1786), а не как выонга Вьетнама (1787—1793). О самоустранении Нгуен Няка от государственных дел после конфликта между ним и Нгуен Хюе говорит такой отрывок из письма выонга, относящегося к 1788 г.: «А я человек мягкий и рассеянный и хочу сохра­нить за собой только Куиньон и сам себя объявляю западным правителем»[2].

Полной противоположностью бездеятельному и пассивному центральному выонгу был Куанг Чунг. Несомненно, Куанг Чунг, обессмертивший свое имя великой победой над феодалами Под­небесной, является также одним из ярчайших государственных деятелей в истории Вьетнама. Сын своей эпохи, со всеми положи­тельными и отрицательными чертами предводителя крестьянского выступления в эпоху феодализма, Куанг Чунг смог подняться до уровня выразителя общенациональных интересов. Бесспорным лодтверждением этому наряду с борьбой за независимость страны на полях сражений является и стремление Куанг Чунга провести в Северном Вьетнаме конкретные мероприятия по укреплению центральной власти выонга, по созданию централизованного фео­дального государства.

Главным звеном в цепи мероприятий, направленных на защиту независимости государства, Куанг Чунг считал нормализацию от­ношений с Поднебесной, которая исключила бы возможность но­вого вторжения маньчжурских войск на территорию Вьетнама. Он говорил по этому поводу своим приближенным: «Сейчас мы их разбили. Но если они соберутся снова воевать, нам будет нелег­ко. Если хотим спокойствия народу и мира стране, нужно времен­но отложить оружие и взяться за дары»[3].

Такое стремление Куанг Чунга было вполне оправданным, по­скольку Цянь Лун, узнав о поражении Сун Шии, повелел заме­нить верховного главнокомандующего южной армии, а также срочно собрать в девяти южнокитайских провинциях войско в ко­личестве 500 тыс. человек и готовиться к новому наступлению на Тэйшонов[4].

Военные приготовления в южных провинциях Китая стимули­ровали активизацию антитэйшонских выступлений последователей императора Ле в самом Вьетнаме. Так, ши-фу Зыонг Динь Туан, едва Ле Тьеу Тхонг успел пересечь китайско-вьетнамскую грани­цу, собрал остатки разгромленной Тэйшонами «армии спасения императора» и захватил Иентхе. В Лангзянге организовал бунт Фам Динь Зат, а его родственник Фам Динь Тян, собрав отряд численностью 500 человек, терроризировал район Возянг. Скрыв­шиеся после разгрома военачальники армии императора Ле раз­вернули борьбу против Куанг Чунга и организуемого им военно-административного аппарата во многих частях страны — в Нгеане, Киньбаке, Хайзыонге и др. Наиболее активно действовал Ле Зуи Ти, младший брат императора Ле, фактически захвативший Туен-куанг и Баолак. Возникла реальная угроза объединения этих раз­розненных бунтов в значительный по масштабам мятеж. Нгуен Хюе хорошо понимал также, что в случае нового вторжения мань­чжурской армии эти силы сделают все, чтобы изнутри взорвать установленный Тэйшонами режим. Поэтому самую главную за­дачу, требующую решения сразу же после освобождения террито­рии Северного Вьетнама, Куанг Чунг видел в предотвращении но­вой войны, с тем чтобы выиграть время, восстановить разрушен­ное хозяйство, стабилизировать внутреннее положение и собрать силы для окончательного разгрома Нгуен Аня, вновь вторгшегося в Южный Вьетнам.

Куанг Чунг установил тайные связи с правителями южных провинций Китая, имея в виду использовать их в качестве по­средников при переговорах с Цянь Луном. Вскоре после одержан­ной победы он в этих целях направил к наместнику Гуанси и Гуандуна маньчжуру Фукананю одного из своих сподвижников — Нго Тхи Няма. Ням передал китайскому чиновнику письмо Куанг Чунга, а также предложил значительную сумму за содействие в установлении связей с Цянь Луном.

Маньчжурская империя также переживала период значитель­ных внутренних трудностей, и хотя император дал приказ о под­готовке нового похода во Вьетнам, но сам он был не прочь до­говориться с Куанг Чунгом о разрешении конфликта мирным путем.

Вьетнамские историки утверждают, что Цянь Лун дал тайное поручение губернатору Гуанси Тан Сюнъе установить связи с Тэйшонами и прозондировать возможность мирной договоренно­сти, разумеется с соблюдением декорума, позволяющего Подне­бесной империи «сохранить лицо»[5].

Так, Сюнъе писал в письме к Куанг Чунгу: «Ле Тьеу Тхонг бежал из страны, Поднебесная решила не отдавать ему снова Аньнань. Поэтому, не дожидаясь высочайшего указа, следует по­слать человека к границе, просить о покровительстве... объявить себя вассалом и запросить инвеституру на правление»[6].

Куанг Чунг воспользовался этим советом и направил соответ­ствующее письмо Цянь Луну, в котором просил позволения «ка­питулировать», а также называться вассалом Поднебесной, иными словами, в этом письме руководитель Тэйшонов осуществил свое намерение «отложить оружие и взяться за дары».

Одновременно в знак своего миролюбия и серьезности попы­ток установить отношения с Китаем на основе добрососедства он возвращал в Гуанси 500 маньчжуров-пленных, захваченных в Тханглонге, и сообщил, что в ближайшее время возвратит остав­шихся 200 человек[7].

Вместе с тем с самого начала переговоров тэйшонский прави­тель не ставил себя ниже китайской стороны; проявляя стремле­ние к урегулированию вопроса, он в то же время сохранял твер­дость и отметал любые попытки маньчжуров в той или иной фор­ме поставить Вьетнам в неравноправное положение, навязать ему свою волю.

Начав переписку об условиях мирного урегулирования, Куанг Чунг уехал из Северного Вьетнама в Фусуан. Этот демарш был сделан не случайно. Маньчжуров на переговорах представляли наместник Гуанси и Гуандуна Фуканань и губернатор Гуанси Тан Сюнъе; от имени вьетнамской стороны было поручено выступать приближенным Куанг Чунга — Нго Тхи Няму и Фан Хюи Итю. Устанавливая равенство уровня делегаций на переговорах, Куанг Чунг демонстрировал и свое равное с Цянь Луном положение как правителя суверенного государства.

Вьетнамские и китайские хроники того времени[8] приводят сви­детельства того, что Цянь Лун, не без влияния Фукананя и Тан Сюнъе, по существу, сразу же согласился с предложениями Куанг Чунга. В опубликованном указе он фактически признавал беспер­спективность попыток подчинить Вьетнам военной силой и пытал­ся доказать, что фактом признания Куанг Чунга Поднебесная сможет вновь установить влияние на территории южного соседа.

Летом 1789 г. Куанг Чунг направил к цинскому двору своего, племянника Нгуен Куанг Хиена в сопровождении сановников Ву Хюе Тана, Нго Ви Куй и Нгуен Динь Кы, которые повезли Цянь Луну письмо с просьбой правителя Тэйшонов сделать его «ваном Аньнаня», «чтобы у страны был правитель», и прислать посоль­ство для выполнения обряда вассалитета и решения вопроса о» дани.

Письмо Куанг Чунга Цянь Луну свидетельствовало о незауряд­ных дипломатических способностях тэйшонского правителя. Куанг Чунг справедливо возлагал ответственность за только что про­шедшую войну на маньчжуров, избегая в то же время выпадов против императора и оставляя, таким образом, открытым путь для переговоров.

Известно также, что цинская династия не признавала владения Нгуенов самостоятельным государством, а считала их зависимы­ми от Ле. Куанг Чунг же в своем письме подчеркнуто выступал как представитель суверенного государства, соседнего с Аньнанем (Северный Вьетнам). Более того, Куанг Чунг указывал на жела­ние народов Северного Вьетнама видеть его своим правителем, иными словами, речь шла о том, чтобы маньчжуры признали и Северный Вьетнам частью суверенного, независимого вьетнамско­го государства, объединенного под властью Тэйшонов, с центром вне Северного Вьетнама, в Куангнаме, т. е. в той части страны, которую Куанг Чунг считал независимой и суверенной.

Дипломатический демарш Куанг Чунга удался. Цянь Лун счел возможным «забыть» о том, что всегда относился к государству Нгуенов как к вассалу Ле. «Я, император,— говорится в указе Цянь Луна,— ознакомился с содержанием твоего письма, из ко­торого следует, что земля Куангнама — ваша исконная и что вы не подчинялись Ле, что ваши отношения не были отношениями вассала и господина»[9].

Однако в целях сохранения престижа и демонстрации вассаль­ной зависимости от Поднебесной Цянь Лун выдвинул два условия, при соблюдении которых Куанг Чунг мог получить титул вана: построить на территории Северного Вьетнама храм в честь пол­ководца Сюй Шихэна, погибшего во время вторжения во Вьетнам в 1788—1789 гг., и ежегодно отмечать в этом храме день его смер­ти; приехать в 1790 г. в столицу Цинской империи на празднова­ние 80-летия маньчжурского правителя»[10]. Куанг Чунг принял эти два условия, с тем чтобы быстрее решить вопрос с инвеститурой и урегулировать отношения с Китаем.

Осенью 1789 г. Цянь Лун направил в Тханглонг высокопостав­ленного чиновника из Гуанси, чтобы вручить Куанг Чунгу печать «Аньнань го-вана», т. е. утвердить его на престоле бывшего государства Чиней — Ле. В этом акте цинская династия делала уступку Куанг Чунгу, поскольку первоначально церемонию васса­литета имелось в виду устроить весной следующего, 1790 г., когда Куанг Чунг должен был приехать в Китай. Однако тэйшонский вождь не согласился с этим предложением, заявив, что «никогда еще церемония установления вассалитета не устраивалась с не­брежностью посреди дороги», и «потребовал следовать старым традициям нашей страны, в соответствии с которыми церемония вассалитета устраивалась на ее территории»[11]. Маньчжурский двор был вынужден уступить вьетнамскому монарху. Но Куанг Чунг потребовал новой дипломатической и церемониальной уступ­ки от Цянь Луна. Он потребовал, чтобы официальный акт уста­новления вассалитета был проведен не в Тханглонге, как это де­лалось прежде, а в Фусуане. В письме к Фукананю Куанг Чунг писал, что ряд причин побуждает его настаивать на этом: «город Тханглонг потерял чистоту», и то, что он «едва проделал этот путь и не может себя заставить вновь проделать это», и то, что у него есть сведения о том, что «сотни каких-то неведомых судов грабят и терроризируют приморские районы, почему он и поспе­шил в Фусуан, чтобы подготовиться к обороне»[12]. В конце кон­цов Куанг Чунг заставил своего племянника Фам Конг Чы надеть одежды правителя, загримироваться и «сыграть роль» Куанг Чун­га во время официального акта установления вассалитета, органи­зованного все же в Тханглонге[13].

Вьетнамские историки утверждают, что Фам Конг Чы сыграл роль еще один раз, когда в Китай было направлено посольство на празднование 80-летия Цянь Луна и Куанг Чунг, ссылаясь на то, что ему нужно было похоронить мать, отказался ехать в Пе­кин. Неизвестно точно, знали ли о такой подмене китайцы, но тем не менее они устроили вьетнамскому лжевану пышную встречу[14]. От границы до столицы вьетнамских послов сопровождал сам на­местник Гуанси и Гуандуна Фуканань. Специальным указом ему разрешалось взять из казны Гуандуна 8 тыс. лян серебра для встречи и проводов вьетнамского вана. Когда пребывание «Куанг Чунга» в Китае подходило к концу, стало известно, что расходы на его содержание составляли 4 тыс. лян в день, а поскольку срок пребывания вьетнамцев в Китае был определен в 200 дней, то оказалось, что казна Циней заметно пострадала, причем, как было установлено, львиную долю этих средств присвоили сопровождав­шие посольство китайские чиновники.

Цянь Лун сам лично осыпал лже-Куанг Чунга различными ми­лостями: в честь его устраивались пиры, ему дарили царские одежды с желтым поясом (прежние вьетнамские правители имели право носить лишь красный пояс), император жаловал «вану Ань-наня» стихи собственного сочинения с добрыми пожеланиями и пр.

Эти действия Цянь Луна, а также и другие его акты в отно­шении Куанг Чунга свидетельствуют о том, что цинский импера­тор хотел обеспечить лояльность нового «вассала». Последний, со своей стороны, рассматривал установление вассалитета и получе­ние инвеституры как важный шаг в недопущении новой войны, в обеспечении определенного периода, в течение которого можно было решать внутренние дела всего Вьетнама, не опасаясь угрозы с севера.

В свете этого важное значение имел фактический отказ Цянь Луна от поддержки устремлений императора-эмигранта Ле и его приближенных вернуться на родину. По мере того как шло улуч­шение отношений с Куанг Чунгом, Цянь Лун охладевал к Ле и его окружению, находившимся на территории Китая. Сначала был указ императора поселить все окружение Ле в столице. Затем последовал другой указ, в соответствии с которым лишь 100 чело­век во главе с Ле Тьеу Тхонгом направлялись в столицу, где они были включены в состав привилегированных восьмизнаменных войск, остальных распределили по провинциям страны и также оп­ределили на военную службу[15].

Без ответа была оставлена и просьба Ле Тьеу Тхонга помочь ему получить в управление области Туенкуанг и Хынгхоа либо разрешить вернуться в Зядинь, где Ле намеревался объединить усилия с Нгуен Анем в борьбе против Тэйшонов. По-видимому, эти требования были очень настойчивыми, поскольку император Цянь Лун даже отдал приказ заточить в темницу «за непослушание» одного из членов семейства Ле — Ле Куиня, а также сообщить об этом факте Куанг Чунгу: «Когда ван Аньнаня услышит об этом, он будет доволен»[16].

Другим важным событием, показывающим уступчивость Цянь Луна требованиям Куанг Чунга, была отмена старого обычая при­сылать из Аньнаня в Поднебесную дань в виде статуи, отлитой из золота. В 1789 г. Куанг Чунг направил Цянь Луну специальное письмо по этому поводу, в котором, в частности, говорилось: «Обычая платить дань статуей золотого человека не было ни в древности, ни при Хань, Тан и Сун. Просим этот обычай пере­смотреть и освободить нас от уплаты»[17].

Цянь Лун приказал удовлетворить эту просьбу Куанг Чунга и издал специальный указ, освобождавший Аньнань от уплаты дани золотом и серебром: «Что касается лекарственных трав, то... пусть присылают их сколько могут. Что касается шелковых тка­ней, то их надо продолжать поставлять, но здесь также не надо строго придерживаться установленного порядка... Ибо мы больше всего ценим намерения вана, нежели состав и количество дани»[18].

В 1792 г. Куанг Чунг запросил Китай установить сроки, в ко­торые надо было присылать дань, и сам предложил Цянь Луну новый порядок, в соответствии с которым даннические миссии должны были направляться в Китай раз в два года[19]. По-види­мому, такое предложение вьетнамцев объяснялось тем, что внут­реннее положение в стране в это время осложнилось, к тому же во Вьетнаме начинает ощущаться французское вмешательство. Куанг Чунг в этих условиях хотел продемонстрировать свою связь с могущественной Поднебесной в качестве своеобразного предосте­режения Нгуен Аню и французам, вмешивающимся во внутрен­ние дела Вьетнама.

Анализируя мероприятия Куанг Чунга по нормализации отно­шений с Поднебесной, вьетнамские историки делают вывод о том, что он «постоянно действовал с позиций победившей страны. Маньчжуры относились к Куанг Чунгу с уважением и неоднократ­но уступали ему... При Куанг Чунге авторитет Вьетнама возрос. Это был результат славной победы над захватчиками в начале 1789 г. и реальной силы, которая была у Куанг Чунга»[20].

В качестве определенного подтверждения вывода о «реальной силе» Куанг Чунга вьетнамская историография приводит сведе­ния о его намерении возвратить семь уездов, принадлежавших некогда чану Хынгхоа и отторгнутых маньчжурами. По этому во­просу, говорится в «Истории феодального общества во Вьетнаме», тэйшонский правитель начал переписку с наместником провинций Гуандун и Гуанси. Вместе с тем он полагал, что вряд ли «возмож­но вернуть украденное путем переговоров, и активно готовил силы, чтобы, опираясь на них, вернуть потерянное»[21]. В этих целях Куанг Чунг, в частности, установил тайные связи с обществом «Небо и земля», нелегально действовавшим против маньчжуров в южнокитайских провинциях, имея в виду при удобном случае объединиться с ними и вернуть Вьетнаму указанные семь уездов, включенных маньчжурами в юго-восточный район Китая[22]. Воору­женные отряды этого общества, которые во Вьетнаме называли «Тау-о», получали от Куанг Чунга продовольствие, а также уходили на территорию Вьетнама для переформирования и т. п. Эти связи были настолько законспирированы, что только после смерти. Куанг Чунга маньчжуры узнали о них. В 1797 г, им удалось за­хватить одного из вождей «Тау-о», который признался, что Куанг Чунг предоставил им в свое время 100 малых военных судов, а также направил к ним 12 военачальников[23].

Историк Хоа Банг утверждает, что в 1792 г. Куанг Чунг, исхо­дя из того, что обстановка в Южном Китае складывается благо­приятно для реализации его замыслов, направил в Китай Ву Ван Зунга, который вез послание, содержащее два предложения: от­дать за него замуж маньчжурскую принцессу и возвратить Вьет­наму территорию Гуанси и Гуандуна, как некогда принадлежав­ших этой стране. Хоа Банг приводит данные о том, что Цянь Лун будто бы не возражал против того, чтобы Куанг Чунг женился на маньчжурской принцессе и взял в качестве ее приданого про­винцию Гуанси. И только смерть Куанг Чунга (16 сентября 1792 г.[24]) помешала осуществлению этого брака.

Проводя курс на установление добрососедских отношений с мо­гущественным северным соседом, Куанг Чунг добился серьезных успехов, по существу обеспечивавших государственную независи­мость Вьетнама от Поднебесной. Сохранявшийся чисто внешний декорум вассалитета был сведен до минимума и использовался Куанг Чунгом как форма для дипломатических акций в отноше­нии Китая, осуществляемых им, по сути дела, как равноправным партнером Цянь Луна. Это был новый элемент во вьетнамо-китай-ских отношениях, продолжавший на арене внешних связей ту ли­нию на сохранение независимости, которая проявилась в борьбе вьетнамского народа против маньчжурского нашествия.

Осуществляя комплекс внешнеполитических мероприятий, направленных на предотвращение нового вторжения маньчжур­ских войск на территорию Вьетнама и добиваясь добрососедских отношений с Китаем, Куанг Чунг одновременно начал решитель­ную борьбу против оставшихся в стране сторонников императора Ле. Помимо крупных феодальных чиновников, в том числе членов бывшей императорской семьи, на стороне бежавшего в Китай им­ператора выступало и значительное число ши-фу (конфуцианских ученых) Северного Вьетнама. «Руководствуясь классовым сознани­ем и идеологией ,,слепой верности", немалое количество ши-фу выступало против Тэйшонов либо отказывалось от сотрудничества с ними. В этом была одна из трудностей, стоящих перед Куанг Чунгом»[25]. Именно ши-фу, которые имели большое влияние в дельте Красной реки, были опорой бывших военачальников и гражданских куанов императора Ле, мечтавших о реставрации и подымавших мятежи во многих районах Северного и Централь­ного Вьетнама.

Феодалы,  выступавшие за восстановление власти Ле, сумели привлечь на свою сторону некоторых племенных вождей из гор­ных чанов Вьетнама, установили через них связи с Нгуен Днем и Сиамом, мечтавшим взять реванш за поражение в Южном Вьетнаме[26]. В 1789 г. возникла реальная опасность блокады государ­ства Тэйшонов: на севере действовали феодалы-мятежники во гла­ве с Ле Зуи Ти; с юга и со стороны моря угрожал Нгуен Ань, вновь высадившийся на юге страны во время междоусобной борь­бы Нгуен Няка и Нгуен Хюе; на западе собирали силы сиамцы и государство Вьентьян (на территории нынешнего Лаоса). Для организации подавления внутренних мятежей Куанг Чунг прика­зал в 1790 г. незамедлительно составить списки рекрутов, причем один из каждых трех записанных сразу же призывался в армию. Спешно строились небольшие военные корабли. В начале 1791 г. в государство Вьентьян и в Сиенкуанг (Чаннинь) были направле­ны лазутчики, чтобы доносить о ходе военных приготовлений, про­водимых правителями этих областей[27].

Поводом для начала активных действий Тэйшонов против мя­тежников было восстание, поднятое в провинции Нгеан одним из сторонников Ле — Чан Фыонг Бинем. Куанг Чунг отдал приказ новым властям подавлять сопротивляющихся в любом месте, где они проявляют какую-либо активность.

Первый удар был нанесен против феодалов-мятежников, дей­ствовавших на севере. Ле Зуи Ти и его единомышленники были схвачены и казнены в Фусуане. Вскоре было подавлено и выступ­ление антитэйшонских сил в чане Нгеан, откуда сильный отряд из армии Куанг Чунга двинулся на запад и в течение лета 1791 г. захватил Чаннинь, Чинькао и Куихоп, а в десятом месяце того же года вторгся в пределы государства Вьентьян. Армия короля Вьентьяна была наголову разгромлена, и Тэйшоны подошли к гра­нице Сиама.

В то же время государство Камбоджа, поддерживавшее дру­жественные отношения с Тэйшонами, начало военные приготов­ления, чтобы оказать помощь Куанг Чунгу, если он начнет войну против Сиама или активизирует действия против Нгуен Аня в Зядине. В складывающейся обстановке Сиам не решился начать военные действия против Тэйшонов. Что же касается положения Нгуен Аня, то, по свидетельству миссионера Лабусса, все францу­зы и португальцы, находившиеся в лагере этого феодального правителя, «начали искать пути к тому, как бы убежать из Вьет­нама».

В результате разгрома государства Вьентьян и подавления ос­новных феодальных мятежей Тэйшоны сорвали попытки создания антитэйшонского союза внешних и внутренних феодальных сил. В результате успешных военных действий на западе, а также во внутренних горных районах страны Куанг Чунгу удалось пол­ностью стабилизировать положение в Северном Вьетнаме и приступить к решению экономических проблем, а также к подготовке сил для борьбы против основного противника — Нгуен Аня, захватившего к этому времени важную часть Южного Вьетнама — Зя-динь. В этих целях он, в частности, приказал 30-тысячному отря­ду, находившемуся на территории Вьентьяна, вернуться в начале 1792 г. во Вьетнам.

После победы над маньчжурскими захватчиками армия Тэй­шонов стала сильнейшей на Индокитайском полуострове. Это бы­ло мощное объединение ветеранов, проведших в боях и походах свыше десятилетия, и молодых солдат, набранных в соответствии с утвержденными Куанг Чунгом правилами. Армия Тэйшонов от­личалась высоким боевым духом, сплоченностью, хорошей дисцип­линой[28]. Эту ее особенность отмечали и зарубежные миссионеры, находившиеся в то время во Вьетнаме, в ставке Нгуен Аня.

Именно армия была на всем протяжении движения Тэйшонов главной опорой его руководителей, первоначально как вооружен­ное ополчение крестьян, затем как регулярное образование обще­национального значения, а после победы над маньчжурами как инструмент в руках феодального государства для защиты незави­симости и для подавления оппозиции внутри страны. Не случайно поэтому, что Куанг Чунг уделял значительное внимание укрепле­нию армии, упорядочению набора в ее ряды и т. п.

На первом этапе движения армия Тэйшонов была плохо воору­жена. По свидетельству Пиньо де Беэна, епископа Адранского, одно ружье приходилось на пять солдат, пушки были только на судах, а в сухопутных частях орудий не было[29]. Однако в 1796 г., во время борьбы с маньчжурами, Тэйшоны уже были вооружены «огнемечущими трубками», имели много пушек и ружей. Это го­ворит о том, что Куанг Чунг обращал серьезное внимание на тех­ническое оснащение армии. И в этом отношении она не уступала ни сиамскому войску, ни вооруженным силам маньчжуров.

Структура тэйшонской армии была традиционной, т. е. состоя­ла из пяти корпусов: центрального, левого, правого, авангарда и арьергарда. После победы над маньчжурами у Куанг Чунга было 100-тысячное войско. Ставя перед собой задачу создать воинские части; способные не только противостоять Нгуен Аню, но и со­рвать его попытку вернуться во Вьетнам, Куанг Чунг создал еще несколько крупных воинских подразделений, расквартировав их по провинциям[30]. В 1790 г. он издал указ о новой форме составле­ния списков, на основании которых происходил набор в армию. Все мужское население в государстве было поделено на четыре разряда:

1. Допризывники включали мальчиков и юношей с 9 до 17 лет;.

2. Годные для службы — с 18 до 55 лет;

3. Пожилые — с 56 до 60 лет;

4. Ветераны — с 61 года.

Каждому занесенному в списки выдавался особый знак, на котором были нанесены основные данные о владельце. Он предъ­являлся по первому требованию властей. Если знака не было, че­ловека либо серьезно штрафовали, либо ссылали в горные и лес­ные районы.

Порядок набора рекрутов был обычным: в случае необходимо­сти из трех внесенных в списки в армию уходил один человек. Наборы в войско проводились, как правило, в масштабах хюена, для чего в этой административной единице была введена спе­циальная должность «воинского начальника»[31].

Куанг Чунг установил принципиально новый порядок внесения в списки мужского населения государства. В отличие от прежних времен, когда в эти списки регистрировались лишь крестьяне и другие слои трудового населения, при Тэйшонах в рекрутские ве­домости вписывались все без исключения мужчины, невзирая на их социальное или служебное положение[32]. Обязательность по­стоянного ношения с собой введенных знаков принадлежности к тому или иному возрастному разряду позволяет рассматривать это нововведение как важный полицейский инструмент, призванный в конечном счете выявлять всех тех, кто по той или иной причине уклоняется от несения государственных повинностей вообще, а не только от несения службы в армии.

После победы над Чинями административный аппарат в госу­дарстве Тэйшонов оставался очень громоздким. Один из извест­ных деятелей того времени, Нгуен Тхиеп, отмечая это обстоятель­ство, подчеркивал: «Тот или другой чин неодинаковы по устрой­ству. Чем больше чиновников, тем больше беспокойства для на­рода. Приспосабливаются к обстоятельствам, работают то так, то сяк; нет узды на их самоуправство»[33].

Куанг Чунг в основном сохранил административное деление, установленное при Чинях — Ле. Изменения коснулись лишь чана Шоннам, который при Чинях был разделен на две префектуры. Куанг Чунг превратил эти префектуры в два самостоятельных ча­на. Точно так же были образованы два чана — внешний Тханьхоа и внутренний Тханьхоа — вместо одного, ранее существовавшего. Указанные мероприятия были проведены для того, чтобы укре­пить административную и военную власть в чанах, бывших неког­да опорой как для Чиней, так и для Ле.

По совету одного из своих военачальников, Нго Тхи Няма, Куанг Чунг определил наместниками в наиболее важные области своих сыновей. Так, в область Бактхань (с центром в Тханглонге, который также стал именоваться Бактхань) был назначен стар­ший сын Куанг Чунга — Куанг Тхюи. Такие назначения были на­правлены на достижение централизации государственной власти и на укрепление личного авторитета выонга во всех уголках госу­дарства. Наместники — родственники Куанг Чунга, по существу, не имели никаких прерогатив власти, кроме титулов, соответству­ющих их положению. Будучи членами семьи правителя, они не имели права превращать отданные им в управление районы в вот­чины, налог с которых шел бы им лично, и т. д.

Во главе каждого из 12 чанов Северного Вьетнама стояли военный губернатор и гражданский правитель-куан, во главе хюе-на — гражданский правитель-куан и воинский начальник, которо­му подчинялись еще два военных куана. В тонге был староста тонга, в общине — общинный староста, которые исполняли адми­нистративные функции.

Сохраняя традиционную форму подбора чиновников в государ­ственный аппарат через систему конкурсных экзаменов, Куанг Чунг в то же время не отказался от назначения чиновников на тот или иной пост по личной «рекомендации» либо в качестве проявления «благоволения» со стороны властей. При всех издерж­ках этого метода, объективно таившего в себе зародыши взяточ­ничества, коррупции и других негативных явлений, присущих фео­дальному бюрократическому аппарату, он давал Куанг Чунгу возможность на первом этапе его государственной деятельности подобрать по личному усмотрению нужных ему людей, привлечь некоторых чиновников из прежнего государственного аппарата, су­ществовавшего при Чинях — Ле. Например, известный в государ­стве Чиней ши-фу Чан Ван Ки примкнул к восстанию на началь­ном его этапе и скоро стал личным доверенным секретарем выон­га Северного Вьетнама.

Во время похода в Северный Вьетнам в 1788 г. Нгуен Хюе (Куанг Чунг) привлек на свою сторону таких известных в Тханглонге ши-фу, как Нго Тхи Ням, Фан Хюи Ить, Ву Хюи Тан, Нгу­ен Ня и др., которые впоследствии стали основными проводниками внешней политики Куанг Чунга, особенно в отношениях с Китаем. В «совет благородных», созданный Куанг Чунгом в резиденции выонга в Нгеане в 1791 г., также входили такие известные ши-фу, как Нгуен Тхиеп, Нгуен Конг, Нгуен Тхиен[34]. В 1791 г. Куанг Чунг расширил систему «рекомендаций», поручив Нгуен Тхиепу ежегодно «проверять мораль, способности, прилежание и умение тех людей, которые хорошо и старательно учатся», чтобы вербо­вать из них чиновников[35].

Привлечение к службе чиновников из аппарата Чиней — Ле было вынужденной мерой для Куанг Чунга. Хотя самые лучшие из них сумели принять программу нового правителя Северного Вьетнама и оказали ему помощь в выполнении тех задач, кото­рые он ставил, но существовали и такие, кто, будучи вовлеченным в новую администрацию, не только не поддерживал ее, но, напро­тив, делал все, чтобы подорвать авторитет и власть Тэйшонов. Свидетельством тому являются мятежи сторонников Ле, поддер­жанные чиновниками старой администрации, сохраняющими свои посты на низовых ступенях новой феодально-бюрократической иерархии.

Государство Тэйшонов во Вьетнаме просуществовало полтора десятилетия. Процесс его развития не выходил за общие, прису­щие всем победившим крестьянским восстаниям эпохи феодализ­ма рамки. Вместе с тем следует подчеркнуть ту особенность, что за этот период, по существу, постоянно велись военные действия. Сначала восставшим крестьянам, затем всему народу приходилось отстаивать свои завоевания, право на независимость от посяга­тельств внутренних и внешних феодальных группировок.

Содержание мероприятий, проводимых Куанг Чунгом как в период подготовки к отражению маньчжурской агрессии, так и; после победы, отвечало прежде всего задачам укрепления воен­ного могущества государства. Такова была объективная необходи­мость, продиктованная обстановкой, складывающейся в то время на Индокитайском полуострове. Это обстоятельство наложило от­печаток на характер государства Тэйшонов. По существу, это бы­ло военно-феодальное образование, сложившееся в результате кре­стьянского восстания, закономерной феодализации его верхушки и мобилизации всего населения на вооруженную борьбу против внутреннего и внешнего врага.

Социально-экономические мероприятия государства Тэйшонов

Отдавая большую часть времени мероприятиям, направленным на обеспечение независимости государства, Куанг Чунг в то же время пытался осуществить ряд шагов, которые способствовали бы стабилизации хозяйства страны. Свои основные цели он изло­жил в специальном «Обращении к крестьянам», в котором под­черкнул настоятельную необходимость восстановления сельскохо­зяйственного производства. «Какое-то время в нашей стране,— от­мечал он,— бушевала война, много земель превратилось в пусто­ши, а налоги составляли только четвертую или пятую часть от прежних. Сейчас в государстве наступил мир, и необходимо по­кончить с бродяжничеством крестьян; необходимо обрабатывать заброшенные земли. Надо сделать все, чтобы бродяги и тунеядцы вернулись на землю»[36].

Таким образом, программа восстановления сельскохозяйствен­ного производства, выработанная Куанг Чунгом, предусматривала выполнение двух взаимосвязанных задач: возвращение крестьян на землю и обязательная обработка заброшенных земель и це­лины.

В этих целях Куанг Чунг издал указ самым строжайшим об­разом разыскивать бродяг и «чужаков» по волостям и возвращать их для жительства и обработки земли по месту рождения. Исключение составляли лишь те «чужаки», семьи которых про­живали в данной общине не менее трех поколений. В этом слу­чае их вносили в общинные списки и они не подлежали возвра­щению в родные места. Если какая-либо община скрывала беглых крестьян, то общинный староста и сам беглый подвергались суро­вому наказанию. Даже те, кто находил убежище в буддийских храмах, были обязаны отказаться от «пострижения» и возвратить­ся к крестьянскому труду[37].

В «Обращении к крестьянам» Куанг Чунг указывал общинным старостам на необходимость как можно скорее ликвидировать пустоши: «Общинные и частные земли, доселе заброшенные, должны быть снова обрабатываемыми землями»[38].

В сентябре 1789 г. Куанг Чунг приказал общинным старостам составить точные списки всех мужчин общины, в которых ясно указать количество вернувшихся бродяг, площадь пустующих и обработанных земель. На основе этих рапортов государство имело в виду определить сроки ликвидации всех заброшенных земель в каждой общине. Если же по истечении этого времени в общине оставались необработанные земли, то, как указывалось в эдикте, «коль скоро это общинные участки, то в соответствии с установ­ленным порядком увеличить ставку взимаемого с них поземельно­го налога; если же это частные земли, то изъять их и передать общине и взимать с них налог как с общинных земель»[39].

Под действие этого указа попадали также и те земли, которые Тэйшоны конфисковали у сторонников бывшего императора Ле и участников подавленных феодальных мятежей. Так, в самом нача­ле 1789 г., после разгрома маньчжурской армии, отряд Тэйшонов конфисковал землю и имущество у богатого ши-фу Нго Чонг Кхюе (из пров. Хадонг), а самого его арестовал[40].

В. И, Ленин указывал, что «при борьбе крестьян с крепостни­ками-помещиками самым сильным идейным импульсом в борьбе за землю является идея равенства,— и самым полным устранением всех и всяких остатков крепостничества является создание равен­ства между мелкими производителями»[41]. В начале движения Тэй­шонов мы могли проследить действие этого импульса, нашедшего выражение в лозунге «захватывать имущество богатых и делить его среди бедных». Однако современные вьетнамские историки от­мечают, что после вступления Тэйшонов в Северный Вьетнам (т.е. после образования государства Тэйшонов) их вожди уже по-друго­му относились к этой проблеме[42]. Можно утверждать, что осу­ществлялась конфискация земель, принадлежавших крупным фео­далам и ши-фу, сторонникам Чиней и Ле, но нет достоверных данных  о том,  распределялась  ли она среди  крестьян,  как это было на первом этапе движения.

Стихийное стремление крестьян к «созданию равенства между мелкими производителями», выразителями которого на первом этапе восстания были его вожди, уступило место интересам фео-дализировавшихся руководителей государства Тэйшонов.

Борьба против «старых» землевладельцев, феодальных чинов­ников отнюдь не означала, что Куанг Чунг вообще ликвидировал частное землевладение.     Государственный    аппарат,    созданный Куанг  Чунгом,  представлял  собой  большую  армию  чиновников-куанов, которые набирались из вчерашних предводителей и вое­начальников восставших крестьян, а также из тех ши-фу и чинов­ников аппарата Ле, которые перешли на сторону Тэйшонов. Скла­дывалась новая правящая группировка, имевшая свои феодальные права и привилегии. Эти «новые феодалы-чиновники» эпохи Куанг Чунга обычно получали в виде пожалований за службу «в корм­ление» некоторое количество общин и занесенных в списки кре­стьян. Так, Фан Хюи Ить, один из близких к Куанг Чунгу людей, получил 16 солдат запаса, а затем еще 15 внесенных в кадастро­вые  списки  крестьян.  Нгуен  Тхиеп,  которого  Куанг Чунг очень ценил, имел право собирать  для себя лично налог с общины Нгуетао (пров.  Хатинь). В одном из писем к  Куанг  Чунгу в 1789 г. Нгуен Тхиеп просил дать ему одну общину, чтобы деньги, которые община  выделяет на пропитание  рекрутов,  шли  ему  в виде кормления. Несколько лет спустя, в   1792 г., после смерти Куанг Чунга, тот же Нгуен Тхиеп писал его сыну, чтобы ему была дана возможность «собирать налог или дана бы община в кормле­ние на покое»[43]. Сохранялись и все частные земли, кроме забро­шенных. Проводя раздачу деревень или права взимать налог с определенного числа крестьян, государство рассматривало это как вознаграждение определенному лицу за определенную службу, ко­торое не может передаваться по наследству. Сам размер этих вре­менных пожалований сократился. Если в XV в. куан мог получить за службу тысячу мау, то в XVIII в. наделы сократились до 50 мау в Южном Вьетнаме и до 10 мау и менее в Северном Вьетнаме[44]. По-видимому, Куанг Чунг ограничивал количество частных зе­мель, однако невозможно сделать вывод относительно того, как широко распространилась система кормлений и какие мероприя­тия по недопущению превращения их в частную собственность он осуществлял. Можно только предположить, что этот процесс как с той, так и с другой стороны не получил достаточного развития, ибо период преобразований, осуществляемых Куанг Чунгом внут­ри страны, был весьма кратким, протекал, по существу, в условиях военных действий.  Все это придавало указанным  реформам  ха­рактер реакции на самые насущные требования времени, делало их недостаточно глубокими.

Таким образом, в государстве Тэйшонов составление кадаст­ровых списков и учет земель, раздел всего мужского населения страны по разрядам означали, по существу, прикрепление кре­стьян к земле. Ответственность за обработку земли, как в форме внеэкономического принуждения, так и посредством применения экономических санкций (увеличение ренты-налога), возлагалась на общину как на основную социально-экономическую единицу го­сударства.

Попытка перехода к аграрным отношениям по принципу об­щина—государство, по крайней мере на первых порах, возможно, давала экономический эффект и приводила к ликвидации недо­вольства крестьянства. В 1791 г., например, урожай был обиль­ным и в 5 чанах из 10 всей страны царило спокойствие[45]. Но бо­лее вероятно, что для крестьянской массы, жившей по переда­вавшейся из поколения в поколение привычке к подчинению, ни­когда не выходившей «за пределы ближайших местных отноше­ний и связанного с ними узкого местного горизонта»[46], всякое, пусть временное, уничтожение гнета и принуждения со стороны местного чиновника-феодала (а именно такую политику, как мы видели выше, проводили вначале Тэйшоны) было само по себе благом.

В этом смысле политика Куанг Чунга, пытавшегося создать экономическую опору государства в виде общины как низовой про­изводственной единицы и в конечном итоге в виде мелкого кре­стьянского хозяйства в рамках данной общины, временно могла обеспечить крестьянину такие минимальные условия существова­ния, которые за три года мирного правления Куанг Чунга, разу­меется, не могли вызвать недовольства крестьянской массы. Не случайно в многочисленных донесениях европейских миссионе­ров, в общем настроенных негативно по отношению к Тэйшонам, нет каких-либо данных о противодействии крестьян политике Куанг Чунга в Северном Вьетнаме. Более того, европейцы, побы­вавшие во Вьетнаме в начале XIX в., уже после свержения власти Тэйшонов, отмечают, что их правление «было гораздо более по­пулярным», нежели власть династии Нгуенов, установившаяся в 1802 г.

Анализируя аграрную политику Куанг Чунга, историки Социа­листической Республики Вьетнам делают вывод: «Политика дина­стии Тэйшонов не ставила задачи уничтожения класса помещиков и не нанесла сильного удара по его экономической базе, за исклю­чением ряда определенных мероприятий в отношении помещиков, выступивших против новой власти. Тем не менее политическая атмосфера и социальные условия того периода ясно говорят, что они не благоприятствовали укреплению и развитию помещичьего землевладения»[47].

Мероприятия по возвращению крестьян на землю и по уве­личению площадей обрабатываемых земель, а также реализация указа Куанг Чунга относительно составления списков мужского населения страны создавали основу для нормализации работы фискальных органов государства.

Форма получения земельного налога оставалась традиционной. Все общинные земли подразделялись на три категории в зависи­мости от их качества. С участков, относящихся к первой катего­рии, налог взимался в размере 150 батов риса с 1 мау, второй категории — 80 батов, третьей — 50 батов с 1 мау.

Размер земельного налога имеет важнейшее значение для отве­та на вопрос, какие преимущества по сравнению с периодом прав­ления прежнего феодального клана, свергнутого в результате вос­стания, получили крестьяне, являвшиеся его движущей силой. Известно, что в период правления Чиней в соответствии с указом 1670 г. с общинных земель взимался натуральный налог в разме­ре 30 тхангов с каждого мау. Отсутствие данных о точном соот­ношении мер сыпучих тел «тханг» и «бат» не позволяет, в том числе и современным вьетнамским историкам, сделать определен­ный вывод о разнице между размером натурального налога, уста­новленного Куанг Чунгом, и налога, принятого в период правле­ния Чиней. Если взять за основу утверждения хрониста Фан Хюи Итя, считавшего, что 1 тханг равнялся 7 батам, а также тради­ционное понимание того, что 1 тханг больше 1 л, а 1 бат меньше, можно согласиться с тем, что размер натурального налога с об­щинных земель при Куанг Чунге был ниже, чем при Чинях. В то же время налоговая ставка в денежном выражении с каждого мау общинных земель вне зависимости от их качества оставалась на том уровне, какой был при Чинях—1 тиен 50 донгов[48].

Частные земли также делились на три категории — по плодо­родию. Налоги с них взимались по-прежнему по более низкой ставке, чем с общинных земель: с полей первой категории — 40 батов с 1 мау, второй — 30 батов и третьей — 20 батов с 1 мау[49].

Эта же тенденция прослеживается и в правилах денежного сбора с частных земельных участков, который был (хотя и не­много) ниже налога с общинных земель и равнялся 1 тиену 30 донгам[50].

Куанг Чунг также отменил льготы на выплату налогов с част­ных и общинных земель в чанах Тханьхоа и Нгеан, которыми эти административные единицы, являвшиеся «родовыми» для семей­ства Чиней, регулярно пользовались во время их правления. Такой шаг был вызван необходимостью борьбы против феодалов — сто­ронников Чиней, ликвидации социально-экономической основы для возникновения мятежей «старых» куанов и ши-фу. Вместе с тем получение натурального и денежного налогов с самых плодородных чанов Северного Вьетнама способствовало достижению эконо­мической стабильности в государстве, к чему стремился Куанг Чунг.

Что касается подушного налога, то Куанг Чунг ликвидировал разнообразные его виды, сохранявшиеся в период правления Чи-ней (1789 г.), и ввел единую подать, которую должен был выпла­чивать каждый внесенный в кадастровый список мужчина. В от­личие от Чиней, взимавших подушную подать в смешанной — де­нежной и натуральной — форме (ежегодно 1 куан 2 тиена и 4 ба-та риса), Куанг Чунг определил, что подушный налог взимается только в денежной форме и составляет 1 куан 2 тиена.

Прямое отношение к налоговой политике государства Тэйшонов имел и указ 1789 г. об учете земель и разделе всех налого­плательщиков на четыре категории. Начатая в этом направлении работа могла бы оказать серьезное воздействие на упорядочение финансовой и фискальной деятельности государства. Однако объ­ективные трудности, с которыми столкнулось государство Тэйшонов после 1789 г. (мятежи феодалов, действия Нгуен Аня на юге и др.), не позволили Куанг Чунгу сделать значительные шаги в этом направлении. Предпринятые им меры, по существу, своди­лись лишь к некоторой модернизации — в сторону понижения в интересах крестьянства и главным образом новой феодальной верхушки — традиционных форм сбора налога, существовавших в Северном Вьетнаме в период правления Ле — Чиней.

В 1791 г. в Северном Вьетнаме была введена единая денеж­ная система. Получила хождение медная монета с надписью «деньги Куанг Чунга» вместо различных монет, чеканившихся до этого в Шонтэе и Тхайнгуене[51]. Эти деньги, выпущенные при Куанг Чунге, имели хождение и после его смерти.

Говоря о курсе Куанг Чунга на проведение экономических преобразований, историки Вьетнама подчеркивают, что это были неглубокие, ограниченные мероприятия, к тому же они «встречали противодействие со стороны старых куанов, а правление Куанг Чунга было недолгим»[52].

С образованием на территории Вьетнама единого государства создавались объективные предпосылки для развития ремесленного производства, активизации внутренней и внешней торговли. Куанг Чунг понимал важность этих отраслей хозяйства как одного из факторов, гарантирующих независимость страны, прежде всего от Китая. Еще перед наступлением на захваченный маньчжурами Тханглонг он указывал (в 1788 г.): «Я хотел бы, чтобы орудия, которыми мы пользуемся, не были куплены в Китае»[53].

Современные вьетнамские историки, опираясь на это высказы­вание Куанг Чунга, делают вывод о том, что он вовсе не хотел полностью изолировать Вьетнам от Китая, «закрыть» страну, но хотел показать, что Вьетнаму необходимо развивать ремесленное производство, отказаться «от презрительного отношения к торгов­ле», какое было характерно для правителей Чиней и Нгуенов.

Мы не находим конкретных данных о том, какие принципиаль­ные изменения в положение торгово-ремесленных элементов стра­ны внес Куанг Чунг. Видимо, для осуществления подобных меро­приятий требовался большой период мирного развития. Некоторые факты, относящиеся к развитию ремесла и торговли в период: правления Куанг Чунга, свидетельствуют о том, что деятели го­сударства Тэйшонов направляли главные усилия на то, чтобы ре­месленные предприятия, в основном принадлежавшие государству, обслуживали главным образом двор, армию и обеспечивали внеш­неторговые связи. В свою очередь, внешнеторговые контакты они стремились использовать для того, чтобы получать сырье и ма­териалы, необходимые прежде всего для укрепления военного мо­гущества государства.

Одним из ремесленных и торговых центров по-прежнему оста­вался Тханглонг, где занимались ткачеством, изготовлением парчи и т. д. Здесь же, на специально построенном монетном дворе, че­канилась медная монета. В стране получили развитие также такие отрасли ремесла, как литье пушек, строительство крупных кораб­лей на государственных верфях и др.

Куанг Чунг заключил торговое соглашение с Китаем (1789г.)[54]. Китайские купцы могли торговать в двух пунктах Северного Вьет­нама — в Мукме (чан Каобанг) и Килыа (чан Лангшон). В этих пунктах маньчжуры учредили должности начальников складов, начальников торговых рядов и ответственного за перевозки. Впо­следствии Куанг Чунг настоял, чтобы маньчжуры разрешили сво­им купцам торговать еще в одном пункте Северного Вьетнама — в Хоашане (чан Лангшон)[55]. Убедившись, что пограничная тор­говля на территории Вьетнама протекает без каких-либо ослож­нений, Куанг Чунг в 1790 г. обратился к маньчжурам с предло­жением открыть такие же торговые пункты для вьетнамских тор­говцев на китайской стороне (в Наннине, пров. Гуанси) и получил согласие Цянь Луна[56].

О заинтересованности Куанг Чунга в развитии торговли с Ки­таем говорит и такой факт, что все ремесленники и торговцы, проживавшие севернее р. Зиань и связанные с торговыми пункта­ми на китайско-вьетнамской границе, освобождались от государственных повинностей[57].

Помимо развития торговли с Китаем Тэйшоны пытались нала­дить торговые связи и с европейцами. В 1777 г. представитель английской Ост-Индской компании Чарлз Чапмэн на кораблях «Дженни» и «Амазонка» отправился в Южный Вьетнам, чтобы по­пытаться установить коммерческие связи. Когда 25 июня 1777 г. английские корабли вошли в устье Меконга, Чапмэн узнал, что правитель Нгуен изгнан из Южного Вьетнама и вся территория этой части страны находится под властью Тэйшонов. Тогда англи­чане направились в Куиньон, где были приняты Нгуен Няком, ко­торый заявил, что готов разрешить им вести торговлю на всей территории, находящейся под властью Тэйшонов. Няк также вы­разил пожелание зафрахтовать два английских судна и принять английских офицеров для обучения вьетнамских солдат. Чапмэн, сославшись на то, что ему не дано право решать такие вопросы, обещал передать просьбы и пожелания Тэйшонов губернатору Бенгалии. Англичан не могло не удивить такое расположение Тэй­шонов, тем более что тот же Чапмэн встретил немного позже в Дананге, где еще правили Чини, португальских купцов из Макао, которые жаловались, что их четыре корабля были обложены вы­сокой пошлиной и что они понесли большие убытки[58].

Ни вьетнамские хроники, ни письма европейских торговцев не приводят свидетельств того, что между Тэйшонами и западными торговцами были установлены прочные связи. Однако миссионе­ры в своих донесениях неоднократно упоминали о том, что Тэйшоны хотят торговать с европейцами. Так, в письме Лабусса от 16 июля 1792 г., т. е. через 15 лет после одной из первых попыток Нгуен Няка завязать отношения с английской Ост-Индской компа­нией, отмечается, что Тэйшоны «хотят отправить посольство в Макао, чтобы побудить европейцев начать с ними торговлю»[59].

Наиболее крупным внешнеторговым портом в рассматривае­мый период оставался Файфо. Торговля шла в основном с Китаем. Осуществлялась она через китайских купцов и посредников, по­селившихся здесь еще во времена правления Нгуенов. Через этот порт в страну ввозились из Китая и Японии медь, фосфор, бума­га, ткани, чай. Вывозились, главным образом в Китай, продукты ремесленного производства и рис[60].

Мероприятия в области культуры и просвещения

Наиболее важными нововведениями Куанг Чунга в сфере ду­ховной жизни были распространение письменности ном в качест­ве официальной, а также расширение системы просвещения.

В средние века официальной письменностью была китайская иероглифика. Однако, в средние же века во Вьетнаме сложилась письменность ном, основанная на китайской иероглифике, но каж­дый знак которой был приспособлен к звукам вьетнамской речи. Определенное внимание к ному проявил реформатор Хо Куи Ли (1395—1407), который даже переводил некоторые китайские трак­таты по философии, морали на вьетнамский язык.

Право стать государственным языком ном приобрел только во время восстания Тэйшонов. Уже во время первого по­хода на север (1786 г.) Нгуен Хюе приказал составить на этой письменности манифест, разоблачавший злоупотребления Чиней и призывавший население Бакха подняться на борьбу против вре­менщиков.

Став выонгом Северного Вьетнама, Куонг Чунг повел реши­тельную борьбу против засилья китайской иероглифики как на­следия рухнувших феодальных кланов и за введение письменности ном как одного из показателей национальной самобытности, не­зависимости Вьетнама от Китая не только в области государствен­ной и экономической, но и духовной. Пожалуй, только в области межгосударственных отношений феодальный национализм Куанг Чунга проявился столь же наглядно, как в его реформах в об­ласти культуры и просвещения.

Мероприятия, проводимые Куанг Чунгом по введению вьетнам­ской письменности, были тесно связаны с деятельностью в других: областях, направленной на утверждение независимости Вьетна­ма, прежде всего от Поднебесной. Не случайно вопрос о необхо­димости для Вьетнама экономической самостоятельности, об отка­зе от китайской письменности и о составлении национальных хро­ник и трактатов по различным отраслям жизни и деятельности на вьетнамской письменности вождь Тэйшонов поднимает именно во время походов на север и борьбы против маньчжурских за­хватчиков.

Несмотря на то что после смерти Куанг Чунга работа по внед­рению вьетнамской письменности фактически была прекращена, это мероприятие Тэйшонов оставило очень глубокий след.

Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что мероприятия Куанг Чунга, направленные на подъем патриотических чувств, подчерки­вание независимости Вьетнама не были слепым отрицанием всего, китайского. Феодальное государство Тэйшонов, как и прежде, нуждалось в философской системе, которая могла бы стать об­основанием установленного Куанг Чунгом порядка, правомочно­сти его власти и тех изменений, которые отличали государство» Тэйшонов от режима Нгуенов на юге и Чиней — Ле на севере Вьетнама. Для этого было решено обратиться к использованию» конфуцианских трактатов, преломляя их положения в соответствии с конкретными условиями Вьетнама и задачами, которые выдви­гались правителем государства.

В 1791 г. Куанг Чунг учредил в Нгеане «совет благородных» под председательством Нгуен Тхиепа, которому было поручено заниматься вопросами просвещения в целом, а также перевода с китайского языка на вьетнамский философских трактатов, хроник и т. п. «Начальное учение» — сборник морально-философ­ских установок, конфуцианское «Четырехкнижие», составленное на номе, были направлены в Фусуан Куанг Чунгу (1792 г.) и по­лучили его одобрение. Убедившись в целесообразности проводи­мой работы, Куанг Чунг приказал правителю Нгёана «подобрать еще 20 или 30 чиновников, способных оказать „совету" помощь в составлении летописей»[61]. «Совет благородных» успел при жиз­ни Куанг Чунга перевести также канон об экзаменах.

Перевод этого последнего конфуцианского труда имел значе­ние для осуществления замыслов Куанг Чунга превратить кон­курсные экзамены на замещение должностей чиновников в сред­ство пополнения государственного аппарата новыми людьми, отве­чавшими задачам, ставившимся энергичным правителем государ­ства Тэйшонов. Еще в 1789 г. в письме к Нгуен Тхиепу он отмечал необходимость иметь грамотных куанов и ши-фу, сведущих в об­ласти политики и культуры, поскольку «нынешние помощники — это люди, умеющие мужественно сражаться», и пенял, что «некому еще ему помочь»[62].

Традиционная форма отбора чиновников в государственный ап­парат, доставшаяся Тэйшонам в наследство от Чиней—Ле, вла­чила жалкое существование и фактически превратилась в фик­цию. По поводу подготовки чиновников-куанов Нгуен Тхиеп писал Куанг Чунгу в 1791 г.: «Тратят на учебу много дней и соревну­ются меж собой только в составлении отрывков, выражений и словес, но начисто забывают о том, что надо постигать пять доб­родетелей. В том и проявляются заурядность правителя, заискива­ние, разрушение государства и иные пороки»[63].

Осуществляя свое намерение придать больший вес делу под­готовки чиновников, Куанг Чунг приказал устроить повторные эк­замены для тех, кто обучался в последние годы правления Ле. Успешно выдержавших эту переэкзаменовку зачисляли в государ­ственный аппарат, провалившихся отправляли на курс обучения в общинные школы, а «трехгрошовых куанов», т. е. тех, кто про­шел экзамены за взятку, изгоняли со службы, и они должны бы­ли нести повинность как простые люди. Первые конкурсные экза­мены были проведены Куанг Чунгом в 1789 г. в Нгеане. Однако впоследствии ввиду сложного положения в стране конкурсные экза­мены не проводились. Преемник Куанг Чунга — Куанг Тоан хотел провести экзамены в 1793 г. в провинции Нгеан, но они не со­стоялись.

В области просвещения усилия Куанг Чунга были направлены на расширение школьной системы вплоть до общины.

В соответствии с указом о создании школ каждая община бы­ла обязана построить школьное здание, найти образованного ши-фу и сделать его общинным учителем, чтобы он не только обучал, но и воспитывал учеников. Выбранный общиной учитель должен был, однако, утверждаться государством. Таким образом, впервые в истории Вьетнама школьное обучение было введено в самой низ­шей административной единице — общине.

Храмы и пагоды в центрах хюенов было разрешено использовать в качестве мест учебы. Для этих школ государство специ­ально ввело должность уездного учителя.

Период правления Куанг Чунга отличался довольно широкой веротерпимостью верховных властей государства. Основой для воспитания народа, краеугольным камнем мировоззрения вьет­намского общества Куанг Чунг считал конфуцианство. Однако это не означало, что другие верования и религии в государстве Тэй­шонов были запрещены, а их последователи подвергались гоне­ниям. Был довольно широко распространен буддизм, и Куанг Чунг лишь несколько упорядочил деятельность буддийских хра­мов. Все мелкие пагоды в общинах были закрыты, а вместо этого расширены пагоды в уездных центрах[64].

Куанг Чунг отменил запрет на пропаганду христианства в стране, хотя католические миссионеры в целом были настроены враждебно по отношению к крестьянскому движению.

Куанг Чунг, понимая важность установления торговых отно­шений с европейцами, первоначально не пошел по пути ограниче­ния деятельности миссионеров-христиан. Это был важный поли­тический маневр выонга Северного Вьетнама, рассчитанный на то, чтобы привлечь на свою сторону европейцев, в противовес Нгуенам.

Терпимое отношение Куанг Чунга к проповеди католичества во Вьетнаме изменилось после того, как стало очевидно, что в своем стремлении проникнуть во Вьетнам европейцы делают ставку на Нгуен Аня, заплатившего за это уступками, которые нанесли ущерб независимости страны. В одном из последних манифестов, обращенном к населению Центрального Вьетнама, Куанг Чунг пи­сал: «Не будьте такими легковерными, чтобы дать возможность духу вашему смутиться от слов европейцев»[65]. В дальнейшем не только миссионеры, но и их последователи — вьетнамцы жестоко преследовались на территории, подконтрольной Куанг Чунгу.

[1] Lich su che do phong kien Viet Nam. Т. III, с. 321.

[2] Hoang Xuan Han. La son phu tu. Р., 1950, с. 209.

[3] Ноа Вung. Quang Trung, anh hung... с. 204.

[4] Nguyen Luong Bich, Pham Ngoc Phing. Tim hieu ... с. 306.

[5] Lich su che do phong kien Viet Nam. Т. III, с. 348.

[6] NCLS. 1966, № 83, с. 46.

[7] Дай Цин Гаоцзун чунь хуанди шилу. МСЬЗ. 1&74, № 154, с. 30.

[8] Подробно об этом см. монографию Г. Ф. Мурашевой Вьетнамо-кнтайские отношения XVII—XIX вв. М., 1973.

[9] Цит. по: Г. Ф. Мурашева. Вьетнамо-китайские отношения... с. 98.

[10] Lich su che do phong kien Viet Nam. Т. III, с. 349.

[11] Там же, с. 349.

[12] Lich trieu tap ky.

[13] Дай Цин Гаоцзун чунь хуанди шилу.

[14] Сh. Маybon. Нistoire moderne de pays d`Annam (1592—1920). Р., 1920, с. 321. Французский историк Мэйбон утверждает, что Куант Чунг напра­вил в Китай своего двойника, а потом убил его.

[15] Г. Ф. Мурашева. Вьетнамо-китайские отношения... с.   100.

[16] Дай Цин Гаоцзун чунь хуанди шилу.

[17] Ноа Вung. Quang Trung, anh hung... с. 297.

[18] Г. Ф. Мурашева. Вьетнамо-китайские отношения... с.  103.

[19] Там же, с. 103.

[20] Lich su che do phong kien Viet Nam. Т. III, с. 350.

[21] Там же, с. 350.

[22] Dai Nam chinh bien liet truyen, q. XXX.

[23] Дай Цин Гаоцзун чунь хуанди шилу.

[24] Ноа Вung. Quang Trung, anh hung... с. 128—131.

[25] NCLS. 1975, № 162, с. 42.

[26] Nguyen Luong Bich, Pham Ngoc Phing. Tim hieu... с. 318.

[27] Hoang le nhat thong chi, с. 373.

[28] Nguyen Luong Bich, Pham Ngoc Phing. Tim hieu... с. 340-341.

[29] A. Fayre. Les Francais en Cochinchine au ХVШ-е siecle. Р., 1891, с. 81.

[30] Ноа Вung. Quang Trung, anh hung... с. 274.

[31] Lich su che do phong kien Viet Nam. Т. III, с. 333.

[32] Van Tan. Cach mang Tay Son, с. 168—169.

[33] Lich su che do phong kien Viet Nam. Т. III. с. 327.

[34] Там же, с. 330.

[35] Там же.

[36] «Van Su Dia». 1954, № 14.

[37] Lich su che do phong kien Viet Nam. Т. III, с. 337.

[38] Мinh Tranh. Phong trao nong dan the ky XVIII. с. 20—21.

[39] «Van Su Dia». 1956, № 14.

[40] NCLS. 1975, № 162, с. 40.

[41] В. И. Ленин.  Сила и слабость русской революции.— Т. 15, с. 226.

[42] NCLS. 1975, № 162, с. 40.

[43] Lich su che do phong kien Viet Nam. Т. III, с. 329.

[44] Там же, с. 338.

[45] Там же, с. 329.

[46] Ф. Энгельс. Крестьянская война в Германии.— Т. 7, с. 347.

[47] NCLS. 1975, № 161, с. 51.

[48] Dai Nam chinh bien liet truyen. q. XXX, с. 41.

[49] Van Tan. Cach mang Tay Son, с.  165.

[50] Dai Nam chinh bien liet truyen. q. XXX, с. 41.

[51] Ноа Вung. Quang Trung, anh hung... с. 296.

[52] Lich su che do phong kien Viet Nam. Т. III. с. 343.

[53] Там же, с. 338.

[54] Там же, с. 340.

[55] Дай Цин Гаоцзун чунь хуанди шилу, цз. 1434, л. 16—2а.

[56] Там же.

[57] Dao Duy Anh. Lich su Viet Nam. Т. II. Ha-noi, 1955, с. 39.

[58] Сh. Маybon. Нistoire moderne de pays d`Annam (1592—1820). Р., 1920, с. 176—177.

[59] Вulletin dе  l`Ecole Francais d`Eхtrene Orient (далее — ВЕFЕО). Hanoi, v. XII, 1912, с. 26.

[60] ВЕFЕО, v. XII, 1912, с. 166.

[61] Lich su che do phong kien Viet Nam. T. III, c. 344.

[62] Там же, с. 330,

[63] Там же, с. 345.

[64] Ноа Вung. Quang Trung, anh hung… с. 292.

[65] Ехроse statistique du Tunkin, de la Cochinchine... с. 140.